мистика
--- * ---
Первые шаги цивилизации
без сапиенсов и санкций.
Знают, но не все, особо молодежь, что дед Шукарь рассмат-ривал возможную планиду человека сквозь гороскопы повитух. Он что гутарил? Если вылупок, по заду шлёпнутый на выходе, орёт не сипло, а пузо сытое, то те статьи сшибают на большого е-не-ра-ла!
Или другой, когда летел с моста под мост, орал на всю округу благим матом. Правда, по-британски, которая Туманный Альбион. И проводив глазами тот полёт, увидев, что парнишка шлёпнулся на твердь по правилам, на гузно и на темень юзом, садовник, сняв каскетку и почесав за ухом седенький пушок, отвлёк от дел привратности апостола Петра:
- Напрасно поспешил, наш молодой Уи. А мог бы дорасти до адмирала, - но погодя, увидев, что малец живой и оклемался, и даже вздумал улыбаться, заключил: - Вобще-то, ваше благородие, сиятельство, степенство, расти вам выше некуда, дальше - потолок. Король вам не уступит место, а герцогом Мальборн и так, в геральдике торчите. Живите и цветите! И растите!
И Мальборн вырос до размеров мирового хулигана... И было время, что куда не кинь, а там уже торчит тот самый клин, который вколотил искатель авантюр Уинстон.
Кто может вспомнить, что означает слово геноцид? И где, когда его внедрили?
Никто не сможет доказать его начала, потому что у начала нет конца! Заглядывать в скрижали бесполезно, там излагают только нужные воззрения для лоцманов-стратегов от политики, и мастеров пера у дерьмократов. Готовых изнасиловать и извратить науку про эгиды, - для себя!
А время - что? Оно большое колесо. Когда открыли западные от Европы земли, там были тишь и благодать, индейцы разных видов проживали. Молились идолам и кушать добывали, и ума. Конкистадоры спрыгнули на берег инков и стали тех аборигенов убивать.
Масштабы таких акций обрастали изуверствами не сразу, но ширились по странам безусловно. Попробуй воздержаться, когда Томасу де Торквемаде, по прозвищу Великий, от Святейшей Инквизиции на помощь, стоят болваны в каждой базилике и извлекают из рядов богатых еретиков, глотком кипящих камфорных базилик. Ещё когда придумав для приличия название для казни слово аутодафе, - служение для Веры. Сейчас тому сло-гану на замену придумали словечко Толерантность. Терпение всему! И рабству!
И аутодафе пошло с размахом по земле, переходя от авантюр малозначимых вожаков до феодальных сюзеренов, затем дошли до колонистов, нахапавших чужих земель и изводящих в нети тамошних туземцев. Примеры надобны?... Архипелаги Индонезии, Индия, Австралия с Зеландией, с опием Китай. И не забыть бы Африку с поставкою рабов. И прочие, помельче, которые вьетнамцы и цейлонцы, тайцы, - охотники за мумиём. И с видом Арарата у страны есть счёт на геноцид.
Ещё сюда добавить Хиросиму с Нагасаки, семиты требуют вклю-чить их Холокост. Туда бы и - славян, по миру сколько их погибло! Однако, некому курировать защиту демократии от европейской бюро-кратии. Нет скаутов и пионеров, тимуровцев из вольнопёров-активистов. Взамен, алкающим воздвигнуть стелу тем страдальцам, предлагают одевать рубашки из палаты номер шесть. Де, только шизики способны обнажить надежду, получить от дерьмократии Европы, на милость экивок.
Всему венцом надолго оставался Альбион - хозяин полпланеты. А вот когда и кто тем беспредельным акциям Антанты мирового капитала показал конец, тут надобно бы вспомнить одну из всех великих Революций. Какая подала пример и дала повод разрушению Антанты. Все прочие, которые случались, велись буржуями и ими же кончались. Менялось руководство, но не власть, система оставалась прежней.
А вот Октябрьская сказка систему поломала! И власть, и сред-ства производства она отдала людям дела! Кто строил, возводил, произ-водил продукт, тот им распоряжался и владел!
--- * ---
Приходят ниоткуда, и на время,
уходят в никуда, но навсегда...
Такую штуку в необычном обустройстве нынешнего мира, кото-рый, Уинстон Мальборн чувствовал, - градацию политики не только на Британи, станут изменять.
Под эту мысль он выпил коньячку от русского купца Шустова, и сделал крепкую затяжку из сигары от Батиста. Он обожал и то и это. И думал, морща лоб.. А думал Мальборн на работе.
Работа, правда, у него другого сорта. Как гражданин страны, он занимает должность в министерстве, возглавляет Адмиралтейство, отвечая за военный флот. А как простейший обыватель, Уинстон возводил кирпичный бастион, в своём поместье "Чёртигде". Так называл его Уи в насмешку. Для себя. Пошто стену возводит? Вопрос, пожалуй, бытовой. Мало кто, а Мальборн понимал всегда, что он не просто обывательский болван и стратегический министр, с порочными и прочими делами.
Уинстон - герцог! Мальборн! И это не геральдике повестка, - ас-социации волна рисует стены замка! Кому она нужна при суете, ассоци-ация?! Да вот душа чего-то беспокоит...
Огладив фартук, обстукав, обрубив, где надобно, кирочком выбранный кирпич, накинув мастерком раствора, уложил, пристукнул, потянул кубинскую сигару, снова выпил шустовский коньяк, утерся и вздохнул.
Не за себя, - за Государство. Сам в жизни он успел хлебнуть не мало, прошедши плен и три войны. Но революция России пригрозила изменить весь мир! И к чёрту полетят колонии, доминионы и прочие условности у нынешних раскладов капитала при Мамоне.
"Они задумали построить коммунизм! Задуматься о многом можно, а как построить, воплотить?.. За всю историю веков владетели умов придумали устоев свыше всякой крыши. Вон докатились, вляпались в дерьмо при демократах! Что может хуже, ежели пронять умом? А ком-мунизм... И с чем его едят? Всё там бесплатно, денег нет?...А я разве плачу за мелкие услуги? Ну, чудаки. Да я давно живу при коммунизме! И все, кто управляет странами. За них расходы все несут, за малым исключением, народы, государство. Поймите, господа издатели законов! Как возможно управлять и думать, если лично мне оплачивать придётся чеки?! На этакую мелочь ухайдокивать не только время, бывает, надо бы уйти и плюнуть, а выбрасываешь нервы... А вы, - о качестве труда, специолисты!"
Так размышляя, Мальборн принял рюмку, теперь уже под содовую с виски, свернул нагрудник, инструмент привёл в порядок, осмотрел итоги производства рук и хмыкнул. Работа ладилась как надо, а мысли вразнотык. Успокоило немного обстоятельство, что пепел на сигаре удержался стоячком. И мысль такая подтолкнула мысль про аморалку. И идти за этим делом никуда не надо, Клементина в доме, за углом. В алькове утопает под периной, любимая карга.
Но все же он подумал о возможных передрягах в мире. А думая про власть советов у народа, придётся много раз заказывать у Шустова коньяк. И прилагать прожекты, чтобы запросам новой жизни отвечали, и за границу нормам алкоголя - ни ногой!. Но тут же чер-тыхнулся, сплюнул.
"Какой коньяк?! Они же власть себе забрали, а Шустова навер-няка прогнали. Поджопник дали!"
И в дом войдя, заметил Клементине.
- Ты, бурка милая, прикинь, на вид, я интересный тип, чтобы в постель нам завалиться? Хошь верь, а хошь подумай про обман, а мысль такая заявилась, перепихнином заняться решил. Пока ещё здоровье есть и время позволяет. За качеством работы чего сегодня не смотрела? Я возводил для бастиона стену, пробить которую нельзя ядром с прямой наводки с бригантины или даже брига. А броненосец нынешний возьмёт.
Жена взглянула, улыбнулась, прошлась к супружеской постели. Поклала на подушку руку, задумчиво сказала:
- Когда-то муж мой спрашивал совета, и я ему давала...
- Совета тоже, - немедленно опошлил краткий монолог Уинстон, строго глянув на жену.
- Само собой, мой драгоценный, не стану спорить. Так уж устроено житьё не только для господ. С природой спорить бесполезно, Но ты советы слушал заодно, и часто принимал. Чего теперь твой ум клокочет, в каких исканиях парит?
- Да будет приставать! Хотел похвастаться, теперь не стану. Завтра пусть уберут ту новостройку. Не нравится она, другую возведу. Или сяду за раман, а то, душа прикажет, напишу картину... А вот такая мысль тебе годится? Я только что обдумывал возможность перемен в России. Ты читаешь прессу, знаешь, твой муж, всем пушкам вместе взятым, пред-почитает острое перо. В России власть, теперь, пожалуй, ясно, приборкали большевики, а это охлократы. Чего взамен демократических оков там могут предложить, чтобы зажечь толпу идеей и повести чего сломать или построить? Конечно, мира, хлеба, фабрики рабочим, крестьянам - землю, молоко.. Но что ещё, чтоб списочек продолжить?!
- Уи! Этого довольно охлократам. У них же было пусто в .сундуках! Теперь помародёрствуют, поделят, но станет пусто у других. С кого ещё им можно обресати богатства?
- Вот, умница, всё ты понимаешь. Я тоже полагаю, когда воруют, надо горевать. Когда я был моложе, пришлось мне поучаствовать в делах у буров. В грабежах. Нашли там золото, а как прознали наши оторвилы тут, на Альбионах, собрались в банды и ринулись туда, открыть рудник и золото забрать. И разогнали буров, разорили, их президент лоскутного Трансваля Пауль Крюгер сбежал вместе с другими. Не стало жить ради чего. Воруя, можно растащить буквально всё! И что тогда? Опять по сундукам глазами шарить? Я тут прикинул, как всё просто обернулось. В пульман вместе с Лениным под пломбой увезли в Россию порошок. Как там у них, для агитпрома? Допустим, креозол. В водопро-вод, по рекам разбросали и, как холеру, получили ливень революций на местах!
- Ты прав, Уи. И я, возможно. Жизнь впереди, тебе ещё при-дётся заниматься той страной вплотную. В одном ошибся ты, революция в России не холера для туземцев, а манная с небес. А для системы демократии, - холера точно. И с ней тебе до самой смерти на рестилищах встречаться. Да, да, Уи! Но победить народ нельзя. И голову склонит, прислужит, что за труд?! Но думать будет всё-таки иначе. Камня он с души не скинет. А он тяжёл, когда за пазухой лежит. Кто умный, это понимает, но изменить уклада жизни не готов. Да что там говорить?! Готов иль нет! Не может поступиться благами такого распорядка, взамен хаоса в душах, да и в жизни. И в том числе и ты, и я! Привыкли жить в купели с запахом нирваны.
Но то был давний разговор на политическую тему. Потом были ещё, время-то бежало, а дел у Мальборна в переизбытке. Работать он любил и находил всегда себе заботу. Норов-то каков при авантюрной жилке!
Закончилась одна война, затем с фашизмом. В Пост-сдан Уинстону поехать не пришлось, его спихнули с кресла для премьера, и он с великим небрежением пытался комментировать издалека, из личного поместья "Чёртигде", перепитии заседаний "новой тройки". В ней прежним оставался только Джугашвили. О нём Уинстон Мальборн и ворчал при Клементине, держа между колен газету с портретом русского вождя, и стряхивал туда сигарный пепел.
- Не знаю, как тебе, а мне он, Клема, уже оскомину набил. Его в газетах слишком много хвалят и я тихонечко ревную. Да так тихонько, что случись поймать его за ус, я бы с большой охотой дёрнул. Чтоб выдавить слезу. Он же такой как мы, обычный человек, когда рукой коснуться.
Жена на это посмотрела неохотно. Уинстон приболел, она его жалела и отвлекать на споры не хотела. Тем более, он стал взрывной, когда остался без работы. Поэтому супруга обронила будто равнодушно.
- Ты раньше им интересовался и даже вроде бы любил, - при этом слове Мальборн зарычал, жена взглянула кротко и поправилась: - любить, возможно это сильно я сказала, но восхищался, - несомненно. И я подумала, - учился у него. Потом возненавидел, ревнуя к популярности, теперь... Он задолжался нам? Уи! В Войну России много помогал британский флаг на море. Он жлоб, не рассчитался?!
- Да, он великий жлоб! Он платит золотом, но жлоб! Какое слово ты нашла!..Россия платит золотом за помощь, это не секрет. Война всегда кого-то выручает. Но Джугашвили платит лишь за то, что привезли и в пакгаузы сложили. А что не довезли, что немцы потопили...
Мальборн вскинул руку, однако, не забыл стряхнуть с сигары пепел на портрет.
- Но дорогой Уи! Всякий разумный бизнес-человек так посту-пил бы! Ты только что об этом сам...
- Я не об этом, Клема! Джугашвили коммунист и гуманист! А гуманисты денег не считают. Им жизнь людей дороже, а потому мог и не жилить!..
Клементина посмотрела за окно, перевела глаза на мужа.
-Ты как-то говорил, я помню, что если б дали выбирать куда попасть: в вонючий серой Ад или в кущи фиг и яблонь Рая. Сравнивая то и это с коммунизмом и фашизмом, ты предпочёл бы коммунизм. За то, что ценят жизнь людей не золотом, а ласкою души? Всё правильно, но в жизни ты противоречишь. Не коммунизм предпочитаешь, а наш, демократический уклад хамелеонов. Как-то смеялся ты над парадоксом жизни, говорил, что будто бы врождённый, нашенский порок – неравное распределение блаженства; врождённое достоинство социализма - равная меж всеми нищета. Болтать, конечно, можно. Но надо же и сбоку посмотреть, чтобы хотя на глаз определить, что лучше. И есть ли нищие у них, а если есть, то где побольше? Может быть у нас?
- Оставь, подруга дней моих суровых, разных, праздных! Я тоже много книг читаю. Возможно, неплохая жизнь при коммунизме. Да невозможно, старый друг, его построить, чтоб - для всех. Но мы-то там давно живём! В той самой, выдумать нельзя иного, демократической нирване! А как её назвать... Какая рознь? Можно, коммунизмом, но только для себя, не вслух.
--- * ---
А Геббельсу - фига!.
Приближался ноябрь, на фронте обстоятельства не вызывали оптимизма, Джугашвили разглядывал разложенную на столе карту и дымил трубкой.
Вошёл Воскрёбышев, тихим шариком прокатился к столу, про-шелся ладошкой по лысине и открыл папку.
- Иосиф Виссарионыч!
- Что это? - Отлыгав от мысли, Верховный недовольно глянул на секретаря.
- Сообщение о смерти писателя Гайдара. Принесли из разведки генштаба. Я подумал, это срочное, - объяснил Николай Александрович.
Джугашвили пробежался по строкам, пробормотал:
- Гайдар...Голиков... Да, печально даже с таким характером. Полезный стране был товарищ...Но почему сейчас?! Прошёл год!
В депеше сообщалось, что писатель Гайдар, будучи в дивер-сионном отряде на Украине, в Черкасской области, Каневского района, вместе с товарищами 26 октября 1941 - го года попал в засаду, принял бой и погиб.
"Украина, Каневской район. Город Канев...Да, там похоронен Шевченко. Теперь и Гайдар там поселится, ещё один литератор...Товарищи отступили, не смогли забрать тело. Надо поручить Брееву...Нет, пока что нельзя. Обстоятельства гибели писателя пусть выясняют военные спецы. Те, кто послал, организовал и...разрешил...Да, время военное, партизанили. Все хотят побить морду Гитлеру за порушеный мир... А в морду у Харькова получили мы и теперь катимся за Дон."
Джугашвили, возвращая папку, качнул трубкой, разрешая вернуться Воскрёбышеву на рабочее место и вослед приказал:
- Пригласите сюда товарища Голикова.
Когда явился начальник разведки, Джугашвили указал на бу-магу.
- Год прошёл, немцы прут на Волгу, а вы с такой бумагой. Тут нет ошибки с вашим однофамильцем?
- Да, я приказал уточнить детали, - не моргнув глазом, подтвер-дил генерал.
- И вы лишили Геббельса возможности работать в этом напра-влении?
- Я очень старался, товарищ Джугашвили. Истинную картину гибели товарища Гайдара Аркадия Петровича возможно будет установить после изгнания противника домой.
Председатель ГКО глотнул из трубки дымка и пробурчал будто себе:
- Особые перемены на фронте?
- Особых нет, но потихоньку отступаем. Вечером доложим в сводке результаты дня, - довольно неохотно и хмурясь, довёл главный разведчик.
- В отношении товарища Гайдара - вопрос. Кто занимался делами подготовки диверсионных групп? Почему не удержали писателя от работы в тылу? Его надо было рекомендовать газетчикам.
- Готовил группы один из моих помощников капитан НКВД Судоплатов. Он уговаривал товарища Гайдара обратиться в газеты, даже армейские, но характер у писателя оказался крепким. Только на фронт, лицом к лицу с фашистом.
- Прикажите капитану НКВД вернуться к этому вопросу лично. И вам, если обнаружатся слишком наивные соображения о подоплёке расстановки групп. И вдруг что-то засветится, с загадками, - сюда. - Джугашвили ткнул ладонью в зелёное сукно стола. - Сейчас война идёт в угоду фашистам. Они немного запоздали в своих планах, но руки потирают. Теперь такие мелочи, как отдельный человек, немцев не интересуют. А вот когда их защекочет в задницах...Тогда Геббельс вспомнит о простых смертных и обязательно прикажет изготовить что-то мерзкое, но в пропаганде необходимое. Что происходит сегодня на фронтах я узнаю вечером. А со своим однофамильцем разберитесь досконально. Запишите в памятку. После войны узнать подробности той операции и доложить. Я подожду, пожалуй, года три-четыре. Идите.
Генерал щёлкнул каблуками и ушёл, а Джугашвили сунул трубку под усы. Она потухла, пришлось заняться, обиходить табаком, снабдить огнём, дыхнуть в себя. И снова думать.
"Да, время обязательно чего-то опаскудит. Не время, - люди. И на меня дерьма набросят, и на товарища Гайдара, вполне возможно. Советский человек? Надо обгадить! Потом, попозже станут думать и жалеть о многом, но локоть не укусишь. Да и зачем, что толку? Время не воротишь, а только время изменяет мир... Да, у нас пока военные заботы. Они наметились на город,.. но, напрасно, не возьмут!"
Мысли разные приходят, проходящие, как мелочь, или значений глобализма, меняющих весь мир. И если бы такая заковыка, а эта из таких, зацепила б Джугашвили... Но Рок, Судьба-Планида человека или государства умеют мимикрировать до кванты, как при любом устройстве государства подхалимажный слой общественных значений, служат ухищ-рениям для номинаций личного отребья.
И Джугашвили мысль не задержал на личности Гайдара, внук которого уже после военных лихолетий, позволил буреломить города и сёла, и вырастать могилам.
В сорок седьмом году, тихо, как всегда, вкатился в кабинет Воскрёбышев, приблизился, открыл картонный титул.
- Доклад о результате проверки гибели писателя Аркадия Гайдара. Переслали из отдела контрразведки среди интеллигенции от Геббельса.
- Да, я распорядился и у нас организовать такой отдел. Инженеры человеческих душ иногда изучают не душу человека, а его желудок. И льют воду на мельницу мелкого мещанства. Пока ещё мелкого! Мещанин, надо заметить, мечтает не о работе для души, а чем набить живот...Хорошо, я просмотрю доклад, идите.
Но это было в другой раз и в другое время. А вечером сегодня Сидор Николаевич Власюк предложил отвлечься, посмотреть привезённые кинофильиы. Джугашвили согласился и из новых выбрал "Машеньку". По названию. После кина, раскуривая трубку, определил:
- Хорошая девушка эта Маша. Надо поошрить создателей фильма... Но наша Валя лучше.
И с теплом глянул на домработницу Истомину. И потаенно вздохнул.
С женским полом Джугашвили, как-то не везло. Дела револю-ционные мешали: аресты, ссылки и побеги на свободу. Когда наладилось хоть капельку житьё и он женился, опять со временем затычка. За недосугом получать с супруга набежавшие долги, жена, однажды, не сдержав страстей, наставилда ему рога. И испугалась, а не потерявши совесть, зная пуританские наклонности супруга, застрелилась.
Он больше не женился и женщин не менял. Не так воспитан, если вспомнить, что в семинарии учился. Где догму "Бог терпел и вам велел, и в этом он поможет!" В привычку записали.
Кстати, славяне с дней, когда их приручили к Богу, терпят всякие поносы, где есть Надежда, Вера, и, к сожаленью, довольно много Зла.
--- * ---
Стратегия для войн всегда одна,
- у слабака чего-то хапнуть.
А кто сможет враз припомнить, - по окончании войны с фашиз-мом, кому пришгла идея уничтожить СССР? Кричали многие "Ату", но кто конкретно изложил такое кредо, можно пальцем указать?
Третьей ходки Второй Рузвельт не дожил, скончанию войны не помолился, да и не мог по уложенью нрава, "иметь на Джугашвили зуба"; с Черчиля доверие убрали, он за разгром Страны Советов выступал, давал советы, но не более того, афоризмом не бросался. В душе он был не против коммунизма, Уинстон в нём купался. Но он прежде политик, а значит антипод. Американец из приоров, Гарри Трумэен приказал подбро-сить в мировой пожар войны "Малышку с Толстяком" и запугать тем Кремль, но тоже поступил фактически тактически...Хотя был фанатическим противником иному строю, чем в собственной стране, у янки.
А стратегически осмыслить план, - разрушить у народов даже мысль о справедливости устройства Мира, с этаким пороком, пакостник уже родился и резвился. И даже не философ, а в юриспруденци охотник на богатых простаков.
Мистер Аллен Даллюс, наследник авантюр, при геноциде на индейцев в стране для дяди Сэма. Когда ещё в сопливеньких подростках пребывали США.
И сей потомок диких нравов представлял собой персону от госдепа, но план раздела мира на своих и прочих "обсасывал" не в Белом Доме, а в конторе брата, адвоката «Салливан и Кромвель». По окончинии построек резерваций для индейцев, ещё задолго до Первой Мировой войны. После неё не поленился приложить свои и брата руки к продви-жению до власти, ещё безвестного тогда, Шикльгруббера Адольфа, ярого фобисемита и бризгаслюнного поклонника хозяев крепеньких фольварков с душами окаленных вервольфов.
Лишь после Хирасимы с Нагасакой, спустя два года, Трумэен ознакомился с работами юриста Даллюса, который был напористей, хотя годами младше брата. И поручил организовать разведку, паралельную с Госдепом фэбээр, но подчинённую отдельно, только президенту. По сути, тайный аппарат спецслужб, стоящий над прерогативой власти государства, а не под ней.
Скорей всего эти ребята изучили сущность обустройства власти СССР при Джугашвили, когда была структура народных комиссаров - "троек". Могущая решать насущные вопросы, без ведома надстроек партии и всех Советов Мудрецов. И даже самый ВЦИК могли поставить в неизвестность! Обязанностью заседателей было следить за линией пар-тийцев, придерживать кружение голов, когда успехи поражают дых, приглядывать за нравами семьи, дабы жена без валенок в морозы, к "милому" спешила! Тут явная забота о здоровье, чтобы простуды не было и гриппа не схватила.
И строго направлять в стезю Апостольской бригады, которых дюжина была, а Заветов настрогала только десять.
Насколько строго направлять? А вплоть до применения нагана иль винта. Немедля!
Конечно, были перегибы, естественно, сводили счёты, оставляя дюбелем идею при строительстве мечты за горизонтом. Ещё не надо забывать, что на местах народ был мало образован, призывами агиток поднапихан, едва в ликбезах малостью освоив буквари. Болтать умел, а грамотно составить протокол собрания...Увы.
Нисколько не вникая, Скоробей похерил суть, и сам потом страдал неимоверно. И государство выпало в тираж спустя почти полвека, погрязнув в волоките совещаний, при выявленьи перестроечных оков, на зачастивших съездах политических от разных мест приоров.
В Америке, когда там раскусили суть, сразу сунули те прин-ципы в работы за границей и стали убирать правительства, негодные по вкусу. И людей. Тут стоит разобраться и понять, что стали применять по всему миру, то не забыли и в Америке внедрить. В борьбе супротив коммунизма. В Америке, едва закончилась война, стали пропихивать идеи "Маккартизма", приведшие к запрету "коммунистических" идей для граждан США и эмигрантов. Об авторе попозже даже Мальборн отзовётся с восхищеньем; "Этот Макки-и-Артур, явленый алкаш, но молодец! Его идеи можно запивать даже абсентом! Нет, я такого пойла не терплю! Полыни с виноградом не сравниться. А впрочем, я чего? И кто этот пострел?! Авантюрист, сшибающий удачу, а я с рождения герцог!"
Однако, всё вокруг - капитализм, а в нём решают деньги. Но вырешив убрать Страну Советов с карты, и применив привычные приёмы, авторы увидели в конце задач фиаску. Уже невольно удалились в мир иной конструкторы тех рыцарей для орденов войны холодной, родились в мире государства с властью всенародной, а мало что менялось в методах спецслужб, хотя работы прибавлялось.
Тогда решили там не торопиться, а изучить процессы и внед-рить. Но коммунизм искоренить! И подкупом работать, не исключать кам-пании прибрать к рукам мещанство, но в основном переключиться на культуру и подростков. А для того склонить к задачке Голливуд. Из всех искусств - наиглавнейшее кино! Ещё когда определил Владимир Ленин, привлекая к агитпрому новую структуру. А разве ЦРУ не тем занято, не агитацией к падению условий для проживания сословий?
Нажать на воспитание паршивых вкусов у потомков нынешних людей, у молодёжи! Ну, надоели всякие "уря" и прошлые победы предков! Пускай откроют глотки и запросят перемен!
И запросили. Из молодых болванов для России старался Виктор Цой, в загранке - "Битлз" квартетный или больше: Пол Маккарти, Леннон Джон и прочие счастливчики судьбы и восхвалители Мамоны. Их, как и всюду против коммунизма, тоже поддержали ЦРУ и прочие под это Фонды от Мамоны. На многих стадионах мира, сгонялась иль скликалась молодёжь для выбора судьбы. Хотя определение просилось, - подрастающим своим годам, отправить приходили тризну.
Программу перестройки запустили, принялись работать и резуль-татов ждать... На время положились, и шпионов наплодили. Работнички госдепа, да и в ЦРУ, втихую потешались, руки потирая.
А в Москве, в структурах кагэбэ и секторах при партии платочком утирались. Им бы в самый раз заняться "ловлей рыбы", покуда мутная вода. Ведь в мире капитала не меняется ничто, покуда "делают бабло". Да, да, в вопрос этот вникали мало, но всякое УЕ уже давненько шелестело у советского мещанства по карманам. Да и в штанах партайгеноссов не гниды расплодились и не вши.
Ещё вдруг в обиходе бизнесменов, почти что из жаргона, вылупилось слово нефть. До первой мировой войны родилось то потребство и быстро побежало по земле. Земляне изобрели автомобиль, аэроплан, и движители к ним. А тот работал на продуктах нефти, которая совсем уж скоро стала стратегическим сырьём.
И керосин и легроин, бензин: соляра и газойля, солидол, автол, нигрол, затем пошли побочные товары, насытив в рынке всякий спрос. Капитализм, он много может...Вот, спросим, кто замусорил моря и океаны, реки, овраги, парки целофаном, пластиковой тарой и фантиками жвачек? Вплоть до этих самых, до кондонов! Не знаете ответ? Вам скажут: вы! Ну эти, либерасты, которые болтают языком и много знают, рекомендуя: начните-ка с себя! А ежели с Мамоны? Это она, обуреваемая выгодой в марже, пустила в производство эту дрянь. С годами её залежи не переходят в благо прахом, а вредят земле. Избавиться каким "макаром"? Тут думать надо, приглашать экспертов, а их подразвелось!..
Но в Шине просто запретили выпускать такую упаковку. У них растёт бамбук! А целлюлозу из неё!? В бумагу переделать для хранения товарной мелочёвки...Бумага вся со временем сгниёт, а это удобрение и только.
Тут про камыш припомнился романс ли песня, которого примяли до утра премного, романтики любезных посиделок. Камыш, чтоб не шумел, по осени сжигают, он колется, не мягкий...Его бы в целлюлозу, на пользу экологии и нам...Правда, считать придётся долго, потом продумать: купить ли нам завод? И разрешат ли обзаводиться хренотенью, найдут клочок земли свободной от приватности? Да и финансы...Они, конечно, не всегда поют романсы, но ежели чего...Нарушения в пределах должности, возможно, не пришьют, когда из личного кармана начальника губернии возьмут. Но денег взять помимо где? Просить в Кремле? И сколько времени прождать ответ? А вдруг, - вокруг резвятся вирусы в коронах и не пущают никого? Никто ж не знает, где тому конец!
Иль всё минуло, воскресили и вернули в кабинет секретаря Поскрёбу, и тот решает быстро: дать или не дать прошение на милость?
Но обольшение халявою сильно, а потому её адепты вопрошают:
"У вас есть нефть?! Тогда заглянем на минутку в гости. Йес?"
--- * ---
Искали воду оазису в подмогу,
а встречь - фонтан из эпохального сырья
Давно то было, не на заре, но и не в полдень трансэконо-мической эпохи. Истомно жмурясь под волнами зефира, от опахал в пальмовом оазисе хлабудки на краю пустыни Дахна, Аллен Даллюс, знакомясь с резидентом у Саудов Гарри Сент-Джоном Филби, отцом советского Ким Филби, отдвинувши ногой кальян, спросил:
- На кой тебе банан тут, Джек, торчать и потом истекать? Тебе что, много платят?
- Ах, Аллен инб дражайший Даллюс, не будь ребёнком, ты разведчик, бизнесмен и вполне созревший циник. Не нюхаешь, чем пахнут баксы, значит, свой, - противным голосом, лениво протянул хозяин хала-будки среди зелёных листьев пальм. - Вот тут, под нами, море нефти! Ты понимаешь, что к чему? Тогда заткнись, не делай из своей персоны барышню незнайку. А попросту сказать, примитивку, целку. Нефть в мире уже много значит, но скоро будет - всё! Основа жизни в ней! Налей-ка лучше содовой без виски. Сегодня жарко, похуже чем у центра Калахари, хотя тут славненький ручей. А мы ему в подмогу ищем воду... Давай о чём-либо другом посудим.
Прикинь, почти начало века, наука двинулась вперёд, поставила задачи, боюсь перечислять. Их много. Установился будто мир и отгремели пушки, но это мистика, казустика, и, если хочешь, простенький мираж. Одна война закончилась, другая подступает. Наш мир, мой милый Аллен, без войн не может. Зависть! Она, эта зараза, покоя не даёт. Ни спать покойно, ни пожрать. И это у простых людей. А как же - государства?!
И Гарри Сент Джон Бриджер Филби ткнул палец под собой в ковёр.
- Ты вот здесь, сидя под опахалом, дымя сигарой, кто такой? Особа ниоткуда? Но под тобою нефть! И может так сложиться, что вдруг на человека упадёт кокос, ударит в темя и неудачнику - финита! А в это время разгорается борьба за тутошнюю землю хапнуть в недрах нефть, и смерть под пальмой, уже большущий повод в обвинении убийства! Зашед-шего сюда случайно из Америки коммивояжёра. Искать защиту справед-ливости для санкций станем где?..
Джон Филби снова палец ткнул в ковёр.
- Не здесь, а в Вашингтоне, друг мой, в Вашингтоне!! Ты тут американец, представитель США! Она всего превыше! Наша страна! Это надо знать. И так для всех, кто населяет мир. Где кто живёт, ту пядь и защищает! А наша цель, сначала всех объеденить под флагом США, а уж потом... Впрочем, я оговорился. Объединяя, защищать! И не иначе! Америка, вперёд!.. Но помни, Аллен! Сначала мы, потом все остальные!
