Последняя дуэль А. С. Пушкина

№№№№№№№

На Черной речке белая метель,
И никого в рассветный этот час,
И страшная земная канитель
Там  дева и старик встречают нас.
Ему же надо отправляться вновь,
Туда, где на опушке ждет Дантес.
Над спящим городом колдует ночь.
Как много снега и как мало звезд.

И все давно  судьбой  предрешено,
И никого, лишь волка где-то вой,
Над Черной речке все еще темно.
И Пушкин там, но он пока живой.
Проснулся император, что за вздор,
Зачем Жуковский просится к нему?
Луна погасла,  словно метеор,
Разрезав странным светом эту тьму.

И все не то, друзья, враги, печаль,
Усталая улыбка Натали.
Но кто же там придет его встречать?
Кому стихи читать там  до зари.
Бесчувствие, беспечность, слепота.
Но как  поет февральская метель.
Он у березы, словно у креста,
Распят французом яростным теперь

Гусар напишет после, что убит,
Но как еще противиться печали?
И легкий стан по облаку скользит,
Зовет его в неведомые  дали.
О,  страшная земная канитель,
Там  дева и старик встречают нас.
На Черной речке белая метель,
И никого в рассветный этот час,




8 февраля  расстрелян гений русской поэзии, 7 февраля ресстрелян адмирал Кочак - странные совпадения в датах, но именно эти два человека могли изменить все в мире, в России, не потому ли они были убиты.

Дантес, бесноватые комиссары - это только палачи в руках какой-то дикой силы, которой именно  они были не нужны и страшны настолько, что их надо было расстрелять... Остальное все только детали...

Над печалью полей лишь  ослепшее солнце смеется,
Чуть утихла метель, но она сюда снова вернется,
И Дантес у барьера, ему отступать не пристало,
И измученный Пушкин стреляет, и все ему мало.

А с небес, улыбаясь, смотрела на речку царица.
Ей все ведомо там, и дуэль эта снова приснится,
И засыпала снегом метелица след их кровавый,
И Стрибог пировал, и Перун громыхал там устало.

Знаю,  Сварог сварганил другого поэта на смену,
Он поет об ушедшем так горестно, так вдохновенно.
И стремится Дантес, покидая Россию, к Парижу,
И в печали полей я слова его злобные слышу.

Изнывая от боли, он жив еще, к ним  уходящий,
Над печалью полей  он звездою сиял настоящей,
Свет его сквозь века пробивается,  души тревожа,
Как все было тогда безысходно, печально и сложно.

О гармонии мир забывал у его изголовья.
И раздавлен Жуковский,  да что теперь те славословья.
Лекарь молча уходит, тут надо  молить Чудотворца.
А друзей поражает терпенье его и упорство.

Всколыхнулась столица и смолкла в порыве беспечном.
Что еще там случится? Никто на земле той не вечен,
Улыбнулась царица, она его скоро увидит.
И в метельное поле душа его радостно выйдет.

Записать и стереть, то, что  ей лишь одной написалось,
Моцарт молча уходит, страдать там Сальери осталось
Он добился свободы, любовь и покой отвергая,
Над печалью полей тишина неземная такая