В чужом доме по шерсти не гладят

В чужом доме по шерсти не гладят


Закончив  школу,  я  не  знала  чего  хочу.  Десятый  класс  дался  мне  нелегко.  Противостояние  одноклассников  вымотало  меня  и  сил  на  поиски  себя  не  оставалось.  Хотелось  лишь  насовсем  и  подальше  уехать  из  своего села.
Родители  снабдили  меня  деньгами  и  я,  с  еще  одной  любительницей  неизвестного,  поехала  в  Ленинград.  Мамина  младшая  сестра  Галя,  уехав  в  отпуск,  предоставила  мне  свою  комнатку  в  коммуналке.

И  вот  мы,  две  деревенские  простушки,  в  великом  граде  Петра. 
Я  смело  замахнулась  на   Ленинградское  художественное  училище  имени  Мухиной.  Захожу  в  приемную. 
 -  Покажите  работы. 
 -  Какие  работы? 
 -  Картины,  рисунки,  холсты. 
 -  У  меня  ничего  нет. 
 -  Тогда  и  говорить  не  о  чем.  К  сведению,  мы  принимаем  только  с  восемью  классами  образования.  С  десятью  классами  идите  в  академию. 
В  результате,  прогуливаю  данные  родителями  на  благое  дело  деньги  и  возвращаюсь  домой  ни  с  чем.  Вдобавок,  на  Московском  вокзале  у  подружки  сняли  с  руки  часы  моей  мамы,  которые  она  попросила  поносить  в  Ленинграде. 
Вернувшись  обратно  в  село  не  солоно  хлебавши,  я  доставала  маму  своим   упрямством. 
-  Хочу  в  Ленинград.
-  Зачем  тогда  вернулась?
Спрашивала  она.  Я  молчала.
Расстроенные  родители  настаивали  поступить  в  Сыктывкарский  пединститут. 
-  Туда  берут  всех  желающих. 
Но  погуляв  немного  по  Ленинграду,  я  безнадежно  в  него  влюбилась.  Где - то  глубоко  внутри  прочно  засело  убеждение,  что  мое  место  там.
Наконец  мама  сдалась  и  пошла  на  поклон  к  сестре  Галине,  которая  тогда  гостила  у  бабушки.  Под  напором  мамы  и  бабушки,  Галя  согласилась  взять  меня  с  собой  и  направить  на  путь  истинный.  Если  получиться.
Осознала  она  свою  ошибку  только  через  неделю  после  возвращения  в  свою маленькую  коммунальную  комнатку. 
Мое  присутствие  стало  её  бесить. 
-  Ты  мне  здесь  не  нужна!
Она  поносила  меня,  на  чем  свет  стоит.  Я  стоически  молчала.
Выпустив  пары,  тётка  повезла  меня  в  училище,  в  котором  еще  шел  набор  студентов  и  давали  общежитие.  Но  я  упорно  отказывалась  быть  швеей  или  токарем. 
Ох,  как  она  злилась! 

Через  неделю,  ясным  августовским  утром,  лежа  в  постели,  мы  услышали  по  радио  объявление,  что  ведется  дополнительный  набор  в  Первое  Медицинское  училище.
-  В  понедельник  подаем  документы.  Если  это  тебя  не  устраивает,  собирай  чемодан  и  катись  обратно  домой!  У  тебя  два  дня  чтоб  подготовиться  к  экзаменам. 
Медицину  я  не  любила  и  медиком  себя  не  видела,  но  выбора  не  было  и  я  согласилась. 
Успешно  сдав  вступительные  экзамены,  я  поступила  в  медучилище.  Группа  состояла  из  ленинградских  девочек  не  поступивших  в  мединституты.  Девчонки  были  разных  возрастов  и  взглядов,  но  всех  их  объединяли  питерские  корни,  менталитет  и  целеустремленность  поступить  в  медицинский  институт.  Иногородних  было  всего  семеро,  мы  сплотились.
Учеба  в  училище  мне  не  нравилась.  Химия,  которую  я  не  понимала,  подталкивала  меня  к  мысли  бросить  учебу.  Решив  больше  не  грузиться,  я  перестала  ходить  в  училище.  Чтобы  тетка  ничего  не  заподозрила,  я  каждое  утро  уходила  из  дома  и  гуляла  по  усыпанному  осенней  листвой  городу.  Счастье  мое  длилось  целых  две  недели.  Староста  нашего  курса  позвонила  Галине  узнать,  почему  я  не  посещаю  занятия.  Тётка  дала  мне  по  мозгам  и  попросила  старосту  доносить  о  моих  прогулах.  Так  начался  их  совместный  контроль  над  нерадивой  студенткой.
Кто  верит  в  гороскоп,  тот  знает,  что  Овны  так  легко  не  сдаются.  Я  пыталась  той  осенью  еще  пару  раз  отречься  от  учебы,  но  меня  возвращали  в  стойло.

