повесть Возвращение в Гандзасар

                ПОВЕСТЬ


                ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГАНДЗАСАР


    Когда зазвонил телефон, Арин вздрогнул. Постояв с минуту в нерешительности, он нехотя поднял трубку и узнал голос друга.
- Что-нибудь случилось?- спросил он с волнением, желая поскорее узнать причину ночного звонка друга.
- Кажется, ты говорил, что у тебя есть возможность достать бензин?- спрашивал Жорик.
- Да, - подтвердил Арин.
- В таком случае достань мне 10 литров.
- А для кого это нужно?- полюбопытствовал Арин, уже решивший помочь другу, даже если тот из соображений секретности не скажет ему правду.
- Родилась дочка у одного из фидаинов, и ее надо отвезти в деревню, где безопасно.
«Удивительный человек,- подумал Арин о Жорике, еще раз убедившись в том, что не ошибся в нем.- В Арцахе вовсю идет война, решается судьба Нагорного Карабаха, его государственности, а Жорик, будучи одним из самых известных лидеров движения, занятый по горло государственными проблемами, умудряется найти время подумать о простом защитнике родины».

    Всего несколько месяцев тому назад ситуация в стране не предсказывала столь зловещего развития, хотя и не обнадеживала относительно скорого наступления лучших времен. Уезжая в Москву, Арин нe предполагал, что спустя четыре месяца видеокадры CNN заставят его содрогнуться и принять решение вернуться на родину, отложив на время переезд в США. Даже сейчас, находясь в Степанакерте, он не мог без волнения вспоминать те кадры: женщина, прикрываемая мужем, схватив в охапку двоих детей, в отчаянии убегает от вооруженных автоматами азербайджанских убийц.
«Не могу находиться в Москве, когда мой народ борется с врагом не на жизнь, а на смерть»,- говорил он своим друзьям в ответ на их недоумение по поводу его внезапного решения уехать в Степанакерт.

    Там, в далекой и чужой Москве, он не мог представить масштабов всех разрушений и потерь, которые обрушились на мирное население города Степанакерта. А ведь еще совсем недавно, несмотря на то, что область находилась в осаде и подвергалась чудовищному насилию со стороны вооруженных сил Союза ССР, Степанакерт продолжал жить обычной жизнью. Люди, волею судьбы оказавшиеся в горниле Апокалипсиса, укрылись в подвалах, что у многих порождало сомнения в выборе, сделанном четыре года назад, изменившем облик Советского Союза и всего мира. Те, кто еще не потерял веру в свой выбор, с оружием в руках защищали каждую пядь родной земли и своими блестящими победами на время возвращали людям мир и покой, возвращали им надежду на будущее и, сами того не зная, возвращали им потерянную духовность...

* * *

    Прошло уже несколько дней с тех пор, как Арин возвратился в Степанакерт. Все, что он увидел, показалось ему нереальным, настолько чудовищными были картины современной жизни города.

    «Почему это случилось?» - не раз задавался он вопросом, глядя на происходящее взглядом человека, до глубины души потрясенного и пытающегося докопаться до истины...

    Комната, служившая ему не только спальней, но и, как он любил выражаться, «лабораторией творчества», сегодня стала своеобразным бункером для домочадцев и его гостьи, известной российской писательницы Инессы Бурковой. Под тусклым светом свечей Арин искал бумаги, где остались за- метки, сделанные до самого его отъезда из Степанакерта.

    «Быть может, они мне помогут понять то, что произошло в мое отсутствие?»- думал он, перелистывая дневник, который завел по совету Жорика. Он читал свои ежедневные записи и мысленно возвращался к тем недалеким дням, наполнившим его жизнь особым смыслом.

- Что-нибудь интересное раскопал?- спросила его Инесса.
- Да нет, здесь только хронология событий, когда делались попытки создания неформальных структур в надежде вырулить ситуацию из состояния неопределенности…

- У нас такая же ситуация в России. Но, увы… Все рушится… Империя разваливается… Какие будут последствия, никто не берется предсказать…,- отрывисто говорила Инесса Буркова.

