Восхождение на Пик Софии

   София – это тройка. Поэтому ничего сложного. Но красиво. Лагерь-взлета располагается под горой, у озера, за небольшой мореной служащей естественной преградой для талой воды. А София, спиной древнего Левиафана, ныряющего в пучину, сквозь белую пену волн, изгибается над ледником, питающим этот водоём. Тройка-тройкой, но вечером, перед выходом, мне было волнительно. И я думал, идти или нет. Нормативы второго разряда закрыты на Панагюриште. Цель сборов выполнена. Но недолго я себя уговаривал, потому что любая упущенная возможность не повторится никогда. Даже если при следующем случае не подведет погода, соберётся та же команда, но ты уже будешь другой. Не такой как сегодня. А лишняя гора, это далеко не запись в альпкнижке. Это проверка и тяжелый труд. Это борьба с самим собой, своей слабостью и страхами. И первой, малой победой является решение идти на гору. В тот вечер, в отделении одержали ее не все. Выходить ночью на штурм из пятерых решились только четверо.

   Мы начали движение задолго до рассвета, обогнули озеро и вышли на ледник. Ветровод Эол – был к нам благосклонен. Ночь – звездная и безветренная, сулила безоблачный день залитый солнцем, а значит тепло на трех тысячах метрах и прекрасные виды. Скрип снега под кошками и блеск льда в луче фонаря, напоминал предновогодний вечер. Наверху, у перевала, количество и глубина разломов увеличилась, так же как и крутизна склона, поэтому пришлось связаться. Удивительная вещь – веревка. Тонкая, символическая нить, соединяющая восходителей и их навыки, в единое целое. То целое, которое позволяет сделать безопасным решение многих рискованных и трудных задач. То целое, которым когда-нибудь могут стать все люди, объединясь в Человечество. Вот так, с большой буквы.

    В шесть утра мы были на перевале Кожухова, в самом начале маршрута. Позади, на леднике, в предрассветных сумерках виднелись фигуры других спортсменов идущих в этот день на восхождение. Две группы догоняли нас. Мы начали работать. Легко и уверенно. Маршрут 3а на Софию – скальный. И обойдя несколько стен с южной стороны горы, мы оказались у резкого подъема, ступенями уходящего на сорок метров вверх. Мой напарник по связке, опытный скалолаз с Урала, ринулся в бой, быстро провесив промежуточные точки страховки и слегка задержавшись под вершиной утеса, вышел наверх. Поставив станцию и выбрав веревку, он начал страховать меня. Пока я карабкался, снимая промежуточные оттяжки и закладные элементы, то видел четко читаемые полки уходящие направо. Но веревка вела меня вверх, а склон становился всё круче. Итог: предвершинный, зализанный камин, отсутствие зацепов, нехватка скалолазных навыков и я повисаю, без опоры для ног, расклинившись между двумя камнями. Напарник в полуметре от меня, а рядом с ним, на валуне спусковая петля, для альпинистов, возвращающихся с вершины. В дальнейшем, мы читали рельеф внимательнее.

    Одна группа опередила нас на восхождении. Это были наши соседи из лагеря у озера. Один из спортсменов – КМС по скалолазанью. Обогнав меня на ровной площадке, с которой я страховал партнера, он вылетел метров на семь выше по стене, на всю длину веревки и начал городить станцию прямо на склоне. Его остановил участник из другой их связки, пришедший за ним, громко и доходчиво объяснив товарищу, что в альпинизме, не принято ставить станции на стене наклоном в семьдесят пять градусов, при наличии плоского рельефа рядом.
Другую тройку мы встретили на спуске. Одетых в RedFox черкесов, промчавших мимо, вперед к предвершинному куполу, четкой и технично сработанной группой. Я мечтаю быть участником такой команды. Один из них шел в кроссовках. А на вопрос: «Как так?» не задумываясь, ответил: «Башмаки в рюкзаке!». И так уверенно это сказал, что ни тени сомнения не осталось: на пик Корженевской, Хан-Тенгри или Победу он пойдет в растоптанных адидасах, положив горные ботинки под клапан штурмового рюкзака или повесив их себе на шею за шнурки. Но главное – он взойдет.

    София – доминирующая точка района. Она видна за много километров, еще из ущелья, по которому нас с рюкзаками и снаряжением вез арендованный УАЗ. Куполообразная форма отличает её, делая массивной, а покрытая фирновым снегом вершина, выделяется блеском драгоценного камня среди черных гранитов окружающих гор. В полдень мы подошли к контрольному туру на вершине. Кавказ – прекрасен с этой высоты. Взгляд ловит линии хребтов и отрогов. Их изменения палитры: от тонких линий белых снегов на вершинах, через серые скалы, к золотым, с подпалом, травяным склонам и вниз в карнавал красных, зеленых, бардовых лесов, в глубине осенних ущелий. И над этим бурным морем форм и красок, совсем близко, только протяни руку, белокожим Атласом, на две тысячи метров вверх возносится древний Эльбрус.

    Забрав записку предыдущей группы и оставив свою, мы начали спуск. По пути подъема. Используя для дюльферов петлевые точки, одну из которых, я с товарищем по связке нашел там, где мы пытались подняться в самом начале восхождения. Я вызвался идти замыкающим. Один спуск на двойной веревке через чужую петлю сменял другой. И все тут же начиналось снова. Шли часы. Появилась тягучая, муторная усталость, отвлекающая от работы, и требующая дополнительной концентрации на действиях по организации страховки. К закату солнца мы были над перевалом на высоте восьмидесяти метров, а вправо, на ледник, уходил заснеженный кулуар, над которым весела очередная спусковая петля. Наш путь пролегал вниз. И я, заранее обутый в кошки, связывал две веревки дубовым узлом через петлю, при свете фонаря уже в полной темноте. На гребне поднялся холодный, выдувающий из-под мембраны тепло, ветер. Очень хотелось, чтобы это был последний дюльфер. Но в горах не бывает просто. На восхождениях не бывает легко. Спустившись на пятьдесят метров, стало понятно, что вниз без страховки сегодня не пройти. И ирония в том, что следующей спусковой петли мы не нашли. В других условиях завершенный мной спуск должен был быть последним, перед выходом группы на ледник. Организовав из расходной веревки петлевую станцию, и спустившись еще, мы вышли на снег глетчера высоко над лагерем-взлета.

   С ледобурной страховкой, оступаясь, но держа равновесие, скрежеща зубами кошек о вмерзшие в лед камни, связанные пятидесятиметровой веревкой четыре фигуры брели вниз по софийскому леднику. Четыре усталых путника, прошедшие там же вверх, семнадцать часов назад. Доверявшие друг другу, смотревшие на вершину и достигшие её. Мы спускались вниз, приближаясь к малым огням штурмового лагеря. И большими, близкими огнями, висела над нами Вечная Медведица. А скрип снега под кошками и блеск льда в свете фонаря напоминал предновогодний вечер.