К А Р Е Н О Г А Н Д Ж (ОГАНДЖАНЯН)
К а р а б а х
1 9 8 8
Роман эпопея
19881989 гг.
Степанакерт
Ереван 2019
УДК821.161.1(=19)3Огандж ББК84(5Арм=Рус)4
О361
Карен Огандж (Оганджанян)
О361 Карабах 1988. Роман эпопея. Степанакерт (19881989 гг.). Ер.: Эдит Принт, 2019. 328 с.
Роман-эпопея Карена Оганджа (Оганджаняна) посвящен событиям 1988 года в Нагорном Карабахе, положившим начало борьбе армянского народа за свою независимость и национальное самоопределение.
УДК821.161.1(=19)3Огандж ББК84(5Арм=Рус)4
ISBN 9789939753355
© К. Оганджанян, 2019
© Эдит Принт, 2019
Посвящаю светлой памяти моих родителей
Рипсимэ Арамянц и Левона Оганджаняна
Роман-эпопея известного арцахского писателя и поэта, общественного деятеля, лауреата международных премий Мира и Прав Человека, доктора философских наук, профессора Карена Оганджа (Оганджаняна) написан в художественно-публицистическом жанре и описывает события конца восьмидесятых годов, известных как карабахское движение. Автор находился не только в гуще событий, кардинально изменивших жизнь армянского народа, но и в числе тех, кто руководил движением, ставшим детонатором коллапса Советского Союза и породившим центробежные движения в союзных социалистических республиках за свободу и независимость.
Все события, художественно профессионально и мастерски описанные в романе, взяты из реальной жизни и соответствуют истории карабахского движения, а герои романа это те самые люди, благодаря которым сбылась вековая мечта армянского народа, спустя десятки лет восстановившего государственность.
События восьмидесятых годов прошлого столетия носили поистине эпический характер, что не могло не отразиться в романе. Главный герой романа это народ, который представлен борцом и творцом своего будущего, встречающий на своём пути шантаж, геноцид и политическую расправу, но не растерявший свой вековой Дух борьбы, даже после геноцида в отношении своих соотечественников и странного страшного землетрясения, разрушившего почти половину Советской Армении.
Герои романа, обычные люди, учителя, врачи, рабочие, сельчане, руководители организаций и предприятий. Всех их объединяло одно мечта о воссоединении с Матерью-Арменией. Автор очень живо и на реалистической основе представил быт и жизнь обычного арцахца, привнеся в описание событий и сцен жизни колорит Карабаха, особо подчеркнув его неповторимость и уникальность. Рамки эпопеи не позволили автору упомянуть в романе всех участников поистине всенародного движения и потому он включил в плеяду героев тех, кто принял ключевое участие в движении, придав им собирательный образ. Вот почему главные герои карабахского движения в романе фигурируют не под настоящими именами.
Роман-эпопея «Карабах 1988» изобилует народным фольклором, изысканными описаниями удивительной карабахской природы и реалистичными картинами советской действительности, оказавшейся на разломе эпох...
«Карабах 1988» и литературное произведение, и ДОКУМЕНТ ВРЕМЕНИ. Еще не одно поколение будет зачитываться им, ибо в нем можно найти не только документальные, но и психологические, социальные и эмоциональные определяющие карабахского движения. «Карабах 1988» это не просто хроника февральских событий. Это жизнь на фоне великого исторического подъема.
Роман-эпопея « Карабах 1988» является прекрасным образцом прозаического искусства, который, на мой взгляд, ждёт неподдельный интерес у широкого круга читателей.
Литературовед и литературный критик
Гаянэ Бегларян
« ... Настало время, когда ни один народ ни в малейшей степени не должен мыслить категориями грубой силы. Наступил период, когда ни одному народу не следует ни за что вызвать к себе ненависть других народов... Отныне нельзя оставаться несправедливой нацией.».
Эрнест Хемингуэй
Ятаган в небе
Арин взглянул на ночное небо и задумался. В памяти всплыло мистически красивое небо его родного края, Арцаха, сверкающее мириадами звезд... Взгляд Арина остановился на луне, которая расположилась как бы ятаганом над древним храмом.
«Что это?- подумал он. Извечное испытание? Все равно нас не сломить! И порукой тому наш Гандзасар - гордый, древний, не приступный, величественный и одновременно - таинственный, как само ночное небо...». Затем его глаза выискали трещины, покрывшие почти всю внешнюю поверхность величественного храма, и он подумал: «Как все это мы допустили, терпели и ещё про должаем терпеть? До каких пор нас будут втаптывать в грязь новоявленные хозяева этой земли, земли, омытой потом и кровью наших предков, создавших этот чудо-храм, шедевр архитектуры,
к священному алтарю которого в былые времена не зарастала травой тропинка?!. До чего мы обнищали духом, что боимся вслух заявить всему миру, что мы армяне, что хватит в нас искать потомков пришлых племён, что мы – христиане, построившие храм-мечту и, подобно всем благочестивым людям, верующие в Бога и имеющие право молиться! Мы не безбожники, коими нас пытались сделать, вытравляя из нас все человеческое, сокровенное. Этот храм, наверное, единственный свидетель расцвета и упадка моего горного края.».
- Спойте, пожалуйста, дорогой маэстро,- обратился Арин к человеку, примостившемуся, как и он, возле костра, разведённого неподалёку от величественного храма.
Гурген, так звали грузноватого пожилого мужчину с обаятельным лицом, охотно согласился исполнить просьбу своего молодого собрата по перу. Он предложил взять по одному горящему полену и войти в монастырь. Арин шёл следом за Гургеном. Прямо с порога Гурген своим проникновенным баритоном стал напевать знаменитую песню Гандзасар, стихи для которой он же и написал. Арин, заворожённый пением друга, ещё долго безмолвствовал в наступившей тишине. Все это время он наблюдал за Гургеном и видел, как тот после пения, содрогнувшего своей мощью своды церкви, упал ниц перед алтарем и начал целовать холодный камень, прерывисто, под воздействием каких-то сил, обуревавших его, произнося очень знакомые слова: «О мое утешение.., моя надежда.., моя мечта...».
Арин после долгого молчания подошёл к маэстро и, положив руку ему на плечо, тихо и почти шепотом произнес: «Восхитительно, я не слышал ничего подобного...»,- затем медленно с тлеющим поленом в руках направился к двери, оставив друга коленопреклоненным у алтаря.
Когда Арин вышел из храма, он снова оказался в объятиях ночной мглы и опять увидел блеск луны, сверкнувшей холодным ятаганом. Ему почудилось, что луна окровавлена, и невольно перед глазами промелькнули картины гонимых по степи навстречу смерти сотен тысяч изувеченных и изнеможённых армян, и он зло, во весь голос закричал: «Сверкай, сверкай, сколько хочешь! Тебе нас не уничтожить! Для нас ты уже не мстительный рок! Ты слыыышишь?..».
- Что случилось?- послышался сзади взволнованный голос Гургена.
- Меня эмоции захлестнули,- как бы оправдываясь, ответил Арин.- Затем, обняв друга, добавил: А вы пели сегодня просто великолепно, даже трудно передать словами...
- Мне ещё никогда не доводилось так петь,- признался Гурген.- Мне казалось, что это пою не я, а кто-то другой, притаившийся под сводами. Мистика...
- Вовсе и не мистика,- возразил Арин,- это было пение поэта, видевшего и пережившего горе своего народа, его страдания, годами страшной болью осевшие в его душе и только сейчас нашедшие выход...
- Пожалуй, ты прав,- после недолгой паузы произнёс маэстро.
- С сегодняшнего дня наша жизнь станет другой. Она будет очень трудной, но принесёт нам счастье...
- Ты что-то задумал?- насторожившись, спросил Гурген.
- Не я, другие. А я присоединился к ним. Это потрясёт весь мир и обессмертит наш народ!- патетически воскликнул Арин.
- Ты что-то недоговариваешь, но я понимаю, о чем ты... Меня-то хоть посвятишь в это дело?- с надеждой в голосе спросил своего молодого друга Гурген.
- Вы сами это уже сделали...
Дом на окраине
Конспиративная квартира, где собрались четверо молодых и один пожилой мужчина, располагалась на окраине города Степанакерта. Прежде чем попасть туда, необходимо было пройти не один закоулок. Выбор пал на это место не случайно, оно практически не было известно многим в городе. Ветхое строение, которое, казалось, вот-вот рухнет, на время стало штабом, сплотившим вокруг себя этих пятерых, принципиально разных как по характеру, так и мировоззрению. В одном они были едины и пришли сюда, чтобы разобраться в причинах и корнях тех изменений, которые начали проявляться в настроении народа.
Мужчина, что был старше всех, но выглядел гораздо моложе своих лет, импозантно взглянул на свои дорогие часы и пригласил всех подойти к столу.
- Будем выбирать председателя?- спросил он.- Пока на время, уточнил он, заметив удивление присутствующих.
- На мой взгляд, лучше вашей кандидатуры нам не найти,- вступил в разговор Арин.- Кому, как не вам, возглавить это движение? У вас и опыт борьбы, и авторитет в народе. Я уверен, вы и должны стать председателем.
- Правильно он говорит,- поддержал Арина смуглый красавец, Араик.- Все мы хотим видеть вас во главе движения.
Присутствующие одобрительно кивнули головой.
- Ну, будем считать, что закончили с одной формальностью,- не скрывая удовлетворения, констатировал Левон Терьян и продолжил: Спасибо за доверие. Нам предстоит большая совместная работа. Она будет трудной и грозит многими опасностями и угрозами, вплоть до заключения в тюрьму и случайной, подстроенной гибелью. Но это не самое страшное. Самое ужасное заключается в том, что, доведя недовольство народа до открытых выступлений, мы рискуем подвергнуть его небывалым преследованиям и нажиму со стороны советских властей. Движение не успеет разрастись, как уже будет подавлено сверху, начнутся ужасные репрессии. Поэтому наша главная задача всегда помнить о людях. Мы должны оградить путь тем лицам, которые уже сегодня призывают всех выйти на улицы. Это самоубийство. Наш долг - спасти то, что ещё не потеряно, необходимо в первую очередь поднять самосознание народа, раскрыть ему глаза, чтобы немного погодя воплотить нашу мечту в реальность. Недопустимо, чтобы в нашем деле была спешка, чтобы мы опережали ход истории, но ни в коем случае нельзя и отставать от него. Это также равносильно самоубийству. Вы не согласны со мной?- обратился Левон Терьян к соратникам в надежде найти поддержку своим мыслям.
- Согласны,- ответил Арин под одобрительные кивки присутствующих и продолжил: Мне кажется, что сейчас нам надо между собой разделить фронт работы и привлечь новых людей.
- Правильно, я тоже об этом подумал,- заметил Терьян,- но ты мне не дал договорить. Давайте подумаем, каким образом разделить ответственность и работу.
- Вы фигура слишком заметная в жизни области,- снова вступил в диалог Арин, обращаясь к Терьяну,- поэтому всю рутинную работу мы возьмём на себя, вам лучше заниматься координацией и представительскими вопросами. Я предлагаю, чтобы каждый из нас взял шефство над одним или двумя районами области. Мы имеем доверенных людей, через которых мы распространяем наши идеи. Кроме того, мы и контролируем ситуацию при форс-мажоре, не дай бог такому случиться.
- Я хочу ещё добавить,- вступил в разговор Араик.- Наша цель предполагает воссоединение Арцаха с Арменией, и, исходя из этого, важно поддерживать самые тесные контакты с Арменией, с нашими единомышленниками, с движением, начавшимся и там. Поэтому кому-то из нас надо стать связным между нами и Арменией.
- Вот ты и будешь нашим связным,- тут же отреагировал Левон Терьян.
- Я не против, если конечно, никто не возражает,- ответил Араик.
- Все согласны. Ты уже много лет поддерживаешь связь с действующими в Армении национально-патриотическими организациями,- поддержал кандидатуру Араика Арин.
Вместе с Арином кандидатуру Араика поддержали Максим и Роллес.
Как только завершилось распределение обязанностей между собой, участники встречи договорились встречаться на том же месте по необходимости, но не реже одного раза в неделю. После этого поодиночке стали расходиться. Последним ушёл Араик,
тщательно убрав все следы их присутствия в этом конспиративном доме...
«Дом детей» - история разоблачения
«Дом гостей», или, как его нарекли в народе, «Дом ****ей», роскошный особняк на окраине Степанакерта, специально построенный по указанию бывшего первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Азербайджана Гейдара Алиева для приема особо важных высокопоставленных лиц, стал причиной первого политического взрыва начала 80-х годов в Нагорном Карабахе. Расположившись на одном из живописнейших холмов у въезда в Степанакерт, этот особняк приковывал к себе всеобщее внимание. Окружённый густым лесом, он радовал глаз и со стороны противоположного холма, где уютно расположилась шашлычная «Дашушен», красотой своих мраморных стен высокомерно выглядывавших из зелени леса. Но не каждому удавалось рассмотреть его с расстояния Дашушенского павильона, поскольку туда попадали лишь те, у кого кошельки были потуже...
«Дом гостей» был окружён завесой большой тайны. Его завсегдатаи - первый секретарь Нагорно-Карабахского обкома партии Борис Кеворков и его «шестерки» предприняли все меры предосторожности, чтобы слухи об их «шалостях» не стали достоянием гласности. И не случайно, что вся прислуга и охрана подбирались с особой тщательностью. Весь так называемый штат находился все время, как говорится, на штыках. Упаси боже было не угодить боссам! Жизнь их находилась в шаге от тюремной решётки...
Однако, несмотря на все ухищрения, всякая тайна, тем более, когда в неё вовлечено несколько человек, рано или поздно всплывает на поверхность. Слухи о теневой стороне жизни руководителей области разрастались с неимоверной быстротой. Город, да и вся область, одно время жили только разговорами об этом. Посетителями «Дома гостей» были предприняты дополнительные меры предосторожности. Вся прислуга была заменена, охрану усилили. Между тем страсти и слухи не утихали. Впервые за десятилетие тирании Кеворкова люди открыто обсуждали Самого, не боясь заточения в тюрьму.
Казалось бы, в подобной ситуации следовало на время притихнуть, отменить разгульные вечеринки, но этого не случилось – разврат и вседозволенность ослепили им глаза. Ведь за спиной группы подонков, взяточников, растленных до мозга костей недочеловеков, именующих себя слугами народа, стоял сам Гейдар Алиев...
В один из декабрьских дней Альберт Газарян, сама по себе колоритная личность и известный в городе человек, занимавший в ту пору солидное положение в иерархии городских властей, обиженный боссами, с фотоаппаратом в руках проник в «святую святых». Устроившись на чердаке не без помощи сообщников, он стал дожидаться прихода первых посетителей.
Тем временем прислуга сновала взад-вперед, занятая приготовлением еды. Какой-то мужчина прикрикнул на женщину, что та не включила вовремя печку. Из доносившихся голосов с кухни, расположенной на первом этаже, Альберт понял, что вот-вот подъедут те, вернее, тот, ради которого был приведён в движение весь этот штат работников.
Начинало смеркаться, когда во внутреннем дворике остановилась смолистая «Волга». «Все готово?»- высокомерно спросил под бежавшего к машине мужчину лет пятидесяти прокурор области.
- Почти,- виновато произнёс мужчина.
- Что значит почти, ишак? Скоро они подъедут, а ты смеешь мне говорить «почти»?
- К их приезду все будет готово.
- Это уже другой разговор. Ну, поторапливайтесь. Скоро будем.
Машина отъехала на высокой скорости, а мужчина с минуту стоял как вкопанный, затем, как будто вспомнив что-то, буквально влетел на кухню и начал орать: «Скорей, болваны! Говорил вам, подъедут с минуты на минуту». Он хотел ещё что-то прокричать, но не успел. Во двор одна за другой начали въезжать «Волги».
Нет необходимости подробно останавливаться на том, как наш герой, улучив момент, бесшумно спустился с чердака и стал снимать умопомрачительные сцены, впоследствии приведшие к закрытию этого сомнительного заведения и переоборудованию здания под детский санаторий.
Население автономной области ещё долго пребывало в шоковом состоянии и недоумевало... Создатели притона отделались легким замечанием со стороны комиссии ЦК КПСС, и «Дом ****ей» превратился в «Домом детей», на чем история и закончилась. Вспыхнувшая было надежда людей, что они в скором времени избавятся от диктатора области и смогут наконец свободно вздохнуть, лопнула, как мыльный пузырь. Кремлёвская комиссия уничтожила веру в то, что в ЦК КПСС существует справедливость. Потерпев фиаско, арцахцы впали, казалось, в уныние...
Любовь в маленьком городе
Вечером Степанакерт выглядит краше, чем днём. Симпатичные электрические фонари, выпускаемые местным электротехническим заводом, придают городу особую красочность. Движение автомашин по узким улицам к вечеру заметно уменьшается. Но это отнюдь не означает, что жизнь в городе с наступлением сумерек замирает. Напротив, многие, возвратившись с работы домой, после непродолжительного отдыха выходят на ежедневную прогулку, и широкие тротуары уже к восьми часам заполняются людьми, любезно обменивающимися друг с другом последними новостями. Жизнь в небольшом городе имеет как свои преимущества, так и серьезные недостатки. В маленьком городе практически нет чувства одиночества, отрешенности, как в большом. Здесь, как нигде, ощущается чувство локтя, товарищества и милосердия. Однако такой город кишит любопытными людьми, которые бесцеремонно вмешиваются в личную жизнь любого человека, подвергая публичному обсуждению тот или иной его поступок. Степанакертцы любят подшучивать сами над собою: случайно оброненное в постели супругов слово на следующий же день становится достоянием общественности. Редко кто оказывается способным выстоять, сохранить своё «я», не отступиться от своих принципов. А тот, кто не считается с общественным мнением, быстро попадает в «чёрный список» и получает прозвище типа «выскочка», «чудак», «сумасшедший» или просто «проститутка»...
Араика часть людей называла высокомерным выскочкой, другая чудаком. В тот день, когда он, задумавшись, прогуливался по аллеям верхнего парка, где росли столетние липы, под сенью которых в своё время по пути в Шуши отдыхал великий русский поэт Михаил Лермонтов, его окликнула женщина.
- О, Анна?- обернувшись, удивился Араик.- Что ты здесь делаешь?
- По твоим пятам хожу, думаю, когда же он обратит на меня внимание,- томным голосом откликнулась Анна.- А ты что здесь делаешь?
- Я?- рассеянно переспросил Араик, мыслями пребывая все ещё в другом месте.
- Правду люди говорят, что ты странный,- желая задеть его самолюбие, заметила она.
- А мне наплевать, что обо мне говорят. Ты ведь не поддерживаешь их?- переменившись во взгляде, спросил он.
- Как сказать... Ты что-то в последнее время перестал ходить ко мне. Нашёл другую?
- Нет, что ты? Просто у меня нет времени,- оправдывался он.
- Ты плохо выглядишь. Не заболел ли?- кокетливо и в то же время с ноткой иронии спросила Анна.
- Не беспокойся, вполне здоров,- уловив двусмысленность в вопросе Анны, ответил Араик.
- Что-то по тебе не видно,- продолжала кокетничать Анна.
- Почему же?
- Да потому, что я перед тобой стою, а ты совершенно безразличен ко мне.
- А что, я, по-твоему, должен прямо здесь и сейчас тебя раздеть догола, чтобы доказать, что я здоров?- съязвил Араик.
- Ну, это можно сделать и в другом месте, если, конечно, ты не против...
- Напротив, я тоже об этом подумал,- признался Араик.- Я часто думаю о тебе. Пойдём к тебе?
- Но ведь еще нет и десяти часов,- запротестовала Анна, вместе с тем обрадованная неожиданному предложению.
- Ну и что?- удивился Араик беспокойству Анны.
- Мне-то ничего. Я из-за тебя волнуюсь. Ведь, кажется, ты всегда боялся раннего визита, чтобы избежать пересудов?
- Теперь я ничего не боюсь.
- Какой смельчак! Даже если завтра все будут вопить, что ты зашёл к «проститутке»?- испытывала она чувства Араика.
- Перестань, Анна! Ты же не такая. Мало ли что говорят...
- В принципе мне безразлично. Так говорят обо всех разведённых женщинах... Ну что, пошли?- спросила она Араика.
- Пошли...
Неспешно, рассуждая о том о сём, они направились к Анне. Впервые за три года их знакомства они держались на улице столь естественно, несмотря на любопытные взгляды, сопровождавшие их до самой квартиры. Последний глаз был соседский, встретивший их как бы нечаянно прямо на площадке. Захлопнув за собой дверь, они оказались в объятиях мрака.
- Где включатель?- чувствуя дискомфорт, спросил Араик.
В ответ Анна произнесла: «Зачем он тебе? Любовники не любят света...».
- Но здесь совсем темно.
- А ты поцелуй меня, глаза сами прояснятся.
- Пожалуй, ты права,- согласился Араик и увлек её в свои крепкие объятия.
- Ну что, уже не темно?- лукаво спросила Анна.
- Ещё бы,- чувствуя жар её поцелуев, признался Араик.
Квартира у Анны была небольшая, всего две комнаты, но очень уютная, обставленная с тонким вкусом. В отличие от модернистского интерьера спальни, гостиная была обставлена в стиле Людовика XIV. Каждого, кто входил в эту квартиру, гостиная словно обволакивала покоем.
- Тебе кофе или чай?- надевая на голое тело халат, откуда игриво выглядывали упругие груди, спросила Анна.
- Я бы предпочёл то, что под халатом,- изъявил о своём искреннем желании Араик.
- Ну это потом, в качестве десерта,- отшутилась Анна.
- Нет, я хочу сейчас,- сказал Араик и, встав с кресла, приблизился к ней и, не позволив ей пристегнуть халат, увлёк её в спальню...
Дело Эльзы, или Начало конца
Кто мог себе представить, что всемогущей заведующей магазином в городе Мардакерте красавице Эльзе придётся попасть за решётку? Скандал вокруг неё стал началом конца руководителя Карабаха Кеворкова. Смешторг, то есть магазин со смешанными товарами, в провинциальном городе с годовым товарооборотом в двадцать пять тысяч рублей вошёл в историю хищения кооперативной собственности Советского Союза как один из самых крупных. В ходе проверки, которую проводил один из дотошнейших ревизоров областного потребительского общества, выяснилось, что Эльзой похищено полтора миллиона рублей. Судя по тому, что Эльзе ко дню проверки было пятьдесят лет, а такое количество товара по плану она могла реализовать только в течение шестидесяти лет, резонно возникал вопрос: «Кто выделял ей товары на эту баснословную сумму и как она могла реализовать такой объем товара в маленьком провинциальном городке?».
Всем было ясно, что за ней стоял некто из влиятельнейших лиц союзного масштаба. Как только выяснилось, что проверка чревата грандиозным скандалом, дело тут же попытались прикрыть. Ревизора заставляли переписать акт, даже был разработан вариант поджога магазина. Но всему этому помешала большая огласка. К факту хищения проявили самый пристальный интерес как Прокуратура СССР, так и средства массовой информации... Как ни старались покровители оградить Эльзу от преследования правосудия, её все же арестовали. На допросах Эльза все чаще стала называть имена известных людей, и над её жизнью реально нависла угроза. Тайна хищения полутора миллионов рублей могла исчезнуть вместе с ней. Население области всерьёз забеспокоилось о её судьбе и потому требовало от советских властей беспристрастного расследования. Как и следовало ожидать, исходя из советской практики, на скамью подсудимых попали мелкие рыбешки, а крупные остались на свободе. И тщетны были требования Эльзы, призывавшей органы допросить руководителя Карабаха Бориса Кеворкова и Гейдара Алиева, одного из руководителей Советского Союза, а ее уверения в том, что они и съели эти полтора миллиона рублей, ни у кого «наверху» не нашли поддержки.
Будучи одной из любовниц Кеворкова, Эльза все время предвидела недобрый конец, ту пору, когда и с нее, дойной коровы, спросят, откуда взялось столько «молока», и ей придётся оправдываться, предъявлять алиби. Так у нее родилась идея сбора компрометирующих фактов на руководителей Карабаха, Азербайджана и Советского Союза... У Эльзы появился «чёрный список», в который вошли все, кто хоть раз воспользовался её благосклонностью. От природы хитрая и предусмотрительная, Эльза додумалась до того, что нанимала фотографов во время своих путешествий, а те тайком, будь это на пляже или в гостиничном номере, запечатлевали ее рядом с лидером карабахских коммунистов. О наличии фотодокументов и «чёрного списка» знали как следователи, так и те, кто когда-либо пользовался услугами Эльзы. Ведь, не выдавая их прокуратуре, она тем самым удерживала быка за два рога. Во-первых, мешала Алиеву и Кеворкову покончить с ней как с неугодной свидетельницей многих афер высокопоставленных чиновников,во-вторых, давала себе шанс вырваться из когтей прокуратуры, ведь преступники на свободе, зная о наличии компромата, стремились бы к скорейшему её освобождению...
Месяцами все руководство Нагорного Карабаха, и не только Карабаха, лихорадило. Все ждали, что вот-вот кого-то арестуют и посадят, тем более, что одновременно со следствием Эльзы шло и следствие несправедливо задержанного председателя областного потребительского общества Левона Агамяна, который публично вывел на чистую воду всю подноготную руководства области.
Общественность с нетерпением ждала финала затяжного следствия. На сей раз арцахцы надеялись на справедливость: в стране наступила эра гласности и перестройки. Но следствие обходило основных виновников, которые продолжали оставаться на своих должностях и безнаказанно грабить собственный народ. Единственное, что им уже не удавалось делать, это закрыть людям рты. Недовольство деятельностью руководства области начало набирать оборот, а недоверие Кеворкову достигло высшей точки накала. И, наверное, самым печальным в жизни Кеворкова стал день освобождения из тюрьмы Левона Агамяна, приговорённого к одиннадцати годам лишения свободы якобы за получение взяток. Его освобождение подняло моральный дух народа на небывалую за последние пятнадцать лет высоту. Уже тогда фактически была предрешена судьба Кеворкова и создана прекрасная почва для начала национально-освободительного движения арцахцев за свою свободу. Народ сбросил оковы, поверив в гласность и перестройку...
Женюсь,.. но после воссоединения с Арменией
В светлый майский день Арин подходил к конспиративному дому, ставшему для него родным. У него было приподнятое на строение, он только что вернулся из Гадрутского района. Кампания по сбору подписей для представления в ЦК КПСС превзошла все ожидания. Людям не надо было ничего объяснять, они понимали все с полуслова и сами становились проводниками и агитаторами национальной идеи. Там, в районе, Арин видел, как люди пробуждались от «летаргического» сна протяженностью в 65 лет.
Годы подавления всего национального окончательно подвели черту под безликим прошлым народа. Живительная струя зарождающегося движения была настолько востребованной, что каждый, с кем он встречался, выражал готовность внести свой вклад и идти до конца, не останавливаться ни перед чем, даже если начнутся репрессии. Арин был безмерно счастлив и восхищался несломленным духом своего народа. Движение разрасталось. Благодаря своему личному обаянию и коммуникабельности он быстро нашёл язык с разными людьми. И всякий раз, будь его собеседником старик или молодая женщина, он на прощание слышал слова любви и сочувствия, исходившие из самых глубин души: «Будь счастлив! Пусть несчастья обойдут тебя! Иди с Богом, мы ещё скажем своё!..»
Он шёл к друзьям не опечаленный и задумчивый, как раньше, а с необыкновенным чувством благодарности к ним, доверившим ему эту великую миссию. За все это время он впервые увидел реальные ростки своей деятельности, и какие ростки! Они непременно дадут свои плоды, думал он, потому что питаются ручейками, берущими начало с библейских гор. Не потому ли народ, утоляющий жажду росинками, стекающими ручьём в библейский сад, сохранил свой первозданный ум, неподдельную искренность, непосредственность и так мудро представляет себе задачи, стоящие перед ним? Действительно, Арцах страна библейских мудрецов. Какой дух живёт в этих стариках, ковыляющих по проселочным дорогам в своих безлюдных деревнях! Они тоже порождение советской эпохи, уничтожившей не только армянскую государственность, но и их маленький мир, но никак не их дух.
Арин уже открывал калитку дома, когда вспомнил слова столетнего старца и прослезился: «Ты о нас не беспокойся, сынок, если надо будет, мы возьмёмся и за оружие! Какое счастье умереть за Армению!..». Он вошёл в комнату, где уже находились его боевые товарищи.
- А вот и Арин!- увидев его, радостно воскликнул Терьян.- Давайте узнаем, как он выполнил порученное дело и с чем он вернулся: с вестью радостной или не очень.
Арин подробно рассказал о своей поездке, не забыв упомянуть и свою встречу со столетним старцем, которая растрогала всех... На встрече детально обсудили план дальнейших действий.
В связи с тем, что движение принимало все больший размах и вовлекало все большее число людей, а пять членов неформального руководящего органа всего движения не имели права говорить и действовать от имени всего народа, возникла необходимость расширения структуры руководства. Было решено, что каждый из членов может пригласить на следующее заседание по два активиста, всецело преданных национальному движению...
Как обычно, после встречи Арин уходил в задумчивости. Он любил оставаться наедине с самим собой, когда можно было мысленно продолжить спор с друзьями, пытаясь понять мотивы их несогласия с тем или иным его предложением. В такие минуты он любил пофантазировать о будущем своего народа. С каждым днём в нём крепла вера в то, что армяне обретут свою независимость и восстановят былое величие. Поездка в Гадрутский район развеяла в нем все сомнения: с таким народом можно и вселенную сжать в кулак.
- Ты обижен на нас?- догнав на последнем вираже подъема Арина, спросил его Терьян.
- Ничуть. С чего это вы взяли?- удивился он.
- Арин,- по-отцовски обхватив его за плечи, произнёс Терьян,- прошло много времени с тех пор, как по зову совести и наших предков мы посвятили себя этому святому делу. И после каждой нашей встречи я замечал, что ты стараешься уединиться, избегаешь нас. Мне тревожно за тебя. Ты здоров?
- Да, да, у меня все в порядке,- немного застигнутый врасплох, ответил Арин, явно не ожидавший такого вопроса.
- Один нескромный вопрос, можно?
- Конечно, можно,- ответил Арин.
- Ты не собираешься жениться?- спросил Терьян.
- Я предчувствовал, что вы мне зададите этот вопрос,- сказал Арин, затем после недолгой паузы продолжил: Я бы хотел жениться, иметь сына, передать ему все свои знания, воспитать его в духе нашего времени и национальных традиций, чтобы он вырос великим армянином.
- Похвально, похлопав Арина по плечу,- заметил Терьян.
- Но пока я не могу жениться, на то есть объективные причины,- продолжил Арин и как-то сник.
- Прости меня за излишнюю настырность,- извинялся Терьян,- но могу я узнать, какие это причины?
- Да, конечно. Это больной отец, при виде которого мое сердце щемит и наполняется ненавистью к тому, кто стал причиной инсульта у отца. Такая у меня трагедия...
- Как сейчас он себя чувствует?- сочувственно спросил Терьян.
- Ничего, спасибо. Состояние стабильное, но мышление у него на уровне первоклассника,- с болью в голосе отозвался Арин.
- Я тоже не могу без горечи смотреть на твоего отца,- признался Терьян.
- Вы ещё посторонний человек. А каково мне? У меня на глазах он из могучего интеллектуала превратился в калеку, не способного осмыслить даже происходящее. Каждое его движение, каждое его действие вызывают во мне боль и протест против несправедливости. Он не виноват, но каждый его каприз выводит меня из равновесия. И почему не несёт никакой моральной ответственности тот, кто виновен в его болезни?!
- Ты обижаешь отца?
- Случается, когда нервы не выдерживают,- признался Арин.
- Он не заслуживает такого обращения.
- Легко говорить со стороны. На самом деле это адская мука видеть деградацию родного человека и терпеть, терпеть, потому что в твоём подсознании остался образ другого человека, так сильно отличающийся от нынешнего. Это мучительно! Потому я и не женюсь...
После недолгой паузы Арин продолжил: «Вторая причина это то, что я однолюб.»
- Ты однолюб?- удивился Терьян.- Никогда бы не подумал. Как мотылёк порхаешь от одного цветка к другому!
- Это факт. Я люблю девушку, и зовут её Полина,- смущенно признался своему старшему товарищу Арин.- У нас сложились непростые отношения. Она вышла замуж, родила дочь, потом развелась. Наши чувства не угасли, но с женитьбой у нас ничего не получается...
- Твоя история чем-то напомнила мою,- внимательно выслушав Арина, произнёс Левон Терьян.- В жизни все не просто. Порой для счастья, кажется, недостаёт какого-то маленького усилия, но так не легко сделать это усилие.
Терьян говорил и при этом вглядывался в глаза Арину, тот стал для него своеобразным открытием. За внешне сумбурным поведением Арина он разглядел человека тонкого, эмоционального и достойного, умеющего глубоко страдать и в то же время не закрываться миру.
- Знать бы, что этим усилием что-либо можно изменить!- со вздохом ответил Арин и продолжил.- Наше несчастье в том, что мы прекрасно сознаем, что этим усилием ничего не изменить...
- Ты прав,- согласился Терьян,- но все-таки мой тебе совет: женись. Родится ребёнок, ты забудешь обо всем, тебя подхватит круговорот жизни. И станет легче жить.
- Я так и сделаю, но только после воссоединения с Арменией..
Назад, в прошлое...
Май в Арцахе обычно бывает обильным на дожди. Не стал исключением и нынешний. Установившиеся ясные и тёплые деньки, казалось, готовы были нарушить природную традицию. Но хлынул дождь, и все повторилось, как в прежние годы. Селевые потоки вы звали полный хаос в коммунальной службе и смятение чувств у горе-руководителей, не способных противостоять капризам стихии. По-разному воспринимали такие дни жители горного края. Одни наслаждались жизнью в узком кругу семьи, другие, находя безысходным своё положение и выметая всю злость на непогоду, напивались допьяна, третьи же, малочисленная, но и самая чувствительная часть населения, впадала в глубокое уныние и уходила «в себя», утешая себя надеждой на скорое прояснение.
Арин тоже тяжело переносил такую погоду. Она вызывала в нем апатию ко всему, но большей частью к самому себе. Уединившись в своей спальне, он подвергал критике всю свою жизнь, ругал себя за бесцельно прожитые годы... Главным образом его угнетала мысль о том, что он в свои тридцать лет безнадежно одинок. Друзья давно обзавелись семьями, имеют детей, которые бегают за ними, ласково называя их «папами». Неужели ему никогда не стать отцом? Неужели он не сможет побороть в себе страх и встать выше обстоятельств, какими бы объективными и оправ данными они ни были? «А ведь ещё совсем недавно была любовь, думал он. Не могла же она бесследно исчезнуть? С одной стороны, в самом укромном местечке души еще теплится память о дорогом прошлом. С другой, жизнь беспощадно день за днём отдаляет меня от той поры, когда мир заливался семью цветами, а кругом не было никого, кроме нее... И всё-таки чувства не умирают, они откликаются, как прежде, трепетом внутри, а значит, не все еще потеряно, уже и жизнь не такая серая и пасмурная, как эта погода», успокаивал себя Арин.
Поля, где ты теперь? Прошлась тайфуном по моей жизни и душе, оставив меня до сих пор помнить и страдать! Любое движение, взгляд, дыхание... все, что было связано с тобой, делало еще краше все, что окружало нас. Деревце, мимо которого ты проходила, становилось стройнее, словно подтягивалось под стать твоему красивому стану. Волосы, развеваясь на ветру, утверждали вокруг твое присутствие. Порой кажется, что это был сон. А может, и правда, всего этого не было? Эх, повернуть бы время вспять!..
За окном дождь лил, как из ведра. Не было и намёка на то, что он прекратится. Арину почудилось, что дождь загнал его в западню. Маленькая комнатка, или келья, как он любил называть свою спальню, всегда успокаивающе действовала на него, но сейчас она усугубила безысходность положения. Вконец вывела его из душевного равновесия большая зеленая муха, с ужасным жужжанием проделывавшая бешеные круги по комнате. Как только та, наконец, облюбовала себе место на стене, Арин, разъярённый, вскочил с софы и, свернув лежавшую рядом газету в рулон, изо всех сил ударил по ней. Выместив зло на мухе, он стал бесцельно ходить по комнате. С минуту постояв в нерешительности, он подошёл к телефону и набрал номер. «Волнуюсь так, как будто мне шест надцать лет», усмехнулся он про себя. На другом конце провода послышался женский голос: «Алло. Ну, говорите же. Что за привычка звонить и молчать! Алло, вы будете говорить?»
- Да, буду, как бы пробудившись ото сна,- выпалил в трубку Арин.
- Алло, кто это?
Он ощутил в её голосе трепет и, с трудом пересилив волнение, чувствуя бешеную пульсацию на висках, спросил:
- Не узнаете?
- Такой близкий и родной... Ну, конечно, это его голос!- продолжала рассуждать на другом конце трубки Полина.- Это голос моего Аринчика!- воскликнула она.
- Всегда твоего,- ответил он.
- Какими судьбами?- услышал он взволнованный голос Полины.
- На душе стало тяжко, и я вспомнил тебя. Вспомнил, как в такие минуты ты лечила мои душевные раны и как мне всегда было с тобой хорошо!- признался он любимой женщине.
- Сколько лет мы не виделись с тобой?- спросила Поля.
- Два года.
- Целую вечность,- заметила она.- Ты что делаешь? Давай, заходи ко мне, я снова живу у мамы.
- Когда приеду, непременно зайду.
- А ты не из Еревана звонишь?
- Нет, из Степанакерта.
- Как жаль... А так хотелось тебя увидеть!
- Ты это искренне?- с робкой надеждой спросил Арин.
- Ты ещё спрашиваешь?- услышал он откровение Поли.
- В таком случае я завтра же приеду...
Внезапная поездка в Ереван
Ночь прошла мучительно долго в ожидании утра. Арин всю ночь представлял себе встречу с любимой, воображая, что он будет ей говорить и как будет себя вести...
С первыми лучами солнца он побрился, принял душ и начал готовиться к отъезду. До вылета первого самолета оставалось чуть более двух часов, а он даже не отпросился у своего сварливого шефа. Тот, наверное, ему откажет и не разрешит уехать. «Тогда я возьму расчёт, рассуждал он про себя. В конечном счёте, личная жизнь дороже, чем работа... А может, просто взять и уехать, ничего ему не сказав? Или позвонить врачу, чтобы мне выписали больничный? думал он. Нет, лучше отпроситься почестному...». К своему удивлению, он сразу же получил разрешение от шефа.
Теперь оставалось только вызвать машину. «А билет? Как я по лечу без билета? Люди за 20 дней до вылета приобретают его. Сегодня, кажется, мне везёт, поеду в аэропорт, а там видно будет»,- подумал он. Попрощавшись с родителями и сообщив им, что будет отсутствовать неопределенное время, он выехал в направлении аэропорта. И действительно, с утра ему повезло ещё раз: он свободно приобрёл билет у знакомой кассирши и вылетел в Ереван.
Ещё с аэропорта он позвонил Полине домой, но трубку никто не поднял. «Она на работе,- решил он,- поеду прямо к дяде, передохну и пойду встречать её с работы». Поймав частную машину, он поехал в направлении Норкского массива к дяде, в квартире которого он провел последние годы своей студенческой жизни.
- Вы откуда родом?- спросил его водитель.
- Из Арцаха,- ответил Арин.
- Аа, перевёрнутый армянин?- усмехнулся шофер.
- Это почему же? Самый настоящий армянин,- отпарировал он.
- Аа а,- махнул рукой водитель.- Все вы там перевернутые.- Ходите небось под каблуком у турок.
- Ну, ты мастак на определения! Ты хоть раз бывал в Арцахе и что ты знаешь об арцахцах?- выведенный из себя, спросил Арин.
- Нет,- сразу как-то поникнув, ответил тот.
- Послушай, это вы «перевернутые»! Вы в Армении настолько избаловали азеров, что те, плодясь, как крысы, и занимая район за районом, подступают уже к сердцу Армении Еревану. А в Арцахе наша жизнь борьба за выживание и сохранение земли армянской. Может, напомнить тебе, благодаря кому вы сейчас живете здесь и имеете республику с названием «Армения»? Именно мои предки из Карабаха освободили вас от турецких захватчиков это известный факт из истории. Теперь скажи мне, кто из нас «перевернутый»?
- Ну, ладно, не обижайся,- стал оправдываться водитель.- Так в народе принято говорить о карабахцах.
- Так говорят неотёсанные и необразованные чурбаны вроде тебя,- вконец разозлился Арин.- И вообще, останови машину за углом.
Он так разнервничался, что друг за другом пропустил машины, ехавшие в направлении дядиного дома. Даже расхотелось ехать к нему. « Может, не стоило приезжать?»- подумал он и настолько увлёкся своими мыслями, что не заметил, как из остановившихся «Жигулей» помахали ему рукой.
- Арин!- услышал он знакомый голос.- Быстрей садись в машину, уже зелёный свет...
Это был Давид, его однокашник, один из самых известных людей в Армении. Он первым в Советском Союзе в двенадцать лет поступил в высшее учебное заведение. Армянскому вундеркинду все мировые средства массовой информации не раз посвящали свои первые полосы...
- Когда ты приехал, Арин джан?- спросил добродушный Давид, который в свои двадцать четыре выглядел, как двенадцать лет назад: то же детское лицо, умные карие глаза, густая шевелюра...
- Я только что прилетел. Разозлился на водителя, остановил машину на полпути к дяде,- рассказывал Арин.
- Что-нибудь серьёзное?
- Да нет, пустяки,- отмахнулся Арин, желая отогнать неприятное впечатление от стычки с водителем.
- А давай-ка поедем ко мне?- предложил Давид.
- Даже не знаю, что тебе ответить,- от неожиданности растерялся Арин.- Дело в том, что я договорился встретиться с Полиной к концу рабочего дня,- признался Арин и продолжил: А за это время решил передохнуть у дяди, всю ночь не спал.
- Поедем ко мне. Пообедаешь, поспишь, а к четырём я отвезу тебя на встречу с Полей. Устраивает?- настаивал Давид.
- Вполне, если я не стесню вас,- сказал Арин.
- Тебе не стыдно, о чем ты говоришь?- обняв Арина, обиженно произнёс Давид.
- Стыдно, мой маленький друг,- в свою очередь обняв Давида, сказал Арин.
- Какой же я маленький? Ты забыл, что мне давно уже не двенадцать? Что я преподаватель института, юрист, кандидат технических наук, женатый мужчина...
- Все равно в моих глазах ты все тот же двенадцатилетка.
- Зарекламированная реклама?- лукаво спросил Давид.
- Какой ты злопамятный!- пожурил товарища Арин.- Я ведь тогда констатировал то, что происходило вокруг твоего имени. А впрочем, чем эта фраза тебе не нравится?
- Я не против самой фразы. Я её часто вспоминаю, и вместе с ней и тебя...
В машине Арин с Давидом успели поговорить о многом... Дома Давид в отсутствие своей супруги, Нары, на скорую руку приготовил жареную картошку и окрошку и, достав из холодильника бутылку сухого португальского вина, пригласил Арина за стол. Обед прошёл в вопросах и ответах, как обычно происходит при встрече близких друзей, давно не видевших друг друга. После обеда под действием выпитого вина Арина потянуло ко сну, и он мгновенно уснул и проспал, как убитый, пока Давид не разбудил его. Быстро одевшись и приведя себя в порядок, он спустился вниз, где его уже поджидала машина.
Давид вёл машину на довольно большой скорости по широким улицам Еревана, и уже без десяти четыре они подъехали к Институту математических машин, больше известному как Институт Мергеляна.
- Ты ещё, надеюсь, зайдёшь к нам?- спросил на прощание Давид.- Мы с Нарой будем ждать.
- Не знаю, как сложатся дела. Я позвоню,- Арин поблагодарил Давида и попрощался со своим лучшим студенческим другом.
- Тебе лучше дождаться её у лестниц первого подъезда,- посоветовал ему напоследок Давид...
Немного чувства на фоне борьбы
До конца работы оставалось ещё пять минут, но они показались ему вечностью. И наконец один за другим начали выходить сотрудники громадного научно-производственного учреждения, находящегося на попечении Министерства обороны. Разработки института хоть и отставали на пару десятилетий от успехов зарубежных собратьев, но уверенно доминировали в СССР...
Поля вышла одной из первых и сразу заметила Арина. Её громкое «Арин» сразу же разнеслось эхом по холлу института. Она буквально подлетела к Арину и повисла у него на шее, не обращая внимания на оглядывавшихся прохожих. Опустив её на землю, Арин признался:
- Увидел тебя и обо всем позабыл.
Крепко сжимая Полинину руку, он поймал себя на мысли, что ему не верится, что она рядом.
- Почему ты так долго молчал, не подавал о себе никаких вестей?- непрерывно тараторила Полина.
- Я думал, ты стала совсем другой. Кто-то из наших общих друзей писал об этом, а я, как дурак, поверил ему. Теперь вижу, что был не прав. Твои глаза тому свидетельство.
Поля от этих слов на мгновение опешила, но затем, собравшись, тихо спросила: «А кто это написал?»
- Зная твой характер, я не могу назвать его имя...
- Ты не женился за это время?- переменившись в настроении, спросила она Арина...
- Нет, был его ответ.
- И не живешь ни с кем?- удивленно спросила она.
- Время от времени,- признался Арин.
Их отношения были настолько откровенными и доверительными, что они никогда не скрывали друг от друга правды, и каждый посвящал другого в свои личные дела.
- А ты?- в свою очередь спросил он.
- Сейчас у меня никого нет,- призналась она.
Арин знал, что она ему говорит правду. Хотя, будь у неё сейчас любовник, он бы ее непременно заревновал, несмотря на то, что всегда с пониманием относился к жизни одинокой женщины. Даже было время, когда он, уезжая насовсем, посоветовал ей найти себе партнера, уверенный в том, что физиологическая измена никак не может быть приравнена к духовной. А любовь это в первую очередь движение души...
- Куда мы идём?- загадочно улыбнувшись, спросила Поля.
- Немного прогуляемся по парку, посидим в нашем любимом кафе,- предложил Арин.
- В кафе мы ещё успеем,- сказала Полина.- Давай лучше поедем ко мне, предложила она и продолжила, пообедаем, отдохнёшь.- А на вечер я пригласила наших общих друзей: повеселимся, вызовем духа, ты нам погадаешь. Надеюсь, ты не отучился? Вспомним студенческие годы,- положив голову Арину на плечо, поделилась планами Поля.
- Я весь в твоём распоряжении. Но мне бы хотелось побыть подольше с тобой наедине, пообщаться, узнать, как ты все это время жила,- заметил Арин.
- Успеешь,- ещё сильнее прижимаясь к нему, сказала она.- Ведь вся ночь в нашем распоряжении. Ты будешь спать в моей спальне, а утром я подам тебе кофе в постель. Тебе это ведь так нравилось,- произнеся последнюю фразу, Полина многозначительно посмотрела в глаза Арину и добавила,- не так ли?
- Очень нравилось. Но я не хочу, чтобы все повторилось, как тогда: я всю ночь пролежал в ожидании того мига, когда ты зайдёшь с подносом в руках, с чашкой дымящегося ароматного кофе, и я схвачу тебя в свои объятия. А ты ранним утром пошумела на кухне и улизнула на работу, оставив меня наедине с подушкой и едва уловимым твоим запахом...
- На этот раз обещаю всю ночь быть рядом с тобой, а утром подать горячий ароматный кофе. А теперь поедем домой,- попросила Поля.
Он согласился. Но перед этим они ещё долго бродили по городу, вернувшись в свои любимые места, сворачивая то на одну, то на другую улочку в поисках тишины и безлюдности. Потом они, изрядно устав, все же изменили планы и зашли в то самое кафе, в котором они подолгу засиживались с друзьями в студенческую пору, когда убегали с лекций... Спрятавшись в самом дальнем углу, куда не проникали посторонние взгляды, они склонились над дымящимися чашками. Было что-то магическое в их действиях на фоне полумрака кафе, понятное только им двоим...
- Ты меня любишь?- подняв голову и посмотрев на Арина, спросила Полина.
- Иначе меня здесь, рядом с тобой, не было бы,- ответил Арин.
- Я тоже тебя люблю, никогда не переставала любить,- опустив голову, призналась она.
- Я знаю,- ответил он.
- Я хочу тебя,- призналась Поля, прижавшись к Арину, и страстно поцеловала его в губы.
- Я тоже тебя хочу,- задыхаясь под натиском ее чувств, ответил Арин.
Расплатившись с барменом, Арин и Полина вышли из подвального помещения и через полчаса оказались в гостиничном номере. Он приподнял ей голову, провёл рукой по её волосам и, нежно поцеловав в затылок и вдохнув ее аромат, аромат самого желанного тела, страстно впился ей в губы и увлёк её в кровать. Не отстраняясь от неё, он раздевал её, она в свою очередь раздевала его. В их действиях были полная гармония и взаимопонимание. Сомкнув ее в кольцо, Арин долго любовался ею. Она ничуть не изменилась. До самого вечера он не отпускал свою возлюбленную, словно пчела, облюбовавшая цветок и впитывавшая в себя весь медоносный нектар...
Напутствие старшего друга, или В добрый час, Арцах
Встреча с приятелями и ночь, проведённая с Полей, придали Арину свежие силы. Не осталось и следа от паршивого настроения после инцидента с шофёром. Он шёл на встречу с человеком, которого почитал больше всех на свете. Договорившись по телефону о встрече, он ещё не знал, что Жан Андрян, один из самых влиятельных и честнейших лидеров арцахского движения шестидесятых годов, тяжело болен. Арин всегда помнил отца своей близкой под руги Карины красивым, мудрым, мужественным человеком с искрящимися по-детски глазами, который потерял в детстве одну руку, но не свой дух. Сколько бед и оскорблений он пережил, да еще с каким достоинством! А с какой невероятной волей и страстью к правде и справедливости он добивался извинений со стороны тех, кто самым грязным образом оскорблял его честь и поставил на нём клеймо «националист». Надо было обладать уникальным складом мышления, чтобы в середине семидесятых, когда началась активная травля на него, суметь убедить высших партийных функционеров и бюрократов из ЦК КПСС в своей невиновности и восстановить свое доброе имя...
Жан Андрян считался одним из авторитетных критиков армянской литературы. Обладая широчайшей эрудицией и находясь на гребне славы, он ничуть не заносился перед окружающими. Добрый и отзывчивый, он первым протягивал единственную руку каждому, кто нуждался в поддержке. Когда Арин только начинал свою литературную деятельность, он первым заметил в нём задатки талантливого писателя и настоял на том, чтобы он их обязательно развивал, в отличие от других авторитетов, засевших в престижных изданиях.
Ему было тяжело увидеть своего духовного наставника с бледным и осунувшимся лицом, тяжелой походкой, быстро устающим в беседе. Глаза его потеряли игривость, хотя по-прежнему были умными, добрыми и понимающими. Разговор между ними касался в основном творчества Арина и, конечно, Арцаха. Жан Андрян в деталях расспрашивал Арина о всех сферах жизни области, тот охотно отвечал на его вопросы. Видя, что собеседник помрачнел от полученной информации, Арин решил хоть как-то приподнять ему настроение и поделился новостями, связанными с зарождением нового арцахского движения. От услышанного Жан Андрян пришёл в сильнейшее возбуждение. Весь его облик буквально за несколько минут преобразился, и уже нельзя было сказать, что напротив сидит серьезно больной человек.
Он долго размышлял о событиях шестидесятых годов, подробно останавливаясь на успехах и досадных промахах. «Главное, предупреждал он, не повторять наших ошибок. Вы правильно поступаете, что до выступления проводите разъяснительную работу в народе. Без единства в народе нам не видать воссоединения с Арменией. Ведь почему мы тогда проиграли?- риторически спросил он и продолжил.- Да потому, что народ не был един в своём стремлении, более того, он, не поддержав инициаторов движения, поддался призыву предателей нации и так жестоко по платился за это... Это движение по своему составу,- утверждал Жан Андрян,- должно стать всенародным. Необходимо вовлечь в него как рабочих, так и колхозников, интеллигентов и партийных работников, вплоть до аппаратных чиновников, включая секретарей партии, даже проституток и урок в законе. Не стоит распыляться и разглагольствовать о возросшем чувстве национального самосознания, переливать из пустого в порожнее и забывать при этом о главном, советовал он, о воссоединении с Арменией, и ни в коем случае нельзя отступать, в противном случае за два три года область постигнет участь Нахичевана.
Здоровье не позволяет мне активно включиться в вашу святую деятельность,- с болью признавался великий патриот,- но я бы порекомендовал вам, прежде чем вывести людей на улицы, подготовить и советскую общественность, в частности, русскую, основная часть которой обыватели и оголтелые фанаты советской власти. Эта проблема, пожалуй, самая трудная, но вполне разрешимая. Вы не представляете, какая это сила! Не дай бог, если по умелому сценарию Кремля она будет направлена против нас. Это будет означать если не конец очередного этапа нашего всенародного движения, то по меньшей мере тотальную конфронтацию и гонения. Не сбрасывайте со счетов еще один фактор. Нынешний состав ЦК КПСС, большей частью его руководящие органы, по горло погряз в коррупции. И главный взяткодатель Алиев, хоть и смещён со своего поста, но все ещё остаётся членом ЦК КПСС. Он крутит этими марионетками, членами Политбюро, как хочет. Он один из главных руководителей советской мафии. И, поверь мне, он сделает все возможное, чтобы задушить наше движение. Не стоит слишком уповать на провозглашённую политику гласности. Помните, что именно в период гласности произошло побоище в Алма-Ате. Мы ни в коем случае не должны допустить аналогичного развития событий у нас,- предупреждал Жан Андрян,- нас так мало, что они не побоятся раздавить все население. Вот почему крайне важно добиться консолидации всех армян, проживающих вне Арцаха, и позиционировать вопрос как армянский, исторический, правовой, но ни в коей мере не как социальный и экономический. Они обязательно попытаются перевести все в плоскость социально-экономическую. Это мы видели не раз...». Жан Андрян еще долго высказывал свои суждения по всему спек тру проблем, которые имели место в недалекие шестидесятые годы и которые, по его мнению, непременно возникнут и в процессе нынешнего движения за воссоединение с Арменией. Долгий разговор утомил его, было заметно, что он очень устал. Арин уговаривал его отдохнуть, к нему присоединилась и обеспокоенная супруга писателя и публициста, вероятно, опасавшаяся нового приступа болезни. Но Жан Андрян и слушать не хотел, боясь упустить какой-то штрих и нюанс в беседе с молодым, не искушенным в политической борьбе другом. Только поздним вечером, поддавшись на уговоры, он согласился отпустить Арина.
- Теперь я немного спокоен, хотя ещё многое недосказал. Но обо всех основных этапах движения шестидесятых годов я тебе поведал. Не повторяйте наших ошибок. Помните: над нами всегда довлеет рок. Ну всё, иди с богом,- напутствовал его на прощание Жан Андрян.
Арин шёл по ночному Еревану и мысленно возвращался к последним словам писателя: «Помните: над нами всегда довлеет рок!» Неужели этот великий страдалец, так жаждущий свободы Арцаха, засомневался в успехе нашего движения или он просто захотел предупредить о грядущих трудностях? Подумав об этом, Арин по привычке поднял голову и посмотрел в ночное небо... «Опять луна светит ятаганом, заметил он. Ну что ж, мы принимаем вызов судьбы!..».
Комитет начинает работу
День за днём набирало мощь арцахское движение. Закончились скучные однообразные дни, изменился привычный уклад жизни многих карабахцев. Сейчас в этом горном лесистом крае не было ни одной армянской семьи, в которой не говорили бы о путях и возможностях воссоединения с Арменией. Людей серьезно беспокоила наглая целенаправленная политика руководства Азербайджана, не без ведома Москвы ориентированная на протяжении многих лет на выживание армян с его исконных древнейших земель. Политика Азербайджана преследовала одну цель изменить национальный баланс в автономной области в свою пользу, как это случилось с армянонаселенным Нахичеваном. Достигнув уже определенного национального паритета в руководящих структурах Нагорного Карабаха с армянами, Азербайджан приступил к присваиванию армянской истории и культуры, переписывая её по-своему, выдавая все армянское за албанское, потомками которых, по утверждению новоиспеченных азербайджанских историков, являются и нынешние азербайджанцы, которым так «не повезло», появившись на свет только с победой Октябрьской контрреволюции...
На предприятиях и организациях в Нагорном Карабахе повсеместно собирали подписи в поддержку национальной идеи воссоединения Арцаха с Арменией. Справедливости ради следует отметить, что на начальном этапе движения не всем удалось преодолеть стереотипное мышление и подписаться под призывом. Над многими ещё довлел груз страха, груз прошлого, у иных были свежи воспоминания о репрессиях активистов 60х годов. Да и одиозный Кеворков продолжал нагонять страх на «подданных». Значительная часть населения не верила в успех национального движения. На первом этапе движения наибольшую активность проявили жители Гадрутского, Аскеранского и частично Мартунинского районов области, меньшую активность жители города Степанакерта, видимо, потому, что здесь был сосредоточен главный региональный центр КГБ, чекисты сновали всюду, да и доносчиков хватало. И все же постепенно столица области также втянулась в движение, главным образом благодаря активности школы номер 7 и сельскохозяйственного техникума, а также работников производственного автотранспортного объединения.
Вот в таких обнадеживающих условиях и собрался на своё расширенное заседание комитет, в прошлом состоявший из пяти человек, а ныне из пятнадцати. Местом встречи служила все та же конспиративная квартира на окраине города.
Первое заседание в расширенном составе ничем не отличалось от предыдущих. Обсуждался тот же вопрос активизация работы в народных массах. Между новыми членами комитета были разделены обязанности, принято решение, обязывавшее каждого строжайше соблюдать дисциплину как при посещении заседаний, так и следовании регламенту. Любое нарушение должно было ставиться на обсуждение, и по нему приниматься бескомпромиссное решение. Ещё одной важной деталью отличилось это заседание сформировался орган, состоящий из двух человек, задачей которого был контроль за деятельностью членов комитета, а также сбор информации о них. Новый орган подвергал обязательному досмотру каждого, вплоть до председателя и самих себя, на предмет наличия записывающих и подслушивающих устройств. Комната, где проводились заседания, также тщательным образом проверялась. Ни кто не обижался на этот унизительный, но вместе с тем столь необходимый досмотр. Время само требовало такого подхода, даже Анна, единственная женщина в комитете, была его сторонницей и первой прошла контроль, в шутку прозванный «антидопинговым». Условились также, что заседания должны проводиться раз в неделю, а на следующем каждый будет обязан внести свои предложения и соображения, касающиеся как самого комитета, так и движения в целом.
В самом конце, получив предварительное согласие Терьяна, Арин рассказал о своей встрече с Жаном Андряном, поделившимся своим видением целей и действий на нынешнем этапе арцахского движения. Всех до глубины души огорчила весть о его болезни. Активисты движения посчитали важным тщательно изучить и использовать на практике советы Жана Андряна.
Сообщением Арина заседание завершилось, и участники начали расходиться кто в одиночку, кто группами. По дороге в город Анна пригласила сопровождавших её мужчин к себе на чашку кофе:
«Дома ничего особенного нет, но обещаю создать вам уют,- откровенно призналась она, приглашая новых друзей к себе домой.- Что поделаешь,- пожаловалась она,- в наших магазинах хоть шаром по кати...». Остановив проезжавшее мимо такси, все шестеро гурьбой ввалились в машину и устроили галдеж, подшучивая над водителем, который допытывался, откуда они едут в столь поздний час. Однако водитель оказался не простачком и достойно парировал на колкости Анны.
