Алёша

У первоклассного, но чересчур задумчивого каменщика Алексея Романсова в сорок пять лет были: старая тёща Аделаида, в меру привядшая жена Юзефа и юная девушка Лена.

Они давно не понимали друг друга - первые две женщины - Алексея, а он - их.

Тёща и жена Алексея принадлежали миру муз. Тёща Аделаида когда-то числилась где-то артисткой - не то массовых сцен в драматическом театре, не то резвой попрыгуньей кордебалета в оперном, а жена Юзефа всё ещё пела в городском народном хоре.

Им нравилась певческая фамилия Алексея. Юзефа, с девичьей фамилией Жулепа, просто гордилась ею. Она не уставала мечтать о том дне, когда со сцены объявят: «Джакомо Пуччини, ария Тоски. Исполняет Юзефа Романсова!»...

В последнее время они, обе, часто устраивали задумчивому строителю Алексею шефские концерты.

- Да кто ты есть?! - с чувством драматической актрисы провозглашала тёща. И птичья головка её мелко-мелко тряслась. - Ты есть глина, прилипшая к нашим подмёткам! Я эту твою потаскушку!.. Молчать! Я здесь хозяйка!

- Кобель! - вторила ей певица из хора. - Ты мне всю жизнь исковеркал! Да если бы не ты... Молодую нашёл? Ха-ха-ха! Да ей же с тобой и поговорить будет не о чем! Ты же - Алёша! В твоём же словарном запасе всего-то пятнадцать слов!

А юная Лена его каждый раз умоляла:

- Не кладите трубку, Алёшенька! Скажите мне, пожалуйста, ещё хоть что-нибудь!..

Эта юная Лена вошла в жизнь уже довольно зрелого Алёши случайно - набрала не тот номер телефона.

- Извините! - испугалась в тот вечер она.

Алёша перевернул пожелтевшую страницу старого тёщиного журнала «Театр», и задумчиво ответил:

- Ну, что вы! Звоните. Я буду рад, -  просто так сказал, из вежливости.

А она стала звонить. По субботам.

Поначалу это были разговоры пустые. Весёлые, но пустые. О прекрасной погоде, стоявшей тогда на дворе. О том, как девушка Лена сгорела на пляже. О её бесконечных прогулках на родительском катере. О мечте стать врачом. О каких-то подарках американских друзей. О многочисленных классных компаниях. О том и о сём...

А спустя некоторое время, Алексей, из ставшего привычным телефонного разговора узнал, что девятнадцатилетняя Лена - хромая.

- Ну, и что? - сказал в трубку привыкший к её щебету Алексей.

- Меня никто не будет любить, - сказала Лена.

- Ну-у! - рассмеялся Алексей. - Вы просто ещё не знаете, что такое любовь!

- Это та, от которой полюбишь даже козла? - грустно сказала она.

И эта далеко не юная грусть больно ужалила Алексея. Он отложил в сторону журнал жены «Музыкальная жизнь», и даже встал во весь свой высокий рост.

- Так в этом же и есть весь смысл человеческой любви! - уверенно сказал он. - В этом и есть прелесть нашего существования! Разве человек человека любит за руки или за ноги?.. Все мы любим души друг друга! А душа у вас светлая и чистая!

- И вы... Вы смогли бы, например, полюбить меня?

- Да! - выкрикнул он, не раздумывая.

И они помолчали. А потом она неожиданно сказала:

- Алёшенька, я хочу подарить вам цветы.

- Зачем? Какие цветы? - не понял он.

- Очень красивые. Весенние. Я вас жду на вашей троллейбусной остановке. Давно жду. Всё не решалась... А теперь вот... Я жду... Я не решалась... Простите...

Дул низовой предзимний ветер. На троллейбусной остановке переминались с ноги на ногу несколько озябших людей. И среди них, с жёлтыми тюльпанами в руках, неподвижно и неестественно прямо застыла хрупкая юная девушка.

Растроганный Алексей бросился к ней... и чуть не вскрикнул: Лена была не просто хромая. Когда она качнулась к нему, огромные глаза её вдруг закатились, а до этого пухленький ротик перекосился в жуткой гримасе.

- Здравствуйте, Алёшенька! - приветливо сказала эта девушка. - А я вас таким и представляла!

Топтавшиеся вокруг них люди замерли, а  Алексею ничего не оставалось, как ткнуться губами в заранее подставленную румяную щёчку.

- Здравствуйте, Леночка! - сказал и он. И зачем-то добавил: - Вы прелесть!

Ожившие люди от них отшатнулись.

- Я счастлива, что не ошиблась в вас! - сказала девушка, стараясь сосредоточить на нём свои то падающие вниз, то взмывающие высоко, под лоб, огромные глаза.

- И я счастлив! - по инерции сказал Алексей.

Она радостным колокольчиком рассмеялась, и ещё раз прижалась к его лицу полыхающей щекой.

Пришёл и ушёл долгожданный троллейбус. Из толпившихся на остановке людей никто не уехал. Добавились новые. Все с недоумением смотрели на обнявшуюся неправдоподобно странную пару...

- А теперь я пойду,  дорогой мой Алёша! - весело сказала юная Лена обескураженному Алексею, отдавая ему жёлтые тюльпаны и оглядываясь на подъехавший очередной троллейбус. - Я и так слишком долго отсутствовала в интернате. А отпросилась на несколько минут... Теперь я очень хочу жить! Спасибо!.. Алёша!.. Спасибо!..  Я вас никогда не забуду!.. Прощайте!.. Алёша!..