Доказывая это, гражданин Америки Джон Филби, перстнём с алмазом указательного пальца на деснице, постучал себе по лацкану халата.
- Постой, мой новый друг, остановись-ка, Джек, ты на войне затронул пульс. Уверен, что вскорости созреют обстоятельства и грянет гром? Ты СССР подозреваешь? - Ален Даллюс даже захотел привстать на коврике мохнатом. - Джугашвили собирается капитализм угробить всюду? Уже сошёл с ума, маразмом обзавёлся, чтоб началась война?!
- Да нет, любезный. Джугашвили башковит и воевать капи-тализм не станет. Он знает хорошо, что его Социализм для нас довольно страшен без войны. Народы сами приберут к рукам наши наследства, когда увидят, как живут в Стране Советов, скажем, докеры, рабочие, шах-тёры. Мы обсуждали, что такое зависть. Она рождается сама в сравнении итогов жизни. Ты разве не заметил, на площадях Европы прибавилось знамён, окрашенных в цвета бордо? Это всё плоды сравнений.
Джугашвили надо образумить, самого остановить войной. В Германии довольно шумно стали жить, шуцманы по улицам шныряют, какой-то там усатый, и в общем, неприятный, как мне обрисовали, тип по кличке Хитлер появился. Скликает недовольных, требует создать условия для немцев, а семитов гнать. Нациолизма знамя поднимает! И что особо завлекает, умеет управлять толпой и слушать заставляет. Каково?!.. Но ежели продумать хорошо, там есть рациональное зерно. Национальности заставить биться лбами, - самим смотреть со стороны. И урожай собрать. Потом. После войны. Кстати, ты специалист по этой части! В госдеп теперь не надо пробиваться, там много дел и без того, там кризисы, а люди злые. А вот в Германии, которые с хорошими деньгами, те могут вникнуть и помочь. У Круппа деньги есть, Рокфеллеры помогут и Ротшильд не запрячет интерес. Ты прозондируй. А гонорар твой впереди, не надо волноваться. Обольшаться, впрочем, тоже. Войну организовать несложно, да вот дожить, чтоб урожай пожать..Хе-хе, Аллен! ... Но ты старайся. Я тоже, когда с делами тут закончу, переберусь в Европу. В Швейцарии пересидеть возможно, она нейтральная всегда, и человека, если он имеет в банке счёт, достойно принимает...
Однако, тут дела огромные должны свершиться, а у Саудов-братьев, один я приборкать не смогу здешних богатств. Что помешает?.. Америка далёко, как помощник, и здешняя война под махами фашистских знаков станет отвлекать. Оставят на потом, а Сауды нефть оформят на себя, то бишь, на государство из народов, которые туземцами вот тут, - он санова постучал рукою под собой, - живут. И здешние народы счастие пожнут без всяких войн, а только щедростью земель Саудовской Аравии с благословения Аллаха.
--- * ---
Вместо вступления - отступление.
Жизнь, а значит биографии людей, обычно неотлучна от тех мест, откуда вышел родом.
Союз народов от империи России, освобождённый от забот про личный капитал, за годы власти гегемона, перетерпел изрядно. С нача-льных дней была поставлена задача воспитывать народ в патриотизме дел социализма. То бишь, в привычку сделать гуманизм и справедливость. Когда, если не все, но большинство, чтоб жили не тужили, и всякие надежды клали на себя, а не волшебникам на плечи или Богу.
Ещё когда Писание внушало, что Человека Бог клонировал с себя, а потому в любом творении ищите Бога, и надейтесь, а сами не плошайте, прилагайте труд, от головы и рук.
Начали с малого, с ликбеза. Построить надо было школы, лаза-реты, расширить круг больниц, дома культуры, ликвидировать безграмот-ность, освоить азбуку, учиться письменам. В быту не нарушать традиций домостроя, старших уважать и помогать калекам и больным. И молодым накручивать на уши тот порядок, чтобы освоили и передали на потом.
Жить было сложно, но старались одолеть препоны и научиться уважать соседей, и, когда нужно, поддержать. Страна преображалась, стро-ила заводы, города. Трущобы изводили, пока что возводили им взамен малоэтажки, барачные постройки, чтобы укрыться от дождя и непогоды.
И делать где детей. У природы нет важней пригоды!
Гражданская война ушла в небыль, жители отстроили, подняли из руин Страну, внеся в устройство быта Справедливость. Чтоб независи-мыми быть от всяческой докуки, в экономике и в оборонке, создали список нужных дел. Тяжелую и всякую промышленность народ наладил, обеспечил продовольствием программу, чтоб голод не мешал достроить социалку. Народам полегчало, с надёжей стали жить.
И вдруг, - война в четыре долгих года!
Фашизм железными зубами, по заветам древних пруссаков нор-дического склада, распахивая пасть, хапал и хрумтел халявой, добытою нас-коком, в надежде сала нарастить.
И в пыль хотел разбить, уже по новому завету, судьбою обой-дённого Адольфа, последнюю опору, независимой от мракобесия верволь-фовской Европы.
Пришлось народам СССР врубить потенцию, наведаться с претен-зией в который раз в Европу, и в Берлин.
А зубы, в качестве штандартов, бросить до подножия седых стен у Кремля.
Потом залечивали раны, руины разгребали да строили новьё.
Меж тем соседям помогали думать и определить стезю: соци-ализм попробовать построить или феодалов продолжать кормить?
Соседям, кроме прочего, и стройкой помогали. Себе построили щикарный на погляд дворец науки МГУ, на Воробьёвых горках, полякам сбацали подобный клон. Джугашвили подарил его полякам именем народов СССР, и польские трудяги приняли и любовались красотой. Однако же не все. Когда в Европу завалилась солидарность с дерьмо-кратией Валенсы, нашлись ущербные риторы и стали требовать снести. Де, Джугашвили подарил дворец от имени народов СССР, с подлейшей подоплёкой солнышко свободы своей массой перекрыть, а мы такое не позволим и взорвём! Потребовать, конечно, можно, смотря чего и смотря где. А ежели у вас в кармане солидарность, на горизонте толерантнось и трансгендерные люди, то нужен плебисцит. Потому как эти секты, словно лебедь, рак и щука, тянут каждый кто куда. Но референдум не пришлось соображать, простой опрос народа показал, что большинство согласно с мнением, - дарёного коня не подвергать сомнениям и в зубы не глядеть.
Но то было потом, а ранее поставили Китай на ноги, Корея захотела сбросить иго от потомков самураев и стать идейною страной, но силы капитала помешали, народы разделились на анклавы, пошли войной за нажитые догмы. Войну в конце концов остановили, но догмы живы по сей день.
Ни дня без мира не живёт Земля, покуда привит в ней волюн-таризный Марс, между разбойных дел, ласкающий капризную от жадности Мамону!
В державных регионах капитала правили таким порядком всякие умельцы и стратеги, их перечислять, - довольно громкий да и длинный ряд. Страну Советов, как партиец, возглавлял Иосиф Джугашвили.
Он тоже был Стратег. И в душе поэт.
И - лауреат наград? Награды были, но...
Представьте в листьях лавра, вместо парсуны римского Нерона, - товарищ Джугашвили в профиль...
Вообразили?... Нет, не получилось...И он бы не позволил обла-читься так. Себе. Из скромности врождённой. Да и тщеславие хранил, пожалуй, он на дне привычной трубки...
--- * ---
А если завтра снова беда?
После войны о чём подумать было много. И Джугашвили думал, и беспокоилась душа.
Вот Сосо Джугашвили кто таков, откуда взялся? Он тоже шлёп-нутый под зад, но пущеный вперёд? И голос подавал негромкий и нехриплый. А кто ему отец, то знает только мать. Не надо приплетать случайных ловеласов, семитов, ищущих у Бога ласки, у Проведения огласки столбовой судьбы.
Сосо к Богу обратился сам, стал у него учиться, постигая в семинарии духовные уроки. Где можно всё постичь только в сравнении: что можно, что нельзя.
И этот разговор, на Ближней даче в Кунцево, был неожиданным и поздним. В Москве заканчивались сутки, а в Семипалатинске часы отсчитывали следующий день. Двадцать девятый день из августа ушёл и от войны ушло четыре года.
Иосиф Джугашвили уже знал о результате в испытании той долгожданной бомбы, но Бреев приехал лично доложить, и, если что, попутно получить задачу. Явился без звонка. Хозяин ужинал. Докладу Власюка не удивился, вошедшему, кивнул на стол.
- Садись, Лавр, ты кстати. Кушать хочешь? Знаю, тоже волновался. Выбирай по вкусу и принимайся. Всё на столе. Потом пого-ворим.
Но говорили за едой. И Джугашвили вопросил:
- Ты не вникал, покуда Маленьков занимался Фау два, но затем пришлось тебе заняться. Григорий Максимович оказался слабоват, не та у него хватка. Что за штука та ракета?
Джугашвили посмотрел на Бреева, налил себе боржоми, потом отпил вина. Потянулся за трубкой. Он понимал, его помошник в больших делах далёко не стратег, но как организатор - необыкновенный дока. О деле думал наперёд и досконально. Поэтому, раскуривая трубку, Джугашвили ждал ответа.
Бреев, сообразив себе с тарелок подкормить утробу, и, выпив коньяка, а следом кинув брынзу, отозвался:
- Товарищ Джугашвили! Ты же знаешь, я не спрашиваю зачем, но задачи решаю. Теперь, когда ты сам вернулся к этому вопросу, интересуюсь у тебя. Зачем она нам?
- Представь, Лавр Павлович, что на нас хотят напасть и уничтожить такими бомбами. Это не моё предположение, а факт. После Фултона они задумались над планом троянского коня, настроили много самолётов и собираются напасть на СССР с помощью атомных бомб. Такой план обсуждается на страницах газет, на радио. Бесстыдники демократы готовы уничтожить народы советской страны только за то, что живут в иных условиях! И если доставят такие бомбы и сбросят на наши города, а их наметили больше сотни, уже поздно будет думать. Надо сообразить, как их при необходимости упредить. Как доставить наши бомбы, когда их сделаем в необходимом количестве, на их территорию.
Первыми мы нападать не будем, мы не агрессоры. Социализм, как инструмент системы, сам способен определить судьбу сословий в любой стране. Но вдруг, представь, разведка сообщила, что к нам летят с такими бомбами. Что делать? Не знаешь? Сбивать на подлёте из зениток вряд ли получится. Их будет много новой марки самолётов Б-52, такую продукцию американцы уже пустили в серию, и бомбы упадут на наши земли.
А если навстречу им послать ракеты, те самые Фау два? Сбивать самолёты на подлёте к границе! Или иметь их, но снабженными такими бомбами. И господа капиталисты должны узнать о таком положении обстоятельств. Что мы имеем атомное оружие и средства их быстрой доставки. На опережение угрозы. Военная разведка поработала в этом направлении. Позволила угнать самолёт Миг пятнадцать, пусть полюбуются на работу наших рабочих. И с самолётом Ту четыре получилось хорошо. Да, эта копия боинга двадцать девятого уже немного припоздала, но как опыт для такой работы подойдёт и заодно послужит в обороне в наше время. Для учёбы. И к вопросу обороны, кстати. Американцам стало ясно, но из других источников, что у нас уже есть ракета, способная покрыть нужное расстояние и доставить гостинец по назначению. Ты не обиделся, что мы пожалели тебя и не загрузили сверх меры работой, Лавр Павлович?
- Ты молодец, товарищ Джугашвили, умеешь пожалеть товарища, а заодно заглянуть вперёд и подальше, - отозвался Бреев.- Заодно замечу, в политике ты схиму циника приветил.
- Спасибо за положительную оценку нашей работы. - Усмехнулся в усы хозяин дачи. - На схиму, что могу сказать. Всякий человек на старости уже довольно много знает, и потому к иным позициям, не только в политике, относится с цинизмом. Он только оголяет мысли, иной раз опошляет. Но тут уже вопрос о воспитании души. Давай заглянем в завтрашний день. После войны прошло мало времени, ещё много надо восстановить и построить нового. Народы пережили войну, им и теперь ещё очень трудно. Как людям помочь? Что делается в тюрьмах, много лишних насажали? Народ проявляет бдительность и это хорошо, но иногда иным надо убавлять рвение. Распорядись напомнить по своему ведомству такое положение.
Народ надо воспитывать достойными примерами жизни, а не доносами за всякую ошибку. Да, мы снижаем цены, но этого мало. Надо делать больше для страны и населения. Разъясни лишний раз это органам. Не будем же мы по всякому малому поводу собирать руководство на совещания. Больше работать надо, а не болтать. Что по этой бомбе, какое твое мнение?
- Хорошая бомба! Очень разрушительная, страшная. Через неско-лько дней я смогу доложить о последствиях применения. Сейчас учёные не разрешают. Радиация убивает людей после взрыва, и потом, при заражении на облучённой территории. А у нас нет необходимых костюмов для защиты. Научимся делать, будут.
- Займись и этим. Подумай, кому можно поручить. И принимайся вплотную за Фау. Конструкторы давно колдуют над задачей, строят реактивные самолёты. В серию запустили, но двигатели и прочие мелочи тормозят прогресс. За двигатели платим золотом, а его жалко вдвойне, когда сами можем сделать. Макоян и Гуревич своё слово сказали и передали самолёт Брунову, он теперь доводит. Новичков программу утвер-дил. Вникни и помоги, это твоё хозяйство. Художники слова называют его шарагой. Я в ссылке был, общался и с таким народом, знаю суть. В шарагах люди в безопасности и сыты. А реактивная авиация и ракеты для доставки бомбы, суть разная только в скорости. Мне докладывли, в Америке по этой теме имеют большие шансы на успех. А мы двигатели для самолётов покупаем у англичан. Позор! - Джугашвили ткнул в сторону министра трубку. - Разве твои люди обошли вниманием такой вопрос. Копия нам не нужна. Общее сходство допустимо, но надо приложить и смоего ума. Сергей Павлович Королёв как раз из этой категории людей. Он много испытал, попал к твом сатрапам, а ты проглядел. Я верю Королёву, нужную ракету сделает. Она должна нам небо от противника прикрыть, будет сбивать самолёты. Ты там проследи, Королёва не перегружай работой, но пусть поделится умом, других подучит. Не навреди сверх-стараниями. Помощь нужна, есть неотложные вопросы?
- Буду стараться не отвлекать твоего внимания от мелких разно-гласий, товарищ Джугашвили.
- Ну, ну. Оппортунизм как раз среди конструкторов не нужен. Соревнование мысли хороше дело и даёт нужный результат. Ты там палку не перегибай. И кушай, хорошо кушай. Сегодня был очень трудный день.
Они ещё немного поговорили, но уже по пустякам, заканчивая ужин. И разошлись. Впрочем, Джугашвили принялся за книги.
--- * ---
Кто сбережёт, когда не сбережёшься сам?
А время шло, чуть более трёх лет ушло. И вдруг Отец народов заболел, и, оставленный на даче без особого присмотра, околел.
В том и его вина была. Уже почти три месяца, как от него забрали верного бульдога Власюка, заподозрённого в устройстве оргий и по мелочам хищений, а Джугашвили лжи даже на малость не терпел. Со стороны же приближённых, заметив эту подлость, мог даже озвереть, предательством считая.
И в ярости не защитил от мелочных наветов, в большой игре спецслужбами Америки от братьев Даллюов поставленных задач. Отдал, опекуна по сути, генерала, мажордома Сидора Николаевича Власюка, под равный для ранжира подсудимых суд. Поставленным спецам на службу государству Джугашвили доверял. А там не посмотрели на заслуги, определили покушение на честь, начислили хлебать из зэковской посуды десять лет.
А в это время бывший подопечный без призора умер. Инсульт, наверное, схватил от перегруза.
Но мир устроен так, что свято место пусто не бывает.. И в кормчие, локтями конкурентов, то бишь, товарищей по партии, пихая, на обувь наступая, пробился Скоробей.
А что такое жук? Фамилия и имя много значат, они, бывает, в жизни помогают. Или напротив, ногу подставляют.
Никита - победитель, ясно! А скоробей, - в природе жук. А как народ определяет это слово? «Ну, он и жук!» А этот оказался скарабей навозный, и ветеран в таких делах давешний и падлючий.
На что товарищ Джугашвили был горазд найти на таковых управу, запрячь в телегу и спросить за опоздание и ленность, и то опростоволосился, не разглядел в душе у подхалима негодяя. На место не поставил, не вышиб из цека, а то и вон. Как многих прилипал, с чести мундира партии, стряхивали, морщась. Даже тогда простил жука из скоробеев, прижалел и санкцию одобрить отказался, когда грозил расстрел его сынку за гибель человека из кремлёвского кильдима молодёжи, играющих в "рулетку". А мог бы насовсем изгнать, а то и расстрелять. Как многим не везло в то время. Врагам и истиным, и мнимым. И ход Истории Советского Союза измениться мог затем, совсем вкрутую.
Вот в этом Сосо Джугашвили виноват! Помилосердствовал на-прасно и опасно.
Скорбей же, добиваясь доли от Планиды, старался убирать с дороги мешковцов с другим зарядом. Давно заделавшись приором среди партайгеноссов, приглядывался долго к мышлению и поведению на руководстве первых лиц. И брал пример, учился.
А стаж его приличный. С началом третьего десятка лет по исчисленью века, он из кряжистой Юзовки, впоследствии Донецк, перебирается в Москву и секретарствует в райкомах и повыше. В 34-м он уже аж первый секретарь московских коммунистов!
И Джугашвили его знает, даже как троцкиста. И по побочным слухам, верит в исправление и переход на нужный путь. Приписывают Джугашвили немыслимую жосткость, а он прощает в сущности врагу. По мягкости душевной теплоты, наверное, и помня божеский завет про ближнего, чтоб возлюбить! И поощряет в продвижении наверх, переступать ступеньки не мешает. Полагаясь: если для народа служит, всё остальное - чепуха. И упустил, что партия всего лишь направляющая сила, по сути секта, как на собрании президиум, а в партере - народ.
Что интересно, кто-то после вспоминал и рисовал характер Скоробея. Этот парт-паршивец, никогда при Джугашвили придурка не крутил. Всегда был собран, смотрел в глаза открыто, смело отвечал на сложные вопросы, имея просьбы, не тушуясь, излагал. Подталкивал строительство московского метро, а после пуска принимал в награду орден "Ленина" и прилюдно целовал.
И вот, поднявшись наверх, Скоробей становится и Секретарём Московской области партийцев, одновременно с Московским комитетом, городским.
До самого тридцать восьмого года. Когда его пихают подтол-кнуть энтузиазм на Украине. И там он Первый секретарь и "Член Полит-бюро ВКП(бэ)", покуда началась война.
--- * ---
Тайный сброд, но без вечери.
И этот "выдвиженец обстоятельств", поднявшись над столом, среди секретарей цека, собравшимися скоренько и тайно той же ночью, но уже шестого марта, словами брызгаясь, орал по теме обустройства власти:
- Товарищи! Я вам чего скажу. Мы тут собрались по поводу кончины нашего вождя, чтоб крепенько подумать, как дальше строить жизнь народа и вести его вперёд. И заодно поклясться не изменить идеям пролетарского союза и ему служить!
Скорбей махнул рукой на сторону, на счетверённый профиль волосатых доменантов на стене, у Маленькова в кабинете.
- И время нас торопит и велит. Мы только что избрали первым человеком для цека и председателем правительства хозяина этого стола. - В подтверждение чему докладчик стукнул кулаком по крышке. - Товарищ Маленьков станет направлять развите страны, восстановление и прочие вопросы быта. А партия, и лично я, ему поможем. И я чего подумал. А не пора ли нам в Корее закруглить войну?! Она мешает нам нормально ладить с внешним миром! Согласны? Тогда, я думаю, наш председатель, - хитрован Никита рукой повел на Маленького, улыбнулся, перевел взгляд на соседа, - попросит Вячеслав Михайлыча, скорей о том договориться с дядей Сэмом.
И есть к вам несколько особых слов. Ещё недавно, фигурально выражаясь, я бога не боялся, и чёрта тоже. А теперь боюсь! А чёрт тот Бреев, а он на всё способен и обязательно припомнит наши мелкие грехи! Он мстительный и воля его злая! Он чуть очухается и прикажет нас арестовать! А в кабинетах для допросов - костоломы! Я этого боюсь! Его надо опередить и самого прижать как гниду к ногтю! Вот ты, товарищ Шмель, разве не боишься?! Я слышал, на тебя телегу за трофей катили, и Джугашвили рассердился. А ты не брал оттуда ничего излишков, на тебя наговорили! Ну, баба сбила с толку, чего-то захотела! Так ведь любая баба хочет золочёных побрякушек. У зеркала покрутится и бросит, если не понраву. Русланову и последнего её мужа генерала Крюкова возьми в пример! А им пришили мародёрство, уже не шутка! У них квартира, говорят, была как фрицевский музей, чего с Европы натащили от евреев. Любили красоту! Их надо вызволять. А Бреев поднимет дело, вдруг ты слово поперёк! Я его знаю! А ты, товарищ Маленьков?! Ведь он захочет хапнуть власть, а тебе даст пенделя под зад по косточке у копчика! А вдруг потащат на особый разговор?! Да и других!.. Так вы не против и согласны упредить?!
Скорбей повел вокруг глазами, устрашая власть имущих изуверством торквемадо-инквизиторских допросов.
То ли квартет, то ли секстет собрался почти тайно в кабинете Маленькова, явно сторожась возможной неувязки и прокола, при вдруг возникшего у Бреева вопроса. "А почему, товарищи, меня не пригласили обсудить? Вопрос очень серьёзный. Касается не только партии, касается народа!"
На ужас слов вожатые страны склонили выи, молча покивали, одобряя сговор, стараясь прятать взгляд и чем-либо отвлечься. Те, кто курил, полезли пальцами в коробки для "казбеков".
- Тогда, Кирилла Константинович, тебе все карты в руки! И все там козыря! - Прихлопнув по погонине, стоявшего о бок вершителя Победы, приговорил партийный жук. - У тебя найдутся резкие ребята с нужной выучкой для такого дела, а Бреев нам давненько закадычный враг. Иди, готовь людей на дело правых! Теперь вопрос поставлен жестко. Кто кого опередит. Ты маршал и он маршгал. Но он, сказать попроще, фигурально выражаясь, кабинетный тактик, а мы с тобой войну в окопах нюхали почти что каждый день. Ступай, Кирилла, спасай страну и нас от лиходея!
--- * ---
Дело мазаное дёгтем.
Маршал Щмель нашёл возможным разрешить вопрос дилемы: жить и не тужить, или трястись, как под мечём Домокла., И заявился лично в ГРУ, к начальнику Прегрозному. Ивану.
- Распорядись-ка ты, Иван Максимыч, выделить для моих нужд с десяток пробивных парней из фронтовой разведки. Ты вёл себя молодцом в Берлине, выглядел орлом и слушался моих советов. Честь тебе и слава героя, которого я тебе выбил у Крапивина, а уже он просил у Джугашвили и я тут не причём.
И в это дело тебя не стану посвящать, решать задачу мне, так что, меньше знаешь, спать спокойней будешь. А ребятам надо действовать решительно и быстро, как при штурме самого рейстага. Впрочем, фронт теперь повсюду, пока не снимется вопрос о пересменке Джугашвили. В пару часов уложись с подбором и присылай прямо ко мне. Патрулями из охраны мне послужат. Все чтоб офицеры и понимали свою задачу с полуслова. Экипируй соответсвенно и выдели штуки три нужного калибра пулемёта. Чтоб резал в щепу дуб и всякий эвкалипт. Давай! Потом зайдёшь, мы это дело обтолкуем с приложением и толком. Ордена не обещаю, а остальное будет на столе.
Армейская разведка опергруппы сообразила план. Из многих вариантов выбрали простейший и рисковый, чтоб быстро провернуть.
И произошло, примерно так, без мелких чтоб деталей. Опера перехватили фельдъегеря НКВД, тот оказался постоянным на этой службе, был в кабинете Бреева не раз, и знал расположение в приёмной стульев и столов, дивана. Рутина службы бдительность тупила и можно было поло-житься на успех.
Припомнив острый глаз у Бреева, пригласили мастера по гриму, тот с дотошностью добился сходства и посоветовал исследовать манеру разговора и походку. И двойника направили с пакетом, а тот Бреева в рабочем положении на стуле за столом из маузера шлёпнул. По обыкновению фельдъегерь маузер носил зарядный двадцатью патронами, но время торопило и обошлись другим. Затем ворвались люди из подмоги, для верности, из крупного колибра, прошили всех в конторе. Затем зачистили, кто сопротивлялся и касался кобуры, в самом гнезде. И в филиалах по Москве.
Лишь через время в несколько недель, власти, обдумав многое чего, подали эту бутафорию в радио и по газетам, как поразительную новость.
Будто, лишь с огромными потугами, органам охраны государст-ва, удалось выявить врага советской власти в пользу младотурков на Кавказе, и давнего шпиона для интересов Альбиона к нефти. Министра, маршала и извращенца в похоти Бреева!
Меньшевиков особо не затронули, - пришили б и бакинских комиссаров, но те дела творились много к югу. Хотя, когда состряпывал то "дело" Скоробей, особо не вникал в возможные нелады. Упёртый был мужик и тоже меченый по морде знаками родимых пятен. Шестью, когда не мелочиться.
Шестёрка Сатаны.
В спецслужбах тоже были сапиенсы хомо и много понимали. Но разно: кто точно по Уставу, а кто пристёгивал и душу. И вникая в развернувшийся процесс, в нелепицах по радио и из газетных сообщений, увидели работу по прикрытию борьбы за власть.
Естественно по жизни, чему тут удивляться, так устроен мир по Домострою. И всюду по Земле! Старший по уму в любом раскладе нужен! А то, сказать ненормативно, но сути не меняя, случится кавардак.
Что и случилось позже. Как полагают политологи и прочая братва у микрофонов, началу этого конца устроил Скоробей, а остальные лишь продолжили дорогу устилать издержками наук от дерьмократов, где от научного марксизма оставались вымученные рожки.
--- * ---
Волюнтаризм звездам, а культ - аборигенам!
Столетие чуток перемахнуло середину, шёл год пятьдесят третий. С утра седьмого сентября сочилось над Москвою небо.
И эта мерзская погода не обещала ничего отрадного для тех, кто правил жизнь страны. Взамен, - только заботы.
В Кремле в тот день собрались прописные атеисты, они условности многозначений от природы не держали на умах, и на конклаве из цека собрали волю в кулаки и протолкнули управлять Центральным Комитетом партии большевиков нахраписто-лихого Скоробея.
Нашёлся шельма-лиходей и предложил кандидатуру.
И потянулись годы трудовые, жизнь пошла дорогою в колдо-бинах, которую указывал и торил Скоробей.
Покуда действовал закон от воли Джугашвили, шли будто ничего, почти спокойно, Почему, почти? Да как-то исподволь, как заклинатель-чародей, вожак партийной кагалы поставил образцом свою натуру. Стал выставлять энтузиазм и дёргать вожжи, погоняя "Тройку-Русь", чтобы догнать и обогнать капстраны, да и Америку достать...
Рысаки и битюги заволновались, ощерились и закусили удила.
При том, что тот пройдоха войну корейскую прикончил, продвинул в обиход демократизм, то бишь, запанибратство. И доллара признал за бригадира, среди ведущих стран в торговле. Правда, не за так, а с выпендроном. Когда коснулось дело подписать бумаги, в Скрябина ткнули укоризну. Де, СССР не держит слов и этот Договор может отфутболить тоже. В году сорок четвёртом, сам Джугашвили согласился в мировых расчётах, признать за долларом приоритет единственной бумаги. Но слово дал, а время потянул, ратифицировать не стал. И как теперь? Ваш жук поддержит Договор и утвердит?
Скрябин скарабею претензии вручил, спросил совета.
- Что ответать, как нам быть и этот узел разрубить?
Начальник партии затылок почесал, потребовал в себе министра по финансам. Послушав Арсения Григорьевича Зверева, сказал:
- А что нам те бумаги, когда за них залога нет ни в золоте, ни в прочих аргументах? Нам золотой запас транжирить не с руки, он дома пригодится. Даю всем слово доллар признавать за единицу измерения товаров.
И слово не забрал обратно, признал за долларом начальство. И тем похерил рубль для мира капитала. Но про свои рубли заботу проявил. Как-то, совещаясь, о приоритете секретарям сказал:
- Я помню, Джугашвили, на съезде в октябре, ну это год назад, грозился партии заботы по хозяйственной работе поубавить и деньги отменить, и начать переход до коммунизма. Идея верная, но рано! В шестидесятых - рано! Хоть и стоим у самого порога. А вот с десяток лет потом!...Ну, доживём, объявим. Пока мы сохраним заботы по хозяйству, а если деньги у народа есть, их протранжирить и прожить. Согласитесь, выбросить же жалко. Фигурально выражаясь, получится деньгами подтирать у псов очки, которые зовутся гузном. И найдутся отщепенцы будущих времён в капитализме, проявят дальновидность, брезгливость таким образом к деньгам.
Ещё Вожатый Целину велел поднять, занять работой моло-дежь. И сократил войска, почти что сразу, как только хапнул власть. Тогда всё быстро совершилось, ошибку приняли потом, но локти не кусали. Понимали, Ведущему Великую Державу нужно значение пихать не только средь народа, но и смотрящим на местах. Даже туда, куда не ходят поезда.
На Север и на Крайний там Восток?! Да, та территория была значима золотом в бюджет социализма, её столица - Магаданским пивом. Кто помнит и пивал. Пожалуй была марка лучше Жигулей. Скорбей тогда наверняка прошляпил, оставил без заботы Колыму. И тамошний, когда-то презираемый металл. Не только золото, там платина водилась, как утверждали очевидцы и Куваев. Тот осматривал в бинокль, в качестве каюра в нартах, сопки, на которых белой красотой в сосульках платина блистала, прицепленная богом иль шаманом. Звучит приманчиво и даже романтично, однако же - брехня! Куваев-то писатель, и очень неплохой, а шелкопёрам, всем, воображение ума присуще.
Скоробей же Западу хотел харизмой подойти, и вот Тавриду, с щирости души иль по другой причине, отдал владеть властям уэсэсера, где был в секретарях ВКП(бу) когда-то. Первым! Затем придумал Совнархозы на местах, в краях и областях ввести, семилетний план внедрил, чтоб не пытались выполнить в четыре года. Могли ведь обогнать в наградах, старатели в приписаках.
На производствах совещания устроил, - уроки болталогии рабо-чим. Идею если объяснить, то работяги были бы должны начальникам давать советы, как где-то, что-то сделать лучше и быстрее. И тех трудяг частенько приглашали, чтоб об успехах рапорт отослать начальству и поместить в газете разворот или подвал о продвижении к заветной цели. Начинку в эдакой стихии от общественных палат быстро раскусили и та затея приказала долго жить.
Она жива и доси, когда дисплей пошурудить.
Эмтээсы передал колхозам. Возможно, тут он был бы прав, послушался народного ума. Но, трактора, комбайны, сеялки и причиндалы до сельхозмашин, не просто так передавали, а за выкуп! В артелях очища-ли кассы от заначек, оставляя думать и гадать, как дальше жить и дожи-вать колхозникам без денег. А всего кроме, волюнтаристкий Лидер секты болтунов, устраивать теплицы на подворьях запретил повсюду и даже в городах! Увлёкся урбанизмом. Мелкие артели распустил, заставил укрупняться хутора и сёла, фермы, а худобу заключил в бетон! Смотреть со стороны приятно, строение опрятно и нет гниющих стен осины, солома не торчит из окон, на крышах не шумит камыш. А что зимой внутри не то чтобы прохладно, - скот ночью примерзает до мочи, так то проблема зоотехников на ферме.