Таксист с внушительным телосложением был выходцем из маленькой обезлюдевшей деревеньки, после кончины родителей переехавшим вместе с женой в Степанакерт. После его рассказа в машине на мгновение наступило затишье, его нарушила Анна:
« А ведь дело в том, что наш народ не вправе оставлять свои обжитые деревни и переезжать в города, хорошо еще, если переезжают в Степанакерт, а что сказать о тех, кто в поисках мнимого благополучия покидает область насовсем? Этого-то и добиваются турки.»
- Ты права,- согласился водитель.- Я думал об этом. Мы с женой решили: заработать немного денег и вернуться в деревню. Я бы хоть сейчас поехал, но хозяйство у нас крайне бедное,- поделился он своими планами.
- Сейчас в стране не найти богатого хозяйства,- вступил в разговор Арин, примостившийся на коленях у Араика.- Страна катится к краху и тащит за собой все народы, волею судьбы оказавшиеся в ней. Так что, дорогой, если у тебя на самом деле сердце болит за свой народ, то ради его блага надо что-то в своей жизни изменить. На моих хилых плечах, на нежных плечах Анны, на твоих широких, на вот этих ребятах и других лежит ответственность за судьбу нашего народа. Понял?
- Понял, не дурак...
Все задумались о чем-то своем, воцарилось молчание, длившееся до самого конца поездки.
- Сколько мы должны?- спросил Араик у водителя.
- Нисколько,- ответил тот.
- Но вы же на работе,- настаивал Араик.
- Я ехал в парк,- признался водитель.- К тому же, как я с вас возьму деньги, ведь нам вместе спасать наш народ,- с пафосом прибавил он.
- В таком случае,- ошарашенная благородством водителя, вступила в разговор Анна.- Я приглашаю вас к себе домой на чашку кофе.
- Спасибо,- отказался водитель,- меня дома ждут мои малыши, они не засыпают, пока меня не встретят,- признался он.
- А сколько их?- поинтересовался Арин.
- Четверо сыновей.
- Вот оказывается, какой вы армянин!- восхищенно воскликнул Арин.
Такси уже отъехало, но друзья ещё продолжали стоять возле дома Анны. За исключением Арина и Анны, все курили.
- Ну что, поднимемся ко мне, чтобы выпить за здоровье таксиста?- спросила Анна, заметив, как из окон стали выглядывать любопытные соседи.
- Обязательно, почти хором ответили парни и двинулись вслед за очаровательной Анной...
Родня в гостях
Квартира Арина в Степанакерте была небольшой, но весьма уютной. Расположенная в самом центре города, она часто становилась излюбленным местом, где собирались его единомышленники и родственники. По материнской линии Арин происходил из знаменитого армянского рода. Его бабушкой была княжна Тамара Пирумова, племянница прославленных Даниэла и Погоса беков Пирумовых, высших офицеров русской армии, стоявших во главе ополченцев-карабахцев во время Сардарапатской битвы, которая предопределила судьбу современной Армении. Дедушка, Николай Арамянц, происходил из не менее известного рода Арамянцев, рода мультимиллионера Микаэла Арамянца, нефтяного магната и мецената, самого богатого человека Тбилиси конца XlX и начала XX веков, игравшего не только ключевую роль в политической и экономической жизни Грузии и Азербайджана, но и прославившегося своей безграничной человечностью. Микаэл Арамянц послал деда Арина учиться в университет Монпелье, где тот получил блистательное образование. Долго прожив в Париже и других городах Европы, он к тридцати годам вернулся на родину и женился на княжне Пирумовой, которой только что исполнилось 14 лет. У них родилось четверо детей, которые получили в наследство от своих родителей аристократическое воспитание, чувство юмора и преданную любовь друг к другу и родине.
Каждую неделю сестры и единственный брат, волею судьбы оказавшиеся в Арцахе, встречались друг с другом – обычно за чаш кой чая или во время игры в нарды, которую очень любила старшая из сестер Армик, вспоминали эпизоды из истории славного семейства.
Не стал исключением и сегодняшний день. Армик играла в нарды с Арином и рассказывала ему курьезный случай из жизни её отца в его бытность студентом, услышанный от него же. Когда она закончила, весь дом словно взорвался от смеха. Ничто не могло остановить этот безудержный смех родственников, даже звонок в дверь и появление знакомой Арина, пожилой рыжей Арфении, которая, вытаращив глаза от удивления, ещё больше рассмешила всех своим видом.
Оскорбленная, она собралась уходить. Арин стал оправдываться, пытаясь убедить её в том, что смех не имеет ничего общего с её появлением в их доме. Но его непрерывное хихикание и доносившийся из гостиной гвалт вперемешку с хохотом еще больше убедили Арфению в правильности ее решения, и она ушла, даже не попрощавшись...
- Что ты так расстроился?- спросила Арина тетя Армик.
- Неудобно, она, видно, обиделась на меня,- тихо ответил Арин.
- Да не переживай ты так! Арфения - ещё та типша... Кстати, каким ветром её сюда занесло?- спросила Армик племянника.- И что у тебя общего с этой своенравной женщиной?
- Нас связывает общее дело, вот её сюда и занесло,- обиженно ответил Арин.
- Будь осторожен, она может тебя подвести,- предостерегла тётя.
- Пока что она меня ни разу не подводила.
- Я тебе расскажу два эпизода из её жизни, а ты сам рассуди.
- Как неловко вышло,- все ещё переживал Арин.
- Ну так будешь слушать или нет?- спросила Армик, приготовившаяся поведать историю из жизни Арфении.- В бытность свою директором школы в деревне я дважды попала в прескверную ситуацию из-за твоей Арфении. Ее муж работал в школе учителем, в деревне их семья снимала квартиру. Одновременно он учился на заочном отделении в институте. Во время одной из сессий мужа, которая совпала со школьными каникулами, подходит ко мне Ар фения со слезами на глазах и просит, чтобы временно, пока муж сдает экзамены, я приютила её в общежитии для наших учащихся из близлежащих деревень, к тому времени уехавших на каникулы. Она рыдала и говорила, что хозяйка выгоняет её с детьми из квартиры из-за того, что им нечем заплатить, а муж денег не высылает. Тогда я из чувства сострадания, прежде всего к малышам, пошла ей навстречу с тем условием, что она освободит комнату, когда закончатся каникулы и возвратится муж. Она согласилась и в знак благодарности даже расцеловала меня.
Каникулы закончились, вернулись школьники, приехал и её муж, но Арфения не собиралась освобождать комнату, более того, она стала меня шантажировать. И в один прекрасный день в деревню приехала комиссия на предмет того, что я ущемляю права учителя и его семьи. Это первый эпизод, сказала Армик и продолжила: Разумеется, Арфения осталась с семьей в общежитии. Надо было видеть, как она полновластно хозяйничает в общежитии и на всей территории школы, в особенности в саду, где росли чудесные плодовые деревья. Однажды, прогуливаясь по саду, я подошла к яблоневым насаждениям. И тут моему взору предстала картина с оголенным задом Арфении. Я начала ей выговаривать: «Ах ты бесстыжая, тебя что, туалет наш не устраивает и ты решила испоганить сад?» Она мне в ответ со слезами: «Милая товарищ Арамян, я не добежала, вы уж извините, я уберу за собой, только не позорьте меня...». В эту минуту откуда ни возьмись рядом появились наши учителя. И тут твоя Арфения без тени смущения обращается ко мне со словами: «Как вам не стыдно, товарищ Арамян, разве подобает такое директору, что вы сделали?». Я и рта открыть не успела, чтобы оправдаться. Ты не представляешь, как я была опозорена! Только позже, пересилив стыд, я рассказала учителям всю правду. Вот какая у тебя Арфения, мой дорогой,- обратилась она к Арину и добавила.- Так что я уверена, что сегодня она нисколько не обиделась на тебя.
- Я понимаю, она поступила некрасиво,- ответил Арин,- но и мы повели себя не лучшим образом. Даже не извинились перед ней. А в нашем деле она служит честно и бескорыстно.
- Не знаю, какие у вас там дела,- добродушно заметила соседка Арина, до того молча слушавшая рассказ Армик,- только запомни: Арфения не тот человек, чтобы беззаветно служить кому-то или чему-то без личной выгоды. Она даже способна на то, чтобы в своих трусах унести домой все, что угодно.
- Мне все равно, что она делала до настоящего времени, главное, что она теперь ведёт себя достойно. До сих пор каждый позволял себе подобное и не только в трусах уносил краденое. Сегодня те, кто осознали свои прошлые ошибки и стремятся их исправить, заслуживают всяческого поощрения и уважения...
Встреча в деревне, или
Серьезные разговоры за ухой
Никогда ещё со времён начала национально-освободительного движения в Арцахе люди с таким нетерпением не ждали раз вязки событий, как в декабре 1987 года. Декабрь 1987 года стал отправной точкой невозврата в прошлое. После того, как стало известно, что собранные осенью десятки тысяч подписей арцахцев под петицией за воссоединение с Советской Арменией не дошли до адресата, Михаила Горбачева, и затерялись в кабинетах ЦК КПСС, арцахцы проявили свой самый отличительный характер - упрямство, и придали новый импульс своему протестному движению. Письмо ученого Айвазяна, а также знаменитое интервью академика Абеля Аганбегяна газете «Юманите», обосновавшего с экономической точки зрения необходимость пересмотра статуса Нагорно-Карабахской Автономной Области и Нахичеванской Автономной Республики и возвращения этих регионов Армении, еще больше укрепили народ в законности своих требований. Особенно воодушевило всех интервью Аганбегяна. Люди осознавали, что советник Горбачева просто так не мог сделать подобные заявления. Было вполне очевидно, что, будучи инициатором перестройки в советском обществе, особенно в сфере экономики, он отчасти выражал и мнение Горбачева...
На фоне таких позитивных событий намечалось проведение совещания членов комитета, который постепенно начал легализовываться. Уже ни для кого не было секретом, что в городе существует группа, координирующая действия народа. С легализацией комитета возрастал риск ареста его лидеров. Поэтому было решено отказаться от места постоянной встречи и провести совещание в одном из ближайших селений.
Воскресным днём члены комитета как бы случайно собрались возле прудов в селении Норагюх. Два живописнейших пруда, соединенные друг с другом каналом, занимали небольшую территорию. В прудах предприимчивые сельчане разводили рыбу. И если с восходом солнца кто-то бросал туда удочку или сети, то непременно ловилась крупная рыба. Именно с восходом солнца на вспаханных под озимые полянах,окаймляющих пруды, встретились единомышленники. Погода выдалась тёплая, несмотря на раннее зимнее утро. Воздух, насыщенный ароматом деревни, был непривычно свежим...
- Ух ты! вскрикнула Анна, вы только посмотрите, какой большущий!- показывая свой улов, удивлялась Анна и чуть было по неопытности не упустила из рук свою добычу огромного карпа. Не окажись рядом Араика и Терьяна, остались бы без пока что единственной добычи.
- Для ухи не хватало только этой рыбины,- сказал, улыбаясь, Сергей, хозяин расположенной возле прудов виллы, пригласивший провести совещание у себя в деревне.- Однако мы опаздываем на завтрак,- заметил он. Наша хозяйка уже с утра его готовит.
Свернув удочки, не спеша, занятые разговорами, члены комитета двинулись в направлении виллы, отличавшейся от всех жилых построек вокруг озёр оригинальностью конструкции. Впереди всех шла Анна, торжественно неся на руках свою добычу.
- Я не понимаю,- обратилась она к следовавшим за ней мужчинам,- мы что, не можем себе позволить хотя бы вот такой непродолжительный отдых? Надо и об этом подумать, а то мы не дотянем до решающих дней,- вполне серьёзно заключила она.
- Ты права, Анна,- согласился Терьян,- я тоже подумал об этом.
- А что нам мешает проводить воскресные совещания здесь?- снова спросила она.
- А что? Анна права,- поддержал её Сергей,- мой дом всегда в вашем распоряжении. А вот и хозяйка,- заметив стоявшую возле калитки супругу,- сказал он.
Нора, тетя Арина, любезно поприветствовав гостей, пригласила их войти во двор. Осмотрев хозяйство Сергея, все пришли в неописуемый восторг. Никому из них, кроме Арина, ранее не приходилось видеть в Арцахе столь высокомеханизированное хозяйство. Их удивлению не было предела, когда они к тому же узнали, что вся техника дело рук Сергея. Терьян как бы подытожил мнение собравшихся, заключив: «Надо воспитать в нашем народе чувство хозяина!»
- Именно отсутствие этого чувства и привело к тому, что наши села обезлюдели,- заметила Анна.
- Лично я,- сказал Сергей,- переехав из Армении в Арцах, строю уже третий дом на этой земле: первый я построил в Степанакерте, там мы с семьёй живем, второй вот этот в деревне, а третий вон там, ниже прудов, строю для этого бобыля,- кивнув в сторону Арина, хвастался Сергей.
Из дома доносился аромат варившейся ухи, и скоро хозяйка пригласила всех к завтраку.
- Норочка, а что, мы не отведаем моего трофея?- присаживаясь за стол, кокетливо спросила Анна.- Тем более, что это единственная добыча,- уточнила она.
- Милая Анна,- опередив Нору, вступил в разговор Терьян,- твой трофей заслуживает демонстрации на выставке.
- Я тоже такого мнения,- призналась Нора.- Мне ни разу не довелось видеть карпа таких размеров, даже жалко его трогать.
- Представляю, какой у нее вкус,- зажмурившись и облизывая губы, произнесла Анна.
- Я могу её подать на стол в любом виде,- пояснила Нора и снова попыталась отговорить Анну.- И все же, может, лучше довезти ее до города?
- Норочка,- обратилась Анна к хозяйке,- если вам не трудно, приготовьте, пожалуйста, из неё что-нибудь суперское. Очень уж хочется, чтобы здесь, в моем присутствии, мужики отведали пойманный мной улов.
- Ну, если вы так настаиваете...
- Будьте так любезны.
Разговор за завтраком вначале был обычным: о семейных делах, о быте, о работе. Чуть позже он стал обретать то содержание, ради которого они приехали в деревню, но тут появилась Нора с блюдом в руках, мгновенно распространившим ароматный пар, и разговор снова переключился на житейский.
- Мой трофей!- воскликнула Анна и, грациозно сделав перед Норой реверанс, взяла из ее рук блюдо и торжественно обошла всех сидевших за столом. Затем она наложила каждому по кусочку, себе оставив голову.
Рыба была потрясающе приготовлена. Всех интересовал один вопрос, как Нора добилась такого вкуса? Секрет оказался очень прост: перед тем как поместить рыбу в духовку, она три минуты подержала ее в горячем вине...
После трапезы многих стало клонить ко сну, и все же, пересилив себя, они приступили к обсуждению Декларации карабахского движения. Мнения разделились. Терьян вместе с большинством склонялись к тому, что в ней должен быть абзац о вековой дружбе армянского и русского народов, особенно в советский период, о роли Ленина в предотвращении уничтожения армян. Арин и Араик воспротивились этому, считая, что во всех бедах армян в первую очередь виноваты Россия и Ленин.
- Тогда давайте подумаем, как можно нивелировать эти моменты. И выделить главное – то, что мы хотим сказать с помощью Декларации,- предложил Терьян.
- Прежде всего следует дать обоснование своему выбору,- раскрыть причины протестного движения, подойдя поближе к камину, начал рассуждать Арин.
- Причем не забыть упомянуть антиармянский сговор между Советской Россией и кемалистской Турцией,- добавил Араик.
- Наш документ должен быть пронизан духом гласности и демократии. И основной упор надо сделать именно на это,- предложила в свою очередь Анна.
- Документ должен призывать народ на борьбу за светлые идеалы воссоединения и содержать сильные политические фразы, способные разбудить в народе давно уснувшее чувство хозяина этой земли, жившего здесь тысячелетиями,- настаивал новый член комитета, Георгий, который перед этим молча слушал выступавших.
После долгого обсуждения решили к следующей встрече представить текст декларации, ответственными за это назначили Арина, Араика и Георгия.
Чуть позже, за вкусным карабахским чаем, участники встречи приступили к обсуждению кандидатур тех, кому вместе с участниками из Армении предстояло поехать в Москву для встречи с руководством страны...
- Я думаю, этот вопрос мы оставим открытым до следующей встречи, предложил Терьян. Тем более, что пока не возможно определиться с составом делегации. А мне, как назло, пора возвращаться. Меня к двенадцати часам вызвал Кеворков...
Визит в обком партии, или Предчувствие беды
В последнее время отношение Кеворкова к Терьяну резко ухудшилось и стало практически враждебным. Все изменилось с тех пор, когда Терьян публично начал перечить Кеворкову на одном из пленумов областной коммунистической партии. Это и стало причиной того, что глава Нагорного Карабаха инициировал много кратную дотошную проверку хозяйственной деятельности одной из самых передовых и образцовых организаций области, которой руководил Терьян. Конечно, проверка не выявила серьезных нарушений, но Терьян прекрасно сознавал, что ожидает человека, который открыто выступает против первого лица области...
Встреча, которую назначил Кеворков, была первой после продолжительной скрытой войны, измотавшей все нервы Левона Терьяна. И Терьян в ее преддверии не переставал продумывать возможные сценарии, не сбрасывая со счетов свою нынешнюю роль в общенациональном движении. И хотя он формально не был про возглашен лидером движения и его роль скрывалась от всех, он тем не менее не исключал того, что руководитель области, по всей видимости, осведомлен о его деятельности и попытается либо припугнуть его, либо призвать слишком не воодушевляться.
Терьян был поначалу обескуражен непринужденным и доброжелательным отношением Кеворкова, который славился своим высокомерием и пренебрежением к подчиненным. А когда еще тот по просил его помочь в приобретении зеленого гранита для надгробной плиты, что нужно было приезжему министру из Азербайджана, Терьян вконец растерялся. Более того, отбросив свой спесивый тон, Кеворков попросил Терьяна составить им компанию во время обеда, но тот, сославшись на занятость, вежливо отказался...
- Вас что, не устраивает компания министра и первого секретаря?- сразу переменившись в лице и голосе, сквозь зубы процедил Кеворков.
- Зачем все усложнять,- вежливо, но уже насторожившись, ответил Терьян и продолжил,- я действительно не располагаю свободным временем.
На что Кеворков немедля заметил: «Не располагаете настолько, что позволяете себе вылазку за город в обществе сомнительных людей?».
- На что вы намекаете?- с внутренним беспокойством спросил Терьян. В тот момент ему показалось, что от его ответа и поведения сейчас зависит судьба всего движения.
От опытного партийного бюрократа не ускользнуло волнение в голосе Терьяна, что дало ему основание убедиться в достоверности информации, полученной им накануне. В былые времена он непременно расправился бы с человеком, замешанным в таком деле, прямо в кабинете, но теперь он предпочел ответ, в который вложил и предполагаемую угрозу: «На быструю развязку...».
Терьян вышел из здания обкома партии в состоянии подавленности, не из опасения, что с ним, вероятно, скоро начнут разбираться по-особому. Он представил себе масштабы возможной катастрофы для всего народа, когда советская власть ста нет проводить репрессии в Нагорном Карабахе. С одной стороны, угроза репрессий, с другой, факт утечки информации о сегодняшней встрече в деревне полностью свели на нет все усилия Терьяна самому себе поднять настроение. Чем больше он думал, тем сильнее он впадал в угнетающее уныние... «Кто снабдил Кеворкова информацией о нашей встрече в деревне?- этот вопрос был, пожалуй, самым тяжелым для разгадки и не выходил из головы Терьяна.- Доносчик или КГБ пронюхал? Если доносчик, то кто именно? А если все же КГБ? Что нас ожидает? Начнут с меня, продолжал свои рассуждения Терьян, прогуливаясь по безлюдным улочкам города, а затем по одиночке расправятся с остальными... Этого нельзя допустить!».
Терьян еще долго не мог успокоиться. Не вывели его из этого состояния ни игра в бильярд в зале предприятия, специально построенном по его указанию для трудящихся, ни бессмысленная езда на автомобиле. Оставалось испробовать последнее средство, обычно исцеляюще действовавшее на него в подобные моменты, и он поехал домой. Только Ирина способна была понять и утешить его.
Жена встретила его кроткой улыбкой и сразу же заметила рассеянный и озабоченный взгляд мужа.
- Что-нибудь случилось?- волнуясь, спросила она супруга.
- Случилось то, чего я так боялся.
- Ему донесли?- допытывалась Ирина.
- Может, донесли, а может, нет.
После этих слов мужа она подошла к креслу напротив мужа и буквально рухнула в него. Некоторое время она молча смотрела ему в глаза, пытаясь прочесть его мысли и почувствовать его внутреннее состояние. То, что произошло сегодня, подтверждало ее давние сомнения в искренности всех членов комитета.
- Надо же,- произнесла она вслух,- это проявилось в самый критический и решающий момент. Что же можно предпринять?- продолжала она размышлять.- Есть два пути, которые могут предотвратить репрессии со стороны Кеворкова.
- Какие?- как бы проснувшись ото сна, спросил Терьян.
- Первый, вывести людей на улицы, а второй, ускорить выезд делегации в Москву.
От ее слов Левон Терьян начал приходить в себя, и Ирина заметила, как к мужу возвращаются былые самообладание и уверенность.
- Первое твое предложение,- начал рассуждать Терьян, очень мощное средство для противодействия планам КГБ и Кеворкова. В конечном счете мы придем к этому. Но пойми, моя дорогая, сейчас, когда мы не имеем практического опыта митинговой деятельности, это будет самоубийством. По обвинению в нарушении общественного порядка сразу же арестуют всех активистов движения. Митинги должны начаться тогда, когда критическая масса недовольства в обществе достигнет своего апогея. Народ, по нашим данным, готов к выступлениям лишь на 10 процентов... Нам еще предстоит работа в этом направлении. Что касается твоего второго предложения,- продолжал беседовать Терьян с женой уже в спокойном тоне,- то в условиях гласности это может сыграть очень положительную роль и воодушевить наш народ. С выходом на политическую арену страны мы будем гарантированы от насилия со стороны местных чиновников... Помнишь, как было с татарами, когда правительство гарантировало защиту лидеров татарского движения?- спросил Терьян жену. На что та ему напомнила: «Но я видела на Красной площади ужасную сцену, когда с помощью грубой силы разогнали демонстрацию татар, среди которых находились дети и беременные женщины. Внутренние войска СССР не пощадили и их...».
- Поэтому сейчас и неправильно выводить людей на улицы.
Мы не готовы к этому.
Левон еще долго беседовал со своей женой, которая была его самым верным соратником, и к нему вернулись душевная крепость и выдержка.
- Как хорошо, что ты у меня такая умница!- благодарно признался Терьян супруге, которая внимательно слушала его комплименты.
От Терьяна, однако, не ускользнул ее укоряющий взгляд... Ирина молча, не сводя глаз с супруга, слушала его. В то же самое время память возвращала ее в прошлое: счастливое и горькое. Ей трудно было определить, чего было больше в ее жизни – счастья или горечи. Было много разного за годы их совместной жизни, но она всегда смирялась с тем, что предначертала ей судьба. Пускай семейная жизнь была тернистой, но она всегда ей приносила удовлетворение, и она прощала Левону все. Вот и сейчас слова мужа:
«Ты прости меня, Ирина, за все. Наверное, я был молод и многого недопонимал...»- вычеркнули из ее памяти все плохое, омрачавшее некогда ее душу...
Жизнь продолжается...
Что может быть прекрасней снега зимой? Конечно, только снег. И он вдвойне желанен в канун Нового года. Из всех праздников карабахцы всегда предпочитали этот праздник и готовились к нему задолго до его наступления. Люди припасались всевозможными яствами, напитками, подарками. Вот и теперь, несмотря на то, что в магазинах города почти нечего было приобрести, в каждом доме в силу карабахского характера было заготовлено немыслимое количество продуктов. В Карабахе бытовало мнение, что если встретить Новый год в роскоши и изобилии, в следующем году достаток будет гарантирован.
Тридцать первого декабря 1987 года в городе Степанакерте на территории стадиона, расположенного в живописном котловане в самом центре города, где раньше рос густой лес, под вечер открылась ярмарка-представление, необычное явление для города.
Чувствовалось веяние перестройки и гласности... Люди потоком шли к стадиону, где торговцы бойко торговали припасенными для этого дня товарами. И что самое интересное они не пытались недовесить, недодать сдачу. Акробаты, жонглеры и иллюзионисты демонстрировали свое искусство. Из шашлычного павильона струился запах жарившегося на углях мяса, раздражавший аппетит горожан, толпившихся поодаль. Но, пожалуй, самым зрелищным в этот вечер было выступление силача из села Шош, остановившего на ходу грудью и руками тяжеленный грузовик...
Под конец ярмарки вдруг повалил долгожданный снег. Снег кружился в вихре танца, окутывая людей белым покрывалом. А люди не спешили возвращаться домой. Наоборот, сразу начали сгребать снег с трибун и играть в снежки. Дети и взрослые, завороженные снегопадом, слились воедино и еще долго резвились в белом пухе снега. Под мощным светом прожекторов, освещавших стадион со всех сторон, густой снег, накрывший белоснежной бахромой все вокруг, напоминал множество бриллиантов, раскинутых от земли до неба и сверкавших блеском самой безупречной чистоты...
Ближе к одиннадцати часам стадион начал редеть. Взрослые вместе с детьми спешили домой, чтобы успеть к встрече Нового года. Только влюбленные парочки и компании молодых людей не торопились покидать стадион. Но уже к половине двенадцатого в городе почти никого не осталось. Лишь бродячие собаки да милиционеры, находившиеся на посту, время от времени нарушали установившуюся тишину на улицах города...
Вот уже двенадцатый год семья Арина встречала Новый год дома. После болезни отца они отказались от праздника в кругу родственников у дяди Арина. К полуночи все уже было готово к встрече Нового года. Стол ломился от обилия всевозможных блюд и напитков. Арин посмотрел в сторону матери и, встретив ее взгляд, угадал, что она хочет сказать и, опередив ее, попросил:
- Только не надо об этом, мама, пожалуйста.
- Но до каких пор?- с отчаянием в голосе сказала мать и продолжила.- Тебе уже тридцать, а мне надоело встречать праздники без внуков. Как долго это может продолжаться?
- Мама, я тебе обещаю, что женюсь, но только не в этом году,- успокаивал он ее.
- А когда?- не унималась она.
- Когда исполнится моя мечта.
- А мы с твоим отцом так и будем скучать? Нам так одиноко!
- Зачем ты так? Это не справедливый укор. По-моему, я вам не даю скучать,- заметил Арин, затем, посмотрев на часы, сказал.- Через две минуты Новый год ворвется в нашу жизнь. Одну минутку, мама, прошу, не отвлекай меня,- открывая бутылку шампанского, попросил он и успел наполнить бокалы как раз к бою кремлевских курантов, возвестившему о начале 1988 года на всей территории Советского Союза.
- С Новым годом, пускай он станет самым счастливым в нашей жизни!- поднимая бокал, высказал пожелание отец Арина.
- А я хочу, чтобы он с сегодняшнего дня стал годом армян, годом величия армянского духа,- произнес Арин.
- И тогда ты женишься?- спросила мать.
- И тогда я женюсь...
Первая делегация в Москве
Первого и второго января 1988 года члены делегации Нагорного Карабаха в составе двенадцати человек во главе с депутатом Верховного Совета СССР трактористом Вазгеном Балаяном, разными путями выехали из Степанакерта для поездки в Москву. Тринадцатым членом делегации был Игорь Мурадян, которому предстояло присоединиться к делегации в Ереване. Одни уехали рейсовым автобусом, другие – самолетом, кто-то на попутной машине. Такая предосторожность была не излишней. КГБ уже был информирован о подготовке выезда делегации в Москву. Время было выбрано с расчетом на новогодние праздники, когда вместе с народом расслабляются и органы подавления и устрашения Советского Союза.
Третьего января дом возле памятника Вардану Мамиконяну в Ереване, выходящий красивым фасадом на улицу Гнуни, на первом этаже которого жил выходец из Нагорного Карабаха, потомок знаменитого рода Мелик-Шахназаровых, восьмидесятитрехлетний Заре Шахназарян, дядя советника Горбачева Георгия Шахназарова, стал местом встречи членов делегации с лучшими представителями интеллигенции Армении. Здесь собрались Баграт Улубабян – идейный вдохновитель карабахского движения шестидесятых годов, известный писатель Серо Ханзадян, Жан Андрян честь и совесть движения шестидесятых, крупные специалисты исторической науки и культуры. Целью встречи была подготовка не искушенной в политических баталиях делегации к встрече с руководством страны. Среди приглашенных, кроме членов делегации, находились лица, сыгравшие в свое время ключевую роль в истории национальноосвободительного движения армянского народа. Это были люди, как говорится, прошедшие сквозь огонь, воду и медные трубы и дошедшие до встречи уже больными, немощны ми, но твердыми, с непоколебимым духом и неиссякаемой верой в торжество благородного дела. Итогом встречи должна была стать,выражаясь языком кибернетики, разработка модели поведения руководства страны и членов делегации. Были просчитаны с особой тщательностью все экстремальные ситуации, в которых могли оказаться члены делегации...
Пятого января все тринадцать человек разными рейсами вы летели в Москву.
Москва – мозг и сердце советского государства, его цитадель. Город, отстоявший революцию и остановивший Гитлера у своих стен. Москва – это множество замечательных русских монастырей и соборов, чудом сохранившихся до наших дней. Это и множество бесформенных, неуклюжих, непродуманных в архитектурном плане зданий, то там, то здесь выстроенных по велению глупых и некомпетентных бюрократов. Город съездов и торжественных мероприятий, город многочисленных гидов, на каждом шагу умолявших присоединиться к экскурсиям приехавших в столицу за покупками из своих полунищих и полуголодных городов и сел.
Москва 1988го был городом преданных коммунистическому обществу людей, пользовавшихся всевозможными благами бюро кратического общества. Город серых, тусклых обывателей, до вольствовавшихся тем, что они жили в столице самой передовой, процветающей, нравственной, гуманной и великой державы мира, как им внушали с детства.
Москва это еще и Москва-река, душа города, протянувшаяся на километры. Она с трудом уживалась с промышленной инфра структурой, с каждым годом все больше ее притеснявшей.
Москва была городом невероятных интеллектуалов, таких, как академик Сахаров, бесстрашных правозащитников, подобных Елене Боннэр, Ларисе Богараз, Сергею Григорьянцу, Шаранскому и Орлову, гениальных писателей Солженицына и Войновича, которые возвеличили этот город.
Москва – это и город безнравственных, растленных до мозга костей людей. Если о разврате раньше говорили шепотом или вполголоса, то сейчас об этом начали трубить во всю мощь. Прошло время, когда разврат был привилегией только обитателей Кремля и высокопоставленных особ, с приходом перестройки он выплеснулся на улицы. С наступлением сумерек центральная улица Москвы – Горького и прилегающие к скверу Большого театра места стали наводняться проститутками, представителями ЛГБТ, сутенерами, ищущими сексуальных приключений и наживы.
Москва – город честных людей, скромных тружеников.
Наконец, это город перестройки, с которой жители планеты связывали большие надежды.
Большие надежды с ней связывала и приехавшая сюда делегация Арцаха. Еще накануне было обговорено, что делегация разместится в нескольких гостиницах, чтобы «запутать» следы. Местом временного пребывания стали гостиницы «Москва», «Россия», «Минск», «Будапешт» и «Украина». В условленное время утром в номере депутата Верховного Совета СССР Вазгена Балаяна в гостинице «Москва», окнами выходившей на Госплан СССР, собрались все члены делегации. Находившийся там публицист Зорий Балаян сообщил членам делегации, что в первых числах января в ЦК КПСС создан сектор по национальным отношениям, которым заведует некто Михайлов, доктор наук. Он сказал, что за эти два дня, проведенных в Москве, ему удалось подготовить почву в ЦК для приема делегации одним из секретарей, но это пока не точно.
«Вот почему крайне важно,- подчеркнул он,- все усилия сосредоточить на организации встречи с Михайловым. Чрезвычайно важно, чтобы первым вопросом на повестке дня этого вновь созданного сектора стал карабахский».
Время было за полночь, когда все начали расходиться, чтобы встретиться к девяти часам утра...
Седьмого января 1988 года на площади Дзержинского со стороны Политехнического музея, помимо членов делегации, собралось примерно тридцать аспирантов из Арцаха и Армении, обучавшихся в Москве. Они должны были помешать КГБ перехватить членов делегации до их приема в ЦК КПСС. Ровно в десять утра делегация Нагорного Карабаха уже находилась в приемной ЦК КПСС. Всех охватило волнение, когда депутат Верховного Совета СССР Вазген Балаян и директор Гадрутского музея Артур Мкртчян представлялись в приемной и заявили, что делегация из Нагорного Карабаха прибыла в ЦК КПСС по национальному вопросу.
Молодой мужчина, вышедший навстречу и представившийся инструктором приемной ЦК, попросил передать ему паспорта всех членов делегации. Вернул он их только через час. Взяв в руки паспорта, члены делегации почувствовали наощупь, что они теплые, у всех невольно промелькнула мысль: « А что с ними сделали?».
- Ничего необычного тут нет,- пояснил Игорь Мурадян,- они пропустили их через ксерокс. Должны же наконец завести на нас дела,- повернувшись в сторону инструктора, демонстративно прокомментировал он.
Эта версия подтвердилась поздно вечером, когда члены делегации, позвонив в Степанакерт, узнали, что местное отделение КГБ знает поименно всех выехавших в Москву...
Тем временем Вазген Балаян как руководитель делегации попросился на прием к Михайлову, руководителю сектора по национальным вопросам ЦК КПСС. Ему тут же отказали, заявив: «В Центральном Комитете партии такого сектора нет.».
Игорь Мурадян – самый опытный из членов делегации, прошел в кабинет некоего Крыгина, заведующего приемной ЦК КПСС. На его требование обеспечить встречу с Михайловым Крыгин повторил то же самое, что и его инструктор. Но когда Игорь Мурадян аргументированно, основываясь на информации Зория Балаяна, заявил, что ему ведомо о наличии подобного сектора, Крыгин сильно удивился:
- Откуда у вас такая информация?
- От тех, кто заинтересован нам помочь,- ответил Игорь Мурадян.
- И к какому Михайлову вы хотите попасть на прием?- лукаво спросил Крыгин, поняв, что его собедник не обладает полной информацией о личности Михайлова.
- К заведующему вновь созданного сектора по национальным вопросам, доктору наук.
- Послушайте, в ЦК партии работают восемь Михайловых,- объяснял Мурадяну Крыгин,- скажите конкретно, кого вы хотите видеть?..
- Того самого, кого вы от нас пытаетесь так отгородить, по всей видимости, имея на то личную заинтересованность,- ответил Игорь Мурадян с присущей ему прямолинейностью.
Крыгин слегка изменился в лице и, помолчав секунду, сказал:
- Ладно, чтобы доказать вам, что я ни в чем не заинтересован, я обещаю, что вы попадете на прием к Михайлову...
Перед тем, как спуститься в подвальное помещение, именуемое залом ожидания приемной ЦК КПСС, один из аспирантов, сопровождавших делегацию, глубоко вздохнув, сказал: «Ребята, в последний раз взгляните на солнечный свет». Слова эти глубоко запали в душу, и на глазах у многих навернулись слезы. Но эти же глаза через мгновение выражали решимость тигра перед схваткой. Спустившись в подвал, который имел навесной потолок, нашпигованный всевозможными следящими и подслушивающими устройствами, не заметить которые было невозможно даже сквозь искусно оформленный интерьер, члены делегации только тогда осознали смысл напутствия аспиранта.
- Друзья, мы вошли в «цитадель» совести страны, ведите себя достойно,- громко произнес Араик,- призывая всех быть предельно осторожными в выборе слов.
Благодаря своей природной общительности, арцахцы сразу же нашли общий язык с людьми, приехавшими в ЦК КПСС со всех концов страны. И уже через несколько минут весь зал ожидания говорил только о карабахцах и карабахской проблеме кто шепотом, кто погромче. Разговор приобретал острый политический характер, и работники приемной сразу же среагировали на это. В зал ожидания вошел невысокий мужчина лет под сорок с привлекательными чертами лица, живыми и умными голубыми глазами. Вежливо представившись инструктором приемной ЦК КПСС, он сообщил, что ему поручено находиться вместе с делегацией для оказания необходимой помощи. На что члены делегации ему прямо в лицо заявили, что представившийся инструктором ЦК КПСС является не кем иным, как сотрудником КГБ. Инструктор моментально отпарировал, назвав подобное утверждение чушью. Однако когда Араик поднес ладонь к его правой подмышке и, нащупав рукоятку нагана, спросил: «Разве инструктора ЦК партии носят личное оружие?»,- симпатичный представитель то ли КГБ, то ли аппарата ЦК все-таки сознался, что в приемной ЦК КПСС существует отдел КГБ. Этого было достаточно, чтобы тот лишился возможности общаться с делегацией. Однако и после этого он продолжал исправно выполнять свои инструкторские обязанности и все время крутился возле арцахцев.
После обеда, около пяти часов, членам делегации сообщили, что их приглашают на прием с полномочным представителем Азербайджана. Арцахская делегация подняла невообразимый шум, отказываясь идти на эту встречу. Крыгин, устроивший этот спектакль, был вынужден выйти к делегации, намеренно оставив открытой дверь своего кабинета, в котором находился полномочный представитель Азербайджана. Мужчина среднего роста с зелеными бегающими глазами и узким лбом производил весьма неприятное впечатление. Только сейчас членам делегации стало ясно, почему все письма, декларации с подписями, телеграммы из Арцаха застревали в кабинете этого человека, не доходя до адресата, а именно, до Горбачева. Промелькнула мысль, что между Крыгиным и представителем Азербайджана существует какая-то таинственная связь. Благо, такой вариант событий был предусмотрен членами делегации, поэтому они, не впав в панику, организованно подняли шум. Когда страсти немного улеглись, Игорь Мурадян сказал Крыгину: «Мы не намерены встречаться с кем-либо из Азербайджана. Вы представляете, на что вы нас толкаете? На встречу с членом мусаватистской коммунистической партии Азербайджана. Мы знаем дорогу в Баку и могли бы поехать туда. Наш приезд в Москву не означает, что встрече с первым секретарем ЦК компартии Азербайджана мы предпочли встречу с его представителем в столице. Нет, мы приехали сюда на встречу с руководством страны, а не с какимто мусаватистом.»
Крыгин начал приводить множество аргументов в защиту Азербайджана, утверждая, что это самая интернациональная республика в составе СССР. В ответ члены карабахской делегации снова стали шуметь, выкрикивая гневные реплики. В результате их попытались усмирить милиционеры и представители КГБ приемной ЦК КПСС. Но это ничуть не напугало арцахцев, а на оборот, еще более их раззадорило, что привлекло внимание всех посетителей приемной.
- Что за сомнительная любовь у вас к Азербайджану?- не унимался Игорь Мурадян.
- Не связано ли это случайно с подношениями в виде бриллиантовых колец, запонок, золотых, усыпанных драгоценными каменьями сабель?- вторил ему Араик.- Что вы так покраснели, испугались?
Крыгин был вынужден вызвать милиционеров, чтобы призвать к порядку «смутьянов». А Араик, не обращая внимания на угрозы, продолжал издеваться:
- Вы не первый и не последний. Вспомните хотя бы дедушку Брежнева, и вам уже будет не так стыдно.
- Я призову вас к ответственности,- с угрозой в голосе сказал Крыгин и добавил,- сейчас я распоряжусь, чтобы вас вывели из приемной.
На что Артур Мкртчян заметил: «Только сейчас нам стало ясно, что вы и есть тот преступник, который использовал свою должность и положение и торпедировал продвижение всех наших документов по назначению. Вы ответите за это!».
Слова Артура Мкртчяна заставили Крыгина отступить. Лицо его выражало полную растерянность. Взяв себя в руки, однако, он сказал членам делегации:
- В ЦК КПСС действительно организован сектор по национальным вопросам, и им руководит Михайлов Юрий Александрович. Но он сегодня болен. И только этим объясняется мое решение пригласить полномочного представителя Азербайджана. Я говорил с Михайловым по телефону, и он согласился принять вас в понедельник...
Делегация покинула здание приемной ЦК КПСС и в начале шестого уже входила в приемную Верховного Совета СССР.
Заведующий приемной Колесников, в отличие от Крыгина, показался очень вежливым человеком. Он пригласил к себе в кабинет трех членов делегации: депутата Балаяна, Араика и Артура Мкртчяна. Выслушав речь Артура Мкртчяна, он заявил, что восьмого января ровно в двенадцать часов их примут на высоком уровне, но не уточнил, с кем именно будет встреча.
Возвратившись в гостиницу в номер депутата Балаяна, члены делегации пообедали прямо в номере, обед им принесли из ресторана гостиницы. Во время обеда Игорь Мурадян решил взять КГБ и руководство страны на мушку. Прекрасно сознавая, что телефон гостиницы прослушивается, он набрал номер телефона председателя КГБ Армении генерала Юзбашяна. Но того не оказалось на месте. На проводе был его помощник. И тогда Мурадян сказал помощнику: «Передайте вашему шефу, что если завтра нас не примет высокопоставленный представитель страны, то мы всей делегацией пойдем прямо на прием в американское посольство.».
«Не делайте этого, ради бога»,- умолял на другом конце провода помощник Юзбашяна. В ответ Игорь Мурадян сказал: «Если нас не захотят принять и выслушать, то мы вынуждены будем пойти на этот шаг...».
Весь вечер члены делегации в комнате депутата вместе с известными армянскими академиками и учеными, проживавшими в Москве, детально обсуждали будущую встречу как вести беседу, кто будет говорить и как вообще держаться... Пребывая в нервном напряжении, все то и дело хватались за сигареты. Многим в эту ночь так и не удалось сомкнуть глаз.
Рано утром арцахская делегация, взяв с собой копии восьмидесяти одной тысячи подписей под Декларацией и перечня всех писем и документов, высланных ранее из Арцаха и Армении в Москву, направилась в Верховный Совет СССР. Там выяснилось, что делегацию примет заместитель председателя Президиума Петр Нилович Демичев. Долго ждать не пришлось. Вышедший навстречу сотрудник приемной сказал, что на прием приглашается депутат Верховного Совета СССР Вазген Балаян. Такой вариант был предусмотрен накануне, поэтому слова сотрудника члены делегации восприняли спокойно и стали дожидаться начала встречи. Как и ожидалось, Демичев очень любезно принял Балаяна. Тот коротко представил цель приезда арцахцев в Москву и сказал, что он не вправе говорить от имени всех, поскольку каждый из них уполномочен определенной группой людей представлять их интересы в Москве. Да и кроме того, Балаян признался, что плохо владеет русским и попросил Демичева принять хотя бы еще одного члена делегации. Выбор пал на Артура Мкртчяна.
Встреча началась в непринужденной обстановке. Кроме Демичева, на приеме присутствовали помощники и секретари, протоколировавшие буквально каждое слово, произнесенное членами делегации. От имени делегации говорил в основном Артур Мкртчян. Будучи кандидатом исторических наук, он обладал глубокими познаниями и великолепными ораторскими способностями. Четко аргументированная, грамотная речь, лившаяся из уст армянина, произвела сильное впечатление, и все пристально и с интересом слушали молодого человека с черной прядью волос, ниспадавшей на высокий лоб, на котором выделялись густые армянские брови. Очки, которые Мкртчян носил по причине близорукости, ничуть не портили его лицо, а наоборот, оттеняли его серые выразительные глаза.
Демичев в основном слушал. Было видно, что он в курсе карабахской проблемы, он сказал Артуру и Вазгену, что знает, как после Великой Отечественной войны карабахцы трижды поднимали вопрос о воссоединении. Но ввиду определенных обстоятельств тогда невозможно было решить проблему в их пользу. Демичев с особым воодушевлением подчеркнул: «В ходе перестройки вопрос воссоединения обязательно будет решен.»
- Когда?- задал вопрос Артур Мкртчян.
- Это случится в скором времени,- ответил Демичев. Я не могу вам сказать ждите в Москве, чтобы с указом вернуться домой. Но мы постараемся решить ваш вопрос положительно,- уточнил под конец мудрый политик, находившийся у корнила власти со времен Сталина.
- А что будет с теми, кто поднял этот вопрос? Начнутся репрессии?- спросил Артур.
- Поезжайте с миром. Скоро вы узнаете обо всем. Только успокойте народ. Передайте, что проблему в Москве знают. И вопрос будет решен положительно.
Участники встречи затронули также тему возможных преследований в отношении лидеров движения со стороны КГБ, Кеворкова и азербайджанских властей.
- Прошли эти времена, дорогие мои,- заметил Демичев.- Но все же мы предупредим, чтобы никого не посмели преследовать, успокоил он напоследок арцахцев.
Встреча длилась час двадцать минут. Представители делегации выходили из кабинета с чувством исполненного долга, ликующими, почувствовав себя сопричастными к важному историческому моменту, который должен был стать поворотным пунктом в истории армянского народа. Не переставая обниматься и хлопать друг друга по плечу, они вышли на Красную площадь, чтобы сфотографироваться на память.
В субботу делегация посетила Музей Ленина, чтобы вживую увидеть знаменитую ленинскую карту, на которой Карабах и многие современные районы Азербайджана были отмечены Лениным синим карандашом как армянские территории.
После выхода из музея Араик заметил: «Друзья, кажется, за нами хвост.» Все мигом обернулись и увидели высокого, похожего на азербайджанца человека в коричневом пальто. На перекрестке группа разделилась, и преследователь впал в растерянность, не зная, за какой группой следовать. В понедельник утром Игорь Мурадян в гостинице «Россия» столкнулся с этим человеком.
- Ну, долог был твой путь к нам?- улыбаясь, спросил незнакомца Игорь.
- Вы о чем?- с азербайджанским акцентом ответил мужчина.
- Миленький, хоть ты и такой дылда, но тебе давно следовало бы понять, что лучше немедленно убраться восвояси...
Не успел он договорить, как высокий мужчина, предположительно азербайджанец, застигнутый врасплох, быстро слинял.
В понедельник утром делегация Арцаха направилась в ЦК КПСС на встречу с Михайловым. К ней присоединились и окрыленные результатами встречи с Демичевым многие известные армяне, проживавшие в Москве...
Встреча проходила в доброжелательной и деловой обстановке. Члены делегации передали Михайлову все копии подписей и документов, высланных в свое время в Центральный Комитет. Михайлов, показавшийся компетентным человеком, обещал всю информацию довести до сведения Генерального Секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева...
Выбор новой тактики, или
Уход в подполье
Арин был занят составлением плана социального страхования профсоюзных организаций, когда, подняв голову, увидел стоявшего в дверях Араика, наблюдавшего за ним, быстро, подобно автомату, работавшему на микрокалькуляторе.
- Ты что не заходишь? вставая навстречу другу, спросил Арин.
- Лучше выйдем в коридор, вместо ответа предложил Араик.
- Чтонибудь случилось? с беспокойством спросил Арин.
- Да нет, просто проходил мимо, решил заглянуть и повидать тебя.
- Ты чтото недоговариваешь, глядя в глаза Араику, произнес Арин, затем предложил, хочешь, я попрошу нашего сотрудника оставить нас вдвоем, и мы спокойно поговорим?
- А это удобно?
- У нас на работе все, кроме шефа, да и то пока что, правильно меня понимают, пояснил Арин и, отворив дверь, попросил колле гу оставить их вдвоем. После твоего приезда из Москвы мы как следует по душам не поговорили. Ты сейчас – важная персона в нашем городе, шутя, но при этом уважительно заметил Арин. На работе не притесняют после поездки? поинтересовался он.
- Да вроде нет, но устраивают подлянки, так, по мелочам, ответил Араик. Знаешь, за что больше всего обидно? обратился он к Арину с вопросом.
- За что?
- За тех людей, которые раньше дружили со мной, любезно со мной здоровались и могли часами беседовать о том о сем. Сейчас они при встрече слегка кивают головой и поспешно отходят от меня. Видимо, боятся, что КГБ засечет их вместе со мной и соз даст им проблемы.
- И ты изза таких людей переживаешь?
- Нет, мне просто почеловечески обидно. Я ведь изза них по ехал в Москву, чтобы сделать их жизнь лучше. А они...
- И ты изза таких меркантильных личностей не находишь себе места? повторил Арин свой вопрос.
- Мне просто всех их очень жаль.
Обняв Араика за плечи, Арин сказал: «Время все поставит на свои места. Недолго осталось тебе страдать. Через несколько дней те же люди будут, как мотыльки, кружиться вокруг тебя. И ты тогда выскажешь им свое презрение.»
- Я не смогу.
- Почему? Таким людям надо прямо все высказать и указать им их место. Они подругому не понимают.
- Арин, это твой подход. Я придерживаюсь других взглядов, в отличие от тебя я предпочитаю сплачивать народ.
- Потвоему, я разрушаю единство народа? удивился Арин.
- Я так не думаю, пытался оправдаться Араик. Но из твоих слов выходит так, прибавил он и, подойдя к окну, выходящем на площадь, спросил: Знаешь, зачем я пришел?
- Смутно догадываюсь...
- Хочу посоветоваться с тобой о дальнейших наших действи ях и немного поразмыслить вместе с тобой о структуре нашего комитета.
- Ты чемто недоволен? спросил Арин.
- Видишь ли, друг мой, все быстро меняется, меняться должны и наши решения, и наше поведение. До поездки в Москву комитет действовал слаженно и безупречно, и в этом, на мой взгляд, заслуга нашего старого состава.
- И в первую очередь Терьяна, добавил Арин.
- Да, в первую очередь Терьяна и остальных наших друзей, повторил Араик, который в отличие от Арина не любил все до стижения приписывать исключительно одной личности, несмо тря на то, что сам прекрасно относился к Терьяну. Сейчас очень многие прикрепляются к нашему движению, в комитет вошли новые люди, не имеющие, на мой взгляд, ничего общего с движени ем. Заседания комитета стали примитивными, а принимаемые решения не конструктивными, не отвечающими духу времени. И это в тот момент, когда революционный дух народа достиг небывалого уровня за всю его историю. А ведь народ ждет от нас правильных и смелых решений.
Араик нервно ходил по комнате, чувствовалось, что обстанов ка офиса в рабочее время немного его смущает. Арин во многом был солидарен с ним и часто ловил себя на мысли, что в последнее время он тоже задумывается над правильностью решений и ша гов, которые комитет рекомендует народу... Сделав маленькую паузу, затем пристально посмотрев на Арина, Араик продолжил:
«Я думаю, что КГБ после нашей поездки приведен в состояние повышенной готовности. Наш связной сообщил мне, что на днях они получили указание из Москвы всеми доступными «демократи ческими» средствами свернуть наше движение. В этих условиях нарастает угроза ареста наших лидеров, и в первую очередь Те
рьяна. Поэтому, продолжая нашу работу в массах, мы не должны забывать о механизме нашей правовой защиты, механизме, кото рый поможет нам сберечь силы для грядущих дней.»
- Ну, в данной ситуации, как показала практика, существует один механизм защиты, прервал товарища Арин, до того внима тельно слушавший его рассуждения. Это конспирация.
- Поэтому первым делом Терьян должен на время уйти с арены политической борьбы, сказал Араик и продолжил, увидев в гла зах Арина искру одобрения, пусть он притворяется, что занят своими хозяйственными проблемами, проблемами производства, рассуждал Араик.
- Араик, ты затронул крайне важный момент, и я согласен с тобой на все сто процентов: нам следует свернуть деятельность комитета. Но это надо сделать не сразу, чтобы не вызвать по дозрения как у руководства страны, так и в народе, чтобы люди не впали в отчаяние. Ты представляешь, какие слухи сразу пой дут?.. Типа «продажные лидеры» и тому подобное. Необходима прямотаки ювелирная точность в выборе тактики заморажи вания деятельности комитета... Я читаю много всякой литера туры, исторических документов и пришел к выводу, что очень часто управление с помощью раздутого командного состава при водило народные движения, революции к поражению, а штабу с ограниченным числом одаренных людей удавалось гарантировать триумфальную победу народа.
- Вот нам и нужен такой штаб, согласился Араик. В него могут войти предположительно наша первая пятерка плюс шесть человек, которых мы выберем путем консенсуса.
- Согласен.
- Эти одиннадцать человек и станут мозгом национальноос вободительного движения и приведут наш народ к победе.
- На данном этапе это единственно правильное решение, продолжил Арин и добавил: Но эта группа по мере развития движения может разрастаться. Каждый исторический момент выдвигает своих лидеров и кумиров... Как бы обидно для нас – первопроходцев, ни было, но придет время, когда, возможно, мы перестанем соответствовать мандату народа и должны будем уступить бразды правления другим.
- Это в будущем, кивнул в знак согласия Араик. А на сегодня ты согласен с моей постановкой вопроса?
- Безусловно. Мне кажется, свою деятельность нам следует продолжать через сеть проверенных активистов. Если раньше было важно вовлечь больше людей в процесс управления, то сейчас нам необходимо сосредоточиться на тех, кто имеет высокий ав торитет у разных слоев населения.
- Абсолютно согласен, в противном случае движение превра тится в деятельность одиннадцати человек. То, о чем мы говорим, я предварительно обговорил с Терьяном, окончательно раскрыл Араик цель своего визита. Он полностью меня поддержал и ска зал, что встречу этих одиннадцати членов комитета следует проводить лишь в исключительных, экстренных случаях. А пока их действия можно координировать с помощью одного связного. В этой роли он предложил меня, скромно признался Араик, на плечи которого фактически возлагалось практическое руководство всем движением.
- А что, кандидатура неплохая, похлопав друга по плечу, одо брил Арин. Даже, если хочешь знать, это единственно верная
кандидатура. На месте Терьяна я бы тоже остановился на твоей кандидатуре. Но это огромная ответственность. Учти это!
- Ну раз ты согласен с моей кандидатурой, я бы хотел узнать твое мнение по поводу наших дальнейших действий.
- По поводу дальнейших действий? задумался Арин, застиг нутый врасплох вопросом, и некоторое время молча ходил по ком нате. Вопервых, начал он рассуждать, надо срочно ускорить об суждение текста Декларации о воссоединении с Арменией во всех коллективах области, хотя, признаться честно, мне абсолютно не нравится текст как по содержанию, так и по форме, признался он.
- Но мы не можем ничего изменить, текст уже утвержден...
- Тогда необходимо завершить обсуждение буквально в пределах одной недели. У нас нет времени на расхолаживание. Следующий этап – это проведение внеочередной сессии областного Совета на родных депутатов, которая должна зафиксировать волю народа в документе о воссоединении с Арменией. Это формально под твердит волю народа, и советской власти будет очень нелегко после этого заставить нас замолчать. Сессия областного Совета должна состояться в течение одногодвух дней после завершения кампании по обсуждению текста Декларации в коллективах. С этим медлить нельзя.
- И как говорил Ленин: «Промедление смерти подобно».
- Хоть я его и ненавижу, но он был прав.
- Ладно, оставим Ленина в покое, сказал Араик, по лицу ко торого можно было определить, что он доволен предложениями Арина, нам сейчас не до него. Лысый, так он иногда называл своего друга, а ты упустил один важный момент.
- Какой? удивился Арин.
- Все это время мы должны направлять делегации в Москву и напоминать руководству страны о том, что народ не дремлет.
- Ну, видишь, оказывается, и ты мыслишь ясно, хоть и не лысый, шутливо поддержал предложение друга Арин.
- Вот, возьми, Араик передал Арину на клочке бумаге номер телефона, он конспиративный. Звони, если что.
Араик собирался уже уходить, но у дверей обернулся и попросил Арина рассказать ему новый анекдот. Еще будучи студентом, он всегда поражался количеству забавных историй в арсенале у Арина.
- Какой тебе: политический или ниже пупка? с хитрецой спросил Арин.
- В наше революционное время – только политический.
- Тогда слушай. Стоит на платформе паровоз, на котором написано «Вперед, к коммунизму!». Паровоз кряхтит, гудит, но не может сдвинуться с места. Начальство забеспокоилось. «Что делать?» Решили пригласить основоположника классического ком мунизма Карла Маркса. Тот обследовал паровоз и дал заключение:
«Сдвинется!». Но, к сожалению, картина продолжала оставаться прежней. И тогда руководство пригласило для осмотра Фридриха Энгельса. Вердикт второго гения коммунизма был таким же, что и у Маркса. Паровоз не двигался. Тогда, отчаявшись, руководство пригласило основоположника практического коммунизма Владими ра Ленина. Тот, засучив рукава, полез под паровоз и долгое время не выходил изпод него. В конце, завершив обследование паровоза, он сделал заявление: «А паровоз и не сдвинется! Весь пар на свист уходит, а не на тягу!»
Араик расхохотался и стал уходить, а Арин напутствовал на прощание: «Смотри, чтобы и у нас вся энергия не ушла на свист!»
Неожиданная облава, или
Как интуиция помогла спастись
Как это ни странно, но первая после долгого перерыва встреча лидеров движения в старом заброшенном доме на окраине города, служившем до недавнего времени местом постоянного сбора членов комитета, проходила в какомто напряжении. Казалось, будто старый дом таит в себе непредвиденную опасность. Прежде, не смотря на свою ветхость, дом поддерживал своих гостей особым внутренним теплом, а сейчас то ли от холода(печку специально не топили, чтобы не вызвать подозрения), то ли оттого, что из одиннадцати человек присутствовали лишь семеро, он казался какимто нерасполагающим и недоброжелательным. Возникшее у всех ощущение дискомфорта отразилось и на настроении участ ников встречи.
Обсуждался вопрос об очередной делегации в Москву. Терьян только начал совещание, как все, услышав скрип открывающейся двери, в панике вскочили с мест и вышли во двор.
- Никого нет, сказал Араик, пробежавшись вокруг дома. Это ветер.
- Здорово испугались, заметил Арин.
- Еще бы, признался Терьян. Только провокаций нам не хвата ло, затем, повернувшись к Араику, спросил его: Те четверо, что отсутствуют, порядочные люди?
- Все эти месяцы они были рядом с нами и вместе с нами верой и правдой служили общему делу. Я по крайней мере могу за них
поручиться, уверенно ответил Араик.
- Ты с такой уверенностью о других не говори. Не исключено, что среди них есть кэгэбэшник. Иначе откуда у Кеворкова инфор мация о нашей деятельности: все, о чем здесь говорится, слово в слово передается ему. Впредь нам следует проверять каждого, как это мы делали в первые дни, предостерег Терьян. Тогда все было, как надо, сегодня мы слегка расслабились и на многое смотрим сквозь пальцы. А ведь времена куда более опасные.
- Я думаю, что повода для беспокойства у нас нет, спокойно сказал Норик, отвечавший за безопасность. Давайте вернемся в дом и продолжим работу.
Все семеро зашли в дом, и Терьян продолжил прерванное обсуж дение. Голос, да и внешний вид выдавали его сильное беспокойство. Это сразу заметили все участники встречи. И каждый в душе стал желать скорейшего завершения обсуждения плана дальнейших действий и поездки очередной делегации. Видимо, сильнее осталь ных ощутил неловкость ситуации Араик, он предложил: «Левон Гайкович, мне кажется, нам надо срочно прервать наше заседание и немедленно покинуть это место. Вроде бы ничего не произошло, но мое сердце предчувствует недоброе.»
- Ты прав. Давайте поскорее разойдемся. Можем продолжить обсуждение у меня дома.
- Это надо сделать как можно скорее, настаивал Араик, кото рого вдобавок еще охватили сомнения по поводу подобранных кан дидатур. Он боялся, что в любую минуту случится непоправимое.
- Давайте выходить по одному, встретимся возле онкологи ческой больницы.
- Левон Гайкович, вновь обратился Араик к лидеру революции,
думается, будет целесообразно, чтобы Норик остался здесь на не которое время. Он как человек, отвечающий за нашу безопасность, обязан рассеять наши сомнения.
- Пусть будет потвоему, согласился Терьян, к великому огор чению Норика, который, как все, также был сам не свой от пред чувствия чегото неладного: Норик, дорогой, я рекомендую тебе остаться здесь в засаде, и если до одиннадцати вечера ничего не произойдет, то придешь ко мне домой.