    Арин со своей подругой, сидя напротив друг друга в креслах, еще долго обсуждали общие проблемы, будущее Арцаха… Несмотря на то, что время было довольно позднее, никто не желал другому «спокойной ночи», тем более, что это было бессмысленно: за окном с оглушительным ревом разрывались снаряды. Арин листал страницы дневника, делая секундные паузы после очередного взрыва. «И на этот раз пронесло»...

* * *

    Несмотря на то, что жизнь в Арцахе за эти три года сильно изменилась, многие земные проблемы остались прежними. Люди продолжали заниматься своими делами, не очень- то обращая внимание на то, что вокруг них все туже и туже сжимается кольцо блокады, многие вообще поражали окружающих своим спокойствием и благодушным настроением. Арин всегда с доброй завистью наблюдал за такими людьми и желал себе хоть толику их оптимизма, для которого с каждым днем оставалось все меньше и меньше причин.

    Просматривая дневник, Арин на время призадумался и вспомнил, пожалуй, самый критический период в истории карабахского движения. В апреле 1991 года силы внутренних войск Советского Союза приступили к зачистке Шаумяновского и Гадрутского районов Нагорного Карабаха от армян под кодовым названием «Кольцо». Он вспомнил как ему позвонила его подруга Галина Авакян, работавшая в облисполкоме в комитете по особым программам и попросила срочно зайти. Взволнованный голос Галы не предвещал ничего хорошего, и Арин буквально через пять минут примчался в ее кабинет. Все работники были очень бледны и сильно нервничали. От Галы и Валеры Газаряна он узнал, что советская военщина приступила к зачистке Карабаха от армян. Почти из всего Геташенского района уже были изгнаны коренные жители - армяне, мужчин в основном арестовывали и увозили в неизвестном направлении в Азербайджан… Толпы голодных и истерзанных мирных жителей Геташенского района пешком двинулись в направлении Степанакерта…
Ситуация становилась катастрофической. Отчетливо вырисовывалась политика советского руководства, стремящегося окончательно покончить с карабахским движением. И ничего лучше, чем зачистка Нагорного Карабаха и армянонаселенных местностей Азербайджана, Горбачев не мог придумать. «Нет населения – нет проблемы!» - этот лозунг становился зловещей составляющей его политики. Нерешенность карабахской проблемы ставила под удар имидж Горбачева за рубежом, кроме того, провоцировала снижение популярности политики гласности и перестройки в самом Советском Союзе.

    Было очевидно, что за несколько дней советская военщина завершит карательную операцию «Кольцо», и карабахская эпопея бесславно закончится. Ожидать откуда-либо помощи не приходилось. Надо было придумать, каким образом заставить советское руководство отказаться от преступной политики. Идея пришла Арину в голову внезапно, и он лихорадочно начал делиться ею со своими сподвижниками и друзьями. Буквально за несколько минут идею поддержали и подхватили Валера Газарян, Георгий Петросян, Галина Авакян, Араик, Максим Мирзоян и Александр Григорян.

    Идея заключалась в обращении облисполкома Нагорно-Карабахской Автономной Области в ООН к лидерам ведущих стран мира предоставить политическое убежище всему народу Нагорного Карабаха, спасающемуся от физического истребления в ходе операции «Кольцо».

    Серьезно противились этой идее люди, сгруппировавшиеся вокруг идеи Генриха Погосяна о начале безотлагательных переговоров с Азербайджаном по повышению статуса Нагорного Карабаха до автономной республики. В этой ситуации крайне важно было склонить председателя облисполкома Семена Бабаяна к поддержанию инициативы Арина. Максим Мирзоян, Валера Газарян, Жорик и Араик без труда уговорили Семена Бабаяна пойти на этот смелый шаг, равноценный проведению сессии о выходе из состава Азербайджана и пленума обкома партии. Надо отдать должное Семену Бабаяну, не побоявшемуся бросить вызов всей советской номенклатуре и встать рядом со своим народом. Он подписал обращение, и буквально через несколько часов все ведущие мировые СМИ транслировали обращение народа Нагорного Карабаха к мировому сообществу с просьбой предоставить политическое убежище всему народу Нагорного Карабаха. Операция «Кольцо» была приостановлена. Через день она снова возобновилась, но после повторного обращения облисполкома к мировому сообществу о срочном предоставлении политического убежища всему карабахскому народу операция «Кольцо» была прекращена окончательно. Это был уникальный случай, когда интеллект победил вооруженную до зубов "империю зла". Этот успех окрылил народ Арцаха, который поверил, что способен противостоять угрозам, исходящим отовсюду…