Родители  ежемесячно  высылали  мне  около  семидесяти  рублей,  которые  до  меня  не  доходили.  Тетка  присваивала  все  деньги  себе. 
-  Я  не  намерена  держать  тебя  тут  бесплатно.  Родительские  деньги  пойдут  на  аренду  и  питание. 
У  меня  не  было  зимних  сапог,  в  селе  все  носили  валенки.  В  Ленинграде  в  валенках  никто  не  ходил,  это  было  унизительно.  Да  и  вечно  мокрый  снег  не  позволял. 
Тетка  вытащила  из  кладовой  свои  старые  сапоги  со  сломанной  молнией.
-  Вот  тебе  сапоги.  Бесплатно.
-  На  них  сломана  молния!
-  Ничего  страшного.  Будешь  по  утрам  зашивать  молнию.
Она  даже  не  предложила  поменять  молнию  у  сапожника.  
Каждое  утро,  обув  сапоги,  я  зашивала  сломанный  замок  нитками.  На  покупку  новых  сапог  тетка  денег  не  давала.  Так  и  проходила  в  рваных  сапогах  первую  зиму  в  Ленинграде. 
В  училище  надо  было  переобуваться,  но  я  не  могла.  Думаю,  что  девочки  знали  причину,  но  молчали.  Моя  жалкая  одежонка,  старое  детское  пальто  и  вязаная  шапочка,  вызывали  презрительные  взгляды  у  ухоженных  и  красиво  одетых  ленинградок. 
Эти  унизительные  и  травмирующие  моменты  засели  в  моей  памяти,  скатив  мою  самооценку  под  плинтус  на  много  лет. 

Второй  год  обучения. 
Училище  обещало  общежитие  иногородним,  но  прошел  год,  а  я  все  еще  жила  у  тётки  в  коммуналке.  Не  проходило  и  дня,  чтобы  она  не  орала  на  меня.  Она  обвиняла  меня  во  всех  своих  неудачах  как  на  работе,  так  и  в  личной  жизни.  Я  была  для  нее  девочкой  для  битья.
Не  выдерживая  злых  нападок  Галины,  я  постоянно  жаловалась  на  неё  близким  подругам.  Они,  пожалев  меня,  предложили  переехать  жить  к  ним.
-  Мы  переговорим  с  хозяйкой.
Уговаривать  меня  не  пришлось. 

Огромная  коммунальная  квартира  в  Петроградском  районе  города.  Длинная,  узкая  комнатка  с  высоченным  потолком  перегорожена  массивным  старинным  буфетом  на  две  части. 
Хозяйка,  маленькая  согбенная  старушка  в  кружевных  пеньюарах,  некогда  была  графиней.  Она  очень  любила  рассказывать  нам  о  временах  своей  молодости  и  о  бесчисленных  поклонниках.  Переливая  горячий  чай  из  фарфоровой  чашечки  в  блюдце  и  смешно  оттопырив  скрюченный  от  старости  мизинчик,  она  дула  на  горячий  напиток.  Пока  чай  остывал,  она  упивалась  давно  сгинувшими  в  небытие  воспоминаниями. 
-  Может  она  и  вправду  когда - то  была  молодая  и  красивая. 
Хихикали  мы.  К  нашему  счастью  графиня  была  глухая.  И  слепая.  Её  очки  в  роговой  оправе  имели  толстенные  линзы.  Мне  частенько  казалось,  что  её  глаза  наблюдают  за  нами  за  пределами  очков.
У  графини  был  строгий  распорядок  и  мы  четко  следовали  ему.  Ровно  в  девять,  выключив  единственную  лампочку  в  комнате,  она  отходила  ко  сну.  И  сразу  засыпала.  Ночью  она  пару  раз  просыпалась  за  надобностью.  Возясь  с  ночным  горшком  за  буфетом,  старушка  громко  ворчала,  что  за  всем  нужен  глаз  да  глаз,  иначе  разворуют  всё  её  добро.  Каждое  утро  она  открывала  буфет  огромным  медным  ключом  и  пересчитывала  свои  бесценные  безделушки.
Несмотря  на  её  строгость,  мы  умудрялись  приводить  друзей  и  болтать  с  ними  полночи.  Иногда  графиня  поднималась  и  начинала  нас  пересчитывать.  Мы  еле  сдерживались  от  хохота,  прячась  под  одеялами  и  притворяясь  спящими.
Квартировала  я  у  графини  три  месяца.  К  нашему  великому  огорчению  она  скончалась.  Её  родные  смели  её  безделушки  в  мешок  и  выбросили  в  мусор.

