Глава шестая. Кочевники

 Дорога, ещё дорога, ещё дороги. Одна трасса сменяла другую, город сменялся другим, мелькали лица. Были свои опасности, свои приятности. Несколько раз приходилось ночевать в палатке, прижимаясь друг к другу и при этом всё равно замерзая. Мы проехали горы. Урал оставался позади, но я точно знал, что ещё вернусь туда. У меня было незаконченное дело. Это дело было на самой вершине Приполярного Урала.
  Катя спала, укутавшись в спальник. В двухместной палатке втроём было тесно. Мы сидели с Олегом, неудобно склонив головы и играли в карты. От азарта я то и дело называл его то тварью, то скотиной. Говорили мы полушёпотом и перекидывались чуть намокшими картами, стараясь не задевать спящую Катю или намокшие стенки палатки. Вода стекала по тенту, но тент прилип к стенкам, и оттого всё было сырое. В уголках палатки скапливалась вода.
 Не помню, как мы оказались на поляне. Кажется, у подвозившей нас женщины с проколотым крылом носа слетело колесо. Я помню только проколотое крыло носа и много матерных слов, вылетавших из её губ. Начался дождь. А ещё никто не хотел нас подбирать. Да, именно поэтому мы остались на этой поляне. Были слышны проезжающие чуть поодаль машины.
 Осень была крайне близка. Немногочисленные лиственные деревья уже желтели и краснели в зелёных массах елей и сосен. Чаще стали дожди.
 Олег легко покрыл еле накопленные мною семёрки, а мне было нечего подкинуть. Я назвал его сволочью и убрал карты в отбой. Из колоды пришла разномастная дрянь. Я смотрел на крестовую десятку и ненавидел её за то, что она была именно десяткой и именно крестовой. Олег сходил десяткой, я покрыл дамой, но он тут же подкинул мне ещё две. К концу игры я сидел с неплохим веером из чепухи, принимая новые и новые карты. Было паршиво.
 - И куда нас занесёт? - вырвалось у меня. Олег собирал карты и ничего не ответил.
- В Иркутск, - ответил он через какое-то время.
- В Иркутск?
- Мы же собирались до Иркутска.
- А что потом? Суп с котом? - я почему-то был недоволен таким ответом. В ближайшее время мы решили добраться до Иркутска и зазимовать там, но сейчас я хотел добиться от Олега дальнейшего плана действий. Он, конечно, не знал никакого плана. Это было абстрактно: добраться до Иркутска. В Уфе мы научились искать работу и снимать жильё, но, действительно, что дальше? Мы оказались кочевниками без работы и места жительства. И, судя по историческим событиям, выбор у нас был небольшой: либо где-то осесть, либо раствориться в истории.
 Мне вновь захотелось домой. Именно захотелось. Я не хотел, но что-то во мне — хотело.
- Знаешь, посмотрим, - прервал мои мысли Олег. Он долго думал над ответом и выдавил из себя лишь это.
- Знаешь? Знаешь? Знаешь? - передразнил я его. У меня самого в речи было много слов-паразитов, но «знаешь» Олега было таким знакомым и таким привычным, что стало поводом и для любви, и для ненависти.
- Идиот, - ответил он.
 Если бы тут не было Кати, если бы тут был стул, я бы снова его ударил спинкой стула об голову. Вместо этого пришлось лишь замолчать. Дождь продолжал бить по палатке. Мы неохотно ковырялись вилками в банке тушёнки. У нас было три банки «на всякий пожарный», и эти банки казались лишним весом в рюкзаках. Тушёнка была невкусная и холодная. Я смотрел на скосившееся от неудовольствия лицо Олега и старался не смеяться. У меня чесался нос.
 Под вечер дождь стих, но стало очень холодно. Катя проснулась, увидела наши замёрзшие лица и отправила собирать хворост. Мы натаскали палочек, упавших веточек, но всё это было сырым и бесполезным. Уже стемнело, а Катя, ругаясь, выбросила уже третью — предпоследнюю — зажигалку в траву, когда костерок издал треск и засветился тёплым светом.
 С утра пораньше мы вышли на дорогу и ждали около двух часов. В паре сотен метров от нас дорогу пересёк заяц, едва не попав под колёса легковушки. В клапане моего рюкзака в пустой банке тушёнки лежали три пустые зажигалки. За два с лишним месяца мы научились молчать и не испытывать при этом потребности говорить. Именно поэтому каждый из нас молчал и думал о своём, чтобы не надоедать другим пустыми разговорами.
 Я для себя решил, что это путешествие закончится. Я решил, что из кочевника перейду в оседлого, когда заведу семью. И тут же для себя решил, что заведу семью лишь когда осяду где-нибудь. Длинная мысль, извиваясь, нашла собственный хвост и, замыкаясь в кольцо, укусила его.