Летописец

- Прошка!
  Малой со скрипом приоткрыл воротины сенницы.
- Прошка-а-а!
  На сушилах зашевелилось. Оттуда посыпалась труха, послышался двухголосный шепоток и девичий писк. Потом над сеном поднялась всклокоченная голова.
- Чё тебе?
- Прошка, слезай скорее!
  Тяжело шлёпая босыми ногами по перекладинам, парень нехотя спустился наземь.
- Чё надо? - спросил он и сладко зевнул, мелко перекрестив рот.
- Тебя княже ищет!.. Гридней своих по дворам послал!.. А я того, упредил!
- Мать твою, прости, Господи...!
  Прохор заметался, нашёл-таки в углу потасканную ряску и, напяливая её на ходу, выскочил наружу...
  Князь благодушествовал. Тщательно подготовленный набег, к тому же проведённый во внеурочное время, был исключительно удачен. Соседа, царствие ему небесное (хоть и аспид был преизрядный, но всё ж душа христианская!), удалось застать, что называется, со спущенными портами. Теперь и землица приросла, и добыча считалась не возами даже, а обозами. И полонянников немало...
- ...И жалуется отец Сисиний, мол, от дела назначенного, ты, орясина, лытаешь!.. Дескать, пока меня не было, ты только девок щупал да харчи на навоз переводил!.. Гляди, какую репу отожрал!
  Князь отбросил баранье рёбрышко, длинно отхлебнул из ромейского кубка и вытер рукавом рот.
- Ух!.. Я тебя, пожалуй, и посажу на одну репу... Хи-хи-хи!.. Точно!.. Будет впредь наука!
  Прохор бухнулся лбом в дубовую половицу.
- Княже!.. Христом Богом!.. Пресвятой Богородицей!.. Наветы это!.. Лжа!.. Отцу Сисинию просто завидно!.. И всё из-за того, что он ни читать по-нашему не разумеет, ни писать!.. Токмо молитвы на слух заучил...
  Князь икнул.
- Ик!.. Ну, эт ты прав!.. Вот же грека упёртый... Но!
  Он повелительно воздел перст.
- Ты нишкни мне!.. И боле на отче облыжно не наговаривай!
- Прости, княже!.. А что до дела, тобою данного, то вот оно!
  Монашек вытащил из-за пазухи пучок мятых обрывков засаленой кожи.
- Всё записано!.. Даже о походе нынешнем!.. До мелочи!.. Глаз не сомкнул!
- Ну-ка, чти немедля!
  Прохор вздохнул, размотал пергамент, зажмурил глаза и начал...
- Ох, ну ты и завернул! - князь довольно хлопнул себя по колену, - Ну, Прошка!.. Фантазёр!.. Это как же соседушка наш "змеем облым, стоглавым" оказался?.. Медовухи опился ты поди?.. И что за "звери-коркодилы" из реки повыползли?
- Княже, я токмо славу вашу возвеличить хочу! - монашек низко поклонился.
- Ну, раз так... То добре!.. Только это... Ты там поменее всяких "приидоша", "убежаха", "поелику"... Ну, половины не понятно ни хрена, ей-Богу!
- Как скажешь, княже!
- Да... Вот ещё... Савва! - князь подозвал высокого рябого гридня, - Отведи его на конюшню, да розог ему дай для вразумления... Достаточное количество... Но так без ярости, а науки ради... Внял, Прошка?!
- Внял, княже! - буркнул монашек сворачивая абсолютно пустые листы...
  Кое-как устроившись на коленках, Прохор запалил лучину.
  "Вот скотина княже! Теперь неделю спать на животе придётся... Ладно... Будет тебе "аз воздам"!.. Посмотрим потом, какая о делах твоих память останется..."
  Монашек вытер гусиное перо о подол ряски, хрюкнул в чернильницу и мстительно вывел:
  " В лето шесть тыщ шестьсот сорок шестое небысть ничтоже..."