Гавана. Отель Линкольн

   Когда я спустился с вереницей  пассажиров с трапа, то сразу почувствовал будто оказался в бане.  Взглянул на небо ожидая увидеть банную дымку пара, но её не оказалось.  На безоблачном синем небе сияло солнце.  Мне сразу стало жарко в чёрном костюме с галстуком – в министерстве советовали соблюдать этикет перед встречающими.  Я быстро заполнил декларацию прибытия: благо знание испанского языка, пусть недостаточное, всё же пригодилось.

  - Боченин? - раздался за моей спиной звучный голос.

   Ко мне подошли двое, одетые не в пример мне, в белых рубашках без рукавов и в лёгких брюках, называемых джинсами.  Джинсы в то время только входили в обиход в нашей стране и стоили дорого.

   - Я  Вячеслав  Гурин, руководитель группы советских специалистов на Кубе по вопросам ветеринарии, - сказал знакомясь со мной среднего роста молодой человек с жёстским выражением  загорелого лица. - А  это наш переводчик Франциско, испанец по национальности,-  перевёл он взгляд на своего спутника , невысокого ростом,  с белой сединой волос, остриженными под короткий ёжик.

   У Франциско было скучающее выражение лица будто он каждый день ездил в аэропорт, встречать приезжих из советского Союза и ему это начинало надоедать.

   Мы пожали друг другу руки.

   Ладонь у Вячеслава  была твёрдой, как и выражение его лица. Напротив, рукопожатие у Франциско было вялым, сродни равнодушному выражению его вытянутого лица.

   - У кубинцев  принято  обращаться друг к другу только по имени, несмотря на должность и возраст, - сказал Слава давая понять, что и его и Франциско тоже следует называть по имени.

   Подвезли мой багаж, и мы втроем разместились в служебном Уазике с брезентовым верхом. Я не преминул снять чёрный пиджак, всунул в боковой карман пиджака скомканный галстук   и высунул вспотевшее лицо в полуоткрытое ветровое стекло.
Мы оставляли позади пешеходов, преимущественно женщин в брюках – длинных и коротких до колен -  мода на брюки женщинам еще не вошла в нашей стране. Обогнали шедших по плиточному тротуару стайку школьниц в коротких оранжевого цвета юбках и с пионерскими галстуками синего цвета.
 
  Я ожидал увидеть кубинцев с широкополыми сомбреро, а на самом деле все шли или стояли под солнцем с непокрытой головой.

   Вскоре мы подъехали к отелю «Сьера Маэстро», очевидно названному так в  честь кубинских революционеров, оборудовавшими свою партизанскую базу в Сьера   Маэстро – в невысоких горах в восточной Кубе.

   Как я узнал позднее, весь отель был заселен специалистами из разных стран, к которым Куба обратилась за помощью для налаживания своей промышленности и сельского хозяйства. На первом этаже отеля  нас троих усадили за стойку небольшого бара, где прибывших с аэродрома посетителей бесплатно угощали сербесой – бокалом кубинского пива.

   Напротив гостиницы в трехэтажном красивом здании Совета экономической взаимопомощи  мне выдали маленькую  картонную карточку, называемую тархетой, где были записаны некоторые мои паспортные данные и по которой можно было получать продукты в специальных магазинах для иностранцев. Вместе  с тархетой выдали направление в гостиницу «Линкольн» и сто песо кубинскими  деньгами на первые расходы.

   Провожал меня в отель один Франциско. Слава заторопился в свой Институт  ветеринарии, расположенный неподалёку на тринадцатой улице. Позднее я узнал, что на Кубе институтами назывались государственные учреждения, вроде наших министерств.

  Отель Линкольн назван в честь шестнадцатого президента США Авраама Линкольна (1809 – 1865 гг.) национального героя Америки, ярого противника рабства.

   На мой вопрос Франциско, откуда его испанское происхождение, он коротко пояснил, что он из той группы испанских детей, которые были вывезены из Испании в 1937-ом  году во время вспыхнувшей там гражданской войны.

   Пока Франциско устраивал формальности с администратором отеля, я мельком оглядел просторный вестибюль гостиницы: мягкие кресла, работающий большой черно-белый телевизор на высокой подставке, а в углу  вестибюля широкие двухстворчатые двери – вход в ресторан.

   Франциско помог мне поднять чемоданы в назначенный мне семьсот седьмой номер на седьмом этаже  и вскоре заторопился по делам в Институт ветеринарии.