На эти мелочи Скорбею многие кивали, но тот стучал по ляжке. Хлопал по своей, но кулаком! И заклинал:
- Вот вдруг прошляпите окорока такие, тогда держитесь! Рабо-тать надо лучше! Не прикладая рук, а головой! Вы поголовье улучшайте, на жирность нажимайте! Нам надо догонять и обгонять!
Наделал всякого начальник первых перестроек, но поступи страны до коммунизма вряд ли собирался придержать. В душе-то он троц-кист, хотел, чтоб беззаботных не было нигде!
Он был немного баламут, сторонник всяких мер, вплоть до приклада винтаря к плечу, когда туземец на законы цвиркал через зубы. А ежли кто в похабстве извращенца отличался, тех велел уговорить от вредности привычки отказаться в палатах номер шесть. Или отправлять в профилакторий. Трудовой. И тоже с навыком лекпома камфорой делиться. И тут, если заглянуть наперёд, он прав на многие проценты. Феминизм тогда лишь силы набирал по Миру, и то не всюду побеждал, а ныне обвиняются в трансфобии противники похабств.
Ещё тот скарабей в искусстве, разве что в азах немного разбирался, а потому не признавал нисколько сюрреалий. У художников плевал на натюрморт из туалетных причиндалов, а скульпторов считал за идиотов, даже если гипсовый герой стоял с веслом, при булан же. За ввод такого обихода в моду пообещал по мордам бить.
Спутник миру Скоробей, от имени народа, представил, и про-чие успехи социальной стройки. Гагарина отправил посмотреть на Землю с высоты космических просторов. А сколько по стране домов построили, продолжив дело прошлых лет задумок! Переселив из коммуналок и трущоб народ в "трущёбки" и высотки в девять этажей!
Устраивал изгон для тунеядцев, летунов не привечал, в искус-стве бульдозером давил "авангардистов, эскспрессионистов и всяких сюр от реалистов". Тут разные дела: и хороши и плохи. Для американцев он признал приоритет на рынках мира доллара, как единицы для учёта, а те ему подсунули венгерский абордаж. У них одна забота, кол из осины в гроб забить, когда схоронят охлократов власть
А между тем, в столовых общепита Скорбей велел не брать за хлеб копеек, тем самым прижалев студентов и бичей. Но вскорости поднял цену на масло, мясо и жиры, чтоб выкачать из населения побольше денег за время перехода из стадии социализма к коммунизму.
Народ одно терпел, другое отвергал, да так, что внутренним войскам пришлось стрелять в Новочеркасске в противников крутого произвола. Впрочем, его волюнтаризма знала вся страна и граждане в иных местах на местных дураков от произвола кидались котяхами, а те в ответ пугались и стреляли. И порождали панику и жертвы бунтарей.
А уж когда жучара Скоробей поехал в гости в штат Айову, привёз оттуда модницу полей царицу Кукурузу, а корпус подхалимов кинулся уря кричать и продвигать её до Северного Круга!...Смеялись все, кому не лень, и даже северный олень! Ему от кукурузы тошно, а ягель в самый раз. Правда, к тому моменту Главный Секретарь, гуляя вольным ветром, достал не только трудовой народ. Он всю почти цеку настроил против своего Многостепенства. Терпелка лопнула у всех в партийной секте и даже у самом Политбюро. И был поставлен перед ним один вопрос. Серьёзно, без ехидства.
"Вы сами или вас?..."
--- * ---
Душа с душою подбивают "бабки".
В году 56-м, после решительной отставки, а потому маленько приболев, как про себя понял, от безработицы, Уинстон Мальборн как-то попенял дражайшей Клементине в категорическом отказе потереться животами.
Вещал, что бабам это непреложно можно да и нужно, а мужику, когда стоячки агрегата нету, - противу естества, и вредно. А надо бы проверить.
Но про себя подумал, сочувствуя себе и прочим иждивецам у природы:
"Мужик страдает в жизни больше и даже может врезать дуба, вдруг мастурбацию применит в это время. И многие безвременно врезают, если нарушают тот закон желанием снять пломбу анонизмом. А субъек-тивность допускается, когда в порядке объективность. Как у меня...Хотя, такую жизнь сменить на место в склепе очень даже допустимо...С куревом там, правда, хреновато, но выпить есть всегда. Без выпивки туда заходят только приведенья...Хм, чего я тут нагородил? Про баб чего-то упустил. Ага. Они всегда воротят глазки, когда намёки подаются. И прибедняются, а в сущности ленятся. Им всего работы, раздвинуть ножки...ноги и лежать. А трудится мужик. Опять же, если аппарат исправный."
Закончив мысли монолог, у Клемочки спросил:
- Так как, или никак? Зажилишь ласку применить?
- С тобой зажилишь, как же! Ты сразу жалобу пошлёшь до Лиги Наций. Давай-ка подержу твою сигару...Нет, Уи, на дело это не годится. Так сколько лет! Тебе восьмой десяток побежал, и мне...Но я его поглажу, немного подержу... Вот так бы полежать часок, другой и третий. Бездумно и легко...И чтобы ты машинкой не стучал и молотком, и не дымил сигарой...Хотя, сигара - хорошо. Приятный запах, - тихонько так, в душевной неге, сказала Клементина. Прижала пальцами "сигару" мужа, легонечко пригладила. - Вот вспомнила, Уи, как много лет назад, когда в России революция случилась, мы с тобой беседу о незадаче той вели. Тогда ты революцию, которая сломала мир земной, назвал холерой. И угадал.
- Я не гадаю, Клема, я аналитик, - знаю, что к чему. Да, минуло тридцатник...лет. С большим хвостом. Я много прилагал усилий в борьбе с врагом демократизма. Но я почти один, если сравнить мои старания с сопротивлением народов. Сейчас, вот тут, на одре сидя, подумалось иначе. Я предлагал ещё когда обрушить на Россию бомбовый удар из ядерных зарядов. Пускай не сотню, хватило бы десятка! У русских бомбы не было, а после Хиросимы американцы сделали заряды помощней. Не обязательно бросать по центру города. Ударная волна заряженных частиц убойной радиации сметает всякое живое на своём пути. Но Идеш испугался даже думать о таком! И Эйженхаур долго череп скрёб... И спасовал! Что будет с демократией потом, когда весь мир узнает о последствиях удара для людей! А вот не надо было думать, надобно бомбить! Но тот кричал, что далеко, Канада не пропустит! У них от страха память поотшибло!
Чкалов до Канады на одном моторе долетел в каком году?.. Вот то-то! А тут уже летали Боинги семнадцать! Для страха и порядка бомбили Дрезден. Да, погибли там заложники войны и геноцид мне шили, но результат-то был!... И Трумэен постарался в Японии не зря. Опять же геноцид ему пришили, но все запомнили навек, что теперь для янки один житель по статистике - не человек. И даже сотня тысяч жителей погибших - ерунда. И если встанет на пути Канада для доставки для него заряда, так Англия на что?! Сбрось пару бомб, уже не прежних малопу-зиков, в Москву, на Ленинград, ещё на пару-тройку городов, где населе-ния побольше, и мир от большевиков свободен!.. А по другому, много времени уйдёт, пока получим нужную погоду. Мы одолеем, я не сомневаюсь, деньги правят миром и другого варианта нет. Но я-то результата не увижу, Клема! Ты тоже вряд ли доживёшь. А он уже нестрашен, он мумией лежит.
Я почему так утверждаю. От наступившей скуки я почитываю прессу, а там сейчас невпроворот новых идей. Война закончилась и надо строить мир. Но каждый строит свой! Ты уяснила, дядю Джо я бросил уважать. Но он как был стратег, так и остался! И вот читаю, он запрещал вблизи япошек, ворующих, где можно только технологии, работать над генетикой растений. И очень прав в этом вопросе! Не готовы люди генетикой заняться! Спешат, многого ещё не знают! А торопливость где нужна?!...Вот, вот, при ловле мандавошек. Ты этого не знаешь, а я прошел и бурскую войну, и плен, в бараках, в тропиках бывал, а там несладко. А потому я утверждаю: посмотри в окошко, Клема! Какая красота, ну прямо - рай! А будет вместо рая тьма! Век каменный вернется на сияющих крылах приват-доцентов от науки. Но ты права, нам много лет, и хорошо, что мы не донесём свои печали до общего обрыва лет. А вспомнить есть чего...Про Ганди мысль пришла, которая Индира. Фанатик, пристрелив, ей переступил дорогу. Ерунда! Фанаты тоже лакомства вкушают, если есть за что. Мир на земле без денег невозможен...
- Оставь хандру, Уи. И этого не трогай. Ты вещал про Джо? Политики своим делишкам псевдонимы раздают, а он уже безвреден, лежит как мумия в гробнице. Новый их кремлёвский лидер мистер... Скарабей?.. Который отчего-то ценится у пирамид Египта, грозится прах его не оставлять Истории, а передать земле. И на Ибаррури ты скрипел зубами зря. В Испании давно уселся Франко, а он соратник Гитлеру, фашист. Чего его оставили в покое? Он перешёл в маразм и растерял грехи?.. А ты вцепился в Долорес.
- Она же коммунистка! - Вознёс кулак Уинстон Мальборн над постелью. - И прзвище приклеили: Пассионария!.. Ишь! Потому и высти-лаюсь против и её и Джо. К тому, - ушла в подполье. На барикады вознес-тись боится. Стареет тоже.
- Она за здравый в жизни смысл, Уи. Для простых людей! Ты тоже в Индии сражался, однако вниз не опускался. Не знаешь нравов низшего сословия, неприкасаемых людей.
- У тебя образовалось много времени работать языком. В политику залезла, - заметил тихо, будто про себя, Уинстон, руками лапая пространство в поисках сигары.
- Не надо лишних слов, Уи. Напрягаться тебе вредно. Есть же радио, газеты, и я иной раз их читаю.
- Дотошность у меня в натуре. Я не могу оставить втуне несуразность. И вопрошаю: почему я - тоже?
- А потому что Филби тоже в Индии газетчиком служил, и знал в чьих интересах служит. Он потому и помогал не вам, а им. Когда его разоблачили как врага системы, ты скрипел зубами и непозволительно стенал. И дал совет правительству и королеве, Филби отпустить, дабы скандал не учинить.
Я понимаю, мы больны, устали, даже мыслить тяжело. Давно на пенсии, ушёл от дел, а нервы на руку мотаешь. Но сколько можно?! И почему так безнадёжно? Всё прожитое - прах? Уже?! Твои награды за труды - в могилу?! И ты вручал напрасно меч от имени Георга в Сталинграде? Но ты умрёшь, а меч останется в веках, его ковал весь Альбион, ликуя за Победу над пришедшим Злом. Нельзя так унывать, Уи. Ты улыбнись и повернись, а я возьму и стану миловать твою погасшую сигару... Ну, нас не станет, ладно. Так устроен мир. Но будут жить другие. Пускай живут, Уи!...И ещё, Уи. Мне нравится её: Но пассаран!...
- Да я согласен, Клема, но душа болит. Вот здесь душа? Я как-то вычитал у русских, что кроме сердца есть душа и совесть. А что такое совесть, которая запрятана в душе? Сердце, тут понятно, оно наш организм питает кровью. А совесть для чего хранится? Обдумывать дела? На то есть череп, голова, а в ней мозги, напиханные дурью. И когда сделано не так как мыслил, так голова болит... Да. Но и тут болит, где сердце! На совесть давит. Почему?!
- Уи, послушай, ты же умный, а пристал ко мне с таким вопросом. Я тоже не слыхала о душе, чтоб там хранили совесть. У русских есть она, вот пусть они о ней и размышляют, а нам поспать пора. Нам отдых нужен, дорогой Уи! Когда же ты поймёшь, что мы как человеки принимаем близко к сердцу их заботы, а как владетели богатых накоплений, - нет. Привычки изменять - подобно смерти. Остынь и усмири натуру.
И снова придавила старую "сигару". но осторожно и с любовью. На старости одна отрада, - что-то вспомнить и улыбкою согреть.
Они затихли, удоволясь положением при старости, и Клемен-тина задремала. А Черчилю не разрешила отрешиться память. Вернулась молодость, года тяжелые, лихие, когда пришлось повоевать. Побыть в плену. Ах, эти русские! Он был в плену, сражаясь с бурами за прерога-тивы короля Георга. У буров в это время президентом был русак из немцев иль наоборот, Паулус Крюгер, - Павло Крутой. По воле рока оказавшись в Африке за речкой Лимпопо, в республике для белых. За храбрость в здешних землях, в анклаве колонистов его избрали вожаком. Когда Британия пронюхала про залежи у буров золота, туда рванули рудники организовать не только проходимцы. Была война в Трансвалии. Уинстона туда натура занесла, попал он к бурам в плен...Выходит, был в плену у русских. Ирония планиды или случая! Всю жизнь почти пришлось о русских думать и помогать России. Всякой. В гражданскую для беляков старались, в сороковых - Советской Власти. И себе.
Павел Крутой, где-то, если не сбрехали СМИ, в Швейцарии окончил свои дни по-стариковски хвореньким и бедным, а Мальборну взбрело вдруг вспоминать те дни и тех людей. И тоже стариком глубоким, но не бедняком. Как каламбурил: капиталистом в коммунизме прозябал.
На этом и уснул.
--- * ---
Немного помечтать, в иллюзиях погрязнуть...
А лет десяток было раньше, году в сорок шестом, Джугашвили основательно устал, или немного занемог и попросил Истомину Валюшу устроить по-домашнему, на трёх, вечерю. Они тогда на ближней даче бичевали, в отшельниках то бишь, у Кунцево под боком, одеты по-простецки. при тапочках и при пижамах, все без исключения. Хозяйка, было, кинула на плечи блузку, но Джугашвили то кокетство отклонил. Не захотел, чтоб в этот вечер мысли уходили вразнотык.
Когда хранитель дачного покоя Сидор Николаевич Власюк распорядился и ужин принесли, Валентина оглядела стол, попробовав еду и ткнув половником в салфетку на столешнице, обернулась к Джугашвили, и не сдержав улыбки, пригласила:
- Виссарионыч, всё готово, можно приступать поснедать.
Джугашвили отложил газету, сунул трубку в верхний карман френча, уселся во главе стола и взглянул на Власюка. Тот кивнул и тоже сел о бок вождя, но справа. По левой стороне сидела Валя.
Хозяин дачи тронул палцами домохозяйки руку, попросил:
- Ты, Валя, положи и на меня калорий, я что-то приустал, болит рука... Тут вычитал, в Италии, близ Сан Марино, тряхнуло малость землю и люди в панику бросались вниз, под камнепад.. Но обошлось без жертв. Вот нам бы, генерал, туда устроиться на отдых. Красивые и тихие места там, в Альпах... А что? Кому доверить управление страной?.. Да хоть кому! Все жаждают побольше власти, кто её хлебнул. И Скрябин, Маленьков, Скоробей и Микроян... И всех надо менять, пускай уступят молодым дорогу. Мы революцию творили молодыми, вот новые творцы достроят детям и себе социализм. А нам с тобой, товарищ дорогой, уехать в Сан Марино и малость отдохнуть. А чтоб там не закиснуть от безделья, привычки сразу трудно изменять, возможно мы найдём работу. По нашим силам. Там, я штудировал, как власть устроена. Прекрасно! У них две партии: кадеты и социалисты. И каждая у власти по полгода. И никакой борьбы за уважение народа! Нет армии, там населения всего-то с гулькин нос, и нет полиции, НКВД. И люди при таком покое проживают уже больше тыщи лет! Вот тут, у нас, такое бы построить.
- У нас навряд ли так устроим, товарищ Джугашвили. Народов слишком много, чтоб приучить так тихо жить. Канешно, интересно. На производстве отдубастил сколько надо, работу сделал - и домой. На отдых, до семьи, детишек поласкать. А в выходной пройтиться до людей, в кино ли, в парк, где приложиться к пиву. Под ветерок или под дождик-слепондю подставить физию, понежиться немного. Да и до дому, - книжку почитать, самообразованием заняться. Хорошо! И надо думать, что такая жизнь нужна при коммунизме? Или я не так сказал, товарищ Джуга-швили!
- Всё правильно, Сидор Николаевич, верно выразил устройство такой жизни. Отдохнул и снова за работу! И сделать хорошо, на веки, когда имеешь хватку по профессии. И так на каждом месте человек, работает, чтобы соседу было легче. - Сквозь дым из трубки усмехнулся, одобряя мысли, Джугашвили. - А замечание, по пункту невозможности построить такое общество у нас, имею. Человек рождён, чтобы построить, как птица строит гнёзда. Кукушка их не строит, но это исключение из правила нормальной жизни человека. Не надо торопиться, когда куда стремишься. Сначала опыт собирай, учась законам у природы, школы открывай. Учи детей. С годами, они тебе помогут. Ты осмотрись: мы тут, у нас социализм построили. До коммунизма остаётся несколько шагов. Достроить общество людей, способных видеть в мелочах большое, самоотверженность посеять в душах человека, ради всякого соседа, и деньги отменить.
- Вот! - Воскликнул генерал. - А я подумал, что ошибся! А надо так, чтобы кругом было с отрадой жить. Вот было бы нормально съездить, посмотреть на их устройство коммунизма. И что-то перенять. Да жаль, тут тоже надо управляться.
- Теперь, Сидор Николаевич, перенимать будут у нас, - раску-ривая снова трубку, заметил Джугашвили. - После войны всем трудно, а мы управились с разрухой, ещё не полностьью, но всё ж скорей капиталистов. И упарились с работой. Я чувствую, устал. А где нам отдохнуть, прикиньте. Податься к морю самолётом... Нет, откажусь. Я уже старый, а моторы там гудят, давят на уши, мешают думать. Поедем в Сочи поездом, а отдохнём в Мацесте. Поездом спокойно. Можно думать и писать, читать, работать... Кстати, в Армавире меня может встретить и приветиь молодой приятель, озорной, как понял по глазам, мальчишка. Он папиросы продавал, прорвавшись на перрон, а я его пригладил по маку-шке и папирос купил... Он долго мне махал ручонкою вослед, покуда вспоминал я детство...
- Так я вам папиросы и табак... - испуганно вскинулся Влассюк словами, вспоминая про себя, как мог промашку допустить. Табак подшефному не просто так, он думать помогает. И вообще, привычка, хоть дурная, но душу облегчает.
Но Джугашвили сполоху охраны удивился и извинился:
- Я выходил взглянуть на утро, выходит, торопился... Так что, поедем поездом, товарищ генерал? Ваш выбор или мой?
- Так это, товарищ Джугашвили! Поездом надёжнее и тише, можно и слегка вздремнуть. Под стук колес и свист из носа...
Власюк, идею поддержав, умолк и наступила тишина.
Но так они общались только здесь, вокруг стола, когда втроём, как будто бы семья. А посторонний если появлялся, сожители не забывали, кто есть такой товарищ Джугашвили. Он панибратство отвергал. внушая, что следом будет кумовство, способное из дома перебраться на служебные места. А что такое эта штука среди имущих власть? Последствия их шутоломств снабжают некоторых типов нарами на следствии, да и возможностью повояжировать на Соловки, или на самый дальний уголок Улага Колымы.
--- * ---
Приглашение во Время
написаний мемуаров
и отчетов за труды...
Шестьдесят четвёртый год двадцатого столетия протопал аж до октября, когда в Кремле задумались, что делать, ввиду отсутствия, который был на отдыхе, жука из скарабеев и секты партии протоирея. В промышленности нету толку, чтоб грудь как колесо, да и в полях особых достижений не видать. Решили пригласить в Москву и тут раздолье предоставить его, с закалкой, языку. Ведь, ежели к нему явиться всей обширнейшей цекой в Пицунду, то нужен поезд или полнофюзеляжный самолёт! А многиме боятся высоты не только в самолёте. И Скоробея вызвали, расселись по столам, устроили дебаты.
На что спокоен был помощник у приора партии и помощник Суверена государства, то бишь председателя Верховного Совета, товарищ Микроян, и тот не выдержал, и выставив животик, держа по пролетарски руки от жилета в рукавах, воскликнул:
"Сергеевич! Довольно, хватит упражняться языком. Когда-то ты кричал, что подхалимы портят власть, вылизывая зад и тем мешая думать и поднять насущные вопросы. Я признаю, что в эту гильдию попал по вынужденью обстоятельств, чтоб всё-таки работать и служить народу, государству, не изменять идеям обустройства благих дел. А вот теперь я вынужден едва ли не рыдать и сыпать пепел в место для тонзуры.
Зачем ты щёлкал батогом рабочих битюгов, требовал напра-сную работу? Ещё кричал: "За вас переживаю и стою, указывая путь, ва мху я поколено!" Я понимаю, ты выражался фигурально, немного хулиганил языком. Если страдания твои отмечены на лацкане аж четырьмя звездами, так ты позволь и всем так пострадать!
Ты оглянись и удивись, как трудовой народ на выкиндосы твоих мнений смотрит? В стране немало сделано не так, по результатам самодерзских указаний первого лица. И ежели указывать на это пальцем, так это ты. Тут я к тому, что если интересно тебе знать, что думают о личности твоей простецкие миряне.
Ты знаешь, я услышал, заводские работяги, которые попроще, надумали тебя в телегу вгромоздить, намазать мёдом, присыпать пухом птичек, которых Горький поминал, а ты навряд ли это знаешь. они про бурю. А люди в школах проходили про гагар, и, с восхищеньем их охального воображения, желают пыльною дорогой прокатить тебя! Не унижая чтоб, но назидать. Ты знаешь наш народ. Он всякие прощает вины, и ежели побьёт, то тут же приголубит и обнимет. А если ты их поприжмешь к груди до хруста, абориген потерпит до поры. Но только до поры, запомни! Он хруст тебе вернёт!
Когда ты посещал Айву для янков, тут нам крутили, для знакомства с ихней обстановкой в жизни, вестерны из прерий, где показательно мазуриков катали в эдакой идилии. И вот, заняв пример из Голливуда, тебя приговорили покатать с таким "Макаром", чтоб в пуху.
Ещё они кричали про Указ, который подписал Клим Лугановский, уже спустя пару надель, как Джугашвили умер. А настоял на этом ты, наш новомодный либерал. А той бумагой выдана из лагерей свобода всем бывшим полицаям, бургомистрам, и прочим холуям оккупационной власти при фашистах, даже если у кого не вышел срок! А это, между нами, ты прямо как плевал на память сгибших на войне солдат при разных рангах! Ты своего сыночка тоже оплевал, если он действительно погиб в бою, а не под стенкой за "рулетку" при попойке.
Что дальше будет, знаешь сам. Позор принять, ещё не значит, голову посыпать пеплом, и - пройдёт.
Да, проходит всё, Никита! Иногда. Время ближнее оставит след, тут я согласен, а дальнее - сотрёт! Про чёрную дыру во времени ты знаешь? Нет. Ты с теми незнаком, кто в даль времён глядит. Ты, в общем-то, не гений, не стратег и даже не обычный тактик. Ты просто хулиган в политике, с горячим сердцем и расхристанной душой."
Но тут товарищ Скоробей проснулся, растёр по лбу горячий пот. Ему Морфей явился, чтоб думать научился и остепенел.
И ведь, как в плавленный волхва прополис, смотрел тогдашний суверен по быту, товарищ Микроян. Когда пришла кончина дней победных или несуразных, и опустили гроб с останками создателя Второго Культа на покой, на холм могилы взгромоздили бюст двух колеров расцветкой. Где пряталась душа, от радости ли, от стыда просила отдых, - цвет мраморный и белый, где сердце успокоилось - чернел гранит. Таким вообразил себе героя времени, жука средь скарабеев, Неизвестный Эрнст, мастер от скульптуры и пиит.
Что интересно, в этом же году, на Западе справляли 90 лет Уинстону Мальборну, премьеру бывшему на Альбионе. В свои года гляделся он довольно молодцом, по-прежнему любил пыхнуть сигарой и принять стопоря с запасов приснопамятной Шустовки. Компашка собралась не очень чтоб элитная по деньгам, а по политике - вполне. И вот когда в который раз кто-то из свитных предложил опорожнить бокалы за Уи, тот отмахнулся.
Нет, не потому, чтоб воздержаться и дольше продержаться у стола, а как всегда нашёл громоотвод поинтересней. И сказал, приняв рюмашку в пальцы.
- Вот вы хотите выпить за меня. И я не против, дата обязует. Но у меня есть претендент на этот тост во много раз значимей.
На это заявление харизмы в большинстве оборотились на хозяина застолья и стала тишина. Все ожидали каламбура, на что Луи был докой. И он, пыхнув сигарою, поведал:
- Вы знаете, канальи, я много лет отдал в борьбе угробить коммунизм и государство СССР. И глядя в даль времён теперь, могу сказать определённо: пройдёт еще не столь уж много лет и коммунизм повсюду станут рвать в куски, а страна Советов распадётся. Не будет больше СССР. Тому порукой выступил один товарищ из Москвы, его недавно сняли с должности в Кремле, но опоздали. Я предлагаю выпить за Никиту Скоробея! Он для погибели идеи коммунизма сделал больше раз в тысячу, чем я. Давайте выпьем за борца с тенью покойного дядюшки Джо!
Гости со значением переглянулись, приложились к рюмкам, с сарказмом осушили.
--- * ---
А время было ухватиться за труды...
А было время золотое у хозяина Кремлёвского Весла. Особено, когда он только приступил распоряжаться судьбами людей, ласкаясь по ночам лицом с родимыми наростами к подушке, и мысли разгоняя на простор. Нина Петровна рядышком храпела, ей невдомёк замах мечтаний нового в миру Нервюра. Опоры для страны, в полёте её грёз.
Стоял декабрь, прошло немного после съезда партии, который сотворил такое, что описать пером нельзя, обмыслить невозможно.
Скоробей, речугою на съезде, уничтожил веру в справедли-вость!
А он только вчера вел разговор на тему, что построить и как быть, как страну расшевелить, чтоб быстрее замыслы внедрить.
Ему, напротив сидя в кабинете, внимал товарищ Шлёпин, боясь мигнуть или чихнуть и с понталыку этим сбить владельца персональной власти.. А тот, наоборот, держал улыбку, хлопая ладонью по столешницые, внушал:
- Соглашайся, Саша! Александр, поторопись и соглашайся! Мне очень нужен свежий человек на этом месте. И честный. Непривычный задницу лизать начальству. И сразу станешь генералом! В три звезды!
- Не потяну, Сергеич. Той специфики, с моим-то кругозором, боюсь и очень! И генеральские погоны не надо прислонять. Опозорюсь, а краснеть я не привык.
- А ты попробуй поработать! За спрос никто не пощекочет сапогом на гузне. - Задиристо сверкнул глазами первый секретарь всех секций секты у страны. - На том посту для партии нужен верный ей и твёрдый человек. Чтоб, - как алмаз! За дело коммунизма! Там, в КГБ осталось много, которые прилипли гузнами до кресел! Должность-то какая?! Следи, распоряжайся, выгоняй, а когда надо, в тюрьмы провожай. А сам: ни сбоку, ни с припёку. А мы теперь должны с простым народом быть потерпеливей, уважать и слушать настроение людей. Краплёнными делами займутся в эмвэдэ.
Где, что и кто наговорил на властных дураков, - туда же! На каждый рот платочек не накинешь. За мастерами слова и цехами творчества присмотр особенный не нужен. Свобода окрыляет, у нас способных молодых найдётся много! За ними, если выпьют чересчур, из вытрезвителя помошника пришлют и сплоснут холодным душем.
И членов партии не надо трогать без особенной причины, их, если надо, вызовут, поставят на ковёр секретари, парторги.. И партия решит: оставить их в рядах или в толпу обычных активистов сунуть. Там тоже голодать не будут, у нас ко всем, запомни, гуманизм! Вот мы надумали студентов в вузах поддержать бесплатным хлебом. Так что эти фрукты, о которых говорю, ноги не протянут с голодухи. А вот в Америку шпионов позашли, чтобы мы знали наперёд, какую нам готовят там закваску. И тут займись шпионами оттуда, которые заслаты сюда! Вот те опасны.
Ещё один совет. Пройдись по кадрам. Спецов мы накуём потом, академию по профилям откроем. Но в комитете ещё много затаилось бреевской закваски дураков. Которых ни склонить, ни проучить. Они могут такое замесить и делать поперёк, с идеей вредоносной. У них, запомни, руки аж по локоть у крови после допросов. Они кривятся, когда слышат про чекистов, забыли наставления Дзержинского про руки чистые, холод-ный разум и сердце с пламенем огня. В груди!
Пройдись с карандашом по этакому хламу. А за Прегрозного ты не беспокойся. Подумать, так ему в цека дорога. Ему пора расти повыше, такие кадры партии нужны. Без них, без этих вот людей, ты тоже из таких, у нас работа может искажаться, шпионы обнаглеют. Вот случай был, ты должен помнить, я в Англию с визитом доброй воли на корабле поехал. Орджоникидзе - крейсер! Так что устроили английские шпионы, какую пакость подложили! Надумали без спросу осмотреть корабль! Конечно, брешут! Жаль, Мальборн был уже в отставке, а то бы я ему сказал! А Идеш извинился, кого-то там послал подальше с ихней службы. Вот хорошо, тогда наши матросы бдительность не потеряли!. Заметь! Простые люди, увидели у парахода водолаза и подняли, фигурально выражаясь, форменый базар!
- Но дорогой, вы наш родной, Сергеич! Вы столько мне наста-вили задач, а я к таким делам серьёзный. Вдруг ошибусь.
- А, это исправимо. Партия поправит! - Скорбей, с угрозой на лице, потряс перстами, разгоняя воздух, на что товарищ Шлёпин не сдержал улыбки и заметил:
- А как же ягодка в ежовых рукавицах? Тогда помяли много тысяч или миллионы.
- Про миллионы, Шлёпин, прикуси язык! Их всех не посчитали. И мы вопрос этот решили, выражаясь фигурально. Виноват один товарищ Джугашвили! И вопросов нет! На съезде партиии с него мы и спросили.
Внушать-то он внушал, вербуя себе кадр в сатрапы, да подзабыл, что гражданина Джугашвили аборигены всех национальностей любили, надежды возлагая. А потерять такое очень много значит для Истории. И... партии. Покуда она есть.
--- * ---
Международные отношения
и дружба не мешали службе...
Вечером надо на приём в индийское посольство и Скоробей завел беседу с половинкой загодя, до особых наставлений мажордома по этикету от министрества иностранных дел.
- Ты слыхала, Ниночка, индусы нам слона прислали.
- Прислать, прислали, а на кой он нам, вопроса не задали, - ответила Нина Петровна, оглядывая простенький прикид на муже: белый, жёсткого холста костюм, под ним рубашка-вышиванка. Скоробей таким манером любил для инострацев выставляться. Они капиталисты, а он обыкновенный с виду, там у них в привычке говорить, сипай. Но партии - сипай!
И первый секретарь цека, решающий не малые дела, слегка лишь раздражаясь, забугорные замашки оправдал:
- Так дипломатия, туды их за кадушку! Дружить с нами схотели. Теперь вот думаю, чем нам на это отдариться. Не послать ли нам пшенички для ихних с хоботами табунов, чтоб те не отощали?
- И то! Только вагона и тележки мало для слонов, у них какие в ширине зады! - Заулыбалась супружница Петровна. И по-мещански предложила: - Отсылать так отсылать! Поезд целый надо насыпать!
