Эротическая парикмахерская

Однажды Иваныч собрался пойти в театр. Посмотрев на себя в зеркало, он увидел, что сильно оброс. Волос было слишком много, чтобы в театре казаться приличным человеком. Иваныч решил подстричься. У него был свой мастер, к которому он ездил уже лет двадцать. Мастер хорошо чувствовал голову Иваныча и ни разу не заставил его пожалеть о своём выборе. Но был, так сказать, небольшой нюанс... Расчёски у мастера настолько заросли грязью, что парикмахер радовался каждому лохматому клиенту. С удовольствием расчёсывая очередную пышную гриву, мастер удовлетворённо улыбался…

Иваныч в очередной раз мог бы забыть о своей чистоплотности, но к мастеру нужно ехать через весь город. Толкаться в душном транспорте, платить за проезд сумму, которую Иваныч ещё не привык выкладывать – цены на днях поднялись почти в два раза, потом ехать обратно, прислушиваясь к происходящему на голове и думая, как быстрее засунуть голову под душ… Нет! Только не в этот раз.

Иваныч стал оглядываться по сторонам. На здании по ту сторону дороги он увидел оригинальную вывеску: галстук-бабочка. Ниже крупно написано: «СЭР. Салон-парикмахерская для мужчин». Последнее слово даже в яркий полдень переливалось красными и синими огнями.

«Дорого, наверное, но ничего не поделаешь», – подумал Иваныч и направился в гости к «Сэру».

Внутри почему-то было темновато. Играла тихая музыка. За высокой стойкой Иваныч увидел сначала золотистые локоны, потом белый халатик, потом глубокое декольте… ну очень глубокое… и кожу такого приятного цвета, и вообще… такую телесность… у Иваныча перехватило дыхание. Блондинка подняла голову. Её губки, в самую меру подкачанные ботаксом (все, кто знаком с Иванычем, не удивятся этим словам – они знают, какой Иваныч дока в некоторых вещах), чуть тронула улыбка. Она увидела смущение нового клиента, выдержала паузу и наиприятнейшим голосом попросила его подождать всего одну секунду, пока она освободится, чтобы проводить к свободному креслу. В намерения нашего героя в этот день входила только стрижка и поход в театр, иначе он уже сделал бы «стойку». Но каково искушение...

Иваныч сделал пару шагов и, заложив руки за спину, чуть раскачиваясь на носках, стал рассматривать фотографии молодых парней, видимо тоже делавших причёски в этом салоне. Их аккуратно подстриженные волосы набриолиненно блестели. Все как один красавчики. Иваныч стал присматривать место для своего портрета, но не нашёл: фотографии висели довольно близко друг к другу. Да и какой из него красавчик, как ни крути – хоть фас, хоть в профиль.

Кресло стояло в ряду с другими, но отделённое от них перегородками. Ни подходя к нему, чтобы сесть, ни направляясь к выходу, нельзя было увидеть, что происходит с другими клиентами. Иваныч удобно устроился и стал смотреть – то на отражение в зеркале, то на полочку перед собой. Всё чистенько, даже стерильненько. На зеркале ни пылинки. Расчёски как новые, одна к одной. Рядом красивые флаконы, баночки, тюбики. Приятные ароматы от них ласкали ноздри, и Иваныч понял, что не зря принял решение изменить своему мастеру. Убаюкивающая музыка ласкала слух, и глаза сами собой стали закрываться. Наш герой почти уронил голову на грудь, как его вывел из забытья мелодичный голосок. Та же блондинка с ресепшена спрашивала, как его подстричь. Накинув на мужчину накрахмаленную простынь, она ловко закрепила её… и дальше стало происходить нечто трудно вообразимое даже для видавшего разные виды Иваныча.

Он ожидал, что сейчас его голову обрызгают водой и начнут совершать обычные манипуляции привычными инструментами. Вместо этого увидел, что блондинка… становится между ним и зеркалом. Да, в руках у неё были расчёска и ножницы, но… Прямо перед Иванычем оказалось уже знакомое глубокое декольте с той самой невероятно волнующей телесностью. Ножницы щёлкали где-то вверху, а Иваныч уже не мог смотреть на себя в зеркало. Его нос уткнулся в то место, куда обычно ныряют мужские взгляды, прямо в ту самую расселину между двумя упругими и такими нежными холмами. И деться носу просто больше некуда: блондинка придвинулась ещё ближе. Чтобы достать до затылка, она сделала полшага вперёд, и правая нога Иваныча оказалась между её ног. Их полнота ощущалась каждой клеточкой. Иванычу казалось, что эта часть его тела тонет и плавится в приятном горячем компрессе. И жар с каждым мгновением проникает всё глубже, поднимается вверх… Руки сами собой выскользнули из-под простыни и как будто совершенно естественно оказались у блондинки на ягодицах. Она чуть отстранилась, положила руки с инструментом ему на плечи, заглянула в глаза и произнесла обволакивающим шёпотом:

- Шалунишка! Подстригаться будем или?..