  Отведенный мне номер гостиницы состоял из комнаты размером приблизительно девять квадратных метров, с ванной, совмещённой с унитазом и раковиной умывальника.  Пол помещения, как и помещение ванной комнаты был выложен белой кафельной плиткой, которой у нас обычно кладут на стены.

  Меня удивила тонкая наружная стена здания.  Она чуть ли не в три раза была тоньше наружных панелей в наших московских и подмосковных девятиэтажках.  Понятное дело - жаркий климат. Но не обрушатся ли стены при такой их мизерной толщине?  Будем надеяться,что кубинские архитекторы и строители знали своё дело и были рачителями экономного расходования смеси цемента с известняком.

  Окно в номере закрывалось раздвижными жалюзи, а с внутренней стороны были настоящие застекленные створки рамы.   Как я убедился впоследствии, они достаточно надёжно обеспечивали защиту от сильного дождя и порывов ветра. Но створки рамы были настолько тонки, что напоминали застеклённый книжный шкаф.

  Посредине комнаты стояла широкая кровать, покрытая тонким белым покрывалом поверх простыней. Над головой кровати висела небольшая картина с изображением юной кубинки в стиле модерна. Ещё в комнате были два стула с сиденьями из прочного картона с круглыми отверстиями для вентиляции. Ни стола, ни холодильника, тем более, кондиционера в номере не было.

  Зато в помещении был вместительный шкаф с дюжиной деревянных вешалок для одежды.

  Перед полётом меня предупреждали, что во влажном кубинском  климате одежду в шкафу надо развешивать с большими интервалами во избежание появления на ней плесени.

  Покончив с размещением одежды, я выбрал одну из рубашек с короткими рукавами, одел лёгкие брюки из пористой если смотреть на свет серой синтетической ткани и заторопился к выходу: мне не терпелось познакомиться с городскими улицами поблизости от Дома Фокса,где располагался  ближайший продуктовый супермаркет, предназначенный для обслуживания иностранцев.

  Сдавая ключ от номера администраторше гостиницы я невольно обратил внимание на красоту девушки: тонкое удлиненное лицо, почти не тронутое загаром, большие синие глаза, высокая прическа из светлых волос. Совсем она не походила на тех кубинок, которые встречались мне при первом знакомстве с Кубой.

  Хотелось мне спросить о её, возможно, не кубинской национальности, но я осмелился только спросить, как её зовут.
 
  - Долорес! – охотно сказала она, скупо улыбнувшись.

   По дороге к супермаркету, расположенному в так называемом доме Фокса,  шагая по тротуару, выложенными квадратами серых бетонных плит, я подумал, что Долорес – наверное, редкое для кубинок имя.  Ещё в  детстве в книге для чтения для второго класса я прочитал об пламенной женщине - деятеле коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури, сын которой, старший лейтенант погиб в боях в Сталинграде.
Как только я завернул за угол отеля, ко мне подошла юная кубинка в розовой майке и шортах, тесно обтягивающих её миниатюрную фигурку.

  - Куда идёшь, можно я тебя провожу!

   Я отрицательно закачал головой.

   Меня ещё в Москве предупредили быть осторожным со встречами с развязными кубинскими женщинами.

  - Если не хочешь со мной, дай три песо для революции.

   Она вдруг перевела взгляд в сторону приближающихся к нам двух полицейских в тёмной форме и не теряя достоинства неторопливо пошла в другую сторону.

  В последствие мне не приходилось встречаться  с такими прыткими женщинами: Фидель Кастро в первые же годы после революции 26 июля навёл порядок – в городе не стало  воров и назойливых попрошаек.

   Магазин для обслуживания располагался на первом этаже дома Фокса – в одном из известных гаванских небоскребов высотою тридцать девять этажей В отличие от тогдашних московских магазинов, не занимавшихся самообслуживанием, покупатели сами отбирали продукты в ручные тележки с маленькими колёсиками.
 
   Я, как заправский покупатель покатил перед собой пустую тележку надеясь загрузить её если не до верха, то хотя бы до половины.   Ещё подумал, хватит ли мне сто песо.

   Но полки магазина были наполовину пусты.  В основном, продавали наши отечественные продукты: отсвечивали желтизной металла консервные банки семипалатинской говяжьей тушёнки - я  положил в тележку пять банок. Взял две банки рыбных консервов  сайры, тоже производства наших  рыбокомбинатов.
 
   К слову сказать, даже в Москве во второй половине семидесятых голов достать говяжью тушёнку было проблемой, а за сайрой и свиной тушёнкой выстраивалась очередь. Советское государство, само испытывая трудности с продовольствием помогала Кубе, зажатой экономической блокадой США всем чем могло.