- А что? Насыпем! Сегодня у них приём в посольстве по случаю дружбы народов. Хинди, Руси, пхай-пхай! Ишь ты, пхай, пхай!.. Так ты продумай, как одеться. Попроще надо, по-народному. Сарафан или платье цветастое. Они цветастинькое любят.
- Про сарафан не знаю, поискать надо. Новый пошить не успеют, а сорочка вышитая е. Да я щас гляну, - пообещала главная миледи при Кремле.
И через время выплыла в панёве, зелёными по синему цветами порасшитой, и блузкой с красными крестами по вороту покрытой. На шее бусы с янтарём, и, серебром играющий, газовый платок.
Сидело одеяние на крепких телесах Петровны празднично и влито, и даже с некоторым намёком скинуть с возраста с десяток лет. Супружница в беремя руки заложила, перед хозяином страны крутнулась плотными ступнями, в туфлях, какие носят в деревнях. Голову в короне простеньких волос с надменною игривостью взняла и подмигнула.
- Ты говорил: пхай-пхай! И что?! До вечера мне ждать?
- Так это...
- Невелеки особы, мы им знакомы мало, по любопытству подо-ждут! - С досадой заключила мужняя жена Петровна и черевичку подняла, чиркнув по паркету. И озабочено спросила: - Или я совсем старуха?! Или мне нарисовать на лбу такую кляксу, чтоб снизошёл и прикасался?
Скорбей взглянул, вздохнул и улыбнулся. Махнул рукой, привлёк, обнял, погладил ягодицы.
- Эх, мать! Да если бы всё бросить и - в кровать. А после отдыхать и ничего не вспоминать...- И подошел и обнял за плечо свою Петровну, коснулся головою головы... - Пойдём, моя старуха, отдохнём душой и, фигукрально выражаясь, потешим академика Лысенка. Подумать, так и вправду, всё бы к чёрту, да и на пенсию удрать.
И тихо побрели, обнявшись, к паланкину...
--- * ---
Не очень, чтобы очень,
но афоризмом сделалась она...
Скорбей, как в воду времени глядел, мечтая отдохнуть. Прошло всего немного и, рассержонная его волюнтаризмом коллективная цека, от-правила его отлёживать бока. На отдых заслужонный.
Никита обозлился, немного рассердился, и обладая говорливым языком, сказал где-то про ту отставку просто, фигурально. И получилась афоризма, которая в народе растворилась. И после, уже охотно скалясь, люди возглашали те слова, впрочем, обращая их на выгоду себе в любом раскладе:
"Так, ежели нельзя, но очень хочется, так, значит, можно?!"
И понесли в авоськах. Завод туда не помещался, но в доме что-то прибавлялось.
И как живуче оказалось то пророчество! Прошло уж сколько лет, а слово "можно" пользуют все масти корифеев "рынка". Как закли-нание факиров и дервишев, "Держись открыто, дорогой Всем-Всем! Всё можно!...Только осторожно. И надобно делиться, не трогая властей..."
--- * ---
Человек из Коминтерна ошибся,
но не слишком ...
Как-то случилось человеку из цека, в здании цека, зацепиться языком с уже назначенным хозяином Верховного Совета у Карелов среди Финов, с товарищем Куусиненом. И партийный активист и агитатор послал ему запрос, который перерос в дебады:
- А что, Отто Вильгельмович, нет ли на примете у вас тут человека для черновой работы в центре? Чтобы умом был не обижен, расторопен, и романтической душой снабжён бы был без жадности Планиды. Конечно, знаю, такой потребен самому, но вдруг... Подумайте, у вас в Москве появится сердечно-личный навуходоносорор! А я...Я буду благодарен не только фибрами души, вы уж поверьте.
Глава республики не удивился, но голову склонив, подумал и решился:
- Есть на примете человек. Как раз романтик, книгочтец. Окончил вэпэша. Могу рекомендовать. Фамилия его Галопов. Попросите дело, посмотрите. Чтобы не жалеть потом.
Куусинен в Стране Советов новый человек, попал в неё после облома в Хельсинки партийной группы и побега из оттудова, в сороковом году, в Москву. На интерес ВКП(б). И Джугашвили их привлёк работать в Коминтерне. Чтоб не плодились тунеядцы, а чем-то занимались.
Потом компашку тех охотников устроить мировую революцию рассортировали: кому дали посильную работу, чтоб не мозолил глаз, кого определили в зону. На их площадках и опортунисты искупали многие ошибки, но физическим трудом. А он в стране строителей ценился.
Тем временем товарищ Куусинен успел набором демагогий привлечь внимание партийцев из верхов номенклатуры к своей особе, а потому предстал ретивою харизмой на просмотр. В отделе кадров полистали дело на пострела, и сунули решить с его планидой самому Джугашвили. Тот чем-то занят был особым, но не отмахнулся, а чтобы приглядеться и помыслить, велел отправить в новую республику, её организовать и строить. И подружить карелов с финами в анклавах. И руководить до дней, когда наступит срок. И Отто Вильгельмович в Петразоводске обустроился, прижился и руководил, да так успешно "гнал волну", что если б не лихие времена войны...
И вот ему последовала просьба. Отто Куусинен был мужик уже в годах довольно перезрелых, природа отпустила семьдесят годков. Фрукт из тех, что сразу не раскусишь, и помогать тот плод природы не собирался никому. Кроме себя. А вот себе помочь и с глаз убрать поганца, чтобы вдруг "не подложил свинью", вот это - ладно. И он назвал невзрачного мальца из комсомольцев. Конечно, если б знать ему, как обойдётся с пестуном Галоповым судьбина, Отто Вильгельмович "телегу б на того соорудил" для лагерной фортуны, но промашка вышла, недогляд. Пути их развело иль провидение, иль случай.
--- * ---
Политгоризонты для "новичка"...
В Москве, в цека, в пятьдесят третьем, Галопова назначили куратором партийцев на прибалтии, и он почти три года протирал штаны о стулья среднего звена партайгеносса.
Но штука в том, что Дом цека не Дом Советов, где заседают по приезду выборные люди из городов и весей, чтобы поднятием руки поддерживать порядок. И здравый смысл по отрасли труда в тех далях.
Дом для партийных выдвиженцыев, устроен почти так, но трошечки не так, и там случается такое, что в сказке описать нельзя.
Шагая как-то по широкой, прозорливой и идеально чистой красно-ковровой анфиладе этажа, уже сорокалетний выдвиженец Юрий, встретил самого министра МИДа. Как тайные сообщники они друг другу покивали и, было разошлись, но Скрябин вдруг круто обернулся и жестом пригласил к окну.
- На пару слов не откажите.
Тот, как спотканулся, обернулся, улыбнулся и приблизился к министру. Который протирал пенсне неторопливою фланелькой.
- Не пора ли вам, Юрий Владиленович, поменять, что там у вас, кресло или стуло, а то штаны ваши лоснятся. Вы поняли? Я предлагаю вам работу в отделе мида. Есть вакансия, там нужен умный человек. Подумайте и соглашайтесь, времечко торопит. Идёт восьмой год после Победы и в новых странах социализма довольно много накопилось всяческих проблем. Помочь не откажите.
Галопов возражений не построил и в любезности не отказал. Время менялось и торопило. К тому, судьба распорядилась почти тут же отправить его вон, и не мозолить новым фаворитам свиты Скоробея очи. Галопова направили в столицу Буда-Пешт, советником-посланника у венгров, а через месяцев пяток, назначен был на полный штатный пансион для Чрезвычайного посла.
Когда разведки мира капитала организовали в Будапеште бучу и стали резать коммунистов, Галопов с яростью посла потребовал прислать в подмогу танки.
Но, а пока, как только сделали советником и он с женой осваивался с бытом и работой, ему приклеили "хвоста".
В Москве предупредили: страна особая, власть из коммунистов бестолковая и супротивников социализму наплодили, и ещё растут, как гнида на запущенных вещах. А шпионов, вообще, куда ни ткни, - из той когорты. Как поясняли знающие люди, работал план от братьев Даллю-сов, - социализм угробить на корню. А тут лишь семена посеяны, да и взошли не все, хотя на это брошены огромные ресурсы из людей и денег. А потому - разведка боем и анархия, бардак, неразбериха.
А на "хвоста" тогда Галопов "клюнул", будто бы по плану, - а было лишь наитие, порыв души. Дёвчоночка-мадьярочка, смазливая студен-точка с мечтательной наивностью понравилась, - хоть прыгай и лети!
Но время неспокойное, народ на улицах бушует, чего-то требует и ждёт. Венгерка-комсомолочка на практике из вуза, её к посланцам из Москвы на время прикрепили. Русский язык она освоила прилично и даже сверх. И козыряла мастерством.
Стефания любила Пушкина, сама стихи писала, навязчивой не стала. Так, изредка взглянёт, пройдётся мимо, усмехнётся и пару строк прочтёт. Когда заметит где-нибудь Галопова в сторонке. То ли натурою такой обзавелась, то ли кураторы попались не кретины. Чтобы по капельке долбить.
И практикантка как-то капнула словами:
"Земля волнуется - с шатнувшихся колонн кумиры падают. Народ, гонимый страхом,..толпами бежит из града вон."
Затем сказала:
- Это Пушкин. Он что, про эти времена писал?! Вы любите его?
- Да, Пушкин был почти пророком. Но повода не дал ни мне, ни вам болтать без толку, - слегка нахмурясь, заметил новоявленный послу советник, оглядывая в фельдиперсовом наряде переводчицу, изрядно малых, но приятных форм. - Вы обстановку знаете в своей стране. Зачем вопросы? Хотите знать, женат ли я? Женат и дети есть. Я из простых людей, рабочий у реки. И каждый раз я думаю, куда ступить, чтоб не поскользнуться и упасть. Меня так научила жизнь, да и наставники, друзья внушали, прежде чем куда ступить, хорошенько думать. Да, да, в жизни надо приучаться мыслить, задавать себе вопросы. Не знаю как у вас, - на наших станциях вокзалов носильщики вещей кричат "Поберегись!" А мы все пассажиры, и почему-то все спешим в экспрессе времени. Куда, зачем? Вопрос себе такой не задавали?
- Трусоват был Ваня бедный, - усмехнулась, констатируя общение, Стефания. - Главный вопрос не задан, а он кинулся в турусы.
- То был Демьян, но призывал Иванов на борьбу. А трус в Берлины не входил! Уж коли взялись поучить меня родным глаголам. И главный из вопросов я предвижу, любезная Стефания, - ответствовал с ухмылкою Галопов. - Хотите, чтобы я его предвосхитил? Извольте. Вы Пушкина мне предлагали в качестве волхва, чтобы, что будет угадать. Я принимаю ваш совет. Пушкин не только наш пиит, он и большой политик. Еще к вашим подтрункам, милая мадам, имею слов сказать. От имени и по поручению своих патронов, вы станете навязывать работу на разведку всяких стран из капсоюза во главе с Америкой. Вы слегка зарделись, я угадал.
- Допустим, вы правы. И каков будет ответ?
- Я не играю в угадайки. Считайте, я хандрю, - перехватив взгляд у девицы, парировал Галопов.
- Тогда я задаю вопрос от имени и по поручению организации, контора у которой в Вашингтоне.
- Уже ближе к нашим возможностям. Скоро встанет вопрос о гонораре за предательство страны, - скривился в усмешке Галопов.
Стефания не отреагировала на иронию, но заострила тему.
- Предательство отпадает, если изменить свои взгляды на устройство жизни в вашей стране и делиться фактами с нашей стороной? С вас не требуют письменных обязательств, достаточно будет вашего слова. Вас изучали давно, так мне поручено передать, знают вашу порядочность и слову поверят. Оставляя вам возможность посоревноваться в дальнейшем в устройстве жизни ваших народов.- Мадьярочка стояла супротив твердо на ножках в своём нарядном национальном косюме, смотрела весело и даже чуть недоумевая. - Я жду ответа.
- Оттого, что вы не требуете клятв, я понимаю, наш разговор чем-то фиксируется и приложен будет к вашему досье. И я согласен, хорошо. Давайте соревноваться. Тем более, в вашей стране зарождаются хмари, за ними последует гроза. Ещё год-другой и грянут бури. А бури молнии бросают и гибнут люди. Прочее живое. Мне их жалко. А напоследок заявляю. Я однолюб. Любая связь возможна, с природой не поспоришь, но связь такая по рукам не вяжет. Это зарубите на курносеньком носу, миловидная Стефания. Я молодой ещё, как прочие на службе государства, могу не устоять перед навязаной игрою в шприц-перепихнин, но повторяю, это ничего не значит в задаче контрразведки. Как видите, я полностью циничен, даю вам шанс подумать.
--- * ---
Проблемы быта у соседей
и исправление идей...
В соцлагере непросто политически сложилась жизнь. На съезде партии в феврале 56-го года, Скоробей, с какого-то рожна, обру-шился на культ усопшего вождя народов и стал ему вменять ошибки времени страны, репрессии народов в Крыму, в Поволжье, на Кавказе во времена войны, тюремные издержки при Ёжове, приписывать измену Брееву, и прочие скандалы учинил. Чем вызвал в стане Коминтерна не просто отторжение, протесты, но даже обвинеения во лжи. Мао - китаец, Энвер - албанец, да и другие в Африке и азиаты адепты коммунизма отвернулись и злобно осудили разрушение единства пролетариата на Земле.
Хотя иные поддержали дерзость, не зная броду, полезли в воду, и не поняв угрозы для народов на потом. В политику таких неумных индивидов, как до дерьма, прибило многовато, и потому их с той поры определили в дерьмократы. В Польше осенью того же года лидер их Громулка отпустил удила у партийцев, и слух о том пошёл гулять по запредельным странам и Венгрии достиг. А там ещё с времён войны, сторонники фашизма из "Скрещённых стрел" подались в партизаны, легко сменили одиозм фашазма на дерьмократизм капитализма, лишь только бы вредить и вешать коммунистов. И вешали, когда пришла пора, и жгли, топили, просто убивали.
И в партии страны нелады были. То Имре Надин недолго рулевал, не угождал Скорбею темпами прироста производства, Андрей Хегедош, напротив, не смог полезен быть венгерскому народу, авто-ритета не имел. Затем и Матьин Ракаши и Эрник Горе, не смогли особо отличиться. На Ракаши товарищ Скоробей имел зубок, как и на всякого, который шёл дорогой Джугашвили. И приложил усилия и отрешил от должности главы венгерской парти труда.
Глухое недовольство управлением страны студенты сделали позвонче сначала по провинциям, затем в столице. И в середине октября уже по всей почти стране забушевала буря. Вернее, началась гражданская война, где из подполья вылезли хортисты, скрытые фашисты, и стали вешать коммунистиов даже по-глумливому, за яйца. Помимо, до того Хрушёв наделал глупостей, играя в демократию с Америкой и прочим капиталом, уже тогда в смердящем гедонизме Запада. Из Австрии забрал войска, признал валютой Мира доллар, Крым отдал Украине навсегда по политическим мотивам. И всё ложилось как-то необдумано, абсурдно, во вред своей особе, да и государству. О нём, противники его деяний в тёмных кулуарах, отзывались как о спущеной с цепи собаке, которая бросается на кости, на мослы, дабы насытится свободой. И он почти бахвалился свободой мыслей и поступков.
Галопов эти выводы укладывал в копилку для ума, на досуге размышлял и до того, уже назначенный на пост посла. А будучи особой Чрезвычайной, министру МИДа изложил, помимо служб разведки, венгер-ские дела, потребовал подмоги армии, дабы не свергнули тут власть народа. Когда же позвонил товарищ Скоробей, интересуясь обстановкой по деталям, посол потребовал сюда войска и танки. Галопов был стратег по сути, а потому не стал дудеть на уши Скоробею и наживать врага. Что толку? Но объяснил толково положение вещей, тот внял и приказал помочь военной силой, вернуть порядок по стране, тем более, народ, как и повсюду, ждал нужных перемен от власти.
Войска СССР по плану "Вихрь", (приказано, чтоб быстро спра-вились с задачей, и Шмель одобрил тот слоган), вошли в столицу, по районам, и встретили отпор. Вооружённые хортисты, а было их не мало, настроились серьёзно воевать, к сопротивлению взывая, а где и прину-ждая толпы из зевак.
На танки громоздили мусор, сено и солому, поджигали, убива-ли экипажи, пока танкисты миром разбежаться по домам их умоляли. Стреляли по солдатам с крыш, из окон... Когда же был приказ получен пренебречь по отношению хортистов гуманизмом, - управились довольно скоро. И закопёрщиков имали в плен, за сотни отданных на жертву бунта невиновных душ, отдали на народный суд. Тот оправданий не нашёл за пролитую кровь трёх тысяч рекрутов и мирных поселян, приговорил к взаимной мере. А Имре Надя за измену идеалам справедливой жизни лишили жизни с помощью верёвки с мылом. Но без садизма. Не глумясь.
--- * ---
Домашние заботы у людей...
При перестройке органов порядка, новый председатель для "конторы" удивлялся:
- Ишь, ты! У нас аналитическая группа. И кто там занимается, кому и чем такие люди помогают?
- А по потребности. Расчёты стряпает, заглядывая вдаль. Живут идеей коммунизма, а вот решение вопроса про шамовку того времени, которое грядёт, имеют про запас. - Держа ладошку у виска, определил с улыбкой провожатый.
- Но, но! Словами не бросайся зря! Такое дело нужное бывает иногда. Но надобно с умом обдумать! - И Шлёпин палец к верху ткнул.
Так и пошло с той лёгонькой руки и скалозубистой ухмылки:
"Раз аналитиков зовёшь, - потребность есть. Вот и пущай тебе ума пихают! А ты мотай, но только не на этот ус, а нижний. Подальше прятай, чтоб не заложили. Ишь, выкрутасы строить с коммунизмом! То слово, фигурально выражаясь мыслью шефа, придумали давно."
А время шло, оно бежало.
И середину века задвигало, и середина осени прошла, а в эти дни тут хмари и дожди. А год тот оказался в хронологии страны рубеж-ным.
И тут случилось сослуживцам из "конторы" собраться за сто-лом в одной квартире бывшего полковника отдела.
Для посиделки был хороший повод, - из Кремля прогнали Скоробея. А у хозяина квартиры дата наступила круглая, шесть десятков стукнуло курантами часов. Сергей Валерианович Никольский, так главу застолья величали, на торжество наприглашал не очень чтобы очень, он особа так себе в "конторе", но компашка под десяток душ набралась. Пришли товарищи по службе, начальник, вышло, очень занят, не приехал. В числе гостей приглашены два аборигена-сослуживца: подполковник Сытников Иван Васильевич, да Голубович Станислав. Майор. Но когда выпили, смели закуску и устали от трапезы, иные гости разошлись, а подполковник и майор остались. Они не только сослуживцы, они приятели-друзья полковнику по духу.
Квартиру на четыре комнаты в Мытищах Никольский получил тому с полгода, как только был препровождён по возрасту в отставку. Где-то наверху решили не скупиться, выделили площадь. Чтоб не поминал недобрым словом и слух бы удержался про заботу государства о заслуженных спецах. Полковник такую щедрость принял не скривившись. Поступили правильно, семья большая и будут прибавленья внуков.
Никольский не зажилил на обмыв жилплощади, стол был роскошный, если не сказать - шикарный. Помимо этого и до того, Никольский попросил спеца провентилировать квартиру, насчёт подспуд-неньких жучков. Он шишка небольшая, но жизнь пошла такая, что ушки на макушке подержать не вредно. Специалист пришёл, аппаратурой про-зондировал жилплощадь, прослушек не нашёл, в благодарность за работу выпил, заодно потолковав за жизнь, но доложил начальству про работу. В "конторе" покачали головой.
- Никольский этот молодец, вышколен как надо! Пускай живёт не отвлекаясь. Нам бы так перебиваться в жизни. А то, как новый день, так нервотряска!
Выводы такие задней мысли не имели, а потому, наверно "там", аналитическую группу отнесли к числу малозначимых.
Теперь, по осени глубокой, они сидели все в гражданском, вольно, не чинясь. Гости, офицеры ниже рангом, - при сереньких костюмах, но без галстуков, чтобы свободнее дышать, а хозяин вообще в спортином адидасе. Компания, как на подбор: по виду, будто ГТО прошли. В меру обезжирены, стройны, вокруг плешивости у всех седая аура волос. И бриты, без усов. Портреты лиц, чтобы нельзя их выхватить на память из движения толпы. Таков закон на этих службах, вид конспиралогический, на всякий в жизни случай.
Подобных офицеров на пенсию, и вообще при чистке аппарата управленцев ещё в году пятьдесят шестом, повышибал товарищ Скоробей. Подбирая под себя команду, он заодно занялся штатами "конторы". Во-первых, снизил статус и перевёл из министерства безопасности в карманный для правительтва служебный комитет, а заодно отсёк от них, но сохранил министра, МВД.
И отменил все установки прошлых лет, где спецотделы фильт-ровали всяких корифеев, и своей волей, могли подставить ногу под каръеру. А то и попросту убрать в кутузку, отправить в лагерь ли, на лоб портрета в деле кляксу уронить. Но снизили порог, а то и вовсе отменили примененье санкций от стараний комитета.
Другим параграфом жрец демагогий Скоробей велел весь коман-дирский штат при комитете процедить. И былой закваски офицеров, имелась мысль, - эпохи Джугашвили, отсеять и послать. На пенсию, где сроки подошли, а нет, - пущай до пенсии натопчет новую стезю.
На введения служаки морщились, да делать неча, коль партия велела. Без дисциплины - никуда, спецов со временем найдут! Да и работать надо, чтоб содержать только себя. Но есть же и семья!
И председатель КГБ Иван Максимович Прегрозный, потом и Шлёпин с установкой новых правил согласились. Скорбей волюнтаризм внедрял со стуком по столешнице, да пеной изо рта.
Затем уже товарищ Частный, при этих переменах, задом кресло придавил, опробовал на прочность, прикинул прежнюю работу лидера у комсомольцев, сравнил с потугами на эту, и сказал своей душе:
- Партия велела мягше сделать власть, репрессии убавить, а теплоты в общении людей добавить. Спецорганы в верности идеям пар-тии клялись? Безмерно! Значит, сотворим, поддержим беспримерно!
Офицеры на заслуженном покое зубами поскрипели, без это нельзя, но успокоились и занялись домашними делами в семьях. Но отклонённый и привычный им уклад и дух работника отдела, где смотрели за врагами гегемонов, все поголовно не смогли забыть. Обречь покоя получалось не у всех.
Их было много офицеров, которых Скоробей велел директору "конторы" выставить опричь, дабы потешить душу местью, но эти трое, будто сговорясь, стали тайно, хитро, каждый на свой лад, устраивать на памяти зарубки. Для аналитиков в профессии - привычка, которую не просто отменить.
Отмечали ведение себя партфункционеров, при решениях на Политбюро вопросов. И состояние страны, при настроении народа.
Работники по штатам КГБ ведь тоже граждане страны и, как защитники народных прав, присягу принимали, чтобы с пути, который проложили в Октябре, ни вправо, ни налево - ни ногой!
Числились в отделе аналитиками, то бишь статистами учёта, хотя на самом деле, и давненько, не для всех ушей, записаны в отряд смотрителей за властью. Чтобы врагов не развелось, попутчиков и под-липал. У них на то особый был мандат. Но не бумагой, - словом в памяти крепился от Стратегов партии, где не истребилась маленькая буква "б".
За эти мысли, знай о них юристы, им вменили бы измену Родине, не ниже. Поэтому они работали, а мысли без бумаги берегли.
Обыкновенные мещане духом, которые стремились в подхалимы руковоству, тех мало трогали, хотя напрасно, потом жалели, спохватившись поздно. Страну те алилуйщики красивой жизни похерили бездейством и обжорством. Других, ежели идейный попадался, невольно становясь пособ-ником врага, тех просто убирали. Тайно. Сердечный приступ мог косить врагов несчётно. Но врагов! Для большинства народа - это самый насто-ящий гуманизм. Так делают Стратеги. А тактики от либералов своих врагов, приговорённых к высшей мере наказаний, предпочитают мучать в тюрьмах долгим сроком. Чтоб каждый день его врагу бы выступал уроком! Де Сада начитался или родился с извращеньем чувств, - мученьем ближних наслаждаться..
Вот так примерно по стране сложилась обстановка, если раски-нуть в голове "пасьянс".
Компания меж тем тихонько управлялась за столом. Поздравив имениника и выпив в проводы позорного жука остатки, стали проще-ваться. Кто из Москвы, тем надобно на электричку, погода так себе и дома будут волноваться.
Чуть задержались двое: подполковник Сытников Иван Василь-евич, да Голубович Станислав, майор.
Они работали в одном отделе и были кореша. Никольский выставил заначку арманьяка, разлили по чуть - чуть и капля сверху, соединили рюмки, - извлечь хрустальный звон. Лимоном, с растворимым кофе сверху дольки, закусили, послушали из магнитафона заслужено-народных в СССР евреев. Высоцкого да Ободзинского с Шаинским. Ещё, с чего-то в голове, впихнул туда Вадима Козина. Хозяин их любил за голоса и в них душевность, и собирал в коллекцию для внуков. Погоду помянули, особо не спешили уходить. Поспешность об такой момент - обида юбиляру.
Побеседовав о том о сём, офицеры не сдержались оглянуться, посмотреть со стороны и оценить работу партии на благо государства. И живущего среди него народа.
Николский первым выложил с души, наплюя на возможные ошибки, не крестясь. Младенцем его в купель окунал приходский дьяк, на праведную жизнь благословляя, а обзавестись на бога коммунисту фобством надо было самому, но не пришлось. Опять-таки душа идти в кретины запретила. Теперь он трубкой постучал о бок бутылки и сказал:
- Я тут прикинул, отребье бреевских делов. При всех наших согласиях или напротив, при противлении указам нынешних, пасущих нас вожатых, думаю, нам нужно продолжать работу, которую не отменял, напротив, заострял вниманием, товарищ Джугашвили. Без шума надо, и время не терять.. По сути, мы теперь немые. Разве что, меж нами можно выложить хорошую мыслю.
И вдруг наступит, скажем, неотложная задача дело революции спасать, наш долг исполнить приговор планиды. Вплоть до радикальной меры! Согласие имею? - Офицеры переглянулись и кивнули. - Тогда, аминь! Живы будем, не помрём, исполним! Кстати, сегодня который год идёт, ветераны-аналитики?! Кто просчитал, чего случится через год, а то и пятилетку?...В семидесятом что грядёт?
- В семидесятом Ленину сто лет, - заметил Голубович. - Отметят с помпой, как всегда. Придумают медали, старики взасос, пуская слюни или слёзы, станут целоваться, устроят канонаду феерверков в салют такого дня. Эх, ёпересэтэчки! Ну, как не догадаться, приказать и поискать, и пригласить в министры молодых!? Они же все устали, годами обросли! Идите на заслуженный покой! На дачах, если силы не расстратил, чего-нибудь настряпай! - И Голубович хлопнул по столу ладошкой. - На этом всё! Я - пас, придумать не могу душе в отраду толку.
- И кроме, - ничего! Я тоже так прикинул, - сказал со вздохом подполковник Сытников Иван Васильич. - И что заметил. В попутках стали деньги брать! Моя волжанка обломалась и мне пришлось голосовать, чтоб ласкиря поймать. Так молодой водила на газоне стребовал двугривенный, чтоб за бензин отдать. Ха-ха!?...Вот и задачка. Вдруг, смена власти, покуда новый подберёт команду, а те приладятся лизать...Тогда - на посошек. Будем живы, если не помрём, поговорим потом... А вот куда придём?! Я так себе прикинул: начался перелом. В этих годах шестидесятых, мы Рубикон пройдём! Уже в ту лужу мы ступили.
На том и разошлась Особая Ячейка "Клотик для троих".
--- * ---
Вернулись как-то к БАМу...
А время шло, в стране случались перемены, но многие не очень, чтоб кручинились. С пути строительства чего-нибудь, пока что не свернули, зачастили в Космос отправлять людей, двигая прогресс науки, задумались и о большем. Помимо гэсов, пригласили послужить народу мирный атом, и бросили на карту, отложенный на время план, спрям-ляющей дороги к Океану.
История его началась, когда создали СССР и надо было восста-навливать страну, - в двадцать четвёртом, от рожденья века. По ГОЭЛРО ещё с двадцатого, уже работал план, а тут раскинули мозгами и прикинули, что нужен паралельный, но ближний рельсовой дороге ход до мировой воды. И экономик мира.
Задумку малость обсудили, и отложили на потом. Средств не доставало, чтобы рвануть и шпалы уложить, и - побежали поезда.
Вернулись к плану аж в 30-м! Предложили институтам спроек-тировать и от Байкала до Амура кинуть Магистраь на все четыре тысячи кэмэ. Институты приложили к кульманам старания и ватманы, и сделали, чего от них просили, а в Совнаркоме, утвердили. И в 33-м, на небольшом разъезде с названием забавным, при ударе в рельсу или в буфер от вагона эхом уносились звуки: БА-А-АМ! Уложили рельсы в сторону посёлочка Тындинский. К сороковому году продвинулись далече, аж до самого Ургала, но сорок первый поломал те планы, началась война. Рельсы с той дороги сняли, увезли на фронт.
И будто бы забыли, но Джугашвили помнил. И в 43-м, когда на фронте малость полегчало, а Вождь народов уловил момент, - продолжились работы для потом. В конструкторском бюро на кульманах нарисовали лонжероны для гражданских самолётов ИЛ-12, и проложили рельсы дальше, от Тайшета до Советской гавани, чтобы промышленность росла в стране.
К концу годов шестидесятых и других десятых, освоили и порт Восточный, который в просторечье - Ванинский причал. И в общем уложили больше тысячи кэмэ из четырёх, на той, ещё неконченой по замыслу потребности дороги.
А в семьдесят четвёртом... Впрочем, до того, Политбюро из ста-рых трясунов, при каждом награждении за подвиги героя из своих рядов, всегда старалось хоть на малость, но подвысить в рапортах итог.
И выходило ничего, было с чем сходить в могилу. В Космос посылали человеков, - все принимали на ура, кукурузу вознесли до уровня божественного спаса, - кричали и уря, и смехом обливались. За несколько годков после войны страну восстановили, настроили заводов, ГЭС и провели канал, ещё мечты Петра про Волго-Дон экспресс.
Народ при Ильиче Втором особо не роптал и даже славил вахтенных у компас-румба. Втихую, правда, ждали новых дел, которым бы в скончании похлопать куда надо и обмыть... Президиум из корифеев партактива, при секте старцев, почёсывал затылки: думал, что придумать.
И вдруг один сказал, слегка почёсывая ухо.
- А это, Джугашвили БАМ достроил? Как на его план взглянуть? И если есть чего, - продолжить...
План извлекли и показали, и оказалось продолжение ему не толечко возможно, - нужно!
Стране огромная задача и молодежи вспомнить годы удалые, да руки потом окропить. Да подравняться на Корчагина, у автора слепого Николая из Островских, и на Титова Владислава, который "Всем смертям назло" писал без рук. Их он оставил там, внизу, когда спасал товарищей по штреку, вырубив рубильник в тыщи вольт распределительного шкафа.
Когда такое проявилось, Ведущий по накатанной дороге доро-гой Ильич, от делов усталый, нашел немного сил и заявил:
- Хандрить, товарищи, довольно, будем строить БАМ! Когда достроим, чтобы всем - по орденам! Конечно, жалко и простой народ, медалей столько не налить. А вот товарищам по партии в Варшавском договоре и странам СЭВа надо отделить! Чтобы обиды не возникло, хватило чтобы всем.