Норик, коренастый мужик, спортсмен, в свои пятьдесят лет способен был дать фору любому, кто попробует его «ущипнуть». Он остался караулить в темноте, в то время как остальные ше стеро с интервалом в пару минут вышли на улицу. С уходом последнего он вошел в дом, выключил свет, прикрыл дверь и вышел во двор. От нечего делать он стал всматриваться в ночное небо и темноту вокруг. Не успел он как следует сориентироваться в окружавшей его обстановке, как со стороны улицы одна за дру гой во двор въехали милицейские машины. Единственное, что он успел сделать это быстро спрятаться за густым кустарником. Несмотря на отсутствие листвы, он своими мощными ветвями удачно его скрывал. Вскоре по двору словно «рассыпались» милици онеры и солдаты, судя по виду и доносившемуся шепоту, русские.
«Внутренние войска, подумал он. Их раньше в городе не было, откуда они взялись?»
«Осторожно, шепотом в непосредственной близости от него приказал офицер, они могут быть дома. Давайте оцеплять дом», отдал он распоряжение.
Норик чувствовал бешеное биение сердца и подумал, что всего пару минут назад его соратники спаслись от неминуемого ареста.
«Кто мог вообразить, что такое возможно?» Надо было спасаться самому, но выйти из засады было нереально, его сразу же заметили бы. Скрутившись в клубок, он старался даже не дышать, чтобы не обратить на себя внимание спрятавшегося всего в нескольких метрах от него офицера, руководившего всей операцией.
- Пусть крайние двое войдут в дом, шепотом скомандовал тот.
Два милиционера боязливо открыли дверь дома. Дверь отвори лась, издав жуткий скрипучий звук, нагнав страху на участников операции, приготовившихся штурмовать дом.
В окне, выходившем на сад, виднелся бегающий по всей комнате свет. Солдаты фонариком обшаривали дом.
«Нет, чтобы включить свет», подумал Норик, все еще не ос меливаясь шевельнуться.
- Здесь никого нет и не было, донесся голос одного из солдат. Эта весть несколько ослабила напряжение у участников опера
ции, что стало видно по их манере ходьбы и разговорам. Офицер, продолжая стоять совсем близко от Норика, уже спокойным и зычным голосом, полным самоуверенности, скомандовал:
- Вы там еще раз все нормально посмотрите, каждый угол про чешите, я повторяю, каждый угол!
Через некоторое время к нему подошел солдат и отрапортовал:
«Товарищ майор, в доме нет следов того, что здесь ктото был.»
- Не может быть, они должны были быть здесь! почти заорал офицер.
- Может, испугались и не пришли, заметил подошедший вто рой офицер и прибавил: Вообщето, по сообщению нашего агента, они очень бдительны и осторожны.
- И все же я хочу сам осмотреть этот дом, очень сомнительно, что их здесь не было, сказал майор и вошел в дом.
Следом за ним в дом вошли и все прибывшие военные и милици онеры, за исключением одного, который, положив руки в карманы, расхаживал по двору. Нагнувшись и подобрав с земли камушек, он со всей силой бросил его в сторону Норика и попал ему прямо в голень. Тот еле сдержался, чтобы не завыть от боли. Нога начала страшно ныть и опухать. А тем временем прибывшая группа захвата наконецто включила свет в доме и начала дотошный осмотр ветхого домишка... Норику становилось все невыносимей терпеть угнетающую до потери сознания боль. И он уже решился на отчаянный шаг, приготовившись встать и незаметно убежать. Но именно в эту минуту один за другим стали выходить из дома военные.
- А вы говорите, что здесь никого не было, довольный собой, говорил майор. Сколько раз можно повторять, что надо обращать внимание на любую мелочь! И что мне с вами делать? кричал он на солдат внутренних войск. Не могу же я все время за вас работать! Что, трудно было заметить пепельницу со свежевы куренными сигаретами?! Можно же было по запаху определить, что здесь были люди. И судя по окуркам – не так давно, буквально полчаса назад... Мы опоздали совсем чутьчуть, досадливо кон статировал он.
Как только машины уехали, Норик со стоном, прихрамывая, выбрался изза куста.
«Надо же! воскликнул он вслух, все еще не веря в то, что произошло только что на его глазах. Прямо как в детективном романе, подумал он. Всего несколько минут... Всего на несколь
ко минут мы их опередили. А если бы мы остались? продолжал рассуждать он, выйдя на улицу. Была бы крышка всем нам. Самое главное, что я сейчас точно знаю, что нас предали. И кажется, ктото из тех четырех отсутствующих. А может, предатель среди нас шестерых?..»
Он не стал дожидаться попутной машины и, изнывая от боли, уходил все дальше от злополучного дома в направлении города. Вдруг рядом резко затормозила машина. Вздрогнув от сигнала машины, он через мгновение, к своему удовлетворению, увидел за рулем машины знакомого таксиста.
- Садитесь, не смущайтесь, открыв дверцу, пригласил молодой мужчина, который несколько месяцев назад отвозил его вместе с другими членами комитета в город. Вы меня не узнали? спросил он.
- Как же вас не узнать! Добрый вечер, присаживаясь, сказал Норик. Вы тот славный патриот, который преподал нам тогда урок жизни.
- Наоборот, это вы мне помогли глубже понять жизнь, сму щенно возразил таксист, затем спросил Норика: Откуда вы в столь поздний час, если не секрет?
- Прогуливался один по городу, забрел сюда и, как назло, по скользнулся и упал. И вот прихрамываю. А тебя как будто сам бог послал, благодарил он таксиста.
- А я случайно проезжал по этим местам и заметил непода леку милицейские машины. Забеспокоился. Отъехал в сторону и начал следить за ними издали. Когда они уехали, я выехал из укры тия. Водитель многозначительно посмотрел на Норика, и по его взгляду было видно, что он все понял. Не сдержавшись, он решил
открыться и добавил: Слава богу, они ничего и никого не нашли...
- Ровным счетом ничего, подтвердил Норик и попросил оста новить машину как раз рядом с домом Терьяна. Я вам очень при знателен, вы – славный человек, сказал на прощание Норик.
- Дерзайте, за вами стоит народ, он не позволит никому вас обидеть...
Рассказ Норика поверг в смятение собравшихся в доме Терьяна сподвижников.
- Потвоему, они хотели нас арестовать? уже в который раз спрашивал Терьян у Норика.
- Они только за этим и приехали.
- Как кстати мы ушли. Мы все обязаны своей свободой Араи ку, благодарно заметил Терьян. Что же нам делать с теми че тырьмя товарищами, а? Не могут же они одновременно быть предателями? рассуждал он вслух. Предатель среди них один. А может, он среди нас?
- Вполне возможно, согласился Норик. И чтобы исключить наши сомнения в отношении тех четырех, я предлагаю исключить их из списка членов комитета.
- Всех? спросил Араик, всем своим видом выражая недоволь ство. Это я их выбирал, я и должен найти предателя. Но до этого никому не следует иметь контакты в формате одиннадцати...
- Что же касается подозрений в отношении нас, то пусть каждый, как раньше, контролирует другого, предложил Терьян.
- А что вы тут обсуждали без меня? переменив тему разго вора, спросил Норик.
- Все тот же вопрос – состав делегации, которая на днях долж на выехать в Москву.
- И кто войдет в нее?
- Я думаю, что это будет делегация из представителей интел лигенции и одного рабочего, депутата Верховного Совета СССР. Мы собрали много документов, гораздо больше, чем во время пер вой делегации. Необходимо передать эти материалы руководству страны. На носу Пленум ЦК КПСС, может, нам удастся пробить наш вопрос на этом Пленуме...
Истина родилась в споре
После того, как Анна вошла в состав комитета, ее отношения с Араиком стали еще ближе. Практически не было дня, чтобы они не встречались. Часто многие идеи, которые впоследствии обсуж дались комитетом, рождались во время их бесед. Поездке в Москву представителей творческой интеллигенции Нагорного Карабаха предшествовала долгая встреча Араика с Анной.
Пока Анна возилась на кухне, Араик от нечего делать рассма тривал партитуры произведений Баха, лежавшие на ее журналь ном столике.
- Ты так внимательно разглядываешь ноты, как будто они тебе о чемто говорят, входя с подносом в руках, на котором была разложена еда, с улыбкой сказала Анна.
- Пытаюсь понять. Как китайская азбука, признался тот, хотя есть какаято взаимосвязь между всеми этими знаками, я даже подметил в них математическую логику.
- А говоришь, что ты неуч. Видимо, очень способный и смыш
леный неуч, с игривой иронией заметила Анна и, подойдя к по доконнику, включила розовый светильник, одновременно выклю чив общий свет в гостиной. Многие не хотят видеть в музыке логику. Но ведь чувства, мысли, впечатления связаны с логикой, психологическим состоянием композитора, который в момент сочинения музыки пребывал во власти определенных космических законов, поддающихся математическому объяснению. В особенно сти это ярко выражено у Баха. То же самое можно сказать и о высокой поэзии.
- Значит, я правильно подметил сходство нотных записей с математикой? спросил Араик.
- А когда это ты чтолибо неверно подмечал? слегка коснув шись торсом Араика и при этом как бы нечаянно нагнувшись к нему таким образом, чтобы заглянуть ему в глаза, произнесла Анна. Какие у тебя интересные глаза, никогда раньше не видела их такими красивыми, заметила она.
- Видимо, розовый свет – причина твоего открытия, по обык новению спокойно ответил Араик. То, что у меня красивые глаза, не секрет. У всех армян необыкновенно выразительные глаза.
- Да, только слишком грустные, дополнила Анна. Когда, нако нец, уйдет из наших глаз грусть?! патетически воскликнула она.
- Скоро, очень скоро!
- Не кажется тебе, что мы возлагаем слишком большие надеж ды на руководство страны? спросила Анна, имея в виду предсто ящую поездку делегации арцахцев в Москву.
- В прошлый раз нас в столице обнадежили, дело дошло даже до гарантий.
- А тебе не кажется, что это игра? пыталась она слегка уме
рить ожидания Араика. Не стоит слишком уповать на тех, кто виновен во всех бедах нашего народа.
- Я так не думаю, по крайней мере, сегодня, уверенно сказал Араик. Кроме того, наше движение разрастается и воспринима ется руководством страны как нормальный ход событий в контек сте межнациональных отношений и в рамках всего перестроечного процесса и гласности...
- Милый мой, начала противиться доводам Араика Анна, ты забыл, что произошло с вами вчера? Акция КГБ против лидеров движения – это, потвоему, никак не связано с позицией руковод ства страны и ЦК КПСС?
- Мне кажется, это издержки инерции поведения определенных структур страны. На мой взгляд, здесь больше вины местного руководства, оно перестаралось. Демичев сам дал нам четкие га рантии, уверенно возражал Араик.
- Он давал гарантии тебе, но не другим. Не забывай, что ты в тот момент находился у него на приеме. Порой ты мне кажешься таким наивным... Послушай, как звучит перефразировка замеча тельных стихов Пушкина:
Товарищ, верь, пройдет она, Так называемая гласность!
Воспрянет вновь госбезопасность И спросит ваши имена...
- Гениально, и кто автор? спросил с любопытством Араик.
- Одна умная женщина, имя которой в век нашей гласности нельзя называть, не то придет госбезопасность и арестует ее на зло всему народу...
- Ты что, боишься КГБ?
- Нет, конечно, по крайней мере теперь, в эпоху гласности. Но сбрасывать со счетов его воздействие на ход общественного развития,помоему, глупо и недальновидно, ответила Анна.
- Я придерживаюсь иного мнения, не согласился Араик с Ан ной. «Волков бояться – в лес не ходить». Хотя я солидарен с то бой в том, что надо считаться с этой структурой. С нашей стороны будет умно предугадывать и опережать ее действия, создавая противовесы ее планам.
- Это очень важный момент, заметила Анна, и он требует от нас концентрации сил и средств для эффективной работы. Более того, мы в логове спецслужб должны иметь своих людей, которые заранее информировали бы нас о готовящихся действиях против движения в целом и лидеров в частности.
- Ты забываешь, что ключевые позиции в КГБ сосредоточены в руках русских, а русские, сама знаешь, фанатично преданы Стране Советов.
- Дорогой мой, а разве не русский довел эту страну до такого плачевного состояния, до краха? Не кремлевский русский растлил все общество? А значит, и в этой структуре найдутся такие, кто продадут не только секреты, но и страну с потрохами.
- Вообщето в твоих словах есть логика. Не зря подмечено: женский ум практичнее мужского.
- Кстати, доказано, что объем головного мозга женщин превос ходит мужской. Это уже научный факт, констатировала Анна.
- Да, согласился Араик и тут же добавил, но он наполнен не тем, чем надо. Женщина рождена только для одного – быть женщиной.
После своего замечания относительно женщин он встал и под
нял Анну на руки и страстно поцеловал в губы. Он попытался снять с нее халат, но Анна вырвалась из его объятий.
- Что с тобой? спросил он, не понимая внезапной перемены в ее настроении.
- Мне сейчас не до этого, тем более при обсуждении серьезных, имеющих жизненно важное значение для нашего народа вопросов, видимо, задетая последней репликой Араика, ответила Анна. Лучше поговорим о деле и забудем этот инцидент, предложила она.
Араику пришлось согласиться с предложением Анны, и они вдвоем стали обсуждать кандидатуры представителей интелли генции области, которым в ближайшие дни предстояло вылететь в Москву на встречу с руководством страны. Анна настояла, чтобы в предварительный список членов делегации вписали и ее имя. Уходя, Араик напомнил ей, что окончательный состав будет известен только после согласования с Терьяном. Последнее слово оставалось за ним...
Вторая делегация в Москве, или
Посулы Кремля
Самолет, прорезав толщу облаков, простиравшихся на сотни километров, приземлился в аэропорту «Внуково». «В Москве сем надцать градусов ниже нуля», объявила по радио старшая борт проводница. Пассажиры приготовились к выходу...
Спускаясь по трапу самолета, члены арцахской делегации по чувствовали необычайное волнение, отчасти связанное с непри вычным холодом, а в большей степени с грузом ответственности, выпавшим на их долю. Смятение чувств, однако, моментально исчезло, когда их приветствовали представители армянской диа споры в Москве, приехавшие в аэропорт встретить вторую за все время начала арцахского движения делегацию. Их многочисленные вопросы, сводившиеся к одному: «Какие настроения в Арцахе?», прибавили членам делегации сил и энтузиазма. С большим трудом удалось устроить прибывших арцахцев в гостинице «Украина». В отличие от предыдущей делегации нынешняя довольствовалась двумя скромными номерами, которые с трудом выбил артист Ваче Саруханян, пользуясь привилегиями Героя Социалистическо го Труда ткачихи Гоар Саринян, которая вошла в состав делегации по просьбе руководства движения, несмотря на свой преклонный возраст. Ради успеха народного дела она готова была на все.
Бабушка Гоар, как ее ласково звали члены делегации, все эти дни в основном лежала на кровати, с удивлением и восхищением глядя на воспаленные от недосыпания глаза соотечественников, энергично обсуждавших план дальнейших действий. Сквозь пелену табачного дыма они казались ей людьми из другого мира, напич канными мудрыми мыслями. «Мне все это не понять, призналась она подошедшей к ней Анне. Вы так красиво и умно говорите! Куда мне до вас... Поэтому я и пошла в ткачихи. В те годы многие становились рабочими, рассуждала она, взяв в свои руки ладонь Анны. А умные, образованные, талантливые люди уезжали из на шего края. Им было тяжело смириться с несправедливостью... Я завидую вам белой завистью. Мне тоже хотелось бы быть такой
умной и молодой, как вы, и так достойно представлять наш народ! Но не могу, я уже совсем старенькая...»
- Вы честь и гордость нашего народа, нежно обняв бабушку Гоар, ответила Анна. Вы справились со своим делом лучше всех нас.
- Еще не все успела сделать, прервала Анну знаменитая тка чиха. Я знаю, что мне надо еще сделать, и я скажу об этом тому, кто нас примет. Скажу, что приехала в Москву в мои года, в та кой холод лишь для того, чтобы потребовать «Миацум!».
- Уверена, что они по достоинству оценят это, поцеловав бабушку Гоар, с признательностью и восхищением произнесла Анна и, извинившись, прошла в другую комнату, где продолжался жаркий спор.
Зазвонил гостиничный телефон, и Анна сняла трубку. Муж чина в трубке выражался нецензурными словами. Она испугалась и напряглась, затем стала пристально смотреть на руководителя делегации Ваче Саруханяна. Голос на другом конце провода обвинял всю делегацию в том, что она согласилась работать под началом человека, замешанного во всех человеческих пороках и грехах.
- Что с вами? подбежал к Анне Армен, первым заметивший ее беспокойство. Дурные вести из Арцаха? спросил тот и еще боль ше заволновался, когда его вопрос завис в тревожном взгляде Анны. Анна, казалось, не слышала его, она находилась под сильным впечатлением от слов человека на другом конце провода. Наконец она смогла выговорить фразу: «Это необходимо проверить». Она положила трубку, но продолжала сидеть возле телефона в оцепене нии. Спустя немного времени, поддавшись на уговоры товарищей,
она поделилась с ними услышанным.
- Я ему не верю, сказала Анна, вернее, не хочу верить. Но давайте, положа руку на сердце, честно признаемся: безгрешен ли кто из нас? И если ктото из нас действительно большой греш ник, то не слишком ли серьезную ответственность берет он или она на себя перед своим народом? Надо в этом серьезно разобрать ся. Это может обернуться для нас катастрофой!
Ваче Саруханян, вокруг личности которого шел этот разго вор, покрылся мертвенной бледностью. «Если вы сомневаетесь в моей порядочности, вы можете отказаться от меня, и мой долг подчиниться вашему решению. Но я обещаю продолжать оказы вать вам всевозможную помощь. Я не знаю, как вас убедить, но поверьте – мои сегодняшние деяния ничуть не дискредитируют наше движение.»
- Речь идет не о сегодняшних деяниях, эмоционально вступил в разговор поэт из Арцаха Гурген Габриелян. Сегодня каждый, кто представляет нашу Родину, должен иметь кристально чистую историю.
- Маэстро, вы никогда не грешили? спросил его в лоб Ваче.
- Конечно, грешил, а кто не грешил в жизни? ответил поэт. Но я не порочный, и я не дискредитирую мой многострадальный народ...
Видя, что обстановка накаляется и это может привести к разобщенности накануне важной встречи, известный скульптор Армен Акопян, один из добропорядочнейших людей в Арцахе, ре шил взять ситуацию в свои руки.
- У всех есть грехи. Не забывайте, что каждый из нас приехал сюда с определенными полномочиями, возложенными на него наро дом. Возможно, Ваче согрешил, я этого не исключаю. Так почему
же не дать ему возможность смыть с себя этот грех? Лично я не сомневаюсь, что он преданный народу армянин. Не надо за бывать, что Ваче оратор, которому среди нас нет равных. И этому оратору предстоит с революционным задором представить руководству страны нашу проблему и наши требования. Сейчас нам важнее сплотиться в кулак, а не разобщаться.
После слов Армена всплеск эмоций утих, и все снова вернулись к обсуждению подготовки к встрече в ЦК КПСС, которая долж на была состояться в канун Пленума Центрального Комитета по национальным вопросам. Только изза подготовки к Пленуму карабахцам было отказано в приеме у одного из секретарей ЦК КПСС, но при этом им предложили встретиться с заведующим подотделом Центрального Комитета по национальным отноше ниям Михайловым.
ЦК КПСС, куда утром десятого февраля прибыла делегация из Арцаха, представлял собой громадное учреждение, пришедшее в ин тенсивное движение в связи с предстоящим Пленумом. Простому смертному сразу бросалась в глаза перемена в цитадели коммуниз ма. Горбачев как бы приблизил бюрократический аппарат к народу. Сотрудники этого заведения, получившие свое второе дыхание с приходом Михаила Сергеевича, в этот день неслись из одного ка бинета в другой с важным видом, пытаясь отстоять свое право продолжать работать в ЦК КПСС. Объявленная Горбачевым про грамма сокращения аппарата должна была затронуть прежде всего недееспособных, застоявшихся функционеров. Поэтому каждый, словно проснувшись от летаргического сна, изо всех сил старался жить жизнью, не свойственной ему.
Делегации сообщили, что Михайлов примет только членов
партии, и то после проверки партийных билетов. После выска занного карабахцами недовольства Михайлов пошел на попятную и согласился принять всех, однако не в самом главном здании ЦК КПСС, а в приемной Центрального Комитета.
Михайлов, новый человек в ЦК, быстро перенял стиль и мето ды работы своих коллег. Если первой делегации он показался милым и непосредственным собеседником, то в восприятии второй он показался полной противоположностью. Вся его поза напоминала сфинкса. Он высокомерно, почти не шелохнувшись, слушал полу часовую речь Ваче Саруханяна, который после представления цели визита и требований арцахцев передал Михайлову документы, привезенные для передачи руководству страны. Количество со бранных подписей за воссоединение Нагорного Карабаха с Арменией достигло уже ста одиннадцати тысяч.
Арцахцы после завершения процедуры передачи материалов Михайлову предположили, что на этом их миссия завершена, во царилось недолгое молчание. Его нарушил Михайлов. Он спросил:
«А что скажут другие члены делегации?» Это неожиданное об ращение вдохновило их. И каждый начал говорить по сценарию, продуманному и для такого случая. Михайлов признался, что ему крайне интересно выслушать мнения всех участников встречи, они ему показались информативными и очень «живыми».
Воодушевившись от комплиментов кремлевского чиновника, Армен решился задать вопрос: «Каким вам видится будущее нашей области? Только, пожалуйста, будьте с нами откровенны.»
- С развитой социальноэкономической инфраструктурой, пе редовой во всех отраслях. По проблемам, которые вы поднимаете, связанным с изучением армянского языка, историей Армении, рас
ширением культурных связей с Арменией, повышением статуса автономии и другим, я могу вам гарантировать, что их решение возможно в ближайшие два месяца. Мне кажется – это самое глав ное, последовал ответ Михайлова.
- Послушайте, побагровев от услышанного и стремительно встав с места, Армен направился к столу, за которым восседал Михайлов, вы издеваетесь над нами? спросил он, продолжая же стикулировать руками. Нашему народу наплевать на все ваши социальные и экономические подачки. Неужели вам не понятно, чего мы хотим? он снова вернулся на свое место и продолжил: Мы хотим одного воссоединения! Да если сейчас по мановению волшебной палочки в Карабахе потекут молочные реки с кисель ными берегами, а во всех домах столы накроются скатертьюса мобранкой, наш народ будет требовать только одного «Миацум». Имейте в виду, если вы не примете меры по мирному решению нашей проблемы, наш народ сам ее решит. У нас на руках подписи ста одиннадцати тысяч человек под Декларацией о воссоединении с Арменией. Неужели вы полагаете, что народ настолько наивный, что не знает, чего хочет и под чем подписывается? Политической независимости от Азербайджана он хочет, запомните это!
После того, как Армен закончил, установилось тяжелое мол чание, и только тогда он осознал, как резко разговаривал с высоко поставленным чиновником. И он забеспокоился, не нанес ли сво им поведением непоправимый урон всему движению? Но уже через мгновение Михайлов сказал, что услышанное многое меняет, и Армен облегченно вздохнул. Затем Михайлов обратился к самому старшему представителю делегации, к Гоарик Саринян.
- Очень хотелось бы услышать, что по этому поводу думает
наша многоуважаемая Герой Социалистического Труда.
Легендарная ткачиха двумя фразами на армянском выразила свое мнение: «Матах аним, веч мин пен кезана озумчум. Минак Миацумум озум. Вер этел теснам у ангист мерним. Анцу карим асим: парткыс катареци!»
- Что она сказала? с нескрываемой симпатией к почтенной женщине спросил Михайлов у членов делегации.
- Она просит одного, вступила в разговор Анна. Миацума, что означает воссоединение. Увидеть бы это и умереть спокойно с чувством исполненного долга, только что сказала она.
Встав с места и тем самым дав понять, что встреча завер шена, Михайлов подошел к легендарной ткачихе, обнял ее и сказал:
- Предстоящий Пленум по национальным вопросам обратит особое внимание на вопрос Нагорного Карабаха и в общем контек сте федерального устройства нашего государства постарается его решить.
- Ай ку джанит матах иним! обняв чиновника в знак призна тельности, растроганно воскликнула Гоарик Саринян.
- Товарищ Михайлов, обратился к руководителю подотдела ЦК Гурген Габриелян, вот мы возвращаемся домой. Можем ли мы передать своему народу, что у нас есть хоть какойто маленький розовый шанс?
- Почему маленький розовый? Шанс у вас большой, и притом красный, прощаясь с делегацией, ответил Михайлов...
Выйдя из ЦК, Ваче Саруханян сразу же связался из Главпо чтамта с Игорем Мурадяном и подробно рассказал ему о встрече с Михайловым и в ответ услышал: «Это почти победа! Вы сделали невозможное...»
Оттуда же делегация направила в Степанакерт закодирован ную телеграмму: «Больной выздоравливает. Скоро ему выпишут больничный лист.»
Провокации азеров в преддверии первого митинга
Возвращаясь домой поздно ночью мимо областного комитета партии, Арин заметил свет в окнах кабинета первого секретаря Кеворкова. На площадь одна за другой начали въезжать «Волги», а прямо перед парадным входом здания обкома уже стояла «Чайка».
«Что бы это значило?» подумал он и замедлил шаг. Поднявшись на небольшое возвышение неподалеку, Арин стал всматриваться в окна здания, пытаясь понять, что происходит внутри. Хотя время было далеко за полночь, он не спешил уходить. Видя, как весь третий этаж обкома пришел в движение, он удовлетворенно по думал про себя: «Мы их опередили.» В этот день на имя Горбачева были высланы сотни телеграмм от жителей Нагорного Карабаха, требовавших от него принятия срочных мер по пресечению про вокаций со стороны Азербайджана. Героем дня стала на редкость мужественная телетайпистка Галя, которая, умело конспирируя, обвела вокруг пальца представителей КГБ, приставленных к ней для контроля за исходящей информацией. В эти критические дни она сделала невозможное, отправив адресату все без исключения телеграммы, да еще – бесплатно! Но больше всего Арина вдохнови ла последняя телеграмма, отправленная на имя Горбачева: «Глас
ность ликвидирована, демократия – уничтожена...», так как она самым лучшим образом обрисовала последние события в Арцахе. И пока в кабинете Кеворкова суетились люди, облаченные фор мальной властью, перед его глазами промелькнули печальные кар тины сегодняшнего дня. Он не мог забыть страдальческие лица израненных, избитых, истекающих кровью шоферов, ставших жертвой продуманной акции азербайджанских властей. «Камни полетели градом, рассказывал молодой шофер, пострадавший меньше всех. На нас накинулась толпа из более чем тысячи разъ яренных азеров озлобленных, источающих ненависть к нам, ар мянам. Это была стая кровожадных убийц и преступников, слепо
исполнявшая волю своих вожаков.»
Одновременно с нападением на шоссейные дороги в Агдамском районе банда бесчинствующих молодчиков разгромила и пассажир ский поезд, следовавший из Баку в Степанакерт. Жуткое зрелище предстало перед Арином, поехавшим на железнодорожную стан цию. Поезд напоминал измятую консервную банку, вокруг тол пились пассажиры с ссадинами на теле и глазами, выражавшими невообразимый испуг и отчаяние...
Пожилой мужчина, прикрывавший платком зияющую рану в правом боку, рассказывал, изнемогая от боли: «Эта сволочь ворва лась в поезд внезапно, сразу человек сто. Они подбежали к прово днику с требованием показать кабины с армянскими пассажирами. Проводник не медля подчинился, даже не пытаясь нас защитить. Я заперся в купе, но через мгновение не без помощи проводника они ворвались в купе. Избивая меня, они выволокли меня в коридор и стали наносить ногами удары по всему телу. Самым жестоким оказался мужчина в кирзовых сапогах, по всей видимости, пере
одетый в гражданскую одежду милиционер. Он прикрикивал на азербайджанском: «Это тебе за Армению! Получай свою Армению, если выживешь! Будешь еще требовать выхода из Азербайджана!..» К моему счастью, поезд тронулся, и они оставили меня в покое...» Мужчину увезли на «Скорой», а Арин еще долго стоял, как вкопанный, не веря, что подобное может случиться в Советском Союзе... Еще долгое время в ушах, как набат, звучали слова раненого мужчины: «Самым жестоким среди них был мужчина в кирзовых
сапогах...»
Его возмущению не было предела, когда он ознакомился с офи циальной реакцией властей Азербайджана: «А что вы хотели? Вот к чему приводит затея некоторых нездоровых людей, стре мящихся столкнуть два дружеских народа друг с другом...» «Какая пошлость и какой цинизм в освещении событий», подумал он, не сводя глаз с четырех окон, в которых еще горел свет.
Арин заметил рядом с фонарями возле памятника Ленину зна комого милиционера, дежурившего в эту ночь. Он быстро подбежал к нему и спросил:
- Не знаешь, чем вызвано это ночное совещание, Теха? спросил он своего друга детства, Артура.
- Коновалов приехал, с важным видом выдал тот секрет.
- Второй секретарь ЦК Компартии Азербайджана?
- Так точно, сэр, вы угадали, шутливо подтвердил Теха.
- Ты, молодчина,Теха! А какие сведения у тебя о тех, чьи го ловы мелькают на третьем этаже? Кто сейчас там у Кеворкова?
- Много кэгэбэшников, даже генерал, начальник КГБ Азербайд жана и члены бюро нашего обкома.
- Спасибо, а ты случайно не общался с шофером Коновалова?
- А как же, общался, снова заважничав, подтвердил Теха.
- И что он тебе, миленький, наговорил?
- Шофер сказал, что его шеф приехал сюда изза нашей пробле мы и еще добавил, что у нас ничего не выйдет.
- Так и сказал?
- Хуже. Он сказал, я привожу его слова дословно: «Зря жопу дерете, ничего у вас не выйдет.»
- Ну это не ему решать, поблагодарив друга детства за бес ценную информацию, он уже мчался, как угорелый, в направлении дома Араика.
Свет в окнах Араика все еще горел. Тихо, чтобы не разбудить соседей, Арин позвал боевого товарища. Через мгновение тот уже открывал окно.
Ты что, Лысый, так поздно? удивился Араик ночному визиту Арина.
- Спускайся, узнаешь, заинтриговал его Арин.
В последнее время Араик вполне оправданно обрел еще большую реальную власть и популярность среди лидеров движения. Вот по чему Арин посчитал необходимым поделиться с ним услышанным.
- Ну, выкладывай, спустившись во двор, сказал Араик. Что то важное?
- Иначе бы я сюда не примчался, заметил Арин и предложил ему немного пройтись.
- Только выкладывай побыстрей, мне не терпится узнать, что произошло. Признаться, весь день на душе было муторно, и такое ощущение, что произойдет чтото неладное, поделился Араик.
- Твое предчувствие тебя не обмануло. Произошло то, что я предсказывал. Сейчас в обкоме партии идет секретное совещание
членов бюро со вторым секретарем ЦК Компартии Азербайджана Коноваловым и начальником КГБ Азербайджана.
- Да не может быть!
- Как же не может быть, когда уже больше часа я стою на площади и наблюдаю за их действиями через окно. Кстати, ин формация просочилась через шофера Коновалова. Они считают, что у нас ничего не выйдет.
- Это еще бабушка надвое сказала, спокойно отреагировал Ара ик, но в его голосе появилась тревога.
- Назрела революционная ситуация, о которой я так много говорил. Самое главное сейчас правильно направить действия на рода, чтобы избежать жертв.
- Что ты предлагаешь? задумчиво спросил Араик.
- Надо опередить действия второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана Коновалова. Ясно одно, что он приехал сюда лишь с одной целью – не дать движению разрастись и попытаться его задушить.
- Я согласен с твоими суждениями.
- Опередив их, мы перехватим инициативу, которую в эту минуту, возможно, упускаем из рук, хотя я уверен, что наши за втрашние действия перечеркнут их сегодняшние договоренности.
- Нужен митинг, на площади, прямо у них под носом, твердо заявил Араик. Это раскрепостит народ, и он прямо на площади убьет свой страх, страх перед сталинизмом, брежневщиной, перед Кеворковым и ... Это очень важно – побороть в себе раба и пре вратиться в бесстрашного патриота своей родины, своей земли. После этого такой народ никто и ничто не сможет остановить!
- Митинг должен быть мощным и многочисленным, чтобы
навести страх на руководство. Небольшой митинг они быстро задушат, и тогда последует волна репрессий, предостерег Арин.
- Мне кажется, ты несколько сгущаешь краски. В эпоху глас ности вряд ли рискнут пойти на серьезные репрессии.
- Друг мой, не забывай, что АлмаАта была устроена в самый разгар эпохи гласности, напомнил он Араику о кровавых репрес сиях в столице Казахстана.
- Это должен быть митинг. Примерно до двух тысяч человек, в основном из студентов. Прозрение нации приходит через дей ствия молодежи.
- Две тысячи – это вполне солидно, согласился Арин с Ара иком.
- Значит, решено? спросил Араик.
- Решено.
Тогда пошли действовать!..
Возвращаясь домой поздно ночью через площадь, Арин снова увидел свет в окнах кабинета Кеворкова. Теперь уж он точно знал, что ночной визит русского представителя ЦК Компартии Азер байджана преследовал одну цель – задушить карабахское движение.
«Не выйдет! вслух произнес Арин, пребывая в состоянии сильного эмоционального напряжения. С нами это не выйдет! Жаль, что народ еще находится в состоянии, не способном принимать самые верные решения. Как говорится, еще не включился коллективный разум. Это будет, будет потом, когда все поймут, что творить историю может и должен только народ!»
Арин возвращался домой, охваченный думами. Оказавшись в своей комнате, он ощутил неодолимое желание изложить на бу маге все, что наболело. Строки складывались одна за другой.
Встань, мой предок! Встань, так надо! Хоть тебе и трудно будет
Груз с себя могильный сбросить, Я прошу, ты сделай это
И приди ко мне в сегодня! Жизни ради в тыщу лет, Славной жизни в этом крае!.. Ты приди с открытым ликом,
С добрым взглядом, мощным духом. Покажи отвагу, силу,
Как любить, как ненавидеть. Покажи, как строил в прошлом, Посмотри, что нынче строят. Вспомни, что ты нам оставил. И смотри: вот, что имеем!..
Нищий дух, обман и ложь Одурманили потомков,
И их ждет в слепом движенье Недалекий час упадка...
Ты приди. Рассей сомненья И свое напомни нам – Завещание потомкам!..
А потом увидишь сам,
Как сторицей к нам вернутся: Трезвый ум и мыслей вихрь,
И достоинство, и гордость, И любовь к истокам древним, И язык неповторимый!..
А народа звонкий смех, Воцарившийся повсюду,
Станет гимном предкам в честь!
Закончив писать, он добавил: «С болью в сердце, что не могу написать эти строки поармянски. Моим родителям и всему ар цахскому народу посвящаю...»
Напоследок он взял стихи и тихо, чтобы не разбудить родите лей, подошел к их кровати и положил стихи на стул у изголовья матери...
Лед тронулся, или
Партийнохозяйственный актив в горкоме
Двенадцатое февраля 1988 года.
Этот день вошел в историю арцахского движения как день открытого неповиновения населения области, и в первую очередь руководителей предприятий и организаций руководству Азербайд жана и области. С этого дня начался отсчет арцахской эпопеи, всколыхнувшей не только всю страну, но и весь мир.
День начинался, как обычно. Рабочие рано утром спешили на работу, им не терпелось услышать последние новости. «Что там в Москве с нашей делегацией?» спрашивали одни. «Правда, что из Баку нагрянула партийная комиссия, которая всю ночь заседала в кабинете Кеворкова, разрабатывая план ликвидации нашего движе
ния?» спрашивали другие, не весть откуда узнавшие подробности ночного совещания в обкоме партии.
Предприятия в этот день были загружены не полностью, трудящимся было не до ударного труда во благо Азербайджана. С утра всех руководителей предприятий и организаций преду предили, что в четыре часа дня в городском комитете партии Степанакерта состоится партийнохозяйственный актив, свя занный с событиями, происходящими в области. В лучших тради циях застойных времен областной комитет партии позаботился о том, чтобы иметь в активе обработанных в духе требований Центрального Комитета ораторов, которым предназначалась роль заводил антинациональной истерики под соусом пресловутой по литики «дружбы народов».
Утром Араик с группой товарищей обсуждал вопрос органи зации митинга к двенадцати часам. Обговаривались уже детали выступлений людей, когда ему сообщили о намеченном на четыре часа совещании в горкоме партии. Это сообщение меняло все пла ны, и Араик принял единственно правильное решение дождаться результатов встречи в горкоме и отложить проведение митинга и демонстрации ровно на один день.
К четырем часам зал городского партийного комитета был пе реполнен, яблоку негде было упасть, многие перенесли стулья из кабинетов функционеров горкома прямо в зал. Сюда пришли все без исключения приглашенные. Собравшихся интересовало одно, суме ют ли сегодня руководители хозяйственных органов, вожаки пер вичных партийных организаций дать отпор замыслам Коновалова и Кеворкова или в очередной раз, набрав в рот воды, молча выслушают назидательные речи руководителей республики и области?
Ровно в четыре часа в президиум зала заседания, позади ко торого с висевшего панно хитро улыбался Ленин, начали подни маться один за другим Коновалов, Кеворков, Арсен Касьян, первый секретарь Степанакертского городского комитета партии, члены бюро горкома.
Совещание открыл Касьян, партократ из бывших рабочих. Как первый секретарь горкома он был самым послушным из чле нов бюро обкома, верой и правдой служившим Кеворкову. Больше тринадцати лет он возглавлял партийную организацию города, дольше своих предшественников, так как, в отличие от них, делал то, что диктовали ему сверху, даже если это шло вразрез с его мнением.
«Товарищи, начал он свое выступление, обстановка в области накалилась до предела. Отдельные лица подстрекают население на необдуманные шаги. Призывают народ на воссоединение с Арме нией. На такое способны только безответственные элементы. В составе Азербайджана наша область достигла больших успехов в социальноэкономическом развитии. Многим из нас еще памятны те дни, когда для того, чтобы уехать кудато, мы вынуждены были выезжать за сто километров из Степанакерта в город Евлах, чтобы оттуда сесть на поезд. Товарищи, вы что, хотите все это вернуть снова?» обратился он к присутствующим.
По залу прокатилось робкое недовольство, которое ничуть не смутило человека, беспредельно преданного своему народу, но вы нужденного по долгу службы произносить с высокой трибуны слова, дискредитировавшие его. После некоторых общих фраз, деклариро вавших дружбу народов, он призвал руководителей предприятий и организаций города одуматься. Последние его слова: «Одумайтесь,
товарищи! Что вы делаете? Нам с ними вместе жить»,породило чувство презрения к этому порядочнейшему человеку у всех без исключения присутствовавших в зале армян.
«Всю жизнь он стелился перед руководством республики и об ласти. Его семье живется припеваючи. Ему и без воссоединения хорошо», говорил Терьяну сидевший рядом рабочий, член горкома.
«Не надо так говорить, он человек неплохой», ответил на это Терьян.
К трибуне уверенной поступью вышел второй секретарь ЦК КП Азербайджана Коновалов, фактически руководивший всем Азербайджаном, приближенный секретаря ЦК КПСС Лигачева, главного противника карабахского движения. Он был крайне зол, это выдавали его внешний вид, голос и движения.
- Товарищи, сегодняшний партийнохозяйственный актив собрался для того, чтобы обсудить довольнотаки сложную об становку,сложившуюся в результате действий некоторых безот ветственных людей в НагорноКарабахской автономной области. Требование этих людей о воссоединении с Арменией не имеет ни чего общего с Конституцией СССР, в частности, оно противо речит статье семьдесят восемь Конституции. Что касается другого аспекта дела, то я и вместе со мной все руководство республики согласны с тем, что в отношении области как к ав тономному образованию в прошлом действительно допускались серьезные промахи как в сфере межнациональных отношений, так и в социальноэкономической области. ЦК КП Азербайджана уже принял принципиальное решение по развитию Нагорного Карабаха и будет делать все возможное, чтобы в дальнейшем исключить такое несправедливое отношение к области.
Ропот недовольства людей снова прокатился по залу и на неко торое время заставил Коновалова умолкнуть. Только после неод нократных просьб Касьяна, постукивавшего по столу ручкой, зал немного притих, и Коновалов сумел продолжить свое выступление:
- Центральный Комитет Компартии Азербайджана распола гает сведениями, что некоторые руководители сами подстрекают своих работников на противоправные, необдуманные действия, собирают деньги, к примеру, по десять рублей с каждого работника для делегирования представителей области в Москву. К таким руководителям относится и начальник автоколонны № 2718 ком мунист Мирзоян Максим Михайлович.
«Вы врете, нагло врете!» встав с места, выкрикнул худоща вый мужчина небольшого роста с вдумчивыми карими глазами. Это был Максим Мирзоян. Его поступок был дерзким и никак не вписывался в рамки партийного этикета, но он пришелся по душе всем присутствовавшим. Зал взорвался от аплодисментов. Коно валов, Кеворков и другие лизоблюды коммунистического режима были обескуражены поведением партийного актива Степанакерта. Коновалов, не обращая внимания на окрик, продолжил свое вы
ступление:
- Товарищи! Все это негативные факты, идущие вразрез с ин тересами государства. Не забывайте, в какой сложной ситуации мы сейчас живем. Надо помочь государству выйти из тяжелого экономического тупика, а не разлагать его еще и в межнациональ ной сфере. Я еще раз хочу вам напомнить, что эта затея уто пична и не увенчается успехом, оставьте эти устремления, они к добру не приведут. Государство не позволит этому случиться и предпримет все меры, чтобы охладить некоторые горячие голо
вы, угрожающим аккордом, под свист недовольства и беспредель ного возмущения присутствующих завершил свое выступление Коновалов.
Подняв вверх свой партийный билет, к трибуне энергично устремился Максим Мирзоян. Ему не давали слова, но он, проявив невообразимую смелость и проигнорировав отказ председатель ствующего предоставить ему слово, все же занял место у трибу ны: «У меня не было намерения выступать, бледный, дрожащим от волнения голосом начал он. Но в связи с безответственным заявлением второго секретаря ЦК Коновалова, упомянувшего меня в числе тех, кто снабжает делегации деньгами, якобы собранными у своих рабочих, я решил выступить. Официально, как комму нист коммунистам, заявляю: сказанное товарищем Коноваловым
- чистейшая ложь и провокация. Я не знаю, откуда у него такие сведения. Второму секретарю ЦК не подобает публично обвинять коммуниста, не имея под рукой проверенных фактов. Я подам иск в суд на второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана Конова лова и, если суд признает его заявления ложными и не имеющими под собой оснований, а будьте уверены, что именно так и будет, то я заставлю этого высокомерного человека публично извинить ся передо мной, Мирзояном Максимом Михайловичем. Я добьюсь этого!»
Гром аплодисментов прервал его эмоциональное выступление. Коновалов и Кеворков, сидя в президиуме, явно нервничали, не на ходя себе места.
- Слышите, товарищ Коновалов, с пренебрежением обратился он ко второму секретарю ЦК Компартии Азербайджана, я еще раз повторяю: я заставлю вас извиниться публично передо мной!
А теперь я хочу сказать несколько слов о нашем руководителе Кеворкове. Помнится, как он впервые приехал в Карабах со своими задекларированными намерениями. Первый пленум обкома пар тии он посвятил национальным отношениям, на котором сделал помпезный доклад с разглагольствованиями о дружбе народов. Чем обернулись его намерения вы уже видите, плоды налицо. Подлин ные патриоты области, всего армянского народа были занесены в списки особо опасных преступников, им навесили ярлыки на ционалистов, и они были вынуждены покинуть пределы области. Этот человек на протяжении многих лет является проводником политики азербайджанизации Нагорного Карабаха. Названия ар мянских сел, деревень, рек были заменены на азербайджанские. Ке ворков превратился в барина, в хозяина нашей земли. Он ни разу не посещал Гадрутский район области, в то время как охотно ездил в павильоны Шушинского района и Мардакерт, в совхоз XXII партсъезда, где его ублажал за пирушками его подпевала Мамунц. У меня есть доказательства: записи его бесед в Агдаме, когда он на встрече с азербайджанцами дал им твердое обещание уничтожить Карабах. Попробуйте, товарищ Кеворков, усмехнулся в заключе ние Максим Мирзоян, обращаясь к побледневшему лидеру комму нистов области, если теперь это у вас получится.
Он еще стоял на трибуне, но уже срывал лавры героя дня, героя карабахского народа, бросившего вызов всесильной Коммунистиче ской партии.
Председательствующий, чтобы както сбить накал после выступления Максима Мирзояна, сразу же предоставил слово в соответствии с предварительным списком директору одной из городских школ Анушавану Вердяну.
- Что мы делаем, товарищи? начал свое выступление поду ченный подхалим. Как можно такое допустить?! Во всем этом виноваты наши партийные органы: обком партии и горком пар тии, этих людей надо было изолировать. Как можно было закрыть глаза и делать вид, что ничего не происходит, допустить, чтобы все это разрослось до таких масштабов? Мы с азербайджанским народом всегда жили дружно и будем с ним вечно дружить. Всех, кто вбивает клин между нами, надо беспощадно наказать, ведь они посягают на самое святое, что у нас есть на завоевания Октя бря, на дружбу между народами.
«Заткнись!» послышался голос из зала.
- Вы там покультурней, без грубостей! Я выражаю свое возму щение действиями наших писателей. Почему они без разрешения обкома выехали в Москву? Я думаю, что с самого начала этого движения надо было призвать их к порядку, тогда мы не оказа лись бы в таком положении, он закончил свое выступление, весьма удовлетворенный тем, что выполнил задание своих боссов, и не совсем понимая, что с этого момента он заполучил клеймо «преда тель». Он даже не ожидал, что после его выступления поднимется директор профтехучилища Владик Саркисян и назовет его пре ступником, деяния которого разбирала прокуратура, напомнив, что только при поддержке первого секретаря горкома, взявшего его под покровительство, ему удалось стать директором школы. Он не мог знать и того, что уже на следующий день утром, открыв дверь своей квартиры, увидит у порога траурный венок, означав ший, что он умер для своего народа.
Михаил Шахраманян, председатель профсоюзного комитета мебельной фабрики, решил построить свое выступление на ком
промиссном варианте, пытаясь соединить задание партийных функционеров и желание быть солидарным с залом:
- Я, прошедший войну от начала до самого конца, сказал он, был свидетелем необыкновенного единства всего советского народа перед лицом нависшей опасности. Бок о бок с русскими, азербайд жанцами мы отвоевали наше право жить, нашу свободу. Честно говоря, то, что сейчас происходит, мне немного непонятно, и я призываю всех вас не предпринимать ничего такого, что могло бы навредить дружбе народов.
Радик Атаян, директор шелкового комбината, член бюро гор кома, выступил лаконично и содержательно:
- Я предлагаю этот вопрос решить с помошью референдума.
Он уже сходил с трибуны, когда Арсен Касьян обратился к нему со словами: «Радик, разве мы так договаривались? Ты что делаешь?»
- Я говорю то, что думаю. Так велит моя совесть, был его ответ партийному вожаку города, вызвавший в зале благодарные аплодисменты.
Переждав, пока присутствующие успокоятся, слово для вы ступления взял Кеворков.
- Вначале я бы хотел отвести беспочвенные обвинения Мак сима Мирзояна в том, что я не посещал Гадрутский район, в его голосе не было слышно былой уверенности, хотя он и пытался скрыть свое волнение. Я не знаю, откуда Максиму Мирзояну из вестно о том, где я бываю, с кем беседую, с кем общаюсь, попытал ся улыбнуться он, наблюдая, как зал, игнорируя его, оборачивается, чтобы посмотреть на реакцию Максима Мирзояна. Он что, по моим пятам ходит? нелепо продолжал оправдываться некогда
всесильный вожак коммунистов области. Я до сегодняшнего дня не знал, что нужно информировать товарища Мирзояна о своих маршрутах. Теперь о сути совещания. Я еще на пленуме обко ма партии в своем докладе обратил внимание членов партии на факт негативного развития хода событий для области. Мы тог да рассчитывали на сознательность авангарда нашего народа на коммунистов. Но мы, кажется, запоздали с профилактическими мерами. Надо было, когда поступили первые сигналы, самым реши тельным образом пресечь эти действия безответственных лиц. Я со всей определенностью и ответственностью заявляю, что мы будем пресекать в дальнейшем такие попытки, даже разговоры. Бу дем привлекать к строгой ответственности тех руководителей, которые будут содействовать этому порочному и вредному делу, вплоть до исключения из партии. Я не остановлюсь ни перед чем, даже если придется превратить Нагорный Карабах в армянское кладбище.
Зал взорвался от негодования. С мест начали выкрикивать непристойные реплики в его адрес. «Тварюга, сойди с трибуны!» крикнул ктото из зала.
- Пока я работаю первым секретарем обкома, всеми средства ми буду противодействовать вашим планам. Это безумие! Я не допущу этого!
Под гул возмущения он покинул трибуну. Гул не стихал, и вы сокопоставленные лица, сидевшие в президиуме, начали по одному выходить из зала. В это время Терьян подтолкнул Размика, дирек тора стадиона, к трибуне. Размик буквально вырвался на трибуну и громко обратился к покидавшим зал руководителям партии.
- Куда вы уходите? Вернитесь обратно, настаивал он. Ак
тив требует, чтобы вы пригласили к нам высокопоставленную комиссию из ЦК КПСС.
В зале не осталось никого из руководителей области и респу блики. И тогда всеми присутствующими единогласно от имени партийнохозяйственного актива города было принято решение подать телеграмму на имя Горбачева с требованием прислать комиссию ЦК КПСС для анализа сложившейся ситуации в На горном Карабахе.
Когда участники совещания вышли на улицу, их ждал ликую щий и вместе с тем взбудораженный народ, одних наградивший геройскими почестями, других своим презрением.
Группа, приехавшая из Аскерана, узнав подробности совеща ния, срочно поспешила обратно в район, куда планировали поездку Коновалов и Кеворков. Необходимо было успеть подготовиться и дать им достойный отпор. Слава богу, теперь уже некого было бояться лед тронулся...
Первый митинг в Арцахе, или
Как все начиналось
Двенадцатого февраля вечером поселок Аскеран поставил за слон бесстыдному и наглому поведению второго секретаря ЦК КП Азербайджана Коновалова. Правда, не сам поселок, а партий нохозяйственный актив района. Это древнее поселение армян, на территории которого раскинулась крепостная стена, не раз оста
навливало врага, не без помощи неприступного, созданного народом архитектурного чуда и благодаря мужеству своих сыновей. Воо душевленные выступлением Максима Мирзояна на партийнохо зяйственном активе Степанакерта, члены Аскеранского актива пошли еще дальше. Все совещание, которое прошло в небывалой атмосфере патриотического подъема, записали на магнитофон ную ленту. Коновалов, загнанный в угол блестящими, аргумен тированными и смелыми выступлениями аскеранцев, заявил, что
«перестройка это временное явление.» Это было беспрецедентное явление, когда руководитель столь высокого ранга с трибуны ор гана партии произносит такие слова...
Тринадцатое февраля 1988 года. Этот день вошел в историю арцахского движения как день первого митинга. Обстановка в об ласти стала резко накаляться. Потерпев фиаско с проведением партийнохозяйственных активов, Коновалов начал готовиться к реваншу. Запершись в кабинете Кеворкова, он готовил план се кретной операции. Тем временем руководство обкома партии, все еще находившееся под сильным влиянием Кеворкова, делало от чаянные попытки затушить пламя пожара, охватившего народ еще двенадцатого февраля. Почуяв, что тринадцатого февраля может произойти чтото из ряда вон выходящее, оно прикрепило за крупными предприятиями города сотрудников обкома партии, областного совета профсоюзов, обкома комсомола, которые долж ны были провести в жизнь их намерение – убедить рабочий класс не поддаваться провокациям. Но не тутто было. Эти же самые прикрепленные становились на предприятиях детонаторами по литического взрыва. Вступая в непосредственный контакт с рабо чими, они призывали их к активным действиям, к борьбе за правое
дело. А рабочие, воодушевленные тем, что их чаяния созвучны с чаяниями представителей властей области, становились смелее и организованно шли на первую свободную демонстрацию.
К двенадцати часам на площади уже находилась небольшая группа активистов движения, которая спорила с наводнившими площадь милиционерами, получившими задание ни в коей мере не допустить демонстрантов на площадь. Тогда у милиционеров еще не было ни дубинок, ни бронежилетов, ни саперных лопат, ни автоматов, все это появится потом, и они, едва сдерживая гнев на начальство, неохотно пытались сдерживать выступление народа. Однако, когда одна за другой на площадь со стороны улицы Кирова начали вступать колонны демонстрантов, им пришлось ретиро ваться. Колонны возглавляли студенты Степанакертского совхоз техникума и Степанакертского педагогического института. Площадь буквально за несколько минут заполнилась людьми, скан дировавшими: «Арцах, Миацум! Перестройка! Ленин Партия
- Горбачев». Никогда еще со времен своего основания эта площадь не видела такого скопления людей, вызвавшего замешательство не только сил по поддержанию правопорядка, но и руководства обкома партии, которое, укрывшись за каменными стенами самого мас сивного здания города, подобно воришкам, исподтишка наблюдало из своих окон за действиями собственного народа.
На трибуну к памятнику Ленину начали подниматься акти висты движения, среди них был и Араик. Студенты Степана кертского совхозтехникума закрепили на постаменте памятника Ленину транспарант с надписью: «Народ Карабаха требует вос соединения с Родиной, МатерьюАрменией!»
«Ми ацум!» вдруг раздался голос Арфении по громкоговори
телю, которым она по неопытности с трудом справлялась.
«Миацум!», подхватил ее клич народ на площади. И более ми нуты народ скандировал «Миацум!»
- Армянский народ, мой славный народ! начала первую речь с этой трибуны представительница народа. Я не могу поверить своим глазам. Посмотрите, чего мы достигли! Какие мы смелые, сильные и единые! Могли ли мы раньше об этом мечтать? Нет! Потому что раньше в наших рядах не было такого единства, ко торое сейчас у нас есть. Наша идея сплотила под своими знамена ми всех жителей нашего края. Сегодня мы открываем новую стра ницу в летописи Арцаха. Вы, мои любимые, тот народ, который, позабыв обо всех невзгодах, откроет новую, великую главу своей истории. Я буду немногословна, поскольку нам сейчас надо меньше говорить, больше делать. Враг не дремлет, он хочет уничтожить нас, подвергнуть нас невиданным репрессиям, но мы не позволим этому свершиться. Потому что мы мудрый народ, сплоченный вокруг своих сынов, которые поведут его к заветному Миацуму.
«Миацум !» сжав правую руку в кулак и подняв его вверх, завер шила свое выступление Арфения...
Площадь разразилась мощным гулом. Люди, последовав приме ру Арфении, вскидывали кулаки вверх и скандировали «Миацум!» Когда Арфения передала громкоговоритель следующему ора тору, площадь замерла в тишине. Это был Григорий Афанасян,
преподаватель педагогического института.
«Ми а цум!» начал свое выступление пока еще многим не известный Григорий. Такого никто из них не предвидел, сказал он, обернувшись лицом к зданию обкома партии и указывая рукой на укрывшихся в здании обкома партии руководителей области,
затем продолжил. Они сегодня скрываются от своего народа в этом безнравственном заведении и разрабатывают планы нашего уничтожения. Вы не представляете, что за подлое отродье пар тийнобюрократический аппарат! Грабя, разоряя, уничтожая свой народ, он думает лишь о наполнении своего кармана. Эти взяточники растлили все наше общество и довели его до краха. Вот почему нужна была стране перестройка. Она пришла, но уже два года эти взяточники продолжают жить по старинке, продол жая грабить и унижать свой народ. Вот изза кого не решался на протяжении десятков лет наш армянский вопрос, вот почему в отношении нас применялись самые настоящие фашистские ме тоды репрессий. Эти бюрократы боятся нас. Это лишний раз до казал махровый фашист, занимающий сейчас должность второго секретаря ЦК КП Азербайджана, Коновалов, приехавший, чтобы заткнуть нам рты, но вышло совсем наоборот. Народ загнал его в кабинет, и он там дрожит, слушая нас, потому что боится нас мы разоблачили его. Будьте уверены, мы уйдем отсюда, а эти застойные твари пойдут на все, чтобы нас сюда больше не пустить. Но мы придем, потому что мы народ, единый в своем стремлении. И никакая сила не способна остановить нас, тем более застойная административнобюрократическая система. Вперёд, до победного конца! так закончил свою смелую речь Гри горий. А народ еще долго не давал другому оратору возможности выступать, продолжая скандировать: «Миацум!»
После выступления Афанасяна на трибуну попытался под няться первый секретарь Степанакертского горкома партии Ар сен Касьян. После вчерашнего актива он имел неприятную встречу с Кеворковым, на которой в присутствии многих членов бюро об
кома заявил, что он солидарен со своим народом и будет вместе с ним до конца. Касьян уже выходил из кабинета первого секретаря обкома, когда тот, разъяренный таким заявлением, нагнал его и изо всех сил нанёс ему ногой удар по спине. Этого, конечно, не могла знать и Арфения, вот почему, увидев поднимающегося на трибуну первого секретаря горкома партии, она накинулась на него с криком:
- А ну, убирайся отсюда, не то выколю тебе глаза! Подоброму уходи, только тебя тут не хватало, продажная тварь!
Хозяин города, еще несколько дней назад имевший реальную власть, был вынужден смириться с обстоятельствами и молча покинул трибуну.
«Ми ацум!» начал свою речь Араик, организатор первого ми тинга. Я очень волнуюсь. Никогда не приходилось говорить перед таким числом людей, признался он, потому буду говорить ко ротко и только о самом важном. Это наш первый митинг. Ему предшествовала большая работа: все коллективы приняли декла рацию о воссоединении с Арменией, собрано более ста одиннадца ти тысяч подписей, сбор продолжается. Дважды в Москву ездила наша делегация, первую приняли товарищи Демичев и Михайлов, вторую принял только Михайлов. В Москве нам сказали, что тре бования у нас справедливые.
«Миацум!» кричала воодушевленная толпа арцахцев. А тем временем к Араику подошел парень и долго чтото ему говорил на ухо. Стоявшие на площади заметили это, не ускользнула от них и появившаяся на лице Араика улыбка. Сделав знак рукой, чтобы успокоить народ, он сказал:
- Друзья, только что мне сообщили, что звонит Гурген Га
бриелян, славный сын нашего народа, провод соединен с Москвой, он нас слышит.
Люди с еще большим воодушевлением стали скандировать:
«Миацум!»
- Он слышит нас и спрашивает: «Могу ли я поверить, что мой народ собрался на площади? Я еще хочу услышать его голос.» На это собравшиеся со всей мочи прокричали «Миацум!» (по том в редакции областной газеты сообщили, что поэт рыдал на другом конце провода, в далекой Москве и до окончания митинга не прерывал телефонного разговора). А тем временем Араик про
должал свое выступление:
- Друзья, нашей делегации в Москве сказали, что наш вопрос бу дет рассматриваться и в ЦК КПСС, и в Верховном Совете СССР. Не слушайте тех, кто, продав свой народ, нагло врет, что наш вопрос никто не будет рассматривать. Это преступная ложь. Как участник встречи с руководством страны, я опровергаю ложь Кеворкова. И призываю вас сохранять такое же единение и сплочен ность, как сегодня, и не поддаваться провокациям. Будьте уверены, наши противники сделают все, чтобы спровоцировать народ на столкновения и ошибочные действия. Будьте разумны! Давайте уважать друг друга, слышать друг друга! Только так мы сможем победить. Давайте сегодня после завершения моего выступления быстро разойдемся: кто по домам, кто на работу... Покажем свою организованность. А завтра снова встретимся здесь, на площади в двенадцать часов. «Миацум!»