* * *

    «Хочешь увидеть настоящую войну?»- спросил Арина его старый приятель Араик, стоявший у истоков карабахского движения.

- Хочу.
- А ты не боишься?
- Чего?- удивился Арин.
- Смерти.
- А ты ее не боишься?- в свою очередь спросил Арин смуглого красавца, одетого в камуфляж.
- Признаться, боюсь. Но это не мешает мне, как видишь, защищать свою землю.
- Мне тоже хочется ее защитить,- выразил желание Арин.
- Но только при условии, что будешь строго выполнять мои приказы. Пойдет?- спросил один из главных военачальников молодой Республики.
- Пойдет,- сразу согласился Арин, боясь, что Араик переменит свое решение.
- Тогда будь наготове, я заеду за тобой...

    Араик ушел, оставив Арина наедине с обуревавшими его мыслями. До самой последней минуты не верилось, что Араик заедет за ним, и потому все это время он ничего не делал, разве что переоделся в походную форму. И лишь тогда, когда Араик к половине шестого заехал за ним на «УАЗике», он понял, что тот не соврал и, предупредив мать о том, что ночью его не будет, вышел из дома. Мать Арина выбежала следом, но он не обратил внимания на ее вопросительные взгляды и скрылся в жестком салоне машины, очутившись в обществе Анны и Араика.

- Ну, как настроение?- спросила Анна, протягивая Арину в качестве приветствия свою руку.
- Боевое,- ответил Арин.
- На, бери,- обращаясь к Арину и протягивая ему автомат, сказал Араик,- надеюсь, ты умеешь им пользоваться?
- На военных сборах несколько раз держал в руках,- принимая из рук друга автомат, обнадежил Арин.
- Это на всякий случай,- пояснил Араик и добавил:- Вообще-то тебе необходимо время от времени менять ручку на автомат...

    «УАЗик», обогнав колонну танков, выехал на широкую поляну, откуда, как на ладони, открывалась панорама села Мялибейли. С этого логова противника в последнее время велся прицельный огонь по Степанакерту, ставший причи- ной многочисленных жертв и разрушений.

- Как ты думаешь, стоит ли ворошить это осиное гнездо?- спросил Арина Араик.

- Я думаю, этот вопрос уже решен,- заметив приближение танков, ответил Арин.- Помолимся Богу, чтобы обошлось без жертв.

    Техника занимала позиции для наступления, фидаины (армянские воины прошлого и начала нынешнего века) готовились к штурму укрепленного пункта противника. Погода благоприятствовала армянам. Когда начало смеркаться, орудийные залпы озарили весь небосвод, поднимая в воздух строения мялибейлинцев подобно спичечным коробкам. Почти одновременно с разных мест ввысь устремились языки пламени, распространив вокруг запах гари и копоть.

    Душераздирающие вопли и стенания слышались далеко за пределами Мялибейли. Это была настоящая война, вернее, только артиллерийская подготовка, длившаяся несколько часов и державшая в напряжении всех тех, кто участвовал в операции. Пехота уже вторые сутки, заняв позиции вокруг поселка, ждала приказа к штурму. Но он запаздывал. Позже объяснили, что командование силами самообороны Карабаха, как это случалось уже не раз, дало приказ об образовании коридора безопасности для азербайджанцев, пожелавших покинуть деревню...

    Арин следом за Анной ползком добрался до первого укрепленного поста. Фидаины, увидев Анну, воспряли духом.

