Экосез ми бемоль мажор или полная труба

Конец апреля. Субботний вечер. Балконная дверь распахнута настежь. Со двора доносится гомон птиц и детей. Такое впечатление, что и те, и другие наконец-то вырвались из морозов и темноты зимы в блаженное тепло весны, блаженное тепло весны, пьянящего воздуха, запаха молодой зелени и громко приветствуют эту радость.

Моя дочь тоже где-то там, среди этого восторга молодых листочков, распускающихся цветов, сумасшедшего движения игр на свежем воздухе. Даже мой день, проведенный в уборке, стирке и готовке, наполнен приподнятым настроением. Очень люблю, когда в доме чисто и светло, когда пахнет свежевыстиранным бельём и ароматным пирогом, когда впереди целый вечер свободы и общения с моей девочкой. Наш папа уехал учиться в другой город на целых два года. Зато мы теперь – настоящие подружки: в субботний вечер готовим что-то вкусненькое, зажигаем свечи и говорим-говорим обо всем на свете.

У меня почти всё готово. А вот и звонок в дверь. Дочка нагулялась. Открываю. На пороге стоит её подружка и одноклассница Света и мнётся, мыча что-то неразборчивое.
- Где Ириша?- чуть не ору я, от внезапной тоски в сердце.
= Она. . . застряла в трубе.
- Какой?
- На крыше.
- Какой ещё крыше?
- Детского сада.
- Как застряла?
- Полностью.

Хватаю с полочки ключи от квартиры, захлопываю дверь и несусь вниз, прыгая через ступеньки, как была в домашнем халатике и тапочках. Вылетаю из подъезда. Мир замирает на секунду, как будто кто-то выключил все звуки и движения. Причина в моем таком странном, если не сказать диком, вторжении в идиллию весеннего вечера. Застывшая детвора, вдруг понимает, что случилось что-то невероятное. Бегу, не разбирая дороги,в сторону детского сада, что в соседнем дворе. Затылком чувствую, как все гулявшие дети кидаются вслед за Светой, выстраиваясь цепочкой, словно спортсмены на кроссе.
Жгучее желание защитить и спасти мою девочку как на крыльях поднимает меня над двухметровым забором из металлической  сетки. Свете эта преграда не по силам, она бежит вокруг, к калитке. Живая гусеница детворы движется за ней.

 Не дожидаясь, взбираюсь на крышу по лесенке, которую замечаю на стене. А вот и злосчастная труба. Вполне себе нормальная труба,  из кирпича,  дымоходная. Но по какой-то причине дно её зацементировано, она не используется. Внутри сидит моя дочь. Спина плотно прижата к одной стороне трубы, коленки под углом упираются в противоположную её стену.

- Уууффф, - выдыхаю я. Ничего страшного, сейчас вытащу.
- Доча, вылезай, хватит там сидеть,- говорю и беру её за руку, тяну вверх изо всех сил.

Ириша продолжает рыдать, судя по разводам на щеках, она плачет уже давно. За одну руку вытащить не получается.  Хватаюсь за обе её руки и повторяю попытку. Не поднимаю ни на сантиметр.

Каким-то непостижимым образом, девочка моя заклинила себя коленками. Во время бестолковых попыток как-то изменить угол наклона коленок, выясняю, что Ириша спряталась в трубу, чтобы Света её не нашла. Она проделывала это не раз прошлым летом во время игры в жмурки и никак не могла представить, что подросшие её ножки сыграют такую злую шутку.

Ребёнка надо успокоить, тогда её тело само найдёт нужные движения. Начинаю ласково ворковать, потихоньку потягивая то одну, то другую ножку. Но они уже затекли, мои прикосновения причиняют боль, дочка ещё пуще заливается слезами.
Тогда действую силой, которая закипает во мне от бешенства, что не могу помочь своей девочке. Резко дёргаю дочку за обе руки вверх, и слышу её вопль. Сантиметров на пять поднять её мне удалось. Но. . .  ценой разорванных колготок и содранной на коленках кожи. Теперь  появились ещё и кровавые ссадины.
Что же делать? Вспоминаю, что дочка от обиды может разозлиться и разрушить горы. Начинаю говорить ей гадости по поводу того, что она слабая и немощная, а ещё и глупая, раз забралась в трубу, чтобы сидеть там вечно.

Результат прямо противоположный. Жертва трубы не только не разозлилась, а согласилась со всеми надуманными обвинениями и принялась рыдать пуще прежнего. Сердце разрывается, в горле комок, сама готова залиться слезами.
Поднимаю от трубы глаза и  вижу, что на крыше кроме несчастной троицы – нас с дочкой и Светы -  орава ребятишек, мальчиков и девочек, примчавшихся вслед за обезумевшей мамашей. Самый старший среди них – Ромка, брат Светы. Ему лет тринадцать, но он довольно высок и крепок.

Ромка выступает вперёд и утвердительно кивает на  мой немой вопрос: «Попробуешь?»
Он не кричит, не ругается, не прилагает больших усилий, просто что-то тихонько говорит Ирише, держа за руки, и мало-помалу голова её показывается  над трубой, а потом и спина, и коленки с ссадинами, что видны сквозь дыры  в колготках.
Какое счастье, что Ромка справился! Кидаюсь к дочке с объятиями и поцелуями. Она морщится от боли в затёкших ногах, но всё-таки переступает через трубу. Обнимаемся и так стоим, приходя в себя от пережитого шока.

Когда, наконец,  размыкаем объятия, обнаруживаем, что мы на крыше вдвоём. Детвора деликатно удалилась. Не успеваем даже поблагодарить спасателя.
Медленно спускаемся с крыши, медленно бредём вдоль забора к калитке. Сама себе не верю, что могла перелететь через такой высоты забор, да ещё из металлической сетки. За что я держалась, интересно? Не знаю. Но это всё ерунда. Главное со мной моя девочка, жива, здорова и почти цела.

Умываемся. Колготки выбрасываем. Ссадины обрабатываем перекисью. И наслаждаемся прекрасным весенним вечером, вкусным яблочным пирогом и искренними разговорами при свечах.

 07.02.2021