Механизм. Глава 13. Шелест страниц

     Вечные допросы, избиения, мигание лампы под потолком и постоянно подтекающая кровь уже стали привычными, даже слишком. Синяки под глазами были похожи на те, какие были у не спящих, голодных и совсем отчаявшихся найти свет в жизни. Игорь все чаще стал называть себя Григорием при ответах на вопросы Старшего, который от этого только больше злился. Пожалуй, он был единственным проектом, который верхушка не смогла заставить работать на себя всецело. Только этой мысли было достаточно, чтобы держаться на плаву, хотя было и много других: гибель друзей, любимых и, в конце концов, передававшийся бунтарский характер Рудого, которым Хромов не мог обладать раньше.

     Терпение уже было похоже не на канат, а на тонкую струну. Каждый день Стрелков надеялся узнать хоть что-то, но заключенный молчал или говорил то, что ему не следовало. Даже сейчас смотреть на измученного преступника было невыносимо, причем далеко не из-за его внешнего вида. Если бы не безопасность и брезгливость, Старший бы сам удавил младшего, зная, что тот все равно не скажет ни слова. Выдохнув, он встал над ним и, хлопнув в ладоши, заставил свет ярко вспыхнуть.

     – Мне уже надоело с тобой возиться, как и всем остальным, – произнес Дмитрий низким тихим голосом. – Тебе так нравится упиваться болью, которая будто бы тебя не ломает, ведь ты обязан кому-то или чему-то там держаться. Такая глупость. Ты стараешься ради мертвых. Лучше бы работал на благо живых.

     – Вы не живее мертвых, – ответил мужчина на это. – Да и я стараюсь для тех, кому приходится существовать внутри этих стен из-за вас. Когда они найдут эту книгу, когда о ней узнают все, вот тогда поймете, о чем я.

     – Поверь: если мы ее не нашли, ее никто другой не найдет, – Старший становился все серьезнее. – Куда ты ее, черт возьми, дел? Кому передал? Невесту бы пожалел. Привязана к тебе не на шутку эта девушка порядочная. И так не в курсе, где эта книжонка, – от злости Стрелков бросил в стену один из электро-шокеров. – От тебя уже не будет пользы. Столько времени убито зря. Ну, ничего. Отживешь здесь еще пару дней и умрешь в муках, если тебе так хочется.

     Старший дал отмашку, и перед глазами снова возникли вспышки света. Скоро или нет, но он уже сидел в столовой среди других заключенных и ел то, что называлось «машинной пищей». Никто из здесь сидящих не знал, из чего это подобие настоящей еды состоит. Калорий в ней по ощущениям было достаточно, чтобы не умереть от голода, но от изрядного истощения она бы не спасла. А вот вкус ее и вовсе никто не хотел обсуждать. Вместе с запахом бензина рецепторы переживали настоящую гибель. Желудок первое время не воспринимал этот мусор, отторжение было серьезной проблемой. Мужчина особенно это понимал, когда вместе с предлагаемым блюдом выплевывал кровь, что уже потемнела на вид.
 
     Сидя рядом с другими несчастными, младший информатор молчал. Разговаривать было запрещено, даже на темы далекие от тюрьмы. Кто-то, кто рисковал открыть рот, был с особой жестокостью наказан перед другими преступниками. Такая демонстрация силы своего рода.

     – Как же все выглядят жалко, – слышал мужчина призрака, что стоял за его спиной. – Представляешь, если на кого-то долго смотреть, можно понаблюдать за тем, как из человека будут выбивать все, даже кости и кашу органов. Может, попробовать?

     Идти на поводу навязчивого голоса в своей голове было бы странно, если бы это были не твой собственный голос и твоя собственная идея. Уставившись на самого грозного человека за длинным столом, Григорий ждал соответствующей реакции. Дождался. Мужчина лет сорока посмотрел на него с явной злостью, как бы угрожая. Рудому было все равно, он продолжал прожигать мужчину взглядом.

     – Тебе конец, – тихо произнес заключенный.