- Анна, раз ты с нами, мы победим!- воскликнул молодой паренек.
- Только так!- подняв сжатый кулак вверх, произнесла Анна.- А это что такое?- обратилась она к парню с окровавленным лицом, сидевшему в углублении.
- Пустяки,- тихо ответил тот.- Только что поцарапало. Могло быть хуже. Бог спас... Недалеко отсюда убило одного из наших ребят…

    Мялибейли и село Кушчулар пали под натиском армянских сил самообороны. Военная операция была организована и исполнена в сжатые сроки с таким мастерством, что впервые Арин по-настоящему понял значение слов «военное искусство».

    Арин шел по Мялибейли, иногда слыша одиночные выстрелы. Стреляли в основном отступавшие воины азербайджанской народной армии. Арин проходил мимо дома, высившегося на холме, когда встретил знакомого фидаина Ваграма, сопровождавшего мужчину, очень похожего на азербайджанца.

- Как дела?- спросил его Арин, неотрывно следя за незнакомцем.
- Да вот, иду со своим трофеем,- взглядом указывая на мужчину, ответил Ваграм.- Прохожу мимо вон того дома, а навстречу мне выходит этот мужик. Я спрашиваю, не спуская пальца с курка: «Что ты здесь делаешь? Мы же позволи- ли всем мирным жителям покинуть деревню». А он мне со слезами на глазах: «Я не мог оставить дома одну свою больную мать». «А как ты теперь оставил ее одну?» - спросил я. А он: «Я не хотел, чтобы вы убили меня при матери, вот я и вышел. Ей сто лет, она бы не выдержала этого...» Мне стало не по себе, и я поклялся во что бы то ни стало переправить его вместе с матерью в Агдам...

    Дай я тебя обниму,- восхищенный поступком Ваграма, сказал Арин.

- За что?- удивился тот.
- За то, что ты убедил меня в том, что в нас еще силен дух благородства...

* * *

    Пока под окнами Арина не разорвался снаряд, унесший в одно мгновение восемь человеческих жизней, он и не думал спускаться в подвал дома, где его соседи уже несколько дней спасались от «Града». Он подбирал осколки снаряда, испещрившего стены его дома, и разбитого стекла, когда к нему домой пришли Гала и Жирик Погосян.

- Ты что, ненормальный?!- с порога накинулся на него Жирик.- Это же «Град!» С ним шутки плохи. Бросай все и спускайся в подвал!
- Нет, не хочу,- заупрямился Арин.
- Но из-за тебя твои родители вынуждены оставаться дома. Ты подвергаешь их опасности,- заметила Гала.

    После этих слов Арин невольно посмотрел в сторону родителей, отрешенно стоявших рядом с ним и с грустью взиравших на него. Сердце защемило от их беспомощного и жалкого вида. «Мама, идите в подвал. Я тоже скоро спущусь»,- сказал он и принялся забивать дощечку к разбитому окну. Выглянув на улицу, Арин внезапно разразился судорожным рыданием.

- Арин!- воскликнула мать и бросилась к нему.

    Следом за ней к нему подбежали Жирик и Гала. Арин находился в состоянии оцепенения и отстукивал дробь зубами. Он попытался что-то сказать, но не смог и указал рукой на то, что вызвало у него ужас. Под окнами валялись кости и разорванные куски мяса погибших людей. Жуткое зрелище усугубилось тем, что тощая собака схватила в зубы и уносила человеческую ногу, оставлявшую кровавые следы на земле.

    Гала с Жириком буквально втолкнули его в подвал. Он еще долго не мог прийти в себя. Только к вечеру он начал обращать внимание на то, что его окружало. В двух небольших комнатах ютились десять семей. Самые маленькие обитатели подземелья не понимали, что происходило вокруг   и удивлялись, почему им не разрешают выйти во двор. Не могли они резвиться и здесь, потому что не хватало места, к тому же никто из взрослых не в силах был выносить их шума и гогота.
В подвале царил невообразимый холод, несмотря на то, что посередине топилась печка, на которой женщины стряпали обед, распространяя вокруг едкие запахи...
Дядя Вардгес нагнулся, взял в руки какой-то пакет и стал рассматривать его содержимое под слабым светом лампы. Вдруг пакет выскользнул из его рук и упал на землю. Запах мочи мгновенно вытеснил другие запахи в подвале и заставил многих выйти в коридор.