«Миацум!» народ, как один, скандировал в течение трех ми нут, затем организованно покинул площадь.
«Миацум!» все еще звучало в ушах Арина, когда он после
митинга вернулся домой. Он застал свою мать возле телефона. Она говорила со своей старшей сестрой: «Слушай, Армик, ты где была? И ты еще называешь себя патриоткой? Весь город собрался на площади, яблоку негде было упасть... У меня шел урок, когда мои студенты встали и стали уходить, я их задержала у дверей и спро сила: «Куда вы идете?» А они в ответ: «На митинг во имя воссое динения с Арменией.» Я им говорю: «Не делайте безответственных шагов», а они мне отвечают: «Товарищ Арамян, вы армянка или нет?» Это меня задело, и я достала из сумочки паспорт и показала его студентам. Те с любопытством прочитали запись в паспорте о том, что я уроженка Эчмиадзина, разинули рты от удивления и с восхищением стали смотреть на меня, а потом, вернув мне па спорт, сказали: «Что ни на есть самая настоящая армянка. Тогда идемте с нами на митинг.» Ну я вместе с ними и пошла. Это было неописуемое зрелище, невозможно передать словами. Лучше приходи к нам, и я тебе все расскажу. Ну, буду ждать.»
Положив трубку, она спросила Арина, который с интересом наблюдал за своей матерью:
- Ты был на площади?
- Нет, слукавил он.
- Напрасно, ты потерял многое!
- Это ты говоришь такие слова? Свершилось чудо! воскликнул он и обнял мать.
- А что тут удивительного, я не понимаю твою иронию.
- Ты же сама запрещала мне ходить на митинги.
- Я же беспокоилась за тебя , ты у меня единственный...
- А теперь я буду за тебя переживать, ведь и ты у меня един ственная, снова обняв мать, сказал Арин...
Телеграмма в Москву, или
Как власть солидаризировалась с народом
Тринадцатого февраля вечером секретарю горкома партии Асмик Микаелян, курировавшей идеологию, позвонил первый се кретарь обкома партии Кеворков:
- Асмик Мамиконовна, вы направляли телеграмму в Москву с жалобой на меня? спросил он без обиняков.
- Нет, не направляла! удивилась она. С чего это я должна была подавать телеграмму?
- А у меня есть сведения, что вы пожаловались на меня, из Москвы только что мне позвонил секретарь ЦК КПСС и сообщил, что у него в руках находится телеграмма с жалобой на меня от имени горкома партии..
- Слушайте, я никакой телеграммы не подавала. Зачем мне жаловаться на вас, если я уже высказала свое отношение к вам и несогласие с вашими действиями.
- Вы даже не подписывались ни под каким текстом? настой чиво и недоверчиво спрашивал Кеворков.
- Нет, а собственно говоря, о чем телеграмма?
- Это не важно. Значит, вы уверяете, что вы не подписывались ни под каким текстом? допрашивал бывший юрист.
- Вы что, мне не верите? Я никакой телеграммы не подавала и ничего не подписывала.
- А другие члены бюро подписывались под текстом, подсуну том им этими националистами?
- Я отвечаю за себя, за других не могу говорить. Я ничего не подписывала.
- Спасибо, Асмик Мамиконовна.
- За что? снова удивилась она.
- Просто спасибо.
Пожав плечами от удивления, Асмик положила трубку и глу боко задумалась. «Что бы это значило? Может быть, текст те леграммы таит в себе нечто такое, что может отрицательно сказаться на судьбе не только самого Кеворкова, но и всего народа? И кто вообще мог использовать мою фамилию, не предупредив меня?» В мыслях она перебирала всевозможные варианты, но не нашла нужного ответа. Стоя у окна своего кабинета, выходящего на здание обкома партии, она увидела скопление людей. «Зачем они собрались? подумала она. Бедные, не знают, что им готовит Асадов. Не знают, что в направлении области движется многоты сячная толпа исламских фанатиков, управляемая высокопостав ленными преступниками из ЦК КП Aзербайджана...»
В ее памяти всплыла сцена, когда ее в очередной раз за ночь вызвали в обком партии на встречу с членами бюро ЦК КП Азер байджана.
- Вы секретарь горкома по идеологии? высокомерно спросил её министр внутренних дел республики Асадов.
- Да, гордо ответила она.
- Вы знаете, что это вы несете прямую ответственность за провал идеологической работы? шантажировал он.
- А где вы видите мой провал? спокойно парировала она.
- Вон в той толпе, скопившейся на площади, в тех экстреми стах, подойдя к окну, сказал Асадов.
- Там не толпа, а народ, поправила она его и продолжила, и ни какие они не экстремисты, вам это следовало бы сразу заметить.
- Вы почему не наказываете провокаторов, которые призывают народ к антиконституционным действиям? вступила в разговор самый влиятельный член бюро ЦК КП Азербайджана, шеф профсо юзов республики Лидия Расулова. У таких безответственных лиц надо отбирать партийные билеты.
- Эти «провокаторы» являются лучшими представителя ми своего народа, самыми преданными коммунистами. А я, как коммунист, не имею морального права действовать так, как вы предлагаете.
- Но ведь действия всех тех, кто задумал это движение, про тиворечат Конституции страны, стал нервничать Асадов.
- А то, что вы делали на протяжении всех семидесяти лет на этой территории, было конституционно, или конституционно то, что вы призываете ваш народ мстить нам лишь за то, что мы боремся за восстановление исторической справедливости? ответила Асмик Микаелян, уже решившая для себя одно – быть частицей своего народа и разделять с ним все, что предстоит ему испытать в будущем.
- Значит, и вы заодно с ними? блеснув злыми, близко посажен ными глазами, спросил Коновалов, до этого хранивший молчание.
- Надо быть по меньшей мере наивным, чтобы представить, что ктолибо из нас сможет противопоставить себя воле народа, последовал ее четкий ответ.
Она выходила из кабинета, а в подсознание закралась мысль:
«Асмик, сейчас тебя заберут, тем более, что все здание заполнено кэгэбэшниками.» Никто, однако, ее не остановил. Когда она спу
скалась по лестнице, ее нагнал председатель облисполкома Осипов.
- Вы молодчина! похвалил он ее.
- А что, следовало набрать в рот воды, как все мужики? А кто будет поддерживать наш народ в этот критический момент?
- Когда вы ушли, сказал Осипов, смущенный нелицеприятным обвинением Асмик, Асадов сказал, что вы принципиальная жен щина, и убедить вас будет трудно.
Асмик воссоздала в памяти тот день. Как ей, одному из секре тарей горкома партии, пришлось выдержать всю тяжесть жест кого нажима со стороны КГБ, ЦК и других органов подавления, не способных вникнуть в проблему и найти приемлемое решение.
«То, что здесь творит ЦК КП Азербайджана, подтверждает за явление Коновалова о том, что никакой перестройки нет, это только болтовня. А если то же самое творится в ЦК КПСС, то пропал весь советский народ. В экстремальных условиях современ ные «перестройщики» сразу же прибегают к испытанным мето дам сталинского террора.» Вспомнилось и то, как вопреки своей воле долгие годы проводила совещания и говорила то, с чем была не согласна всеми фибрами души. Потому что этого требовали сверху, потому что этого требовал Устав члена КПСС.
Она еще размышляла, когда в ее кабинет вошли члены гор кома и руководители областных предприятий. Левон Терьян и Роберт Кочарян, секретарь партийной организации Карабахского шелкового комбината, предложили ей подписаться под текстом телеграммы.
- Что за телеграмма?
- Не важно, она уже подана, ответил Юра Нерсесян, директор Степанакертской типографии, стоявший позади всех.
«Это та самая телеграмма, догадалась Асмик, о которой недавно говорил по телефону Кеворков. Только не понятно, поче му они только сейчас приносят ее мне на подпись. И почемуто пришли группой. Надо это выяснить.»
- Если вы не подпишете, предостерег ее Роллес Агаджанян, начальник дорожностроительного управления, двухметровый ги гант. Мы заставим вас уйти с работы.
- Ну, вопервых, со мной не надо так разговаривать. К вашему сведению, быть секретарем горкома не оченьто приятная обязан ность, тем более сейчас, так что я не горю желанием удержаться на этой должности. Вовторых, письмо или телеграмму я не под пишу до тех пор, пока не ознакомлюсь с текстом.
- Посмотрите, сколько подписей членов горкома мы уже со брали, показал ей Терьян телеграмму, испещренную подписями.
- Вижу, но это не значит, что я так просто должна поста вить свою подпись. Покажите мне текст, и я его подпишу.
- Вот он, текст, подал Асмик лист бумаги Терьян.
«На площади Ленина в городе Степанакерте четырнадцатого февраля готовится политическая бойня под покровительством первого секретаря НагорноКарабахского обкома партии Кеворкова Б.C. Просим срочных мер по предотвращению страшного престу пления», прочитала она вслух.
- Я подпишу, сказала она и рядом со своей фамилией поставила подпись.
Группа товарищей облегченно вздохнула. По какойто причине у них было превратное мнение об Асмик и опасение, что она не поставит подпись, этим и объяснялось недоверие, которое они вначале проявили к ней.
- Вы телеграмму подавали днем? спросила она Терьяна.
- Да, к нам просочилась информация о готовящейся провока ции, и мы незамедлительно подали телеграмму. Там фигурировала и ваша фамилия. Вы нас извините, что предварительно с вами не согласовали, ответил Терьян виновато.
- О телеграмме уже знают в ЦК КПСС. Один из секретарей, поделилась она информацией, уже читал ее.
- Откуда вам это известно ? поинтересовался Терьян.
- До вашего прихода мне звонил Кеворков и допытывался, пода вала ли я телеграмму в ЦК КПСС? Я ответила, что не подавала. Тогда он мне сообщил, что секретарь ЦК КПСС позвонил ему и сказал, что от имени горкома партии в Москву выслана теле грамма.
- Это очень важная информация, Асмик Мамиконовна. Нам надо срочно найти Арсена Касьяна.
- Касьян находится у Кеворкова с четырех часов.
- После вашего сообщения необходимо, чтобы он срочно подпи сался под этим документом. Как вы думаете, он подпишется? с надеждой в голосе спросил Терьян.
- Полагаю, да. Он настоящий мужчина и патриот Карабаха!
А второй секретарь, Грант Мелкумян, подписался?
- Нет, сказал Терьян, сейчас мы идем к нему. Вы не сможете какимто образом дать знать Касьяну, чтобы он срочно пришел сюда?
- Это практически невозможно, но я попробую.
Группа товарищей с шумом покинула ее кабинет, и она тут же набрала номер телефона ответственного работника обкома партии:
- Валера, милый, в горкоме срочное мероприятие. Ты в курсе дела о телеграмме, которую подавали днем?
- Да.
- Так вот, слушай. Под телеграммой стоит и фамилия Касья на, а он об этом не знает. Необходимо, чтобы он срочно пришел в горком и поставил свою подпись под оригиналом. От этого зави сит очень многое. Ты понял меня?
- Понял.
- Слышишь, что народ делает там, на улице?
- Слышу.
- Ну, тогда действуй.
- Постараюсь...
Асмик встала с места и подошла к окну. Число людей за это время удвоилось. До нее доносилось скандирование: «Требуем!»
А на улице между тем творилось следующее: прошелся слух, что в горкоме партии проходит совещание, на котором народные представители требуют от членов горкома принятия обращения к Горбачеву о сложившейся ситуации в области, чему препят ствуют секретари горкома. Ктото придумал взять городской телефонный справочник и, устроившись напротив горкома в клубе, обзванивал всех степанакертцев подряд: «Алло, квартира такогото? спрашивал он. Срочно поднимайтесь к горкому пар тии. Там проходит совещание, нужна поддержка народа. Сообщи те об этом и вашим соседям.» Буквально за несколько минут со всех концов города подтянулись взволнованные горожане, и уже к одиннадцати часам у горкома скопилось до семи тысяч человек, которые непрерывно скандировали: «Требуем!», «Миацум!», «Ай астан!», «Армения!», «Долой Кеворкова!». Через каждые десять
минут один из активистов движения выглядывал в окно и знаками давал понять, как идут дела в горкоме, в соответствии с чем и менялось настроение народа.
К половине двенадцатого толпа зашевелилась, зашумела, и вдруг Арин, стоявший вместе со своей двоюродной сестрой и ее супругом, увидел проходящих мимо Кеворкова, Касьяна и Течени на, куратора ЦК КП Азербайджана по Нагорному Карабаху. Один только вид Кеворкова, человека, виновного в болезни его отца, вы звал у него такую ненависть, что он громко выкрикнул: «Боров, боров!» Со всех сторон посыпались оскорбления в адрес руководи теля области, а потом все, словно сговорившись, стали кричать:
«Долой, долой!» Кеворков уже скрылся в дверях горкома, а люди еще продолжали кричать: «Долой!» Он находился там всего де сять минут. Целью его визита в горком было желание помешать членам горкома подписаться под текстом телеграммы и принять обращение к Горбачеву от имени горкома с просьбой прислать ко миссию ЦК КПСС в Нагорный Карабах для изучения сложившейся обстановки. Его действия просьба в самом начале, затем откро венный шантаж не возымели эффекта, а наоборот, укрепили собравшихся в необходимости принятия этих документов. И он удирал, как побежденный воин с поля боя, презренный, оплеванный своим народом, сыном которого он так гордо себя называл во время своих пирушек. Эти стихийные минуты еще давали ему малень кий шанс вернуться на рельсы взаимопонимания с народом, стать вожаком восставшего народа, доведенного до отчаяния проводи мой Азербайджаном политикой, непосредственным проводником в жизнь которой он стал. При всем своем колоссальном уме онтаки не сумел понять, что он жертва этой самой политики и что
сегодня наступила его политическая смерть.
После его ухода через несколько минут появился Юра Нерсесян, который сообщил, что все идет хорошо и через несколько минут все спустятся вниз. Это сообщение успокоило людей, даже слегка расслабило их. Многие позволили себе даже шутить, и звонкий смех то и дело прорезывался сквозь холодный февральский воздух. Терьян в окружении членов горкома, руководителей предпри ятий и организаций города вышел на улицу. Все думали, что вы ступать будет первый секретарь горкома, но вперед вышел Левон Терьян, и всем собравшимся стало ясно, что он лидер народного движения. Его встретили бурей оваций. Терьян, красавецмужчи на, который умел подчинить себе массу людей, легким движением
руки, вскинутой вверх, попросил людей замолчать:
- Соотечественники! начал он красивым сочным баритоном, настолько сильным, что без громкоговорителя вся многотысяч ная толпа услышала его. Я поздравляю вас! Отныне я могу кон статировать свершившийся факт: руководство города встало на сторону своего народа и вместе с ним будет вести справедливую борьбу за светлое будущее, за воссоединение с МатерьюАрменией!
«Миацум!» взорвался народ. Но Терьян быстро успокоил его и продолжил:
- Только что принято два документа: один обращение город ского комитета партии к нашему вождю Михаилу Сергеевичу Горбачеву с просьбой выслать немедленно в Нагорный Карабах са мую авторитетную комиссию ЦК КПСС для изучения на месте сложившейся ситуации и принятия срочного справедливого ре шения по нашей проблеме. В этом документе говорится о нашей солидарности с проводимой Горбачевым политикой перестройки,
обновления нашего общества.
«Ленин партия Горбачев!» скандировал народ, возлагавший большие надежды на Горбачева и проводимую им политику. Навер ное, в эти дни нигде в Советском Союзе Горбачев не пользовался такой поддержкой масс, как в Нагорном Карабахе. Его здесь возвели в ранг живого идола, идола, который должен был в большой схватке со старыми силами решить застарелую проблему карабахского народа.
- Теперь о втором документе, сказал Терьян. Товарищи, слушайте меня внимательно. Ситуация вокруг нашей области складывается чрезвычайно опасная. Некоторые преступники, за севшие в аппарате ЦК КП Азербайджана, КГБ и Министерстве внутренних дел республики, призывают простой азербайджанский народ встать на борьбу с армянским народом. В направлении об ласти движется масса фанатиков, которая хочет раз и навсегда заглушить наш голос, но мы не допустим этого. Для этого мы собрались здесь, в горкоме, составили текст телеграммы, под ко торым подписались все члены горкома партии, на имя товарища Горбачева, КГБ СССР, министра обороны СССР, министра вну тренних дел СССР с требованием срочно пресечь провокационные планы. Согласно этим планам мусаватисты из Баку, именующие себя коммунистами, хотят превратить Нагорный Карабах в кладбище для армян. Этому не бывать! Товарищи, я прошу вас проявлять максимум выдержки и организованности, слушаться своих руководителей, не поддаваться на провокации. Только так, сплотившись в один кулак, мы сумеем донести наши желания до братьев и сестер, проживающих в Армении, и отстоять свою свободу в стане оголтелого врага. Ради воссоединения с Арменией
я призываю вас к выдержке! Миацум, товарищи! так завершил свою первую речь перед народом в качестве народного лидера бле стящий оратор. Отлично поставленный голос, необыкновенное обаяние, артистизм сразу же сделали его кумиром народа. Ему и никому другому в эту решающую минуту карабахцы вверили свою судьбу, отдали свои сердца...
Митинг в Гадруте, или
Как заключили под стражу партократов
Гадрутский район, пожалуй, самый живописный из всех райо нов области. Его северная часть, не считая маленьких перешейков, искусственно созданных первым правительством Советского Со юза, граничит с Арменией, а с юга Гадрут соседствует с Ираном. Высокие горные хребты, покрытые лесами, выстроившиеся по ка който причудливой схеме, сразу бросаются в глаза любому, кто впервые приезжает сюда. Узкие тропинки в горах делают прак тически невозможным передвижение обычного транспорта даже в самые погожие дни. Когда забираешься на самые высокие вершины, с высоты птичьего полета открывается панорама всего района: гдето, притаившись среди лесных массивов, виднеется крест за брошенного древнего монастыря, чуть дальше у подножия горы начинаются альпийские луга, восхищающие глаз многоцветьем целебных трав, из необыкновенного нектара которых получается самый вкусный мед на свете. Люди в этом районе самые красивые
и доброжелательные во всей области. С трудом добывая себе на жизнь, они всегда готовы поделиться последним куском. Району, первому начавшему карабахское движение, удалось вписать еще одну яркую страницу в свою историю.
Четырнадцатого февраля 1988 года жители района начали стекаться в районный центр Гадрут. В селах и деревнях остались только немощные старики и младенцы. Снег и даже пятнадца тиградусный мороз не смогли остановить этот людской поток, которым в едином порыве двигало подсознательное чувство наци ональной ответственности. Маленькая площадь перед райкомом партии, примыкавшая к пограничной воинской заставе, стала цен тром политического взрыва, который эхом прокатился затем по всей области. Уже третий день люди осаждали этот маленький клочок земли, на котором стояло двухэтажное здание райкома. Люди требовали одного, чтобы райком партии подал телеграмму в Москву, в ЦК КПСС с требованием выслать в Гадрутский район и область государственную комиссию для изучения сложившейся ситуации в районе и области. Первый секретарь обкома Кеворков путем шантажа держал в страхе первого секретаря райкома пар тии Артура Каграманяна, и тот отказывался подавать от имени бюро райкома телеграмму. Его не смутило даже то обстоятель ство, что в его присутствии председатель НагорноКарабахского облисполкома Осипов и второй секретарь обкома партии Бого словский подверглись заключению со стороны лидеров движения.
Одиннадцатого февраля этих двух руководителей области, приехавших в район с целью не допустить подачи телеграммы, завели в отдельную комнату и, забив гвоздями дверь, поставили перед ними ультиматум получить у Кеворкова разрешение на
подачу телеграммы. Два руководителя, лишившись пищи и даже возможности выходить по нужде, вначале восприняли это проис шествие как шутку, но всерьез забеспокоились чуть позже, когда один час сменялся другим, но их положение никак не менялось. И только почувствовав угрозу своей жизни, эти два бюрократа начали звонить в Степанакерт и просить помощи у милиции. Вы зволить арестованных руководителей области приехал начальник милиции области Армен Исагулов, который решительно отверг совет азербайджанских коллег применить оружие против народа. После долгих переговоров лидеры народа согласились отпустить руководителей области, после восьмичасового заточения получив ших прозвище «заключенный номер один» и «заключенный номер два», которые вышли на «белый свет» с поникшей головой, опозо ренные и униженные. На их лицах не было былой уверенности, они потеряли нормальный человеческий облик. А ведь одному из них, Богословскому, в качестве советника партии довелось поработать в Афганистане, в экстремальных условиях, при этом даже отли читься. Он часто гордился тем, что служил в Афганистане по зову совести и чести и выполнил свой долг по призыву партии. По зову совести! Это было по совести вероломно напасть на нищую азиатскую страну соседа, уничтожить более миллиона людей и изгнать из страны более пяти миллионов коренных жителей! По каким критериям совести будут судить Страну Советов за чудовищную, преступную войну, за беспардонное вмешательство в чужие дела? Ответственность за все это лежит на партийных и советских руководителях, по чьему сценарию или с молчаливо го согласия которых происходила эта человеконенавистническая бойня. В Гадруте по иронии судьбы попытались наказать одного
из участников афганской войны. Порядочные руководители, по павшие по воле истории в немилость народа, принимают благо родное решение об уходе с политической арены. Ожидалось, что эти двое тоже поступят подобным образом. Но народ ошибался. Для этих двоих понятия совесть, честь и достоинство ровным счетом ничего не значили.
Арест Богословского и Осипова, а также непрекращающиеся выступления народных масс в Гадруте, которые третьи сутки продолжали блокировать райком партии, стали предметом де тального обсуждения секретного совещания в кабинете Кеворко ва, секретарей ЦК КП Азербайджана, руководителей КГБ и МВД республики. Было принято решение очистить площадь перед райкомом партии с применением отравляющих веществ нерв нопаралитического действия. Проведение операции возлагалось на начальника милиции области Исагулова. Он прекрасно сознавал последствия…
Четырнадцатого февраля в Гадрутский район вместе с чле нами бюро обкома, работниками КГБ и МВД прибыл и бывший председатель облисполкома Мушег Оганджанян, обладавший ко лоссальным авторитетом во всей области, в особенности в Га друтском районе. Когда он подъезжал к районному центру, ему в глаза бросился шлагбаум, которым мирные повстанцы преградили путь нежелательному транспорту. Таким образом они и днем и ночью, начиная с одиннадцатого февраля, проверяли каждую ма шину, въезжавшую в поселок Гадрут, чтобы предупредить провока ции со стороны азербайджанских районов. Никогда раньше Мушег Оганджанян не видел здесь такого скопления людей. Будучи чув ствительным по натуре, он при виде этой картины прослезился.
- Что с вами? спросил его сидевший рядом заведующий орга низационным отделом обкома партии Владимир Майлян.
- Сердце защемило, людей жалко, признался он.
Тем временем собравшиеся со всех сторон окружили машину. Пожилые люди сразу узнали своего бывшего руководителя и встре тили его бурными приветствиями.
- Дайте дорогу товарищу Оганджаняну, крикнул один из лиде ров движения, и толпа сразу же отступила, тогда он беспрепят ственно прошел вместе с сопровождавшими его лицами в здание райкома. В здании райкома он встретился с первым секретарем райкома Каграманяном и Генрихом Погосяном, председателем об ластного агропрома, которого Оганджанян больше всех выделял симпатией среди руководителей области. Каграманян подробно проинформировал членов прибывшей делегации о причинах взрыва народного недовольства и о требовании людей, трое суток лихо радившем весь район.
- А что мешает вам удовлетворить требование народа? спро сил у Каграманяна Мушег Оганджанян.
- Позиция Кеворкова.
- А у вас самих какая позиция? задал вопрос Мушег Оган джанян.
- Я согласен с народом. А какой вы дадите совет? спросил руководитель района.
- Действуйте так, как велит вам ваша совесть. Вы руководите районом, и вам нести ответственность за любое решение. Только не забывайте самого главного: надо всегда прямо смотреть людям в глаза, таким было наставление Мушега Оганджаняна.
- И еще одно помните, вмешался в разговор Армен Исагу
лов, нам дано указание любыми средствами разогнать людей и очистить площадь, рекомендовано даже применить отравляющие вещества. Вы понимаете всю сложность обстановки?
- ... Да, после недолгого молчания едва слышно выговорил Каграманян, явно ошарашенный подобным подходом советского руководства. Только сейчас он осознал, какой груз ответствен ности лежит на нем. Ведь только изза его нерешительности уже третьи сутки весь район охвачен тревогой и волнениями. Каграманян встал со своего места и начал шагать по кабинету, не обращая внимания на разговоры, которые велись возле него. Его больше занимало то, что происходило за окнами. Митинговавшие критиковали его за нерешительность и требовали его отставки. До его слуха донеслись слова из выступления Артура Мкртчяна.
«Вот кто истинный лидер! подумал Каграманян. Он вместе с народом. А я, выходит, его истязатель? Нет, этому не бывать! Надо провести бюро и заявить о согласии с требованием народа. И срочно встретиться с лидерами Артуром, Нелли Каспаровой, Эмилем, они меня поймут...»
Бюро райкома наконецто приняло решение обратиться с теле граммой в ЦК КПСС с требованием выслать комиссию ЦК КПСС в Нагорный Карабах в связи со сложившейся обстановкой.
Под гул ликования был зачитан вслух текст телеграммы, при нятый бюро. Этим своим решением райком партии объединился с народом и фактически солидализировался с платформой лидеров народного движения. Допоздна продолжался митинг, на котором выступил и Мушег Оганджанян. Он приветствовал людей, многих узнавал по глазам, смотревшим на него с надеждой. Раздавались и резкие выпады провокаторов, прерывавших его речь: «А где вы были
раньше? Почему ни разу не приезжали к нам, а сейчас вдруг решили навестить нас?» Он улыбался в ответ и говорил:
- Я находился в Баку и все это время работал заместителем министра, после того, как руководителем области назначили Ке воркова. А приехал сюда по зову совести, приехал, чтобы встре титься с родными гадрутцами. Ибо я себя тоже считаю гадрут цем, так как мои дети родились здесь, к тому же немалая часть моей жизни прошла в этом красивом горном крае. У меня здесь много друзей, добрых знакомых. И когда все это случилось, я сразу же принял предложение партии выехать в Гадрут. Но приехал я вовсе не для того, чтобы отговорить вас. Нет! Я приехал, чтобы увидеть все своими глазами.
- Ну как, увидели? прервал его очередной недоброжелатель, стоявший впереди всех.
- Да, увидел.
- Ну и что? спросил тот же молодой парень.
- Плохо вам живется, очень плохо. И я сегодня же уеду в Баку.
Я не позволю себя использовать против моего народа!
«Миацум!» разразилась ликованием площадь. Митингующие так благодарили Мушега Оганджаняна за его честную позицию. Гул, эхом разнесшийся по горам, казался чемто фантастическим, неземным. Все это не могло не растрогать Мушега Оганджаняна. Он был признателен гадрутцам, а те в свою очередь ему. Он сдер жал свое слово. Выехав в Степанакерт, где находилась прибывшая из Баку комиссия ЦК КП Азербайджана во главе с секретарями Коноваловым и Оруджевым, он заявил им: «Вы потеряли контроль над ситуацией. Я не намерен противопоставить себя своему на роду. И потому сейчас же возвращаюсь в Баку»...
Провал операции КГБ
Четырнадцатое февраля для многих степанакертцев началось прямо возле здания городского комитета партии. Люди еще долго после выступления Терьяна оставались там и обсуждали события прошедшего дня. Оптимистические настроения у многих быстро сменялись на противоположные, все было изменчиво в начавшемся дне. Изменчива была даже погода. Холодный мороз ночи уступил место ясному солнечному утру, но вскоре облака снова накрыли небо.
Тяжелые облака раскинулись и над всей областью, переживав шей не самые простые времена, когда решался вопрос: быть или не быть? Люди, встав раньше обычного, несмотря на воскресенье, спешили на площадь, где на двенадцать часов намечалось проведе ние второго митинга. Люди шли к площади семьями, исполненные великой ответственности за свою судьбу, за судьбу народа. А по городу поползли слухи один страшнее другого. Но ни одна весть не в силах была остановить этот поток людей, которые, почуяв вкус свободы, воспрянули духом и пришли во вселенское движение. Многие уже знали, что к границе области подтягивается много тысячная армия головорезов, исламских фанатиков, но никто не впадал в панику, все были убеждены, что самое мощное в военном отношении государство мира не допустит кровопролития, они верили в идеи перестройки и гласности.
Рано утром, несмотря на выходной день, Кеворков собрал у себя в кабинете всех ответственных работников аппарата областного комитета партии. Вид у него был крайне озабоченный. Находясь
между двух огней, он стал опальным человеком в двух лагерях: одни обвиняли его в трусости и непоследовательности, другие
- в предательстве. Вышестоящие партийные органы всю ответ ственность за взрывоопасную ситуацию сразу же возложили на этого козла отпущения, будто он один был виновен во всех грехах. Вчерашнее обращение городского комитета партии окончательно провело черту отчуждения между ним и собственным народом. И чтобы както реабилитироваться перед народом, а также прекрас но зная, что за все происходящее в области придется отвечать ему, он решился поделиться тайной, вернее, секретной информа цией с работниками областного комитета партии.
- Я пригласил вас сюда, начал он подавленным и усталым, не свойственным ему голосом, чтобы сообщить неприятную весть. Вчера ночью здесь, в моем кабинете, второй секретарь ЦК КП Азербайджана, председатель и заместитель КГБ Азербайджана приняли решение провести сегодня на площади заранее подго товленную операцию. Цель операции: доказать всему советскому народу то, чего вы упорно не желаете слышать, а именно, что это движение спровоцировано экстремистами. На четвертом этаже обкома партии уже установлена телекамера, такая же на ходится на третьем этаже облисполкома, а третья в машине скорой помощи, которая стоит рядом с гостиницей, способная снимать в горизонтальной плоскости всю площадь, а значит, и все то, что они планируют здесь осуществить. В отношении те лекамер все можно проверить, если мне не верите. Следующий факт: к городу подтягиваются силы Министерства внутренних дел Азербайджана. Кто они такие, вы лучше меня знаете. Однако цель у них на этот раз более масштабная. Авторы планируемой
провокации рассчитывают на следующее развитие событий. Во время митинга группы из трехчетырех азербайджанцев, а таких групп должно быть более пятнадцати, будут прогуливаться по площади и громко разговаривать на азербайджанском языке, чтобы обратить на себя внимание. Им дано задание всеми средствами спровоцировать драку. Сценарий таков: драка начинается, три телекамеры КГБ снимают сцену, во время которой толпа армян избивает присутствующих на митинге азербайджанцев. Затем съемки прекращаются, на площадь вступают войска МВД Азер байджана, и начинается кровопролитие. Предполагается, что на род, увидевший все это, должен испугаться и отказаться от своих требований. У вас в запасе три часа, чтобы спасти наш народ от страшной катастрофы. Сегодня планируется продемонстриро вать отснятые кадры в программе «Время», чтобы по всей стране раздуть антикарабахскую истерию. Вы представляете себе, что это означает? обратился он к присутствующим. Советский обыватель, не искушенный в хитростях и кознях КГБ, видит по телевидению кадры, показывающие, как на площади имени Ленина в Степанакерте армяне во время митинга по призыву экстреми стов, организаторов митинга, избивают азербайджанцев. Этот обыватель никогда не додумается, что это провокация, потому что он уверен, что программа «Время» всегда говорит правду, и печатные органы нашей страны тоже никогда не врут.
Кеворков на некоторое время умолк, сквозь тяжелую оправу оч ков всматриваясь в своих сотрудников. Инструктора шептались между собой, заведующие отделами и секретари молчали, но все были встревожены. Его сообщение они не восприняли, как раньше, в качестве шантажа, наоборот, в их глазах искрилась благодарность
человеку, который сумел побороть себя самого. Некоторым из при сутствующих даже подумалось, что он решил встать на сторону народа и возглавить это движение. Но это было не так. Кеворков боялся кровопролития, еще больше боялся после слов, сказанных им на партийнохозяйственном активе города Степанакерта: «Я превращу Нагорный Карабах в кладбище для армян». И наконец, он боялся, что партийные функционеры страны припишут ему кровь невинных людей. Вот почему после долгих раздумий он ре шил рассказать своему активу об операции, которая хранилась в совершенном секрете.
- Если вам все понятно, то действуйте, пожалуйста. Идите и действуйте. Вы свободны, сказал он.
Когда работники аппарата обкома партии вышли из здания обкома, на площади отдельными группами стояли люди, жаждав шие услышать последние новости. Первое, что бросилось в глаза обкомовцам, была зловещая скорая помощь, стоявшая возле гости ницы «Карабах».
Валерий Газарян, ответственный работник обкома партии, сразу же поспешил разыскать Араика и Терьяна, чтобы сообщить им о надвигающейся катастрофе. Не без труда найдя Араика в сквере, называемом жителями города «Пятачком», благо, он при мыкал к площади, Валерий рассказал ему о недавней встрече. «Мо жет, это игра? засомневался Араик. Попытка нас напугать и отвадить от проведения митинга, а?
- Это исключается, факты подтвердились, надо действовать, и очень быстро. Смотри, наши обкомовские работники говорят с людьми на площади, но им не верят, от них отходят. Народу надо передать эту информацию через доверенных лиц.
- Хорошо, я сейчас поговорю с ребятами, чтобы они разошлись, сказал Араик, почувствовав, наконец, в сообщении Валеры серьез ную опасность...
А люди шли и шли к площади, не обращая внимания ни на какие просьбы и уговоры активистов, милиционеров, работников обкома. Они не хотели понимать, что такое провокация. Надо было в тот момент обладать безграничной волей и терпением, чтобы довести до каждого мысль о подстерегающей опасности.
«Я не верю вашим словам, говорили многие, не желая покинуть площадь, сегодня здесь должен состояться митинг, пусть скажут об этом на митинге, тогда я и поверю.»
- Митинг состоится завтра, а сегодня его нельзя проводить, нас могут здесь попросту уничтожить. Я прошу вас не обращать никакого внимания на азербайджанцев, они могут спровоцировать вас на драку. Вы должны стерпеть обиду и проявить самооблада ние. Одумайтесь и разойдитесь по домам, настойчиво убеждал Араик.
Так от группы к группе шли активисты движения, уговаривая людей покинуть площадь. Многих удалось склонить к этому, но самая настырная и упрямая часть населения не желала никого слу шать. После двенадцати часов поняв, что митинга не будет, они всетаки освободили площадь. В город с двенадцати часов начали въезжать грузовики, наполненные отрядами внутренних войск. На площади никого не было. Провокация КГБ провалилась, карабахцы прошли первое серьезное испытание с честью, этого уж точно никто наверху не мог предположить...
В гостях у сестры, или
Споры со старшим поколением
«Сегодня день рождения моей сестры», подумал Арин во вре мя митинга. После работы он пошел поздравлять Карину. Как всегда, подарок он приготовил заранее и по традиции дарил своим сестрам только драгоценности и книги... Звоня в дверь, он наде ялся, что дверь откроет сестра, и он нежно поцелует ее в щеку и пожелает ей сбросить вес. Так и вышло. И если в прежние годы Карина всерьез обижалась на него за такой совет, то в этот день она его восприняла как должное и мило улыбнулась. Пока мужчины жарили во дворе шашлык, Арин сидел и перебирал в уме всевоз можные сценарии развития событий в области. Он часто вста вал, ходил по комнате, снова садился в кресло в позе мечтателя и напряженно думал. Его размышления нарушила четырехлетняя племянница, которая подбежала к нему и громко выкрикнула «Ми ацум», вскинув при этом кулак вверх, как это делали взрослые на митинге. «Что это? подумал он. Бессознательный повтор слов, услышанных на митинге или дома? Или ребенок вполне понимает их смысл?» Он присел в кресло и посадил племянницу на колени:
«Скажи, Рузанна, что за слово ты произнесла?» спросил он, целуя ее золотистые кудри.
- Миацум, повторила девочка, удивленно глядя огромными глазами на дядю.
- А ты знаешь, что это значит? продолжая гладить ее по головке, спросил он.
- Да, знаю, гордо ответила она. Миацум!
- Ну, а что значит «Миацум»?
- Просто «Миацум», подняв кулак вверх, с важным видом про изнесла Рузанна, Миацум и всё.
Он крепко обнял племянницу и, взяв ее на руки, пошел на кух ню, где суетились женщины.
- Это вы подучили ребенка говорить «Миацум»? обратился он к сестре.
- При чем тут я, все дети во дворе играют в «Миацум».
Спустив Рузанну на пол и улыбнувшись сестре, Арин вышел на балкон. «Детские игры, подумал он. Разве это игра? Пускай ребенок еще не осознает всей глубины произносимых ею слов, лишь хочет быть похожей на взрослых, прежде всего папу и маму. Но она понимает, что сейчас происходит чтото необычное, из ряда вон выходящее, знает, что «Миацум» это доброе слово, «Миа цум» это надежда...»
На улице сгустились сумерки и мгновенно наступил вечер, а вместе с ним зажглись и все фонари. Перед глазами Арина мель кали люди. В их движениях не чувствовалось никакой усталости и подавленности. Всего три дня прошло с начала движения, но как они изменились! Это уже не прежние степанакертцы,нет! Теперь это целеустремленные, поверившие в свои силы, в себя, в правду люди. Арина отвлекла от размышлений сестра, которая энергично перебирала банки во встроенном шкафу на балконе.
- Ты что не заходишь домой, шашлык уже готов, сказала она, доставая банку соленья.
Арин вошел на кухню, и его ослепил яркий свет, от которого он успел отвыкнуть. В гостиной за красиво сервированным столом
все говорили только об одном, даже тост за здоровье именинни цы был увязан с Миацумом. Арин вслушался в разговор, который завела его кузина Наира. Когда она коснулась вопроса отношения старшего поколения к азербайджанцам, ее мать, тетя Армик, буквально взорвалась от негодования: «Послушай, хватит! Что вы хотите, я не понимаю вас? Когда я училась в Баку, моими подругами были азербайджанки, они со мной делились всем, сво им последним куском хлеба. Тогда мы действительно были очень дружны, и никакой вражды между нами не было. Это все нынешняя молодежь довела события до крайностей!»
- Не молодежь, прервал ее Арин, а ваша оголтелая, слепая вера в пресловутую концепцию о дружбе народов. Все началось еще тогда, когда сталинским прихвостнем Багировым стали подвер гаться гонениям лучшие армянские умы в Азербайджане и утвер ждалась уцененная, низкопробная дружба народов. Скажи, милая тетя Армик, почему твои подруги не попытались обратиться в правительство Азербайджана с просьбой возвратить историче ские земли Армении, на которых их сородичи вытворяли ужасы изуверства? Об этом хотя бы раз они говорили?
- Вот так, снова вступила в разговор Наира, не обращая вни мание на недовольные возгласы матери. Дружба, потвоему это когда подруга готовит тебе обед?
- А что, нет?
- Конечно, нет. сказал Арин. Это в лучшем случае милосер дие. Нельзя путать одно с другим, и не известно, как бы повели себя твои подруги сегодня, говорил Арин, повысив голос настоль ко, чтобы перекрыть недовольное шушуканье взрослых. Наше не счастье в том, что мы в вашем лице и лице других представи
телей старшего поколения, которые еще не совсем осознали всю значимость исторического момента для армянского народа, для всего человечества, имеем настоящих обывателей...
- Ты посмотри, мы, оказывается, еще и обыватели! возму тилась выпадом племянника Армик. Да, меня пугает будущее, призналась она и продолжила: Это к добру не приведет, вы толь ко поглядите, что творится сейчас в республике, о чем пишут азербайджанские газеты.
- Естественная реакция: у них отнимают лакомый кусочек. Будущего не стоит бояться. Что лучше: прозябать и медленно, но верно идти ко дну или бороться и рисковать с верой в победу?
- Это несбыточная мечта. И вообще прекратите разговоры об этом, всерьез рассердившись, выговорила вместо ответа Армик.
- Вы просто растерялись, тетя Армик. Оглянитесь вокруг. Даже маленький ребенок, едва научившийся говорить, кричит
«Миацум».
- Не хватало еще детей впутывать в это! отмахнулась не довольная Армик.
- Дети свидетели этого великого момента в нашей жизни, бо лее того, они непосредственные участники событий. И я счаст лив, что они вместе с нами участвуют в этом движении, потому что я уверен: если, не дай Господь, наше дело мы не сумеем довести до победного конца, то наше будущее поколение непременно это сделает. Правда, Рузанна? обратился он к малышке, которая пе релистывала, сидя в кресле, большую иллюстрированную книгу.
- О чем ты? спросила девочка, расслышав только последние слова дяди.
- О Миацуме.
- Да. ответила Рузанка и, встав с кресла, подняла кулачок вверх и громко крикнула: «Ми а цум!»
- Нам можно как угодно заткнуть глотку, расчувствовавшись, произнес Арин, но этот детский, правдивый голос не смогут за глушить никакие силы мира...
Возвращение делегации из Москвы, или
Восторженный прием героев
Делегация представителей интеллигенции Арцаха возврати лась из Москвы. Весть об этом сразу же разнеслась повсюду, и город высыпал на улицы. Возгласы: «Ура!», «Миацум», «Арцах» казались членам делегации фантастическими и немного сюрреалистически ми. Уезжая, они оставили свой народ только пробуждавшимся от летаргического сна. И вряд ли ктолибо из них мог предположить, что пройдет какихнибудь десять дней, и этот народ изменится до неузнаваемости. Еще в Москве им стало известно, что люди в Арцахе выходят на улицы и митингуют, но они не ожидали, что народ дойдет до такой степени самоорганизации. Живые цве ты, праздничные хлопушки и серпантины сыпались к кортежу автомашин, который направлялся к площади Ленина, подтяги вая за собой и весь народ. Тридцать тысяч людей уже стояли на площади в ожидании встречи с сегодняшними героями. И вдруг площадь захлестнуло скандирование «Миацум!». Один за другим члены делегации выходили из машин и поднимались на трибу
ну, где уже стояли Араик, Арфения, артист Бениамин Овчиян... Арфения, чувствуя себя хозяйкой трибуны, подходила к каждому вновь прибывшему, обнимала и целовала его, затем, подбежав к громкоговорителю, во весь голос кричала «Миацум!». Собравшиеся исступленно подхватывали магическое слово «Миацум!»
К рупору подошел поэт Гурген Габриелян. Жизнелюбие и поли тическая гибкость этого человека были поистине поразительны: он мог от души восхвалять деятельность бывшего руководства и тут же осуждать ее, и со всей страстью поддерживать народное движение. С самого начала движения он оказался в первых рядах как истовый проповедник и трибун новых идей. Вот и сейчас его эмоциональное выступление стало, пожалуй, центральным за день:
- Родные мои! Нас встретили на самом высоком уровне и упол номочили заявить вам, что наше требование в ЦК КПСС и Пре зидиуме Верховного Совета СССР не оставят без внимания и что будет принято такое решение, которое полностью удовлетворит наш народ. На вопрос, адресованный Михайлову: «Есть ли хоть ма ленький розовый свет в решении нашего вопроса?», тот посмотрел на меня и ответил: «Почему маленький и розовый? Вам светит большой и притом красный свет. Передайте от моего имени на роду, что его требование в ближайшее время руководство страны удовлетворит.» «Миацум!», мой славный арцахский народ.
Собравшиеся ответили многократным повтором заветного слова. Люди обнимали друг друга, воспламененные радостью и на деждой. Фраза «Вам светит большой красный свет» стала той чертой, за которой им виделась вековая мечта.
Все члены делегации по очереди выступали с трибуны, делясь своими впечатлениями о поездке в Москву. Каждое выступление
посвоему дополняло другое. Люди не расходились, а наоборот, при бавлялись, и уже к шести часам вечера их численность достигла почти сорока пяти тысяч. Из районов области, близлежащих сел люди специально приезжали в Степанакерт, чтобы принять уча стие в манифестации. Из занавешенных окон обкома партии и облисполкома время от времени испуганно выглядывали приезжие русские и азербайджанские эмиссары.
Помимо партийных эмиссаров, в Нагорный Карабах стали приезжать и представители народных движений из Прибалти ки, Грузии, Молдовы и России. Среди них выделялся бородатый, одетый поспортивному пожилой мужчина по имени Лацис, не перестававший бурно восхищаться всем происходящим. Приехав в командировку в самый разгар событий, он вынужден был надол го задержаться в Степанакерте. В беседах с людьми он делился тем, что происходило и происходит в республиках Прибалтики, а заодно все эти дни снимал на пленку митинги, чтобы показать прибалтам высокий уровень организованности арцахцев.
- Как это у вас получается? удивлялся он. У нас, вопервых, никогда так много людей не собирается. А если и собирается, то непременно ктонибудь начинает открыто с трибуны призывать к бойкоту советской власти. После этого находятся личности, понимающие призыв посвоему и начинающие громить витрины магазинов, учреждения. А милиции только это и нужно, хватают всех и наводят порядок. У вас совсем другое дело. Я не вижу даже ваших самых главных лидеров.
- Лидер сам народ, всегда отвечали ему.
- Такой организованности я не встречал нигде. Будь у нас эта ваша черта, мы бы горы свернули. Интересно, сколько времени
понадобилось вам, чтобы подготовиться к этой внушительной акции? доброжелательно любопытствовал он.
- Шестьдесят пять лет нам понадобилось, чтобы подгото виться. Шестьдесят пять лет, сразу после того, как Карабах пе редали Азербайджану в угоду достижениям пресловутой Великой Октябрьской революции.
- Ааа, многозначительно кивал тот головой...
Митинг уже близился к завершению, когда на трибуну под нялся скульптор Армен, задержавшийся за пределами площади по важным делам.
- Я должен обязательно выступить, заявил он Гургену Габри еляну.
- Но митинг уже заканчивается, кроме того, мы обо всем уже рассказали в своих выступлениях, попытался отговорить Армена сегодняшний кумир народа.
- Слушайте, я обязательно должен передать народу слова, ска занные мне Игорем Мурадяном, настаивал тот.
Как раз в этот момент свое выступление завершала Анна. Взяв громкоговоритель в руки, Армен обратился к собравшимся:
- Друзья, я подтверждаю все те слова, которые были сказаны моими товарищами о состоявшихся встречах. И потому не буду повторяться. С сегодняшнего дня мы вступаем в новую фазу на шего движения. Поэтому сейчас необходимы активные полити ческие действия, которые приблизят решение нашей проблемы. Существует несколько вариантов достижения нашей цели. На сегодняшний день самым верным шагом, на мой взгляд, станет созыв внеочередной сессии областного Совета народных депутатов, которая своим решением выведет нашу область из состава Азер
байджана. Вот почему нам следует потребовать ее проведения в ближайшие дватри дня.
«Сессия! Сессия!», потрясая поднятыми кулаками, скан дировали люди, мгновенно уловившие смысл предложенного плана действий...
- Будьте уверены, продолжил Армен, нам будут мешать, пу гать, шантажировать. Но мы не должны отступить, потому что это самый важный шаг в нашем движении. Ведь никто не хочет отказаться от своих первоначальных целей?
В ответ на его последние слова, собравшиеся в едином порыве выдохнули: «Нет!»
- Значит, с этого момента мы начинаем требовать проведения сессии, закрепил результат оратор,а площадь ответила оглуши тельным скандированием: «Миацум ! Сессия!».
После завершения выступления Армена к громкоговорителю подошел Араик. «Соотечественники! с волнением обратился он к народу, то, что сказал наш многоуважаемый Армен Акопян, на сегодняшний день является самой главной целью нашего движения. Вы только посмотрите, как забеспокоились приезжие чиновники, занервничали, как опасливо следят за нами из окон обкома пар тии. Они никак не ожидали такого поворота событий. Поэтому сегодня, уходя домой, мы не должны забывать, что завтра снова соберемся здесь и будем требовать проведения сессии. Требуйте у своих депутатов созыва сессии! Пусть они обратятся в облиспол ком с заявлением о созыве внеочередной сессии. Требуйте сессию на каждом шагу! завершил он свое выступление и митинг.
Люди не спешили расходиться. Все обсуждали одну проблему
- воссоединение и связанный с этим созыв внеочередной сессии.
А ораторы митинга, члены делегации из представителей творческой интеллигенции, разделившись на группы, сразу же по сле митинга в Степанакерте выехали в районные центры, где их с нетерпением ждали на региональных митингах люди, жаждавшие услышать от них слова утешения и надежды...
Ночное чаепитие на площади
Анна сидела совершенно подавленная, чувствуя бессилие и ка куюто опустошенность. После многих бессонных ночей, проведен ных в Москве, она находилась на грани физического истощения. Только что она вернулась из Мардакертского района, где высту пила на митинге и рассказала о результатах поездки в Москву. Всего несколько минут назад переступив порог своей квартиры, она сразу же повалилась в кресло. Обхватив руками согнутые коле ни, она попыталась до прихода Араика хоть чуточку отдохнуть. Подняв голову от боли, пронзившей спину, она заметила толстый слой пыли на столе. Стремительно встав и взяв тряпку в руки, она начала лихорадочно вытирать с мебели пыль. В ту же минуту раздался звонок в дверь.
Перед тем как открыть ее, она прошлась по комнате взглядом. Ночник слабо освещал небольшую гостиную. Убедившись, что ее отсутствие практически не отразилось на внешнем облике ком наты, она открыла дверь. С Араиком они почти не виделись после ее приезда из Москвы, разве что мимолетом на митинге. Араик, тоже уставший и сосредоточенный, шагнул к ней навстречу и
поцеловал Анну. Войдя в комнату, он снял с себя пальто.
- Милая Анна, заговорил он, входя следом за ней в гостиную, моя милая, нежная Анна, глаза его излучали сочувствие. Может, мне лучше уйти, у тебя такой усталый вид?
- Нет, нет, ты что? Я так ждала тебя! запротестовала она. Араик взял ее руки в свои и потянул ее к себе.
- Я так рад встрече с тобой! сказал он в ответ. Все эти дни мне тебя не хватало.
- И мне тебя, в свою очередь призналась она...
Они сидели друг против друга и большей частью молчали, но такое состояние их устраивало. А начавшийся разговор, по установившейся традиции, касался не их чувств и переживаний, а событий последних дней в области.
Анна пошла готовить кофе, чтобы хоть немного взбодриться, а Араик в это время перелистывал старые журналы, разбросанные на журнальном столе. Разглядывая журнал «Возрожденная Арме ния», он увидел фото, запечатлевшее армян, убитых в результате организованного в начале 20го века геноцида, изобличавшее злоде яния турок. «Сегодня они нас шантажируют тем же, подумал он. А может ли такое повториться в наши дни? спрашивал он себя и сам же отвечал: Вряд ли такое возможно в современном мире, тем более в социалистическом государстве. Тогда зачем нам напоминать об ужасах прошлого?» Этот вопрос не выходил у него из головы. Он время от времени возвращался к фотографии, от которой ему становилось не по себе, затем отводил взгляд к ночни ку, ненавязчивым светом успокаивавшему его. Но мысль о геноциде не покидала его. «Неужели опять?» не переставая размышлял он.
- Ты о чем так задумался? спросила Анна, неся на руках сере
бряный инкрустированный с бирюзовой эмалью кофейник, подарок бабушки, от которого струился пар, сразу же наполнивший ком нату неповторимым запахом кофе.
Араик молчал, продолжая рассматривать фото.
- Ужасная картина. Первый раз, когда я ее увидела, мне стало не по себе, я надолго потеряла покой. Я боялась одна находиться дома, меня все время преследовал кошмар, призналась Анна. Это фото появилось задолго до наших событий. Я тогда осуждала ре дакцию журнала, будучи уверенной, что фото травмирует души людей. Теперь я так не считаю. Нам надо все время помнить об этом, тем более сейчас, когда нас пугают тем же.
- А ты допускаешь, что такое сегодня возможно? спросил, вставая с места, Араик.
- Вряд ли такое возможно в нашей стране, тем более в конце двадцатого века.
- Но ведь нас постоянно пугают этим, возразил Араик, нервно прогуливаясь по комнате.
- Сколько раз мы поднимали наш справедливый вопрос? И тут же нас начинали шантажировать геноцидом, нападением со сто роны Турции, и мы все время смирялись с этим.
- Не только мы, но и руководство страны. По всей видимости, есть чтото такое, чего мы не знаем.
- Может, ты и прав, но я не думаю, что у нашей страны, считающейся самой грозной державой мира, не хватит сил дать отпор подобным проискам.
- Силто хватит. Но почемуто страна идет на поводу у тех, кто стремится свернуть нас с праведного пути.
- Я не исключаю возможности провокаций вообще, но крупно
масштабной не допускаю и мысли.
- А я не исключаю и такой, возразил Араик.
- Это невозможно. Векто на дворе какой? Ты помнишь об этом?
- Я думаю над тем, о чем говорят руководители этой безнрав ственной республики. А ведь провокация возможна со стороны аппарата ЦК, Совета Министров Азербайджана. Вот что меня пугает больше всего!
- Будем думать о хорошем, посоветовала Анна, к тому же кофе остывает. Присаживайся, пригласила она Араика.
- Извини, но мне захотелось выйти на балкон и немного осве житься.
- Тогда накинь на себя чтонибудь, чтобы не простудиться, сказала Анна.
Она вышла следом за ним, захватив его пальто и теплую шаль, и молча встала рядом с ним. Было полнолуние, ярко свети ли звезды. Гдето вдали пролетел искусственный спутник Земли, и вначале показалось, что это падающая звезда... Холодный ветер временами беспощадно хлестал их по лицу, напоминая им, что сейчас зима.
- Тебе не холодно? нарушив молчание, спросила Анна.
- Нет, хорошо.
- Прошла усталость?
- Aга, ответил он и, повернувшись лицом к Анне, крепко ее обнял. Так нам будет теплее.
- Конечно, подтвердила шепотом Анна, чувствуя дыхание Араика. И все же холодно, давай вернемся в комнату.
- Завари, пожалуйста, крепкий чай, попросил он. Хочу немно
го согреться перед тем, как уйти.
- Как уйти? удивилась Анна, ставя чайник на газ.
- Знаешь, многие ребята сейчас не спят, они в этот мороз дежурят на улицах, на площади, жертвуя своим комфортом ради общего дела. Извини, пожалуйста, я должен быть с ними.
- Тогда и я с тобой, вызвалась Анна.
- Но ты которые сутки не спишь! обеспокоенно заметил Ара
ик.
- Все равно, не получится заснуть. А может, мне вскипятить
целую кастрюлю воды?
- Зачем? не поняв намерения Анны, удивился Араик.
- У меня два китайских пятилитровых термоса. Наполним их чаем и понесем тем, кто в эту морозную ночь дежурит.
- Прекрасная идея! воскликнул Араик и поцеловал Анну.
В два часа ночи Анна и Араик, нагруженные термосами, мо сковскими конфетами, печеньем, бутербродами, вышли на улицу. Миновав здание горкома партии, они спустились к площади, где прогуливались группами более ста молодых парней и девушек... Ктото бегал наперегонки в надежде согреться, другой подпрыгивал на месте, третий, совсем замерзнув, сильнее кутался в одеяло. Фонарики на площади освещали все пространство своим мягким светом, создавая неповторимую атмосферу. Появление Анны и Араика вызвало бурное оживление. А сколько благодарных слов они услышали, разливая горячий чай!
- Вы открыли новую страницу в нашей истории! восторженно сказала Анне профсоюзная активистка области Эмма, решившая вместе со своим другом остаться ночью на площади...
Новая страница сразу же стала доброй традицией. Со всех
сторон начали подтягиваться к площади родители этих молодых людей с припасенными яствами...
Сон тетушки Сирануш
Арин возвратился домой глубоко за полночь. К его удивлению, соседи продолжали сидеть во дворе. Поздоровавшись, он хотел было пройти мимо, но его окликнул один из них:
- Интересный ты человек! В городе собираешь вокруг себя кучу народа, а с родными соседями тебе некогда пообщаться.
- Ты же знаешь, на ходу оправдывался Арин, когда я возвраща юсь домой, мне уже некогда, я работаю по ночам, любая минута дорога...
Дома отец ему передал, что звонила Ани Арамовна и просила перезвонить ей в любое время суток. Не раздеваясь, он подошел к телефону и набрал ее номер. После первого звонка он услышал знакомый голос:
- Ани Арамовна, добрый вечер, поздоровался он.
- Арин? донесся до него удивленный, в то же время обрадо ванный голос подруги. Слушай, малыш, куда ты пропал? Тебя не волнует, что есть люди, которые соскучились по тебе? Твоя тетя Сирануш с утра до вечера переживает: «Может, с ним чтото случилось?»
- Ничего не случилось, просто я очень и очень занят. Сами понимаете, такие события...
- Понимаю, но все же, может, ты выберешь удобную минуту и заскочишь к нам?
- Хотите, я загляну сейчас, если вы не спите? предложил он.
- Если тебе удобно, давай.
- Тогда дверь оставьте открытой, я буду через пять минут. Положив трубку телефона и снова застегнув пальто, он сооб
щил удивленным родителям, чтобы они его не ждали. Проходя по двору, он услышал тот же соседский голос: «Вот чудак, не успел зайти домой, как снова помчался плести интриги.» Усмехнув шись, Арин стремительным шагом, похожим на бег трусцой, на правился в верхнюю часть города. Миновав площадь со стороны гостиницы, где еще продолжали стоять люди, он заметил свет в окнах дома Ани Арамовны. Железная дверь, которая служила общей входной дверью для двух частных владельцев дома, была приот крыта. Лампа, свисавшая с развалившегося деревянного потолка, который выполнял роль своеобразного прохода, разделявшего дом Ани Арамовны от владений ее брата, была включена. На стук Ари на тут же откликнулись. Следом за подругой из гостиной вышла навстречу ее мать, тетя Сирануш, с накинутой на голову мягкой шалью. Арин тепло относился к этим двум нежно любящим его женщинам, ставшим для него родными. Он пришел к ним в эту ночь, потому что нуждался в этих людях, в особенности в мудрой, старше его по возрасту Ани Арамовне.
- Чем тебя угостить? пропуская вперед в гостиную свою мать и Арина, спросила Ани Арамовна.
- Спасибо, ничем, я не надолго.
- Почему так скоро? Мы так долго тебя ждали, обняв Арина, сказала тетя Сирануш. Ты же мне как сын!
Арин в ответ с благодарностью поцеловал тетю Сирануш в щеку.
- Вы только на них посмотрите! Прямо объяснение в любви, с доброй иронией сказала Ани Арамовна. Может, всетаки кофе сварить?
- Ну, если вы настаиваете...
Как только Ани Арамовна удалилась на кухню, тетя Сирануш, нагнувшись к нему поближе, таинственно спросила:
- Ты веришь в дурной глаз? и многозначительно посмотрела на него.
Прожив непростую, полную драматизма жизнь, потеряв в тринадцать лет молодую мать, сына, пропавшего без вести на войне, мужа, скончавшегося в расцвете сил и внука, умершего от рака в младенчестве, а под конец своей жизни увидевшую неустро енность всех троих оставшихся в живых детей, она во всех этих злоключениях видела последствия дурного глаза. Тетя Сирануш утверждала, что дурной глаз имеет реальное воплощение в лице ее соседки, и чтобы не расстраивать пожилую женщину, Арин предпочитал соглашаться с ее мнением:
- Конечно.
Увидев удовлетворенный взгляд тети Сирануш, скрывшейся в своей комнате, Арин подумал, как мало человеку надо. Что такое жизнь в его восприятии? Может быть, идея? Для тети Сирануш она сосредоточена в наличии злого глаза. Для Альберта, знакомого одаренного физика, во вреде подсолнечного масла. Послушать его, так все беды человечества исходят от него радиация, авария в Чернобыле, землетрясения, плохое самочувствие, сексуальная не удовлетворенность... Эта идея, кажущаяся другим чушью, помо гает ему жить и искать свою правду. Идея, но уже национальная, всколыхнула весь народ, завладела умом и сердцем Арцаха, стала
доминирующей в его жизни, и вряд ли когданибудь он, Арин, от ступит от нее, как и народ...