     Он только встал и собрался подойти к младшему информатору, как на него тут же набросилась охрана. Конечно, от этого хорошо не стало никому. Все только лишний раз убедились, что лишний раз лучше не высовываться. Григорий об этом и говорил – все жалки. Если бы в столовой сейчас все поднялись, взяли даже ложки, вилки или затупленные ножи, была бы возможность показать себя и свою внутреннюю силу… Но все предпочитали умирать тихо и без лишнего внимания. Молчание стало единственным, что они боготворили.

     После того, как прием пищи закончился, все стали замирать – пресловутые датчики со сводящим с ума звуком были и здесь. Уже в камере мужчина еле поднял тело на локти и захотел лечь на лавку, но взглядом он зацепился не за доску на ножках. Рядом с ним лежал какой-то коробок и неизвестная пачка. Дотянувшись до предметов рукой, он узнал в них спички и сигареты. В связи с чем их подложили? Он рассудил, что курение быстрее его добьет. Может, даже все пройдет гораздо более болезненно.

     Вскочив на ноги, он достал сигарету, провел ею по губам и слегка зажал зубами. Горящая спичка не сразу разожгла табак. Ощущение от находящегося внутри дыма, заполнившего легкие, было знакомым. Да, так он курил несколько лет назад на псевдо-свободе. Невольно вспомнился Борисов, этот странный статистик. «Поверь, когда списки будут составлять, твое имя туда не внесут. Будешь тем кашлюном, что даже упоминания не заслужил», – прозвучали в голове его слова. Очевидно, он знал с самого начала, что бедный младший информатор найдет свою смерть в камере. Но он не угадал. Выдохнув клуб дыма, мужчина вспомнил кое-что еще.

     Перед глазами был образ девушки. Волосы светлые и короткие, черные глаза смеются. Она была хрупкой на вид, очень нежной. Она своей прозрачной рукой рисовала что-то тонкими пальцами там, где воздух уступил место дыму.

     – Таня, – произнес он тихо, и образ тут же исчез.

     Это была она, сомневаться не стоило. Память стала возвращаться быстрее, мозг работал активнее, картинка стала ярче. У него было мало времени, но выкурить сразу все не было желания. Не хотелось сидеть совсем без воздуха, да и стремительно умирать от собственных рук тоже. Все же присев на лавку, он докурил и затушил окурок о стену – ту самую, на которой были полоски от его ногтей и следы крови, благодаря которой отмечать каждый день своего присутствия стало легче. 

     Он лежал на кушетке с мыслями о том, что ему холодно. Голубые глаза Старшего его более не интересовали, в них не было ни льда, ни огня, которыми бы можно было зарядиться. Ток и новые гематомы от палок, не заживающие раны от лезвий – все стало безразличным. На вопросы он совсем не отвечал, предпочитая своим молчанием раздражать Старших до конца. Он был уверен, именно они сидят за тем огромным зеркалом. Внезапно ему захотелось посмотреть на Механика, о котором он давно не вспоминал. Знал ли он о том, что происходит? Едва ли. А о том, что он существует?..

     Новый приступ боли был посильнее того, что ему дарили охранники. Он не мог вздохнуть, сердце стало биться в бешеном ритме. Бордовая жидкость уже вытекала изо рта ручьем, а он не мог повернуть голову из-за тугого ремня. Стрелков решил, что именно сейчас лучший из возможных моментов для интересующего его вопроса.

     – Товарищ Рудой, – обратился он к пытавшемуся выбиться заключенному, - решай сейчас, чего ты хочешь: умереть в муках или выжить и снова ходить по первому этажу под светом звезды. Кажется, твой организм решает за тебя, а потому скажи, где книга древности. Обещаю, не трону и позволю вернуться на первый этаж, даже обратно на работу. Твой инстинкт самосохранения…

     – Идите к черту! – выкрикнул мужчина и, сглотнув, стал дышать ровнее, под счет голоса в голове. Окончательно успокоившись и придя в какую-никакую норму, он плюнул в лицо Старшего. – Мой инстинкт самосохранения заглохнет, если вам это усложнит жизнь, - улыбаясь и обнажая зубы, залитые кровью, он с удовольствием смотрел на то, как Стрелков быстро и нервно стирает со своей щеки оскорбление.