И стали строить памятник эпохе, тому свидетели ребята из всяческих с гитарами ВИА. И сам заслуженный Кобзон туда возил свой голос, и с Тынды комаров хвалил. Презлющие особы!
И в январе 1984 года, ещё Галопов за Весло держался, что у монархов скипетром зовётся, в Москву на Ярославский, по расписанию и точно, прибыл первый поезд с Тынды. Его встречал оркестр, играя туш и марши, а приезжие тащили маги, откуда лились голоса от Анны Герман, Брегвадзе сокрушалась о потерянных годах под снегопадом. О том, что могло быть у взлётной полосы, но не случилось, пел Кикабидзе, хватая за душу словами, под музыку безвременно усопшего мента из генералов Экимяна.
Грузины, армянин, полячка, строители из всех почти республик, где выросли романтики из сказочной, и за терпенье проклятой, державы! Которую прокляло Проведение, когда народы СССР отдались на поруки президенту Гребинову. И даже брали у него ума, которого тот сам позычил у прохвостов западного толка.
БАМ достраивали и почти на стыке двух веков, когда народы, будто бы объевшись мухоморов, сами поменяли Справедливость на Мамону. И как-то странно стало жить в капитализме. Рыночники взяли власть и, видно, с алчности принялись хватать и дёргать. Крушить промышленность, единую систему энергетики ломать, останавливать заводы, всякое железо резать и продавать "за лом", коммунальные хозяйства раздавать и прочие по городам и весям надобы народам, вплоть до ликвидации дворцов культуры, детских ясель и садов.
Одумались не скоро, но ошибки скорости при ловле блох по-малу исправляют. И даже обещают людям газ, где знают его только понаслышке.
Но это, если забегать вперёд, напоминать, что капля камень долбит.
На переходе с тёплых вёсен годов шестидесятых на седьмой, затем восьмой десяток лет двадцатого столетья, определяющий систему и направляющий тропу, Ильич Второй почувствовал усталость от груза всяческих наград на пиджаке.
Но подобрать успев надёжных кадров, стал приучать товарищей по службе целоваться крепко и в засос, осваивать методу праздновать успехи в прошлом, и заслуги впереди.
Наказывать за разгильдяйства меньше стали, воришек с мело-чёвкой, «несунов» с авоськой, перевели в разряд обычных шалунов, а потому пустилось многое чего на самотёк.
К тому, потиху, будто незаметно, улыбки радости мещан смени-лись на смущенье, затем явилась озабоченность моментом в добывании «бабла». И вырос до больших значений, вальяжно взматерев, завистник-филистёр! А этому отродию природой много не дано раздумий: было бы на что смотреть вокруг и на экране, да пожевать колбаски на диване.
--- * ---
А время шло и шло,
и вдруг в "застой" попало...
Но это всё издержки службы, а дома всё наоборот.
И где-бы ни был обладатель власти, бывало и по многу дней его нелёгкая носила по визитам доброй воли в заграницы, или в охотничей заимке доброхоты кабана на привязи держали, а по приезду оптику вручали, затем дичину свежевали, обмывали. Сбирались кагалой большой, но только ближней, из обслуги. Корефаны из Политбюро являлись позже, они охоту презирали, а вот пожрать, то есть, покушать, приезжали.
Но, а до них, за столик приглашали только местных "тёлок." Тут в выборе партнерши "дорогой Ильич" был строг и загодя накачивал претензией, хозяев точек, егерей. Сегодня было тоже так. Расставив ноги шире табурета, в шубе, но простоволосый, мужику из свиты он внушал:
- Ты, Грыня, мне телушку из Москвы не пригоняй. Они там в большинстве валютные девицы и расширеплены давно. Да и покудова сюда допрёшь, их по дороге многие нечистые имеют. А вдруг захватят трипперок или сифончик и мне в подарок передать Витюше? Да я тебя тогда на цепь как кабана, и, через оптику, по самую залу... Ты понял, молодец?! Тут местных баб подставиться охочих, знаешь сколько?... И есть красавицы, не надо наряжать особо, как пенька. Ты ей из гинекологов спеца доставь, пускай заглянет и испробует сам. И на справку, чтоб печатью стукнул!
Они уже остопорились и егорь Гриня был расслабленный настолько, что вдруг нахально возразил. Слова, однако, направляя коллек-тиву.
- Вот ты даёшь! Ты ж против власти выступаешь!
- Это какой-такой я выступаю против власти?! - нахмурился Ильич Второй, вникая в мысль.
- Против своей! Кто у нас тут верховодит?! Вот если б я такое сказанул, меня бы сразу отвезли в психушку. А с тебея, как с гусака вода!
- Ты вот о чём! - усмешкой тронул губы и вытер рукавом Ильич, любимый всем народом. - Так я у них просился отдохнуть, уйти на пенсию домой, а они боятся отпустить. Командовать тогда кому? Никто же не умеет!
Когда садились в стульчики вокруг свежатины из вепря, Ильич кусочек принимал, выпивал рюмашку, и смаковал. Затем ему на блюдце подавали порцию ангусса-абердино. Про тот продукт, то ли барашек, или бык, - работу скрещенных пород животных, подлизы от хозяйственных забот, навесили на уши эдакую сказку Ильичу, что он поверил и велел добыть и предоставить. То чудо на пастбищах Шотландии паслось, его оттуда и сюда возили самолётом. Докладывал хозяйственный мошенник. На самом деле мясо этакой "дичины" привозили с ближних мест, где разводили симменталок, давая им в партнёры из Шотландии быков. А что ещё сказать орденоносцу, когда на слово верит и ни разу не проверит? А стейки "мраморные" жрёт.
Ильич особо уважал мясо той скотинки за схожестью с беконом. На глаз и на зубок. И за вкус приятный.
Трапезничая у стола в "загоне для охоты", Ильич любил с обслугой пообщаться да и товарищам по партии поведать, какие муки принимает на посту, хотя он много раз просился на покой. И вот он разводил слегка руками, смотрел на густолесье и будто удивлялся:
- Вот доктор Часов говорил, чтоб принимали по утру и только раз по стопорю, а мы как пьём? Вон этот, как его, Высоцкий тоже заливал за галстук, ни в дугу ему всё было. Это он так пел?.. Засранец. Молодой, а торопился...И это... Сыграл у ящик. А я уже старик и тоже скоро понесут вперёд ногами. А дома ждёт Витюша, ей хочется всегда, я знаю. Нам, мужикам тоже охота иногда, любви все возрасты покорны, как кто-то там болтал. А это не любовь, - необходимость сбросить всю дурную кровь, которая скопилась. Такая у нас дома обстановка. У вас тоже такая? Так мир устроен, законам надо подчиняться...
Такую он тираду сочинял и от натуги уставал. И засыпал, по-стариковски голову на шапку уронив и распахнув слюняво рот.
А возвратившись в Кремль, прежде всех Ильич названивал домой и трубку никому не доверял, покуда ожидался голос дареной судьбой, его дородной Вити.
И ежели кончался день, бросал дела и ехал к миленькой своей Витуше. Наверное, привык за много лет к своей отраде, или любил. Никто не знает, кроме Проведения, той тайны. Одна, разве, душа. Но ведь она - потёмки.
Ввалившись в дом, Ильич бросался обнимать и целовать Витю-шу, и позволял себя вести к столу до запаха борща и пирога. И на ходу ронял слезу. Ту самую, мужскую, виноватую, скупую. А у стола вдруг падал на колени и обнимал колени половинки, устраивал голову туда и затихал надолго. На всех других, кто кроме подле был, он - ноль внимания. Теперь их только двое. До утра.
--- * ---
И снова смена в кулаке,
где скипетру держаться...
Власть - вещь завидная, но подлипалы сильно утомляют и к Ильичу в постель забрался сам Кондратий и приволок инсульт. И вперёд смотрящий умер. Он предлагал свою отставку, но сотоварищи не согласились. Они хотели не обидеть, а чтобы было лучше. Но получилось как всегда, как позже говорили. Отдал концы товарищ старый. Его сменил другой и тоже на сносях...
А в сентябре, едва начался месяц, близ Сахалина был сбит американский боинг, который шёл, под видом, что ошибся курсом, но на сигналы всполошённых служб для ПВО в СССР плевал.
Президенту США про это доложили, он тут же вызвал на ковёр спеца из ЦРУ. который ведал щекотливыми делами. И наливая виски с содовой в стакан, спросил:
- Что там случилось, Говард, с бедолагой боингом семьсот сорок седьмым? По новостям смотреть, - напрасный труд. Запудривать мозги, конечно, надо, но что читать там между строк? И вообще. Он что, с ума сошёл, ваш человек в Кремле? Не смог создать погоды? Или из-под контроля вышел? Набрался сил и обнаглел? Так если скинуть на него наш компромат!...
- Оставьте, Рональд дорогой, скулёж. Там нагорожено такое, что кто всерьёз поверит? Союз стоял и до поры будет стоять. Такой раздутый пустячёк плотину не сорвёт. Полёт сорвался, как всегда и всюду, по воле Случая, случайно. Во-первых, - ночь была, под утро. ПВО Советов вело наш борт через весь остров Сахалин. Конечно, пограничники Москву тревожили, взывали, а там будить начальство постеснялись, сказать условно, на мою догадку. Вот будь такое возле нас, нашёлся бы нахал, который бы ваш сон прервал?
- Но это же огромный нонсенс, Говард! Как можно не будить? А служба?!
И президент, почти в растерянности от невозможности даже подумать о подобном варианте нарушений, обвёл овальный кабинет туман-ным взглядом. Перехватил у Вашингтона на портрете укоризну, Лили Марлен, в надуманной картине солдатской куртизанки, пожалуй, удержа-лась, чтобы сдержать ухмылку и сквозь зубки показать язык. Дымок курился от любимой Говардом сигары из Гаваны. Дымок приятный запахом залазил в ноздри, но не раздражал, напротив, умиротворял.
- Так я о чём толкую? Кто захочет сообщать такую глупость и подставлять свой зад под руку полную говна начальства? И там будить генсека побоялись. Галопов, говорят, на руку крут.
- А-а, то для показухи. У них такая вся теперь страна, - махнул ладнью Рейгун. - А вот по мне, так я бы шкуру с тех дежурных ПВО спустил. Когда б не доложили. Давай-ка, излагай детали. Надобно продумывать ходы.
- С деталями всё в норме. Самолёт прошел нормально остров и даже сверх. Что надо передал и сам погиб геройски на автопилоте. Как доложили нам по линии оттуда, Боинг вели, запрашивали связь, а тот молчал. Ещё бы! Русские подняли перехват, орали, видно, матерились, запрашивая приказы из Москвы. А те молчали. Тоже матерились, возможно, обосрались. Тогда пилот их Су - 15, когда осталось Боингу совсем немного, чтоб уйти в нейтралку, лётчик выполнил, что предписал Устав в любой стране подобной службы. Он выпустил ракеты по объекту, Боинг махнул обломками и канул вниз. Гуд бай сказать там было некому, любимый нами президент.
- А что с людьми, которые корейцы? Их было...двести семь-десят...
- Двести шестьдесять девять, включая друга вашего степенства конгресмена Макдональда Ларри. Все живы и здоровы, живут в изоляции в нормальных условиях, приравненных к гавайским местам отдыха. И все лишены общения на целых две недели, пока не выпадет галдёж во всяких СМИ в осадок. А что касается случая с боингом у Сахалина, я доволен. И ты будешь его иметь в карманы. Давай отметим, что имеем. Данные разведки на всём пути передавались в центр. Порядок?! Советы сбили порожний самолет, для нас неплохо? Но русские про то, что самолёт летел на автомате без людей, не знают. А это шанс поднять по миру столько шуму...Но шанс такой - уже работа для политиков и СМИ. А то - забота президенту!
Теперь уже Говард, потерев руки, налил себе немного пойла. В то время как Рональд Рейгун, морщась, отмечал себе негожую манеру собеседника общаться. Допускал намеренно фривольность с президентом. Намекая тем, что тут, в полученной упряжке, перед историей они равны. Впрочем, он тут же положил себе возможность отыграться и наглеца засунуть куда надо с глаз. Возможен вариант ему идти на второй срок, а уж тогда...Но мысль подал другую.
- Хорошо, докладом я доволен. С этип эпизодом сложилось даже лучше ожиданий. Хотелось тишины в твоих делах, но оберну-лось...Корейцев подержи, пока команда не поступит. Да и Макдональду пора пожить в тиши при размышлениях о жизни не страны, а личной. Здоровье надо приберечь. Задача США теперь спустить собак на СССР. Я этим и займусь. А человеку из Кремля ты передай большоё недовольство. Как там у них пословица гласит. Залез под кузов, не говори, что недюж. И заодно удовлетвори мне любопытство. Я в это не вникал, а значит не силён. Ты должен знать. Когда вашего подшефного брали на цугундер, он долго брыкался и сотворял миньон в делах?
- Ну, дело-то большое, а не наоборот, он это понимал. Вот почему не брыкался, - загадка. Она, на мой запрос, загадка до сих пор. Загадка славянской, точнее, русской души. Или мгновенно реагируют на обстановку, или готовятся заранее страдать. В крови у них такое, что ли? Но, заодно, я вспомнил восточную мудрость. Не помню автора, но звучит примерно так. Всё когда-то похоронит время, а кто дольше проживёт, тот срывает банк. Если переводить вопрос на деньги.
- Ещё одно тебе спасибо, мистер Говард. Как ни странно, но я тоже так о русских думал. До поры. Теперь я думаю иначе, ключик я нашёл. Душу трону или нет, а сердце зацепить теперь сумею. Мы там посеяли болезнь соревнования достоинств. О человеке из Кремля пришлось подумать тоже. И я уверен, он великий эгост, к тому, тщеславен. Очень. Правда, тайно. Как большинство из образованных людей. Он мне под стать и жаль, не доживёт до роковых минут. Как мне известно, он давний хроник с почками или с печёнкой, а к ним добавлена вялотекущая болячка рака. Но это логика анализа политика в надежде получить большую фору. Все так втихую помышляют. И я не исключение, и вынужден пока заняться ростом своего Эго. И раз мы подружились языками, ещё одно тебе спасибо, милейший Говард. В Кремле сидит мне супротивник, соревнование устроил: кто в своей стране поднимет выше отношение людей между собой, чтоб жизнь народов счастьем почитать. Пускай старается в стране иллюзий благих дел настроить, ему уже не выиграть негласного пари. Не хватит время, чтоб увидеть и рассудить. Мои дела в Америке меня удовлетворяют. А вот в России есть препона, там сидит Устинов.
А он из той ещё закалки Джугашвили, его, пожалуй, невоз-можно, ни уговорить и не купить. Правда, он уже старик и дни его укоротить возможно. Я как-то просвещался, у них с давних времён идёт борьба с врачами. При Джугашвили случаи бывали. А как теперь? Как там ваша служба? Кремлёвская больница недоступна? Сейчас же там не прошлые года и демократия цветёт заметным цветом. Мемориал даже ввели, в Историю страны разрешено плевать обиженным судьбою.
- Успокойтесь, Дональд, мы давно занялись этим делом. Но выставляться не с руки. А вот когда закончим демонтаж страны Советов, тогда и хвастанём. Ты собирался тоже что-то предпринять и у меня по горло дел. И если вы не против, я отбыл по делишкам, чего и вам в госдепе пожелаю. Гуд бай вам, президент!
И отбыл.
И Рейгун занялся привычным делом прославлять капитализм и утюжить жарким коммунизм. И быстренько сравнение придумал, обозвав страну Советов исчадием для Зла.
А в этот день, но ещё ранними часами, в Москве звонили Первому Лицу, который приобрёл, порядком уж по возрасту, болезнь на ливерный набор. Вокруг щущукались, де, вроде бы не пьёт, перегаром от сивухи поделиться жмётся, а вот же, напустилось. Но, видно, что-то - просто так, а то бы доктора кипешевали. Хотя такой вопрос среди кремлёвских гиппократов стоял ребром ещё от приснопамятных времён.
Дежурный секретарь в приёмной понимал хворобу у патрона, но звонящих отсылал. А от волнения пил газировку, уже сифон опорож-нил.
- Так это! - Кричал он в трубку, зажимая ей хайло. - Сегодня все подались в школу! Вы что, забыли, что сегодня день звонка для первоклашек?! Ха-ха! Учиться надо! Вот руководство и поехало учить. Юрий Владиленыч...А как же?!.. Вы ПВО и просите соединить? А что у вас? Границу нарущают?! Самолёт летит над Сахалином?!.. Так прини-майте меры, причём тут... Ах, самолёт летит и ни на что не отвечает! Ну и нахал и ещё больше! Я вам советую сбивать... Товарища Галопова сейчас соединю.
Дело показпалось ему срочным и серьёзным и секретарь сое-динил с квартирой.
Выслушав сбивчиво-рассудочный докалад из ПВО, Галопов малость растерялся, но испил боржоми и поинтересовался:
- Министр обороны об инциденте знает?
- Конечно. - ответили ему.
- Пусть займётся этим делом Дмитрий Фёдорович лично! Я подключусь попозже. Мне что-то заплохело. На этот раз не знаю куда ногу ставить, - будто задумчиво и с напряжением сказал товарищ главковерх.
И тут же прихватило сердце. Чуть-чуть, слегка, но прищемило, схватило что-то за грудинку у крестца. Печень печенью и почки, а мозг распоряжается всем прочим, и сердце подаёт ему потуги для работы...И "жабу" разбудили...Пришлось уехать подлечиться в санаторий.
--- * ---
Кому нужны нормальные мозги?
Аналитический отдел товарищ Скоробей убрал де-юре, а вот по факту вышла заморочка. Особенно когда тот жук, мстя Джугашвили, на него большую бочку покатил, и объявил, фактически, врагом народа.
Тогда и зародился "Клотик для немых и на троих". Оно отпочковалось, как сопротивленье Злу, и ушло в подполье...Такого не бывает, скажут знатоки подспуда, и будут правы. Однако, не всегда.
Аналитический отдел тоже сократили, но замначальника системы по разведке выпросил себе на помощь толкового на ум Никольского и тот служил до самых крайних дней, как бы советником, пока возможно было удержаться. Но срок пришёл идти на пенсион.
Его "ушли", но, бывших не бывает, так уж устроен мир, - интерес не пропадает к жизни. И Никольский продолжал считать себя коллабора..., в общем, этим, врагом себе, вдруг что чего, но не народу. Втихаря. А это как? А на учёт их ставил, которые служили не туда.
Вот, скажем, Скоробей настроил в государстве много "ни в тую", а что предпринял дорогой Ильич?...
Конечно, корифею Большого Кабинета ставили в упрёк не только неудачи по хозяйству в СССР, а ткнули носом в созданный себе культ личности огромного размера! И что на это "дорогой Ильич"? Если ещё раз вопросить.
Продолжил линию жука на послабления в быту, на произ-водстве, за мелкие делишки с хамством, велел вменить милиции сажать за хулиганство на парочку недель. Несунов по мелочам на фабриках-заводах развелось, которые тащили что-то, прибавля в дом и убавляя на обще-ственном хозяйстве. К тому-сему, завел карманного министра МВД, а мужа дочки прикрепил за ним впригляд, чурбанчиком, с большими звёздами в погонах. Когда-то Джугашвили осуждал, среди партийных бонз и управленцев, приятельство и панибратство, но Скоробей и Ильч Второй сочли такую установку вредной. И поплыло...
Была такая песня, правда, ещё раньше, после революции, когда большевики хозяйства на России поднимали...."И по камешку, по кирпичику, растащили кирпичный завод"...И анекдот в полшопота ходил по кулуарам, то бишь, между своими мужиками, о широте у Ильича души. Будто был, остался жить после серьёзных передряг страны, у него в родительских пенатах на селе, друг детства, когдатошный сосед. И вот случилось Ильичу поехать в отчие места и встретить друга, Коловрата Тришку. Соседи и друзья при радости такой обнялись, взасос расцеловались и выпили излишка. Пошли воспоминания и толки, немного хвастовства про достижениях по жизни, правды там, ну как в стогу иголка, если поискать. И тут Ильич, обнявши молодость и детство, соседа вопросил:
- А ты, Тришаня, Трифон, так и ходишь в бригадирах и над собою не растёшь?
- Так это, дорогой Ильич Второй! Куда тут вырасти в деревне? Я и так махнул аж в бригадиры по отделу! - малость удивился друг.
- А в генералы хочешь? Могу определить, - налил в стакан себе крутого первака Ильич, для утверждения амбиций.
- Не-е, в генералы не пойду. Я отслужил в морфлоте. Если предлагаешь, адмиралом я смогу.
- Вот это жаль. В Москве не городили моря. Есть, правда адмирал, но он газетчик, журналист, Тимур! Сынок Аркадия Гайдара. Ну, ты читал, наверно, и кино смотрел команду пацанов Тимуров. Будешь ежели в Москве проездом, так можно познакомить. За остальное, извини, на адмирала не потянешь. А генералом я могу устроить. Свиней для армии растить в хозяйствах, морковку поливать и хрен. Заведовать снабжением ты сможешь?
- Да ладно, Лёня, мне и тут годится. К Москве мне надо привыкать, а тут я всякую былинку знаю. Обиды брось, оставь в покое.
И бросил всё Ильич, и вообще пустил на самотёк, чего бы придержать в границах здравых рассуждений.
Казалось, власть употреби, когда подставит кто-то сучий случай. И был такой. Ильич Второй устал от власти и хотел её отдать другому, который был моложе и служил народу, партии и всем, кто этого хотел, с фамилией довольно дерзской - Самодержский. Но кандидату на замену высшей власти над Страной имелся конкурент с душой особенно падлючей, что он подставил Самодержцу ногу, пустив старухам на ухо слушок. Что де хозяин региона, когда доченьку подвинул под венец, из Эрмитажа привезли гостям посуду с царского стола для трапезы-жратвы, а запивали чтоб из кубков золотых запасов Рюрика и прочих. И слух тот побежал со скоростью экспресса и заскочил на стол к самому Дорогому Ильичу.
Тот прочитал, не усомнился, не приказал проверить слухи, а только малость посмеялся в компании прирученных ментов. Те держали по стране порядок, бригадами, во дни авансов и получек, бутылируя район. А мог бы Ильич и усомниться, не полениться и приказать проверить, не отвергать протянутой руки Планиды государства. Ленив был много думать и упустил возможность завести себе подобнеую американским службу. У тех давно имелось ФБР, потом построили и ЦРУ и вывели его работу на простор, соревнование устроив.
Ильич Второй работу с иностранной агитацией по угроблению страны отдал на откуп негодяям и лентяям.. Ему б велеть послать на голоса Америки, Свободы для Европы и всяких волн в Неметчине толковых лиходеев. Импе-риа-и-лизму! Да там, поддакивая им, охаять наш социализм, кручиниться, что де как хорошо всё было, а вдруг дурак нашёлся, - и фамилию назвать! Который навредил народу и вызвал недовольство с мордобоем. Вот тактику такую б применитть, когда на бочку мёда выпадала капля дёгтя, а это, ежели подумать, ударит буме-рангом в заморочки ихней пропаганды. Об этом даже диссидент Максимов помечтал, когда, работая на ихней кухне пропаганды языком, в ихней технологии брехни хоть малость разобрался. И в Боге усомнился, есть ли он? Пошто не положил предел такой несладкой жизни, позволив душам усомняться и болеть.
А он, наш дорогой Ильич Второй, вместо того, чтобы кумекать самому да и иных заставить думать над всякой мелочёвкой в жизни, стал вешать ордена за всякий трёп по поводу победной рапортички.
И не трудягам за ударную работу те ордена перепадали, а Звёзды прицеплял приятелям в бюро при кагале партийцев, при всякой круглой дате.
И к этому привык, внедрил за правило на праздниках таких взасос расцеловаться. И скоро сам Ильим Второй, который дорогой, стал Третьим обладателем для личности своей большого-пребольшого Культа. Чем незаметно для себя и прочих, но заложил в основу СССР замед-ленный взрыватель. Кто помнит, в году семидесятом отмечали Ленину сто лет. И вдруг увидели на улице и поперёк огромную растяжку. На ней призыв: "Сто лет - по этому пути!"
Растяжка, впрочем, провисела мало. Кто-то дал себе урок подумать: "Сто лет пройдём, а дальше притомимся?" Растяжку сняли, а вот досада на пророчество осталась.
Не продержали даже сотню лет власть для пролетарских геге-монов. Думать перестали, отдохновению отдались, заботам прочим в жизни предпочли кино, вино и домино... Как там было, когда распался Рим императрийский? Историки толкуют: кричали - зрелищ и жратвы! Народ давно готов к разврату!.. Шукшин такое выдал? А он не из народа разве вышел и про пороки вызнал просто так?
В стране советской, правда, много чего выросло не так. Скажем, во Франции есть служба иностранных отношений. И были просто отношения между полов. Тогда про слово секс у нас не понимали толком...Считали это, как была у нас в Союзе, Пятая статья. Националь-ность!
Кто знает и кто видел, - для отношения полов большие шишки всяких производств имели комнату для сбросить напряжение с мозгов, а в душу посадить восторг страстей с довольствием успехом у партнёрши. То бишь, знакомой и замужней дамы, личной секретарши, просто комсомолки, студентки- симпатяги, и прочая и прочь...
А остальному миру женской половины кому как в жизни повезёт. Зависит от планиды.
Но дорогой Ильич Второй свои деньки прожил нормально и отдал душу на покой совсем не странно. Ему преемником в цека избрали снова старика Галопова, затем Черёмухин, и тот, уже больной, побольшей мере проводил в компании с Кондратием, и скоро тоже погрузился в мир иной.
Пословица, одна из мудрых в русском языке, гласит: пришла беда, так затворяй ворота!
А навуходоносоры всяческих семейных фракций наоборот, раскинули притворы шире!
И "глухарям", а может, уже и охломонам при политбюре, внушили мысль, что, ежели с таким Макаром жизнь продолжить, то некогда стране будет чего-то возводить, придётся тризны править. Собрание руководящей группы послушало совет и самый пожилой из заседателей решился огласить его и предложил на должность рулевого у страны поставить малолетку. Причём не просто посланного случаем, а меченного знаком из сакральных, толь от Бога, то ль от Сатаны, владений. А потому, чего-нибудь, но обязательно тот тип, для удивления народам и стране, устроит!
- Всегда я говорил всем оппонентам: Нет! А ныне говорю: этот шалопай потянет. Вы извините за невольное словцо, здесь все свои. Я почему употребил? А чтобы снять, возможные на его лысеньком челе, чужие установки. Да! Я думаю, когда вылазил он оттуда, ему по заднице внушила повитуха пухлою рукой замашки, даденные, прежде чем чего-то строить, пригласить товарищей подумать. Ему помимо той печати, что на лбу, фамилию родители придумали, товарищ Гребинов! - сказал, возвысясь над столом, старейшина собравшихся Громадин. - Она, фамилия нам говорит, что Гребинов страну проторенным путём для всех нас поведёт, а всё ненужное отбросит.
Вот так сказал, забрался пальцами в затылок, почесал, вдруг вспомнив, что ещё вчера к нему на хату напросился гость, уговорил на старости принять на старенькую грудь зубровки. Затем пошли балачки про застойное бытьё, когда вокруг сплошная спотыкачка, определились, что закончится оно хреново, потому как управляют старики с большим процентом от маразама.
- А вы им молодого предложите, стариками руководить в политбюро, - вдруг поднял кубок с выпивкой заезжий из другой страны. Из Польши, где в народных массах, уже с заметною бурдой неслабенькой закваски бурлило панибратство. - Вон заметили коллеги многих мидов, у вас довольно ритуально вертится товарищ Гребинов. Он хвастается кучей предложений и проектов, к тому, довольно молодой.
- Кого-кого ты предлагаешь?! - как бы окрысился хозяин, посмотрев зверьком.
- Да вы, товарищ, не боитесь никаких перестановок! Вам же по возрасту давно пора на отдых, как многим и другим. И вашим ближним из семьи в любой беде помогут. Вам только предложить на пленуме фигуру! Товарищ Гребинов и мухи не обидет!
- А что? И предложу.
И предложил.
И члены-старцы, обрадовались, дурни. И все сказали:
-За! Михайла Гребинова нам в лидеры страны! Ему Весло и Компас, и пусть рулит!
И, меченого знаком Провидения о своём Предупреждении, избра-ли главарём застольной секты, в надежде слушать, улыбаться и в бла-женстве прозябать. Но ошиблись, молодой владелец власти, прозябать остаток жизней, отправил стариков на пенсионе, дома и на дачах. Чтоб не корили малым навыком правленья и не мозолили глаза.
Сидеть у власти люди находились завсегда! Их присылали, их рекомендовали, им протежировали, выдвигали, шлёпая по спинам, и скоро фавориты-лизоблюды свиты наводнили обаянием страну, за рубежом восславив Грёби-мистера, замашками альтернативных взглядов на страну.
В неё он приказал побольше демократии забросить. А морды коммунистам сделать человечней. Чтобы не сразу угадать: он левый или правый. Предал уже отца и деда или всё ещё в раздумьях.
У Гребинова все родичи, - из предков-мужиков, крестьянской выделки, с жилкой кулаков, смекалисты натурой. И знали завсегда, какая где рука...Кто строил его хатку и где она стоит...Поэтому, заглянув к предкам, нельзя сказать, что Михаил их предал. Своих, Михайло крепко знает, никто не предаёт....
Соседей?.. Так то другое дело! И вон их сколько, а души их - потёмки! О том или в писании, или народ толкует так.
--- * ---
Для кого устроен клотик?
Отставной полковник, Сергей Валерианович Никольский, в прошлом аналитик, а ныне член подпольной, неформальной группы патриотов "Клотик на троих", почистил трубку и постукивая пальцами по полировке столика на кухне, говорил, как будто бы читал с бумаги:
- Мы аналитики ещё от бреевских наказов. Счёт врагам наро-дов повели от дней возникшего из ниоткуда Скоробея. Когда он приказал системному надзору не трогать бонз и наблюдение за нормой жизни передать милиции на корм, мы в кондуит вписали его первым. По мелочам тут разговоров можно навести на многие тома в делах, но я начал бы с Буды в Пеште. Туда Галопов был направлен от цека. И если вспомнить доминанту братьев Даллюсов в борьбе с марксизмом, вопросик напросился сам. Ребятки с ЦРУ не простаки, они выпускниками от МГИМО давно занялись и ширили работу. А прочие посланцы из цека, те вообще, - большая завлекашка. И не только для работы в контрпродукт. Им, ребяткам ЦРУ интересно тоже потереться с посланцами настроя на победу справедливости в любой стране.
Я думаю, учиться никогда не поздно, если там сидят не дураки. Конечно, всё не перечтёшь, но знать азы обязан всякий живоглот профессий. И Джугашвили давнюю статью о головотяпстве при успехах... Одно название зовёт остановиться и подумать. Что дальше?...
Мы взяли на учёт Галопова. Но время шло, а мы теряли кадры из отделов и потихонечку остались не у дел. Пришлось записывать, запоминать, но не убирать с дороги. Напротив, в центральном аппарате увлекались и заразидись темой, потиху направляя тягу к благодати. Я понимаю, нуждаться человек не должен на любой работе, но интиерес к деньгам усугублять?!...
Тут Ильича Прежнего манеры оказали чёрную услугу государству. Затеялся продолжить дело Скоробея на дружбу с Западом! Дружить, конечно бы не худо, но забывать про интересы для своей страны, естественно, что - хуже. Они-то ставят против нас свои надежды - угробить наше государство! Тут каждому понятно, если гуманист. Два лагеря с противными условиями жизни большинству - разве не нонсенс?!