  Из продуктов кубинского производства я взял связку ещё твёрдых желто-зеленых бананов и  стеклянную банку маринованного чеснока. Ещё положил в тележку несколько пакетиков   молотого кофе, аромат которого ощущался даже сквозь плотную бумагу, ещё взял широкий батон уже очерствевшего  белого хлеба и пакет с  килограммом сахарного песка - всё это мне было нужно для проживания в гостинице на первое время.
 
   Много места на полках занимали бутылки с кубинским ромом «Гавана -клуб» и местного красного вина, а также ряд пивных бутылок, каждая ёмкостью 0,35 л.  В моём же отечестве пиво, в основном, продавали на разлив в разного рода забегаловках, используя тяжелые граненые кружки, а в магазинах пиво продавали в пол-литровых бутылках желтого или зелёного стекла.
 
    Я был немного раздосадован, что из овощной растительности ничего не продавалось – не знаю: можно ли считать бананы за овощи,  и это в стране с изобилием  солнечного тепла! Правда, мои покупки по тархетке для иностранца стоили дёшево – на мои расходы ушло меньше трёх песо.
   
  Люди, побывавшие на Кубе, советовали мне перед посещением острова запастись стеклянными баночками с драже разнообразных витаминов, намекая на недостаток овощей в кубинских магазинах.
 
   Я попросил  у грузчика супермаркета небольшую картонную коробку и все свои покупки положил в неё.

   Вечером того же дня ко мне пришли гости: сам Слава Гурин и Владимир      
Буденко, тоже ветеринарный специалист, работающий в Институте ветеринарии Кубы.

   -  Привез московскую водочку? – сразу с порога выпалил Слава.

   Я кивнул.

   - А селёдочку? – подал голос Буденко.

   Я отрицательно покачал головой, мол не знал, что надо везти на Кубу селёдочку.

   -  Конечно, Юра, ты не догадался захватить с собой хотя бы пол-буханочки чёрного хлеба, - заранее предупредил мой молчаливый отказ Слава.

   Я почувствовал себя в неловком положении. В Москве советовали захватить с собой хотя бы бутылку столичной водки за четыре рубля двенадцать копеек, но ничего не говорили о селёдке и чёрном хлебе.  Однако, мясные изделия для провоза на Кубу скорее всего были под запретом, так как несколько лет назад свиноводство Кубы потерпело неожиданный удар – вспышку африканской чумы свиней.  Тогда значительная часть свинопоголовья была, уничтожена и сожжена, а ветеринарным законодательством Кубы был наложен запрет  на ввоз и вывоз мясной продукции.

   Но отсутствие овощей на полках магазина было мне непонятно.

  - Неужели всего этого нет на Кубе? - возмутился я, но вспомнив моё посещение кубинского продовольственного магазина даже для иностранных граждан и советы насчёт приобретения витаминных драже,  осёкся и продолжал уже не уверенно:

   - Ну расскажите какое здесь житьё-бытьё, вы ведь здесь старожилы.

   - Живем не тужим, других не хуже! – бодро ответил Слава.

   Но на лицах моих посетителей не было выражения довольством жизни.

   В моём номере не было стола.  Его заменяла узкая полочка - верх импровизированного камина, на которую при моём заселении горничная- смуглая мулатка поставила графин с питьевой водой и два стакана.

   - Что же растёт здесь на Кубе? – сказа я ожидая услышать новости из первых рук.

   - Хлеб не растёт, кукуруза растёт плохо, яблок и груш, похожих на наши, тоже нет, - продолжал ошарашивать меня Слава. – В основном, все пригодные для сельского хозяйства земельные площади заняты сахарным тростником. Это основной экспортный товар Кубы. Даже для своего населения сахар отпускается по карточкам. Из овощей выращивают немного огурцов и  томатов, так тут называют помидоры, есть арбузы и дыни - они небольшие и не сладкие. Но всё это доставляют в магазины с большими перерывами.  Нашим семейным домочадцам приходится следить за их доставкой - быстро расхватывают.
 
  - Эти томаты, огурцы и арбузы не сравнишь с нашими ростовскими, - вступил в разговор Володя. - А о картошке и говорить нечего, она не рассыпчатая, а жидковатая и чуть сладкая.

   - Ещё растут кофейные деревья, тропическая трава - бананы и  деликатесы вроде авокадо  и  ананасов, есть посевы кукурузы, – сказал Слава. - Но до изобилия этих продуктов в кубинских магазинах ещё далеко.