     Лежа на полу, он не мог пошевелиться. Чувствуя странный дискомфорт в ноге, мужчина решил, что она сломана. Кое-как перевернувшись на спину, он увидел знакомую мигающую лампочку. Если бы он имел хоть что-то, чтобы разбить ее, он бы это сделал. Младший информатор заметил, что его зрение стало лучше. Голос в голове объяснял это тем, что до того, как быть первый раз пойманным, у человека глаза были здоровы. Достав лежащие под лавкой спички и сигареты, он понял, что сейчас уже можно выкурить все, что есть – две оставшиеся наполненные табаком «скруточки».

     Закрыв глаза, он скурил первую. Казалось, будто он проваливается в сон. Так смерть приходила к нему или обыкновенное моментальное облегчение, мужчина не понимал, да и, честно говоря, не особо хотел. Ему было все равно. Образы других людей в незнакомом месте возрождали воспоминания. Диалоги, планы, смех, слезы – все принадлежало ему.

     Разорвав контакт век, он хотел тут же скурить вторую сигарету, но эту идею затмило только что сделанное наблюдение: дым скапливался в одном месте – в углу камеры, под потолком, где после рассеивался. Это все происходило довольно медленно, но и этого хватило, чтобы сделать нужный вывод. Вентиляция. В этой комнатушке был выход в вентиляционную шахту. Адреналин возбудил организм и вдохнул в него новую жизнь. Оскал сопровождал его подъем. Проведя ладонью по бетонной стене, он ощутил разницу между этим участком и всей остальной стеной – он был пористым.

     – Чего ты закопошился? – эхо было совсем глухим. – Лучше бы силы копил на свой придуманный побег. Вон, покури и представь, что ты со своей ненаглядной бежишь по первому этажу.

     – Он будет не просто придуманным, – ответил Игорь самому себе. – Нужно разбить стену и попасть в шахту.

     – Как это тебе поможет?

     – Я изучал строение Бункера. Все этажи построены по одному плану. Мне приходилось это учитывать во время создания программы для Механизма и плана по уменьшению подачи воздуха. Если этот этаж вырыт по тому же принципу, я смогу попасть к лифтам.

     – А на лифте-то ты как поедешь, голова ты пустая? – смех ударил по барабанным перепонкам.

     – Нужно забрать ключ, – он задумался. – Охрана в столовой. У них есть доступ ко всем этажам. Если отвлечь их, то я незаметно заберу наш пропуск наверх. А знаешь, - он посмотрел на свои пометки проведенных в заточении дней, – завтра прекрасный день. Если не рассекретили мою исправленную программу, то никто даже не заметит, как мы уйдем.

     Осталось самое сложное: сделать все точно и без единой неточности. План был очень дырявый, но в конкретной ситуации лучшего придумать было невозможно. Вздохнув, мужчина лег на лавку и стал ждать, когда его вынесут из камеры.
 
     Найти все того же преступника в столовой было легко – он сидел на прежнем месте. Со сломанным носом, он выглядел еще более свирепым, готовым в этот раз довести дело до конца. Григорий начал изводить его с того самого момента, как взял ложку. Хватило и нескольких секунд зрительного контакта, чтобы амбал подскочил и пошел на надоедливого младшего информатора. Все решил миг. Охранник выскочил прямо перед лицом Рудого и тут же стал «учить» преступника хорошим манерам. Мужчина на лучший исход и рассчитывать не мог. Пока все были в замешательстве, он тонкими костлявыми пальцами вытащил ключ-карту из кармана защитника порядка и спрятал за пазухой нож.

     Из-за звука датчика он все еще был оглушен, но это не помешало ему подняться с пола через силу и тут же броситься к стенке. Достав добытый хитростью нож, он замахнулся и ударил изо всех сил по бетону. Зрачки сузились. Смотря на загнувшийся столовый прибор и мелкую вмятину в стене, он понял, что таким образом скрыться не получится. Паника буквально была за спиной и уже шептала в ухо.

     – Нет, – отрицание постучалось в дверь. – Одна попытка не может решить…

     – Ты в этом уверен? – прозвучало в черепной коробке. Голос был по-настоящему грустным.