Когда пришёл на место лидера Галопов, он только укрепил раскол спецслужб, разборками средь, ангидрит их с щёлоком, заумных сыскарей. Возникло много шума, а толку - ничего. Аналитиков никто не слушал, о них забыли! А уж когда на сцену вышел вредоносный Гребинов!...Закон ему тайга, а прокурор - медведь! Так зэки отзываются о нём.
Якобсона мы ещё в Торонто поставили на счётчик времени, в измене обвиняя, а что-то сделать не могли. Ни подготовки, ни приказа. Их надо было просто убирать, врагов социализма! А нас лишиди кадров, к тому объявлен был аврал для утверждения социализма с человеческим лицом. А когда кинулись, лицо-то оказалось рылом сатанинского отродья, из когорты подлецов капитализма! Иль я не прав? - И старикан Николь-ский обошёл глазами заединщиков застолья. - А начали с чего?
Помнишь, Станислав? Скорбей сварганил кашу в пятьдесят шестом году на пленуме жонглёров словесами? А позже, в Будапеште морока нарастала и вылилась в восстание хортистов. Такое было? И он велел послать туда подмогу. И выбрали кого? Галопова послали упредить возможные несчастья, шестёрку из цека. И он там развернул работу по причёсу под свою гребёнку, мало разобравшись в обстановке. Тогда и помогли ему ребята ЦРУ, прислали оппонента. А дальше что, друг Голубович? Писали рапорты в итог? Писали... И не забыли пристегнуть до рапорта отчёт о результате встречи. Когда они разговорились, тут точность не важна, но разговор от общих тем вдруг спрыгнул на угрозы, обещание войны для принуждения страны к переговорам. Затем случилось что? Подсунули ему смазливую девицу поэтическо-лирического склада, - натуре равнозначной! И Галопов клюнул. Или сделал вид? Но это уже штамп, стандарт вербовки. С этим разобраться надо, для аналитики итогов. Но попозже, когда достаточно накопим убеждений, что копали верно, и отложили для Истории в досье. Да и в учебниках послужат факты. Кто-то там из них пообещал для наших целей новый вуз. Всё было, други, а вот Галопова мы толком и не раскусили. Или он, как все мы сущие, просто ставил той мадьярочке пистоны, или, прикрываясь колоритом времени, водил нас вокруг сосен. Но если он Сусанин, причём тут мы? Ясно лишь одно: судьба ему не благоволила и рук убийц не отвела. Болезней кучу навязали, а вылечить кому хрен ма. В Кремлёвской-то больнице!.. Опять загадка.
Подозрения отняли много время и ресурсов. Ушёл в историю Галопов, его сменил очередной старик Черёмухин, ему на смену после смерти выставили помоложе типа, со слабенькой надеждой на какой-либо рывок в промышленной системе. Чтоб выйти из застоя, а то народу скоро будет нечего пожрать. Прилавки опустели, а на складах, конечно, кое-что лежит, но...на армейских, - стратегический запас.
Надежды на него остались втуне, товарищ Гребинов подался окружным путём и в корпус командиров молодильных яблок посадил. И не среди министров, - поискать таланты управленцев производством, а среди слоёв партийных тараканов, себе подобных болтунов для заседаний.
А мы стареем и многое меняется заметно. Вокруг стола полит-бюро теснятся тоже старики и нет гарантии, что годы делают из них не мудрецов, а лишь носителей маразма. Вон выставил претензии московский секретарь Ельпукин... Свару с Гребиновым затеял. К ним прочие охотники подраться за идеи свитских прилипал пристали. Товарищ Лугачов засучил рукава, отстаивать консервы в головах... Но все же старики! И из среды, где мутная водица, а надо, чтоб промышленность, науку поднимали, а там нужны не разводители руками у стола, а шевелители мозгами у станка!
--- * ---
Дело на троих и больше...
Двигались по траектории Вселенной год за годом. и задви-гаться стал довольно важный год в опущенной державе.
Самый разворот у Перестройки, которая накинула какой-то непонятной плащаницей весь Союз тоскующих республик. Народы в них митинговали, орали про свободу пазухи набить, из-под прилавков выбро-сить товары, талоны отменить на водку и больше продавать подушечек-конфет для самогона.
Но это простаки, кому чего взбрело на ум, кричали, не замечая времени нормального исход. И переход страны на гендерлиберальную дорогу.
В мытищенской слободке аналитики из "Клотика на трёх" думали иное. Вспомнили агента с перспективой, не хуже чем у Кима Филби, и постановили: Булыгу-партизана и Тридэ в одном лице, вызвать и наставить! Возможно, образумить, вселить надежду, и ею обзавестись самим!
Нельзя же видеть приближение грозы и молча просидеть, не собираясь уклониться от угрозы. И корчем трусоватой рожи, как гаиш-ным "скорпионом", перекрывать беде подходы?.. Не годится для членов клотика на трёх!
- Надо вызвать и потолковать! - сказал, постукивая трубкой о графин с компотом, полковник-отставник Никольский.
И снова говорили у стола на кухне. На улицах бедлам и общаться можно без опаски, но и нарваться на хорошую подлянку, шансов - полное ведро. В квартире толковать надёжней,, когда проверена на всяческих "клопов", к тому, - не зябко.
"Партизана", почти что тезку тех времён, Дениса Давыдова вызвали и он приехал, сел на табурет. И озирался, удивлялся, слушал и немного кушал.
Ишь, огольцы, поганцы старые, кого принудили проанализи-ровать моменты обстоятельств! Как-будто деланный он пальцем.
А члены "Клотика при трёх" внушали основательно и долго, цедя почти по капельке коньяк. Приезжий морщил лоб, кривился, коньяк не трогал даже взглядом, игнорировал, наверное, назло. За выкрутасы аналитиков в цитатах, что ли?
А отставник талдычил:
- Ты желаешь разукрасить биографию и побоговать в эфире? А что?! Авантюристов развелось и там и сям... Ну, скажем, стать премьер-министром, а то и целым президентом хочешь? На авантюры не пойдешь? А кто тебе за авантюры? Я?! Ни в коем разе! Ты шпиён, разведчик, тебе поставлена задача там втереться. Как?! Раздумал и не хочешь? А мы заставим! Да, тебя Америка купила и станет продвигать на должность, чтоб сильно навредить нашей державе. А сильно может кто? Только тот, кто власть имеет, а власть тебе организует ЦРУ. Можешь посмеяться, но они уже нацелились тебя продвинуть в президенты. Естественно, не завтра. Куда им торопиться?...
Да, мы много уже знаем, и дали кличку - Партизан, а потому и упреждаем. У них ты числишься Булыгой. Они дадут задание Булыге разваливать страну, но ты с их помощью потом поднимешь и отстроишь. За их финансы, когда они у них споют романсы. Дела пока идут по их задумке. Они уверены, и для контроля завели своих людей даже в Кремле. Но, видно, подзыбыли, как большевеки в гражданскую войну, затем и Джугашвили их перехитрили. Надо же! В отдельно взятой стороне, то бишь, в России, в окружении капитализма и на ихние средства, сумел почти достроить дом социализма! Жаль, здоровья не хватило, а прилипалы помогли укоротить. К тому, была война! А если б не было войны?! В общем, мы сказали, ты послушал. Кстати, что там ты жевал!? Неплохо б основательно покушать. Ты должен знать, что на пустое брюхо, даже дурные мысли ложаться не впритык. Вон ложка, а вон бак, а нет такого, - хлебай так.
И Никольский распорядился и домашние подали яишенку поверх колбаски, чайку, кефир. И стали говорить о разном, что деется вокруг. И Булыга-Партизан-Давыдов, уставши слушать всякий ему вздор, хлопнул по коленям.
- Всё, мужики! Достали словоблудом! Будя, я поехал.
- Поешь и поезжай. - Кивнул Никольский. - И помни, дорогой Тридэ! Ишь, фамилия твоя звучит как коротко и твёрдо!.. Нужную обстановку при всяком деле Джугашвили создавал своею волей! Сам! Твоя задача - сохранить Россию и по возможности вернуть ей территории отторгнутые нацбаями республик. Расеюшка была и должна вернуться в Великие Державы или империи, дело не в пиитике слогов. Словами вон привыкли побросаться, красивых изречений ищут для охмурения народов. И находят! Гребинов забросил всю страну в чего-то перестройку, что и сам, не зная смысла, получил бардак. Свободу надо обязательно при-держивать на поворотах, а то маненько занесёт и лобиком о столбик стукнет!
Ишь, кинулись смотреть на Запад, брать оттедова пример! А там чего можно приличного найти?! Да, было! Рузвельт Америку из кризиса поднял и сделал Величайшей. А прочие потом наделали долгов и продолжают. Тебя там станут вербовать работать в интересах ЦРУ. И - с богом! Поломайся убедительно и соглашайся.
И учись там хорошо. И как великую страну возможно сделать, и как ошибок не наделать. Мы вряд ли доживём до тех сверщений, а потому - аминь. В таких случаях призывают в помощь Бога, а я тебе желаю с Проведением дружить. Дружи, Оно поможет!
--- * ---
Партийные и прочие дела
для государства...
А несколько годов пораньше, товарищ Гребинов, приняв дела, ещё не вник особо в передряги, и не решался выбрать кабинет в Кремле, чтоб там обосноваться.
Хотел он джугашвилинский, что под музей покудова оставили, освоить, да сразу поленился вникнуть, потом вмешалась Тая и отложила на потом. Она заметила кушеточку за ширмой, где мог отец народов отдохнуть. А мог на старости расслабиться да размечтаться, и приказать, чтоб пригласили в этот кабинет смазливую актёршу... И бают, пригла-шали...Кого ещё, по роскозням сопливеньких завистниц, он мог туточки сношать? Ксешинскую Матильду? Нет, её царь с сыном в очередь делили, когда поверить Валентину Пикулю. От там со свечкою кого-то оставлял... Ёщё фамилия была какая?... Серова иль Орлова, Максакова, Лили Марлен или Монро и Дитрих? Их была куча, и все имели виды на сношения в особом положении?.. Ещё склоняли Валю...Нет, эта молодая, выбрасывать коленца у Кремля ей было ещё рано. Другая Валя, которая отца народов харчевала! Истомина была! Ага?.. А впрочем, чепуха всё это!
Освоив кабинет, в котором не штурвал крутить на мостике комбайна, а многие серьёзные дела вершить, как президент, Микки мог поддаться искушенью, чтоб побоговать в Кремле! И завести подружку. А в перестройку размышлений о политике - нельзя! Такая служба на виду и знают абсолютно все, что ни в Кремле, ни на территориях Советского Союза никто не знает толком, что такое секс! Фамилия такая или в паспорте отметка вместо визы?
Да, собирали ползуниху, ставили пистоны, шприцевали, траха-лись и совокуплялись, в постелях кувыркались, жарили, что не запрещалось. И населенье прибавлялось! Но чтобы - секс?! А что это такое? Оно нас унижает или возвышает? Опускает в положение зверей? И все довольны, попривыкли и - хи-хи?
Выбор кабинета в эти дни не состоялся. По мысли Таи, пассий тоже выбрать не смогли. Она подумала и хмыкнула:
"Тоже лизоблюды-царедворцы, простой работы сделать не смогли!...Хотя, посмел бы Микки только думку заиметь на эту тему...Я не хохлушка, ни казачка, а как нормальная русачка, вырежу яички насовсем!.. Так, помнится, пословица гласит, когда о женских темах рас-суждают. Как там зовут таких по заграницам? Френдбои, гвардейцы у постели, пахари ночные?.. Нет уж, Микки в поле отпахался, теперь только в постели. И со мной!"
Не повезло тогда и спецпосланнику Булыге, - тоже оказался в выборе своих дорог свободным. Прибывший назад два года в ГДР на должность резидента, Денис Демьянович Давыдов немного сокрушался и гадал: заявятся знакомиться или придушат сразу. В такой профессии случаются накладки. Да и расклады в жизни у простых народов - ни в ху-ху. А уж у верховодов!...
Партнёры в играх для спецслужб время рассчитали и оно не подвело. На третий день знакомства с городом и обустройством, его перехватили в укромном уголке на Кляйне штрассе фирэ, и пригласили съездить в Мюнхен, попить баварского пивка. Он обожал его, а для разведчиков любая мелочь на учёте. Его предупредили, чтобы приехал "без хвоста", инкогнито и молча, а то тут топтунов от Штази и английских Ми, когда забыть про ЦРУ, на всякий случай держат кучу.
Ещё поставили в известность, что надо посетить пивной музей, где ещё Хитлер выпивал, а после, когда вполне законно, легитимно то есть, хапнул власть, не раз тут побывал. Играючись с народом в демо-крашку.. Здесь свастика висит свободно, как-никак, - музей! И много всяческих людей, особенно шпионов. Но это уже на руку всем тем, кто понимает: кто и сколько, и зачем.
До Булыги тотчас присоседился верзила с парой пива, пивом поделился и представился, постукав себя пальцем на груди.
- Меня зовут тут Дэвид, а ты Дэныс. На горло не бери, коман-дую тут я. Ан нет! Они тут раньше были, поэтому отставить! Мы почти что тезки, а это много значит. Давай-ка по глоточку выпьем, а уж потом примемся раскидывать умом. Я буду многословен, но ты вникай. Я прямолинеен буду, и этому внимай. Согласен? Ну что ты тихонький такой, не шебутной?! Хотя б кивай!
Булыга усмехнулся и кивнул. Пока что шло как надо по уставу служб. Разве что погода позабыта в приговорках и резиндент от КГБ тот промах, едва не пырхнув, возместил:
- Я вам добавлю, Дэвид, погода нынче подкачала. Дождь сюда нагнал народу...В коробку меньше набивают шпрот.
- Э, мой товарищ по трапезе, условности опустим! - Знакомец посмотрел вокруг. - Да, верно, тварей тут не мало, но рассуждать здесь можно на любую тему. Журналюг и всяких слухачей напихано, попробуй разобраться. И все разведки мира, голодные на информацию, как хищные рептилии, глотают сплетни, обожая клюкву. Наверное, за красный цвет. Теперь он в моде. Поэтому, - совет: стеснения отбросить.
Итак, я начал и продолжу. В разведках мира котирувется истина, но ценится и правда. Если вымочена в клюкве, чтоб подходила цветом в конвертации. Должен вам напомнить, сейчас в моде пурпуреый, кровяной. Вот ради этих пустяков все тут пасутся. А расстановка в деле такова. Ты меня не знаешь, а я снабжен досье на полную тебя дискредитацию, на случай твоего отказа работать в интересах США. Видишь, на прямоту сих слов ты вздрогнул. А я нисколечко не вру. Моя задача, тебя завербовать работать на себя. Тебе я буду креатив, координатор и прочая мура.
Булыга на этот монолог пристукнул кружкой и сказал, помор-щась, и сквозь зубы.
- Креативный, я приму, а если с креолином, пожалуйства, уволь. Запах неприятный, помню аж с послевоенных лет.
Дэвид усмехнулся и, кивнув, продолжил изливаться:
- Кроме меня, никто не знает этих намерений. И ежели ты согласие даёшь, тебе со временем вручат или всучат портфель, раздутый полномочиями власти. Мы поможем возвратиться до пенатов и жить нормально и безбедно до самой гробовой доски. В России мы окажем помощь в продвижении твоей особы по лестнице такой невиданной карьеры, что голова закружиться от восхищенья и может сделаться удар... Не у тебя, а у завистников! Ты крепкий на здоровье, мы тем интересо-вались. Ты нам подброшен, надо думать, Лихоносом. То ли разрушить до конца Россию и сделать США единственной великой, то ли...
- А если я сейчас, вот тут тебя угроблю, и положу конец мечтаниям синдика золотой десятки...Воткну вот вилку в глаз и будет ватерпас!
- Ты не пойдёшь на этот риск, Дэныс Демьяныч. Ты не тактик, ты стратег. Там это просчитали. - Дэвис кивнул на дверь. - Лет через десять, пройдя этапы для знакомства со страной по экономике возможностей России, ты станешь рулевать этой страной. И поведёшь корабль, куда укажем мы...Но сам живой, здоровый, сытый.
Тут Давыдов едва не поперхнулся, снова хлебнул из кружки, оглянулся. Народ вокруг безмолствовать не собирался: кругом галдёж, откуда-то гремели звуки рокэн-ролла. Всё как везде, где отдыхают телом, или пьют, додалбывая душу, и убивают время. Все простоволосы, раз-делись в гардеробе, молодёжи мало, разве что погодой занесло или идейные настолько, что потянуло их в музей на копии, при свастике, штандартов посмотреть. И старики на вид встречались и тоже из таковских. Ветераны всяких Эдэльвейс или Нах Остен! А в основном тут тасовались среднего порядка лет шпионы, прикрытые профессиями СМИ. Дэвид тоже чуть оборотился и спросил:
- Так как? Согласие имею? Ты соглашайся. Такого шанса от судьбы дождаться очень трудно. Другому типу. А тебе, как классики писа-ли, на блюдечке с каймою голубою, протянули... Навсегда.
- Ну ты, Дэвид, вобще кудесник и даже волхв! А как же - поломаться?! Ну кто тебе поверит, что ты завербовал себе спеца за пол-часа?
- Веришь не поверишь, но в нашенских кругах давненько уста-рел, как примитив, шантаж. Опровергать, - работы много, а результата часто, - пшик. А потому, мне как раз поверят. Над твоей особой в Америке трудились много аналитиков и все решили на тебя поставить. Ты сам-то пораскинь! Ешё с каких годов брательники и не балбесы Даллюсы поставили задачу угробить коммунизм. Как этот, как рассадник мира в мире, справедливости и всяких либералов, мешающих нормально даже размышлять, не то что волю выставлять капитализму! Задачку ту мы по миру почти решили. Осталась Шина, Куба и Вьетнам...Россию мы уже списали. Временно там будет править мистер Грёби и ему помошник есть.
СССР тот человек развалит. Ещё немного напряжений, пожа-луй, пару-тройку лет...Однако я увлёкся, излагая правду. Я почему о ней? Она у вас как догма. Правда колет глаз и прочие упрёки выставляет, чтоб выворотить совесть напоказ...Народ у вас по совести живёт... А это - заковыка, надо думать и о ней...Так что мне доложить начальству?
- Сегодня воздержись. Скажи, что думаю, а это очень трудно... Давай попьём пивка, товарищ Дэвид! Все решено, как ты нарисовал, а остальное - к чёрту! Кельнер! Давай-ка цвай унд цвай! Потянем время. Поссать-то здесь найдётся где? А то у нас бардак! Под дерево пристроился и, как писал Есенин,..прислонясь к березке, жену чужую... обсыкал.
- А ты нахал и циник, такое на прекрасный пол,.. именем поэта онаниста! А впрочем, я бываю тебе парою в таком вопросе, народ давно пошёл вразнос от всяких извращений... Давай, гульнём! - С веселыми глазами покивал и Дэвид. - Ты знаешь, а я в тебе слегка разочаровался. Почему? На гения в политике не тянешь. Давай допустим, всё случилось по раскладу, что я тебе внушал. Ты стал царём иль самодержцем для России. Через десяток или больше лет. И посчитал, что можно кинуть ЦРУ. По Васю яйца отрубить. А дальше строить, как там в старину вздымал Пётр Аркадьевич Столыпин до неба кулаки?.. Мне нужна Великая Россиия!? То бишь, потрясения извольте пропустить?.. А так бывает?...То-то! Вы Васю отрубили с фаберже, а что потом поможет?!
И вот ты строишь, строишь и... Как там?.. И - ага! Россия есть, просторами ещё в богатстве, а чтоб Великая... Опять - ага? Кино ты смотришь иногда. Ну, когда крутят документы дня! И вот показывают стройку панельных ли "трущёбок" или, в общем-то, домов... Крупным планом видится каркас из арматуры, потом туда зальют бетон.
А ты прикинь, вдруг заливатиь не стали, а чтобы пятилетку на год раньше, - повезли на сборку! Соорудили, где-то там в районе, при-варили...На схеме - дом, а глаз неймёт обмана.
Нету дома! Прутья, воздух и...ага! Противно даже посмотреть. Величие такое только кажется в архитектуре, когда бетона нет. А что такое он? А он - народ! А ежели ещё к тому воспитанный как надо...Бетон бывает двести и пятьсот и выше маркой крепости. Так и народ. Чем крепче дух, тем крепче государство.
А без туземцев территория, к тому, пустая в глубине, кому нужна? Разве что соседям, алкающим халявы. Возьму пример, я изучал историю России! В годах двадцатых, когда эсэсээр создали, кому-то в голову взбрело, тактику умом, а вовсе не стратегу, земли прибавить ли убавить, чтоб впредь не возникало сссоры. Но на глазок! Малым странам в Азии ничего не перепало, прибалтам тоже негде взять, а Казахстану от Сибири краешек Алтая отделили, нарезали степей, не алчась. Дескать, все свои, чего тут жаться?
Вот погоди, когда развалится Союз, тогда и поглядим на карту. Куда из Алматы переберутся баи? Я и сейчас могу определить, на Север кинут лапу, чтоб застолбить, чего им, в общеи-то, обуза. Для имиджа и только. Так чтоб, закончить мысль: твоей России, Великой не бывать. Про воспитание народов позабудешь и выйдет тот бетон не в тысячу а в двести марок, слабаком. Почему? А что такое капитал, учёл? Кому даёт он крепость?.. Вот то-то, еще раз!
Тут времени вопрос. Сначала воспитать народ, социализм построить, и главное потом, себе преемника найти и воспитать достойно, чтобы пошли товарищи дорогой верной и прямой. И до конца, и навсегда! Это, если строить социалку! А без неё - кредиты можно взять, устроиться в рабы для циферной заразы, обзавестись верёвкой, мылом, выбрать дерево и...ждать. Конец един для всех и только время тот конец определит.
Вон Джугашвили сделал будто всё как надо, а за преемника забыл или время упустил. А как он дуба врезал, что стали делать те секретари, кому вменялось пролагать дорогу к коммунизму? Кинулись они подумать про народ, и факел в маяке горел, чтоб неусыпно? Нет, они под свои задницы спешили примерять единственное кресло, хотя могли и подождать, обдумать, взвесить и попросить народ. Я знаешь почему к тебе с таким диагнозом страны? Я книги вашего вождя читал, который умер, а где другого взять? Найдите и вздымите! Я тоже за него проголосую!
Так что, брат Денис Демьяныч, пропащие твои дела. И мой совет, живи пока живётся. А то ведь существуют варианты, а в этом я уверен, вдруг какой осечки, сбоя при строительстве нужной нам России, заменят тебя на схожего харизмой, скажем толерантно, клоном. Ещё совет: страну получишь, береги в единстве! Единая и неделимая чтобы была. Малой страной, конечно, управлять полегче, но дороже, нам - убыток. А платить-то будет те убытки кто? Народ России. Ему же голодать, если чего! Так пожалей людей, подумай над проблемой! И не будем зря кричать уря. Всё что я сказал в излишке, моё предположение и только. Но где-то в глубине души, я знаю себе цену, во мне живёт тоже стратег. И как стратег и аналитик вместе, предрекаю: не пой, красавица, при мне, могу и рассердиться... Вобще-то, у меня вопрос возник к моим кураторам. А задаю тебе. Давай прикинем, что цели мы достигли и развалили СССР. Всей кодлой преуспели в таком паршимом деле. Конечно, виноват будет народ, ежели не встанет на защиту...Что он такое?... Стадо животной и послушной силы пастуху. Так вот, Союз рассыпался. А дальше что? Кричать ура и только? Ну, покричали: да здравствует Союз капиталистов!И что потом. Ну вот, у вас? Страну растащат по карманам, это ясно. Зачем было ломать? Для этой цели? Но надо что-то строить, выпускать и продавать! Или не так?! Капитализм-то нужен для чего? Вот то-то! Продавать продукцию ума! А ум куда девали, когда всё поломали? Чтобы товар получше был, ведь надо сравнивать с подобным! А нет соревнования умов, нет и продукции с нормальным качеством, а будет только та, чтоб чаще покупали. Капитализм устроен так, мой сюзерен! Но это так, разминка языку. Да и от скуки, когда всё видишь наперёд, что будет худо, а поворотить, народам жизни сохранить... Э, да ну их на уд! Трепачей! И сказку про белого в Истории бычка. Давай махнём рукой на все дела и выпьем пива. А потом...
Потом они разъехались по хаткам, один в "трабанте", другой уселся в старый пропылённый "мерсик", нажал клаксон и тронул с места. Служба службою, но надо и домой. И временем невредно дорожить служебным. И своим...
--- * ---
На Брайтен Бич погода как всегда,
а в Калифорнии получше...
Отдыхая как-то в Калифорнии на ранчо в компании помощника лица из ЦРУ, Рейгун, меж глотков разбавленного виски, поинтересовался:
- А что, дражайший Фрэнк, Страну Советов можно об колено и - долой!? Как я теперь гляжу, он на последнем издыхании. Мистер Грёби для этого приложил не только мозги, но и руки, подписывая довольно глупые для их страны бумаги. В прошлом году я посетил Союз, немного посмотрел и пообщался. С народа какой спрос? Его ведут вожди. А мистер Грёби показался мне готовым бросить коммунизм и принять демократию не только лично, но окунуть в неё свою, ещё великую страну.
- Я нисколько в том не сомневаюсь, господин президент, но надо соблюсти, вернее, провести в жизнь ещё одно условие.
- Не будем же крутить хвостами, Фрэнк! В чём состоит ваше условие?
- Сломить необходимо русский дух, господин президент! Для нас там нежелательна гражданская война. Какой с разрухи прок?! На мистера Греби у его народа вырос довольно значительный и острый зуб. И если дух...
- А разве он ещё остался? - Рейгун удивлённо обернулся, оставив созерцание портретов и стола, придвинул ближе с газировкою сифон, брызнул в стакан и напился. - После стольких лет работы целых дивизий ваших ребят на такой длинной территории! Они добились многого, тут я согласен. Но как с конечным результатом?
- Я понимаю ваш сарказм, господин президпент, однако, тут разведка - всего лишь провизор или диагноз эскулапа. Сломить дух русских под силу другой системе. Прежде всего идеологии культуры, имиджа поведения в обществе, а потом уже и экономика может внести свою лепту. Или я ошибаюсь?
Теперь оппонент, стоя у гардины и дымя сигарой, удивляся Рейгуну.
- Но мы и так посадили эту страну на девять долларов за барель нефти! Они скоро станут голодать. Поверьте, при всех стараниях убить в этой стране охлократию, простой народ приходиться жалеть. Люди же не сами шли туда, куда их привели. Виноваты в этом пастухи. - Рейгун под такое утверждение попил ещё водички с углекислотой, вплеснув в стакан из столового сифона.
- А разобщение мещанством?! Вы же артист в прошлом! Я слышал, вы много раз просматривали последний их шедевр киноискусства "Москва слезам не верит". Вы там нашли ключ к пониманию русской души?
В кабинете было довольно жарко, следуя глазами за хозяином, Фрэнк последовал примеру и сделал парочку глотков, но не газировки, а сначала виски.
- Да, фильм довольно недурён, и он помог мне определить направление в разрушении Союза ССР изнутри. Нужно внедрять зависть и разобщение! А это задача для секретных служб, тем более. Или я напрасно постарался забрать вас, Фрэнк, из фэбээр в провинции в столичный цэрэу?
- Вы правы, и надо ещё больше прилагать усилий в этом направлении. Мы это делаем, не беспокойтеась. Не всё сразу получается. Они сейчас много болтают. Необходимо заставить их митинговать побо-льше. Требовать от правительства невозможного и немедля! Товары спрятать в склады и вызвать инфляцию. В этом мы можем постараться. Нужна только команда. Из Белого дома.
- Фрэнк! Я же просил не изворачиваться. Одно и тоже тошно слушать. Разве вы не слушаете моих выступлений? Разве не я обозвал эту страну империей Зла ещё пяток лет назад?! И, знаете, довольно! Я болен и устал. Представьте, к болезням уха, горла и прочим хворям, нашли какой-то прецедент Альцгеймера! Я консультировался как-то втихаря от всех и вот нашли ещё беду. Верней, предположенье. Ложиться на исследования нет времени.Как будто я теряю ум, то есть способность думать. И мне советуют отвлечься от проблем и дать поправить государством вице-президенту Фрушу. А что? Дельный совет. Возьму и передам ему бумаги... Вот даже сделать глоток виски неохота. Давайте лучше подадимся до воды. Посидим немного, созерцая голубые глади, и, может, порыбачим. Правда, я скорей охотник созерцать. Старею на своих глазах. Кстати, Фрэнк! Мы тут калякали о том о сём и про болезни. О них, - чтоб никому! Особено про этого, Альцгемера. Шумок пойдёт, уволю как врага! В народе есть примета: обычно предают друзья или приятели по духу. А вы, если не друг, то уж приятель, точно. Не стоит развязывать язык. За это денег не дадут и должность не повысят. Ну-ну, не хмуртесь, Фрэнк! Ведь это шутка. Вы знаете об этом, я большой охотник острых слов, но чтобы без обиды. Оппоненты в разговорах, - да, а вот врагов плодить не надо. И хватит о делах. Берём свои сомбреро и пошли.
- Хорошо, пошли, согласен посидеть немного у воды. А заодно я вам открою одну тайну. Как соратнику по духу и президенту. Вернее, как доверенному другу. Президента рано обольшать большой надеждой, - стал распинаться Фрэнк, едва накинув шляпу и выйдя за порог к машине.
И пыхая сигарой, расповедал:
- Поверьте, мы готовили сюрприз. По времени, не вам, другому президенту, но радость будет сокровенной. У нас в Москве, в цека нашел-ся перспективный человек. Мы на него поставили. Когда развалится страна советов, его продвинем на премьера. А он всю экономику Советского Союза уничтожит рынком. А вы поторопитесь уничтожить сам Союз, как политический и бывший нонсенс.
- Ваш человека что, на слуху? - спросил, чуть усмехаясь, Рейгун. - Недавно я там был. Кто он?
- Пока сидит в цека в каком-то там отделе. Каким-то референтом. Но башковитый и напор имеет. Его пока никто не предпо-лагает быть на высоте больших решений, - многозначительно взглянул на Рейгуна приятель. - И это хорошо.
- И как фамилия ему? Бросай загадку, - затвердел губами президент. - Мне доложили, появился антиподом господину Грёби, некто господин Ельпукин.
- Про такого не слышал, был на слуху с мандатом либерала какой-то Борюслав с фамилией похожей. Мне так переводили. Вы же знаете, у русских всё наоборот таких понятий. А у протеже для наших интересов две фамилии по делу из досье: Голиков Егор Тимурович, и он же, но - Гайдар. Одна от прадеда, другая...Дед его Гайдар, писатель для детей. Когда-то знаменитый был писака. Пришлось по долгу службы проштудировать... Ничего отрадного я не заметил в книгах. Сплошная пропаганда для воспитания детей.
- И это всё? - почти разочаровано удивился Рейгун.
- Послушай, Рональд, ты становишься нахалом. По мне, ты в общем-то, нормальный президент. Но, жаль, на третий срок тебя не позовут. На Рузвельта ты не потянешь, а чтобы появился шанс, надо орга-низовать войну. Ну дай же порулить другому. Его-то чем порадовать мы сможем, ежели тебе всё посливаем? Задача-то у вас одна! Ну, хорошо, чтоб ты нормально спал и зуба не держал на сослуживцев государству, отдам ещё один секрет. Про Елепукина я поиграл словами. Мужик тот мне известен. Но самую чуть-чуть! Он секретарь столичного актива, его кто-то толкает в жопу, скорей - амбиции, друзья и обстановка, и он настроен очень сильно против протеже наших высокопоставленных особ, который мистер Грёби. Так этот Елепукин, мало что алкаш, на почве импотенции в его годах, так он ещё тщеславен! Ну, как тебе подарок? Работать с этим президентом, но уже не СССР, а новорожденной России, не тебе, а жаль. Вы бы с ним сдружились. Но поработает с ним Фруш и Кляйтон, насколько я раскинул в картах обстановку. Вот поживём, увидим. Однако ж, у меня к тебе вопрос, так, между нами, я из интереса. Развала той страны нам долго ждать?