- Вот, читай, положив перед Арином стопку газетных вы резок, нарушила ход его мыслей тетя Сирануш, только читай побыстрее, пока она не вернулась, а то опять начнет капать мне на мозги. Я соскучилась по живому общению. Будь проклят этот телевизор! И кто его изобрел? сетовала бедная старушка. При дут, уткнутся в него. И попробуй только заговори! Хорошо еще, есть эти газеты, весь день читаю и делаю вырезки... Ну ладно, не буду мешать, читай.
Арин смотрел на добрую старушку, и ему стало жаль ее. Ему было жаль эту женщину изза того, что она, несмотря на свою начитанность и любознательность, не смогла угнаться за быстро меняющимся миром. Оказавшись между старым и современным, она не смогла ужиться ни со своими сверстниками с их тради ционными, консервативными взглядами, ни с молодыми, отвер гающими ее тяжело меняющееся мировосприятие. Арин бегло и рассеянно перечитывал знакомые вырезки, рассказывающие о все возможных колдунах на Западе, о дурном глазе, иллюзионистах, о многом другом, что прямо или косвенно касалось затронутой темы. Прочитанные вырезки Арин перекладывал на стол и каждый раз при этом слышал: «Видишь! А ты знал об этом?»
- Знал, знал, тетя Сирануш, я их не раз читал, отвечал он.
- А вот это ты точно не читал, совсем свежая вырезка.
Арину не пришлось узнать содержание последней вырезки, ибо в комнату с подносом в руках царственно вошла его подруга.
- Мама, опять ты за свое! недовольно одернула она мать.
- Всевсе, уношу, забирая у Арина и аккуратно складывая вы
резки, кротко ответила тетя Сирануш и снова скрылась в своей комнате.
Ани Арамовна разложила кофейные чашки и разлила кофе, при готовленный в медном джазве.
- Отличная пенка вышла, похвалил Арин, вдыхая аромат лю бимого напитка.
- А ты думал! кокетливо отозвалась Ани Арамовна. А кто его готовил?
- Великая кудесница.
- Только так. Бери шоколад финская бонбоньерка, протягивая коробку конфет, похвасталась она.
Арин, поблагодарив, взял одну конфету.
- Еще бери, настаивала хозяйка. Таких ты больше ни у кого не увидишь в нашем городе.
- Ну, если вы так просите, возьму еще одну, в свою очередь пококетничал он.
- Ну, нахал. Я не прошу, я просто предлагаю.
- Ах вы предлагаете? в том же тоне продолжал Арин. Я и в таком случае не прочь.
При ярком свете висевшей прямо над столом большой лампы и горевшей газовой печке, распространявшей вокруг тепло и нео быкновенный уют, друзья обсудили волновавшие каждого арцахца проблемы и недавние события в области.Спустя четверть часа в гостиную вернулась тетя Сирануш, которая в своей комнате была занята упорядочением газетных вырезок и тут же нарушила тихую, размеренную беседу.
- Ну как, поверил в существование дурного глаза? довольная собой и заданным вопросом, спросила она.
- Я всегда верил в существование злого духа, и в частности, дурного глаза, вежливо поддержал Арин.
- Помню, еще в детстве в родительском доме услышала я та кой рассказ, воодушевилась тетя Сирануш. В одной деревне жил мужчина, славившийся дурным глазом. Немало зла наделал он своим «даром». Както с сыном проходил он мимо крестьянина, который вспахивал землю. Отец говорит сыну: «Смотри, какой отличный вол у того землепашца!» Отдалившись немного от па харя и обернувшись, сын увидел, как вол рухнул и испустил дух, а бедный землепашец в отчаянии схватился за голову. Тогда сын сказал отцу: «Ну и глаз у тебя, отец!» И тут буквально через се кунду правый глаз отца лопнул, со смаком, чувствуя себя в своей стихии, рассказывала тетя Сирануш свою любимую притчу. Ну как, понял, почему у отца лопнул глаз? спросила она Арина.
- У сына глаз был сильнее, чем у отца, ответил Арин.
- Точно. Значит, ты веришь в это?
- Конечно же, верит, мама. Только перестань говорить об этом в сотый раз. Ты что, думаешь, Арин зашел к нам ночью для того, чтобы обсудить с тобой проблему дурного глаза? начала уже нерв ничать Ани Арамовна.
- Ты вечно мне затыкаешь рот! Что, я не человек! Мне тоже хочется общаться, и я не позволю тебе мешать мне воспользовать ся своим правом, обиженная, громко отвечала тетя Сирануш. Кстати, я хочу Арину рассказать сон, который мне привиделся вчера ночью. Между прочим, сны у меня вещие.
- К сожалению, она права, послушай.
- Я слушаю вас, тетя Сирануш.
- Она знает, что мои сны сбываются. довольная, заметила
старушка. Я сижу на балконе, а в это время вон по той улице маршируют солдаты в полном боевом снаряжении. Они пыта ются усмирить толпу из не знакомых мне людей, похожих на азербайджанцев. Сметая все на своем пути, эти люди не боятся даже присутствия военных, более того, убивают несколько солдат. Но солдатам все же удается утихомирить толпу. А потом мне явились во сне муж и внук. Что бы это значило, не пойму? Одно ясно: кровь это смерть, а кровь в толпе это смерть, которую приносит толпа. Мне страшно, будь осторожен,Арин, просле зившись, завершила она свой рассказ.
Он попрощался с двумя женщинами и покинул их теплый очаг с противоречивыми чувствами. «Пойдука я на площадь», решил он и возле гостиницы свернул направо, направляясь к ребятам, не покидавшим цитадель народной совести и самовыражения...
Как простой милиционер предотвратил беду,
или
В канун внеочередной сессии
Девятнадцатое февраля. После завершения Пленума ЦК КПСС в Степанакерт из Москвы срочно вернулся первый секретарь об кома Кеворков. В беседе с секретарем ЦК КПСС Разумовским он охарактеризовал обстановку в области как в целом контролируе мую, отметив, что, дескать, только в отдельных случаях имеют
место провокации экстремистов, националистов, за которыми народ не идет. Такая дезинформация была заранее спланирована партийными боссами. Еще накануне Пленума ЦК обком партии принял Постановление, в котором народное движение окрестили
«экстремистским». Горбачеву передавали информацию, абсолютно не отражавшую подлинное положение дел в области. Вслед за Кевор ковым в Степанакерт прибыл первый секретарь ЦК КП Азербайд жана Кямран Багиров, который присоединился к членам бюро ЦК республиканской компартии, безуспешно пытавшимся задушить народное движение. После его приезда на улицах города, в особенно сти рядом с площадью, появились пузатые, неуклюжие милиционе ры азербайджанцы, всем своим видом убеждавшие степанакертцев в сомнительности их милицейского происхождения. Ктото из них признался женщине, сумевшей вызвать его на откровение, что на днях они накажут степанакертцев за их упрямство. И по городу поползли слухи один страшнее другого, а самое страшное было то, что они впоследствии подтвердились. Под формой этих лжеми лиционеров скрывались хорошо обученные члены исламской армии Азербайджана, находящейся под опекой Коммунистической партии Азербайджана, ее крупных взяточников. Но степанакертцы не дрог нули. Перед лицом смертельной опасности они еще больше спло тились, призывая друг друга на время воздержаться от какихлибо акций, которые могли бы развязать руки исламским воякам. В соот ветствии с призывом своих новых лидеров арцахцы не вступали в контакт с этими подставными стражами порядка. Но провокация ждала их с другой стороны...
Во время одного из митингов, когда на площади находилось при мерно пятьдесят пять тысяч людей, из соседнего Агдамского рай
она в направлении города Степанакерта двинулись две пожарные машины. Спокойно проехав контрольнопропускной пункт, распо ложенный на стыке Агдамского и Аскеранского районов, машины со включенными сиренами друг за другом пересекли поселок Аскеран
- форпост армян, отдаленный на шестнадцать километров от Степанакерта. И только у крепостных стен, воздвигнутых ар мянами много веков назад, служивших все время стратегическим фортификационным сооружением и неоднократно становившихся непреодолимой преградой для турецких и персидских полчищ, эти пожарные машины были остановлены сотрудниками управления внутренних дел Аскеранского района. Проверив документы, в ко торых не усматривалось никакого нарушения, сотрудник милиции уже возвращал водителю документы, когда заметил на асфальте следы от бензина, выплеснувшегося из цистерны, куда по инструк ции обычно заливалась вода. Реакция была однозначной немедленно остановить машины. Как выяснилось позже, они предотвратили крупнейшую трагедию. По замыслу руководства коммунистиче ской партии Азербайджана и под непосредственным руководством Багирова эти две пожарные машины, наполненные бензином вме сто воды, должны были на большой скорости въехать с двух сторон на степанакертскую площадь во время митинга и под большим давлением облить собравшихся бензином, что непременно привело бы к тотальному воспламенению всего за пару минут.
А люди тем временем, ничего не ведая, спокойно митинговали. Тема митинга была одна созыв внеочередной сессии областного Совета народных депутатов. Пока шел митинг, который любого бюрократа выводил из равновесия своей организованностью, в зда нии облисполкома заседал исполком, на котором решался вопрос о
созыве сессии. Председателя облисполкома Осипова уже несколько часов подвергал обработке Багиров. Осипов, всю жизнь проживший в городе Кировабаде и привыкший к нравам азербайджанцев, вел проазербайджанскую политику и совершенно не нуждался в такой обработке. Однако он молча, кивая головой, как послушный ученик, записывал назидательные речи руководителя республики. На фоне поникшего Кеворкова, еще совсем недавно наводившего на подчинен ных трепет, он казался сфинксом. Исполком начался без него, и чтобы направить заседание в то русло, в котором было заинтере совано руководство республики, Осипов скрежеща зубами и терпя оскорбления народа, пробивая себе локтями коридор, добрался до здания облисполкома. Ни его угрозы, ни просьбы и увещевания не поколебили решимости членов исполкома созвать двадцатого фев раля внеочередную сессию областного Совета народных депутатов. Вечером, когда холодный февральский ветер со стороны ка спийского побережья стал нещадно трепать головы стоявших на площади людей в ожидании важного события, на трибуну у подножия памятника основателю Советского государства грузно поднялся широкоплечий Вардан Акопян, председатель местного отделения Союза писателей. Взяв громкоговоритель в руки, он немного выждал, пока на площади установится тишина, ибо то, что он намеревался сообщить в качестве депутата облсовета, присутствовавшего на исполкоме, волновало всех. Рядом с ним стояли члены исполкома областного Совета и, конечно, вездесу щая Арфения, которая, в отличие от других лидеров, стремилась
оказаться на виду у всего народа.
- Арцахцы! обратился к народу Акопян своим низким моно тонным голосом.
«Погромче, не слышно!» раздались отовсюду голоса.
- Хорошо, я буду говорить громко, согласился писатель. Но и вы в свою очередь соблюдайте тишину. Как вы знаете, более одной трети депутатов областного Совета обратилась в исполком с требованием рассмотреть вопрос о созыве внеочередной сессии. Сегодня мы все собрались в исполкоме, и прямо оттуда пришли к вам, указывая на стоявших рядом членов Облсовета, говорил он. Я вам рад сообщить, что после долгих и жарких споров члены исполкома, подтвердив еще раз неразрывную связь со своими изби рателями, несмотря на жесточайший шантаж и моральный прес синг, большинством голосов приняли решение о созыве двадцатого февраля 1988 года сессии областного Совета народных депутатов. Сессия должна начать свою работу в одиннадцать часов.
Всплеск радостных эмоций захлестнул пятидесятипятиты сячную толпу. В хоровом «Миацуме!» содрогнулись стены обкома партии и облисполкома. Этот «Миацум!» расшатывал до самого основания фундамент советского государства. Могучий колосс на глиняных ногах дал первую трещину...
Войска медленно стягивались к области, желая заменить не оправдавших себя «милиционеров» из так называемой исламской армии. Свинцовые тучи надвигались на область...
Как состоялась историческая сессия
Двадцатое февраля ледяной холод, который хозяйничал всю ночь в городе, уступил место теплому, не обычному для этой поры года утру. С восходом солнца многие степанакертцы устре мились на площадь. И в белой дымке испарявшейся с поверхности земли влаги люди почувствовали пробуждение нового дня. Горные хребты, окружившие город, первыми ощутили на себе прикосно вение теплых лучей солнца. Очертания деревьев, фасадов домов в этом ярком освещении наполнились особым смыслом. Была ка каято таинственная гармония между природой и настроением людей, гармония ожидания. Но она не была застывшей, нет! Она менялась, менялась вместе с настроением людей и светом солнца. Арин спускался с Киркиджана, где он утром встречался с од ним из депутатов по заданию товарищей. Глядя на родной город с этой его самой высокой точки, он удовлетворенно заметил, что тот сказочно красив, красив со своими окрестностями, хитрос плетениями узких улочек, уютными парками и неповторимыми людьми, встречавшимися ему по пути, такими добрыми и таки
ми мужественными.
Арин спешил на площадь. Ближе к десяти часам утра воздух над площадью начал сотрясаться скандированием: «Сессия!» Люди все прибывали и прибывали, растягивая людское море до сквера «Пятачок». К одиннадцати часам дня на площади собралось уже более восьмидесяти тысяч людей. Люди спокойно ожидали от крытия сессии. Но миновал одиннадцатый час, а сессия не начина лась. Члены исполкома, вошедшие в здание обкома партии утром,
до сих пор находились внутри. Из Москвы была получена срочная телеграмма с требованием любыми средствами предотвратить проведение сессии. Буквально за короткое время все дороги, веду щие в Степанакерт, были перекрыты силами внутренних войск Министерства внутренних дел СССР. Перед ними поставили задачу под любым предлогом задержать приезжающих из регионов депутатов.
С самого утра члены комитета, узнав, что сессия торпедиру ется руководством страны, собрались на экстренное совещание в маленьком подвальном помещении в здании редакции «Советский Карабах», расположенном на площади в одном ряду со зданием об кома партии и облисполкома. Это помещение стало свидетелем первого открытого собрания всех активистов движения прямо под носом у руководителей всех мастей. Лидеры движения про тивопоставили себя официальной власти, опиравшейся на гроз ную военную силу Советского Союза и в то же время пребывав шей в смятении и растерянности. Поддерживаемые абсолютным большинством населения области, лидеры движения, или как их с раннего утра окрестил народ на площади, «члены реального пра вительства», во многом контролировали ситуацию лучше, чем
«временное правительство», расположившееся рядом, в здании обкома партии. Они своими действиями и решениями опережа ли решения, принимаемые на заседаниях высшей элиты страны. Утром, как только стало известно о блокировке дорог, они орга низовали выезд в районные центры области легковых автомашин для быстрой доставки депутатов в Степанакерт с тем, чтобы обеспечить так необходимый для начала сессии кворум.
Сколько раз за день небо над площадью разрывалось криками:
«Требуем !», «Сессию!». Жители всей области стекались к город ской площади. Старики и те пришли сюда, тряся костылями и воинственно требуя проведения сессии. Младенцы, свисавшие с рук родителей, тоже взмахивали кулачками и кричали изо всех сил, как взрослые: «Сессия!». К группе молодых людей живо подо шла престарелая женщина в национальном одеянии – хлэге. «Чего требуете, внучата?». «Сессию», ответили парни. «А что такое сессия? Это пенсия?» не унималась бабушка.
- Да, бабушка, это пенсия, это ваш хлеб и крыша над головой, это ваш воздух, ответили ей.
- Тогда я тоже буду требовать вместе с вами, мои дорогие, вскинув свою дряблую и высохшую руку вверх, старушка немощно закричала: «Сессия! Пенсия! Пенсия Сессия!..».
Правы те, кто утверждает, что сила народа в его жизнеспособ ности, в его умении с достоинством переносить тяготы жизни, лишения. Казалось, что могло быть ужаснее положения арцахца в конце 80ых годов двадцатого столетия? Но даже в такой си туации он находил силы шутить и смеяться... Проходя между рядами плотно выстроившихся людей, Арин не раз слышал анек доты, рассказываемые со смаком, популярные истории из жизни карабахских плутов, заражавшие всех оглушительным смехом. Люди смеялись, а это означало, что в них бурлила кровь, играла жизнь. Люди шутили, значит, они были уверены в себе, в своих силах. Карабахский характер, широко известный на всем Кавказе как чересчур своенравный, не успел еще полностью проявить себя. Он толькотолько начал проявляться, ввергая в ужас высших ру ководителей страны, которые даже в таком состоянии полностью не сознавали обреченности паскудной политики, проводимой ими
с самого начала движения в отношении карабахцев. А карабахцу было наплевать на угрозы сверху и на шантаж о всемирном ислам ском походе. Ему было наплевать и на грязных, пошлых, растлен ных до мозга костей руководителей страны с вершины свободы своего духа. Народ, потерявший веру в справедливость с установ лением советской власти, впервые за столько лет почувствовал маленькую надежду на свободу, исходящую от политики Горбачева, от политики перестройки. Вот почему наряду с требованием о проведении сессии звучал и лозунг «ЛенинпартияГорбачев».
Народ на площади, однако, еще не знал, что, посягнув на святая святых государства, он вызвал гнев его боссов, которые уже сегодня готовили ему план физического возмездия. Дело дошло до того, что один кремлевский бюрократ распорядился, если появится не обходимость, переселить карабахцев из своих исторических земель в Сибирь, тем самым желая снять с повестки дня карабахскую проблему, занозой впившуюся в лохматую ногу Кремля.
А карабахский народ продолжал стоять на площади и четко для себя решил: будет стоять насмерть, даже если по площади пройдут танки, и любой ценой возвратит себе утраченную сво боду и обретет национальную целостность. Глупы и наивны были те, кто полагали, что движение за Свободу и историческую Спра ведливость в Арцахе можно легко задушить. Народ, вставший на путь конституционного неповиновения и почувствовавший свою силу, не такто легко победить, тем более что в Арцахе в тот момент объединились секретари горкомов и райкомов партии, и офицеры, работающие на службе в Министерстве внутренних дел и Министерства обороны, писатели, артисты, вся интеллиген ция, опирающаяся на самый сплоченный отряд современного дви
жения рабочих и жителей села. Иллюзии тех, кто рассчитывал, что ужесточение репрессий пошатнет ряды арцахцев, лопнули как мыльный пузырь. Дух народа был тверд и непоколебим. Наивно было предполагать, что блокировка дорог с целью недопущения прибытия депутатов на сессию делалась без ведома Горбачева, тем более, что на эту операцию были переброшены серьезные силы и средства. И что же получилось из этой затеи? Ровном счетом ничего. Позор, бросивший тень на так называемую политику гласности! Депутаты, народные избранники Арцаха, выехавшие рано утром из своих сел, деревень, городов в областной центр на сессию, стали свидетелями неприкрытого насилия и шантажа со стороны сил внутренних войск, не допускавших их проезда в город Степанакерт. В конце двадцатого века государство, именующее себя цивилизованным, являющееся постоянным членом Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, подписавшее все международные конвенции по правам человека, унизило честь и достоинство депутатов и отбросило себя на много лет назад, встав в один ряд с фашистскими режимами Чили, Гондураса, Сальвадора...
Но депутаты Арцаха не дрогнули перед государственной ма фией Страны Советов. Зная, что в Степанакерте десятки тысяч людей требуют проведения сессии, многие из них двинулись пеш ком в областной центр. Проходя километры бездорожья, перепры гивая с камня на камень, преодолевая водные преграды, проходя в одиночестве по лесам, взбираясь на горы кто на осле, кто на коне, кто пешим ходом, они один за другим добрались до Степанакерта, где поджидавшие их активисты движения тут же перевозили их к зданию облисполкома. А народ на площади аккуратно вел счет
прибывающим депутатам. «Девяносто седьмой! хором кричали люди. Для кворума необходимо еще восемь депутатов...». Накал переживаний не спадал, для кворума недоставало восьмерых народ ных избранников...
Вдруг на площади начал нарастать гул. Это к трибуне под ходил первый секретарь обкома партии Кеворков. Спустившись из здания обкома партии в застегнутом пальто, он растерянно взял громкоговоритель в руки. Толпа напряженно затихла и при слушалась.
- Уважаемые товарищи! едва слышно произнес он. Сессии не будет...
В эту минуту толпа готова была разорвать его на части, но никто не сделал даже попытки сдвинуться с места, а он, несмотря на то, что увидел ужасное недовольство народа, снова повторил:
- Товарищи, сессии не будет...
Он уходил той же походкой, какой спускался к трибуне. И вслед слышал слова презрения. Народ в последний раз ему вели кодушно предоставил возможность встать на свою сторону, но тот не понял его благородства и навсегда оставил о себе черную память. Черный человек с черными замыслами в расцвете своих творческих сил пережил крах своих иллюзий, свое политическое фиаско. Один из крупных знатоков ленинских трудов, он в ЦК КПСС имел приличный авторитет. С ним считались, как с круп ным специалистом в области межнациональных отношений. Он на протяжении пятнадцати лет проводил в жизнь карабахский эксперимент, разработанный его дуче Алиевым, отцом советской мафии. Что из этого вышло, он уже увидел.
Действие всегда вызывает противодействие. Противодей
ствие сессии еще больше укрепило в народе веру в необходимости ее проведения. До семи часов вечера народ беспрестранно сканди ровал: «Сессия, Айастан, Армения, Миацум!», «Требуем!», вре менами прерываясь на то, чтобы уточнить, сколько депутатов не хватает до заветного кворума. К семи часам подошел самый последний, самый желанный депутат... Но сессия еще не начина лась. К великому удивлению людей на площади, из здания облиспол кома вышли первые секретари райкомов, горкомов и направились к зданию обкома партии. Багиров просил их не присутствовать на сессии, более того, вынуждал их через своих коммунистов де путатов, составлявших более двух третей депутатского корпуса областного Совета, помешать проведению сессии. Тактика ока залась безуспешной, и потому очень скоро секретари райгоркомов под гром аплодисментов вернулись снова в здание облисполкома. Вскоре вслед за ними по коридору, проложенному солдатами, к зданию облисполкома подошли Багиров и Кеворков в окружении многочисленных охранников. Опустив головы, чтобы не встре чаться взглядами с народом, они друг за другом скрылись в здании облисполкома, где их уже поджидал министр внутренних дел ре спублики. Оставив охрану прямо у входа в зал заседаний, Багиров и Кеворков прошли вовнутрь.
Зал заседаний облисполкома громадными окнами выходил на площадь, что давало возможность депутатам полностью видеть панораму площади, слышать настроение людей, от голосов кото рых дребезжали стекла во всем здании.
Сессию открыл депутат Сурен Даниелян, директор Марту нинского совхоза. Он сообщил, что в соответствии со статьей тридцать девятой Закона Азербайджанской Советской Социали
стической Республики о НагорноКарабахской автономной обла сти восемьдесят семь депутатов областного Совета обратились в исполком Совета народных депутатов области с просьбой созвать внеочередную сессию. Мандатная комиссия областного Совета проверила полномочия указанного числа депутатов и признала их действительными... Сессии предстояло обсудить вопрос: «0 ходатайстве перед Верховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НагорноКарабахской Автономной Области из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР.»
На сессии председательствовал Виген Айрапетян, заведующий отделом народного образования областного исполнительного коми тета. Перед началом обсуждения основного вопроса слово попросил Багиров. Начав сходу с грубых нападок на карабахский народ, он сказал, что данная сессия противоречит Конституции и напом нил депутатам, что Азербайджан в соответствии со статьей семьдесят восемь Конституции СССР никогда не даст согласия на выход Нагорного Карабаха из своего состава. Тут же его пре рвал начальник службы Гражданской обороны области полковник Георгий Петросян:
- Вы там утверждаете, что действия народа противоречат Конституции СССР. А вам известно, товарищ первый секретарь, что Конституция создана для народа, а не народ для Консти туции? Конституция признает только одно, запомните это на всю жизнь, волю народа.
Взрыв аплодисментов смутил воинственно настроенного Баги рова, а в это время ктото из депутатов подал знак через окно, и народ своим мощным «Миацумом» еще раз подтвердил свою волю.
Багиров притих и сразу сменил тон. Будучи умным и коварным политиком, он правильно уяснил для себя ситуацию и сообразил, что командноадминистративными методами не остановить проведение сессии, поэтому перешел на просьбы, вплоть до того, что начал буквально умолять депутатов не идти на это шаг, обещая при этом чуть ли не в мгновение ока превратить Нагор ный Карабах в рай земной. Но, видя неприступность депутатов, на которых не подействовала и хитрая восточная политика, он впервые за все время движения прибегнул к тезису о непредсказуе мых последствиях. Но народ в лице своих избранников не испугался угроз о непредсказуемых последствиях. Видя свое поражение, Баги ров вместе с Кеворковым, который все время отрешенно молчал, ушел.
Все выступавшие на сессии депутаты, представлявшие разные слои населения и национальности, единодушно сходились во мне нии о необходимости вывода области из состава Азербайджана и воссоединения с МатерьюАрменией. Интересно, что ни один из членов бюро обкома партии на сессии не выступил.
Сессия длилась недолго. Она единогласно приняла беспрецедент ное в истории Советского государства решение, которое соответ ствовало духу документов, принимаемых мировым сообществом. Оно гласило: «Заслушав и обсудив выступление депутатов област ного Совета народных депутатов НКАО о ходатайстве перед Вер ховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армян ской ССР, внеочередная сессия НагорноКарабахского областного Совета народных депутатов решила: «Идя навстречу пожеланиям трудящихся НКАО, просить Верховный Совет Азербайджанской
ССР и Верховный Совет Армянской ССР проявить чувство глубо кого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР, одновременно ходатайствовать перед Верховным Советом Союза ССР о положительном решении вопроса передачи НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР.»
После единодушного принятия решения без пяти минут один надцать свет в зале заседания облисполкома погас. Внимание наро да, пристально следившего все это время за малейшим движением в зале, теперь было приковано к парадному входу облисполкома. Как только появился первый депутат на лестнице, благодарные и восхищенные арцахцы разразились громом аплодисментов и пото пили площадь в магических возгласах: «Миацум!» и «Айастан!»
Народные избранники спустились в народ, где их ждали объ ятия избирателей. Один из руководителей области заметил по этому поводу: «Ради такой встречи, ради такого мига не жалко и оставить свою должность. Она ничто по сравнению с любовью народа...»
Кража печати
Двадцатое первое февраля люди расходились по домам голод ные, уставшие, но с чувством сопричастности к свершившемуся великому событию, которое уже стало переломной вехой во всей современной истории Советского Союза и Арцаха, в частности.
Будучи мудрыми по своей природе, арцахцы вполне сознавали, что вынесенное решение областного Совета народных депутатов это не окончательная победа, а всего лишь шаг, продемонстрировавший перед руководством Советского Союза твердость и непоколеби мую решимость народа Арцаха довести начатое дело до конца. Но душа просила праздника, и, как только завершилась сессия, многие устремились домой зажигать мангалы. К полуночи запах шашлы ка стал доминировать в холодном ночном воздухе Степанакерта. Великодушные и гостеприимные арцахцы предлагали отведать шашлыка и милиционерам – азербайджанцам, но, увы, свинина в их «меню» не вписывалась. Целыми дворами, подъездами, даже ули цами, вынеся у кого, что было, люди накрывали столы, пировали до утра, произнося здравицы в честь армянского народа, но ни один не допустил ничего лишнего, прекрасно сознавая свою великую ответственность перед историей.
Сессия провела черту между Арцахом до двадцатого февраля 1988 года и после этого судьбоносного дня. Если до сессии полити ческое сознание масс находилось на уровне митинговой демократии и не больше, то всего за несколько часов народ прошел непревзой денную школу политического опыта и вышел из нее мудрым, по литически подкованным живым организмом.
Ночь ликования сменилась ясностью утра. И люди вновь по рефлексу, выработанному за последние дни, устремились на пло щадь, ставшую для них своеобразным Гайдпарком. Расположен ная в самом центре города, она стала любимым местом горожан, устремлявшихся сюда со всех концов города и области. Надежда, вспыхнувшая у арцахцев в связи с проведением сессии и принятием на ней решения, двадцать первого февраля сменилась тревогой.
Она подкрадывалась в сознание каждого арцахца, прибывающего на площадь, в виде распространявшихся слухов...
Еще накануне сессии председатель облисполкома Владимир Осипов вошел в кабинет секретаря облисполкома Риммы Хачиян и потребовал от нее передать ему на хранение печать облисполко ма, до этого ни разу не покидавшую сейф секретаря облисполкома. Долго не думая, Римма Хачиян отдала печать председателю(слу чай ординарный, новый шеф захотел хранить печать у себя). Ординарный, если бы не одно «но»: будучи ярым противником проведения внеочередной сессии, Осипов пошел на этот шаг по указке Багирова, которому и понес на вечное хранение печать об лисполкома. Организаторы кражи печати рассчитывали тем са мым свести на нет результаты сессии. По их задумке, документы без печати не могли быть приняты за основание в инстанциях, куда они направлялись. Слух об этом моментально разнесся по всему городу, собрав вновь на площади людей, которые в исступле нии кричали: «Пе – чать, пе – чать!», «Осипов предатель, долой Осипова!». И тут же митингующими было решено отозвать Оси пова в качестве депутата. В поселок Ленинаван спешно выехала делегация, которой следовало провести все необходимые процедур ные мероприятия по отзыву депутата Осипова. Об этом уже знал и сам Осипов, но не придавал этому факту особого значения, ибо еще продолжал верить, что все вернется на круги своя, и он, отличившийся рьяной преданностью пантюркистским лидерам, предав интересы своего народа, будет и впредь «ползти» вверх по иерархической лестнице...
Идея, если она принадлежит одному человеку, может легко умереть, подвергшись невиданному насилию, давлению, в конечном
итоге уйти на тот свет вместе с субъектом, выдавшим её. Но идея, подхваченная всем народом, никогда не умирает, даже если ее пытаются насильно вытравить. Она будет жить, пока живет народ, пока жив хотя бы один его представитель.
Народ вынес вердикт предателю Осипову и вместе с тем в который раз подтвердил свою решимость идти вперед к заветной цели, невзирая на естественные и искусственные преграды, возни кающие на его пути... Кража печати была беспрецедентным по ни зости поступком руководства республики, которая по замыслу его авторов должна была поставить арцахцев в безвыходное положе ние. Сценарий бюрократической машины был искусно проработан и, возможно, имел бы стопроцентный успех в отношении любого другого народа, но только не арцахского. Единственный просчет, который допустили организаторы этого уголовного преступле ния, состоял в недооценке характера и особенно изворотливости ума арцахцев...
Както один из активных деятелей арцахского движения Григорий Афанасян сказал, что личности ничего не решают в истории, а один ум не способен работать так, как ум десятков тысяч людей. Коллективный разум в процессе обсуждения выдает единственно верное решение, которое в процессе своего зарожде ния проходит испытание на реальной математической модели народного сознания, отбрасывая на пути к выходу все ненужные, ошибочные мысли. Выход был найден и заключался в следующем все депутаты, проголосовавшие за документ, подписываются под документом, после чего он принимает силу закона. Идею сразу же подхватили кадровые юристы, которые принялись ворошить всевозможные Кодексы, Законы, регламенты, коими изобиловало
советское законодательство, и нашли правило, соответствую щее сложившейся ситуации. Оно было практически схоже с идеей народа, с той лишь разницей, что в случае отсутствия печати документ принимает силу, если его подпишут большинство чле нов исполкома Областного Совета. Спасительная соломинка была найдена! И началось заседание облисполкома…
Собравшиеся на площади сознавали свою ответственность перед историей, перед перестройкой, которая здесь, на маленьком клочке земли, проходила свое испытание на жизнеспособность. Не все, стоявшие на площади, выдерживали такой груз душевно го напряжения. Ктото впадал в истерику, пронзительно рыдая, сея панику в душах таких же, как он. Но здоровое, твердое духом окружение быстро исцеляло таких паникеров. Были и такие, ко торые специально раздували и гипертрофировали тот или иной факт и, спекулируя этим, наводили ужас на людей. Их четко и аккуратно выводил на чистую воду сам народ, и они вынуждены были ретироваться из одного конца площади в другой в поисках
«вчерашних» обывателей.
Что было самым примечательным в действиях народа, так это его внутренняя самоорганизация, его убежденность в том, что только консолидацией всех сил можно будет победить врага.
Погода сама как бы благоволила арцахцам. Ненастные морозные дни уступили в эти два дня теплым, солнечным. По всему чув ствовалось дыхание скорой весны, которая уже сегодня, ворвавшись во владения зимы, обогревала арцахцев теплотой, в которой они так нуждались. Под вечер солнце, однако, скрылось за горизонтом, и сразу же зима снова напомнила о себе, явно не желая уступать права весне. Людей начал пробирать холод, сильнее ощущалась усталость.
Солнце уже полностью зашло, когда толпа, увидев вышедших на парадную лестницу облисполкома председателя вчерашней сес сии Вигена Айрапетяна и других членов исполкома областного Совета, двинулась к зданию облисполкома. Одним жестом Виген Айрапетян дал понять, что все идет хорошо и не следует чрез мерно волноваться. Пока за его спиной суетились молодые парни, подтягивая провода, он просматривал бумаги. И вот микрофон, наконец, был установлен. Впервые с момента начала движения на трибуне вместо громкоговорителя появился микрофон.
Виген Айрапетян, мужчина среднего роста с правильными, симметричными чертами лица и ясными глазами, только своим видом располагал к себе людей. Он одним из первых отбросил вся кие формальные обязанности перед партией и полностью перешел на сторону народа. Ему, как самому активному члену исполкома, было предоставлено слово для выступления, которое было корот ким и лаконичным. Виген Айрапетян сообщил, что документ принял силу закона после того, как десять из пятнадцати членов исполкома подписались под ним.
- А печать? Печать поставили? спрашивал, перебивая его, горластый парень, стоявший в центре толпы.
- Печать украдена председателем облисполкома, спокойно разъ яснял оратор. Наши подписи сильнее любой печати. Документ абсолютно законный, имеет юридическую силу. Он составлен в нескольких экземплярах. Сегодня наши представители фельдъе герской почтой доставят его в Москву, в Баку, в Ереван. Так что поздравляю вас с очередной победой! Провокация республиканских властей и центра потерпела полный крах. От имени членов ис полкома областного Совета народных депутатов говорю вам: боль
шое спасибо за ваше мужество, поддержку и выдержку. «Миацум, друзья!», «Миацум!!!»
Провал профактива
Двадцать второго февраля в Степанакерт прибыли высоко поставленные эмиссары из Москвы: заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Демичев и секретарь ЦК КПСС Разумовский. Цель у этих визитеров была одна: созвать партийнохозяйственный актив области и осудить на нем ре шение внеочередной сессии областного Совета народных депута тов Нагорного Карабаха и одобрить секретное Постановление ЦК КПСС по вопросу Нагорного Карабаха. Вместе со своими черными замыслами они пригнали и черные тучи, которые заволокли все небо над Арцахом. К четырем часам дня намечалось проведение злополучного актива. А перед этим с самого раннего утра во всех организациях проводились собрания, на которых представители ЦК партии зачитывали текст Постановления секретариата ЦК КПСС(как оказалось позже, на самом деле в секретариате ЦК КПСС такой текст не составляли, его состряпали на месте), в котором отмечалось, что секретариат ЦК КПСС, рассмотрев на своем заседании вопрос об обстановке в Нагорном Карабахе, счита ет своим долгом сообщить, что никогда не позволит экстремист ским, националистическим силам Нагорного Карабаха разрушить территориальноэкономическую целостность государства и при мет все меры к привлечению к суровой ответственности всех,
кто будет разжигать националистические страсти. В заключение указывалось, что вопрос решен окончательно и в дальнейшем рас сматриваться не будет...
Профсоюзный актив области также планировал обсудить это Постановление. Многие активисты профсоюзов области уже зна ли о содержании закрытого письма с сургучной печатью и выра жали свое сомнение по поводу подлинности постановления, тем более, что Демичев и Разумовский приезжали в Степанакерт че рез Баку мафиозную вотчину Советского Союза. Профсоюзный актив воинственно воспринял созыв такого актива, который, по задумке его инициаторов, должен был осудить действия так назы ваемых экстремистов, националистов. Лагерь противодействия возглавил Арин, ставший к этому времени самым популярным профсоюзным деятелем области. Узнав о планируемом активе, он рано утром зашел к секретарю областного совета профессиональ ных союзов Людмиле Алиевой, по национальности азербайджанке, но всем сердцем преданной делу карабахского движения, и сооб щил, что он готовится дать бой официальной политике. Будучи проницательной и дальновидной женщиной, Алиева не стала его отговаривать, так как понимала: Арин сегодня, если захочет, мо жет вообще расформировать профсоюзы и на их месте создать независимую структуру профсоюзов.
Дом просвещения, где проходил профсоюзный актив, был пере полнен. Входную дверь не закрыли, и весь проход между залом и об ластным судом был заполнен судьями, прокурорами, работниками областного управления связи, всеми, кто в это время находился в здании.
Актив открыла Людмила Алиева. Она предоставила слово за
ведующему организационным отделом профсоюзов Азербайджана Мурадалиеву, который под возмущенные выкрики активистов профсоюзного движения области коекак дочитал гнусное по сво ему содержанию Постановление. И только он произнес последние слова, как под шквал аплодисментов к трибуне вырвался Арин:
- Дорогие карабахцы! – начал он, немного волнуясь. В истории нашего маленького, но гордого горного края наступили решающие, критические дни. От того, как сегодня поведем себя мы, каждый из нас, зависит судьба трудолюбивого, доброго, мудрого, сознатель ного, миролюбивого, древнего и вечно молодого народа. Народа оп тимиста, народа, ни при каких обстоятельствах не теряющего веру в победу своего благородного духа...
«Надо его остановить», услышал он слова Мурадалиева, обра щенные к Людмиле Алиевой. «Его нельзя остановить», громко, во всеуслышание, ответила она.
А Арин тем временем на высочайшем эмоциональном подъеме, чеканя каждое слово, продолжал:
- Зависит, будет ли и дальше звучать наш знаменитый «Оро вел», превратятся ли в реальность строки ликующей радости в песнях о сегодняшнем карабахце? Будет ли приносить нам духов ное удовлетворение наш свободный, творческий, созидательный труд? Почувствуем ли мы наконец себя хозяевами своей земли, омытой потом и кровью наших предков? Как мало нужно для это го, но и ... как много! Казалось бы: вырви из рук мачехи дитя и передай его в трепетные руки родной матери что может быть легче? Замечательный советский азербайджанский поэт Самед Вургун сказал: «Можно ль мать у ребенка украсть? Никогда! Ты дыханье мое, Ты мой хлеб и вода...»
Сохраняя ясную голову, сегодня мы пишем свою судьбу кровью сердца. Для того, чтобы униженный и оскорбленный карабахский народ не постигла та же печальная участь, что и армян Нахид жевана.
«Как же мне покинуть тебя?
Как на чужбину от тебя мне уйти? Как же мне жизнь прожить без меня?
Так пишет Амо Саян о людях, перед которыми дилемма: жить на чужбине свободными или остаться на своей многострадальной родине, но лишиться свободы.
Страшно подумать! Шестьдесят пять лет духовного, мораль ного геноцида! С роскошного стола пиршества нам доставались одни объедки. «Будь ты умнее, работай больше, добросовестнее, честнее...» Но, Арин, подавшись вперед и, показывая на Мурада лиева, сделал маленькую паузу и продолжил с едкой иронией, не за бывай, у тебя не та фамилия, ты не мусульманин. И будь доволен, что тебя за человека считают и позволяют работать – на них! Мурадалиев не находил себе места. Шквал эмоций и возгласов одобрения всерьез его напугал. И он рад был поскорее закончить это злополучное совещание, однако Арин продолжал выступле ние: «Несмотря на невыносимый моральный гнет, на протяже нии десятков лет направленный на то, чтобы сломать у армян Карабаха дух противоборства, вытравить из них человеческое достоинство, честь и гордость, наш народ не превратился в безропотных подпевал и приспешников. Своими действиями он перечеркнул все домыслы противников нашего дела, которые всю вину за происходящее приписывают кучке экстремистов. Сегодня пора расставить все точки над «i» и заявить во всеуслышание:
«Никакие профилактические и провокационные меры, которые в спешке пытаются предпринять истинные виновники всего проис ходящего, не возымеют должного действия. Народ Арцаха не хочет жить в составе Азербайджанской ССР. Настал конец шестидеся типятилетней эпопее духовного геноцида со стороны руководства Азербайджана и клики его местных приспешников. Наш народ не запугать, не прельстить экономическими выгодами. Мы не хо тим чувствовать себя пасынками. Не хлебом единым мы живы. Мы хотим себя чувствовать наследниками древнейшей великой культуры, которая стояла у истоков человеческой цивилизации. Мы хотим развить ее и сделать ее достоянием всего советского народа, всего мира. Всех нас волнует вопрос взаимоотношений с азербайджанским народом. Мы жили дружно с простым азербайд жанским народом в составе Азербайджанской ССР и собираемся крепить эту дружбу уже в составе Армянской ССР.»
Последняя фраза вызвала сначала смешок, затем бурные апло дисменты в зале. Профсоюзные активисты пришли в восторг от выступления Арина, который в тот день был неподражаем: «Я призываю всех сплотиться во имя воссоединения Нагорного Кара баха с Арменией. Помните: такой шанс нашему народу больше не предоставится! Потомки нам не простят за сегодняшнюю нере шительность! Или сейчас или никогда! Мы уверены, что вопрос решится справедливо! Наше дело правое! Мы победим!!!»
С финальной фразой оратора зал и весь проход, примыкавший к нему, в буквальном смысле слова взорвались от аплодисментов. Настрой у собравшихся был однозначным, цель организаторов про фактива с треском провалилась.
Нападение азеров на Аскеран и партийнохозяйственный актив
Двадцать третье февраля к двенадцати часам из поселка Аскеран во все инстанции города Степанакерта стали поступать звонки с просьбой срочно выехать на помощь аскеранцам, которые с трудом удерживали толпу азербайджанцев из Агдамского района в несколько тысяч человек. Размике, бухгалтеру обкома партии, позвонили одной из первых. В телефонной трубке она услышала выстрелы, грохот вперемешку с рыданиями работницы нефте базы, чудом дозвонившейся в обком партии. Та умоляла попро сить когонибудь из руководства подойти к телефону. Размика в сильном волнении выбежала в коридор и заметила там спокойно прогуливавшегося Осипова. Она сбивчиво и почти плача стала ему объяснять, что звонят из Аскерана и просят подойти к те лефону в связи с нападением на поселок со стороны Агдамского района. Осипов, не меняя своей походки, обернулся к ней и, сделав саркастическую гримасу, сказал:
- Дорогая, без паники.
- Я по телефону слышала выстрелы. Вас ждут на проводе. Видя настойчивость Размики, он нехотя пошел следом за ней,
небрежно взял трубку и стал расспрашивать женщину, звонившую в обком партии, затем безразличным тоном заметил:
- Не надо впадать в панику.
Положив трубку, он многозначительно посмотрел на Размику и добавил:
- Провокация, чистейшая провокация.
- Что вы такое говорите?! Люди там ценой жизни защищают подступы к нашему городу, а вы заладили: «Провокация, провока ция!» Сами вы провокатор! с ненавистью выпалила отчаявша яся женщина.
Осипов на этот выпад и глазом не моргнул, а продолжил мо цион в ожидании встречи с Разумовским и Демичевым.
А тем временем многотысячная толпа азербайджанских фана тиков, прорвав первый милицейский кордон из сотрудников рай онного отделения внутренних дел города Агдама, который создал видимость сопротивления, напала на своих же милиционеров с целью захвата оружия. В ходе перестрелки азербайджанский мили ционер убил двух азербайджанцев. Толпа, прорезав второй кордон милиционеров, устремилась в направлении Аскеранской нефтеба зы, громя все на своем пути.
Слух о нападении на Аскеран мгновенно распространился по городу, и буквально через десятьпятнадцать минут отряды сил самообороны, вооруженные вилами, лопатами, арматурой, выехали в Аскеран – преградить путь озверевшей толпе, которая шла на Степанакерт навести там «порядок». Первый секретарь Аскеран ского райкома Вачаган Григорян вместе с председателем облсовпро фа Сергеем Давидяном, который в это время находился в районе, вышли на передовые рубежи, личным примером вдохновляя людей. Героическая защита Аскерана продолжалась более четырех часов. Танковые подразделения, сосредоточенные в городе Степанакерте, были отправлены в район ожесточенных столкновений только тогда, когда армяне просто голыми руками отбили наступление азербайджанцев, обратив их в бегство...
Эта акция была тщательно продумана Багировым, Разумов
ским, Демичевым, которые накануне партийнохозяйственного актива области хотели создать атмосферу массового психоза и страха в подтверждение своего посыла о «непредсказуемых послед ствиях». Но благодаря героическому сопротивлению аскеранцев их планам не суждено было сбыться...
Партийнохозяйственный актив был созван не по принципу пропорционального представительства, а по принципу благона дежности коммунистов и руководителей с точки зрения претво рения идеи, с которой приехали Демичев и Разумовский. Вот поче му на актив не были приглашены представители Мардакертского, Гадрутского и частично Аскеранского и Мартунинского районов области, в то время, как самый малочисленный из районов обла сти Шушинский, заселенный практически азербайджанцами, был представлен чуть ли не в том же количестве, что и город Степа накерт. Проведение этого актива уже по сути своей было проти возаконным, поскольку не представляло интересов всей области... Прежде чем попасть в здание обкома партии, приглашенным необходимо было пройти три кордона, состоящих из работников КГБ, которые, скрупулезно проверяя документы, пытались най ти какойто подвох. В зале заседаний обкома партии примерно сорок процентов мест было занято кэгэбэшниками. А снаружи, со стороны площади, здание было оцеплено все теми же пузатыми милиционерами из исламской армии. Расставив впритык друг к другу громадные автобусы так, чтобы народные массы не смогли ворваться на площадь, эти блюстители порядка чувствовали себя
гораздо спокойнее, нежели раньше, когда здесь толпились люди.
Без десяти четыре все фабрики и заводы Степанакерта оста новили работу. Началась забастовка. Люди устремились на пло
щадь, которая была перекрыта милиционерами и техникой...
Актив открыл первый секретарь обкома Кеворков. Высту пление его изобиловало цитатами из Ленина и Нариманова о месте Нагорного Карабаха в составе Азербайджана. Он употре бил все свое красноречие, чтобы доказать недоказуемое: Нагорный Карабах всегда принадлежал Азербайджану. Карабах, дескать, обязан Азербайджану расцветом своей экономики, которая по всем показателям лучше среднереспубликанской. «Это ли не забота Азербайджана, в составе которой находится область с момента своего основания?» спросил он. Кеворков назвал вы ступление народа экстремистским, провокационным и национа листическим и под недовольные возгласы присутствовавших за читал так называемое Постановление секретариата ЦК КПСС. Несмотря на то, что КГБ предусмотрел применение силового и психологического прессинга, заключавшееся в том, что на двух ар цахцев в зале приходилось по одному или два кэгэбэшника с внуши тельными черными дипломатами на коленях, многие активисты движения, сумевшие пробиться на актив, дали самый настоящий бой Кеворкову, а следом за ним и его подпевалам, в особенности из азербайджанской части приглашенных, пытавшихся завести обсуждение вопроса в дебри национализма и экстремизма, обвиняя во всем не только карабахских «экстремистов и националистов», но и дашнакскую партию армян за рубежом, забросившую «вред ное зерно» на несознательную почву карабахцев, и даже академика Абеля Аганбегяна с его знаменитым интервью французской прессе. Выступления Кеворкова и его сторонников в пух и прах раз несли первый секретарь Степанакертского горкома партии Арсен Касьян, Левон Терьян, Роберт Кочарян, Борис Дадамян, директор
автобазы и другие. Они представили самые веские исторические доказательства принадлежности области Армении и убедительно аргументировали ошибочность и губительность передачи области в начале двадцатых годов Азербайджану.
Во время выступления Терьяна пространство, окружавшее зда ние обкома партии, содрогнулось от могучего «Миацума!» Это, прорвав кордон и отбросив лжемилиционеров, так вольготно чув ствовавших себя на пустой площади, выступал народ. Прорезав сначала брешь в цепи милиционеров, а потом мощной струей ворвавшись на площадь, люди стали занимать все подступы к зданию обкома партии.
- Выйдите и посмотрите на народ, которого вы в своем По становлении называете жертвой экстремистов и националистов, обратился Терьян к Демичеву и Разумовскому. Там, за зданием обкома партии их более восьмидесяти тысяч. Кто дал вам право оскорблять народ, с деяниями которого вы не знакомы? От его имени я высказываю свое решительное несогласие с текстом По становления секретариата ЦК КПСС и выражаю уверенность в том, что вы и ЦК КПСС измените свои подходы к проблеме На горного Карабаха, и вопрос Карабаха станет предметом особого изучения на ближайших заседаниях Политбюро и секретариата ЦК КПСС. Одно запомните: такой народ не свернет с избранного пути. Хотите вы того или нет, но вам придется считаться с нашим выбором...
Терьян уходил с трибуны под скандирование активистами зала
«Миацум», эхом соединявшийся со звучащим на площади «Миа цумом». Его выступление не только свело на «нет» авантюрные планы ЦК КПСС и компартии республики, но и пошатнуло их
позиции в самом зале. В стане оппонентов народного движения наметился разброд, который невозможно было скрыть от посто роннего взгляда. Один за другим они начали подходить к окнам, за которыми открывалась панорама людского моря, скандировавшая наряду с «Миацумом!» и «Ленин Партия – Горбачев». Люди зна ли о наличии пресловутого Постановления, но все еще надеялись, что высшие представители ЦК КПСС поймут их требования и изменят принятое решение.
А в зале заседания постепенно закипали страсти. Первым по пробовал затушить их секретарь ЦК КПСС Разумовский. Будучи одним из самых близких к Горбачеву лиц, он старался доказать это не только своим выступлением, но и всем своим видом, манерами. Произнеся общие фразы о дружбе, братстве, интернационализме, он остановился на основополагающем принципе советского государства
- на неизменности существующих границ. Он повторил слова из Постановления о том, что все эти события разжигает группа экс тремистов и националистов,сделав особый акцент на то, что эта проблема решена раз и навсегда и что ЦК КПСС не намерен боль ше возвращаться к ее обсуждению. Последние слова вызвали в зале бурное возмущение. В унисон Кеворкову он привел экономические показатели, которые, по его словам, доказывают, что Нагорный Ка рабах по своему социальноэкономическому развитию значительно превосходит среднереспубликанский уровень Азербайджана. «И если на сегодня есть еще показатели, по которым Нагорный Карабах от стает от республики, заявил он, так это только вина карабахцев, которые плохо работают. В этом виноваты только вы, повторил он. Работайте хорошо, будете лучше жить!»
Это циничное высказывание, раскрывшее истинное лицо секре
таря ЦК КПСС, курировавшего кадровые вопросы, у всех вызвало вспышку неприязни к нему. Она еще больше усилилась, когда он начал переливать из пустого в порожнее, лишний раз подтверждая бытовавшее в народе мнение о том, что команда Горбачева состо ит из одних болтунов. Не прозвучало ни одного ценного предло жения или хотя бы намека на то, как можно выйти из глубокого политического и экономического кризиса, в котором оказался этот древнейший народ, настолько древнейший, что такие, как Разу мовский и ему подобные, просто не имели элементарного права говорить с ним на языке угроз.
Демичев представитель старой гвардии коммунистов, про шедший, как говорится, через огонь, воду и медные трубы, сразу сориентировался в обстановке и сумел преподнести себя в более выгодном свете.В отличие от Разумовского с его неубедительной прямолинейностью он прибегнул к особой дипломатии. Деятель ность в качестве министра культуры в прошлом пошла ему на пользу и выгодно его отличила от коллеги по ЦК КПСС в глазах партийнохозяйственного актива области. Он сказал, что про блема весьма и весьма серьезная, но она слишком запущена, и в ней надо спокойно разобраться. Очевидна, отметил он, вина пре жде всего прошлого руководства республики, доведшего область до такого состояния. Разглагольствуя о набившей оскомину друж бе между армянским и азербайджанским народами, он призвал не идти напролом, а подождать со своими требованиями ведь в стране идет процесс перестройки, который сталкивается с опре деленными трудностями на своем пути и в то же время с силами, стремящимися повернуть вспять этот революционный процесс.
- Надо помочь перестройке, призвал он в заключение. Она
должна окрепнуть, встать на ноги, чтобы быть способной решать и такие вопросы, как ваш...
Как и ожидалось, большинством голосов партийнохозяйствен ный актив области одобрил Постановление секретариата ЦК КПСС, в чем никто не сомневался, поскольку итог обсуждения был предопределен с точки зрения подобранного состава.
Решив таким образом судьбу Постановления секретариата ЦК КПСС, Демичев и Разумовский, весьма удовлетворенные тем, что они выполнили свою основную миссию, оставив возмущенных товарищей в зале, поднялись в кабинет Кеворкова на совещание.
А участники актива вышли из здания обкома партии прямо в народ, который к этому времени уже твердо решил не расхо диться по домам до того дня, пока не будет окончательно решена проблема. Обхватив кольцом все административные здания на площади, в особенности обком партии, он решил не выпускать из него ни одного приезжего товарища. Вокруг каждого вышедшего из здания обкома партии участника актива образовывалась группа, которая дотошно допрашивала его о состоявшемся активе и выпу скала из своего кольца только тогда, когда получала на все вопросы исчерпывающие, честные ответы. Народ восхищался мужеством своих представителей и негодовал по поводу наглого поведения высокопоставленных эмиссаров ЦК КПСС. Примечательно, что, выражая недоверие Демичеву и Разумовскому, люди все еще про должали верить в коммунистическую партию, в особенности, в ее лидера Горбачева. И потому с такой верой и отчаянием вос клицали: «ЛенинпартияГорбачев!». Народ, несколько десятков лет фанатично преданный советскому строю, коммунистической партии, идеям коммунизма, не мог разом отбросить стереотипы,
которые все еще были у него в крови. Несмотря на то, что дей ствительность последних дней сделала его мудрым и прозорливым, позволила ему скинуть с пьедестала беспрекословного почитания многих кумиров, он все еще верил в Горбачева, наивно полагая, что тот услышит его голос и решит его проблему. Он мог охаивать всё и вся в этой стране, но только не Горбачева.
Тем временем народ устремил свои взоры на окна кабинета первого секретаря обкома партии, где проходила встреча москов ских эмиссаров с активистами движения. Расположившись в ка бинете Кеворкова, Демичев и Разумовский вместе с Багировым и Михайловым, заведующим сектором ЦК КПСС по межнациональ ным отношениям, принимали общественность области. До трех часов ночи непрерывным потоком к ним шли делегации, и всем они твердили: вопрос, поднятый вами, к сожалению, невозможно сейчас решить. Более того, многих они пугали и шантажировали, но в таких случаях следовал достойный отпор.
- Вы еще ответите перед государством и его органами! сказал Разумовский поэту Гургену Габриеляну. Это вы подняли своими безответственными провокационными заявлениями и призывами невинный народ!
- Позвольте! возмущался массивный Гурген Габриелян, грозно ударяя кулаком по столу. Это он и ему подобные подняли наш народ, указывая на бледного Михайлова, говорил Габриелян. Это он нам во время встречи в ЦК КПСС заявил, что наши требования справедливые и что нужно иметь большую надежду на решение нашей проблемы и видеть все в красном свете надежды.
- Я такого не говорил, нагло отпирался Михайлов, вы меня шантажируете.
- Вы лгун! Как не стыдно, ведь это вы сказали при свидетелях! Может, товарищ Демичев тоже будет отрицать, что он обещал нашей делегации положительный исход решения проблемы? обра тился он к Демичеву.
- Такое было, подтвердил Демичев. Но пока проблему невоз можно решить. В результате успеха процесса перестройки она должна решиться в общей концепции национальных отношений... Недовольные делегации одна за другой выходили из здания обко
ма партии и дословно, ничего не утаивая, рассказывали о намере ниях руководства республики и эмиссаров из Москвы. В народе про шелся слух, что высших руководителей ЦК КПСС подкупили! И чем сильнее распространялся этот слух, тем больше народ верил в Горбачева. «Бедный наш руководитель! Как он одинок!» жалели его сердобольные арцахцы и в силу своей бескорыстной преданно сти делу перестройки, благодаря которой стало возможным так открыто выражать свои требования, народ восхвалял Горбачева, ставя его в один ряд с Лениным. А пока что партия Горбачева и ее эмиссары оставались глухи к обращению и просьбе народа, бо лее того, попытались в эту ночь провести операцию, задуманную КГБ, изолировать лидеров народного движения. Гургену Габрие ляну прямо заявили: «Если вы будете продолжать в том же духе, мы заберем вас сегодня же.»
- Вы бы меня давно забрали, с трудом сохраняя спокойствие, ответил он генералмайору КГБ, если бы не народ за спиной...
Узнав о намерении КГБ, собравшиеся блокировали все подступы к редакции газеты «Советский Карабах», в здании которого вре менно размещался штаб по координации действий народа.
Начиная с ветеранов войны и труда и заканчивая рабочими,
делегации были столь единодушны в своих устремлениях и выска зываниях, что к трем часам ночи Демичев и Разумовский отка зались от продолжения приема людей.
Картина была яснее ясного, и самым ужасным для них оказа лось то, что народ игнорировал Постановление ЦК КПСС, народ перестал слушаться и подчиняться верховным органам страны. Такова была горькая реальность, на которую следовало обратить пристальное внимание и попытаться вернуть доверие людей. Но, как бывает обычно, бюрократы, в их лице Демичев и Разумов ский, привыкшие годами работать по одному единственному стереотипу, не хотели отказываться от накатанных механизмов деятельности, хорошо им знакомых.
Пропасть отчуждения между властью и народом достигла своего апогея в четыре часа ночи, когда восемьдесят тысяч людей, опустившись на колени на грязный мокрый асфальт, под густой пеленой снега стойко и терпеливо взывали к совести этих двух бюрократов, прося их выйти и поговорить с ним. Прошел час, другой, но безжалостные коммунисты, тайком выглядывавшие в окно, снова надолго исчезали в глубине кабинета.
Мокрый снег прекратился к утру с восходом солнца. Под пер выми лучами солнца одежда людей начала струиться теплым па ром. Многие стоя дремали, купаясь в ласковых лучах солнца. Еще накануне ночью в народе родилась идея сдать партийные билеты в знак протеста против политики, проводимой ЦК КПСС, но эта акция была предотвращена. Теперь, когда утренние лучи солнца возвестили о начале нового дня, эта идея снова овладела массами. Рассматривалось два варианта, которые могли бы вынудить Демичева и Разумовского пойти на диалог с народом. Первый пред
полагал собрать все партийные билеты коммунистов области в черном гробу и выслать этот гроб в ЦК КПСС лично Горбачеву. По второму варианту планировалось выступление всех коммунистов с партийными билетами в руках и скандированием «Требуем!». В случае отказа московских партократов от встречи коммунисты области собирались массово сдать свои партийные билеты. Выбор пал на второй вариант.
«Плевал я на такую партию, которая, как раковая опухоль, губит наш народ», говорил один мужчина. Другой, намного стар ше, вторил ему: «Жаль тех денег, что я выплачивал за членство в партии. Лучше бы купил машину и дачу... Дурная моя голо ва!» «Только сейчас поняли?» спросил пожилого коммуниста стоявший рядом мужчина лет тридцати.
- А ты что, беспартийный? – изумленно уставившись на него, в свою очередь спросил пожилой. Не верю, так солидно одет...