     Вместо ответа, он ударил ножом по стене вновь. Бетон не пострадал, а прибор просто выпрямился. «Мягкий металл, – отметил мужчина, нервничая. – Но другого нет!» Проведя потными холодными ладонями по лицу, он вытер руки о брюки, стараясь придумать что-то еще как можно скорее. Пальцем он поцарапался о шов и инстинктивно попытался найти торчащую острую леску, чтобы больше не пораниться в дальнейшем. Пусть он получил еще одну ранку, он нашел нечто посерьезнее, чем просто леску. Немного оттопырив брючину, он вытащил из шва нечто, чего не ожидал увидеть вновь.

     Спица. Один из пальцев Найды. Прочная металлическая деталь тут же стала новым средством по достижению цели, но вопрос, откуда она и как он не заметил ее раньше, не покидал. Неужели она открутила ее еще до того, как они попали на первый этаж? В лифте? Когда ее ранили? Впрочем, значения это не имело. Не жалея сил, он бил по стене, отламывая ее мелкие кусочки. Шум в такой мелкой комнатке казался еще громче, но, видимо, звуконепроницаемость камеры была на высоте.

     Руки болели от приложенных усилий, держать спицу было сложно, да и то, как медленно рассыпался бетон, нервировало и раздражало. Только через пару часов ему удалось отколоть крупный кусок стены, после чего все пошло намного быстрее. Отодвинув в сторону все камни и сдув пыль, он увидел решетку шахты. Она была очень крупной, ведь объем разносимого по ней воздуха был колоссальным. Пролезть человеку было несложно, особенно исхудавшему. С помощью все той же спицы, что почти не поменяла форму, и отросших ногтей он открутил шурупы и убрал решетку. Осталось только подвинуть скамью и залезть внутрь. Взявшись ослабшими руками за лавку, он попытался сдвинуть ее с места, но, судя по всему, она была прибита к полу намертво.

     – Только самому залезть, – произнес мужчина.

     – У тебя хватит сил? – послышался не то истерический смех, не то надменная усмешка.

     – Последний рубеж. Я не могу сдаться.

     Забрав с лавки последнюю сигарету и спички, он увидел прямо перед собой призрака, протягивавшего руку. Рукопожатие, само собой, было ничуть не ощутимым. Теперь не было прежнего революционера или измененного управляемого «робота». Был цельный человек. Встав у шахты и посмотрев на нее снизу, он руками ухватился за край, к которому остро необходимо было дотянуться. Рыча и скалясь, ощущая сильное давление зубов и челюстей, он забрался в тоннель и зажег спичку.

     Как он и ожидал, шахта была одинаковой на всех этажах, потому нужно было только проползти к выходу. В легких почти не было воздуха, а пыль, которая приличным слоем покрывала стенки вентиляции, еще больше затрудняла дыхание. Кашляя и пытаясь не потерять сознание прямо в этой трубе, он сосредоточился только на том, что он обязан выбраться. Увидев еще одну решетку, он быстро достал спицу и все тем же способом открутил шурупы.

     Приземление сопровождалось такой болью, что от возможного крика остался только едва уловимый стон. Ногу жгло так, что казалось, он ступил прямо в огонь. Выпрямившись, он дополз до лифта, волоча за собой сломанную конечность. В кабине он приложил ключ-карту и нажал на четвертую клавишу. Пока лифт быстро полз вверх, Григорий считал кнопки, чтобы понять, на каком этаже он все-таки был. Сто седьмой. Это было даже ниже, чем он мог предположить. Каким же был тогда предпоследний этаж, о котором говорил Старший когда-то? Не этим ли сто седьмым? Да, все свелось бы к тому, что жертва все равно попалась в ловушку.

     Как мужчина понял, было совсем раннее утро. Движения нет, все квартиры закрыты. Еле идя по коридору близ стены, он дошел до нужной квартиры и, погодя пару секунд, тихонько постучал. Дверь скрипнула, и на пороге показалась хозяйка квартиры.

     – Игорь? – она была в ужасе. – Как ты сюда попал?

     Он, не отвечая, прошел внутрь и рухнул на диван в гостиной. Девушка взяла в шкафу платок, намочила его и стала вытирать его лицо и шею. Он никогда не думал, что она может долго молчать, но Виктория действительно не атаковала его вопросами, молча смывая с его кожи пыль, грязь и кровь.

     – Куда ты дела то, что я тебе отдал? – спросил мужчина устало.

