Ненавистное имя. ч. 10. Вместе-врозь

                Обнимайте молитвами, когда
                не можете обнимать руками.
 

– Встаньте по обе стороны! – приказал возлюбленный Бога Иедидиа. И они повиновались. Встали справа и слева от матери. Три женщины вопрошающе глядели на многомудрого Царя, восседающего на троне. Софья со страхом. Елизавета с надеждой. Лилия заинтересованно.
– Возьмите мать за руки! – приказал самодержец. И они снова повиновались.
Лиза взяла руку мамы и легко пожала, та ответила пугливым коротким пожатием.
– Сколько помню, ты чуралась своих обмороженных во время войны рук. Называла пальцы толстыми и уродливыми, – думала Лиза, – мамочка, для Бога они совершенны, прекрасны! Твои мягкие, податливые, уставшие и натруженные руки бесценны в лице Господа. Ты пеленала ими нас, когда мы были маленькими, кормила из ложки любимой "маминой пушистой" кашей, одевала и обувала нас, стирала одежду, чистила обувь. За сорок лет педагогического стажа принесла из школы и отнесла в школу горы ученических тетрадей, таскала тяжеленные сумки с покупками из магазина.  Трудолюбивыми руками своими сажала, сеяла, поливала и собирала урожаи на маленьком огороде, и одерживала победы в поединке со зловредными воровитыми кротами… мамины руки это... – и вздрогнула от резкого возгласа:
– Тяните за руки! Каждая к себе! – 
Лиза поднесла мамину руку к губам, поцеловала и отпустила. А Лиля рванула мать к себе.

– Мама, я люблю тебя! Знай это, что бы ни случилось! Только живи! Живи! – кричала Лиза в трубку и плакала. – Каждое воскресенье я заказываю Службы за твоё здоровье. Ты только представь: за тебя молится весь приход! Все миряне, монахини и священники!
– За меня, за одну? Неудобно беспокоить приход.
– Удобно, мамуля! Перед Службой стоит целая очередь, чтобы заказать прошения о здоровье или за упокой.
– И ты стоишь?
– Конечно!
– И что дальше?
– Перед началом воскресной Службы священник читает: "Сегодня мы просим защиты и покровительства Матери Божией для Анны...".
– А как прошения передаются? Это же не материальные предметы, которые можно потрогать.
– Мамуля! От сердца к сердцу, от души к душе – любовью!
– Доченька! Теперь понимаю! Я это чувствую! В это время у меня ничего не болит!

      Лиза писала маме длинные письма. Те, что были короче десяти листов, Софья называла открытками: – Доча, пожалуюсь, на почте такие непорядочные люди работают: все письма от тебя приходят распечатанными.
– "работники почты"… доверчивая моя мама. Домашнее ОТК работает бесперебойно. Security круглосуточно на посту. Но мне нечего скрывать. Пусть читают, главное, чтобы письма тебе отдавали, а не предавали огню.

– Мамуля! У тебя скоро юбилей! Поздравляю тебя заранее, жди посылку!
Лиза решила, на мамино 80-летие сделать нужный полезный подарок.
Деньги? – отнимут и потратят на себя.
Платок? – отнимут и будут носить сами.
Конфеты? – съедят, не подавятся и спасибо не скажут.
И она придумала! – Большое увеличительное стекло, чтобы маме с её глаукомными глазами было легче читать. И... Памперсы! Уместно ли говорить, что Лизины фантазии осудили на работе? Реакция Body Guard-ов была предсказуема – бешенство. Малахольная мамалыжница в своём репертуаре!
Но главное, мама взахлёб рассказывала, как первый раз за год вышла за пределы двора, дошла до сельской библиотеки и подарила Лизину книгу.
… Благодарение Богу.

– Мама! Со снегом тебя! С зимой! Я шла утром, кругом белым-бело, красота неземная. Вижу, два камешка на снегу, как двоеточие на белом листе бумаги. Зацени четверостишье для педагогов:
Двоеточье на белом, на снежном.
Точка – ты, точка – я. Вместе-врозь.
Но, пронзая пространство насквозь,
Между нами пульсирует нежность.
– Да-да! Пульсирует!
… Благодарение Богу!

– Лиза! Лиза! В центре Кишинёва  снимали "Играй, гармонь, любимая!". Это же недалеко от твоего дома! А я реву и вглядываюсь в экран, родные лица выискиваю. Не нашла... А народ на центральной площади веселится, пляшет, заливается: "Молдованка хороша, веселей поёт душа!". И про национальное молдавское блюдо вспомнили. И так мне мамалыжки захотелось.
– Мамуля, я передам через знакомых! Полакомишься!

– Лиза, рада тебя слышать! Чудо! Телефон рядом! Лиля его не унесла с собой! Она не разрешает мне с тобой общаться, потому что я плачу.
– Да, мама, она написала, что из-за меня у тебя был гипертонический криз, и тебя увезли в больницу.
– Лиза, я старенькая, поэтому болею. И плачу, потому что старенькая. Я завишу от неё. Она пригрозила, что откажется делать обезболивающее, если я не буду слушаться. Были бы у меня крылья... улетела бы к тебе.
– Мам, а мне снилось, что я к вам прилетела. Рядом с тобой кот, а от окна тропинка в лес.
– Выдумщица. Откуда знаешь…

– Лиза, я связала тебе лапоточки. Тебе передали?
– Спасибо, передали. Они разной длины, так надо?
– Да, один большой, другой маленький. А клубочек есть?
– Есть!
– Из-за глаукомы ослепла, как моя мама, вяжу на ощупь. Если короткий придётся впору, распустишь длинный. Если длинный, довяжешь. Клубка хватит.

– Мама! Я написала, это о нас с тобой и обо всех разлучённых, слушай:
Два сердца, согретые в Божьем.
Услышь полнозвчье, услышь.
И нет расстояния больше –
Ты рядом со мною стоишь!
... Благодарение Богу.

– Алло?
– …
– Алло, мама!
– ...
– Алло, мама! Это я! Лиза! Слышишь меня? Мамочка?
– Молчание. Шорохи. И мобильник шлёпнулся на стол. После очередного «алло, мамочка!» смех усиливался, затем стихал, разговоры возобновлялись, опять позвякивали ложки, приглушённо стучали о стол чашки. Лизе казалось, она видит телефон, из которого кричит её голос, видит уютную кухоньку и накрытый белой скатертью стол, булочки горкой на широком блюде, посередине варенье в прозрачной вазочке, сахарница, блюдца и пузатый заварной чайник. Младшая сестра, племянница и внучка, три родных по крови тела. Три чужих по духу души. Лиза касалась плечей, спин, рук каждой из них и орала в уши:
– Мама! Я тебя люблю! Мама, где ты! Что с тобой? Лиля, передай трубку маме! – и младшая не выдержала. Нажала «отбой».
Больше Лиза никогда не говорила с живой мамой. Не услышала живой мамин голос. Позднее узнала, что последнее письмо мама держала в руках.
... Благодарение Богу.

     За длинным столом сидела Софья и шинковала хрусткую белокочанную капусту. Лиза присела напротив, наблюдая: – Для дедушкиных зайчиков? Давай, помогу. Ух, ты! А что это за капуста чудная: с двумя кочерыжками?
Софья подняла глаза на Лизу: – А как же, у меня ведь две дочери.
     Мама, снись мне. Снись. А я молиться о тебе буду. И всегда буду помнить, как называла меня родной по духу. А родных в Едином Духе никто никогда не разлучит.