- Что ты наделал?!- стала кричать на него жена.- Говорил тебе врач, не трогать пакет. А ты забавляешься им, как игрушкой.
- Да я не нарочно,- виновато оправдывался старик, перенесший недавно операцию по удалению аденомы простаты.

    Снаряды снова стали разрываться с оглушительной силой. Один упал совсем близко, и в этот миг показалось, что люди в подземелье будут заживо погребены под обломками бетонных плит. В ту же минуту в дверь постучали и на пороге появился незнакомый фидаин. Вид у него был крайне озабоченный.

- Говорят, у вас в подвале живет акушерка?- спросил он у мужчины, стоявшего возле входа.
- Да. Наира,- позвал он соседку,- это к тебе.

    Наира, оставив на время печь хлеб, подошла к гостю.

- Я слушаю вас,- сказала она.
- У моей жены начались схватки. Больница разрушена, не знаю, куда ее везти. Она сейчас в машине,- с волнением и испугом поведал он.
- Приведите ее сюда, я приму роды,- предложила Наира. Фидаин скрылся за дверьми и через несколько минут вернулся с беременной женщиной, едва стоявшей на ногах.
- А ну, мужики, выйдите в коридор,- скомандовала Наира. Мужчины подчинились и, забрав детей, устремились в коридор. Время тянулось мучительно долго. Мужчины нервно выкуривали сигарету за сигаретой, дети же вели себя на
удивление тихо.
- Дядя,- обратилась к будущему отцу маленькая Инна,- а как вы назовете вашу лялю?
- Арцах!- расплывшись в добродушной улыбке, ответил фидаин.
- А если у вас родится дочь?- спросил Арин.
- У настоящего мужчины должен родиться сын,- невозмутимо выговорил тот.

    И в этот самый миг в глубине зала раздался плач ребенка. Выбежавшая в коридор Наира радостно воскликнула:

- У вас родился сын!
- Видите, я же говорил,- важно заметил фидаин и, достав из-за пазухи бутылку коньяка, сказал: «Давайте выпьем за Арцаха!»…

* * *

    Арин не мог не согласиться на предложение приятеля поехать в Норагюх. Впервые после возвращения в Карабах ему представилась возможность навестить родную деревню. Он ехал обходным путем, через селение Баллуджа, поскольку основная дорога пролегала через село Ходжаллу, которое после победы армянских сил самообороны все еще было блокировано. Война не пощадила ни одну из деревень, через которые он проезжал, оставив следы на каждом шагу. Разрушенные от прямого попадания снарядов дома, раненые жители, ковылявшие по проселочным дорогам, изможденные и уставшие лица. Все это заставляло его призадуматься, и он беспрестанно спрашивал себя: «Кому нужна она, эта война?!» Ответа он не находил, но было убеждение, что ее невозможно было избежать...

    Когда он открывал ворота дома, его окутал густой столб пыли. Он не сразу понял, что произошло…Только спустя мгновение он осознал, что совсем рядом с воротами разорвался снаряд. Дом уцелел, невредимыми оказались и соседние дома. «Слава Богу, пронесло»,- подумал он и поймал себя на мысли, что в последнее время стал более набожным. Обойдя дом, построенный по его дизайну, он направился   к приусадебному участку. Стоял конец зимы, и земля, открывшаяся от отступивших снежных покровов, в буквальном смысле радовала глаз и как бы взывала: «Посмотри, какая    я хорошая. Брось в меня семя и увидишь, какой урожай я тебе дам». В другое время родители уже давно бы перепахали участок и посадили картошку. Теперь же отсутствие горючего, блокада и, самое главное, беспрерывная пальба из артиллерийской системы «Град» загнали их вместе с другими в подвалы.
Где-то вдали не утихал грохот разрывающихся снарядов, по сравнению с которым автоматная пальба казалась простым баловством. Гул вскоре начал нарастать и становился все более зловещим, затем, внезапно прекратившись, обрушился с такой неистовой силой, что Арину пришлось лечь на землю. Снаряды один за другим крушили на своем пути все, поднимая каменные сооружения в воздух с неимоверной легкостью. Ударная волна была такой силы, что ему приходилось цепляться за мокрый песок, чтобы его не отбросило в сторону. Все это время он не переставая задавал себе один и тот же вопрос: «Боже, за что?».