     – Как только ты мне принес подарок, – начала она, – я сразу же его отнесла подруге. Мне было сложно сдержаться, чтобы его не открыть, поэтому мне было проще временно от него избавиться. Совсем недавно я его забрала. Почему ты сейчас о нем спрашиваешь?

     – Будь добра, верни его мне.

     – Но подарки не…

     – Виктория, – он посмотрел на девушку и снисходительно улыбнулся, – эта вещь тебе явно не нужна. Мне жаль, что пришлось отдать ее тебе. Ты будешь в опасности, если не вернешь мне этот так называемый подарок.

     Механатор вздохнула, ушла в другую комнату и вернулась к мужчине с простыней, перемотанной лентой. Трясущимися руками взяв в руки спрятанную книгу, он стал чувствовать себя немного лучше и спокойнее. Он попытался тут же подняться, но Кошелева остановила его.

     – У тебя явно все совсем плохо со здоровьем, куда ты так торопишься? – не понимала она.

     – Тебя совсем не волнует, что я бежал от Старших? – она увела взгляд в другую сторону. – Виктория, мне нужно уйти, пока не поздно. Все равно мне недолго осталось…

     – Замолчи, – перебила она его. – Если тебе правда угрожают, я не буду тебя останавливать.

     Мужчина встал и медленно подошел к двери квартиры, около которой уже стояла девушка. Открыв квартиру и осмотревшись, хозяйка выпустила его наружу.

     – Ты ведь любил ее? – неожиданно спросила она, как только он пересек порог. – Ту обывательницу, которая работала в библиотеке.

     – Спасибо за все, Виктория, – ответил он спустя несколько секунд молчания.

     Лифт быстро поднимался наверх. Конечно, все на первом этаже было еще закрыто, но он с помощью Найды и ее частички смог открыть библиотеку. Вытащив в коридор лестницу и с трудом перенеся несколько стопок книг, бывший механатор поставил все под люк, который все еще был сломан и отделен лишь прикрученным листом металла. Подниматься по лестнице было больно, сложно, и вообще очень страшно, ведь если сейчас влетит кто-то из охранников, ему не удастся сбежать. Зато откручивать шурупы было очень просто, мужчина уже приноровился. Под гул сирены и красный свет фонарей, он ступил на Поверхность.

     Все было почти так, как писал в своей книге Отшельник. Тишина, тот же воздух, тепло поднимающегося Солнца и вечная свобода. Плетясь по твердой земле, мужчина смотрел по сторонам, широко улыбаясь. «Мы смогли, Григорий, – думал он. – Мы смогли».

     Опираясь на деревья, он первое время шел только прямо, но после его стало вести в сторону из-за больной ноги. У очередного дерева он встал, повернулся к нему спиной и съехал на землю. Касаясь почвы и мягкой травы руками, он чувствовал себя маленьким мальчиком, каким он был до того, как погиб отец и умерла мать. Достав из кармана последнюю сигарету, он пытался зажечь спичку, но уже который раз он или стирал фосфор, или только царапал коробок. Отчаявшись, он достал единственную оставшуюся спичку и быстро провел ею по жесткой коре дерева. Искра, и вот Рудой уже курил в свое удовольствие, смотря куда-то вдаль.

     – Хороший же вы себе построили домик, – рассуждал он вслух. – Прямо здесь, на смертельно опасной Поверхности. И все только для вас, для Старших. Как же низко, – усмехнулся он и закашлялся.

     Мыслей в голове было еще много, а вот сил уже совсем не осталось. С трудом выкурив сигарету до остатка, он затушил окурок о камень и бросил его так далеко, как только смог. Прислонив свободную от простыни книгу к дереву, он закрыл глаза и с трудом издал последний вздох, ощущая на онемевшем языке металлический привкус. Он так и не успел узнать, сработала ли его программа, поднялись ли люди против власти. Все же, где-то в остывающем теле не могла уже тлеть надежда.

     Найда была здесь же, за деревом. Там, куда Григорий не смог дойти. С прокушенной шеей, она сидела, повернув голову в ту же сторону, что и он. В сторону, где прямо под светом звезды располагалось огромное красивое здание, о котором никто не слышал. Никто и не услышит...

     Шелест веток и листьев, исписанных страниц на ветру был единственным звуком, пронзающим мертвую тишину.