Иваныч облизал пересохшие губы и спрятал руки обратно под простыню.

- Подстригаться… Простите… Да, давайте подстригаться.

Стеснённый в движениях, Иваныч кашлянул раз-другой, прочищая горло. Решил так решил. Выбор сделан.

 - Как скажете.

Блондинка тут же отстранилась, полностью лишив Иваныча контакта с собой, и как ни в чём не бывало оказалась на обычном для парикмахера месте. Декольте скрылось под пуговицами халатика, который как-то уж очень быстро стал строже и длиннее. Над Иванычем налилась белым светом люминесцентная лампа. Движения парикмахера изменились. Теперь она не касалась ласкающими движениями волос, аккуратно загибая их кончики. Блондинка теперь хватала прядь, резко щёлкала ножницами, снова хватала… Иваныч смотрел на неё и не мог понять, она что, злится? Надо вести себя иначе, типа, знал, куда пришёл? Ну, попал… Он уже стал опасаться за качество стрижки и с тоской вспомнил о своём мастере и его грязных инструментах. Может, надо было всё же поехать, ну и что, что билеты подорожали, ну и что, что толкотня в транспорте, жарко, зато…

- Всё, пожалуйста. Счёт в кассе. Всего хорошего.

Блондинка исчезла.

На ресепшене за кассой оказалась брюнетка. Да, у неё тоже декольте, и такое же невообразимо глубокое. Но телесность её почему-то показалась мужчине холодной и не манила. Он сегодня точно не их клиент. Иваныч торопливо рассчитался, даже не удивившись сумме, которая раз в пять превышала ту, что он платил своему мастеру, и вышел на улицу.

Театр не подарил Иванычу никаких впечатлений. Вместо реплик актёров он слышал навязчивый шёпот блондинки, щёлканье ножниц да шуршание накрахмаленной белой ткани. Из ароматов, долетавших к Иванычу от надушенных и напомаженных дам, он улавливал лишь те, которые щекотали ноздри сегодня днём. В антракте Иваныч машинально сжевал что-то в буфете, удивившись неожиданно обжёгшему губы тёмному напитку из чашки. Машинально доехал до дома, даже ни разу не чертыхнувшись. Хотел забраться в душ, но ноги не пустили его. Едва поплескавшись под краном, лёг спать.

Целых полтора месяца, вплоть до того дня, когда снова обросший Иваныч приехал подстригаться к своему мастеру, ему снились блондинка, декольте и томная телесность, от которой неизменно сводило скулы. Нос трепетал, ощущая удивительное место между женскими холмами. Нога посылала в мозг Иваныча возбуждающие воображение сигналы, вновь и вновь напоминая о прелестнейших стройняшках, между которыми она так ненадолго, но с таким удовольствием побывала, и сообщала ему о своём горчайшем сожалении. В этих сигналах какими только словами нога и прилегающие к ней места не обзывали Иваныча. Ладони, присоединяясь к сигналам снизу, однако, не возмущались, а тихо таяли и млели. Им вспоминались округлые места, с которыми им посчастливилось соприкоснуться. Пусть через халатик, пусть едва. И они мечтали…

Иваныч понимал, что распадается на части. Нос, ноги, руки осуждали его и требовали продолжения банкета.

Глядя в пыльное зеркало и на грязные расчёски, Иваныч без стыда и сожаления признался мастеру, что изменил ему с блондинкой. Мастер не оскорбился. Со знанием дела он рассказал Иванычу, что тот легко отделался. Оказывается, успешное завершение его причёски – случайность. Обычно клиенты доводят до конца другие желания. А достригаться приезжают к нему. Один дедок, правда, как только увидел это безобразие, возмутился и даже в газету написал о «Сэре». Но у того только клиентов прибавилось…

Как ни странно, рассказ мастера успокоил все части тела Иваныча и примирил их друг с другом. В тот день, с облегчением засыпая, Иваныч без обычной брезгливости вспоминал привычную грязь и тихо радовался, что быстро оказался дома. Всё его тело испытывало умиротворение от горячей воды, мыла, мочалки, шампуня, мягкого халата и чая с лимоном и пирожными.

Теперь, проезжая мимо вывески с галстуком-бабочкой, Иваныч ухмылялся и многозначительно смотрел по сторонам. Но в транспорте никто не обращал на него никакого внимания.