- Я же не провидец. Но, думаю, я доживу до тех счастливых дней. Лет пять осталось и никак не больше.
И Рейгун усмехнулся как-то хищно, со злорадством.
--- * ---
Общение при дружеской ноге...
По закону жанра, тут надо бы пуститься в размышления о встречах президентов, ищущих сближения партнёров, их беседах, спорах, раутах и прочих уложений этикета, но...
Пропустим размышления, а несколько диалогов запустим. Лидер - президент у янки Рональд Рейгун как-то заезжал в Москву по пригла-шению уже почти приятеля в России, президента Гребинова в восемьдесят восьмом году..
Приём прошёл на дружеской ноге. Мистер Грёби лично встре-тил Рунальда у трапа Боинга, леди обменялись поцелуями, мужики пожали руки. Президент страны Союзов в сиянии зубов, удостоился прихлопа по плечу, улыбки одобрения и слов:
- О! Мистер Греби! Я поражён! Вы смотритесь на целый миллион! Приятная погода, и вид у вас без тени на унынье!
А дальше протокольные задачки. Сначала был обед, сот несколько калорий возместили недостачу энергетики не только телу, но и языку..
Засели в комнате для отдыха. Два президента, тет-а-тет и половинки им для важности момента. Причепурённая Таисия, миледи от Кремля к присутствию имела отношенье толмоча, Нюнси же была в запасе, на случай, если выдохнется муж. И в протоколе чтоб осталась "галочка". Но Рейгун продержался молодцом, болтал, приличия отбросив, - привычка выставляться заставляла, чтоб обаяние окружности - наружу. Работа не особо напрягала леди Таю. Она давно и полностью была на стороне политпройдохи гостя, одобряя его взгляды на житьё, а в минуты ража довольно непосредственно хлопала в ладоши сентенциям от госпо-дина Сэма. А тот, забравшись на любимую лошадку пропаганды демократии и всяческих свобод для индивидов, собою восхищался и вещал:
- Насколько понимаю обстоятельства последних, не только лет, но дней, обаятельнейший мистер Греби, к коммунизму приблизился конец. Пусть не смушает вас фривольность фразы. Я циником, конечно, не родился, но вижу сам, что становлюсь. Что мне нравится, несравненная миссис Тая, пикантность этого блюда. - С улыбкой восхищения мистер президент указал на небольшой горшок с жульеном. - Вы превосходная хозяйка! Как называется оно? По вкусу, так - грибы.
- Да, грибы, но не трюфель, а обычный жулик, как зовут у нас причуду повара в горшочке с мясом, - ответила Таисия Макаровна с напором, зная про себя, что стряпухи на особый случай, как теперь, из неё не выйдет. А кремлёвский кухарь в том поднаторел.
- Спасибо. Я это слово слышал, но, кажется, в Париже. И уве-ряю вас, подобным жуликом я давненько не ублажал, как это у вас звучит, своих чересел. Где сидит та самая гамма вкусовых соблазнов. О, не удивляйтесь! Я с большой охотой иногда погружаюсь в изучение какого-либо предмета и однажды увлёкся русской лексикой. Я даже смотрел ваши фильмы. Безусловно, они хороши на взгляд простого зрителя. Конечно, не голливуд, но кое-что значительное пробивается даже в номинацию на Оскар. А коммунизму крышка, мистер Грёби! Сказать точнее, капут. Или так говорят в Германии?
- Да, так говорят в Германии, - заверил мистер Грёби. - У нас определяют такой исход положения словом звиздец. Предпочитая звёзды. Я прав тут, Таечка? Сказать откровенно, мы с тобой тоже люди простые, как и наш гость. И у нас нет даже тех звёзд, что украшают пиджаки моих предщественников из генсекретарей и членов политических бюро.
Таисия Макаровна покраснела, но кивнула.
- Не станем углубляться в транскрипцию предмета, а суть ясна. Американская демократия много сделала для этой цели.
Проговорил с улыбкой Рейгун, притушивая возможность неувязки мнений, и одобрительно взглянул на Гребиновую Таю. Несом-ненно, у неё талант балда-философа и на это надо обратить внимание ребят из ЦРУ. В иных местах кукушка, да в постели нужного лица, - большой помощник делу!
После перевода из тирады нужной части, Михаил Сергеевич, запив жульен морсом чёрной сливы, улыбнулся связке слов, но будто возразил:
- Я могу согласиться с частью ваших утверждений, дорогой мистер Рональд, но вы забыли о наших ухищрениях в борьбе за челове-ческое лицо социализма. Если у вас найдётся время, мы покажем вам много интересных перемен, направленных на позитивное движение. Например, у нас почти повсюду исчезает пьянство. Мне доложили, только в этом году мы получили значительную прибавку рождаемости населения по кривой показателей. А если говорить...
Но Рейгун перебил:
- Это неплохо, но всё же мелочи в нынешнем положении Советского Союза. Джугашвили в своё время вколачивал в головы ваших обывателей идею справедливости, а мы сделали у себя наоборот. Объявили коммунизм вне закона, восстановили догму денег и право верховенства демократии над охлократией. Ведь, когда хорошенько подумать, приходишь к мысли, что в жизни не могут быть все равны. Ни в бедности, ни в богатстве, как есть молодые и старые, умные и им замена. Многое, вернее, всё зависит от ума индивида. И прошу извинить за категоричность измышлений. Я не умею спорить и, тем более, не хочу наживать врагов в спорах. Иметь своё мнение, - пожалуйста! Но подавлять им оппонентов вредно. Для себя, в первую очередь. А относительно предложенной вами поездки, чтобы посмотреть и своими глазами убедиться в значительности сдвигов в сторону демократии, я просил бы вас прежде предоставить возможность осмотреть место гибели российского императора, дом некоего Ипатьева. Это возможно?
Рейгун потянулся было за стаканом с виски, но остановил взгляд на кувшине с напитком Грёби и налил то ли из слив, то ли с олив, но на погляд, - бурды стаканчик.
Хозяин посмотрел и, улыбнувшись, желание одобрил.
- Это безалкогольное питьё, мистер Рейгун. Сок всяких фруктов, ягод, а также сливы. Они похожи видом на оливы, но не то по вкусу. Хорошо освежает и секреции желудка помогает. Питьё, обратно же, даёт нам силу симентальсткого быка. Тут что налито: облепихи сок, та ягода нам заменяет витамины из лимона, жердёлы, как называют абрикосу казаки. И тоже силу придают, где надо мужику. А я люблю из сливы морс. И если на ночь принять, - держись, красавица, за торс! Таечка! Я правильно употребляю слово? Жердёлы - абрикос?.. А койки тут надёжные, пружины не скрипят. И ножки крепкие, железные, выдерживают груз. Так, Таечка?
Товарищ Гребинов опять взглянул на половинку с видом торжества, а Рейгуну сказал:
- Мы почему у нас тут запретили пить заразу и объявили битву алкашам и куриям?! Чтоб не обижался женский пол на недостаток обхождения в сношениях. Вот! И чтоб рождалось поголовие детей здоро-вое не только видом, а - нутром! И вообще, нам надо увеличивать коли-чество и отпускать в луга пастись. Таечка, а как правильно: пастись или пастись? Ударять наперед или назад? А то попалася на ум цитата из доклада на пленуме цека по производлству молока и перед гостем стало неудобно. Так ты не всё переводи, а только то, что нужно.
А что до мест скорбяших мощей убиенных, кажется так излагают верующие ту ситуацию, то мне не приходилось заниматься этим вопросом вплотную. Не-ког-да! Съездить в те места можно, у нас всё можно теперь, но дом господина Ипатова далеко, на Урале. Так, Таечка? Это займёт много времени. Взамен можно найти место поблизости от Москвы, любой монастырь на ваш выбор. Скажем, Свято-Даниловский. Его восстанавливают, идут работы и любопытно будет посмотреть, что сделано и как. Возможно, потребуется помощь и мы её окажем. Я и сам с охотой пообщаюсь с духовенством, ознакомлюсь с их взглядами на нынешнее положение в стране.
Когда беседуют вдвоём, один потом может солгать. А то и оба, но каждый в свою пользу. Теперь втроём вели беседу...Впрочем, третий был не в счёт.
А как любой политик, туда, в неё забравшись по желанию сказать, чтоб доказать своё, мистер Грёби не гнушался ложью. Впрочем, помечтать и обещаний наплести был тоже мастер. Мистер Рейгун согла-сился посетить Даниловский приют убогих светскими мощами, на том они и порешили, не трогая пока - что генеральных тем. Но в монастыре, осматривая удручающие видом стены, сколы пропылённых ветрами мозаик христианства, Рональд не стерпел, тронув Гребинова за руку, донял вопросом:
- Я много раз взывал к вам, мистер Греби, снести берлинскую стену. Вы так и не решились сделать важный шаг?
- Но мистер Рейгун, не всё же сразу! Вы утверждаете, что в скором времени падёт СССР. Я обещаю вам, что прежде поломаем стену. Уже к тому идёт.
Не мог же мистер Грёби, уже любимец публики на западном краю Европы, сказать открыто, по сути своему врагу, что будь проклятая стена в Союза, её давно бы растащили демократы из общества Мемориала на куски для сувениров, а алкаши кирпичики в авоськах разнесли за самогон. Да и на нужды для подворьев и на память, что была почти китайская стена, но растащили по прихоти души и по приказу свыше. Ломать всегда способнее, чем что-то строить.
"Но то Германия, марксизму колыбель, а Эрих Хониккер упёр-тый, старый пень! Ему сейчас за семьдесят с большим хвостом и сго-ворчивым для перемен в политике не сделать. Его надо менять. Но как и на кого? Пора подумать. Там Вилли Штоф, какой-то бывший генерал и на лицо свежее. Он нам обязан чем-то. Когда мне предлагали кагэбэ, был раговор. Он тоже там работал в силовых структурах и был замазан в связях со спецами фээргэ. Надо вникнуть и послать ему посла. Мастер он нагадить. В одном месте нагадил, пусть гадит и в другом. Заменит старого хряка, упёрднутого Хониккера, а там посмотрим. Про это мне и Тая наставляла!"
Ешё недавно он у Таечки брал книгу "Три товарища" Ремарка. И взялся и прочёл: какая в Веймаре была житуха, хоть то было давным-давно. Теперь подумал:
"А я вам не Ремарк, и с Эрихом Мария, чтобы заставить Хо-никкера дёргать из стены анальной дыркой гвоздь! Которым распинали в древности Христа. Пришли другие времена, теперь обычным громким пердежом не развлечёшь электорати, там надо много обещать.".
А книгу он тихонечко вернул на столик Таи. Хорошая вещица почитать. Еще недавно Микки Гребинов посмотрел киношку, уже не про забугорные, а свойские дела, но в той ещё России, когда самодержавною была. Некий Говорилкин снял фильм с названием "Россия, которую имели, но не все". И рассказал о том довольно притягательно настолько, что мысль пришла. вернуться к тем годам и по лекалам тех времён, построить государство.
Так адепт, а может, и агент прозападных течений Гребинов внутри себя продумал, кыхнул в твёрденький кулак и навострился дальше слушать изречения куратора от дяди Сэма. Который обозвал страну Советов исчадием от Зла.
--- * ---
Две подружки делали снобизм...
А "Тая из сарая"! Да, была среди паскудников подобная речёвка. К чему тут приплелось, взять из Истории кусок похожий на похабство?
Был, в школе изучали, на юге городок Сарай, аж со времён Мамая, для караванов от купцов, чтобы верблюдам отдохнуть и далее перемещать поклажу. Со временем пришло распоряжение: прозвание Сарай сменить на звонкое - Царицин! Когда-то останавливался царский двор на Волге, а это поважней товаров на верблюдах. Да и разбойнички бывали. И даже Стенька Разин промышлял охотой на халяву. Во время революции за город дрались беляки и краснюки, обстоятельства для этого слагались, и сам товарищ Джугашвили, тогда лишь член военсовета, город защищал от трудового рабства.
Когда у гегемонов и по гильдиям России наступила блажь присваивать для памяти потомков городам и улицам, и весям, горлопанов имена, и всяким заслужонным, - сменили имя многим. И в их числе Царицин превратился в Сталин...Волго-град. Тут, правда, надо подчеркнуть влияние на тему местных дураков и шутоломов, после войны гражданской и рождения Союза Братства у народов.
А лидерам страны, Боги, которые Истории враги, презен-товали свинку. Нет, не болезнь, а разновидность места для плевка. Где только можно было ткнуть на карте пальцем, появлялись эти имена.
А вот, когда случилась перемена власти задом наперёд, смени-лась эра охлократии на кратию анархо-олигархов и монархов, - пошло наоборот. Сбивали момументы, стелы, бюсты, обелиски, возвращали имена ушедшим в нети, и снова не везло двоим. Особо Джугашвили обструкции подвергли. Уж слишком много сделал он полезного в стране Советов, чтобы фобисты позавидовать могли не только белым цветом... На Солнце если посмотреть открытым взглядом, ослепнуть можно, - оно черным черно! Вот и постарались распотешиться и белое анчуткою прозвать, обляпать грязью....Но были грозы и дожди...
А Тая тут почти напрасно приплелась.
Но в городе на Волге побывала! Когда приехал посмотреть Россию Рейгун, он с президентом Грёби захотел заглянуть в монастырь на Подмосковьи, в Свято-Даниловский удел для отщепенцев.
А миледи из Америки и половинка Рейгуну, то бишь его законная жена по документам, Нюнси, захотела посмотреть на меч, кото-рый был некладенец, но знаменитый прошлыми делами. Его король Британии Георг Шестой, почивший в Бозе, велел вручить защитникам стального града за непокорность выпавшим преградам. А меч храинился, Тая знала, в Сталин... Волго-граде, у народа, в воздвигнутом огромном монументе на Мамаевом Кургане в знак благодарности Планиде Сталин-града. И чтоб взглянуть на меч, надо туда поехать и попасть в ту залу. И Тая топнула на Михалашку тапкой и Микки дал добро.
И самолёт. А позвонить и упредить музейщиков забыли. Вернее, постеснялись снизойти.
И в Сталинграде, то есть в Волгограде, в Царицине и в много-помнящем Сарае на Мамаевом Кургане, этим ледям мало повезло. Чего-то там они, конечно, посмотрели, а в остальном случился им облом. Во-первых, выпал понедельник, уборочный в музеях день. Две бабы, леди-дуры в дверь вломились, не представились и даже нахамили, и им уборщица уже солидных лет, в ответ, из трёх перстов пожаловала фигу, - важ-нейшый аргумент, что де, - оплачиваю хамство. Нюнси с русскими нюа-нсами привычек незнакома, но Тая поняла и знала, и повернулась к незадаче задом. Правда, воздержалась юбочку поднять, а трижды плюнув через левое плечо, сказала:
- Ну, ладушки, бабуся! Хаю. дую в ду! Мы можем встретиться случайно, а можем тут же разойтись. Но если что, я злая Тая из Сарая! Тогда поберегись!
И устремилась с бешенством назад, до самолёта. И отнесла тот эпизод до невезухи в чёрный понедельник. Потом как-то пожаловалась мужу, и Микки успокоил:
- На что тебе тот сдался меч?! Или как сказать короче? Ну, это ж не штурвал комбайна и не молотилка! Ну, хочешь, прикажу, тебе такой же меч в любом колхозе откуёт кузнец. Повесишь над кроватью. Ну ты ж не маршал и не флотский офицер! Чтобы носить возле колена кусок здоровый из железа. Возьми вон книжку поштудируй, почитай. Там и про меч написано. Захочешь посмотреть Мамая, прикажи, пускай организуют встречу. Он знатный сталевар. Мы к нему конечно съездим. А про досады ты забудь. Я тоже, может, досадую, тебя к знакомцам в аглицких землях ревную. Ты по-немецки ни туда и ни сюда, как я, а по-британски шпрехаешь впритруску. А я в беде был, чтоб по-заграничному сказать. Из школы только помню, что наша немка покачает головой, махнёт на парту мне рукой и скажет: Дорогой геноссе! Ду бист ди ноте цвай! Я так с той цвайкой школу и закончил. Нет, тройку мне поставили в зачёт, чтоб школу не позорить. Пожалели. А ты, видать, обиду задержала на фигуру Матери, которая зовёт? На статуе лицо чужое, не твоё? Так сделано когда? Но скоро, я слыхал, хотят устроить реконструкцию фигуры. Тогда мы сможем подключиться. Вутечича позвать. Твоё лицо там подойдёт. Дожить бы только до момента!.
- Да нет, мой двоечник по языку, я о другом. Обиду задержала на уборщицу, которая в Мамае убирала и на нас фигурой кукиша кивала. Ну кто она такая, если глянуть сверху?! Вот то-то же, - никто! А мне оставила на душу долгую обиду.
- Ну, ладно, Таечка, забудь. Щас некогда точить на некоторых зубы.
И Гребинов обнял и приголубил половинку. И было всё забыто, но жизнь устроена по кругу. Не будь кругов у гончаров, так из чего бы в ихних пабах они посасывали эль?!
А другой случай, чтоб помнить, - разговор продолжится про Таю, - образовался много позже, но тоже каверзный, правда, с туфелькой для Золушки из старой сказки братьев Гримм или Перро. Впрочем, сюжет этот бродячий. Наши тоже постарались для него, чтоб снять кино. Но в это Тая не вникала, развлекалась прочим, что попадалось на глаза.
Леди Максимовна, по тротуару Пикадилли проезживалась с миленькой подругой Нюськой Рейгун... Тут можно и завраться, наезжая в Запад... Не по Пикадилли? Нет? Эта променадка, кажется, в Варшаве...Тоже нет?... Не в Риге?.. Ах, Пикадилия в Туманном Альбионе пролегает, про то и песенку поют, а тут... бульвар лежит широким полотном в шпалерах лип тысячалетних, до самых... Шпреев? Опять не в ту строку пристроилось сырое лыко? А что в Нью-Йорке? Какая улица там главною лежит? Там нету штрассе, а есть пять авеню?
- Ах, Пятое Виню! А где там шопы, изысканные бренды? Музей Мадам Тюссо? Не тут? Тут Вашингтон и Белый Дом? И супершопы! Тогда проехаемся вдоль и поглядим, - волнительно сказала Тая, хватая Нюську за руку и увлекая в свой авто, в любимый газ тринадцать, "Чайку".
Таисии нравилась она, о том поставила в известность Мищу, тот повелел вписать машину в надобности свиты, когда по протоколу и с визитом числилась жена.
Тем временем подружка Нюська ворковала:
- Напрасно ты на наши шопы напустилась. У нас, как ты сказала, жопами торгуют тоже, но там, где бардаки, имеют по закону фонари, а на бумаге - штамп. Лицензией на блуд зовётся! А просто так запрещено. Как раз идет кампания по Спиду. Представь-ка, негры получают много прав и тем гордятся, а на обязанности, что налагаются законами, ну, прямо внаглую, ну это делают! Плюют!. И подставляют задницы друг другу, глотнут марихуаны и дуреют. И хватают ВИЧ! Так что не надо, Тая, нам темы напевать, которых у вас нет, но скоро будут. Так говорит мне Рональд каждый раз, когда фривольность наступает. Ты лучше повнимательнее будь, не прозевай нам интересный бренд!
И вот, заглядывая в окна супершопов и витрины ультрамагов, нервная от ожиданий Тая, увидела вдруг туфельки на шпильках, кудесных мастеров работы! И сразу вспонила про Золушку Жеймо. И поняла, что Золушка покудова она, то есть Тая, из города старинного Сарая! Покамест не получит на свои, нормальные-то в общем ноги, туфельки, котороые торчат вниманием в окне! Хрустальные, светящие алмазным цветом - приковывают зависть и глаза.
Таисии то видение остановило шаг и стукнуло волнением в ушах - фанфары заиграли!. Такое вот увидеть и пройти?! А фигу всем с деревьев Израиля и где ещё они растут! Кому расскажешь, - упадут. И спросят. "Почему? Не топнула ногой, не приказала обувь показать, да и примерить. Ты что, не в том уме?!"
Раз в голове фанфары затрубили, литавры воздух сотрясают, а на коне сам Шизик выступает, то что тогда диагнозом поставить?
Такое провертелось в голове и Таечка взяла у Нюнси подер-жаться руку. А заодно сказала:
- У нас есть сказка про бедняжку Золушку, ею помыкала бес-престанно мачеха Фаина. Кажется, её Раневской звали. Подсовывала чёрную работу, возмущалась, чем-то шлёпала и угрожала кочергой. А выручила старая и добрая волшебница, бывшая царица у грузин, Тамара. Она такую Золушке подсунула обувку, что даже принц не смог уворотить с них глаз, так восхищался. И оттолкнув советника Микиту... Нет, сердце он себе оставил, а руку той девице протянул. Ты понимаешь, Нюся, о чём они задумали вдвоём?!
- Так ты же замужем, Максимовна с сарая! Иль муженёк уже попал в патенты, или, как их там зовут? У в импотенты, когда их пенис, фаллус, ещё он удом называется у вас, мне Рональд говорил, и многими позорными, при случае таком, словами. В общем агрегат, уже не может постоять за свою честь и чем-то восхитить жену и прочих иждивенцев!
- Да я же не про это, Нюська! Вот были как-то с Миха-лашкой в погребе с вином. Абрау-Дерси, кажется, зовётся. Микки водку, пиво и вино в стране пить запретил, провел эксперимент над мужиками! А тут в громадных бочках плещется вино, которому лет сто, а то и триста! Никто не пил такого, а я губами смаковала.
Ты поняла, Нюнсюня!? Ну, нет же, у кого ни спросишь, а мы имеем! Во! И я вам развертаю в рушнике!.. Ага, тут вспомнились с Полтавы черевички, что шибеник чертяка с Вакулой на горбу, от Громодянской Катерины доставил для любезной Гапки! И там тем чере-викам равных нет! А мне - подай!
- Так это получается, Таисия, ты полная мещанка! - Остановила рассуждения подруги Нюнси. - Да, да, интеллигентная мешанка, так мне объяснял про русский дух в эсэсээр мой муж. Он сам интеллигентный человек и увылекается подобными делами, разобраться, что и как. А мещанин в России...
- обычный человек, - влепила вставку леди Тая. - А если он интеллигент, так это вообще пример для всех! Он стоит подражаний и в быту и на работе! Он не потерпит подлости злословья и...
- и возле собственной персоны любит поддержать комфорт! И пресыщенья любит... - Теперь, нисколько не смущаясь, поставила своё эго над реноме подружки Нюнси.
- А что плохого ты находишь, если хочется тепла не только для души, но телу тоже. И быт социализма наставляет так нам жить. Работал хорошо, и отдохни не хуже. - Таисия в порыве возмущения суждением подруги не только подняла глаза, пожала плечиком и топнула ногой. Привыкла пресекать таким макаром любое возраженье. Но в этой ситуации опомнилась тотчас, про пресыщения не стала спорить, и шлёпнула ладошкой Нюнси по плечу. - Пойдём, Нюсюка, поглядим, а ты товар поможешь оценить.
Уговорила, и зашли в тот супершопник.
А это был не туфель, а муляж, особенной работы для худож-ника с душой, как, скажем, создавал пасхальные яички для семьи Романовых великий Фаберже. А этот подвизался для волшебников у Золушек, для Сказок. И плёл им паутину мистикой, заглянуть чтобы в душу, разглядеть. Радеет ли для всех, широко, или впритруску для персоны Я ?
Таисия - сомненья прочь!
И кинулась руками цапать, пальцы напрягать.
А солнце радугу в окно лучём бросает!
Туфля сияет малахитом, цветом изумруда отдаёт, янтарного с рубином прибавляет, алмазом чистородным светит, а вот упруги не имеет, гнуться не даёт! Да это же хрустальное стекло! Или алмаз! Ишь, как сияет!
А как же на ноги одеть и как ходить? А вдруг и правда принц из Сказки на танец пригласит. А туфля - брэк! Позор для всего Мира! Социализм припёрся удивить настроем гуманизма и руки дружбы протянуть. А тут - конфузия какая! Что сказку слямзили и подменили башмачёк, уж - ладно. Но свой-то был у Гоголя из кожи, с золотым шитьём и мягкий, а тут нужен волшебник, чтоб даме угодить!.. От Социализма первая из ледий не может станцевать про Вечера. Которые в Москве и возле. А что тогда там могут? Лапшу навешивать и заправлять арапа, туманить пропагандою мозги?
Такие мысли Таю вряд ли посетили, но туфлю бросила наот-машь по прилавку, процедив:
- Хай уду и вдуй, мадам, я вами недовольна! У вас шалман какой-то шебутной. Манеры тоже по-швицарски, как в Одессе! Ну прямо норовите что-нибудь всучить. Рекламы без обмана не бывает! Вы, шо, в Одессе не бывали?! У нас теперь такая вся страна!
Но дама за прилавком промолчала, ей невыгоден скандал. Он портит отношения и убавляет деньги. Это уж потом, через десятки лет всякий бедлам приобретёт обычай и станет брендом. При нём теперь живём, чтобы скучать не было в удалёнке.
Таисья закусила губу, вышла вон, оставив за спиною чувства, приказала придавить по Пятой Авеню со свистом. Чтоб выветрить досаду на возникший случай. Хотелось в сказку ей, не получилось... Да и Раневская давно ушла, пожалуй, в нети, и с Тамарой что-то приклю-чилось. Царствам, верно, всем пришла хана, их демократы съели...
--- * ---
И мистер Грёби и дядя Сэм
в одной упряжке...
А это было год назад, и в те часы, примерно, в ООНе прохо-дила ассамблея, где собирались поболтать или решать возникшие вопросы. Но чтобы - радикально!
А что об это время радикальней было в мире, когда угробили берлинскую стену раздора и зашатался мировой Колосс? СССР!
И в зале для дискуссий ожидали Микки Грёби, который собирался выйти на трибуну и оттель просить совета. Как стараниями всех придумать укрепить фундамент под СССР. Который тоже был не ах, а вывод сделан: заделан на песках, - ему стоять не долго.
А мистер Грёби перебирал бумаги, собирая мысли, как обста-вить речь поинтересней. Чтобы ширше, а по возможности, ширее, воссла-вить демократию и вызвать небывалый в тутошнем присутствии, перехо-дящий в сильную овацию, призыв на "бис!".
Но собирая речь, в рулончик из бумаги, сварганенную мастером цека по агитпрому, мистер Грёби вдруг ударился глазами в образ Таи. Она всегда влезала эдаким манером, ежели супругу надо покрутить штурвал, чтоб выбрать нужный галс для государства.
Да, точно, год прошёл с того внимания к нему в ООНе. Он предлагал делиться миром и обходиться без войны.
А день спустя того значенья, но в году уже 89-м,, он сам и мистер Старший-Фруш, гуляли по бродвеям. Чтоб малость отдохнуть и оценить знакомство. Вспоминали кирпичи в развалах у стены берлинской, сияние у скалазубов счастья, по поводу ненастья у противной стороны, считали этажи у небоскрёбов, под тенью их определяли вкус напитков, охлаждающих кадык и вышибающих слезу, брали на губу и смаковали. Фруш, сторожась, с оглядкой, прикладывался к содовой при виски и прочей жидкости - соблазна для души, чтобы с процентом алкоголя. А Микки Гребинов - ни-ни-ни!
А вот Таиса...
Опять залезла образом некстати!
Она сейчас с подружкой, которая теперь не первая из всех американских леди, а просто Нюська, когда сказать по-русски, её супруг уже не президент, так вот они на сей момент болтаются по супершопам, выбирая охренительный галант. Чтоб на погляд. А может и купить.
А вечером Таиса, приставив пальчик к горлу Микки, потребует отдать должок. И скаля зубки, процитирует Устав механизатора при шта-тах МТС. Была такая тракторная станция, и для комбайнов, где механизатор Гребинов когда-то заработал орден для почёта у штурвала Коммунара, в обычной должности следить за ходом мотовилы вниз и вверх, чтобы иметь хороший срез пшенички. При битве за прибавочку зерна к пудам кубанских миллионов арнаутки.
И скажет половинка, пальчиком грозясь:
- Микки, дорогой мой свет! То ли было то ли нет, а теперь запомни! Где б ни был ты, что ни делал, а заповедь природы не забудь... Отдай долги, кому успелось задолжаться, а уж потом водою охлаждайся! Работы в поле кончены, тебе стоять не нужно за штурвалом, и подставляя ветрам грудь, обдумывать, как план успешно завершить, чтобы куда-то доложить! В постели, Микки, урок особый, его надо свершать неторопясь: чтоб миловаться нам и восторгаться!
"А что? Тут не политике зарок, когда советника отправить на две буквы можно. Таиску не пошлешь, она сама запрыгнет, да выхватит шнурок из утюга и станет погонять. Она такая. Как всякая другая."
Вот так подумал мистер Грёби, пробуя оранж, - сок апельсина, мандарина и ещё чего-то, но с гнильцой. Хлебнул, поморщился и сплюнул на дорожку авеню. И спросил у Фруша:
- А где мы тут сейчас? В каком районе, чтоб снова не попасть.
Фруш-старший верно понял заданый вопрос, невольно улыбнул-ся, показав штифты с фаянсом, от мастеров стоматов до укола.
- О! Это, друг наш бесподобный, тот самый наш, и мнру знаменит, Манхэттен. Здесь многие живут народы и ваши одесситы в их числе. Люди из миграционного потока разных лет. Вот здесь, где мы стоим, на этих землях, таких побольше миллиона человек. И все счастливы, как этот жук, что листик обгрызает.
- Ага, - промолвил мистер Грёби и сплюнул ещё раз. - Им наш социализсм до Фени. Наверно, это так, - И на свою тираду новую ухмылку Фруша похвалил: - У вас хорошая улыбка, ширее чем моя! Я почему так углубляю. Завидую народам Штатов, у них проблемы нет, что выбирать. А нашим надо думать. А что надумают и как решать, загадка для меня и их. И что получится у них?
--- * ---
Ну как признаться самому, что взревновал к политике жену?! С недавних пор, невольно, но пришлось заметить, что в беседах с нужными в политике людьми, решающее слово отпускала Тая. И излагала так, как будто это президент Страны Советов держал за правило красиво говорить. Осилил философский манускрипт и тешится дипломом с приличным кру-гозором.
Принять такой позор он смог бы. Времени прошло немало, он привык. И Провидение вмешалось, помогло. В лице то ли случайности в судьбе, то ли сработал спецотдел от кагэбэ под цифрой шесть. А то и сам товарищ Джугашвили, в Семипалатинских степях проведший испытания сверх-бомбы! Сообразили ей приятную для СМИ болезнь лейкоза.
Осточертела как-то. Много было Таи на экранах и в газетах, а зависть среди знатных дам и всяких леди света для элиты управленцев, даже супротив миледи, рождает разные проблемы. И они подкрались и пришли.
И Таю Бог прибрал от прегрешений. Она ить женщина, а женщина, как пионер в гестапо, крепко держит за зубами свой язык, и тайну унесёт с собой, когда её не знает.