- Дедуль, я же не дурной, чтобы вступать в эту гнусную пар тию. Мои предки сделали революцию, позже созданная их же ру ками власть назвала их предателями Родины и расстреляла. Вот что такое коммунистическая партия. Организация, основанная на терроре. И мы воздадим ей по заслугам.
- Ну, это не в наших силах.
- В наших. Именно здесь и сейчас мы это и делаем.
- Здесь, да, согласился пожилой, но по всей стране нет.
- Придет время, вся страна вынесет ей свой приговор. Страна уже пробуждается, наступает весна, и мы ее первые ласточки.
- А Горбачев? Что же будет с ним? не унимался пожилой, стараясь вникнуть в этот сложный процесс. Что будет потом?..
- А что Горбачев? Он просто хочет придать своей партии
эстетический вид, чтобы сделать ее более привлекательной. Разве ведьма, дедуль, перестанет быть ведьмой, если надеть на ее вскло коченные волосы красивый парик?..
- Ну, ты даешь! захлопал в ладоши от удовольствия старик. И все же ты не досказал: что будет потом?
- Потом... Будет хаос.
- А мы? Что будет с нами? понизив голос, спросил старик, надеясь услышать от молодого парня то, чего он в душе желал.
- Не знаю, дедуль, пожав плечами, честно признался парень. Я не всевышний, и даже не ясновидящий...
Около часа продолжалась акция с потрясанием красными биле тами, и это возымело действие. От людей не ускользнуло то, что к трибуне подбежали связисты, там же появились кэгэбэшники, делавшие вид, будто прогуливаются по трибуне. Через десять ми нут парадная дверь обкома партии открылась, и один за другим оттуда начали выходить гости города. К трибуне подошли Де мичев, Разумовский, Багиров, Михайлов и сотрудники комите та государственной безопасности СССР, зорко следившие за всем происходящим.
Первым, как и во время актива, взял слово Разумовский. Пере дав теплые приветствия карабахскому народу от имени Михаила Горбачева, встреченные одобрительно арцахцами, скандировавши ми: «ЛенинпартияГорбачев!», он начал излагать свою трактовку событий в Нагорном Карабахе, при этом избегая острых углов, в особенности, формулировок, которыми пестрело недавнее По становление секретариата ЦК КПСС. В своем выступлении он делал акцент на то, что партия сейчас находится в стадии пе рестройки и арцахцам следует помочь ей преодолеть трудности,
а не усугублять их. Когда Разумовский в очередной раз произнес слово «партия», его оборвала Сильва Григорян, учительница музы кальной школы, стоявшая в первом ряду: «Партии нет!» А тот, лукаво улыбнувшись на ее замечание, ответил, растягивая слова:
«Есть, есть партия...» А Сильва в ответ снова крикнула: «А мы говорим, что нет партии!» Выступление Разумовского было на столько серым и неубедительным, что он не смог найти контакта с народом и потому был вынужден отойти от микрофона. Пора жение ничуть не смутило его, и он продолжал спокойно и несколько удивленно смотреть на этих чудаков, называющих себя карабах цами, так пренебрежительно относящихся к нему, секретарю ЦК КПСС. Ему ни разу за всю жизнь не приходилось терпеть такого позора. Народ резонно задавался вопросом: «Кто нами руководит? Такие, как Разумовский? Ну, если Разумовский секретарь ЦК КПСС, то любой из нас может запросто исполнять обязанности Генерального секретаря.» Народ положил одного из лидеров страны, как говорится, «на лопатки». Далее спасать честь партии, честь государства вызвался Петр Демичев. Человек, прошедший закалку через сталинский репрессивный аппарат, переживший хрущевскую оттепель, брежневский застой и неосталинизм Андропова, теперь прекрасно уживался с Горбачевым, идеологом перестройки. Одно только это вызывало скептическое отношение к его личности со стороны карабахцев. Ведь каким жизненным кредо должен обладать человек по фамилии Демичев, чтобы находиться у корнила госу дарственной власти так долго! Ясно, что никаким. Вот почему народ даже не позволил Демичеву договорить и представить свое видение карабахской проблемы. Он стал отвечать на бесчисленные записки вопросы. Не обошлось и без конфуза. Раскрыв очередную
записку, Демичев по инерции прочел: «Козел!» Не растерявшись, он протянул ее Багирову со словами: «Это вам!» Толпа ответи ла гомерическим хохотом на его изобретательность. Это была необходимая разрядка.
А к тому моменту на трибуну поднялся Альберт Газарян, председатель общества автомотолюбителей. Прекрасно осведом ленный во всей подноготной прежнего руководства области, Азер байджана, он без боязни начал рассказывать обо всех их темных и грязных делах.
- Товарищи, рядом со мной на трибуне стоит преступник, фамилия его Багиров, Демичев и Разумовский переполошились, а ктото из руководителей области дернул Газаряна за рукав, но он, отмахнувшись, продолжил. Да перестаньте вы дергать меня за рукав! Вы мне рот не затыкайте, отойдите, дайте спокойно договорить. Собравшиеся на площади аплодисментами выразили свое восхищение смелостью оратора. Так вот, я назвал Багирова преступником не зря. Вчера утром он выехал в Агдамский район для организации и проведения секретной операции. Что вы вы таращили на меня глаза? спросил он злобно смотревшего на него Багирова. Скажете, это не правда? У меня есть доказательства: свидетели и запись. Этот преступник заранее наводнил наш город вот этими неуклюжими, бесформенными милиционерами. Раз ве похожи они на милиционеров? спросил он, указывая на оцепе невших от ужаса милиционеров. Вчерашнее нападение на поселок Аскеран, которое наш мужественный народ отразил, могло иметь плачевные последствия. Вот эти с виду невинные мильтоны долж ны были, слившись с разъяренной бандой преступников из Агдама, предводитель которых стоит на трибуне имени Ленина, начать
стрельбу по безоружному народу. Ценой многих жертв была пре дотвращена эта гнусная политическая провокация.
В это время со стороны гостиницы к трибуне двинулись скорая помощь, какието грузовики. Из этих машин люди ста ли выносить и показывать одежду жертв вчерашнего нападения в Аскеране, виновниками которого, по всей видимости, были два московских эмиссара. Эффект был сильный. Стоявшие на трибу не растерялись, не знали, что делать. Черный от злости Багиров стал еще чернее. Он волком смотрел на Газаряна, стараясь понять, откуда он взялся и кто его снабдил такими подробностями. Он не знал, что именно Газарян не так давно предал огласке непригляд ные факты, связанные с «Домом гостей», и добился закрытия это го притона. Демичев пригласил Альберта Газаряна остаться на трибуне после выступления и стал о чемто его расспрашивать. Митинг завершился... Не добившись никакого результата, посланники ЦК КПСС возвратились в здание обкома партии, где через несколько часов должен был состояться Пленум НагорноКа
рабахского обкома партии.
Народ продолжал стоять на площади. Настроения были раз ные. С одной стороны, люди были полны решимости довести на чатое дело до конца, с другой стороны, оплеванные руководством страны, для которого все эти события стали лишь поводом для разжигания антикарабахской и антиармянской истерии в сред ствах массовой информации, они чувствовали себя обиженны ми. Народ на себе почувствовал, что в этой стране правду не услышишь, правда звучала только в передачах радиостанций «Го лос Америки», «Бибиси», «Радио Свобода»... Каждый день эти радиостанции собирали у приемников всех арцахцев. Лишенные
правдивого и утешительного слова в родном государстве, жите ли края благодарили западных корреспондентов за их объективное освещение событий в Нагорном Карабахе. Кто мог подумать, что маленькая, едва заметная на карте область, ставшая объектом неприкрытого шантажа со стороны официальных партийных и государственных органов Советского Союза, привлечет внимание всего прогрессивного человечества, которое, задействовав кана лы дипломатического давления, дало понять коммунистической державе, что ее отношения с западным миром будут во многом зависеть и от того, как решится проблема Нагорного Карабаха? Триумф политики гласности дал сбой изза карабахской проблемы. С пяти часов множество радиоприемников на площади настраи вались на всевозможные радиостанции, передававшие информацию о Нагорном Карабахе. О встрече Демичева и Разумовского инфор мации не было. «Наверное, сообщат завтра», подумали арцахцы, внимательно вслушивавшиеся в каждое слово.
Площадь представляла собой громадный муравейник. Люди по очереди уходили домой немного отдохнуть, поесть, забрать пищу с собой для тех, кто упорно не желал отходить от площади... Другие, протискиваясь сквозь плотные ряды людей, искали новых собеседников. Сатирические плакаты, так остро отображавшие происходящие события, систематически обновлялись. Самым по пулярным был плакат, на котором был запечатлен трусливый бюрократ, под нажимом народа сползавший с кресла, но продолжав ший цепляться за его спинку. Портрет Месропа Маштоца, созда теля армянского алфавита, на некоторое время обосновавшийся во время митингов напротив трибуны, снова начал перемещаться по площади, как бы наставляя людей изучать родной язык, не за
бывать его, чтобы сохранить самого себя...
К восьми часам вечера в здании обкома партии все пришло в движение закончился пленум. Зашевелился и народ в ожидании результатов пленума. К трибуне начали подходить радостные Демичев, Разумовский, Багиров, поэт Гурген Габриелян, Генрих Погосян. К микрофону подошел Разумовский:
- Дорогие карабахцы! начал он. Только что состоялся Пленум НагорноКарабахского обкома партии, рассмотревший организа ционный вопрос. За грубые нарушения в работе пленум отстра нил товарища Кеворкова от должности первого секретаря обкома партии.
Вздох удовлетворения прошелся по площади. И Разумовский продолжил:
- Первым секретарем НагорноКарабахского обкома партии из бран Генрих Андреевич Погосян, ранее работавший председателем агропромышленного комплекса области. Я уверен, что он, опираясь на вашу поддержку, выведет область из затяжного кризиса. Хочу отметить, что его кандидатура была предложена руководством Азербайджана и нашла единодушную поддержку у участников Пле нума...
Народ воспринял назначение Генриха Погосяна без особого во одушевления. Облегчение, связанное с отстранением одиозного диктатора Кеворкова, сменилось сомнением. «А что будет с ар цахским вопросом? Неужели наша борьба сводилась лишь к смене руководства области? Тем более, что руководителем области стал приближенный к Кеворкову человек.»
Кеворков же, завершив свою бесславную карьеру, сидел пода вленный в общем отделе обкома партии у своей верной работницы
Дронкиной и пил чай. Оплеванный и униженный, он не предпо лагал, что с ним так обойдутся. Никто не подходил к нему, не говорил слов утешения, как это принято в подобных случаях, а ведь многим он помог сделать головокружительную карьеру. Еще слишком свежо было в памяти его обещание превратить Карабах в кладбище для армян...
- Вы мне будете звонить? прервав серию тяжких вздохов, спросил бывшую подчиненную Кеворков.
- Обязательно, Борис Саркисович, вымолвила со слезами на глазах Дронкина, сознавая, что с уходом этого человека ей тоже придется оставить свою должность.
- Если сможете, звоните каждый день, я хочу знать, что здесь творится, допивая чай, попросил он.
- Каждый день буду звонить, Борис Саркисович, каждый день. На площади перед парадной дверью обкома партии появился Кеворков в сопровождении всех членов бюро обкома. Он попрощался
с ними. Кеворков уехал на черной «Волге”.
Народу было не до него. Презрение народа вот всё, что доста лось ему на прощание...
Алло, любимая!
Арин возвратился домой к четырём часам ночи с одной мыслью
- немного перекусить, обогреться и снова вернуться на площадь, где значительная часть митингующих, в основном молодежь и сельчане из близлежащих селений, решила не расходиться после
митинга и провести ночь на площади, которая к этому моменту превратилась в громадное общежитие под открытым небом. Люди танцевали, пели песни, жгли костры прямо на площади, чтобы согреться. Жители города не переставали носить еду и горячие напитки тем, кто решил не покидать площадь. А те, кто ухо дил, как Арин, перекусить, обогреться и вновь вернуться, давали возможность другим горожанам и сельчанам сделать то же самое. Когда он вошёл домой, мать сразу же встала с постели и, на кинув на себя халат, вышла навстречу и сразу же начала расспра шивать о вечерних событиях. Арин подробно рассказал матери обо всем случившемся за день и попросил её идти спать, сам же прилёг на диван рядом со стенной печкой, от которой струилось необыкновенное, ласковое тепло. Его потянуло ко сну, но он боялся уснуть и не суметь вовремя вернуться к митингующим. И пото
му он лишь прислонил ноги к печке и задумался.
Арину надо было осознать и проанализировать обстановку, сложившуюся в области и вокруг нее. Важно было сохранить мак симальную объективность в своих оценках, чтобы не допустить просчетов в прогнозах развития ситуации. Он встал, принёс из спальни пишущую машинку и начал описывать свои мысли, из лагать свои соображения и планы на бумаге. Это разбудило мать
- Ты точно ненормальный! в сердцах высказала она свою из любленную фразу. Отдохни хоть немного, и нам дай поспать.
Арин, подойдя к матери, обнял ее и с улыбкой сказал: «Для тебя это новость, мама, что я ненормальный?»
- Нет, конечно. Просто я, как мать, беспокоюсь о твоем здо ровье. Поспал бы хоть пару часов, сетовала она.
- Как ты себе это представляешь? Ты знаешь меня, я из твоего
теста слеплен. Лучше дай мне возможность поработать. Я должен сформировать концепцию нашего поведения...
Мать, прекрасно понимая бесполезность своих усилий, ушла к себе...
Арин уже заканчивал формирование повестки дня следующих дней, когда зазвонил домашний телефон. «Кто это звонит в столь поздний час?» подумал он, забыв, что ещё утром попросил зна комую телефонистку Жанну соединить его с Ереваном, он давно не разговаривал с Полей. Жанна сначала поинтересовалась ходом событий, затем вкратце пересказала ему все важные телефонные разговоры руководителей области и республики с Москвой. От неё он узнал, что новоизбранный первый секретарь обкома партии Генрих Погосян должен на днях отбыть в Москву. И только после этого Жанна спросила: «Ну как? Соединяю тебя с твоей любовью или слишком поздно?» Сердце бешено заколотилось, и он ответил:
- Жан, только не держи больше трёх гудков. Не хочу её будить.
Но вместе с тем так хочется услышать её голос.
- Хорошо, я так и сделаю, сказала Жанна, и в трубке послы шались гудки.
Со вторым гудком он услышал голос любимой женщины.
- Алло, тихо откликнулся он.
- Да, мой родной, радостно воскликнула Поля. Я так ждала твоего звонка, Аринчик. Только собралась лечь в постель, как заз вонил телефон. Как у вас обстановка? Как ты?
- У нас все нормально. Скажи, как ты? Я люблю тебя и так соску чился. Если бы не эта ситуация, я бы вылетел к тебе прямо сейчас.
- Я тоже соскучилась, признавалась Полина. А тут ещё эти события, сердце разрывается за тебя, за народ... Что с нами бу
дет? Арин, ты все знаешь, скажи, что будет? тараторила она в трубке.
Арин пытался успокоить её и сказал, что вопрос решится в пользу армян, но для этого придется очень долго бороться.
- Ты знаешь, Арин, я верю только тебе. Все, о чем ты говорил раньше, сбывалось.
- А про любовь? Тоже сбылось? спросил он её.
- Главное, дорогой, что теперь мы вместе и любим друг друга, ответила Поля.
- Любовь на расстоянии, грустно констатировал Арин.
- Все в наших руках, приезжай и будем жить вместе.
- Ты думаешь, легко это сделать? Когда я ни на минуту не могу уехать из Арцаха в это сложное время, да и родителей не оставишь одних...
- Что же мне делать, скажи?
- Ты переезжай ко мне, любимая, предложил Арин.
- Арин, мы это так много раз обсуждали, я не могу оставить Ереван по ряду причин, и ты это прекрасно знаешь, с грустью ответила Поля...
- Но ты можешь приехать ко мне хотя бы на несколько дней?
Я так соскучился по тебе, уговаривал он ее.
На этой ноте и завершился их телефонный разговор. Облег чения на душе он не принес.Так многое он хотел сказать Поле, но не смог...
- С кем это ты так мило щебетал? спросила Арина мать, войдя в гостиную.
- С телефонисткой Жанной, наврал он, чтобы не спровоциро вать её на болезненный разговор.
- И с каких пор Жанна стала твоей «любимой»? лукаво спро сила мать, намекая, что она коечто расслышала из его телефон ного разговора.
Чтобы не затягивать беседу, Арин вытащил бумагу из пишу щей машинки и, расцеловав мать, помчался на площадь...
Митинг в Ереване
Второй день забастовки маячил на горизонте. И к нему надо было подготовиться. Люди твердо решили: будут стоять на пло щади до тех пор, пока центральные власти не решат проблему Нагорного Карабаха. В этих условиях необходимо было скоорди нировать усилия всех слоев населения, подумать об обеспечении людей продуктами питания и крыши над головой, соблюдении санитарных норм на площади. С этой целью активисты движе ния собрались в очередной раз в подвальном помещании редакции. Совещание вел Левон Терьян. Открылось оно дискуссией по поводу назначения Генриха Погосяна первым секретарем обкома партии. Терьян посчитал недопустимым, что руководители предприятий и организаций не были приглашены на пленум обкома партии, вследствие чего он прошел по сценарию руководства Азербайджана. В его выступлении прослеживалась явная тенденциозность в от ношении личности Генриха Погосяна, что многих насторожило, а когда Терьян сказал: «Вы представляете, он после назначения подошел и расцеловал меня, и это при том, что он меня люто ненавидит», многие ужаснулись от мысли, что лидер народа и
руководитель области находятся в непримиримых отношениях. Как только перешли к теме жизнеобеспечения людей, разго вор снова приобрел конструктивный характер. Терьян показал не только яркие организаторские, но и диктаторские, столь необ ходимые в этих условиях способности. Он дал задание, чтобы в течение двухтрех часов всем на площади раздали широкие поли этиленовые ленты для защиты от мокрого снега. Председателям колхозов было поручено снабдить бесплатным продовольствием бастующих, лесное хозяйство области обязали привезти на пло
щадь дрова, чтобы обеспечить теплом митингующих...
Арцахское движение на деле показывало свою дееспособность. Прямо на глазах выстроились в ряд длинные палатки, куда встро или печки, началось бойкое обеспечение людей горячим питанием. Прямо на площади в одной из палаток расположилась кухня, где готовили еду известные на всю область повара. Люди приносили из дома все, начиная с запасов еды, заканчивая одеждой. Сами того не сознавая, они становились членами одной большой семьи с одними и теми же заботами, общей болью и одной надеждой...
Были и такие, кто привык всю жизнь обманывать и обсчи тывать, но в эти дни выносили из ресторанов и объектов обще ственного питания прямо на площадь деликатесы этих заведений, покрывая все расходы из своего кармана. Сопричастность к вели кому возвышала многих над их низменными инстинктами, делала их чище, благороднее, гуманнее. Не хотелось верить, что все это светлое и доброе уйдет в небытие, исчезнет в гуще житейских проблем... Если изобразить народ в первые дни арцахского движе ния, то, пожалуй, он напоминал бы громадный кулак, сплетенный из силуэтов арцахцев...
Постановление секретариата ЦК КПСС, обвинявшее арцахцев и в косвенной форме Армению в экстремизме, было воспринято армянским народом в штыки. Секретари ЦК КПСС Лукьянов и Долгих находились в Ереване с той же миссией, что и Демичев и Разумовский в Степанакерте. Сценарий поведения представите лей ЦК партии не отличался оригинальностью организация пар тийнохозяйственного актива республики с целью смены первого секретаря ЦК КП Армении Карена Демирчяна, которого, однако, народ не дал в обиду, та же попытка игнорирования воли народа... Ереван бурлил. Театральная площадь, ставшая первым по размаху в истории советского государства местом публичной гласности и демократии, собрала более миллиона людей, которые неистово протестовали против непоследовательной политики партии в вопросах межнациональных отношений и усматривали в ней прямую угрозу попирания прав армянского народа. Лидеры народа Паруйр Айрикян и Игорь Мурадян призывали народ к бди тельности, соблюдению строгой дисциплины, достойному отпору
антиармянской политике КПСС.
Вечером двадцать третьего февраля началось грандиозное ше ствие по улицам и проспектам города Еревана. Миллионная стре ла, протянувшаяся на несколько километров, в зимнюю стужу двигалась по центральным проспектам города Еревана, соблюдая дисциплину в такой степени, что, проходя мимо больницы, по команде лидеров прекращала все разговоры. Стрела уверенно шла вперед, наводя страх своей организованностью на представителей ЦК КПСС. Но сильнее всего их напугало то, что после обвинения секретарем ЦК КПСС Долгих армянского народа в экстремизме сотни тысяч людей из Ленинакана, Кировакана, Дилижана, Абовя
на и других городов двинулись пешим маршем протеста в столицу республики.
Проспект Баграмяна, в прошлом именовавшийся Барекамуцюн (Дружба), самый протяженный в городе Ереване и, пожалуй, са мый необычный. Здесь старинные сооружения соседствуют с со временными и не нарушают сложившийся с годами единый архи тектурный стиль. На этом проспекте до сих пор сосредоточены все важнейшие административные здания республики, из которых ярче всех бывшее здание ЦК КП Армении, раскинувшееся в глуби не улицы, украшенное уютным фасадом и черной металлической оградой, выполненной руками искусных армянских умельцев. Имен но возле этого здания остановилась часть шествия. На импровизи рованном митинге, основной темой которого была тема Нагорного Карабаха, лидеры комитета «Карабах» потребовали выхода к ним Лукьянова и Долгих. Однако те, как и в Степанакерте Демичев и Разумовский, и не думали вступать в диалог с неформалами. Но настойчивость народа вынудила их выйти и выступить перед ним...
Выступления народа в Степанакерте и Ереване носили исклю чительно мирный характер и были в высшей степени организован ными. Именно самодисциплина народа стала бельмом в глазах го сударственных мужей. Это их никак не устраивало. Как же могло такое случиться, чтобы в миллионной манифестации протеста среди ее участников не произошло ни одного нарушения правопо рядка! Это из ряда вон выходящее событие никак не укладывалось в застойных головах руководителей страны. Им бы хотелось ви деть противоправные акции, на основании которых можно было бы запустить антиармянскую кампанию по всей стране, обвиняя
армян, в частности, арцахское движение в том, что оно состоит из преступников и руководится криминальными элементами. Но коль скоро в обеих армянских столицах, в Ереване и Степанакерте, волеизъявление народа проходило без единого нарушения правил со циалистического правопорядка, ЦК КПСС начал выискивать фак ты, которые могли бы дискредитировать это движение в глазах советской общественности. И они нашли их. Это была организо ванность армянского народа. Средства массовой информации по заданию из центра тут же набросились на народ, обвиняя его во всех грехах. Дело дошло до того, что в открытую начали писать о наличии заранее подготовленного заговора с целью свержения советской власти в Армении, истоки которого усматривались в Нагорном Карабахе. Страна, ратовавшая всегда за абсолютное равенство всех наций и народностей, почувствовала себя вдруг не в своей тарелке. ЦК КПСС, на словах убеждавший весь народ в том, что для него нет привилегированной нации, начал вымещать зло на армянском народе, посягнувшем на его устои. Между тем армянский народ, имевший в истории репутацию раздираемого распрями, вдруг нашел в себе такие черты, как сплоченность и единство. Весь народ оказался сплоченным в единый кулак, гото вый нанести сокрушительный удар тому, кто посягнет на его будущее ...
ТАСС уполномочен заявить
Каждый день ровно в десять вечера родственники и близкие Арина спускались с площади к ним домой, чтобы послушать, что говорит о них программа «Время», главный новостной рупор со ветской власти. Для уставших, голодных, замерзших митинган тов мать Арина сразу же накрывала на стол. Разговор за едой имел юмористическую тональность и снимал напряжение дня. Однако даже в этом маленьком кругу близких людей Арин замечал серьезные разногласия, возникавшие при обсуждении тех или иных злободневных проблем. Единые в понимании конечной цели, они видели разные пути ее достижения. Несмотря на свою внешнюю беспечность, Арин часто от этого впадал в уныние. «Если мои друзья и близкие не согласны друг с другом, что же говорить о собравшихся на площади? беспокоился он, а потом сам себя успо каивал. Это хорошо, что существуют разногласия, они лишний раз доказывают, что нация здорова, поскольку мыслит.»
Гости пили чай с ежевичным варением, когда диктор цен трального телевидения стал зачитывать сообщение ТАСС по Нагорному Карабаху и вокруг него. Информация касалась убийства двух азербайджанцев под Аскераном и преподносилась под таким соусом, что советский обыватель сразу же приходил к заключению, что это дело рук армян.
- Я не перестаю удивляться паскудной изобретательности телеграфного агенства, раздраженно процедила сквозь зубы его кузина Наира.
- Ты думаешь, что это изобретательность ТАСС? спросил
Арин и заключил: Какая наивность...
- Я наивная? удивилась Наира. Да у меня сердце разрывает ся от несправедливости! До каких пор это будет продолжаться? Что мы такого плохого сделали Горбачеву? недоумевала она.
- Открыли людям глаза, констатировал Арин.
- А разве он не этого добивается?
- События разворачиваются не по его сценарию. Они могут пойти по принципу цепной реакции, и тогда наступит конец всей системе и его инициативам.
Арину стало жаль своих гостей как могло это сообщение ТАСС повергнуть их в смятение. Хотя многие продолжали дер жаться непринужденно, стараясь демонстрировать твердость духа, глаза их выражали грусть и отчаяние.
Отдохнувшие гости вместе с Арином собрались уже уходить на площадь с ночёвкой, когда зазвонил телефон. Это была Поля. Арин дал понять гостям, чтобы его не ждали. Он взял аппарат и удалился на веранду. Поля говорила много и обо всем, делилась своими планами на будущее, в основном по поводу ремонта своей квартиры. Время от времени она прерывала бытовой разговор и спрашивала: «Любишь меня?», а он отвечал: «Люблю». Не обо шлось и без обсуждения карабахской проблемы. Полина подробно рассказала о митинге в Ереване с участием Лукьянова и Долгих, передала слово в слово выступление поэтессы Сильвы Капутикян по армянскому телевидению, где она делилась своими впечатлени ями о встрече с Михаилом Горбачевым. Во время этой встречи Горбачев, показав свои познания в арцахской истории, сообщил, что на данном этапе проблему решить невозможно, хотя она и требует своего справедливого решения...
Арфения на приеме у Генсека
В самый разгар движения, уже во время приезда Демичева и Раз умовского, напротив памятника Ленину на площади смастерили деревянную трибуну. Народ вынужден был это сделать, поскольку официальная трибуна была заблокирована войсками. Какие только мысли не высказывались с этой трибуны! Трибуна возвышалась над людьми, и создавалось впечатление, что выступавший находился один в море людей, колыхавших его выступление волнами оваций. Еще при Демичеве и Разумовском латыш Лацис, который все вре мя находился рядом с карабахским народом, поднялся на трибуну и обвинил руководство страны в бессердечности и предвзятом отношении к армянскому народу. Лацис говорил то, что должен был сказать любой посторонний порядочный человек, оказавшийся волей судьбы очевидцем этих революционных событий.
- Выйдите к этому народу! Он достоин лучшего отношения к себе. Я латыш, слышите! Я повторяю, я латыш, и оказался здесь чисто случайно. Видя этот организованный, дисциплинированный, в высшей степени интернациональный народ, я могу теперь по нять, почему вы на нас приклеиваете позорные ярлыки. А что вы скажете этому народу? Почему вы не выходите к нему? Вы боитесь его кристальной чистоты, боитесь прямо посмотреть ему в глаза...
Самодельная трибуна стала свидетелем не одного яркого вы ступления. Както утром, не было еще и десяти часов, а народ, стоя на площади, едва пробуждался после бессонной ночи, возле трибуны произошла следующая сцена. Одна из представительных
дам города Степанакерта подошла к группе людей, остро обсуждав ших пути дальнейшей борьбы. Немного постояв, она обратилась к ним поучительным тоном: «Прекратите вашу самодеятельность! У вас ничего не выйдет. Скоро всех арестуют. Неужели вам не ясно, что руководство не хочет решать наш вопрос?» Этого было достаточно, чтобы эту маленького роста женщину чуть было не задушили толпившиеся вокруг нее люди. Она отошла от них подальше, туда, где народу было поменьше, в основном старые ин теллигенты. Раздраженная и вся красная от злобы, она продолжала обливать грязью национальное движение. Широкий воротник из чернобурки свисал с ее незастегнутого пальто. Она была похожа на недовольного дикобраза, готовившегося бросить свои стрелы в направлении врага. Буквально спустя несколько минут после этого инцидента на трибуну энергично поднялась женщина и эмоцио нально начала первое за этот день выступление:
- Лююди! Внимание, пожалуйста, наступила маленькая пауза, позволившая ей сконцентрировать внимание собравших ся. Люди, только что на площади произошел недостойный инци дент. Женщина по имени Эмма, вон она там стоит, она указала рукой предводителя в сторону Эммы, удивленно смотревшей на выступавшую, попыталась только что отравить сознание наше го народа. Она предала его интересы и хотела вовлечь в это дело и других. Вы хотели ее задушить. Не надо, родные мои, пачкать руки о такие отбросы нашего народа.
Такие сценки были не единичными. Действие того или иного руководителя, проявившего себя флюгером, сразу же выносилось на «ковер» на эту народную трибуну, а проклятие людей момен тально становилось несмываемым пятном.
Самым активным трибуном народа в эти тяжелые дни была Арфения. Не имея никакого образования, она воплощала в себе все лучшие качества арцахцев, представляя собой своеобразный этно графический самородок. Оригинальность мышления, использование в речи сочных карабахских эпитетов, прирожденные ораторские способности сделали ее незаменимой и чрезвычайно популярной в народе. Именно ее как наиболее типичную представительницу ка рабахцев народ наделил своими полномочиями и послал на встречу с лидером советского государства Михаилом Горбачевым. «Поез жай в Москву, Арфения, и расскажи ему о наших думах, муках, выпавших на долю нашего народа, потребуй от него скорейшего решения нашего вопроса», напутствовали ее перед отъездом про стые люди на площади...
Арфения выехала в Москву с представителями из Армении. Наряду с требованием народа, которое ей предстояло довести до Михаила Горбачева, в Ереване ее снабдили ценными материалами, относящимися к проблеме Арцаха.
В приемной ЦК КПСС ей было отказано во встрече с Гене ральным секретарем. Мотивировка отказа со стороны Крыгина была такая: «Вчера Михаил Сергеевич принимал представителей творческой интеллигенции Армении Сильву Капутикян и Зория Балаяна по вопросу Нагорного Карабаха, поэтому не представля ется возможным вас принять по тому же вопросу, Михаил Сер геевич не располагает временем.»
Любая на месте Арфении отвернулась бы и ушла, но наша Ар фения была не из тех женщин, кто привык проигрывать. Грозно сверкнув голубыми глазами, она набросилась на Крыгина: «Это как он не располагает временем принять меня, а?»
- У него нет времени, он очень занят, вежливо отвечал тот.
- Ничего не знаю, он должен обязательно меня принять. Это почему у него есть возможность принять индейца, чернокожего негра, всех ущемленных, а меня карабахскую женщину, которую делегировал сюда народ, денно и нощно стоящий на площади, ли шенный всех человеческих прав, нет времени принимать?
- Я повторяю, у него нет времени.
- А меня это не интересует, слышите! Меня он обязан при нять. Если он не сделает этого, я подкараулю его машину и бро шусь под нее. Будет политический скандал. Вот тогда он и пой мет, стоило меня принимать или нет!
- Ну зачем идти на такие крайности?
- Я на всё готова! расплакалась в истерике Арфения, прибегая к своему испробованному коронному номеру. Имейте в виду, я приехала сюда, не надеясь, что обратно вернусь живой. Вы пони маете, о чем я говорю? многозначительно спросила она Крыгина и, сделав паузу, продолжила. Так что я даже готова совершить публичный акт самоубийства в знак протеста...
Отчаянный разговор Арфении не на шутку напугал видавшего виды бюрократа, и он попросил ее выйти на минутку и подождать в приемной. Арфения вышла в приемную и, закрыв дверь, сразу же приложила ухо к дверям, чтобы послушать, что там внутри будут говорить.
«Женщина, отойдите от дверей», повысив голос, потребовала докладчица.
- Слушай, не мешай мне, поняла? на мгновение убрав голо ву от дверей, процедила сквозь зубы Арфения, да так зло, что отбила охоту у докладчицы связываться с ней. Затем Арфения
снова приложилась к дверям и услышала отрывочные фразы типа
«отчаянная женщина...», «Да... Сейчас приглашу...» Как только Арфения услышала последние слова, она взметнулась от дверей в направлении стульев. Не успела она присесть, как селектор у докладчицы замигал... Докладчица пригласила ее войти в кабинет.
- Вы знаете товарища Горбачева? неестественно улыбаясь, спросил Крыгин, приглашая Арфению сесть.
- Что за вопрос вы мне задаете?
- А голос его вы узнаете?
- Конечно, кто не знает голос своего вождя? с пафосом произ несла Арфения.
- Дело в том, что Михаил Сергеевич сейчас очень занят, он не может вас принять, однако он согласился с вами переговорить по селектору. Вы не возражаете? учтиво спросил он.
Получив добро Арфении, он поднял трубку селектора и передал ей трубку:
- Да, волнуясь, заговорила Арфения.
- Приветствую славную представительницу Нагорного Кара баха, услышала она знакомый голос на другом конце провода. Как поживают героические карабахцы? спросил Горбачев.
- Плохо, очень плохо. Азербайджан нас хочет выжить с нашей земли. Убийства, грабежи, блокада дорог, геноцид вот их ответ на наши требования. Никто не хочет слышать наш голос.
- Это не правда, прервал ее Горбачев. Там были Демичев и Разумовский, они изучают проблему и каждый день докладывают мне об обстановке в регионе.
- Мы им не верим, мы им не доверяем, отчеканила Арфения. Их подкупили. Как только она произнесла эти слова, она услыша
ла в трубке заразительный смех Генерального секретаря и, ничуть не смутившись, спросила: Что вы смеетесь? Это так и есть. Их подкупили в Баку. Кто приезжает к нам через Баку, всех подку пают, Горбачев продолжал смеяться, на что она вынуждена была сказать: Я с вами не шучу и говорю вполне серьезно.
- Хорошо, я это учту. Что вас волнует и чем я могу вам по мочь? Что от меня зависит?
- Все зависит от вас. Народ меня уполномочил сообщить, что он не уйдет с площади до тех пор, пока вы не решите нашу про блему.
- Вот состоится в ближайшее время Пленум ЦК КПСС по национальным вопросам, возможно, в марте, возможно, в апреле, и тогда мы рассмотрим вашу проблему, сказал Горбачев. А то, что вы не работаете, это плохо, очень плохо. А все остальное в вашем движении мне нравится, самое главное, ваше движение не противоречит перестройке.
- Спасибо вам за эти слова, сказала растроганная Арфения.
- Поезжайте в Степанакерт и передайте мой пламенный привет народам Нагорного Карабаха и непременно скажите, что Пленум по межнациональным вопросам в ближайшее время рас смотрит наболевшие проблемы...
Как Пленум должен был рассмотреть карабахскую проблему, стало ясно из скорбного выступления поэтессы Сильвы Капу тикян по армянскому телевидению. Отказ Горбачева, о котором поведала она по телевидению, народ принял в штыки. Не Горбачеву решать нашу проблему, а нам самим – к такому выводу после всех
«хождений» пришли все до единого армяне...
Сумгаит
Пожилой мужчина, на лице которого всё еще была сильна пе чать от пережитого страдания, рассказывал активистам движе ния, посетившим беженцев из Сумгаита, о разыгравшейся в этом городе трагедии. Неподвижно глядя в точку на противоположной стене, он, один из первостроителей Сумгаита, тихо рассказывал свою историю, начиная с первых дней создания города и пытаясь найти корень зла. По тому, как он говорил, было видно, что он не только хорошо осведомлен обо всем, что происходило в этом городе, но и был неплохой рассказчик, умеющий точно и умело излагать факты.
«Город Сумгаит третий по величине и значению город Азер байджана, раскинулся на берегу Каспийского моря в тридцати ки лометрах от города Баку, рядом с магистральной железнодорожной линией Баку Ростов. Он строился как всесоюзная стройка и был основан в 1949 году. Среди других городов республики Сумгаит вы делялся своеобразной архитектурой. Приморский парк, раскинув шийся вдоль побережья Каспия, был излюбленным местом досуга горожан, где неизменно было многолюдно. Наряду с традиционной флорой Кавказа здесь произрастали и субтропические деревья. Улицы и проспекты, отличавшиеся широтой и масштабностью, утопали в зелени.
Первым промышленным предприятием, построенным в городе, была «Теплоэлектроцентраль», позже появились химический завод, завод синтетического каучука, трубопрокатный и алюминиевый заводы и, наконец, гигант химической промышленности страны
- Сумгаитский химический комбинат. Поскольку строительство Сумгаита велось в послевоенный период, отмеченный бурным ро стом строительной индустрии в Советском Союзе, промышлен ные объекты и жилая часть города не соседствовали друг с другом, как в других городах, а располагались автономно. Город воздвигала вся страна. Среди строителей были русские, белорусы, евреи, азер байджанцы, армяне(последние составляли основную часть стро ительных отрядов). Среди большого числа инженеров,прорабов, мастеров, простых строителей армян значительная часть была выходцами из Нагорного Карабаха. После основания города многие остались жить в Сумгаите, ставшем для них второй родиной. До конца пятидесятых годов на всех ключевых постах строитель ной индустрии и промышленности работали представители не коренной национальности русские, армяне, евреи, украинцы, под чьим руководством был возведен город, имеющий сегодняшнее лицо. Армяне проживали компактно в центре города, на широких про спектах Ленина и Нариманова, а также в третьем и четвертом микрорайонах, сорок первом и сорок пятом кварталах.
В конце пятидесятых в республике началась кампания по вы живанию кадров не коренной национальности и постепенная их замена азербайджанцами. В начале шестидесятых годов предприя тиями и организациями за редким исключением стали руководить азербайджанцы. Но поскольку представители этой национально сти не были в состоянии самостоятельно управлять отрасля ми народного хозяйства, главными инженерами, заместителями директоров непременно оставались представители некоренного населения.
Практика постепенного выживания представителей других
наций была возведена в ранг государственной политики, в резуль тате чего многие жители не коренной национальности были вы нуждены оставить свои обжитые места и покинуть пределы Азер байджана. Самым существенным оказалось переселение русских. Азербайджан это единственная республика Советского Союза, где с 1959 года по 1988 год резко сократилась численность русского населения, а об армянах и говорить не приходилось. Составляя основную часть населения в таких городах, как Баку, Кировабад, Сумгаит, Мингечаур, они сотнями тысяч были вынуждены вые хать на Северный Кавказ, в Краснодарский и Ставропольский края, в республики Средней Азии.
Политика азербайджанизации республики привела к тому, что в начале шестидесятых годов в Азербайджане начали появляться группы и организации националистического толка. Одна из са мых оголтелых националистических организаций была создана в городе Сумгаите и называлась «Независимый Азербайджан». Эта организация имела свой Устав, свою программу, были отпечата ны членские билеты, собирались членские взносы. Неоднократно проводились собрания, конференции, съезды, на которых избира лись «президент республики», «премьерминистр», «члены пра вительства» так называемого «Независимого Азербайджана». Конечной целью организации, как это было записано в принятой Программе, был выход Азербайджана из состава Советского Союза, воссоединение с иранским Азербайджаном и создание независимо го государства Азербайджан. В 1969 году эта организация была расформирована усилиями КГБ как реакционная, националисти ческая. На ее последнем съезде вопрос уничтожения не коренного населения республики был поставлен во главу угла. Большая часть
делегатов поддержала такую постановку вопроса, однако были и сторонники мирного сосуществования представителей разных на циональностей. Акция КГБ Азербайджана была направлена лишь на расформирование этой организации, его руководящих органов. Ни один из ее членов, в том числе из руководящего ядра, не был привлечен к ответственности. Такое лояльное отношение к пре ступникам объяснялось тем, что идеологом и основателем этой организации был председатель КГБ Гейдар Алиев, никак не ожи давший, что его детище будет рассекречено. Самой серьезной и в стратегическом плане непростительной ошибкой явилось то, что, расформировав руководящий орган «Независимого Азербайд жана», партийные органы и органы безопасности закрыли глаза на существование первичных ячеек этой организации. Самая влиятельная первичная организация «Независимого Азербайджана» находилась на Сумгаитском комбинате полимеров, которую воз главлял «премьерминистр» «Независимого Азербайджана» Рафик Абдулаев, работавший аппаратчиком на комбинате. В ее состав входили работавший ранее инженером Таваполь Мамедов, дальний родственник Алиева, за какихнибудь семьвосемь лет ставший председателем исполкома городского Совета народных депутатов, и второй секретарь городского комитета партии Мяляк Байра мова, образовавшие так называемое правительство «Независимого Азербайджана».
С развитием событий в Нагорном Карабахе обстановка в Сумгаите резко обострилась. Многие армяне имели хороших, до брых друзей среди азербайджанцев. Порядочные азербайджанцы еще двадцать второго и двадцать третьего февраля предупреждали своих знакомых, что готовится резня армянского населения. Ни
кто из армян не верил этим предупреждениям. Я даже смеялся и отмахивался.
На трубопрокатном заводе началось массовое изготовление из периодической арматуры остро отточенных копий. Их по зада нию руководства завода изготавливали армяне искусные мастера. На вопрос одного из них: «Для чего нужно столько копий?», ему отвечали: «Для ограды парка». С двадцать четвертого февраля по двадцать пятое со всех концов республики в Сумгаит начали съезжаться рецидивисты, наркоманы, воры, хулиганы... К ним при соединились националистические группы азербайджанцев, прибыв шие из регионов Армении Кафана, Вардениса, Мегри. Под конец в эти банды влились учащиеся профессиональных технических училищ города Сумгаита, отравленные духом панисламизма и на ционализма. Какаято организация снабдила все эти группировки одинаковой формой, похожей на экипировку чернорубашечников, чтобы трудно было их распознать...
Всё это, конечно, настораживало, но мы даже и мысли не допу скали, что с нами расправятся самым нечеловеческим образом... Какие мы были наивные!
Двадцать шестого февраля на митинге, в котором приняли участие несколько десятков тысяч человек, съехавшихся из все го Азербайджана, Армении, Степанакерта, начались беспорядки. Приехавшие из Армении и Степанакерта азербайджанцы наводили ужас на обезумевшую от фанатизма толпу, которая, наводнив площадь Ленина, превратила ее в бастион реакционного исламиз ма. Всё это я видел своими глазами. Я не боялся находиться на площади, так как меня принимали за азербайджанца. Разодрав на одной вульгарной женщине платье и окропив ее груди бараньей кро
вью, провокаторы вывели ее на трибуну. «Смотрите, кричала она, показывая всем окропленные бараньей кровью груди. Смотрите, что со мной сделали в Армении! Благодаря Магомеду я осталась жива. А сколько убитых, зарезанных наших братьев остались ле жать на этой неверной земле...»
Женщины ревели, мужчины от злости ощупывали рукоятки ножей в карманах. Окажись рядом армянин, вся эта масса неми нуемо разорвала бы его на куски. Вслед за этой «окровавленной женщиной» к трибуне вышла известная спекулянтка из вашего города, ее звали Тамараханум. Истошно вопя и дергая себя за воло сы, эта толстушка говорила: «И вы себя называете мужчинами? Спокойно стоите здесь, в то время, как в Степанакерте убивают всех азербайджанцев?»
«Она врала, прервал складный рассказ беженца Размик. На самом деле в Степанакерте вместе с армянами на площади стояли азербайджанцы, требуя вместе с нами восстановления историче ской справедливости».
- Я знаю, тихо ответил рассказчик. Но онито не знали! Та мара ханум все вопила: «Только вчера банда армянских головорезов ворвалась в детский сад, отрезала головы всем азербайджанским детям, а после этого, как вы думаете, что они с ними сделали, а? восклицала в истерике она. Они играли, играли в футбол с отрезанными головами азербайджанских детей...»
Вой стенаний прошелся по рядам митинговавших, прозвучали клятвы о возмездии...
Сценарий был разыгран очень искусно. Обезумевшая масса рину лась в город, а с трибуны ее напутствовала второй секретарь гор кома партии Мяляк Байрамова: «Бейте армян, громите и грабьте
их жилища и имущество, но ни в коем случае не убивайте их...» Боевики «Независимого Азербайджана» выволокли из дома только что отозванного из отдыха в связи с беспорядками в городе первого секретаря горкома партии Джангира Муслимзаде и, вложив в его руки исламский флаг, заставили возглавить эту потерявшую остатки разума толпу, и он возглавил...
Позже он попытается сказать в свое оправдание: «Я хотел увести толпу от города к морю»... Еще недавно позировавший перед камерами центрального телевидения как один из лидеров перестройки, охотно обменивавшийся опытом своей работы, он
«пожинал» плоды своей деятельности...»
Рассказчик, сделав небольшую паузу, продолжил: «Теперь я расскажу, что потом произошло с нами. Вначале толпа на своем пути громила мастерские и ателье армян, выворачивала и сжи гала их автомобили. Позже она начала рушить магазины и другие культурно социальные объекты. Проходя мимо автовокзала, она подожгла все автобусы, стоявшие на вокзале. Столбы дыма то там, то здесь вспыхивавших пожарищ окутали густой черной пеленой весь город. Ближе к ночи вся эта банда разделилась на не сколько групп, каждая численностью более ста человек. Каждой группе вручили список квартир с указанием адресов проживания армян. За каждой группой был закреплен определенный участок в городе. Списки армян заранее, на протяжении двух месяцев, со ставлялись с ведома председателя горисполкома Мамедова и на чальников жилищно эксплуатационных контор. Особое усердие в этом плане выказали работники жилищноэксплуатационной конторы №2, в ведении которой находилось большинство зданий, где проживали армяне. Наблюдавшие из окон своих домов за стол
бами пожаров по всему городу армяне недоумевали: «Что же та кое могло случиться?» Многие из них пытались дозвониться до органов милиции и пожарной службы, но телефонная связь у них в домах была отключена.
Первой жертвой чудовищной акции по уничтожению армян стал один из основателей города Сумгаита, член городского коми тета партии, бригадир трубопрокатного завода Армо Арамян. Несколькими днями раньше он отпраздновал свое шестидесяти летие, в связи с чем он получил поздравления от самого Баги рова, который подарил ему наручные часы с личной надписью, и от руководства горкома партии и исполкома городского Совета. Прославленный бригадир, портрет которого красовался в галерее лучших тружеников города, во время митинга, организованного азербайджанцами на заводе, где в адрес армян звучала самая не пристойная брань, смело заявил: «Что вы хотите от карабахцев? Они требуют воссоединения двух частей одного и того же народа. Карабах это исконная земля армян, и она должна принадлежать Армении». Этого было достаточно, чтобы его запомнили. Но он не придал этому серьезного значения: «Пустяки, говорил он мне, кто посмеет поднять руку на члена горкома»...
Шум в дверях не на шутку встревожил семью Арамяна. К этому времени в его семье проживали супруга Нелли, женщина лет шестидесяти, и сын Артур, недавно вернувшийся из службы в Афганистане. Высокий, чернобровый, с седеющими волосами, с выразительными черными глазами, Армо Арамян и не пытался защититься, до последнего веря, что все образуется. Хладнокровно искромсав тело отца семейства, напавшие кинулись ко второй жертве молодому Артуру. Они ударили его сначала по голове
доской с плотным рядом вбитых в нее гвоздей. Артуру чудом уда лось вырваться из рук насильников. Всё это происходило на глазах у матери, которую, приставив к стене, заставляли смотреть на эти ужасные сцены. Увидев смерть мужа, истекающего кровью убежавшего сына, она еще надеялась, что тот останется в жи вых. Она не могла знать, что в то время, как ее, распластав ря дом с изуродованным телом мужа, будут насиловать более сорока мужчин, потом пировать, накрыв стол всевозможными яствами, имевшимися в этом доме, там, за домом, озверевшая толпа на стигнет Артура, обольет его бензином и заживо сожжет, востор гаясь «живым факелом»...
В третьем микрорайоне жил знаменитый во всем Сумгаите тракторист по имени Шурик. Его сразили ударом отточенных арматур, а толпа из более чем пятидесяти мужчин, ворвавшаяся в его дом, зверски изнасиловала по очереди двух дочерей убито го. Когда мать попыталась закрыть глаза, к ее горлу приставили нож со словами: «Открой глаза и смотри, всё это мы делаем для тебя!..»
Рассказывая об этом, пожилой мужчина горько плакал, издавая при этом какието странные звуки. Это испугало слушателей, и они попросили его прекратить рассказ, но он сказал:
«Вы не беспокойтесь за меня, слава богу, остался жив, семья тоже уцелела. Только выпью немного воды.» Утолив жажду, он продолжил: «В том же микрорайоне жил один армянин, выходец из селения Мадраса Шамахинского района со своими двумя сыно вьями. Жили они на первом этаже. Когда толпа, сопровождаемая милиционерами, двинулась к его дому, они с сыновьями взяли в руки по топору. Первая попытка азербайджанцев войти в дом со
стороны лоджии провалилась когда они держались за выступ лод жии и пытались прорваться в дом, хозяева отрубали им пальцы. При виде крови толпа из нелюдей еще более озверела и ринулась к соседям, чтобы пробить проход в стене. Ждавшие наготове отец с сыновьями, увидев высунувшуюся в проем голову, тут же отсека ли ее сильным ударом топора. Потери наступавших исчислялись семью убитыми, и только тогда толпа отступила, но не надолго. Мысль о наказании дерзких армян не покидала их, и они, восполь зовавшись услугами пожарной машины, специально пригнанной к этому дому, ворвались в дом. Пленив бесстрашных армян, они стали их жестоко избивать, забрасывать их камнями, наносить удары арматурой. Сыновья видели, как отец, спасаясь от ударов убийц, залез под стул беседки, и в тот же миг в него вонзились со всех сторон копья, то же самое чуть позже проделали с ними. Залив всех троих чистым спиртом, их заживо сожгли...
Рядом с военным комиссариатом, на глазах у военных, толпа убила братьев Аванесянов, прямо во дворе разбив им головы...
Жительницу сорок пятого квартала, молодую, красивую жен щину, впервые забеременевшую после третьего года замужества и с такой любовью вынашивавшую свой пятимесячный плод, раздели догола и стали прижигать ей живот горящими сигаретами, от которых она даже не успевала отдергиваться, затем затащили в чайхану на противоположной улице рядом со второй больницей. Там ее уложили прямо на пол и по очереди изнасиловали почти все мужчины, кто заходил в чайхану. Как только все удовлетворили свои скотские потребности, женщину, всё еще распластанную без чувств, облили кипятком. Она была еще жива. Затем ее всю в страшных волдырях поволокли в здание родильного дома, распо
ложенное в ста метрах от чайханы. На глазах у всех рожениц, со смаком смотревших на происходящее, ей вспороли живот, достали плод и надели его на металлический кол. За этим последовал кро вожадный танец вокруг жертвы под крики: «Все армянки должны рожать только так...»
В сорок пятом квартале, в угловом жилом доме на улице 26 ти бакинских комиссаров, толпа, изнасиловав молодую женщину, вывела ее голой на улицу и держа ее за обе ноги, чтобы та не вы рвалась, расчленила ее тело острой лопатой на две части...
В третьем микрорайоне группа молодчиков из шестидесяти человек изнасиловала уборщицу школы, которая скончалась во вре мя акта насилия...
В четвертом микрорайоне, в доме напротив второго отде ления милиции, толпа совершила групповое изнасилование над шестнадцатилетней армянкой, использовав при этом швабру...
Все убийства и погромы совершались рядом со столицей респу блики Баку, где в это время спокойно проводили свою командировку представители ЦК КПСС Демичев и Разумовский. Сумгаит, рас положенный всего в получасе езды от Баку, нашпигованный всевоз можными войсковыми частями, с двадцать шестого по двадцать восьмого февраля, находился в руках озверевшей толпы. Не было предпринято ни одной попытки остановить действия фашиству ющих молодчиков. Все армяне знали, что никто бы не рискнул совершить такие преступления против человечества без санкции высшего руководства страны.
Только двадцать восьмого февраля ночью в небе появились вер толеты, а двадцать девятого февраля в город вошли танки, де сантники и сухопутные войска. В городе было объявлено военное
положение, впервые за послевоенный период в Советском Союзе. Появление военных несколько утихомирило толпу, но отнюдь не исключило вспышек насилия, более того, военные спокойно смо трели на факты насилия, не пытаясь мешать кровопролитию, потому что высшее военное руководство еще не давало приказа о применении оружия.
Двадцать девятого февраля, когда войска уже находились в городе, а танки и бронетранспортеры расположились на улице Бакинская, в районе сорок первого квартала продолжался геноцид армян. Свирепая толпа истребила семью одного из первострои телей Сумгаита Согомона Мелкумяна, в доме которого собрались все его дети со своими семьями, чтобы вместе противостоять вандалам. Прямо на глазах у мужа и детей изнасиловали и уби ли мать семейства. Догола раздев дочь Согомона Ирину, изверги изнасиловали ее по очереди, потом привязали к железобетонному столбу и заживо сожгли. Двух сыновей Эдика и Артура, жен и детей которых приютил добрый сосед азербайджанец, зверски избили и бросили живыми в костер. Супруга Артура своими гла зами видела, как свекра и двух его сыновей, облив бензином, живьем бросили в пылающий костер.Она видела, как из костра ползком вылезал ее муж, которого тут же арматурой отбросили в костер, подобно выпавшему полену из костра, и прибили арматурой к зем ле, чтобы он не смог убежать из ада...
Банда молодчиков беспощадно расправлялась не только с ар мянами, но и с военными, с теми, кто проявлял сострадание к армянам. Одному полковнику пришлось лишиться головы лишь изза того, что он посмел прикрыть своей шинелью голое тело убитой армянки, валявшееся посреди тротуара...
Генераллейтенант Краев, комендант города Сумгаита вместе со срочно созданной правительством Азербайджана комиссией сде лал все возможное, чтобы истинные масштабы геноцида не стали известны широкой общественности. Была озвучена зловещая циф ра – «тридцать два» убитых, заниженная в десятки раз. В этих списках не числилась Арушанян Ромелла Атанесовна, сожженная по возвращении с работы домой, вместе с другими армянами. Ге нерал Краев в первые дни сам признавался нам, что число убитых по предварительным данным колеблется в пределах четырехсот восьмидесяти.
Время, надеюсь, поможет выявить, сколько армян в действи тельности погибло. Ведь с дамб завода синтетического каучука сбрасывали в море истерзанные тела армян, в мартеновских печах трубопрокатного завода сжигали армян целыми партиями, в гро мадную яму на окраине города бросили армян и засыпали ее песком, накрыв сверху асфальтом. Без вести пропавших в городе насчиты валось уже более четырех тысяч человек, значительная часть из которых подверглась физическому насилию. В пользу этих данных говорит и то, что все морги столицы республики Баку, города Сумгаита и близлежащих городов и поселков были переполнены. Спросите Сусанну Даниелян, дочь Николая Даниеляна, и она рас скажет, как в морге республиканской больницы имени Топчибашева в городе Баку на окровавленных руках отца и матери она увидела бирки с номерами 256 и 257...»
Пожилой мужчина еще долго рассказывал о зверствах, которые творили азербайджанцы. Его рассказ вызвал рыдания у слушавших его солидных мужчин и женщин...
Геноцид армян в городе Сумгаите стал чудовищной страни
цей преступлений азербайджанского народа против человечества и человечности. Многие склонны считать, что нельзя обвинять целый народ. Такое отношение, конечно, ошибочно в корне. Где же был весь народ, так называемая порядочная часть этого народа, когда на глазах у него совершались бесчинства и убийства? Кто из представителей этого народа принес свое извинение армянскому народу за преступления своих соплеменников? Никто!!!
Центральное телевидение, передавая сообщение ТАСС, квали фицировало свершившееся в Сумгаите как действия хулиганов, экстремистов... Ни ЦК КПСС, ни Президиум Верховного Совета СССР, ни Совет Министров СССР не выразили соболезнования или сочувствия армянскому народу, семьям погибших, лишний раз подтвердив, что геноцид в Сумгаите был акцией, спланиро ванной наверху... Единственным козлом отпущения стал Джангир Муслимзаде, на которого впопыхах попытались возложить всю вину за случившееся. На заседании бюро ЦК КП Азербайджана в присутствии представителей ЦК КПСС он сказал, отвечая на обвинения членов бюро: «Истинные организаторы этого престу пления сидят здесь, среди вас...»
Скорбь по Сумгаиту, или
Почему молчит страна?!
Еще двадцать седьмого февраля слух об ужасных погромах и убийствах в городе Сумгаите начал распространяться среди ба стующих жителей области, которые вот уже седьмые сутки не покидали площадь. Многие не верили этому и считали, что слух пущен недоброжелателями, которые стремятся шантажировать и припугнуть народ.Вечер и ночь прошли неспокойно. Двадцать восьмого февраля все горожане располагали уже достоверной ин формацией о том, что в Сумгаите происходит резня армян. На имя Горбачева и других руководителей страны весь день шли те леграммы с выражением негодования и требованиями немедленно положить конец чудовищному преступлению. В городе Степана керте у некоторой части митингующих начала доминировать идея совершения адекватных действий в отношении азербайджан цев в городе Шуши. Однако трезвомыслящие люди, которых оказа лось большинство, призвали не идти на поводу у чувства мести. Выдвинутый провокаторами лозунг «Кровь смывается только кровью» не нашел поддержки и был квалифицирован как лозунг, имеющий сомнительное происхождение и цели.
Несмотря на страшное душевное потрясение, арцахцы в эти тяжелые минуты проявили себя с самой достойной стороны, продемонстрировав свою приверженность идеям гуманизма не на словах, а на деле. Они ни на йоту не отступили от своих требова ний, наоборот, укрепились во мнении, что не может быть и речи
o совместном проживании с варварами. И потому еще мощнее содрогнулся воздух над площадью, который доносил до Кремля глас народа, его «Миацум» и непоколебимую решимость довести нача тое дело до конца. Своим поведением и сдержанным отношением к свершившимся злодеяниям карабахцы повергли в растерянность и вдохновителей Сумгаитского геноцида, которые так сильно рас считывали увидеть этот народ в смятении, покинувшим площадь и капитулировавшим перед великим горем...
На площади была сосредоточена большая часть населения обла сти. Не работали не только предприятия и организации городов и поселков, но и колхозы и совхозы. Только некоторые животноводы выходили на работу лишь для того, чтобы подоить коров и покор мить животных. Все население области устремлялось на площадь, в Степанакерт. Несмотря на громадное скопление людей, которые ели, пили, отдыхали на плошади, удовлетворяли все свои нужды в окрестностях, примыкавших к площади, санитарное состояние площади не выходило за критическую черту. Каждый был лично заинтересован в соблюдении всех санитарных норм. За качеством приготовления еды следили авторитетные специалисты из са нитарной станции. Каждое утро людей кормили излюбленными национальными блюдами: хашем(отваром ног крупного рогатого скота) и куркутом(пшеничной кашей с кусками жирного свиного мяса).
