Игра на три счета

Он притягивает тебя за руку, целует запястье и опрокидывает в бархат ночи – резко, на выдохе, словно выпуская пар после первой, долгожданной затяжки.
Темнота танцует в его зрачках, словно черное пламя, сжигающее не просто дотла – до вскинувшейся в произвольном па тени.
…
– Поймай меня!
Делаешь шаг назад, еще и еще, резко поворачиваешься – и сталкиваешься со своим отражением в зеркале. Двойник небрежно опирается плечом о раму, являя собой образ изящной безделушки, которую уместно разместить скорее в гостиной на шикарном диване /только для избранных глаз/, а не в холле заброшенного особняка.

– Нравится?
– Слишком приторно. И – он опять подглядывает! И как только ухитряется перебраться с холста на стекло? Мне всегда казалось, что там теплее.
– Была бы подходящая рама, а уж обжить ее – дело нехитрое.

Отражение показывает перемазанный бело-золотым акрилом fuck, голос рядом смеется:
– Кажется, ты себя недооцениваешь. Как всегда.
Копируешь жест, незаметно смещаясь к стене.
Он двигается за тобой с грацией опытного танцора, задавая ритм и скорость. Направляя в нужную точку комнаты – не касаясь руками, только пластикой тела и собственным дыханием.

Мало кто знает, кто учил его самым первым необходимым движениям, чьи отметины скрыты под длинными рукавами и высоким воротником.
Тонкие полумесяцы шрамов – как конспект-напоминание: здесь нужно было выгнуться сильнее, тут – сделать более резкий выпад, на следующем такте – откинуть голову назад.

Он вплетается в реальность на привычные три счета /следы – изнаночным швом/, кружит, сворачивая то ли лассо, то ли спираль. Он словно узел-обманка: стоит потянуть за нужную нить – и распуститься, оставляя обрамленную кружевом пустоту.

Его реальность сегодня – ты.
Улыбка похожа росчерк зеркального осколка.
– Попался! Потанцуем?