    После того, как прекратились залпы «Града», он привстал, отряхнулся и обратился к стоявшему рядом Самвелу: «Отвези меня в Гандзасар, пожалуйста».

- Ты отдаешь себе отчет, о чем просишь?- изумленно посмотрел тот на него.
- Не твое дело.
- Я не понимаю, какая вдруг необходимость в этом?
- Я согрешил и хочу исповедаться перед Господом - там, где был крещен.
Ответ Арина, видимо, удовлетворил молодого фидаина, потому что он через минуту открыл дверцу своего «Запорожца» и сказал:
- Садись.
- Прошу тебя, поезжай через Ходжаллу,- садясь в машину, попросил Арин.
- Зачем?- попытался отговорить его Самвел.- Хотя, наверное, ты хочешь увидеть, что там произошло.

    Не прошло и минуты, как машина выехала на трассу, разделявшую Норагюх от Ходжаллу. Не так давно любого охватывал страх на этом участке из-за частых выстрелов с азербайджанской стороны. Теперь сердце трепетало от другого... Люди непрерывным потоком, кто, подобно рикше,    с тележкой, кто на машине, кто с коляской, кто без ничего шли и шли в Ходжаллу в погоне за добычей, при этом без тени смущения демонстрируя не присущие армянам качества. Оказавшись в тотальной блокаде и нищете, они рассчитывали унести из Ходжаллу все, что могло продлить их существование в, казалось бы, богом забытом уголке земли... Увидев распластанное на земле тело убитой женщины, Арин закрыл лицо руками. Ему стало не по себе...

- Ты что?- спросил его Самвел, чей голос выражал удивление.- Прямо как маменькин сыночек.
- Это ужасно,- с трудом выдавил из себя Арин.
- А чего ты хотел, это война. Таковы ее законы, и с этим надо мириться...
- Война не предполагает убийство мирных граждан. Ты убивай вооруженного противника, пускай от случайной пули погибнет мирный житель. Но как можно допустить такое?
- А то, что произошло в Сумгаите, Баку, Кировабаде – было, по-твоему, допустимо? Ходжаллу - только слабая попытка ответить на злодеяния, которые азербайджанцы совершили в отношении армян.
- А ты почему непременно хочешь уподобиться этим изуверам?
- Чтобы они наконец-то поняли, что хватит испытывать терпение армянского народа, и он может действовать по их же принципу...

    Машина уже ехала в направлении села Ванк, но Арин не мог никак забыть картины, поразившие его на протяжении всего пути. Вскоре перед ним предстал величественный храм, высившийся на горе. Гандзасар в этот раз показался ему хмурым, даже небо, всегда испускавшее озаряющие его лучи, сейчас было свинцовым и тяжелым, несмотря на ясную погоду. Паломников в священную обитель армян в этот день почти не было. Поднимаясь вверх, к храму, Арин старался ни с кем не разговаривать, уйдя в себя и задавая себе вопрос: все ли он делал так, как хотелось бы Богу. Самвел спрашивал его о чем-то, он отвечал бессвязными фразами.

    Дойдя до ворот, Арин наклонился и поцеловал каменную плиту, ведущую вовнутрь. Он стоял в одиночестве рядом с алтарем с зажженной свечой в руке и просил у Господа одного – не позволить потерять его народу вечные духовные ценности... Арин вышел из храма, и первое, что он увидел, был яркий и ослепительный свет солнца. Ему показалось, что год назад солнце светило точно так же, и он подумал, что Бог услышал его молитву...

Степанакерт,
январь-апрель 1992 года


Фидаин(солдат по-армянски)