Двадцать девятого февраля високосного 1988 года с самого утра войска, расположенные на территории города и в особенно сти в черте площади, были приведены в состояние повышенной бо евой готовности. Усиленно муссировался слух о приезде очень вы сокого гостя. Поговаривали, что в Степанакерт решил наконецто
прилететь Горбачев. В районе трех часов дня солдаты, охранявшие здание обкома партии, чуть ли не двумя полками начали очищать проход к обкому партии, разделив людей на две части и образовав между ними коридор шириной в шестьсемь метров, который тя нулся от сквера «Пятачок» до здания обкома партии. Работники государственной автоинспекции с помощью громкоговорителей предупреждали людей не смыкать проход. Только к четырем часам одна за другой на площадь въехали «Чайки» и «Волги», поднимая за собой густые клубы пыли. Машины остановились на площадке перед зданием обкома партии, и из них начали выходить солидно одетые мужчины, среди которых люди сразу же узнали Демичева. «Что ему понадобилось? Зачем он вернулся?» спрашивали друг друга люди. Демичев сам вскоре все разъяснил. Не заходя в здание обкома партии, он прямиком направился к трибуне. Недовольство и не годование охватили всю площадь. Пока на трибуну принесли ми крофон, Демичеву пришлось выслушать много нелицеприятного в свой адрес. Ему в лицо кричали из толпы: «Зачем приехал? Хочешь здесь тоже организовать Сумгаит?», «Немедленно убирайся по кровитель убийц!» Он спокойно слушал, выжимая из себя неесте ственную улыбку. Наконецто он взял в руки микрофон, но народ
еще долго не давал ему заговорить.
- Дорогие карабахцы, я только что прилетел сюда по заданию Михаила Сергеевича Горбачева.
Народ загудел: «Горбачева сюда! Пусть он приедет сам, а не дает указания другим!..»
- Может, переводчика надо? обратился Демичев к стоявшему рядом Генриху Погосяну.
В рядах собравшихся раздался смех. «Да каждый арцахец луч
ше вас, русских, знает русский язык», крикнула стоявшая прямо напротив него женщина. «Вы за кого нас принимаете?» крикнула другая.
- Тогда без переводчика, обратился он, смутившись, к народу, настолько смутившись, что даже издали было видно, как он сильно покраснел. Дорогие карабахцы, меня товарищ Горбачев уполно мочил выступить перед вами и сообщить вам радостную весть: Политбюро ЦК КПСС поручило секретариату ЦК КПСС изучить проблему Нагорного Карабаха и внести ему на рассмотрение свое предложение.
Гул и возмущение охватили всю площадь, недовольные арцахцы не обращали внимания на одного из руководителей страны, тер пеливо дожидавшегося, пока они успокоятся. Не слушая Демичева, они стали бурно обсуждать его циничное заявление.
- Наш руководитель совсем потерял голову. Разве можно в такой обстановке на неопределенный срок откладывать решение вопроса? Это кощунство, говорил мужчина и находил поддержку у стоявших рядом.
- А что ты думал? Его тоже подкупили! утверждал другой.
- Егото не трудно купить, а как он свою совесть продал?
Демичев минут пятнадцать стоял на площади у памятника основателю советского государства. Арцахцы не позволили ему произнести ни одного слова. Народ не захотел простить лицеме рие, и он со своей свитой вынужден был ретироваться. Отказав шись от предложения Генриха Погосяна пройти в обком, он сел в машину и покинул площадь. Он навсегда покинул Степанакерт, который стал самым крупным фиаско в его политической био графии.
После отъезда Демичева страсти еще более накалились. Люди винили его в безнравственности, еще больше в этом обвиняли руководителя страны Горбачева, который не соизволил передать соболезнование семьям убитых в Сумгаите армян и всему армян скому народу, который, облачившись в глубокий траур, переживал свои самые тяжелые дни со времен Октябрьского переворота. В своем вердикте Демичеву арцахцы усматривали залог своей По беды. Самым главным было то, что они побороли в себе раба. Если раньше при виде того или иного руководителя, особенно из Москвы, они приходили в трепет, то сейчас любой арцахец мог на равных, без капли волнения разговаривать с руководителем любого ранга, вплоть до Горбачева. В сообщении Демичева многие усмотрели отступление ЦК КПСС от своей первоначальной позиции, заклю чавшейся в том, что карабахская проблема решена раз и навсегда.
- Вот видите, говорили многие, только наше упорство вы нудило это бессовестное руководство пойти на уступку. А ведь многие из нас когдато считали безнадежной и бесперспективной борьбу против административнобюрократической машины стра ны.
Большую дискуссию вызывала личность Горбачева. Если в са мом начале движения он пользовался безоговорочной поддержкой всего народа, то постепенно его нерешительность и нежелание решать проблему Нагорного Карабаха привели к тому, что в на роде разрослись сомнения в его искренней приверженности целям, провозглашенным им же самим. Хотя площадь все еще содрогалась возгласом «ЛенинпартияГорбачев», Горбачев уже не был тем ку миром, которого народ беспрекословно почитал. Он об этом, ко нечно, не знал, хотя специально по его заданию была установлена
прямая радиосвязь между площадью в городе Степанакерте и его кремлевским кабинетом, и он мог ублажать свой слух возгласами
«ЛенинпартияГорбачев», продолжая снисходительно относиться к «бунтовщику» карабахскому народу. Приравнивание Горбачева Ленину, основателю государства, не было проявлением фанатизма, как при Сталине. Оно исходило от народа, которому Горбачев позволил так открыто выразить свой протест.
Сумгаит, кровоточащая рана армянского народа, стал самой большой загадкой, которую хотел раскрыть народ. Всех интересо вало одно: насколько причастен сам Михаил Горбачев к организа ции этого изощренного преступления? Знал ли он о готовящемся преступлении, и почему более трех суток войска не вступали в захваченный головорезами город, в то время как в тридцати ки лометрах от Сумгаита находились представители ЦК КПСС, главный вдохновитель и организатор этого преступления Багиров, который двадцать шестого февраля приезжал в Сумгаит, и после его отъезда начались погромы? То, что ЦК КПСС, а именно консер вативный аппарат коммунистической партии, был задействован в сумгаитских событиях, у карабахцев не вызывало сомнений. Все от мала до велика были уверены, что это дело рук Москвы. Они прекрасно знали, что азербайджанцы без сильного покровительства никогда бы не осуществили эту чудовищную бойню. Вопросов, на которые искали ответ, было множество. Почему молчит Горба чев? Почему центральное телевидение искажает факты? Почему скрывают истинное число жертв сумгаитского геноцида? Почему Багиров и Алиев, преступники, деяния которых можно поставить в один ряд с преступлениями Гитлера и Сталина, остаются на свободе? Почему, наконец, молчит вся страна?..
Народ избирает членов Комитета
«Крунк» и приостановка забастовки
Закончилась зима, наступила весна. Но и она не принесла об легчения карабахскому народу, который продолжал мужественно противостоять внешним силам, стремившимся во что бы то ни стало задушить национальноосвободительное движение армянско го населения Нагорного Карабаха. Ни на минуту не угасала вера народа в торжество своих идеалов. Но люди, стоявшие на площади, сильно устали – и духовно, и физически. Бледные и издерганные, они, как говорится, вспыхивали с полуоборота и зачастую всту пали в эмоциональную перепалку друг с другом. Необходимо было, чтобы они вернулись домой и отдохнули, а избранный народом комитет продолжал бы свою работу. Терьян подошел к трибуне и попросил стотысячный народ, собравшийся к тому моменту на площади, выдвинуть своих представителей в комитет. Сразу же началось демократическое избрание членов неформального органа управления народом, напомнившее времена афинской демократии. В одиннадцать часов вечера к трибуне подошли члены инициатив ной группы. Микрофон взял в руки преподаватель математики Степанакертского педагогического института Гамлет Григорян:
Товарищи, дорогие арцахцы! сказал он. По нашему призыву вы представили в письменной форме кандидатуры представи телей народа, которые вошли в этот комитет. Их пятьдесят три...
В этот момент Арина не оказалось на площади. Появившись там ближе к полуночи, он услышал, как Гамлет Григорян среди
прочих произносит и его фамилию.
После зачитывания списка членов комитета Гамлет Григорян пригласил всех пройти в зал редакции «Советский Карабах». Ма ленький зал редакции едва вмещал в себя всех избранных членов комитета, многие стояли, прислонившись к стене. В президиуме сидел Терьян. Как только он начал говорить о том, что созданная организация избрана самым демократичным путем, его тут же прервал Георгий Петросян, инженер из конденсаторного завода: «Я требую, чтобы вы дали мне разъяснение, как вместо меня, избран ного на площади работниками моего коллектива, в списке оказался директор завода Аскарян.»
Началась словесная перепалка, во время которой многие коми тетчики, собравшиеся на первое заседание, были сильно разочаро ваны. Терьян, опытный управленец, видя, что обсуждение этого вопроса заводит их кудато в сторону, предложил компромиссный вариант: добавить в список Георгия Петросяна.
- Нет, я протестую против такого решения вопроса, возму тился Георгий. Вы игнорируете мнение тысячного коллектива, обвинил он Терьяна в предвзятости. В конце концов это право нашего коллектива.
- А что можно ожидать от организации, которая в точности скопировала бюрократический принцип представительства и его стиль работы? жестикулируя, вступил в разговор Григорий Афа насян. Вы только посмотрите на состав комитета! Это те же самые бюрократы директора, секретари партийных организаций, которые создали комитет с целью навязать нам свою волю. Я вы ражаю решительное несогласие с действиями комитета и снимаю свою кандидатуру в пользу вот этого смелого человека.
В зале наметился явный разлад. Никто никого не хотел слу шать, а решение по этому тривиальному вопросу так и не было найдено. Василий Атаджанян, директор обувной фабрики, после выступления Афанасяна предложил исключить его из комитета, мотивируя тем, что тот своими действиями вносит раскол в движение. В результате голосования Афанасян был исключен из комитета, и ему пришлось оставить зал заседания.
С его уходом страсти улеглись, но осталась нерешенной про блема с кандидатурой Георгия Петросяна. В спокойной атмосфере, снова предоставив слово Георгию Петросяну и приняв во внима ние все его доводы, комитет после голосования принял решение исключить из списка членов комитета директора конденсатор ного завода Аскаряна и включить вместо него Георгия Петрося на. Благодаря напористости Георгия комитет, начавший свою деятельность по старым правилам, вскоре перешел к тактике конструктивности и взаимопонимания. Начались выборы Совета и Секретариата, руководящих органов комитета. В Совет были избраны одиннадцать человек, в Секретариат трое. Единогласно председателем Совета избрали Левона Терьяна, а его заместителя ми Араика и Роберта Багдасаряна, начальника ремонтнострои тельного управления. Было принято решение проводить заседания Совета каждый день, а заседания комитета раз в два дня.
После избрания его председателем Терьян в своем выступлении изложил цели и принципы, которыми он и все члены комитета должны были руководствоваться в своей деятельности по при ближению дня воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией. Он подчеркнул, что сейчас самой главной задачей является освобожде ние площади от людей: «Надо вернуть людей к их родным очагам,
сказал он. Этим мы спасем нашу нацию от моральной деградации. Его функции мы возьмем на себя и в тесном контакте с органами власти области решим задачи, которые стоят перед нами. Если потребуется помощь народа, мы его снова призовем на площадь.» Терьян также предложил направить на имя Горбачева теле грамму с поздравлением по случаю дня его рождения, который совпал с днем создания комитета. «Мы всегда страдали слабой дипломатией. Нам надо использовать этот исторический мо мент, чтобы квалифицировать уход с площади и выход на работу как проявление уважения к этому великому реформатору.» Чле ны комитета единодушно одобрили это предложение и поручили Арину, избранному в Секретариат, подготовить к утру текст телеграммы. Членам Совета Юрию Нерсесяну, Роберту Кочаряну и Максиму Мирзояну было поручено разработать Устав и про грамму комитета для регистрации этой организации на испол коме городского Совета. На этом первое заседание вновь созданного комитета, который в дальнейшем получил название «Крунк», за вершилось. На его примере впоследствии будут созданы народные фронты в Прибалтике, Ленинграде и в других регионах Советского
Союза...
В три часа ночи второго марта 1988 года члены вновь создан ной организации вышли из подвального помещения здания редакции
«Советский Карабах» и направились прямо к трибуне. На площа ди собралось примерно семьдесят тысяч человек, часть горожан временно разошлась по домам на отдых. Все с нетерпением ждали выступления лидеров. Внизу, под трибуной, стояли члены бюро об кома партии, руководители управлений и отделов обкома партии и облисполкома, не имевшие уже доступа к трибуне. Им на смену
пришли новые люди, отвергнувшие их диктат и антинародную политику. Некогда всесильные, они с любопытством и завистью вглядывались в лица членов комитета.
Первыми выступили Гамлет Григорян и Максим Мирзоян, которые как бы подготовили почву для основного выступления Те рьяна, призывая народ покинуть площадь и организованно выйти на работу. Но этот клич потонул в недоверчивых душах арцах цев, усмотревших в нем отход от продолжения борьбы. Перелом в настроения внес Терьян, который после часового выступления блестяще добился цели: «Вы не беспокойтесь, говорил он, наш комитет будет выполнять ваши требования. В случае необходи мости, когда мы окажемся не в состоянии одни решить возникшие проблемы, мы обратимся к вам за помощью и призовем вас снова заполнить эту площадь. Пусть поднимут руки те, кто нам до веряет.»
Все в едином порыве подняли руки.
- Спасибо за доверие. А теперь пусть поднимут руки те, кто согласен с нашим призывом освободить площадь.
Море рук взмыло над площадью. Это был триумф Терьяна, и он добавил под конец:
- Мы уже договорились с органами внутренних дел, чтобы они обеспечили безопасное продвижение автобусов до районных цен тров. На местах уже готовы автобусы, которые ждут вашего при бытия и каждого довезут до его селения, до самого дома. Я прошу вас всех, как один, покинуть площадь и занять места в автобусах, которые ждут вас у площади. От имени комитета позвольте еще раз выразить вам свою признательность, сказать вам большое спасибо и обещать, что члены комитета до последнего дыхания
будут выполнять ваш наказ, чтобы сделать реальностью нашу мечту, чтобы сбылся наш «Миацум!»
Гром «Миацума!» небывалой силы потряс весь город. Казалось, люди своим криком пытаются достучаться до самих небес. По жалуй, прощальный «Миацум» на площади ночью второго марта 1988 года был самым трогательным и самым запомнившимся за всю историю карабахского движения. Некоторые плакали, проща ясь со своими новыми друзьями, ставшими для них родными, с которыми они все эти одиннадцать дней делили голод и холод, и радость, и слезы, и Сумгаит, и наказы Католикоса всех армян Вазгена Первого, который призывал народ не предавать Арарат... Колонна автомашин выехала из Степанакерта в половине пятого. Завершилась яркая страница арцахской эпопеи, предста вившей всему миру дух карабахцев, ставшей катализатором про грессивных начинаний как в Советском Союзе, так и в странах
Восточной Европы...
Мощные водные потоки пожарных машин и водовозов, смывая грязь с площади, открывали новую страницу в карабахском дви жении...
Поздравления Горбачеву
Утром второго марта городская коммунальная служба продол жала смывать с площади грязь. Лучи весеннего солнца отражались в чистых лужах. Глядя на опустевшую площадь, с трудом вери лось, что одиннадцать дней и ночей народ Арцаха твердо стоял
здесь в знак противодействия старому застойному мышлению и победил! Этот маленький народ численностью в сто сорок тысяч человек потряс устои советского общества, внес панику в админи стративнобюрократическую систему самого одиозного государ ства мира, сорвал маски с его современных лидеров. Обладая исклю чительными природными дарованиями, гибким и изворотливым умом, мужеством и твердостью духа, карабахским упрямством, этот народ встретил на своем пути лицемерие, шантаж, гено цид, организованный руководством страны, но с достоинством и честью вынес все тяготы и лишения. Он вынудил реакционный ЦК КПСС пересмотреть свое первоначальное решение, изменить позицию в отношении карабахской проблемы. Он покинул площадь по зову своего лидера, но не отказался от требования скорейшего решения карабахского вопроса, от выявления и наказания истин ных организаторов и вдохновителей Сумгаитского геноцида.
В зале редакции, где на десять часов было назначено совещание, уже собрались члены Комитета, обменивавшиеся впечатления ми от ночного выступления Терьяна, призвавшего людей возвра титься к родным очагам. Если вчера все были единодушны в том, что народ должен покинуть площадь и прекратить забастовку, то сегодня многие уже сомневались в правильности этого шага. Сторонником данной позиции был известный в стране публицист Зорий Балаян, имевший обширные связи за пределами республи ки. Именно благодаря этим связям он установил, что решение проблемы задерживается противниками Горбачева: Лигачевым и Чебриковым, руководителем союзного КГБ, которые ставили ему в вину то, что тот, провозгласив политику гласности, довел народ до крайностей, до забастовок и неповиновения властям. Инфор
маторы Зория Балаяна убеждали его, а он в свою очередь Терьяна в том, что судьба Горбачева висит на волоске и находится в руках карабахцев, и поэтому надо его спасти в этот критический для всей страны период. Терьян в силу своего авторитета сумел убе дить членов комитета и весь народ в целесообразности выхода на работу, ибо так же, как и Зорий Балаян, был убежден, что вопрос возможно решить только в случае сохранения режима Горбачева... Заседание комитета началось с создания групп, посредством которых Совет мог бы координировать свою деятельность по безопасности населения, которую возглавил Владимир Геворкян; по организации митингов и демонстраций( ее возглавила Анна, един ственная женщина в комитете, позже, после приезда из Москвы в Комитет войдет и Арфения); политическая и идеологическая(ее возглавили Максим Мирзоян и Роберт Кочарян); по работе с со ветскими и партийными органами(ее возглавили Терьян и Араик); по работе с прессой(ее возглавили Юрий Нерсесян, Гурген Габрие лян и Грачия Бегларян); по связям с общественностью(ее возглавил Арин). Были определены цели и задачи групп, каждая из которых
на каждом заседании должна представить отчет.
На заседании комитета разгорелся спор по поводу названия новой общественной организации. Предполагалось назвать ее «Ко митетом национального спасения», «Комитетом национального возрождения» или просто как «Комитет представителей народа Нагорного Карабаха». Скульптор Армен Акопян предложил на звание «Крунк»(«журавль» поармянски, что в поэзии и музыке олицетворяет тоску по Родине). Ввиду отсутствия единодушия по этому вопросу пришлось отложить окончательное решение до утверждения Устава и программы организации.
Арин зачитывал текст поздравительной телеграммы в адрес Горбачева, когда в зал ворвалось громкое скандирование «Миацум».
- Это народ собрался на площади, прервав Арина, сказал Те рьян. Надо срочно выйти к нему. Ты, обратился он к стоявшему впереди Арину, вместе с двумятремя толковыми ребятами еще раз доработайте текст и принесите его прямо на трибуну...
Когда Арин с окончательным текстом телеграммы подошел к трибуне, по громкоговорителю говорила Анна. На площади собра лось примерно пятнадцать тысяч человек, которые неоднократно прерывали ее выступление скандированием «Миацум». Анна, а сле дом за ней выступившие Максим Мирзоян, Василий Атаджанян не смогли убедить народ в правильности решения возобновить работу. Терьян попытался повторить сказанное ночью, но явное недовольство собравшихся заставило его откорректировать свое выступление. В конечном итоге он добился своего, предложив на роду компромиссное решение: люди будут снова собираться на площади после работы, а члены комитета будут подробно ин формировать их о действиях комитета за прошедший день.
Арин подал текст телеграммы Терьяну, и тот обратился к народу со словами: «Дорогие арцахцы! Сегодня всё прогрессивное человечество отмечает знаменательную дату, день рождения выдающегося ленинца, руководителя нашего государства, вождя революционной перестройки Михаила Сергеевича Горбачева», про износил он эти слова чеканно, отлично поставленным голосом.
Народ прервал его возгласами «ЛенинпартияГорбачев», «Пе рестройка гласность – Горбачев». Движением руки остановив скандирование людей, Терьян продолжил: «Арцахцы, сегодня мы более, чем ктолибо другой в стране, ощутили на себе революцион
ные перемены. То, что сегодня наш голос услышан во всех уголках планеты, отчасти является следствием политики перестройки и гласности, проводимой этим выдающимся человеком. Отрадно и то, что создание нашего комитета совпало с днем рождения нашего дорогого Михаила Сергеевича Горбачева. Мы в комитете приняли решение направить поздравительную телеграмму това рищу Горбачеву от имени всего арцахского народа. Если вы позво лите, я ее прочту...»
Терьян зачитал текст телеграммы, в которой отмечалось, что народ Нагорного Карабаха принимает решение прекратить забастовки и манифестации на площади по случаю дня рождения Горбачева, чтобы ударным трудом отметить этот день. Текст телеграммы был одобрен митингом, после чего на трибуну стали поступать записки с требованием ответить на поставленные вопросы. Записки зачитывала Анна, на них отвечал Терьян. «Ка ково ваше отношение к Генриху Погосяну? спрашивалось в одной записке. Правда, что он предатель, человек Кеворкова?»
Все с нетерпением ждали ответа Терьяна, которого записка поставила в неловкое положение, но он с честью вышел из него, как и подобает народному лидеру, заботившемуся о единстве народа:
«Мы с Генрихом Погосяном школьные друзья, отвечал он. Мы учились в Москве в одно и то же время и были очень близки. По том наши пути разошлись, но мы всегда поддерживали теплые отношения. То, что Генрих Погосян был самым близким человеком Кеворкова это факт, но это отнюдь не означает, что он преда тель. За время его пребывания на должности первого секретаря обкома партии с его стороны не предпринято ничего такого, что бы вызвало подозрение с нашей стороны. Хочу отметить, что наш
комитет создан при содействии Генриха Андреевича, и мы намере ны в своей деятельности поддерживать с ним тесные контакты.» В заключение Терьян попросил народ мирно разойтись по своим коллективам и приступить к работе. Призыв лидера был принят единодушно. Во второй половине дня возобновился нормальный
трудовой ритм в городе...
Признание в любви
Араик был дома один. Позади остался напряженный, насыщен ный событиями день. Начинало смеркаться. Он вспомнил об Анне. Как ему не хватало ее! Одиннадцать дней великого противосто яния, вернее, революции, изменили традиционный уклад жизни всех карабахцев, изменили и его жизнь. Если раньше во взаимо отношениях с Анной он усматривал чисто символическое, ни к чему не обязывающее начало, то теперь он видел в них нечто более серьезное. Араик решил непременно увидеться с Анной. Принимая душ и смывая с себя грязь, он как никогда прежде радовался пред стоящей встрече...
Стоя у порога Анниной квартиры, он на минуту задумался. Он не был в нерешительности, нет! Просто почувствовал некую неловкость в своем вечернем «отчуждении» от проблем в ожи дании счастливых мгновений. Занятый своими мыслями, он не заметил, как соседка Анны, выйдя на площадку, странно смотрит на него. Только когда та закашляла, он, обернувшись, заметил ее, быстро скрывшуюся в тёмном коридоре своей квартиры. Выйдя
из оцепенения, он нажал на звонок.
«Иду», донесся голос Анны из глубины квартиры. Чтото го воря на ходу, она открыла дверь Араику. Пропустив его вперед в гостиную, Анна пристально и немного удивленно посмотрела на чисто выбритое лицо уже не юного Араика, смуглого, с греческим профилем красавца. Она смотрела на него, наблюдая за измене ниями красок на его лице, выражением глаз, в которых хотела прочесть его мысли. Её пристальный взгляд смутил Араика, и он отвернулся, чтобы скрыть свое волнение, которое впервые за время их взаимоотношений нахлынуло на него. Он полюбил ее... И находясь во власти этого магического чувства, стеснялся при знаться ей в этом.
Из подъезда донесся громкий шум. Всё отчётливее стал доно ситься «Миацум!» Это детишки во дворе играли в «Миацум». У обоих это вызвало улыбку и вздохи сожаления. Он уже приго товился признаться Анне в чувствах, обуревавших его. Но после
«Миацума» снова воцарилась тишина, показавшаяся ему штилем перед ураганом, способным придать силы и помочь справиться со шквалом эмоций. Он принял решение открыть ей сердце, но не мог побороть в себе непонятное чувство робости. Ему пришла на помощь сама Анна, обратившаяся к нему со словами: «Я сегодня тебя не узнаю. Както странно ты себя ведешь, отводишь глаза, словно боишься встретиться со мной взглядом. А через мгнове ние уже испытующе смотришь на меня. Ты хочешь мне чтото сказать?» спросила она Араика.
Смутившись от прямо поставленного вопроса, он кивнул в знак согласия.
«Тогда в чем причина, скажи», уже настаивала Анна.
«Я люблю тебя», выпалил Араик.
Анна стояла и смотрела на него, пытаясь понять мотивы, побудившие Араика к такому признанию. Ей было приятно слы шать эти слова, хотя он не раз говорил ей об этом. Но на сей раз признание прозвучало с какимто особым чувством. Застывшая от неожиданности, она напоминала богиню, спустившуюся с небес и выслушивающую страждущего, пребывавшего во власти любов ной неги. Всем своим видом она словно говорила ему: «Вот я перед тобой, и не смотри на меня, как на богиню, я твоя, я Анна, и я тоже тебя люблю.»
А он, поборов в себе робость, смотрел на ее упругую грудь, ко кетливо выглядывавшую изпод халата, и, глубоко вдыхая аромат ее прекрасно сложенного тела, подошел к ней вплотную и повторил свое признание: «Я люблю тебя и это, кажется, серьезно...»
Её прекрасное лицо засияло от восторга, оно покрылось румян цем. Вся она была какаято невинная, «юная», несмотря на далеко не девичий возраст и опыт, и Араику страстно захотелось завла деть ее «целомудрием»...
Пленум всетаки состоялся
Жизнь в Нагорном Карабахе после сумгаитского геноцида попрежнему оставалась напряженной. Митинги один за дру гим продолжали сотрясать устои Советского Союза. Комитет
«Крунк», так теперь назывался орган неформального, но факти ческого управления Нагорным Карабахом, проявлял недюжинную
изворотливость и смекалку, удачно избегая всех грязных вызовов со стороны советского руководства.
Очередной провокацией Москвы стало недопущение проведения Пленума обкома партии. В связи с этим на митингах муссирова лись всевозможные слухи и домыслы. Прошелся слух, что Генрих Погосян не желает созывать пленум обкома и пытается сбежать из здания обкома. Люди плотным кольцом окружили здание обкома партии, и ни один человек не мог зайти или выйти оттуда без их ведома. Работники обкома, в особенности приезжие представи тели ЦК КПСС, находились в здании обкома более суток. Собрав шиеся блокировали даже подступы к машинам, развозившим хлеб. Рабочим приходилось нести хлеб в буфет обкома в руках. Под давшись панике, люди начали проверять даже стеллажи машины:
- Что вы так дотошно разглядываете машину? поинтересо вался водитель хлебовозки у людей, окруживших его машину.
- Смотрим, не спрятался ли в ней Погосян, вполне серьезно ответила ему женщина лет сорока пяти.
- Да разве он уместится среди этих стеллажей? удивлялся шофер.
- Да он такой щупленький, что всюду уместится... Настоящую панику вызвал слух о том, что Генрих Погосян,
переодевшись в женское платье, готовится выбраться из здания обкома. Какимто образом узнали, что в здании обкома есть по таенный вход, ведущий к люкам, расположенным вне площади. И люди бросились перекрывать все люки, дежуря по сто человек возле каждого. Но, увы, Погосяна никто не встретил...
Последняя делегация, побывавшая на приеме у Погосяна, воз главлялась Терьяном. Терьян убеждал первого секретаря перейти
на сторону народа и принять решение о проведении Пленума. А тот, сидя в большом кресле, едва видный за громадным столом, о чемто отрешенно думал, опустив глаза и играя наручными часа ми. Это кажущееся безразличие первого секретаря вывело из себя Арфению, которая начала в буквальном смысле слова орать на первого секретаря:
- Ты что же, на нас внимания не обращаешь, а? Мы с тобой разговариваем, а ты даже голову не поднимаешь. Ты кто такой? Кто ты такой, чтобы руководить нашей областью? Ты вообще никак не соответствуешь этой должности. Скажи, когда ты бу дешь проводить пленум?
- Мне не разрешают проводить пленум, спокойно, не обращая внимания на истерику Арфении, ответил Погосян.
- Тогда выйди и скажи об этом народу. Видишь, как твой народ страдает? Ты должен вместе с ним страдать. Твой народ живет, и ты должен вместе с ним жить. Понял? не получив ответа у Погосяна, Арфения добавила в заключение. Мы требуем, чтобы ты вышел и обо всём рассказал народу.
Генрих Погосян согласился выйти к народу, который, заставив солдат прижаться к стене, уже не сдерживал эмоций. Какаято женщина бросила свой каблук в окно обкома, разбив при этом стек ло, лишь для того, чтобы обратить на себя внимание. У парадно го входа толпились женщины, оттеснившие мужчин к площади. Арцахские женщины были уверены, что солдаты не поднимут на них руку, и уговорили мужчин уступить им передние ряды. Ког да Генрих Погосян вышел из парадного входа, народ встретил его требованием о проведении пленума. Он хотел было отступить под натиском напиравших на него женщин, но почувствовал сзади
себя нечто, подобное женскому телу, это была Арфения, прикры вавшая сзади проход к зданию обкома, и передумал.
- Ты когда намерен провести пленум? спросила его стоявшая впереди всех женщина, злобно смотревшая на него.
- Двадцать первого или двадцать второго числа, ответил он и не успел договорить, как женская рука вцепилась ему в ворот сорочки, сорвав с неё все пуговицы.
- Чтооо?!! истошно выразила негодование женщина. Солдаты еле успели затолкать первого секретаря в здание об
кома партии и закрыть за ним дверь.
Пока женщины галдели, довольные своей выходкой, Генрих Пого сян поднимался по лестнице, все еще пребывая в шоке. Как только он добрался до кабинета, ему позвонили из ЦК КПСС. Доложив реальную обстановку в области и требование народа и членов пар тии о проведении пленума, он услышал в трубке: «А что вы не проводите пленум, нельзя народ доводить до такого состояния!..»
- Это я довожу его до такого состояния или вы? возмутился он, удивляясь цинизму руководства страны, которое еще утром строгонастрого запретило ему проведение пленума. «Видимо, на шли противоядие нашему пленуму», подумал он.
Народу было объявлено, что семнадцатого марта состоится пленум обкома партии. Люди ликовали, но не уходили домой, по лагая, что если они освободят площадь, то пленум не состоится. Ночью опять зажглись костры на площади, но на этот раз уже не было палаток. Люди как бы обрели второе дыхание и не чувствовали той усталости, которая накопилась у них за месяц противостояния, даже находили в себе силы улыбаться и шутить. К четырем часам ночи к зданию обкома подъехала машина
первого секретаря Генриха Погосяна, и женщины подались впе ред, желая поговорить с ним. А тот, увидев приближающуюся к нему целую ораву женщин, еще помня вчерашний инцидент, во всю мочь пустился бежать. Женщины кинулись вслед. Погосян скрылся в здании обкома, а женщины снова заняли авангардные позиции у фасада здания. Эта сцена вызвала на площади всеобщее оживление. Многим стало жаль первого секретаря, который, по добно маленькому ребенку, удирал от строгих родителей, боясь получить взбучку.
С самого утра в Степанакерт из сел и деревень области съеха лись переполненные автобусы, и уже к десяти часам на площади собралось невиданное число людей. Подтянутые к городу войска вели себя мирно. Обещанное на десять часов начало пленума откла дывалось. Ктото пустил слух, что Погосян не хочет проводить пленум, ибо на нем ожидается его освобождение от занимаемой должности. Этот слух имел под собой основание: еще накануне Левон Терьян и первый секретарь Аскеранского райкома Вачаган Григорян побывали у первого секретаря обкома и поставили перед ним требование: уйти со своего поста. Тот охотно согласился, сообщив, что он уже трижды письменно обращался в ЦК КПСС с просьбой освободить его от занимаемой должности.
Погосян в очень тактичной форме, напустив на себя безраз личный вид, разузнал о плане его смещения от председателя «Крун ка» , одного из своих противников, и начал готовиться к этому... Пленум всё откладывался и откладывался. Оказывается, из Москвы ожидалось прибытие ответственного работника ЦК КПСС Бориса Малькова, которого во время встречи Сильвы Ка путикян и Зория Балаяна Горбачев рекомендовал на место второ
го секретаря обкома партии. Впервые за существование области второго секретаря назначал не Баку, а Москва. Это было не только требование Погосяна, но и требование народа. Народ был убежден, что представитель русского народа, проживающий в Азербайджа не, мало чем отличается от самого оголтелого мусаватиста, и потому поставил условие второй секретарь должен приехать из Москвы... Только ближе к шести часам в Степанакертском аэ ропорту приземлился самолет, выполнявший специальный рейс МоскваСтепанакерт. Эскорт автомашин въезжал на площадь под бурные приветствия людей. Народ встречал своего второго секретаря...
В обком один за другим начали входить члены обкома и при глашенные. На этом отрезке пути их встречала группа женщин, которая предварительно проводила психологическую обработку всех и каждого, напоминая о требовании народа.
Члены обкома и приглашенные, рассаживаясь в полукруглом здании обкома партии, служившем залом заседаний, увидели за окнами людей, взобравшихся на деревья. Это было недремлющее око народа, от которого ничего не ускользало.
Пленум начал свою деятельность с организационного вопроса. До обсуждения других вопросов всех приглашенных попросили вы йти из зала. Наиболее активной массой среди собравшихся были приглашенные. И в этот момент рабочий электротехнического завода по поручению Терьяна предложил пленуму освободить Ген риха Погосяна с занимаемой должности и на его место избрать Ва чагана Григоряна. По заранее разработанному сценарию замести тель заведующего отделом организационнопартийной работой ЦК КПСС Харченко встал и сказал: «Назначение на должность
первого секретаря обкома партии прерогатива ЦК КПСС, а не какогонибудь рабочего»... Акция с отстранением Погосяна от должности провалилась. Своими умелыми действиями Погосян не только укрепил свои позиции, но и нокаутировал своих двух самых ярых противников.
После завершения обсуждения организационного вопроса в зал заседания снова вошли приглашенные. Рассматривались два вопроса: «0 задачах Нагорно Карабахской областной партийной организации, вытекающих из Обращения Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева к трудящимся и народам Азербайджана и Армении» и «0 требовании трудящихся, коммунистов области по вопросу присоединения НКАО к Армянской ССР.»
С пространным докладом на пленуме выступил первый секре тарь обкома Генрих Погосян, который проанализировал события в Нагорном Карабахе и потребовал присоединения Нагорного Ка рабаха к Армении. Он отметил, что к Обращению Генерального секретаря Горбачева армянский народ отнесся с пониманием, в то время как азербайджанский устроил геноцид в городе Сумгаите... Все выступавшие были единодушны в своих высказываниях: Нагорный Карабах был и является неотъемлемой частью Ар мении, и он должен воссоединиться с ней такова воля народа... Каждое выступление было посвоему интересным. Но самым необыч ным было, пожалуй, выступление Героя Советского Союза Каспаро ва. Это он произнес слова, которые мгновенно стали передаваться из уст в уста: «Мы очень любим и уважаем Генриха Погосяна, но не надо забывать, что он был близким другом Кеворкова и понабрался от него вредных бацилл. Его необходимо тщательно продезинфици
ровать и только потом с доверием отнестись к нему...»
Терьян же от имени народа зачитал обращение к Верховному Совету СССР, где впервые за все время движения предлагался не только вариант воссоединения (Миацум) с Арменией, но и второй вариант отсоединение области от Азербайджана (Анджатум) и присоединение к России. Отсоединение должно было стать первым шагом на пути решения проблемы.
Пленум завершил свою работу в час ночи восемнадцатого мар та. Площадь скандировала: «Миацум!», «Армения – Айастан».
В час ночи все участники пленума спустились к народу. На трибуну вышли Терьян с громкоговорителем в руке и Вачаган Григорян. Терьян передал громкоговоритель Вачагану Григоряну, и тот обратился к народу: «Дорогие карабахцы! Только что за вершился пленум обкома партии, который принял историческое решение. Позвольте зачитать Постановление НагорноКарабах ского обкома партии «0 требовании трудящихся, коммунистов автономной области по вопросу присоединения НКАО к Армян ской ССР.» Пленум НагорноКарабахского обкома КП Азербайд жана постановляет:
«Выражая чаяния армянского населения автономной области, волю подавляющего большинства коммунистов Нагорного Караба ха, просить Политбюро ЦК КПСС рассмотреть и положительно решить вопрос присоединения НагорноКарабахской автономной области к Армянской ССР, исправив тем самым допущенную в начале двадцатых годов историческую ошибку при определении территориальной принадлежности Нагорного Карабаха.»
«Урра!», «Миацум!», «Айастан» скандировал народ в состоянии эйфории. Эмоциональный подъем еще более усилился, когда вслед за Григоряном слово взял Терьян:
- Мои дорогие арцахцы! Я вас поздравляю с большой победой! Вопрос воссоединения уже практически решен. Да здравствует Нагорный Карабах в составе Армянской ССР!!!
Политическое чутье народного лидера на сей раз сильно его подвело, так же, как и подавляющее большинство населения об ласти. Никто не хотел считаться с реалиями, исходящими от административнобюрократической машины страны...
Как советская пресса чернила народное движение
То, что руководство страны не намеревалось решать проблему Нагорного Карабаха, было понятно многим. Но никто не предпола гал, что оно прибегнет к самым грязным методам с целью очерне ния народного движения. Началась невиданная травля армянского народа со стороны средств массовой информации, управляемых сверху. Ещё до начала этой кампании Генеральный секретарь Горбачев в своем обращении к народам Азербайджана и Армении пытался приписать народному движению то, что не было для него характерно вражду между двумя народами, ведь митинги в Ереване и Степанакерте носили исключительно интернациональ ный характер. Он говорил о недопустимости пролития крови на межнациональной основе. И это «предостережение» стало явью в Сумгаите...
Советская пресса, телевидение и радио создали у советских обывателей искаженный образ армян, выставив их гангстерами,
скрыв от них правду о трагедии армянского народа. Они пытались представить народное движение Нагорного Карабаха как подготов ленную спецслужбами изза океана акцию, имевшую своей целью преградить путь перестроечным процессам, происходящим в Со ветском Союзе. Опубликованная в газете «Правда» от двадцать первого марта 1988 года большая статья корреспондента Овча ренко под заголовком «Эмоции и разум» вконец переполнила чашу терпения сдержанного армянского народа. В Ереване состоялся ми тинг с участием более семисот тысяч человек, опровергнувший многие утверждения автора пасквиля и доказавший, что армяне
- не сборище экстремистов, а нация одухотворенных величайшей идеей людей.
В Степанакерте также прошел грандиозный митинг, на кото ром члены «Крунка» сообщили народу, что вряд ли столь гнусная статья принадлежит перу Овчаренко, так как всем запомнились его рыдания после просмотра видеоролика о событиях в Нагорном Карабахе(Арин позже встречался с Овчаренко в Москве и тот под твердил, что не писал такой статьи). Телеграммы, телефонные звонки не приостановили подлую кампанию ЦК КПСС, который всеми средствами стремился наказать непослушный народ. Надо было создать соответствующий фон. И фон уже был создан. Рус ский обыватель, не говоря уже о среднеазиатском, дальневосточ ном и сибирском, возненавидел армянский народ за то, что тот посягнул на «священный» союз советских республик.
Когда двадцать четвертого марта вышло в свет Постановле ние ЦК КПСС и Совета Министров СССР «0 мерах по ускорению социальноэкономического развития НагорноКарабахской авто номной области Азербайджанской ССР в 19881995 годах», многое
прояснилось. Стало понятно, что Постановление принято с целью заложить основу для наступления на народное движение. Но орга низаторы будущих провокаций снова просчитались...
К удивлению отупевших от застоя руководителей страны, народ принял в штыки программу социальных подачек в размере четырехсот миллионов рублей. Он требовал не социальноэконо мических преобразований, а политического решения своего вопро са. Игнорирование мнения народа привело к тому, что в регионе Армения Нагорный Карабах создалась обстановка нетерпимости к центральным властям. Арцахцы, всегда отличавшиеся особой лояльностью к советским устоям, вынуждены были стать ярыми проводниками в жизнь антисоветских лозунгов. Доверие к Москве и к ЦК КПСС было полностью подорвано.
Между тем азербайджанская часть населения области воспри няла это Постановление с особым воодушевлением и чуть ли не как личную победу над армянской частью области. Дошло до того, что одна азербайджанка, работавшая в мотальном цеху Каршел ккомбината, где вытягивание шелковой нити из кокона происхо дило в кипящей воде, сняла с себя трусы и, демонстрируя свой зад армянским труженицам, работавшим вместе с нею, громко за кричала: «Нате, съешьте, получили свой миасум(Миацум)?» Жен щиныармянки, не вытерпев, облили горячей водой ее голый зад. И ее в волдырях от ожогов, стонущую от боли, увезли в больницу... По призыву лидеров комитета «Карабах» двадцать шестого марта намечалось превратить Ереван в «мертвый» город в знак протеста против действий советских властей. Неслыханная дер зость с невиданными масштабами... И тут же в небо над Ерева ном и Степанакертом взмыли военные вертолеты и самолеты, за
считанные часы город наводнили военные. На каждый квадратный метр в городах Ереване и Степанакерте приходилось по одному солдату, вооруженному автоматом, саперной лопатой, дубинкой, шлемом, каской, щитом, несколькими комплектами отравляю щих веществ. Танки и бронетранспортеры перекрыли проспекты и улицы. Ереван двадцать шестого марта 1988 года был «мертв» для жителей города. Слышались только лай собак и голоса сол дат, а также рев проносившихся на низкой высоте вертолетов, пущенных с целью психологического воздействия на население. Не функционировал ни один объект промышленного, культурного и социального назначения, за исключением ЦК КП и Совета Мини стров Армении и их подразделений. С самого утра студентки города с гвоздиками в руках подходили к солдатам и дарили ка ждому по гвоздике. «Вы пришли нас убивать, а мы вам дарим цве ты». Военные были обескуражены величайшей организованностью и дисциплинированностью населения, которое своими действиями заставило вооруженную до зубов советскую армию отступить. Ереван двадцать шестого марта 1988 года был «мертв». Акция советского руководства по устрашению армян в Ереване провали лась с треском, ибо народ продемонстрировал свое мирное непови новение властям.
Иную цель преследовал ввод войск в город Степанакерт. Бур ное негодование карабахцев по поводу Постановления ЦК, в кото ром армянский народ узрел попытку повторения белого геноцида, имевшего место в армянонаселенном Нахиджеване, вывело из со стояния равновесия «актеров» перестройки. Сбросив свои маски, они попытались жестоко расправиться с неугодным населением. В Сибири заранее были предусмотрены местности, куда предпо
лагалось вывезти тех, кто особенно активно противился целям руководства страны. Такого скопления войск, как в Степанакерте в то время, не было ни на одной территории мира. В отличие от Еревана здесь население решило выйти на площадь и выразить свой протест. Людей оскорбило не только Постановление, но и решение Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР от 24 марта 1988 года о роспуске комитета «Крунк». Это было рас ценено как посягательство на суверенное право народа Карабаха на самовыражение. В девять часов утра на площади в Степанакерте собралось более сорока тысяч человек. Несмотря на призывы членов
«Крунка» воздержаться от какихлибо активных действий, люди вышли на площадь высказать свое возмущение. За день до этого по городу устрашающе двигались бронетранспортеры, которые передавали по громкоговорителю обращение военных властей с призывами к благоразумию и прекращению забастовки, не подда ваться влиянию экстремистов.
В обкоме партии Генрих Погосян совещался с военным руко водством, прибывшим в Степанакерт для проведения чудовищной операции. От него, как руководителя области, требовалось по ставить свою подпись под документом, который развязывал руки военным для расправы над мирным населением города. Погосян на отрез отказался от этого, тогда генералитет отдал приказ своим штабам расчистить площадь с применением всех боевых средств. С большим трудом Погосяну удалось уговорить руководство шта ба вооруженных сил повременить хотя бы полчаса. Народ ничего об этом не знал, когда к нему вышли Погосян и Терьян и буквально со слезами на глазах стали умолять людей покинуть площадь.
- Поверьте мне, откровенно говорил Погосян. Они не поща
дят никого. Они хотят превратить нашу площадь в кровавую бойню, я с трудом добился отсрочки на полчаса.
- А мне нечего бояться! кричала женщина. Я лягу на площади, пусть по мне пройдутся танки. Раз они прибыли сюда уничто жить свой народ, пусть делают своё дело.
- Ну вы как малое дитя, говорил ей Терьян. Зачем вам ли шать себя жизни изза этих вояк? Она еще вам пригодится для
«Миацума». То, что они планируют, чистая провокация. Надо освободить площадь, иначе в будущем некому будет продолжить нашу святую борьбу...
С большим трудом удалось руководителям области отвести от народа великую беду. Провокация в обеих столицах Армении провалилась. Советское руководство вновь оказалось у «разбитого корыта»...
Первомай в Степанакерте
После злополучного Постановления ЦК КПСС комитет
«Крунк» на своем заседании от 24 марта принял решение о са мороспуске, но продолжал подпольно руководить народным дви жением…
Шли дни, сменяя месяц за месяцем, однако вопрос, поднятый арцахцами и выраженный в документе сессии областного Совета, оставался без ответа. Центральные власти, следуя разработкам и указаниям специальных институтов и КГБ СССР, тянули вре мя и растягивали решение вопроса, пытаясь тем самым умерить
страсть и накал карабахцев. Но это была глубоко ошибочная поли тика. Вернее, она оправдывала себя раньше и в других ситуациях, но с карабахцами она терпела фиаско. Карабахцы не только не остывали, но и изумляли видавших виды руководителей новатор ством идей и форм борьбы. На фоне кажущегося спокойного апреля после ввода регулярных войск в Степанакерт и другие районные центры Первомай, день международной солидарности трудящих ся, всегда с особым подъемом праздновавшийся по всей стране, в Арцахе стал днем демонстрации духа и мужества.
Этого дня здесь ждали с особым нетерпением как военные, пытавшиеся продемонстрировать свою колоссальную мощь, так и жители города Степанакерта, готовившиеся мирными сред ствами выразить свой протест руководству страны. Предпола галось, что работники Каршелккомбината, первыми вступив на площадь, остановятся напротив трибуны и соберут вокруг себя всех остальных. Эту операцию должен был претворить в жизнь парторг предприятия Роберт Кочарян, пользовавшийся огромным авторитетом в своем коллективе.
С самого утра труженики города собрались у своих предприя тий и организаций, приводя в порядок плакаты и транспаранты. Демонстранты несли в руках только флаги Армении и Советского Союза, а также портреты Ленина, Горбачева и Андраника. Броса лись в глаза лозунги: «Да здравствует Нагорный Карабах в составе Армении!», «Организаторов Сумгаита к беспощадному отве ту!», «Сумгаит это геноцид!» Первые колонны, вступившие на площадь и распевавшие национальные песни времен великого полко водца Андраника, сразу же вызвали замешательство среди офици альных лиц, стоявших на трибуне. Войска, вооруженные до зубов и
пребывавшие в состоянии боевой готовности, пока что проявляли сдержанность. Колонны, скандируя «Миацум», «Айастан – Арме ния», проходили вереницей по площади. Вот уже мимо трибуны прошагали колонны работников Каршелккомбината, и план, каза лось, расстроился. Роберт Кочарян под самый конец не выполнил договоренность, видимо, решив не брать на себя ответственность. Терьяна это возмутило, и когда мимо трибуны прошествовала ко лонна его комбината, он внезапно остановился. Работники комби ната строительных материалов повернулись лицом к трибуне и, подняв сжатые кулаки вверх, начали скандировать «Миацум». На площади начался переполох люди бегом устремились на площадь. Это хаотическое движение длилось всего несколько секунд, но де монстранты успели воздать восторженную хвалу тем, кто осме лился на этот поступок. Наряду с этим людей охватил и страх:
«А что будет дальше, не расправятся ли с нами?» Стоявшие на трибуне пришли в растерянность, в особенности Генрих Погосян и военные генералы. Они чтото шептали ему на ухо, а он отри цательно качал головой. Но военные уже направлялись плотными рядами к демонстрантам, и только в последний момент, когда Генрих Погосян выкрикнул чтото резкое генералу, стремительное продвижение солдат остановилось. На площади образовались две силы: народ, скандировавший «Миацум!», и готовые применить силу войска, застывшие в озлоблении.
После десятиминутного скопления людей на площади перед народом выступил Погосян. Подняв кулак вверх, он воскликнул:
«Миацум!». Толпа подхватила его клич и долго его повторяла. А он, в самом начале еще сомневавшийся, как воспримет его народ, но почувствовав его любовь к себе, пересилил в себе изначальную
робость и обратился к народу со словами: «Мои дорогие карабах цы! Я вас поздравляю с праздником! Желаю, чтобы в каждый дом арцахца пришли мир и спокойствие, чтобы наконец после долгой героической борьбы мы воссоединились с нашей Родиной Арме нией. Все мы стоящие здесь, на трибуне, члены бюро обкома пар тии вместе с вами боремся за «Миацум». Что касается меня, то поверьте, я не пощажу сил, даже свою жизнь ради торжества и исполнения нашей мечты, ради нашего «Миацума». Теперь я вас попрошу только об одном, чтобы через некоторое время так же организованно, как вы заполнили площадь, вы ее покинули, чтобы не позволить нашим недоброжелателям неверно истолковать то, что здесь свершилось. «Миацум!»
Народ несколько минут еще скандировал «Миацум» и покинул площадь, в очередной раз дав серьезную пощечину воякам, все еще не отказавшимся от идеи наказания этого дерзкого, непокорного народа.
Каждый арцахец уходил с площади с верой в Погосяна. На устах у людей были имена Терьяна и Погосяна. Народ желал, чтобы эти два лидера, находившиеся в противоборстве, с этого дня навсегда прекратили распри во имя большой мечты, объединявшей народ.
Антиармянское Постановление Пленума ЦК КПСС
Все с нетерпением ждали этого дня. В Москву выезжала пред ставительная делегация из Арцаха как по линии партийных ор ганов, возглавляемая Погосяном, так и от народа, возглавляемая Терьяном. Провожать ее в аэропорт приехал чуть ли не весь Сте панакерт. Добрые напутствия перемежались с требованием вы ступить в соответствии с волей народа, а не партии.
Восемнадцатого июля 1988 года в Верховном Совете СССР со стоялся гнусный спектакль по проблеме Нагорного Карабаха, орга низованный советским руководством. Заседание Президиума Вер ховного Совета СССР началось утром. На него не были допущены народные представители Нагорного Карабаха во главе с Терьяном. Заседание открыл один из самых крупных авантюристов совре менности и один из инициаторов ввода советских оккупационных войск в Афганистан Андрей Громыко Председатель Президиума Верховного Совета СССР. Уверенным, но уже стареющим голосом он огласил единственный вопрос повестки дня: «О решениях Вер ховных Советов Армянской ССР и Азербайджанской ССР по На горному Карабаху». Уже в самой преамбуле и постановке вопроса игнорировался основополагающий момент решение областного Совета. С сообщениями на заседании выступили Председатели Президиумов Верховных Советов Армянской ССР Восканян и Азер байджанской ССР Татлиев. Каждый, проведя небольшой экскурс в историю, аргументировал решение своих Верховных Советов по Нагорному Карабаху, при этом ссылаясь на диаметрально проти
воположные статьи Конституции СССР семьдесят вторую «О праве наций на самоопределение» и семьдесят восьмую «О невоз можности изменения границ союзной республики без ее согласия». Выступления обоих ораторов часто прерывались провокационны ми вопросами Горбачева, который, с точки зрения субординации, уступал заместителям Президиума Верховного Совета СССР Восканяну и Татлиеву, что на всех, естественно, произвело не приятное впечатление.
Выступление Генриха Погосяна на этом заседании было расце нено в Арцахе и Армении как геройство. Руководитель области, который был знаком с текстом готового постановления Пре зидиума Верховного Совета, сумел побороть в себе страх перед вышестоящими органами и бросить им вызов. В самом начале он сказал: «Подавляющее большинство населения страны имеет весьма смутное представление об истории, географии края, где развернулись события. У посвященных же нет никакого сомнения, что Нагорный Карабах извечно был заселен армянами и является частью их родины. Как же тогда Нагорный Карабах оказался в составе Азербайджанской ССР? К сожалению, тогдашнее руковод ство Азербайджана, пользуясь поддержкой Сталина и чрезвычайно сложной ситуацией для Закавказья и России, добилось включения в состав Азербайджанской ССР территории, где более 94 процен тов населения составляли армяне.» Погосян говорил настолько последовательно и сильно, что даже Горбачев не прерывал его сво ими коварными вопросами. Все, не только в зале, но и у экранов телевизоров, прониклись громадным уважением к этому человеку. А он каждым словом своего выступления срывал маски с тех, кто еще в июне на 19ой партконференции показывал другое лицо. В
середине своего выступления он в завуалированной форме напра вил острие критики на Горбачева, сказав: «Некоторыми толкова телями законов делаются попытки уйти от решения проблемы ссылками на соответствующие статьи Конституции. Для меня представляется неубедительной попытка доказать невозможность решения проблемы Нагорного Карабаха в рамках действующей Конституции. Скорее ее пытаются использовать для торпеди рования самого вопроса. Делаются попытки противопоставить требования армян Нагорного Карабаха якобы противоположным мнениям многочисленных армян, проживающих в других регионах республики. Мы отвергаем эти попытки. Оппоненты выдвигают и такое возражение: мол, Нагорный Карабах не может войти в со став Армении, ведь он не имеет даже общей границы с Арменией, забывая о том, что область находится в семь раз ближе к границе Армении, нежели Нахичеван к Азербайджанской ССР. Я уже умал чиваю об истинной причине, почему область была лишена общей границы с Арменией... Прошу правильно понять меня: армянское население Нагорного Карабаха не может быть удовлетворено од ними лишь материальными благами в ущерб национальнокуль турному и духовному развитию.Несправедливое решение проблемы Нагорного Карабаха, как показывает жизнь, непременно приведет к выживанию армянского населения со своей родины. Порукой и укором тому судьба армян Нахичеванской АССР...»
Завершал он свое выступление уже как национальный герой. На лице Горбачева можно было прочесть эмоции, охватившие его после выступления Погосяна, но он ему ничего не сказал, вероят но, опасаясь всенародного гнева. Зато всю свою злобу он сорвал на представителях Армении, выступивших во время обсуждения.
Когда Сергей Амбарцумян, ректор государственного универси тета Армении, в своем выступлении сказал: «Я назвал бы наивной надежду на то, что движение народа можно успокоить и свести на нет призывами крепить интернационализм и дружбу народов», его в резкой форме оборвал Горбачев.
- Помоему, в вашем выступлении нет и намека на возмож ность компромисса. Это первое выступление, в котором не со держится даже намека на самокритику и на компромиссы. Ваше выступление показывает, куда вы, авторитетные люди, ведете молодежь, куда вы зовете народ. Вы же не желаете вступать в ди алог, товарищ Амбарцумян, и хотите создать впечатление, что именно вы боретесь за Нагорный Карабах, отстаиваете интересы армянского народа. Да разве можно отрывать интересы армянского народа Нагорного Карабаха от интересов Азербайджана, всей стра ны? этими словами Горбачев доказал всем сомневающимся, что он действительно отошел от беспристрастности и говорил то, что ему велела азербайджанская сторона. Очевидно, ему были ближе интересы мусульманского Азербайджана, богатых воров из Азер байджана, нежели честных, воодушевленных идеей национального воссоединения армян, или «бородачей», как он обозвал всю нацию. Это в ответ на его «бородачей» врач областной поликлини
ки Людмила Григорян скажет высокопоставленному эмиссару из Кремля: «Передайте вашему Михаилу Горбачеву, что если он аре стует всех «бородатых» мужчин, то их место займут безбородые женщины...»
Сергей Амбарцумян, никак не ожидавший такой трактовки своего выступления со стороны Горбачева, вначале немного сму тился, но затем ответил:
- Я считал своим долгом педагога, ученого, ректора сказать всю правду о положении, которое сложилось у нас в республике. Положение напряженное.
- Позвольте вам задать прямой вопрос. Вы уверены, что гово рите от имени народа? в очередной раз прервав Амбарцумяна, спросил его Горбачев.
- Я говорю от имени моих избирателей, профессуры, студенче ской молодежи. Обстановка крайне тяжелая. Не дай бог увидеть, что делается сегодня в Армении! Если вы ознакомитесь с моими выступлениями в Армении по телевидению, прочитаете мои ста тьи, мою речь после XIX партконференции, то увидите, что я призываю к разумным и мирным действиям.
- Я, между прочим, это знаю, заметил Горбачев, противореча самому себе, высказавшему до этого укор «Куда вы ведете моло дежь?» Тем самым он лишний раз доказал свою тенденциозность, и только блистательный ум прославленного ученого позволил со рвать с него маску. В заключение он растерянно добавил: Я уди вился, слушая вас.
- Не стоит удивляться, перехватывая инициативу,сказал Амбарцумян. Я мог бы закончить свое выступление так, как это сделали многие до меня, утверждая, что «ничего нельзя сделать, раз в Конституции есть такая статья. Мы должны ее придер живаться и закончить это дело.» Но я хочу напомнить, что вы на встрече в Польше с интеллигенцией и учеными прямо заявили, что, не дожидаясь съезда, внесения изменений в Конституцию, вы сегодня обязаны руководствоваться решениями XIX парткон ференции и приступить к реальным изменениям. И я призываю, не дожидаясь изменений в Конституции, внести изменения и
по национальному вопросу. Я хочу сказать, что нам необходимы компромиссы. Если мы сегодня не пойдем на компромисс, то нам, по крайней мере в Армении, будет очень тяжело. Я немолодой человек, но такого, что происходит сегодня в Армении, никогда и нигде не встречал. Интеллигенция боится, что любое опромет чивое решение по этому вопросу может привести к трагическим последствиям. Мы боимся повторения сценария в аэропорту
«Звартноц», мы боимся выпущенных бомб, оружия и так далее. Всего этого надо бояться. Потому наше решение должно быть компромиссным...
Амбарцумян предложил варианты, вполне разумные с учетом интересов двух республик (введение президентского правления, пе реподчинение области Москве... ), но Горбачев их отверг, сказав, что это приведет к «отчуждению между двумя народами. (Позже, не будучи президентом, он признается Арину, что его ошибкой было то, что он сразу не ввел прямого президентского правления в Нагорном Карабахе и не переподчинил Карабах Москве: «Тогда можно было бы спасти Советский Союз.»)
Выступление депутата Верховного Совета СССР, известно го писателя Вардгеса Петросяна было таким же категоричным и эмоциональным, как и выступление Амбарцумяна, более того, коснувшись событий в Сумгаите, он квалифицировал их как гено цид. Он был первым, кто на таком высоком уровне высказал то, о чем все говорили на улицах и площадях, на митингах. От слов армянского писателя Горбачева моментально, что называется, передернуло.
- Геноцид это определенная политика, массовая, организован ная, а не стихийная, отпарировал он, не ведая о том, что проти
воречит элементарным понятиям, принятым странами ООН. В Сумгаите же бесчинствовали отбросы общества. Их личности установлены. А геноцид это политика уничтожения, сознатель но проводимая по отношению к какомуто народу или к меньшин ству. Почему же выходку бандитов вы хотите приписать всему Азербайджану? О каком геноциде можно говорить? Вы же знаете, что такое слово, его вес. Вы такими обвинениями бросаетесь, что потом будете сожалеть всю свою жизнь, шантажировал Горбачев известного писателя. И еще к вам вопрос. В вашем выступлении и в других выступлениях тоже сквозит мысль о том, что проблема Нагорного Карабаха может быть решена только путем передачи его Армении. Скажите, а другого пути не дано?
- Михаил Сергеевич, я его не вижу, ответил Петросян.
- Скажем, приняли бы такое решение, как вы предлагаете. Я условно говорю. Но 400 тысяч армян остается в Азербайджане, из них 207 тысяч в Баку, 500 тысяч проживает в Грузии. Как с ними быть? Их тоже надо передать Армении?..
