Просто хорошее кино - семьдесят один

                Отважной блондинке Хичкока моей милой любимой Эжени Бушар и недоступному ( sic !) твитту Бэйли Джей, Годохмы Быстроногой, Богини, врача и музы
     Вились по тайге скучным обозом : слева триста, справа сто. По трещобам - неумытики. Шасть ! И нету ни х...я. Казачий конвой по своей казачьей воле распряг протопопа настежь, тягают кнутами протопопицу и тычут жеребячьим хером в картонный репродуктор, вкривь и вкось пришибленный костылем железнодорожным к искривленной от лютости зимней стужи сосне :
     - Га !
     Регочут.
     - Жри, сука, Троицкий Кимович, пропадло ты непутевое.
     Давится заикастый понторез - фуфлыжник, ажно из глотки пар идет, как у собаки. Говно ведь человек - то, а поди ж ты : я - ста да я - ста, и с дипами перплами вино пил, и сэру Полу Маккартни пол сменял да ноги отрубил стамеской, а потом еще Ангелине Жоли титьки торговал, пока не вышла наискось Дакота Феннинг и объявила несогласному Явлинскому про выросшесть груди у когда - то махонькой, как мандавошка, девочки. Дело. Осерчали казаки и бросились по тайге вскрой, день идут, два лежат. На пятый день натычкнулись в самой палой глуши на преспокойно почивающего под высоким - превысоким дубом старца праведного Мартына. Старец как старец, нечист, навозом вназём супонь втележнь, как ни глянь - все отеческий. Даже скальп Венедиктова и то приторочен у старца к пояску витому, грудак в наколках, рожа в синяках. Сверкают глазцы, волос дик, ноги колючей проволокой примотаны к живому медведю, все, короче, как и описано мессиром Герберштейном на аудиенции у доктора Геббельса. Смотрит изподлобно через твердость зеты старец и говорит казакам :
    - Как возлежит основанием всякому роду - племени нечистивого частное римское право, так и каникулы Эммануэль в бл...во и нисходят.
    Злятся казаки, скрипят зубами, что у них по обычаю традиции русской на шеях лошадей висят, левее голов отрубленных, но правее членских билетов ОГПУ. Все как и советовал Плано Карпини, проезжая через Берды в ставку барона Унгерна, зараз за Маркой Полой.
    - А у славянства, - гремит Мартын вдругорядь, медведя пиная сапожком плисовым в плюш писателя Полякова, - отродясь окромя дыхания скрозь соломинку через болото и занятий не бывало. Да вот, - духарится старец праведный, - хучь у славянки Готфрик вопросите.
    И кажет на высокий - превысокий дуб, на самой макушке коего и висит упомянутая славянка за шею прицепленная к канату. Боятся казаки, а манко. Выскакивает  вперед дедка Орелик рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, а в конце обнаружил новацию ненашу ни хрена - концентрационный лагерь с линчуемыми неграми. Кричит.
   - А кто год тому взад х...ню с вирусами придумал и народец божий овечьей отарой блеять заставил ?
   Понимают казаки, что немцы - людоморы и англичанка подлая, но сказать боятся. А ну как дикость нетолерантности своей окажешь ? Да и Познер не одобрит. Как тогда нефтепроводы во имя дружбы капитала вести ? А дедка Орелик торжествует, топча сапогами старца праведного.
   - Глохни.
   Глохнет старец або сапожнишком всю диафрагму ему произвели. Дедка не унимается.
   - А какого х...я во время восставшего Дамбаса других новостей не было, окромя хохлов поганых и русачков говенных ?
   Нечего сказать казакам. Подымают они старца и шепчут :
   - Пострадай, старец праведный.
   И в кнуты его, сердешного ! Жарят в восемь рук, аж кровь хлещет, кожа в клочья, медведь убежал. Готфрик на макушке дерева качается. Жутко.
    - А почему ныне, кроме кальмара Навального, и жизни нет на Земле ?
    Приуготовил самый кошмарный вопрос дедка Орелик напоследок, чтоб, значится, страшнее. Это, примерно, как подонка Троицкого Кимовича три минуты послушать, а потом с песнями Доротеи Пеш и сравнить. Сразу очучивается в голове Тит Лукреций Кар. Ходит изнутри головы и орет благим матом : " Говно ! " Это он так Артемия величает, стал быть, потому Доро - вещь.
    Потом шум. Рев. Грохот. Зависает над тайгой громадный Имперский флагман с лордом - маршалом на борту. Зырит Колм Фиоре в трубу подзорную и ощущает непорядок. Открывает сказочку некоего Ивлукича про Бахрама, костяного, Икебода Крейна и мисс Порцию Браун. Читает. Смеется. И понимает, что вот х...й вот вам вот, товарищ Лоськов. Отдает приказ Карлу Урбану и красотке Тенди Ньютон, а уж они и е...шут по всем мировым пропагандой глупости СМИ дубиной и камнем.
    А Риддик на планетоиде спит. И снятся ему Тилле из Раталлара, три мумрика и космические карты генерала Рагозина.