Старый тополь

Вообще-то, тополей было два, а воспринимались, как один. Просто выросли очень тесно. Один почти прямо, а другой с наклоном. В деревне тополь называли "тополина". Так вот, на эту тополину я залезал в детстве, на ту, которая под наклоном. Надо было упереться босыми ногами в оба ствола и, вот так, придерживаясь руками, взбираться все выше и выше, до первых развилок. Тополь был очень старый, наверное, лет сто и кора его казалась мне похожа на кожу старого крокодила, хотя, откуда мне было знать, какая у крокодила кожа? На развилке можно было усесться, рассматривать, трогать клейкие, молодые листочки. А в середине лета среди листьев попадались уродливые круглые шишечки. Если раздавить, внутри были какие-то  букашки, наверное, тля. По коре, как по горам и ущельям, сновали мелкие муравьи. Теперь я знаю, что тля была их добычей. Хорошо сидеть и смотреть вниз! Кругом шелестели листья, словно нашептывали что-то. Когда налетал порыв ветра, шепот становился сильнее, временами, просто исступленным, как-будто, листья боялись, что их вот-вот оторвет и наперебой жаловались друг-другу и прощались.               
               
     Внизу был виден весь двор моего дяди Семена, дяди Семы. Пятистенный дом с палисадником, сиренью, надворные постройки, конюшня, баня, столярная мастерская, загоны для скота с соломенными навесами. А главной особенностью усадьбы был плетень. Таких ни у кого в деревне не было. Слева  и справа от тесовых ворот было два участка этого плетня. Из пучков мелких ивовых прутьев, плетень вился между сосновыми кольями. На кольях не хватало только крынок и горшков.               
               
     Было видно и самого дядю Сему. Он стоял посреди двора и, словно, что-то искал. Небольшого роста, лысоватый. В руке рубанок. Наверное, опять столярничает, а Толька, сын у него ножовку утащил. Дядя Сема был человек очень вспыльчивый и в таких случаях кричал, что жить Тольке осталось недолго и что он захлестнет его одним махом, так, что тот и "пискнуть не успеет". На самом-же деле, дядя Сема Тольку очень любил и никогда пальцем не трогал, а тете Варе говорил:"Ты уж сама его лупи". Толька приходился мне двоюродным братом, на шесть лет моложе. Как-то раз и он залез на старую тополину. Залезть-то залез, а слезать забоялся и заорал так сильно, что дядя Сема приставлял лестницу и снимал его оттуда. И все с теми-же угрозами. Было тогда шума...               
               
      Сегодня мы едем по деревенской улице на серебристом Форде-Мондео. За рулем Толя, Анатолий Семенович. Двигатель почти не слышно, только шины шуршат. Прошло много лет. Давно нет дяди Семы и пятистенка, где они жили, ни плетня, ни сирени, ничего нет, а Толин затылок стал точно таким, как когда-то  у дяди Семы, той-же формы, лысоватый. Проезжаем бывшую усадьбу...На этом месте строится большой крестовой дом из свежего бруса. Толя говорит тихо:"Тополины нет"...Нет старой тополины, спилили...Вон она, валяется неподалеку, а вместо нее выросли молодые, сильные тополя. Ее-же отростки, стройные, высокие, со светлой, гладкой корой. Но, почему-то, не украшают они улицу так, как та, старая, раздвоенная. Одна половина прямая, а другая в наклон.