Часть 2

Пошли с Пашей на прогулку, удобно, что есть друг, который живет рядом и всегда может прийти к тебе. Обсуждаем поведение людей, иногда кажется, что люди, когда узнают, на кого я учусь, стараются говорить только об этом, чтобы мне понравиться. Ну и зачем? Ведь если мы общаемся, значит, вы чем-то уже мне нравитесь.

Паша долго говорит, я слушаю, а слушать я умею плохо, начинаю проваливаться в свои мысли. Где там мой? Хотя, неважно, мы не общались уже неделю. Я игнорирую его и от этого страдаю сама ещё больше. Не нравится мне всё. Сама не знаю, что. Но не нравится.

Чувствую, что наступила тишина, смотрю на Пашу, он останавливается. Натягивает свой шарф на нос, холод собачий.

- Покурим? - предлагает он.

Мне не хочется вытаскивать пальцы на такой холод из перчаток, но я это делаю. Зажигалку не нахожу, он протягивает свою.

- Ты мне нравишься.

- Ты мне тоже.

- Ты не поняла.

Я затягиваюсь. Выдыхаю. Молчу. Ну здравствуйте, приехали. Что ещё за хрень.

Он сплевывает себе под ноги. Молчит. И я молчу. Думаю, какого хрена мы торчим на улице тогда, повел бы в тепло, если нравлюсь, но вслух говорю другое:

- Ты о чем?

Паша начинает мяться и произносить много слов. Растягивая, подходя к итогу, но потом снова уходит от него и начинает вспоминать начало нашей дружбы.

- Я в отношениях, - напоминаю я.

Паша замолкает, снова сплевывает и говорит, что у него замерзли ноги, он не подготовился к завтрашней паре и ему нужно успеть сделать презентацию перед сном. Я не чувствую внутри жалости, сожаления, чувствую, что на самом деле, ноги уже давно замерзли и лучше бы я сидела дома. Молча разворачиваюсь и ухожу к общаге. Через пару минут оборачиваюсь — никто не идет за мной. Ловлю легкую нотку сожаления глубоко внутри и захожу в общагу. Гребанный лифт снова не работает, поднимаюсь пешком, отдышка.

Долго чищу зубы, глядя в оплеванное зеркало, рассматриваю все несовершенства своей кожи. Не люблю ее. И себя целиком тоже. Кто-то заходит и встает у соседней раковины. Мажорная девочка, непонятно почему затерявшаяся в нашей общаге. Шелковые шортики на накачанной попе. Дорогая зубная щетка и паста, которые она кладет на раковину и уходит в туалет. Фу, думаю я, глядя на ее зубную щетку, которая лежит прямо на желтой раковине. Их ведь чистят одними губками вместе с унитазами. Ухожу в свою комнату.

Беру в руки телефон, сообщение от мамы: почему не позвонила? Пролистываю. Реклама. Пролистываю. Стоп. Это что за хрень?
Открываю сообщение от какой-то девочки. Внутри становится мерзко. Чувствую, что начинает пробирать легкая злая дрожь. Зачем мне пишет какая-то девчонка? Его новая шлюха? Прямо мне? Открываю.

«Привет. Я хочу тебе сказать, что очень хорошо разбираюсь в людях и то, что мне рассказывает про тебя Паша — просто смешно. Ты что, вообще с парнями общаться не умеешь? Чего ты бегаешь? Хочешь одна остаться или ты без отца росла? Я могу тебе помочь с этим».

Я тупо смотрю в экран, открываю ее страницу — учится со мной в одном универе, два общих друга — Паша и фотограф.

Возвращаюсь к сообщению. Снова тупо смотрю в экран. Внутри меня бьется злость. Как она смеет мне вообще что-то писать? Но почему-то отправляю только «у меня был и есть отец».
Хочу удалить сообщение и написать в ответ что-то грубое, с матами, оскорблениями, чтобы уничтожить ее, но вижу, что она уже прочла его и начинает печатать в ответ.

Ну давай, попробуй мне еще сказать что-то, сейчас я вылью на тебя такое говно, думаю я.
Она всё печатает. Проходит минута, проходит вторая. Я сижу в жутком напряжении. Беру и блокирую ее, не дождавшись сообщения. Потом блокирую Пашу. Понимаю, что не хочу знать, что она напишет, да срать я хотела на то, что она думает, на то, что ей рассказывает Паша.

Тяжело дышу. Соседка спрашивает: ты че? Молчу. Отворачиваюсь к стенке. Покурить бы.

***

В последние недели всё чаще случаются истерические припадки. Чувствую, что мне слова нельзя сказать, нельзя сделать что-то такое, что меня заденет или не понравится. Всё вызывает у меня бурную реакцию. Самоуничтожительную, разрушительную. Стою в очереди в магазин, очень долго, на 10 человек одна продавщица, безумно медлительная, я сжимаю зубы и терплю. Хочется начать кричать, оскорблять, но когда очередь доходит до меня, я могу только произнести: нужен пакет, безнал.

Иду из магазина в общагу. За моей спиной китайцы, громко разговаривают, раздражают. Хочется обернуться и наорать на них, терплю, снова сжимаю зубы. Раздражает то, что проезжающая мимо машина едет слишком близко ко мне, я слышу, как что-то в ней визжит изнутри, что-то раздирающее мой слух и мозг. Шапка наползает на глаза, приходится постоянно поправлять ее, хочется сорвать, бросить на снег и топтаться по ней.

Чувствую, как внутри меня вырос маленький монстр. Звонит телефон, я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. Беру трубку, слышу его голос, приехал ко мне. Ну спасибо, смилостивились. Мой монстр внутри начинает расти, чувствую, что дыхание стало не моим, слишком напряженным, шумным. Нахожу его машину, не вышел, не открыл дверь, с размаху заваливаюсь на сиденье и со своей силы хлопаю дверью.

- Лапа, мандаринки тебе привез, рядом работа была, заехать решил, - улыбается, протягивает пакетик. Хочется швырнуть его обратно в рожу. Сдерживаюсь, еще сильнее сжимаю зубы.

- Как дела? Че такая грустная?

Я не могу больше скрывать своего монстра. Я чувствую, как он взбирается по стенкам моего тела наружу и выползает через мой рот черными густыми словами:

- Ты должен был забрать меня вчера к себе. Но для тебя было важнее выпить пивка с друзьями, а теперь ты решил замазать мне глаза мандаринами? То есть ты, сволочь, считаешь, что пивко — это важнее, чем я? Я ниже гребанной банки пива? Или ты так дохрена о себе возомнил? Мог бы тогда уж что получше взять, чем эти дерьмовые апельсины, наверняка ведь, не все мне довез, сожрал большую часть еще по дороге. Ты-то сам как себя чувствуешь? Ничего не болит после пива? Понос? Гонорея? Сифилис? Если не болит голова, так давай сделаю так, чтобы заболела. Хочешь? Хочешь???

- Понятно, - он открывает окно, достает пачку и закуривает.

- Ну может ты мне тоже дашь или ты только о себе всегда думаешь?

Он протягивает мне сигарету, поджигает, я затягиваюсь и чувствую, как монстр начинает становиться все меньше, но совсем не исчезает.

Открываю дверь машины и молча выхожу.

- Ты мандарины забыла.

- Сам сожрешь.

Мои шаги стали тяжелыми, будто солдат в сапогах, взбираюсь на крыльцо и резко дергаю за все ручки. Хоть бы никто со мной не заговорил на лестнице. Хоть бы никого не было в комнате. Хоть бы….