А Тая много знала, не зря дружила с Нюнси, Рейгуна женой, общалась и с железной Вэтчер, понимая по-английски. Да и вообще, мало ли шпионов наплодили?! И даже - контр. По отношению к себе
--- * ---
Затылки почесали, заглянули в бутылку,
но истины на дне не оказалось...
Прошло немного времени и мало кто считал его, но "тройка рысаков" собралась на "мальчишник", обсудить, подумать, да посмотреть по телевизору обзор недели.
Покуда то да сё, разделись, покурили, включили телевизор и Сергей Валерианович Никольский пригласил товарищей к столу. На блюде яблоки, рядом, с рябиновой настоечкой графинчик. Как самый молодой, за виночерпия был Голубович, и он налил в рюмашки. Хрустальный звон понудил выпить, похрустеть заглавным фруктом всякого стола. Кто влез зубами в яблоко, а кто в огурчик.
По телевизору шла передача про недавних дней парад по случаю 7-го ноября. Техника уже почти прошла, ТиВи показывали лица на трибуне. В середине, под шапкой "домиком", вздымал приветственную руку, отмеченный знамением Бугра, у кочегара главного котла при Преисподней, рождённый в марте на конклаве депутатов президент. СССР!
- Что мы имели на тот день, на годовщину Октября, к мистеру Греби, любимцу демократов там?
Спросил Никольский, показав через плечо пальцем в сторону Европы, оглядел товарищей и по привычке постучал головкой трубки по букету роз в вазоне. Привлёк внимание приятелей к словам.
- Позагибаем пальцы? Загну мизинец. Имеем мы к нему всеоб-щую неласку от народа, - раз. Разруху по стране, отсутствие пожрать простому люду. Промышленность - в отстое, фабрики, заводы, ералаш кругом у власти, митинги, кооперативы. Про них особо тут отмечу, воз-никли в основном, - за счёт изъятий на заводах. При этом все почти кооперативы, взяли под начальство жены тех директоров. Или кто из родичей, как председатели под грифом "зиц". Вы не забыли Ильфа и Петрова? И дальше список не короткий. Охаяние армии, ментов и коммунизма. Уже почти в открытую. И нету покурить и выпить малость мужику! Пальцы кончил загибать, нету больше, разве на ногах считать, а вот претензий не унять... Поэтому решили, любимца демократов за границей, Грёби убрать с поста Верховного Жреца. Без ведома "контор-ского" начальства!
Всё будто просчитали, а получили фузию, то бишь облом. Вмешались покровители из Высших Сил, которые не допустили смерти сумасброда без суда, в текущие дела вмешались. Вот птички-индюки! Ну, видишь непорядок, имеешь власть, так сделай всё как надо! Нельзя убрать из жизни, организуй ему психушку! Не видишь? Он же шизик! - Никольский грюкнул трубкой по столешнице и трубка - пополам. - Ну вот, договорился, что и на трубку рассердился! А те подставили мента, то бишь заставили работать охрану для Порядка. Как будто бы Порядок можно возродить, как Феникса из пепла.
У нас на этот случай что имелось? Томился человек на "заморозке" до судного, но уже не Богом, - нами, дня! С вариантом нату-ральной биографии для психа. А день тот родине всегда как праздник назначался, а новоиспечённый президент на этом празднике не то чтобы герой, а самая большая шишка!
Нужен проходимый вариант? Особенно, с оружием. Если писто-лет, а то и автомат, вопрос: где взял? А вот ружьё охотнику побаловать себя, пройтиться в лес да подстрелить бобра. Я излагаю тут, вам ясно?
И на вопрос, где взял, - а на базаре!?.. И хрен его кто знает, кто там продавал. А справка есть, что псих бывалый. На учёте много лет в каком-то городишке. Да, выехал отттуда, чего там рисоваться?..
На площадь против Мавзолея вышел хорошо, без подозрений. Одёжку взял отцовскую, он капитан в районе, на охране. На нём шинель, обрез под нею, калибр шестнадцать тулки. Два ствола. В левом жакан, в правом хорошая картечь. В оцепление пристроился на стыке прибывших отрядов: те приняли за тех, а эти за подобных. И вышло, как было нужно. Напротив Мавзолей и этот, Греби, будто на ладони, метров на полста под выстрел. И вот, когда пришла пора, наш инсургент достал обрез и принялся сажать врага народов в мушку. Но волновался очень и только он собрался надавить крючок, как подскочил сосед из оцепления и сбил обрез на сторону. А заговорщика скрутили.
Никольский остановил тираду и передохнул. И стал глазами шарить закурить. Сытников рукой на обломок трубки указал, а Голубович протянул Мальборна. Полковник-отставник, зажёгши сигарету, усмехнулся.
- Это я ребятки вам, по памяти прошпарил выдержку из прото-кола, который сооружали в отделении менты, покуда происшествие не взялась разбирать любимая контора. Продолжить или закруглиться?
- Давай, Валерианович, продолж. Когда ты сочиняешь за мента, выходит превосходно интересно. Клиент хороший получается в психушку. Не расстреляют молодца. А жаль, что не дали стрельнуть, попасть или хотя бы попугать. - Голубович пожурился, хватнул дымка и придавил бычка на блюдце.
- Что ж, ладушки, да будет так. Читаю дальше. Нашенский герой рассказ ведёт, за что и почему. И просит закурить. За просьбу, правда, получает в рыло. Ещё бы! Руку поднял на самого большого либерала! На Западе узнают, и Гребинов, когда допетрит про угрозу, что? Уволиться иль скрыться отдохнуть, чтоб охолонуть сердцем? Выписать путёвку в Фарос?.. Вот то-то! А фигурант по делу прёт, не отрицая, да на правду нажимая.
Он почти кричит.
А этот Грёбин надоел со трепатней, ко власти допустил анархию и болтунов. Страну заставил голодать и водки нет, насчёт курить - бычки сшибаем! Вот я его хотел сшибить с трибуны, чтобы других заставить что-то думать. А то - офонарел! Кто мой отец? А мент поганый, капитан! Он тоже лижет задницы тоталитарам! А Микки Грёби всем уж надоел, как хрен, намазанный на редьку!
На этом всё, конец сегодня новостям, - Подвёл итог мальчиш-нику Никольский.
--- * ---
Искали шкодника развала, - не нашли.
Все будто варежку жевали, скрывая зев.
Они как-то собрались позже тройкой мужиков, которые, подразумевалось в версии, стояли в бочке клотика, глядя на перёд. Как те богатыри, из-под ладоней, но на битюгах.
На этот раз приятели соединились просто. Будто бы без дела пообщаться, маленько пригубить стаканы, поглазеть по сторонам и за окно, - погоду глянуть.
Сидели в общей зале, вкруг стола, расслабленно и томно. Кто крутил меж пальцами стакан, кто вперил взгляд в широкую гардину, Никольский рассуждал, кусая кончик трубки и изредка играя чубуком между зубов, по ним легонечко стучал. И будто поучал, как старшина по возрасту и вообще. Слова, между затяжек, легко бросались с языка в купель для беседы.
- На старости расслабиться охота, философию меж пальцев покрутить, обгладывая косточки этапов на пути, куда по случаю и без него ходили эдакой компашкой. Вот я о чём подумал чуточку, товарищи мои. К чему живём? Год теперь какой?...Во-о-от! Хвост у девяностого десяточка растёт! Я думаю, определяющий, как о пятилетках раньше говорили. А может статься, и решающий. Что будет нам потом. И с госу-дарством!
Нет, с простым народом всё понятно: природа наградила жизнью, природа заберёт, а в перерыве - что? Согласен. От трудов посильных или нет, но отдыхать! Чтоб на потом хватило силы. И нам бы так, но - заковыка. Мы попали в номенклатуру управленцев судьбами людей. Мы, правда, небольшие шишки, так сказать, шестёрки королей, но собственной судьбой не управляем. Над нами рок правителей повыше. А кто они, откуда взялись, куда идут и нас ведут?..А хрен их знает. Рок над ними тоже, как тот тяжелый меч висит. А лезут все в историю попасть. Зачем? Опять же хрен их знает. То ли втемяшили себе в башку благую мысль и выдали зарок настроить для потомков идеальный дом, то ли Всевышний повелел им жизни положить, куда укажет этот самый Благий Перст.
Самомнения случаются у всех, - бывает в жизни. И вот гляжу на толпы тех счастливчиков, что вляпались в Историю Земли, и что подумал. Пришли все ниоткуда и в никуда ушли. Правда, это никуда и есть История народов. Перечислять таких устанешь. И наши тоже попадут в тот кондуит вонючий. Но суетятся, такая доля выбрана, возможно, зря. А нам им помогать, пылинки с обликов сдувать.
И глянешь как-нибудь на профиль, эка - молодец! Вот пробился в высюки секретарём для секты партии московских коммунаров какой- то Елепукин. На орден бы портрет его затиснуть или на крупную купюру написать. И живи без выкиндосов!.. А он подался в чудаки! Став лидером страны от моря и до моря - вдоль, решил захапать власть и поперёк.
Ну, очень жадный, и, значит, кровожадный... В Кремль запустил паршивцев из госдепа, те расплодили там угодников Мамоне, и чтоб задвинуть Борюслава в президенты всё ещё Союза, устроили мистерию-шалман - пиар. И стали баллотировать, впихнув его в мешок и сбросив то ли в Яузу с моста, а то ли в Истру. То бишь, заделали пиар-рекламу аспидного цвета, чтоб показать по факту на экранах телевизоров и в залах для кино, как этот Борюслав шлёпается задом на эпоху. Такую ситуацию осмыслить и хоть немного пожалеть электоратью! Вообразить, да и поставить галку в бюллетене росчерком пера.
Тогда ещё не ведали в СССР про слово секс, и совокуплялись, для сделать ребятёнка, не слышали про фейк, но знали, где брехня, и если что, свистали. Иль вот из Пиренеев просочился слух, когда туда попал, чтоб показаться для Европы Елепукин. Что будто бы, опять-таки в мешке, как штопаный кондон из вертолёта, скинули испанцам прижалеть, избитого быком тореадора, обозвав нюанс несчастным случаем. Когда всё разъяснилось, все закричали тут: брехня!
Не мог удариться о твердь бесшумно Борисаслав или нечайно пукнуть! Он пёрднул так, что вся Европа услыхала про его геройства в быте, ещё задолго до того, когда прижатый пузырём с мочёй, в Рекьявике написал лайнеру для памяти на шасси.
Тогда всё обошлось, на то он и пиар, - живой остался то ли сам, а то ли клон двойняшек...А вот зачем он в президенты пёрся?! На этот интерес я запросил досье на Елепукина у оппонетов нашенских идей. Иной раз мы меняемся не только мнением, на то мы и спецы. И вот чего мы получили, чтобы подумать и вникать.
До этих перемен наш Скоробей добился власти, чтоб отомстить вождю народов Джугашвили за сынка. И мало что предпринимал толкового в стране, из-за занозы в голове. Это, впрочем, мы прошли, все вместе пережили. Теперь не лучше времена.
Вздохнул и пыхнул трубкой отставник полковник.
- А что с тем сыном...Лёней? Чего имеют в деле наши оппо-неты? - спросил, от сытости расслаблено пыхтя, сотрудник Голубович. - Его действительно поставили к стене?
- По документам того времени, да. Глазки завязали и в темечко попали. Сам он, до того, играя в русскую рулетку, среди курсантов-летунов, с отцами вышних шишек, умудрился промахнуться в яблоко на голове приятеля. Но в лоб посерединочке попал. Тогда тот эпизод фикси-ровали в протоколе так. А уже при Скоробее о его сыне отзывались хорошо, как о герое, погибшем в небе за свободу. Но это трёп, таких вещей любая пресса настрогает сколько надо по заказу. Порывшись в этом деле, я попросил добыть, чего имеется у них на Елепукина. В его досье тоже много интересного сыскалось. Сначала о семье.…
Семья его арендовала землю в количестве пяти гектаров. До революции хозяйство у отца было кулацкое. Имел он мельницу с водой и ветряную, молотильную машину, постоянных батраков, посева разными культурами в двенадцать га, имелась жатка-самовязка, лошадей пять штук, коров четыре.
В тридцатом лете деда освободили от гражданских прав, а заодно обложили индивидуальным сельхозналогом. И дед «ушёл в бега». О нём больше ни слова.
А что касается отца, там выписка из протокола ОГПУ.
Отец у Борюслава Елепукина был арестован вместе с братом Андрианом, и ещё с группой рабочих, по обвинению в том, что проводили болталогическую антисоветскую агитацию среди коллектива, сомневаясь в достижении цели построить социализм и в частности канал Москва-Волга. Болтали о всяком-прочем, выступали супротив займа, имели мнение против помощи австрийским работягам. Тройкой ОГПУ были осуждены по статье 58 пункт 10, к пребыванию в ИТЛ на срок 3 года. Отбывали наказание на строительстве канала Москва-Волга, на общих и вспомогательных работах. Стоит отметить, для этих работяг довольно крат-кий срок, - канал достроить. И достроили! Альтернативу соблюдая: они работали в родных пенатах языком, а тут вручили им лопаты.
Но если приложить к досье характеристики довольно хорошо знающих Елепукина сослуживцев, то напрашивается аналогичный вывод. Борюславка Елепукин поставил целью отомстить уже не человеку, а Советской власти. По сути, - всему народу. В деле есть характеристика его коллеги по работе где-то в тресте. И вот что он поведал:
"Так получилось, что несколько моих друзей ходили с Елепу-киным в студентах, случалось и на практике побыть. Я решил спросить их мнение о нём. Они отметили, что он властолюбив, тщеславен без предела, и чтоб подняться этажом повыше средь начальства, готов на всякий выпендрон. И если что-нибудь серьёзное ему поручат, он всё исполнит, переступая даже мать."
- Вот это фрукт! - Скривившись от глоточка коньяка, наверно, определил Иван Васильич Сытников кусок анкетного листа нового в стране Бугра. - А мы его прошляпили. Болваны! Боролись где-то с ним, в диспуты вступали, а надо было просто гильотину где-нибудь в сарайчике построить...
- Мне приходилось слышать и читать отчёты: те фрукты из Алма-Аты на самолёте в Минск перебирались. И будто бузатёрев планировали сбить, да пожалели стюардес и летунов. Вот оборачивается как российская причуда ближних пожалеть. А дальних сколько гибнет ни за что, кому в угоду?! - вступил в диалог Голубович.
- А-а! Что там говорить, и, как на зонах выражаются, базарить!Все руку приложили к сооружению конца нормальной жизни. Народ на колбасу в витринах шопиков её сменял, а многие из вышних в руководстве, амбиции с тщеславием на щит сложили, а их на тёмную имели западные СМИ. Впрочем, если вникнуть, не только с запада веет ветерок... Возьмите для примера Лугачова. С китайцами большую дружбу разводил, они ему на благодарность подали совет, продвинуть Гребинова, разбавить им совет мудрейших старожилов в статусе партийцев Вышнего Бюро. Что интересно на потом, он их совет на практике внедрил. Зато исчезли из Совета мудрецы, но нет и государства! И всё! Отставьте вы свои ха-ха! - Вернулся к председательству Никольский, понюхав капли коньяка из рюмки. - Пройдут века и многое истлеет прахом. А ныне государство наше, СССР тоже с поезда Истории Земли сошло! А мы в нём пассажиры были.
Вобще-то, други, погибать не страшно, а вот за зря что поги-баем, это - зря, душе обидно. Земля будет крутиться вхолостую.
Ужель ей назначение кормить всяких хмырей?.. Вот так-то, молодцы! Дожились аналитики, что факты чтобы на анализ взять, надобно придумать. Всё засекретили, как воду взбаламутили в морях. К чему?.. А в мутной что воде можно устроить?..Конечно, если водится там рыбка...
Так оглянитесь, посмотрите, подумайте, постойте! Суета рожда-ет что? Естественно, - хаос. А он простому люду нужен?.. - И стукнув трубкой по пустой бутылке, утвердил. - Он необходим другим... Которые списали в геноцид последствий разрушения Союза, много миллионов жизней разнорасовых народов.
И Бог простит, он любит ближних...Но Провидение и дальних не забудет!
--- * ---
Мы проходили тот урок: в стране тянули срок застоя мыслей Ильич Второй, Галопов порулил и даже что-то намечал построить, и тоже самое хотел больной Черёмухин.
А дальше... Получается, настал черёд являться вурдалакам, а потому те годы в бытопись подробненько нельзя. Там много сволочного интереса, а кто-то сможет обвинить во лжи, то бишь объявит фейком, а кто и не в любви до дерьмократов в объятьях гендерлибералов, чью власть пророчат хомам на остаточном пути. И кто живой, тот подставлял не только шкуру, чтобы кручину миновать. И значит, - пропускать развал страны и разграбление, лихие годы становления воров, две буржуазной революции, а также эпохальный плод - Свободу!
От всего! Но только не от страха заиметь корону с вирусом биологической войны народам от буржуев. Взамен людей уже работают конвейеры с присмотром робото-менеджера и автоматы в сборке причин-далов для товаров.
И не надо приплетать, что будто бы товарищ Скоробей власть приобрёл с согласия народа и взамен устроил оттепель зимой. Не заслуга то жука! Власть он с кровью приобрёл, Бреева убивши без суда. Как только Джугашвили перестал мешать творить свободу для любой, даже паршивенькой души.
Опустим эти дни и забредём в Сегодня. Многие сидят "на удалёнке", запрятались от вирусной войны, - не стоит беспокоить обижен-ный народ, заглядывая в окна. А вот, к которому державное Весло не только руки напрягает, неплохо бы зайти. Правда, теперь его между собой зовут, которые и сбоку и с припёку возле власти, не партизан Давыдов, а простенько: Тридэ. Естественно, с трудом, усмешку поглощая..
Но надо помнить: в мистерии возможно всё, а приведения и голограммы, невидимость и спиритизм - всего лишь обиходный иструмент для жанра.
--- * ---
И крайнему быть первым!
Кабинет, пожалуй, оглядывать не стоит, объёмом он не изме-нился с лет постройки, а антураж показывает, что у хозяина за вкус, характер, - времена какие пролетают мимо. Или тормозятся тут.
Секретарь вошла, не нарушая тишины мягкостью глубокого ковра, и уложила на стол папку, с листами изложения доклада по запросу суверена. Воздела острый подбородок, и мягким голосом, но деловито пояснила:
- Таёжный регион вблизи Байкала. Вчера там состоялось сове-щание правленцев, они вели диалоги с общественностью нравов. Решили удалить Дзержинского с любого пьедестала.
- И там сорвиголовцы? Делать больше нечего? В Америке показывают страсти анархистов, Линкольна сбросили, верёвку Линча собираются накинуть Вашингтону. Ахти им!...И здесь изложена отчётность по показателям земель и мегаполиса района? Параметры по всем вопросам?! И осторожные намёки неких лаборантов РАНа на возму-тимость прибайкальского хребта? Им и Саяны помешали, об океане стали мнить?!
Голосом нажал и пальцем ткнул в тиснение на папке суверен Тридэ, на что знаток державности бумаг мгновенно удивилась и холодно взглянула на патрона.
- Я виноват, - поправился куратор кабинета, - но, паралельно запросите показатели у спецотдела, - надобно сравнить. А что касается памяти народной... Решили память уничтожить, так пусть творят. - Кивнул на флешку на пальце секретарши. - Там стенограммы полные: кто, что и как?.. Хорошо, я гляну. Нет, покуда я проштудирую текст. Голоса, их интонация, потом. Спасибо. Кстати, уважаемая Степанида Алексеевна, вели-колепная и русская мадам! Кого они наметили взамен поставить в камне для потомства? Певца, писателя, с трибуны трепача? Посмотришь: время каково! Кричал и убеждал, рвал на груди рубашку, уверяя, что борец за правду и против мзды, но вдруг находят аргументы против и ему определяют репрессивный срок! А на экранах и дисплеях что творится...И эти из всех щелей воротен лезут, как будто не пущают их показывать себя... Гомункулы гедонизма, трансфилы гендерных ЛГБТ-движения! Или свободы мало? Я как-то краем уха посмотрел на Кремень, есть телефильм такой о вреде волюнтаристской власти. Как будто списано с Никиты Скоробея. И с наших, впрочем, дуралеев на местах... Фильм правильный и надо бы внушать такое большинству народа.
Давыдов пальцем ковырнул и поднял следующий лист.
- А тут чего там натворили? Ага, типа: проект, конечно, интересный, но если вдруг чего, так мы опять туда...И что тут за опять?..Тут не снесли, а памятник воздвигли! Подвиг совершили. И кому такая честь?.. О! Фотография какая! Придётся углубиться... В посёлке Красном установили памятник казачьему полковнику, который почитается за честь уничтожения Василия Чапая. Ишь, куда скатились со свободой, - за убийство оппонета - честь!... Монумент появился у храма Вознесения Господня на улице Чапаева....Это в защиту божьим именем, сотворённой глупости, выходит.
Вот видите, Степанида Алексеевна, как стали жить. Красных бьют белым цветом, а тех наоборот. Сотворяют разобщение народа и не скрывают удовольствия в изгоне толерантности... Придумают же слово!.. А как же: возлюби?! Ведь монумент на территории святой земли... И будут удивляться, зачем сжигают церкви... А вы бы просто помолились, если душу надо укрепить, для вечного огня затепля свечку, а... Да, страна наша полна загадок!.. И ладно, вы идите. Я это так: возмущение ума выставил на свет, чтоб и самому посмотреть...
Сказал и малость усмехнулся: себя ли осуждая за сверхурвенье,.. или - теченье времени..
Секретарь ушла, Давыдов углубился в бумагу, чтобы на свеже-сть головы ложились впечатления. Подумал:
"Свобода - хорошо, но здравый смысл будет получше А если думать ещё глубже, то суть важна, а не название страны. Как люди в той стране живут, вот это важно! А память в камне не схоронишь. Кому их не сносили, возносили? Памятники, и головы на них. В душе, когда жива, тогда будут дела. Всё остальное, как воду в решете носить или толочь её во ступе...А смерть наступит, спишет всё, а время даже память сгубит. Наверное и потому, планета наша круглая и долго ли вертеться ей, та тайна ни к чему. А вот какой останется Земля когда-то...
Народами богата? Или круглой сиротой?
Уинстон Мальборн как-то выразился всё-таки с корявостью, но верно. Прислушаться бы, и подумать, да и вывод сотворить.
"Век каменный вернётся на сияющих крылах науки".
Неверно? Тогда как быть с призывом заниматься интеллектом вне биоорганизма? Человек разве созрел, дабы, спасая Землю, менять у эготиста интеграл на деффиринциал? Кстати, призыв такой уже озвучен весьма значительным лицом.
И кто построит и внедрит, оставшись в одиночестве смотреть на ангидрит?..
И плот... И плот плывёт наперекор, вперёд..."
--- * ---
А вот без мистики - не можно!
Денис Демьянович Давыдов работал тоже много, и спать ложился поздно, случалось, с первою звездой.
Однажды как-то ночью, к нему явилась непонятка. Толь наяву, то ли во сне, сейчас в ходу любая чертовщина и даже граждане под маркой ЛГБТ-движенья скребутся молодым в подкорку. То бишь, профес-сионалы наслаждений, нахапали свободы столько, что ухищрений в поведении некуда девать. Такая мысль толкнулась в "черепок", как кто-то сюзерену посторонний, телепортировал урок, которому на Западе уже довольно много лет. Теперь вот и сюда ломились через главное лицо. Оно в России всё решает, и, верно, потому...
И этот, кто сбудил, ни то ни сё, но шибздик - точно, смотрелся ничего и вроде как - мужик. Видом не пугал, но гляделся мутно, будто бы из глаза пялилось бельмо. Платье составлял полусюртук ли полуфренч и бриджи, морда в бороде, как и положено по моде булан же, под губой – пустыня, глаза горят, но серой не воняет. С рогами, лысый, уши волосаты, но торчат. И баки! Рыжие, густые! Посланец Ниоткуда уселся поперёк и на краю у изголовья, шляпу треуголкой устроил на колени, прошёлся пальцами под носом, как делал это главный либерал при демократах, чтоб не забыли такой жест.
Суверен державы появленью удивился и спросил:
- Ты кто?!
- Ну та даёшь, своих не узнаёшь! Я тоже сувереном был когда-то. Звали тут по-разному и был отцом народам. А от рождеья я Сосо Джугашвили. Так матушка меня звала. А здесь, когда я умер, был ошельмован, обвинён в деяньях тирании, в голодоморах, то есть в лише-нии народам пищи, и в изгое с отчих мест, и множество ещё грехов с чужих голов нагородили. Теперь служу в Аду под видом дьявола у главного котла с фамилией невзрачной Дьялошвили.
И посмотрев прищурено в глаза Тридэ, вдруг почти вскричал, подобным голосу сопрано:
- Да ты не убивайся, не боись, Демьяныч! Не делай пыли, пукая в муку, прорвёмся! В Аду живут не хуже, чем в Раю! И простенько живут, вся прелесть жизни в простоте! И ты живи, других благословляя на тепло общений, ласку и, чтоб подставили усталому плечо.
И вообще, окстись, остановись, подумай, как на это поглядит народ!
Нет, общественность оставь в покое, она пристроится всегда за ради хлебушка с икрой не баклажанною, при всякой власти. И в Преисподней тоже. Ты глянь на них, они почти что все ж оттуда, из "Совка" переметнулись! Им что, паршиво там жилось? На сколько рож взгляну, худых не вижу. Но ежели кому пришлось ремень потуже затянуть, он тут же объявился в легионах подхалимов, если посчитать их по стране. Сообразил, что где ругают коммуняк, там сытно снедают и добавляют корм с прихлопом, проверить, чтобы сало нарастил. Без подхалимов, батенька, власть трудно удержать! Противных не найти при-меров!
А суету чиновникам под кресла уложите... И депутаты тоже, пронюхал кто-то близкий им по духу, желают кушать с малахита, Данилы мастера работы, на жостовском подносе с позолотой, под девизом: "Красота изменит мир!"
Забыв не понарошку, что пресыщение изменит чересла!..
И пиетета поминать всё реже стали. А он про старое корыто и старуху, что писал?.. Да и дворянство столбовое никак на одобрял, которые служили только брюхам... А ваши опереточные "звёзды" от эстрады с шоу-бизнесом вобнимку, почти что все туда метутся. И одеваются под них, манеры занимают...Из казаков, один, пожалуй, генерал хотел чего-то вправду сделать,...Но мы договорились: всю суету оставим напрокат сим недорослым. Их старость образумит, оставив одиночество в подушке, но...локоток разве укусишь? Ещё добавить можно, сарказмом поделясь. Чтоб в Рай войти - купи хоть свечку, там хорошо, красиво, но - капитализм, без денег не войти!
В Аду бесплатные места. В Котле... и на Сковороде. Но это снисхождение в потустороннем мире у Планиды не для всех, а только тем, кто стырил кроху.
А кто прихватизировал и схитил у народа много, тому апостолов у врат побеспокоить, и спросить дорогу. Таких они в райские кущи, подставив за спину ладошку, с оглядкой, но пущают. В Раю ведь можно и оголодать. Там, кроме яблочек, разжиться можно только фигой.
Ещё запомни, сюзерен! Помрёт соседский Батька, люди будут плакать и стенать. Ты помрёшь, - мир останется безмолвным. Ну, разве, приживалы для соблюдения приличий прикладут платки к глазам. Но рыдать,... впрочем их жены пустят настоящую слезу. Они-то лучше понимают, что значит для семьи сменить систему быта.
Не удивляйся и не обольщайся. От Батьки ждали и чего-то получали, он надежду делом подкреплял. Он всем открыт, народу улыбался. А ты народу - тёмная лошадка. Им Батьки мало, а тебя разга-дывать устали.
Посланец Ада перестал глаголить, а сюзерен, всмотревшись в незнакомый, но схожий с идиотом лик, подумал:
"Вот принесло кого, никак не вспомню. Уж не маразм ли подступает?..Однако, морда его малость сходит на карикатуру прошлых лет..Так Павла рисовали!.. Ну да, сам Пал Петрович заявился пригласить меня к себе! Он хотел когда-то государство укрепить правленьем деспотического толка! Чтоб все были равны перед Законом, Десятословием преподанным навек! Ни олигархов, ни элиты, ни халявных льгот для свиты! Все служат государству, а государство есть...Нет, Людовика забудем, госу-дарство - весь народ! И он чего-то строит, потому что...Хм...Мы рождены, чтоб сказку сделать былью... И ведь построили, и былью сделали, да пылью поросло...И что, сначала строить, доказывать, что было, можно, только сначала надо воспитать, привычкой сделать уважение к другим, и помощь? И рациональное житьё!.. Чтобы сначала о других, а уж потом о собственной персоне, ежели неголодна."
Мысль оборвалась, но вновь заговорил посланец никудышних сил, витийствуя про что-то. И тут Тридэ спросил, облокотившись о подушку.
- Кстати, Пал Петрович, а Джугашвили у тебя не воровал, плагиатором не был на твои мысли?.. Хотя, когда яичко покатилось и разбилось, оно уже для всех едой оборотилось... Но странно, у вас во многом схожие решения вопросов.
- Не загибай, - тотчас же отозвался шибздик. - Сам подтвердил давешний вывод: что человек всё делает для всех! Зачем иначе ему жить и поживать, да наживать что нужно и не нужно? Ему-то много надо одному? Так лопнет он от жадности! И государство может уподобиться ему! Подумай и о том! А о Макиавелли из Флоренции забудь. Он подошёл бы только для фашизма. Возможно, Мусолини позаимствовал идею и получил взамен на причиндал мошонки узелок. Я тут не удивлюсь порядкам у Всевышних, там кто-то в кондуит в столбцы грехи заносит для учёта, а Провидение их подаёт на плаху палачу.
Посланец Преисподней много чего плёл, от множества тирад устал и децибел убавил, но всё ложилось в лист и мозг тихонько погружался в негу, засыпая, отдыхал. Очередной рабочий день у Партизана и Тридэ кончался.
А Дьявошвили неожиданно опять прорвало голосом с контрас-том при сопрано, с диковиной колоратурой. Он закричал:
- И слава!!!... Нет, не богу, слава хомо сапиенсам, нам! Строи-телям всего, что создаёт иллюзионы счастья!
И берегите, что в душе хранилось: Надежду, Веру и Любовь не только к ближним.
И Совесть! Особо охраняйте Совесть!...
А верить надо, но это завещание не нам, там скользота понятий, философам раздолье. Народам без Надежды двигаться нельзя, если вперёд, оставьте им Надежду!.. А панацеию против глупости, всех призывающая кол колом вышибать, то бишь попрать смертями смерть и тем сравнять живое с мёртвым, то вы оставьте для себя. Известь смертями население Планеты можно, но будет ли на то согласие Ума у Провидения? Захочет ли Оно иметь себе в компанию Злодейский Интеллект?
И коли погибать народам, вы знаете из практики запрошлых лет, у русских есть присловие: один за всех и все за одного! Когда терпелка лопнет...
Я это для кого?.. Да разве не понятно? Для всех, кто схватится за шапку, когда она вздымится от огня... И забугорных против супо-статов!
И вдруг как в сказке про волшебное кино, профиль появился на стене не Дьявошвили, не Джугашвили, а Сталина портрет. Иосифа, Виссариона сына! И он спокойно и уверенно сказал без бархата, но баритоном:
- Не сомневайтесь, люди. Социализм вернётся, его народ познал, сравнил и принял, как систему отношений. В нём гордость за труды покоит души, а унижений нет. Ему за это - Слава!
душам приказчики менялись...
© Copyright: Геннадий Коваленко, 2021
Свидетельство о публикации №221020801032
Свидетельство о публикации №221020801032
Рецензии