Следующей  весной  я  получила  студенческое  общежитие. 
В  общаге  все  поголовно  курили.  Я  тоже  втянулась,  бегая  с  девчонками  за  компанию  на  балкон.  Полгода  активного  курения  подсадили  мой  голос,  я  охрипла.  Это  заставило  меня  бросить  пагубную  привычку  навсегда.
В  июне  1980  года  я  получила  диплом  фельдшера  -  лаборанта.

Прошло  девять  лет. 
Я  закончила  медицинский  институт.  Жилья  своего  у  меня  в  Ленинграде  не  было.  Когда  Кари  пригласил  меня  в  Финляндию,  я  договорилась  с  тетей  Галей,  что  две  сумки  с  вещами  полежат  у  неё  на  анресолях.
-  Там  пусто,  можешь  хранить  свои  вещи,  сколько  захочешь. 
Вернувшись  через  три  месяца  в  Россию,  пошла  к  тётке  за  своими  сумками.  Галина  удивлённо  спросила. 
-  Какие  вещи?  Ты  у  меня  ничего  не  оставляла.
Я  была  ошарашена  и  не  верила  своим  ушам. 
-  Я  оставляла  на  антресолях  две  сумки.  Может  ты  забыла.
-  Там  нет  ничего,  можешь  проверить.
Я  залезла  на  стул,  открыла  дверцы  антресолей.  Там  было  пусто.
-  Но...
-  Убедилась,  что  там  ничего  нет. 
Разозлилась  на  меня  тетка.
-  Верни  хотя  бы  одну  пару  сапог,  зима  на  пороге.
Галина  по  старой  привычке  заорала  на  меня.
-  Никаких  сапог  ты  не  оставляла.  Врунья!  Уходи.
Её  муж,  стоя  рядом,  не  поднимал  на  меня  глаз  и  не  вмешивался.
Меня  выперли  из  квартиры. 
На  улице  я  долго  не  могла  прийти  в  себя. 
Галина  устроена,  муж  хорошо  зарабатывает.  Зачем  ей  этот  грех  на  душу?  Если  бы  я  была  богатым  человеком,  я  дала  бы  ей  гораздо  больше  этих  сапог.  Но  я  закончила  всего  полгода  назад  институт  и  только  начинала  жить.  Не  одета,  не  обута,  без  жилья  и  денег. 
-  Обворовать  родную  нищую  племянницу! 
Я  настолько  была  обижена  её  обвинением  в  обмане,  что  приняла  очередное  твёрдое  решение  уехать  из  этой  страны  насовсем.  И  забыть  всех!  И  никогда  больше  не  общаться  с  ленинградскими  родственниками.
Галина  обманывала  не  только  меня,  она  обманывала  своих  младших  сестёр,  которым  отослала  мои  сапоги  в  подарок  от  своего  имени.
-  О  господи!  -  ужаснулась  через  тридцать  пять  лет  одна  из   них. 
-  Я  помню,  как  она  прислала  эти  сапоги.  Мы  в  деревне  жили,  я  каблуки  не  носила  никогда.  Сколько  раз  говорила  ей,  не  присылай  нам  ничего,  не  бедные  мы.  Но  у  неё  всю  жизнь  был  бзик,  что  мы  ниществуем.  Не  понятно,  в  кого  она  такая? 
Так  вот  распределились  гены  у  четырёх  родных  сестёр.  И  пойди,  разбери,  кто  каким  человеком  будет  в  будущем.

Май 2020.
Хельсинки.