  -  Вот в чём дело,- вступил в разговор Володя.- Извини, Юра, что провожу с тобою ликбез. Не секрет, что Куба почти сто лет была домом отдыха для Соединенных Штатов. Сюда завозили всё.  И продукты, и товары бытового назначения. Туристы разбаловали народ, особенно в Гаване. Все эти танцы, карнавалы, обслуживание туристов из Америки - населению было не до настоящей работы. Да и для американцам было не с руки развивать на Кубе промышленность и сельское хозяйство. Но вот случилась революция.  Сразу же наложили на Кубу экономическое эмбарго. Продукты стали выдавать населению по талонам и карточкам. Страны совета экономической взаимопомощи, прежде всего Советский Союз, взяли Кубу под свою опеку. Стали присылать   на остров всё, начиная от нефти и кончая завозом риса и других основных продуктов питания.
 
    Позаботились, конечно, и о доставке оружия. Сейчас советские специалисты и специалисты стран народной демократии заселили все кубинские гостиницы и ещё для них построили несколько посёлков для проживания. Кроме того на острове расположены подразделения советских войск. Разве напасёшься еды на всю эту ораву, включая коренных кубинцев. Если завоз муки и риса и мясных консервов обеспечивается, то со скоро портящими овощами была и есть проблема.

   Всё сказанное Володей о в общем-то не было для меня новостью, и был рад, что Слава  прервал словоохотливого напарника.

   - Наши коллеги из группы растениеводства работают над возможностью получения сносных урожаев риса на кубинских болотах, но успехов пока мало. Помогаем кубинцам бороться с распространением туберкулёза и бруцеллеза среди крупного рогатого скота.  Молоко отпускается в стерилизованном виде только детям.

   Я налил для своих друзей водку в два стакана. Для себя достал эмалированную металлическую кружку, с которой не расставался ещё с армейских годов.
 
  Я великодушно предложил гостям стулья, а сам уселся рядом на торец моего фибрового чемодана – благо, что мой небольшой вес он выдержал. Но передо мной встала проблема.  Что дать гостям на  закуску?

  - Могу предложить кроме хлеба консервы – говяжью тушёнку или открыть баночку  сайры.
 
   Гости выбрали сайру.
 
  - О работе пока не думай, отдохни недельку- другую, говорил Слава, накладывая два кусочка серебристой сайры на хлеб, - Здесь на Кубе не привыкли торопиться. Сообщим в предприятие Куба-Вет, что ветеринарный  специалист по работе с аэрозолями прибыл.  Кубинцы обычно говорят: не спеши, амиго, успокойся , а то вспотеешь!  Вот запиши телефон моего офиса. Когда надо, сообщим.
   А вообще, сам позванивай. В городе много телефон-автоматов.  Стоимость звонка пять сантимов, проезд на автобусе тоже пять сантимов.

   Я спросил Славу, есть ли комары в городе.

  - Комаров, их здесь называют москитами, в  центральных районах города нет.  Вот повезло Володе и его семье – живут в самом большом небоскребе Гаваны – в доме Фокса. А я с женой и дочерью живу во Флоресе – посёлке для советских специалистов в западной части города в двух шагах от океана.  Там приходится спать под москитеро – марлевым пологом, иначе москиты высосут всю кровь.

  - Зато Славе каждый день  можно купаться на океанском пляже, а у меня в центре Гаваны хотя и есть поблизости Малекон – городская набережная, но там запрещено купаться.

    Я проводил гостей и подумал, чем мне заняться. Было на моих часах половина седьмого вечера (я заранее перевёл стрелки часов на кубинское время, а это восемь  часов  разницы). Но как рано наступили сумерки

    Вскоре за окном стало совсем темно, если не считать свет от окон соседних зданий.  Я удивился: окна домов напротив не закрывались ни занавесками, ни шторами: всё внутренне убранство комнат было на виду, включая  сидящих за столами и в креслах их обитателей!

   Над дверью моего гостиничного номера было окно  с частым перелётом рам,  как в английских окнах.  В коридоре постоянно горел свет, но ни ходьбы посетителей, ни открывания дверей в соседних номерах не было слышно.

  Перипетии дня, лёгкое кружение в голове от выпитых сто граммов водки вынудили  меня  завалиться в постель, накрывшись прохладной простыней.  Но сон почему-то долго не шёл. Я переворачивал в голове события дня.

  Однако, завтра у меня свободный день!  Поброжу по Гаване.