В своих последующих рассуждениях Горбачев намекал на то, что в случае передачи Карабаха Армении судьба армян вне Ар мении может оказаться под угрозой. Сидевшие в зале армяне и все, кто следил за заседанием по телевизору, содрогнулись от его намеков. Многим было памятно, как азербайджанцы восприняли его обращение к народам Армении и Азербайджана, и во что это вылилось в Сумгаите. Армяне, услышав его лицемерное беспокой ство о судьбе армян, проживавших в Азербайджане, почувствова ли, что вскоре могут начаться их массовые изгнания с исконных территорий и их домов(позже эти опасения сбудутся). На этом заседании, помимо всего прочего,Горбачев ввел общественность в
заблуждение, заведомо лживо утверждая, что в Сумгаите войска опоздали лишь на три часа, в то время, как они прибыли туда только спустя трое суток после начала массового истребления армян...
Не все члены Президиума выполняли роль марионеток, вы ступавших по указке Горбачева и разглагольствовавших только о дружбе народов и осуждавших как армянские забастовки, так и армянских «экстремистов» и «бородачей». Были и такие, как Расул Гамзатов и Валентина Терешкова, которые отстаивали свое независимое мнение, выражая свои симпатии к армянскому народу...
Явно тенденциозное постановление было принято единогласно. Этот документ, состоящий из трех пунктов, по своей сути был антиперестроечным, хотя и был принят под давлением самого автора «перестройки». Постановление оставило без ответа об ращение сессии областного Совета народных депутатов Нагорного Карабаха, однозначно определившегося со своим выбором. Поста новление предусматривало применение репрессивных мер против народного движения. Единственным утешением из всего громадного текста постановления были строчки: «Считать целесообразным поручить изучение проблемы Президиумом Верховного Совета СССР, специально создаваемой комиссией Совета Национальностей, которая будет по мере готовности вносить свои предложения на рассмотрение Президиума Верховного Совета СССР.» Именно эти строки послужили поводом для Зория Балаяна, Сильвы Капутикян и Назаряна (будущего прокурора республики Армения, который позже подпишет ордер на арест членов комитета «Карабах») выехать в Степанакерт и начать кампанию по «промыванию мозгов» жите
лей области. Утверждая, что данное постановление чуть ли не
«дар божий», они призвали прекратить забастовки и выйти на работу. А наивные арцахцы в отсутствие Терьяна поддались на эту провокацию и остановили трехмесячную забастовку, заста вившую вздрогнуть бездушный Кремль...
Новые лидеры карабахского движения в Армении
Яркое июльское солнце распаляло асфальт, город дышал огнен ным жаром, испытывая людей, стоящих на Театральной площади, на жаростойкость. Но люди, прошедшие через катаклизмы по литические, уже не обращали внимания на сорокапятиградусную жару и продолжали стоять и протестовать против фарисейской позиции Горбачева во время заседания Президиума Верховного Со вета СССР.
Народ был единодушен в своем стремлении продолжить борьбу за справедливость, но вместе с тем испытывал неуверенность, ко торая прежде всего исходила из позиции Горбачева, стремившегося всеми доступными средствами унизить армян. Человек, обладав ший огромным международным авторитетом, навязывал целому народу изначально неприемлемое решение. Противопоставив себя идее национального возрождения армян, он при этом поставил под угрозу не только свой авторитет, но и идею перестройки, которая под свои знамена привлекала все больше и больше людей. Начи ная с восемнадцатого июля армянский народ, распознав сущность
человека «номер один» планеты всей, приобрел в его лице своего главного врага. И уже без тени боязни ораторы называли его самым ярким, классическим представителем советской административ нобюрократической системы. На Театральной площади один ино странец демонстрировал плакат, на котором было изображено лицо Горбачева, в которое вцепилась рука с надписью «Карабах», сдирающая с него кожу, а под кожей проглядывалось лицо Сталина. Этот плакат был созвучен настроению народа. Ни у кого не вызы вало сомнения то, что все акции против армянского народа санк ционированы этим человеком. Самые смелые ораторы утверждали, что Политбюро руководит советской мафией. Такая гласность на Театральной площади привлекала внимание не только КГБ, но и всей мировой общественности, всех людей доброй воли, увидев ших в процессах, происходящих в Армении и НКАО, зарождение принципиально нового мира. Горбачеву было невдомек, что именно эти события, которые он стремится задушить, стали причиной невиданного подъема его авторитета. Именно армянская нация первой выхватила из его словесной мишуры слово «гласность» и сделала его реальностью, которая привлекла к Советскому Союзу внимание людей всей планеты, усмотревших во всем этом выгоду и для всего человечества.
Однако пионеры «гласности» сейчас находились в угнетен ном состоянии, их прессовала жестокая машина советской дей ствительности во главе с Горбачевым, который даже не пытался отойти от методов, практиковавшихся его предшественниками со времен Октябрьского переворота 1917 года. Система, созданная Лениным и Сталиным, была настолько крепка, что в процессе пе рестройки уже каждому становилось ясно, что никакая перестрой
ка не в силах победить одиозную и бесчеловечную систему. Только революция прогрессивных сил общества смогла бы вывести эту великую страну на рельсы человеческого прогресса. И это первыми поняли здесь, на Театральной площади Еревана. Понял народ, кото рый неустанно, несмотря на горечи поражения, пребывал в полной уверенности, что будущее за ним. Недаром над Театральной пло щадью в Ереване и площади Ленина в Степанакерте звучали слова:
«Да, мы армяне ! И счастливы лишь этим ! Мы нация немеркнущего духа !
Мы разумом своим так ярко светим,
Что не затмят нас грязь и пошлость слухов ! Мы в мир пришли в числе немногих наций,
В числе немногих его открыли мы.
И были в авангарде всех формаций и в звание борцов вознесены. Мы с ужасом в глаза судьбе взглянули,
Но пережили всё... И этот ад!
Мы спины наши ни перед кем не гнули, Ни от кого не ждали мы наград.
Из пепла мы с триумфом возродились Назло убийцам и тиранам злым.
Как Мессия планете мы явились,
Чтоб доказать: мир Правдой исцелим!»
Автором этих строк, не раз звучавших с трибун Театральной площади в Ереване и площади Ленина в Степанакерте в минуты отчаяния и надежд, был Арин...
Любое движение в своем развитии меняет формы и методы борьбы в соответствии с велением времени, отказывается от
тех или иных своих лидеров, кумиров, выдвигая на их место тех, кто в большей мере способен возглавить народные массы и пове сти их к победе. Если раньше в комитете «Карабах» и во всем народе безоговорочными лидерами и авторитетами были Игорь Мурадян, Паруйр Айрикян, Ваче Саруханян, Сильва Капутикян, Зорий Балаян, то теперь сама жизнь показала их недееспособность в современных условиях. Их призывы считаться с реальностью не находили понимания в народе. А последняя акция Зория Балаяна и Сильвы Капутикян в Степанакерте, заключавшаяся в их кличе к бастующему карабахскому народу выйти на работу, на Театраль ной площади и возле Матенадарана расценили как предательство. Народ посчитал, что выход карабахцев на работу фактически означал одобрение решения Президиума Верховного Совета СССР от 18 июля 1988 года. Армянский народ вынес безоговорочный при говор этим двум авторитетным людям, так много сделавшим для армянского народа, стоявшим у истоков движения. Их места заняли более энергичные и инициативные люди, с гибким и широ ким складом ума. Такими лидерами стали Левон ТерПетросян и Вазген Манукян, новые лидеры карабахского движения...
Кто хоть раз в эти дни побывал в Ереване на Театральной площади, уже всю жизнь находился под впечатлением энергети ки и могучего духа армянского народа. Арину предстояло уехать утром в Степанакерт, завершились военные сборы, на которые его призвали. До поздней ночи он вместе с Полей стоял тут, на Театральной площади... Уже покидая пределы этой площади, Арин напоследок обернулся и с грустью произнес:
- Мне так будет не хватать этого, признался он Поле и обнял ее за плечи...
Бесчинства Комитета Вольского, или
Забастовка школьников
Прошло два месяца после заседания Президиума Верховного Со вета СССР по вопросу Нагорного Карабаха, решившего создать в Степанакерте институт специального представителя Генераль ного секретаря ЦК КПСС во главе с Аркадием Вольским, опытным партийным деятелем, проявившим свои «незаурядные» бесчело вечные способности в регионах, где Советский Союз выступал в качестве жандарма. С его приходом Вольского резко обострилась внутриполитическая обстановка как в самом Нагорном Карабахе, так и вокруг него. Он умело разобщил некогда сплоченное народное движение, в особенности его авангардный отряд, лидеров движения, хитро и искусно манипулируя их человеческими слабостями, опи раясь на органы подавления военную комендатуру, прокуратуру, внутренние и регулярные войска. Попытка усовершенствовать вновь созданный вместо распущенного комитета «Крунк» «Совет директоров», куда входили большинство руководителей производ ственнохозяйственных организаций и многие лидеры «Крунка», преследовала одну цель – держать процесс под своим контролем. К сожалению, многие члены «Совета директоров», не понимая реалий, поддавались на «удочку» и становились инструментом проведения в жизнь тех или иных намерений посланника Горбачева в Нагорном Карабахе. Вольский стремился увести национальноос вободительное движение из плоскости политических требований в сферу социальноэкономических преобразований для Нагорного
Карабаха. Лишь несколько членов, включая Терьяна, Арина, Ара ика, Максима Мирзояна, Георгия Петросяна, сознавали, что без политической подоплеки движение обречено на медленную смерть. Наряду с преобразованиями в социальноэкономической сфере, посредством которых советское руководство пыталось нейтра лизовать неудовлетворенность и жажду к свободе у народа, оно прибегало и к политике периодического запугивания армянского населения, надеясь, что подобным образом заставит народ нако нецто прекратить борьбу.
В сентябре началось массовое насилие в отношении армян в го роде Шуши и Киркиджане пригороде Степанакерта, сопровождав шееся поджогами домов и квартир армян, их избиением и изгна нием из родных очагов. Азербайджанцы, поддерживаемые военными и временным политическим руководством Нагорного Карабаха во главе с Аркадием Вольским, получившим прозвище «хитрая лиса» еще во времена афганской авантюры, чувствовали себя хозяевами положения. Попытки армян оказать организованное сопротивле ние немедленно пресекались военными и прокуратурой СССР, сразу же возбуждались уголовные дела против лидеров движения.
Восемнадцатого сентября насилие в отношении армян приня ло небывалый масштаб, и впервые военные применили огнестрель ное оружие против армян. Поселок Ходжаллу, расположенный на стратегически важной трассе, соединявшей Степанакерт с боль шинством регионов области, фактически начал вооруженную борьбу с армянами, пользовавшимися этой автомагистралью. Были убитые, больницы города переполнились ранеными. В Шуши и Киркиджане возобновились погромы армян. Вольский же всячески пытался успокоить армян, готовых голыми руками противосто
ять произволу и беззаконию…
Утром девятнадцатого сентября в сквере «Пятачок», примы кавшем к площади, началась сидячая забастовка учителей и уче ников города Степанакерта в знак протеста против Ходжаллин ской провокации. Расположившись по кругу, окаймляющему сквер, учителя и ученики поставили перед руководством страны три условия: первое решить политическим путем проблему Нагор ного Карабаха, второе оценить злодеяния против человечности в Сумгаите как геноцид, третье квалифицировать Ходжаллинские события как крупномасштабную провокацию против армянского населения Нагорного Карабаха.
С самого утра жители города устремились к «Пятачку», чтобы выразить свою солидарность с представителями школ. Плакаты и лозунги, выставленные бастующими, приводили в не годование не только ставленника ЦК КПСС и Президиума Верхов ного Совета СССР Аркадия Вольского и его армию «шестерок», но и все руководство Советского Союза.Выражая свое восхищение и солидарность с учителями и учениками, степанакертцы все же серьезно опасались репрессивных мер в отношении бастующих.
События приобретали политическую окраску, тем более, что Арцах часто навещали корреспонденты из Прибалтики и Арме нии. Боясь политического разоблачения, Вольский со своей сви той, куда входил и Генрих Погосян, вышел к забастовщикам. С присущей ему хитростью он не сразу приступил к волновавшей его теме, а начал издалека. Но степанакертцы, давно раскусившие его приемы, спровоцировали его сразу же на откровенный разговор, и он признался:
- А вы подумали, что делаете? Да такое не принято ни в одной
цивилизованной стране мира! Где это видано, чтобы детей отры вали от школы и вовлекали в политические игры?! возмущался он.
- Но и ни в одной другой цивилизованной стране мира невоз можно такое, когда школьники каждую секунду думают, что их жизнь оборвется по вине руководства страны, которое не гаран тирует им основное право право на жизнь, отчеканила предсе датель Совета учителей города Степанакерта Лидия Иосифовна, русская из Преднестровья, давшая понять стоявшему напротив нее человеку, облаченному властью Центра, что представители школ ждут от него конструктивных мер, а не разглагольство ваний о том, что принято в цивилизованном мире, а что нет.
- Я весьма сожалею, что вы не понимаете всей глубины тра гедии, в которую вовлекаете детей. Одумайтесь! предупреждал Вольский с явными нотками угрозы.
На его увещевания и выпады ответили сами ученики: «Мы сюда пришли по своей воле, и нас поддержали наши учителя. Мы гордимся тем, что они нас поняли».
Вольский, пожав плечами, ушел. А на «Пятачке» установи лось то редкое взаимопонимание, которое вообще возможно между взрослыми и детьми.
Учителя, в особенности те, кто преподавал общественные предметы, жаловались на то, что невозможно проводить уроки по методологии и учебникам, рекомендованным Министерством народного образования СССР. Став свидетелями революционных событий, учащиеся перестали воспринимать догмы и стереоти пы, которые со времен Октябрьской Революции преподавались в школах, и требовали изучения общественных предметов в свете последних событий в Арцахе, обнаживших несостоятельность со
ветской гуманитарной науки. Прямо на «Пятачке» было решено, что приоритетным в школьном обучении должно стать изучение армянского языка и истории армянского народа.
Примечательным стало и то, что эти забастовки и акции неповиновения внесли в жизнь многих ее участников коренные пе ремены. Так, к примеру, одна из самых активных участниц про тестного движения, чернобровая смуглянка, преподаватель ан глийского языка, известная на весь город Светлана Аршавировна встретила свою любовь прямо на «Пятачке» во время голодовки. И таких историй было множество...
С приближением сумерек собравшихся начало охватывать бес покойство. Боялись, что ночь в городе принесет с собой несчастья. Так и случилось. В городе Шуши вновь загорелись армянские дома. Армян избивали, гнали прочь из города. Советская армия не хотела противопоставить свою мощь азербайджанским экстремистам, которые впервые за все время национального движения армян за воссоединение с Арменией начали полномасштабно претворять в жизнь «опасения» Горбачева, высказанные им на заседании Президи ума Верховного Совета СССР, когда тот говорил армянским депу татам: «А вы подумали, что будет с армянами, проживающими в Азербайджане?» Армия любезно предоставила свои бронетранс портеры и танки для депортации армян из города Шуши в Степа накерт. После этой акции уважение к фарисейскому государству, откровенно попиравшему понятия о справедливости, милосердии и нравственности, у арцахских армян было вконец уничтожено.
Изгнание армян из Шуши взвинтило страсти в городе. Увидев некогда обеспеченных и благополучных людей в оборванной одежде, без средств к существованию и крыши над головой, без будущего,
арцахцы приступили к ответным действиям в отношении до мов азербайджанцев (хотя те накануне Шушинской провокации покинули свои жилища и уехали в другие районы Азербайджана)... Когда совсем стемнело, в небо взмыли языки пламени, появ лявшиеся то там, то здесь на окраинах Степанакерта. Армия принимала во всех этих событиях самое инертное участие. Она ровно три дня попустительствовала разгулу эмоций: поджоги, погромы разворачивались с молчаливого согласия военных. Сидя чая забастовка учителей и учеников продолжалась, несмотря на
грубый шантаж Вольского в отношении директоров школ.
Двадцать первого сентября в десять часов утра один за другим на площадь начали въезжать выстроившиеся в шеренгу и устраша юще ревевшие танки и бронетранспортеры. Люди, толпившиеся возле учителей и учеников, недоумевали. «Что бы это значило?» спрашивали они друг у друга. «Говорят, вводят комендантский час по всей области», отвечали посвященные. Расчет военных на то, что посредством демонстрации силы они заставят учителей и учеников убраться с «Пятачка», не оправдался, наоборот, это еще больше сплотило протестующих. Стало ясно, что они ни при каких условиях не покинут место забастовки. Ктото сразу уста новил табличку перед бастующими с надписью: «Зона, свободная от комендантского часа». Военные долго терпеть не стали. После предупреждения генераллейтенанта освободить «Пятачок» тан ки и бронетранспортеры устремились прямо на людей. Разламы вая на своем пути плакаты, тенты, стулья, они, не замедляя хода, двинулись на учителей и учеников. И только когда металлические дула и гусеничные цепочки вплотную коснулись протестующих, люди наконецто осознали, что закончилась игра в демократию, и
стали медленно отходить, сдавая позицию за позицией. Площадь в городе Степанакерте, еще недавно являвшаяся эксперименталь ной площадкой рождения советской демократии, превратилась в полигон для консервации всех демократических институтов и подавления народного движения. Сцены, мелькавшие перед глаза ми, напоминали события военного путча в республике Чили. А по степени изощренности они, пожалуй, превзошли чилийскую авантюру.
Очистив площадь, военные объявили о введении комендант ского часа и стали укреплять свои позиции. Танки и бронетранс портеры буквально выворачивали гусеницами асфальт, поднимая в своем стремительном продвижении столбы пыли. Город являл собой полигон, где военные применяли навыки, приобретенные ими в казармах и училищах. Некогда уютный и чистый городок за считанные минуты потерял свой мирный облик и привлека тельность. Людей избивали на улицах, в скверах и площадях. В первый день танк наехал на школьника, другой на улице на «Жи гули», дула автоматов направлялись на мирных жителей, которые с возобновлением забастовок группами собирались на улицах, во дворах, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
В первый же день разгула военщины изоляторы военной комен датуры переполнились людьми, избитыми до полусмерти лишь за то, что они после девяти часов вечера еще находились в городе. Зато в городах Шуши и Агдам азербайджанское население чувство вало себя вольготно. Вместе с военными они продолжали сжигать и грабить армянские дома, наращивать при их помощи свой во енный потенциал, в то время как по всей области шли массовые облавы по разоружению армян. Одностороннее разоружение было
заранее спланированной акцией и исходило из Кремля, который в своем рвении все более и более превращался в придаток азербайд жанского руководства. В Степанакерте утверждали, что страной руководит новоявленный первый секретарь ЦК Компартии Азер байджана Рахман Везиров...
Ровно в девять часов вечера крики «Миацум» начали сотря сать город со всех концов. Жители города, лишенные возможности выражать свой протест против фашистской политики государ ства, выходили на балконы и, размахивая армянскими флагами, кричали «Миацум». Это было совершенно новой формой волеизъ явления народа. Такого военные власти, да и инициаторы ввода комендантского часа никак не ожидали. Военные, пребывая в рас терянности и оглушенные звуками «Миацума», снизу, с улицы грозились применить оружие, если люди не прекратят балконную демонстрацию. Но арцахцев не испугало даже то, что войска от крывали огонь по балконам. К счастью, жертв не было...
Комендантский час обнажил порочный облик советского сол дата, который занимался мародерством, воспользовавшись ко мендантским часом. Солдаты под руководством своих офицеров залезали во дворы горожан и обкрадывали все, что попадалось под руку, начиная с урожая винограда, заканчивая бытовыми принад лежностями. И тщетны были попытки владельцев частных домов хоть както противостоять этому в ответ им доставались уда ры дубинками и угрозы. Пожилой мужчина, секретарь партийной организации строительного управления, вечером вышел во двор, чтобы запереть ворота. Как только он переступил порог дома, на него набросился целый взвод солдат, который избил его до такой степени, что, придя на следующий день на совещание к Вольскому,
он скончался прямо на глазах у возмущенных действиями военщи ны руководителей и хозяйственных деятелей области.
Видя тактику советского государства в отношении непо корного народа, люди убеждались в правдивости слов президента Рейгана о том, что Советский Союз это «империя зла». И эта империя зла, введя комендантский час, решила использовать свой последний шанс и заставить карабахцев забыть слово «Миацум». Поскольку все предыдущие акции, начиная с Сумгаита и заканчи вая Постановлением Президиума, не сбавили накал борьбы армян, советское руководство, по сути, похоронив свои разглагольство вания о демократии, ввело в область свои отборные вооруженные силы, переброшенные из Афганистана. И если в первые часы оно добилось определенных успехов в наведении страха на жителей го рода, то с началом вечерней балконной манифестации ситуация резко изменилась. Народ приобрел иммунитет и, сплотившись, как никогда, в кулак, клялся до победного конца бороться за воссо единение Арцаха с Арменией.
Отчаянию нет места
Арин, прижавшись лбом к окну, плакал. Перед его взором про ходила вереница всевозможной военной техники, людей, измучен ных и истощенных, но противопоставивших свой дух чудовищной действительности Советского Союза. В Карабахе все чаще и чаще проливалась кровь невинных людей...
В первые дни народного движения, пожалуй, все было величе
ственным, но самым величественным был Дух братства, милосер дия и сострадания, который позволил вынести унижения и оскор бления, выпавшие на долю народа, всегда жившего под занесенным над его головой мечом. Вспоминая самые значительные эпизоды последних месяцев, он почувствовал неимоверную гордость за то, что ему посчастливилось стать не только очевидцем этих гран диозных событий, потрясших весь мир, но и быть в их гуще и вместе со своим народом бороться и страдать.
Арин вспомнил недавний разговор со своим другом Валерием Газаряном. В порыве отчаяния, охватившего его, Арин тогда ска зал: «Какие мы несчастные, что родились армянами. И вдвойне несчастные, что родились в этом государстве.»
- Перестань так говорить! одернул его Валера. Разве тебе по добают такие мысли! Ведь одно то, что мы – армяне, уже делает честь каждому из нас. Разве мы имеем право в этот критический период впадать в уныние? говорил Валера своему другу детства. Не произноси больше таких слов, мы еще покажем миру, на что способны.
Перебирая в памяти картины последних дней, Арин не мог не вспомнить Левона Терьяна, переживавшего не лучшие времена. Неблаговидная кампания по его очернению стала причиной того, что его авторитет в народе начал резко падать. Этим сразу же воспользовался Представитель ЦК КПСС Вольский, который, выполняя задание Политбюро по обезглавливанию народного дви жения, спровоцировал массовые аресты работников комбината строительных материалов, пытаясь сфабриковать дело об эко номических преступлениях. Всем стало ясно, что за этим после дует арест Терьяна. Сам Терьян тоже прекрасно это понимал и
на одном из последних совещаний у Вольского встал и прямо ему сказал: «Я не понимаю, зачем вы арестовываете моих работни ков? Очевидно,что вы подбираетесь ко мне, чтобы обезглавить народное движение. Вот я, перед вами. Только оставьте в покое невинных людей...»
Арину стало известно, что самые близкие люди Терьяна, кото рые не отходили от него в момент зарождения движения, увидев в нем реальную силу, теперь, с началом репрессий против него, отошли от него, оставив его в совершенном одиночестве. Арин, прекрасно зная о недостатках этого человека, тем не менее любил, даже обожествлял его, и ему было больно все это видеть. Он решил пойти к Терьяну на работу, чему тот очень обрадовался.
Терьян подробно рассказал Арину о том, что уже дважды груп па бывших «крунковцев», получивших должности и отошедших от революционной деятельности, с дипломатической миссией приходила к нему от Генриха Погосяна и долго упрашивала его покинуть Нагорный Карабах, предупреждая, что в противном случае он окажется в цепких руках Прокуратуры СССР...
- Как ты думаешь, зачем Погосяну надо, чтобы я оставил Ка рабах? спрашивал он Арина.
- Может, он располагает достоверной информацией, которая может стать пагубной для вас, а может, он не хочет видеть вас рядом с собой.
- Скорее всего второе, заметил Терьян. Он сейчас находится под впечатлением заключения комиссии Верховного Совета СССР под руководством Восса, которая планирует анджатум(отсоеди нение). И он хочет приписать себе эту победу. Его смущает мой авторитет.
- Возможно, так и есть. Но просто наивно полагать, что ка каято комиссия способна убедить центральное руководство про вести «анджатум». Политбюро таким образом стремится как можно дольше оттянуть решение нашего вопроса. Если Генрих Погосян в это поверил, то он слишком наивный политик, и это приведет к плачевным последствиям, размышлял Арин, более чем уверенный в том, что никакого «анджатума» не будет. Если ру ководство страны не решило проблему после Сумгаита, то сейчас оно вряд ли пойдет на этот шаг.
- Логично, согласился с доводами Арина Терьян. Так или иначе он просит меня уехать из области, предлагая хорошую работу в Армении, но я отказываюсь. Мне лучше сидеть в тюрьме как
«коррумпированная» личность, чем покинуть Родину с ярлыком
«предатель». Я никуда не уеду...
Арин уходил от Терьяна с глубоким чувством признатель ности к этому человеку, который даже в минуты, когда над его жизнью нависла угроза, продолжал думать о народе. Он был убе жден, что арест Терьяна неизбежен. Его можно было избежать, если бы два лидера заранее предвидели такое развитие событий. Арин был уверен, что Погосян и сейчас искренне пытается помочь Терьяну. Находясь в гуще принимаемых решений, он чувствовал реально надвигающуюся катастрофу и через своих доверенных лиц стремился убедить Терьяна покинуть область. «Вас обвинят в коррумпированности и арестуют», предупреждали они его. А он усмехался над ними, чувствуя презрение к ним за то, что они его предали: «С каких это пор вы начали переживать за меня? говорил он. Ято думал, что вы давно обо мне забыли.»
«Но ведь обвинение, которое вам предъявят, грязным пятном
ляжет на все движение!» возмущались гонцы...
- Тем более я должен доказать, что я, как и мой народ, кри стально чист...
Операция по аресту Терьяна, или
Борьба продолжается
Вечером шестнадцатого ноября Терьян, впервые за время ка рабахских событий сидел в кругу своей семьи. Впервые ему ни куда не приходилось спешить. Держа на коленях своего внука и продолжая слушать его лепет, он всматривался в каждого члена семьи, которые, понимая его удрученное состояние, пытались не тревожить его вопросами. Большей частью говорил он, а члены семьи: жена, сын и невестка внимательно слушали его. Он со крушался по поводу измены своих товарищей, которые предали не только его, но и интересы народа, вспоминал по мелочам дни, круто изменившие его жизнь и сделавшие его фигурой номер один всего карабахского народа, вокруг которого плелся разработанный Политбюро ЦК КПСС заговор. Сколько он ни старался говорить о семейных делах и заботах, он снова и снова возвращался к про блемам народного движения. В этот день он был мечтателем. Все время говорил о будущем арцахского народа в ореоле невиданного расцвета в составе Армении. Однако мысль о том, что его могут арестовать в любую минуту, не покидала его, и он уже внутренне подготовился к этому, но, в отличие от предыдущих дней, он
предпочитал об этом не говорить, не желая огорчать свою семью. Он сидел на диване с внуком и перебирал статьи, документы, газетные вырезки, которыми был переполнен его дом. Все это он собирал для истории, предполагая, что когданибудь, после победы арцахской революции, отдалившись от общественной жизни, ся дет за книгу об арцахских событиях. Уединившись в своей комна те, Терьян размышлял о своем жизненном пути. Когда жена Ирина
грустно присела рядом, он нежно ее обнял.
- Както не верится, что меня арестуют, поделился он с ней обуревавшей его тревогой.
Ирина прослезилась, едва сдержавшись, чтобы не разрыдаться. Тяжелый ком сдавливал горло. Сделав усилие над собой, она слабым голосом, пытаясь рассеять сомнения мужа, сказала:
- Они не посмеют, хотя была более чем уверена,что его арест
- это только вопрос времени...
Они легли спать только за полночь. Терьян не мог уснуть, и все время беспокойно переворачивался в постели. Ирина сквозь прикрытые веки видела мучения мужа, но не решалась загово рить... Вдруг ей показалось, что ктото топчется на их площад ке, страшное волнение охватило ее. Ее тревогу заметил и Терьян, который также услышал шум в подъезде. Через некоторое время их опасения оправдались. Короткий звонок в дверь поднял все се мейство на ноги.
- Постой, не ходи туда, дрожа от волнения, остановила она мужа. Я пойду, надевая халат, сказала она.
Ирина, немного замешкавшись, подошла к двери, откуда снова донесся короткий звонок.
- Кто там? спросила она.
- Вы меня извините, послышался взволнованный мужской го лос за дверью. Я из тюрьмы. У меня письмо, его необходимо пере дать Терьяну, в нем содержатся очень важные для него сведения.
- Я не могу открыть дверь, сказала Ирина, сейчас ночь, и кро ме того, Терьяна нет дома. Вы подойдите утром и передайте это важное письмо, пока она говорила, до ее слуха донесся едва улови мый шорох, и она уже категорически отказалась открывать дверь. Выйдя сразу же после этого на балкон, она заметила, как из подъезда в сопровождении автоматчиков выходят двое мужчин.
Сердце ёкнуло в предчувствии страшной беды.
Дом, где проживал Терьян, внутренним фасадом выходил во двор, образуя с другими такими же зданиями прямоугольник. Ири на без труда заметила, что у всех подъездов стоят автоматчики. Сомнений не было: началась операция по аресту Терьяна...
Терьян тоже был уверен в своем аресте, но никак не мог предпо ложить, что за ним придут ночью. «Почему они пришли за мной ночью? Может, затем, чтобы гденибудь втихаря убить? Ведь никто не узнает, что меня забрали. КГБ может свалить все это на акцию азербайджанских провокаторов», размышлял Терьян, на ходясь в состоянии смятения. Надо позвонить и сообщить моим доверенным людям о случившемся», решил он и потянул к себе телефонный аппарат. Телефон был отключен. Это подтвердило опасение о том, что операция заранее запланирована. Не успели они с женой обсудить план дальнейших действий, как в дверь на чали ломиться. От грохота проснулся и малыш, чей душеразди рающий плач вместе с непрекращающимися ударами в дверь навел на всех домашних сильную тревогу.
- Что вам надо? подойдя к двери, спросила Ирина.
- Квартира Терьяна? посолдафонски грубо спросил голос. Откройте дверь, мы из Прокуратуры СССР, у нас ордер на арест Левона Терьяна.
Силы покинули Ирину, которая только в последний момент, поддерживаемая сыном, сумела взять себя в руки и произнести:
- Прокуратура СССР может забрать моего мужа утром, а не ночью. И к вашему сведению, моего мужа дома нет.
- Откройте, мы хотим в этом убедиться сами.
- Вы убедитесь утром, я вам не открою, вы не имеете права ночью вламываться в квартиру, это противозаконно, заявила Ирина.
Сразу после ее последних слов удары в дверь возобновились и, кроме того, они услышали чейто приказ взломать дверь. Ирина тут же бросилась к радиаторам и начала металлическим бруском изо всех сил по ним бить. Такое развитие событий было пред усмотрено Терьяном, договорившимся с соседями, что в случае опасности их подобным образом известят. Уже через мгновение с балконов стали доноситься голоса: «Люди,просыпайтесь! Люди, беда! Терьяна арестовывают. На помощь!» Ни один телефонный аппарат во всех четырех зданиях не работал, их отключили. Но голоса людей, кричавших о помощи, поставили на ноги весь город. По всему городу мчались машины, водители которых, сигналя, призывали всех собраться у дома Терьяна. Несмотря на действие комендантского часа, их беспрепятственно пропускали, что на водило на мысль, что в отношении народа готовится провокация. Пока люди шли к дому Терьяна, в доме разыгралась настоящая драма. Вопли, стенания соседей, грохот взламываемых дверей наве ли самый настоящий ужас на членов семьи Терьяна. Сын Терьяна,
вначале решивший, что будет топором защищать жизнь своего отца, затем впал в состояние глубокого отчаяния и даже попы тался покончить жизнь самоубийством, бросившись с четвертого этажа. С огромным трудом удалось его удержать от такого по ступка. Терьян сидел на диване бледный и безучастный ко всему, отдавшись весь во власть своей судьбы. Единственным человеком, кто сохранял твердость духа, была Ирина, которая своим поведе нием вселяла уверенность в своих домочадцев.
А люди все прибывали и прибывали к дому Терьяна. Сначала, когда их было еще мало, попытка войти в подъезд пресекалась воо руженной охраной, но после того, как у дома собралось больше трех тысяч человек, военные отступили. Люди выкрикивали: «Свободу Терьяну!» Терьян все это слышал и не мог сдержать слезы в знак благодарности своему народу, который, несмотря на смертельную опасность, старался освободить его из когтей Прокуратуры СССР. Повторный стук в дверь заставил домашних встрепенуться.
- Кто там? с перехваченным дыханием спросила Ирина.
- Это мы, услышала она знакомый голос, и тут же открыла дверь и впустила желанных гостей.
«Мы» оказались три активиста движения, которые отвечали за безопасность лидера движения. Они все время находились ря дом, но только сейчас пришло время для операции, которая была разработана заранее.
- Одевайтесь, сказал Терьяну самый рослый и коренастый из троих, подавая ему кожаный плащ.
- Что со мной будет? в растерянности спрашивал Терьян. Таким взволнованным и потерявшим самообладание они его ни когда не видели.
- Уезжаем в Армению, нельзя медлить. Пока военных не так много, надо вырваться отсюда, через некоторое время можем опо здать.
Терьян кивком головы дал понять, что он согласен и, попро щавшись со своими родными, сказал: «Я еще вернусь...»
Они уходили не через входную дверь, а по крыше пробравшись к самому крайнему подъезду. Спустившись во двор и обогнув здание, возле которого скопилось множество людей, они сели в красные
«Жигули» и стремительно выехали в сторону Армении.
Тем временем люди всю ночь находились в противостоянии с вооруженными силами, численность которых приближалась к двум тысячам. Операция по захвату лидера революции потребовала двух тысяч военных, более двух десятков танков и бронетранспор теров, оцепивших все здание. Но эта операция с треском провали лась. Утром Терьян уже был в Ереване... Собравшиеся возле здания, а их насчитывалось около десяти тысяч, невзирая на шантаж со стороны военных, продолжали кричать: «Терьян!», «Свободу Те рьяну!», «Руки прочь от Терьяна!».
К девяти часам утра, когда противоборство военных и мирных жителей достигло апогея, с пламенной речью выступила супруга Терьяна Ирина. Она являла собой образец армянской женщины, всецело преданной мужу, его идеалам и своему народу. Искренне поблагодарив людей, поспешивших в условиях комендантского часа на помощь Терьяну, она сказала: «Я горжусь своим супругом. Я счастлива, что мой муж всю свою жизнь посвятил борьбе во имя арцахской свободы. Его сейчас нет дома, но он знает, что вы, как один, пришли спасать его. Я видела его слезы благодарности, они были адресованы вам. Вы не можете седе представить, как я при
знательна вам, что вы в самый драматичный период нашей жизни оказались рядом. Мы победим! Миацум!».
К десяти часам обстановка вокруг дома Терьяна резко обостри лась. Полковник по мегафону приказал людям разойтись, угрожая применением силы. «Давайте присядем на землю, предложила Анна, с самого начала находившаяся возле здания Терьяна. Тог да они не посмеют нас тронуть.» Все повиновались ее приказу и сели на асфальт. Военные, которые уже развернулись в боевом ходу, были смущены и остановились. Но полковник скомандовал:
«К бою!» И в одно мгновение глаза военных налились кровью и же стокостью. Они, надвинув каски на лоб, двинулись на людей. В ход были пущены саперные лопаты и дубинки. Люди не двигались с места, принимая на себя жестокие удары. Тогда они пустили в ход автоматы. Стрельба вызвала растерянность в рядах народа, и кто как мог убегал от военных, скрываясь в подъездах, квартирах и во дворах жителей квартала.При виде этого солдаты заблокировали подъезды, начали поодному выводить людей и жестоко их изби вать, орудуя при этом как саперными лопатами, так и дубинками, не щадя при этом ни детей, ни стариков, ни молодых девушек. Они действовали по принципу нанести побольше травм, как буд то за каждую им давали поощрение. Люди, наблюдавшие с балконов за чудовищными преступлениями военных, кидали в них все, что попадалось под руку, начиная с банок варенья и соков и заканчивая горечей водой из чайников. Старый безногий фронтовик, сидевший на приставке к балкону первого этажа, держась за перила, покрывал солдат матом. Какойто офицер с бешеным выражением лица наки нулся на него и начал рубить ему пальцы саперной лопатой, потом замахнулся уже над его головой и вдруг увидел, что перед ним без
ногий инвалид.Тогда офицер, плюнув в лицо человеку, прошедшему всю войну, соскочил с балкона, оставив обливаться кровью старика, который через мгновение потерял сознание.
Массовое избиение народа продолжалось недолго. Люди, как это бывало и раньше, быстро поняли, что это очередная провокация Политбюро, ставившая целью наведение страха, и покинули тер риторию возле дома Терьяна. Но военные еще долго их преследовали по всему городу, стреляя в людей уже холостыми патронами и наводя вокруг ужас. Все это происходило на глазах у сотен ребя тишек, которые в тот день шли на учебные занятия в школу, расположенную напротив дома Терьяна. Напуганные и возмущен ные школьники в слезах кричали: «Фашисты, убирайтесь вон!» На упрек семиклассницы офицеру: «Как вам не стыдно калечить мирных людей», офицер направил дуло автомата прямо на де вушку и начал стрелять в нее холостыми патронами. Ее долго не могли привести в сознание. А придя в себя, она сказала: «Я не хочу жить в такой стране!»
До часу дня все центральные улицы города и квартал, где про живал Терьян, был оцеплены войсками, которые использовали лю бую возможность, чтобы расправиться с людьми. Многих с тя желыми побоями, признаками инфаркта и инсульта доставили в переполненную ранеными областную больницу. На многих были видны следы от саперных лопат и дубинок. Несмотря на это, на род не позволил в Степанакерте разыграться событиям, которые произошли в АлмаАте.
К середине дня военные под руководством генераллейтенанта КГБ Аркадия Вольского, поняв всю тщетность использования во енной силы, оплеванные несгибаемым народом, сняли блокаду улиц,
оставив оцепленным только квартал Терьяна, и только потом, поняв, что Терьяна давно уже нет дома, убрали и военную техни ку. В реакции военных чувствовалась растерянность, они никак не ожидали, что операция с привлечением громадного количества сил и средств провалится, а Терьян беспрепятственно покинет пределы Азербайджана.
То, что случилось в Степанакерте в эту ночь, можно было сравнить только с эпохой разгула сталинизма. Не случайно поли тику Горбачева стали называть неосталинизмом. Разглагольствуя о правах человека, Горбачев на деле возродил пещерные законы. Ини циаторы этой акции были склонны считать, что народ не поддер жит Терьяна, поскольку, по их мнению, его авторитет уже был не тот, что несколько месяцев назад. Но они серьезно просчитались. В народе еще была сильна любовь к своему вождю, который стал жертвой грязной политики Советского Союза. Операция по задер жанию Терьяна вновь сплотила народ в один мощный кулак вокруг общенациональной идеи, символом которой Терьян являлся. Это чувствовали не только эмиссары советского руководства и КГБ, но и его личные противники, которые еще недавно в открытую выступали против него, обвиняя Терьяна в «предательстве» на циональных интересов, а теперь, почувствовав настроение народа,
«поджав хвосты», стали подлизываться к его имени.
Провокация правоохранительных органов стала предметом серьезного обсуждения на заседании бюро обкома партии, которое вел Генрих Погосян. Он в резкой форме осудил насильственные методы правоохранительных органов и военных и квалифициро вал их как противозаконные и антиконституционные, призвав привлечь к самой суровой ответственности организаторов этой
антигуманной операции. Своими действиями Погосян опроверг домыслы недоброжелателей, пустивших слухи о том, что опера цию по аресту Терьяна санкционировал он. Те, кто поддавался на эти слухи, не осознавал всей серьезности положения, не понимал и того, что дискредитация Погосяна в глазах людей на руку лишь советскому руководству. Руководство страны только в Терьяне и Погосяне видело личностей, способных разрушить действия, направленные на удушение народного движения. И если Терьяна они стремились выставить «коррумпированной» личностью, то в отношении Погосяна распространялись всевозможные слухи, дискредитировавшие его.
Прошло несколько дней после попытки ареста Терьяна. Терьян скрывался в Ереване у доверенных лиц под защитой комитета
«Карабах». Ему неоднократно предлагали выехать за границу, но он отказывался.
- Я пойду и сдамся правоохранительным органам. Что они со мной сделают? говорил он. Я чист, как белый лист. Единствен ное, в чем они могут меня обвинить, это моя деятельность в народном движении, которая никак не противоречит нашим зако нам. Я пойду и сдамся. Со мной ничего не смогут сделать...
Человек с таким интеллектом и жизненным опытом был наи вен, как ребенок, он верил в справедливость в государстве, которое, не гнушаясь никакими методами, способно было сфабриковать лю бое дело, вплоть до того, чтобы обвинить младенца в изнасило вании женщины и при этом привести самые «веские доказатель ства». Друзьям с большим трудом удавалось отговорить его от необдуманного шага.
- До каких пор я буду так жить, скрываясь от людей?! воз
мущался он. Я так не могу. Я привык смотреть людям прямо в глаза, а не избегать их...
Он долго ждал этой встречи. Приехала Ирина, которая за эти дни вынесла столько страданий, которых хватило бы не на одну жизнь. Он восхищался своей женой, которая в самые трудные ми нуты его жизни поддержала его своим жизнеутверждающим ду хом. Он о многом собирался с ней поговорить, сказать, как он ее любит и ценит... Спросить о сыновьях и внуке, о любимой дочери, расспросить о соотечественниках, которые бесстрашно, рискуя жизнью, пришли к нему на помощь. Он ожидал встречи с особым подъемом. Хотя внутренний голос подсказывал, что не стоит идти к председателю Агропрома Армении, где намечалась встреча. Он вышел из конспиративной квартиры. Осеннее солнце ярко светило, но его косые лучи не согревали землю, чувствовалось при ближение зимы. Он спускался по самой красивой улице Еревана, улице Абовяна, радостно поглядывая на красножелтую листву, шуршавшую под ногами. Дойдя до здания Агропрома, расположен ного на площади, он буквально столкнулся лицом к лицу с двумя
коренастыми мужчинами.
- Левон Терьян? обратился к нему один из них, показывая удо стоверение КГБ.
- Да, а что, собственно, вам надо? удивленно спросил Терьян, находясь еще во власти предстоящей встречи и не понимая, что эта встреча уже не состоится. Только после того, как тот же мужчина предложил ему: «Пройдемте к машине. Не пытайтесь сопротивляться, площадь окружена», он понял, что его арестовы вают. Он спокойно сдался правоохранительным органам, все еще надеясь, что это недоразумение...
День этот двадцать восьмое ноября, вошел в историю арцах ского движения как день ареста Левона Терьяна. Его арест и даль нейшее местопребывание были окутаны густой тайной. Акция со стороны КГБ и Прокуратуры СССР была противоправной. Только через четыре дня, второго декабря, прокурор подпишет санкцию на арест, и в срочном порядке будет состряпано дело Терьяна.
Замысел Политбюро, ставивший своей целью посредством ре прессий против лидера движения сбить накал борьбы в Карабахе, не осуществился. Народ продолжал борьбу. Забастовки, начав шиеся в сентябре, достигли своего накала. Народ твердо решил не возобновлять работу до тех пор, пока вопрос воссоединения с Арменией не решится положительно и не будет освобожден его лидер Терьян...
Страшное землетрясение в Армении, или
Создание Комитета Особого Управления
Последние дни ноября и первые дни декабря 1988 ознаменова лись невиданным переселением из одной республики в другую лиц не коренной национальности. Под лозунгом «Смерть армянам!» тем же почерком, что и в Сумгаите, был совершен геноцид в Баку, Кировабаде, Мингечауре и других городах Азербайджана. За счи танные дни из обеих республик выехало более четырехсот тысяч человек. Точки соприкосновения границ двух республик представ ляли собой громадное скопление людей, потерявших веру в буду
щее и проклинавших как перестройку, так и самого Горбачева. Виновником всех своих бед они считали Генерального секретаря, который своими провокационными высказываниями на заседании Президиума от 18 июля фактически дал толчок массовому исхо ду армян из Азербайджана. Оставшись без крова, работы, друзей, люди, став беженцами, направлялись туда, где их жизни не гро зила опасность. На митингах в Баку все чаще стали раздаваться призывы о выходе Азербайджана из состава Советского Союза и объединении с Турцией и Иранским Азербайджаном с целью соз дания Великой Турции. В свою очередь в цитадели демократии и гласности Советского Союза, в городе Ереване, подвергали сомне нию целесообразность нахождения Армении в составе государства, которое попирает не только право армян на свободное волеизъяв ление, но и их право на жизнь.
В этой связи примечательной стала ноябрьская сессия Вер ховного Совета Армянской ССР, самая демократичная сессия за всю историю диктатуры Советского государства, прерванная под нажимом Вольского и КГБ. Им удалось убедить Кремль в том, что работа сессии вызвала геноцид в отношении армян в городах Кировабаде, Баку... Сессия продолжила свою работу под открытым небом на Театральной площади в присутствии более восьмисот тысяч человек под нацеленными на депутатов дулами автома тов солдат Советской карательной армии, которая в этот день намеревалась ввести комендантский час во всей Армении. Реше нием сессии Нагорный Карабах был принят в состав Армении, признали факты геноцида 1915, 1918, 1920, 1988 годов. 24 апреля провозгласили траурным Днем геноцида армян. Сессия заверши лась триумфом армянского духа...
Той же ночью был введен комендантский час. Президиум Вер ховного Совета СССР незамедлительно аннулировал решения сес сии Верховного Совета Армянской ССР, тем самым вызвав крайне негативное отношение армян к властям Советского Союза и к самому государству. Участники митингов публично сжигали со ветскую государственную символику. Зато выражалась глубокая признательность всем прогрессивным силам планеты, а Армения провозглашалась страной, уважающей общечеловеческие ценности. Советское руководство оказалось в неловком положении: про должая говорить о своей приверженности политике гласности и перестройки, оно не смирилось с гласностью, царившей в Арме нии и обнажившей пороки всего советского общества не только в прошлом, но и в настоящем. Горбачева все чаще сравнивали со Сталиным, называя его неосталинистом, прикрывающимся перед западным миром словоблудием о гуманности и человечности. Го воря об этих ценностях, он своей непонятной нерешительностью породил проблему беженцев. Это он спровоцировал войну между азербайджанцами и армянами, хаос в стране, продолжая полити ку великодержавных правителей, продлевавших свою монархию с помощью междоусобных войн, отвлекавших народы от самого главного от неудовлетворенности, в данном случае, неудовлет
воренности советскими устоями.
Ситуация с каждым днем накалялась, унося десятки невинных жизней. Центральное правительство было поставлено в тупик. Упустив момент решения проблемы Нагорного Карабаха после ге ноцида в Сумгаите, оно проводило одно за другим экстренные сове щания с представителями руководства Армении и Азербайджана с целью поиска компромиссного решения, которое устроило бы обе
республики. Кремль исходил из позиции, что нельзя обижать ни ту, ни другую стороны, при этом ни во что не ставя принцип исторической правды. Горбачев, чей авторитет уже был на нуле в Армении и Азербайджане, впервые в ультимативной форме потре бовал от руководства обеих республик принятия компромиссного соглашения по Нагорному Карабаху до одиннадцатого декабря, в противном случае, угрожал он, центральное правительство при мет окончательное решение раз и навсегда. Все с нетерпением ждали этого дня...
Но седьмого декабря 1988 года в одиннадцать часов сорок ми нут страшное землетрясение сравнило с землей Северную Ар мению, унеся с собою более ста пятидесяти тысяч человеческих жизней, искалечив десятки тысяч судеб, оставив без крова более полумиллиона человек...
Первое ощущение было подобно взрыву атомной бомбы. В одно мгновение города Ленинакан, Кировакан, Спитак превратились в руины. Но в одно мгновение эпицентр землетрясения превратил ся и в эпицентр милосердия. Ничего подобного не знала история человечества. Руки помощи пострадавшей Армении потянулись со всех частей планеты, чтобы помочь пережить испытание чу довищной катастрофой. В столь трагический момент проявилось истинное величие духа народа, который, выходя изпод развалин, спрашивал только одно: «Что с Карабахом? Арцах не постра дал?..» И в глазах, ожидавших ответа, вместе с нечеловеческой скорбью была надежда, надежда на то, что они восстанут из руин, потому что Арцах уцелел, Арцах не сломлен. Никогда в Арцахе не проливалось столько слез, сколько в эти скорбные для всех армян дни.
Лишенные возможности немедленно выехать на помощь изза блокады, карабахцы еще сильнее ощущали необходимость продол жения бескомпромиссной борьбы. На алтарь возрождения нации каждая семья приносила свою самую последнюю копейку...
Народ, перенесший в своей жизни множество тягот и уви девший это страшное испытание, не потерял веру в жизнь и не ослабил свой дух борьбы. Это ощутил с первых же минут Михаил Горбачев, прилетевший из НьюЙорка в Ереван. Где бы он ни нахо дился на развалинах, в больницах, на улицах все его спрашивали только об одном: «Почему вы не решаете проблему Карабаха?». А он и не собирался решать ее, наоборот, будучи руководителем великой страны, один из народов которого постигло страшное горе, принялся в столь траурный для армян час обвинять их в экс тремизме и национализме. По его санкции были арестованы члены комитета «Карабах», вина которых заключалась в том, что они оперативнее, чем государственная машина страны, оказывали по мощь жертвам землетрясения. Оскорбительные выпады Горбачева были восприняты народом как глумление над памятью погибших. Народ не принял Горбачева, а тем более его супругу, которая в часы траура изъявила желание посетить хранилище древних рукописей Матенадаран. В противовес Рыжкову, которого благодарный народ принимал со слезами на глазах и с распростертыми объятиями.
Казалось бы, Горбачеву следовало бы сразу же после спорного по своему происхождению землетрясения в Армении, более сорока процентов территории которой подверглись катастрофическому разрушению, передать Нагорный Карабах Армении. Этого требо вали элементарные понятия человечности и милосердия. Народ, который увидел милосердие многих народов мира, за исключением
азербайджанского, умудрившегося празднично отметить это собы тие настоящим байрамом в Баку, был вправе надеяться на такое отношение и со стороны лидера своего государства, тем более, что Горбачев своим жестом исправил бы историческую ошибку. Но надежды армян не сбылись. Не желая «обижать» братский азер байджанский народ, Горбачев принял решение об издании 12 января 1989 года Указа Президиума Верховного Совета СССР «0 введении особой формы управления в НагорноКарабахской автономной об ласти Азербайджанской ССР», гласившего:
1. Ввести временно в НагорноКарабахской автономной обла сти особую форму управления при сохранении статуса Нагор ноКарабахской автономной области в составе Азербайджанской ССР.
Образовать Комитет особого управления НагорноКарабахской автономной областью под председательством тов. Вольского А.И. Приостановить полномочия Совета народных депутатов На горноКарабахской автономной области двадцатого созыва и его исполнительного комитета впредь до проведения выборов нового
состава Совета.
2. Установить, что Комитет особого управления НагорноКа рабахской автономной областью подчиняется непосредственно высшим органам государственной власти и управления Союза ССР, обладает в полном объеме полномочиями Совета народных депутатов автономной области и его исполнительного комитета, а председатель комитета правами и обязанностями председа теля исполнительного комитета областного Совета народных депутатов...
Данный указ, состоящий из семи пунктов, наделял диктатор
ской властью Аркадия Вольского, начиная с двадцатого января 1989 года. Еще до публикации указа народ принял его в штыки, увидев в нем ширму для азербайджанизации области, а также террора в отношении армянских активистов. Первым человеком, который подвергся репрессии с изданием указа, стал Генрих Погосян. Та ким образом, одного лидера, Левона Терьяна, самыми варварскими методами усадили за решетку, другого, пятидесятисемилетнего Погосяна, оставив не у дел в связи с ликвидацией обкома, отпра вили на пенсию...
Единственное, чего не предусмотрел указ, это то, каким об разом диктатор области будет отправлять на пенсию и сажать за решетку весь народ, из какого металла должна быть выкована тюремная решетка, чтобы противостоять кулаку армянского народа...
«Мы обязаны подарить детям счастливое будущее»
Прошел год со времени принятия исторического решения сес сии областного Совета. И тринадцатого февраля, к годовщине первого митинга, и двадцатого февраля 1989 года, ко дню годов щины исторической сессии, трудящиеся области остановили свою работу, проявив твердую решимость бороться до победного кон ца. Лозунг «Смерть или Победа!» сменился на «Победа чтобы жить!».
Комитет Особого Управления, в начале своей деятельности
тешивший себя надеждой, что положение стабилизировалось, был застигнут врасплох. Все чаще и чаще люди стали выражать свой гнев по поводу лицемерного поведения вновь созданного Комитета, в особенности его председателя Аркадия Вольского, проводивше го на практике проазербайджанскую политику. Если с приходом Комитета к власти в движении стал заметен раскол, то посте пенно люди начали сознавать, что их сила в единстве, в том единстве, которое позволило им совершить в феврале настоящую революцию. Представители многочисленных групп, образованных вместо ликвидированного «Крунка», в частных беседах и контак тах стремились найти пути сближения позиций, чтобы единым фронтом противостоять советской тоталитарной системе...
Все эти вопросы и проблемы обуревали Арина и его самого близкого друга Георгия Петросяна. Они сидели у окна и смотрели в сторону череды горных хребтов, за которыми находилась Мать Армения, страна, за воссоединение с которой они борются уже целый год. Древняя Армения, раздробленная на части варварами и коммунистами. Библейская Армения, сохранившая свой могучий дух и жизнеспособность, уходящая корнями в эпоху Ноева ков чега. Ковчег дал ей силы очистить мир от скверны, но не смог уберечь от нечеловеческих страданий. Друзья смотрели вдаль, на заснеженные хребты, и на душе становилось зябко от мысли, что там, в Армении, в эту стужу более трети населения республики осталось без крыши над головой.
Арин и Георгий сблизились еще со времен «Крунка», став с тех пор неразлучными друзьями. Они оба принадлежали к той кате гории людей, которые абсолютно бескорыстно служили идеалам народного движения и оба крайне чувствительно отзывались на
те или иные негативные явления в процессе борьбы. Арину нрави лась в Георгии его склонность к бескомпромиссному поиску прав ды. Задиристость и смелость его суждений подхлестывали в нем ответную реакцию, и у них зачастую завязывался словесный бой, победителем в котором неизменно оказывалась истина, которая по обыкновению усмиряла пыл обоих товарищей.
Сидя у окна, он устремил на Арина свои ясные голубые глаза и с грустью спросил: «Как тебе видится наша дальнейшая борьба?» Арин, задумавшись, ответил не сразу, он пристально посмо трел в глаза товарищу, пытаясь прочесть его мысли и наконец
сказал:
- Мы должны исходить из того, что все, что мы делали до сих пор, было достойно древнего цивилизованного народа. Единствен ное, чего мы не учли в своей борьбе это реальности советской действительности. В любой другой стране сразу же приняли бы во внимание волю народа, единогласно определившего свой выбор, но только не в той, которая зиждется на лжи и лицемерии.
- С этим стоит считаться, перебил его Георгий, и бороться с ложью не принципами библейского общества, а исходя из посыла:
«С волками жить по волчьи выть.» Нас давят, унижают, и нам следует прибегать к адекватному противодействию.
- Я думаю, что прежде всего нам необходимо политически са моорганизоваться, заметил Арин.
- Народ должен иметь политическую программу борьбы, уточ нил Георгий. Сейчас самое главное это сплотить весь народ и поддержать в нем дух борьбы за свою мечту.
- Вот именно. Иначе нас ждет разгром. Наша сила в нашем единстве.
- Помню, както в минуты моего отчаяния, с какимто осо бым внутренним волнением стал рассказывать Георгий, до меня дошел разговор моего отца с моим сыном. Отец, глубоко вздохнув, говорил ему: «Крепись, внучок! Моя эпопея провалилась в 1966 году, нынешняя твоего отца наталкивается на глухую стену бездушия, дальше твой черед... Ты должен победить!» Мне стало не по себе при одной только мысли, что моему сыну тоже при дется бороться за наше будущее. И я поклялся себе бороться до конца. Мы еще не все сказали. Мы обязаны подарить нашим детям счастливое будущее!
Арин поднялся со своего места и, облокотившись на спинку кресла, где сидел его друг, и не спуская с него благодарного взгляда, сказал:
- Послушай, что я скажу. Думаю, эти строки идут от сердца любого арцахца:
«Мы победим ! Сомнений быть не может ! И сделаем цветущим «черный сад»!
Мы победим ! Нам разум наш поможет! Вперед, Арцах, дороги нет назад!..
P.S. («Черный сад» так переводится с персидского «Карабах»)
Содержание
Ятаган в небе 7
Дом на окраине 10
«Дом детей» история разоблачения 13
Любовь в маленьком городе 16
Дело Эльзы, или Начало конца 20
Женюсь,.. но после воссоединения с Арменией 23
Назад, в прoшлoе. 28
Внезапная поездка в Ереван 31
Немного чувства на фоне борьбы 35
Напутствие старшего друга, или В добрый час, Арцах 38
Комитет начинает работу 42
Родня в гостях 47
Встреча в деревне, или Серьезные разговоры за ухой 51
Визит в обком партии, или Предчувствие беды 56
Жизнь продолжается 61
Первая делегация в Москве 64
Выбор новой тактики, или Уход в подполье 77
Неожиданная облава, или Как интуиция помогла спастись 84
Истина родилась в споре 91
Вторая делегация в Москве, или Посулы Кремля 95
Провокации азеров в преддверии первого митинга 103
Лед тронулся, или Партийнохозяйственный актив в горкоме 110
Первый митинг в Арцахе, или Как все начиналось 120
Телеграмма в Москву, или
Как власть солидаризировалась с народом 128
Митинг в Гадруте, или
Как заключили под стражу партократов 138
Провал операции КГБ 145
В гостях у сестры, или Споры со старшим поколением 150
Возвращение делегации из Москвы, или
Восторженный прием героев 154
Ночное чаепитие на площади 159
Сон тетушки Сирануш 164
Как простой милиционер предотвратил беду, или
В канун внеочередной сессии 170
Как состоялась историческая сессия 175
Кража печати 184
Провал профактива 190
Нападение азеров на Аскеран и партийнохозяйственный актив 195
Алло, любимая! 213
Митинг в Ереване 217
ТАСС уполномочен заявить 222
Арфения на приеме у Генсека 224
Сумгаит 230
Скорбь по Сумгаиту, или Почему молчит страна?! 244
Народ избирает членов Комитета «Крунк» и
приостановка забастовки 250
Поздравления Горбачеву 255
Признание в любви 260
Пленум всетаки состоялся 262
Как советская пресса чернила народное движение 270
Первомай в Степанакерте 275
Антиармянское Постановление Пленума ЦК КПСС 279
Новые лидеры карабахского движения в Армении 287
Бесчинства Комитета Вольского, или Забастовка школьников 291
Отчаянию нет места 299
Операция по аресту Терьяна, или Борьба продолжается 303
Страшное землетрясение в Армении, или
Создание Комитета Особого Управления 314
«Мы обязаны подарить детям счастливое будущее» 320
К А Р Е Н О Г А Н Д Ж (ОГАНДЖАНЯН)
Карабах
1 9 8 8
Роман эпопея
19881989 гг.
Степанакерт
Редактор и корректор Гаянэ Бегларян
Роман Карабах-1988
© Copyright: Карен Огандж, 2021
Свидетельство о публикации №221020901088
Свидетельство о публикации №221020901088
Рецензии