Концерт для папы

— Ты знаешь, что мы с тобою сёстры? — спросила Яна, моя соседка и подружка.
— Знаю, — ответила я тихо — слышала разговоры: «Копия Вани! Копия Вани!» — и огляделась по сторонам.
Папу, отчима, эти разговоры выводили из себя. Мне было неловко перед ним за эти чужие разговоры, и я много лет делала вид, что ничего не знаю.
Как-то одна женщина сказала моей маме, что видела моего родного отца возле детского сада, на тропинке. Быстрее ветра неслась я к узкому проходу между пансионатом и детским садом, между которыми была узенькая тропка, шириной чуть больше метра. Пробежалась в одну сторону, потом в другую, опять развернулась... Потом долго сидела, прислонившись к забору, и ковыряла веточкой тёмные, полуистлевшие листья, устилавшие мягким шуршащим ковром всю дорожку. «Какой же он, мой родной отец? — размышляла я — красивый наверное... Иначе и быть не может».
Из сада меня забрали. Я была робким и тихим ребёнком. Ещё и левшой. Воспитательница называла меня умственно отсталой. Мама так сильно разозлилась, что с утра до вечера учила меня читать, писать, определять время по циферблату, решать примеры, писать буквы и слова. Из левши сделала правшой. Много разговаривала со мной, и говорила, что докажет всем, что я умница...
В 1 классе учёба была лёгкой и интересной. Особенно нравился урок музыки. Как-то раз учительница музыки сказала, что скоро праздник 23 февраля, и мы будем выступать в Доме Культуры, петь Катюшу. Что ей нужны звонкоголосые мальчик и девочка, которые будут солистами. Менее голосистые будут подпевать.
Когда подошла моя очередь прослушки, преподавательница назвала меня вторым голосом и перешла к следующему ребёнку.
Второй голос грянул в моей голове как гром среди ясного неба. Как это второй? Не может быть! Должен быть первый! Всю дорогу домой шла, пинала камешки и недоумевала, почему это у меня голос номер два, а не один?
Настал долгожданный праздник. Мама накинула мне на платье нарядный белый фартук с оборками, на ноги надела белые гольфы, а в косы вплела большие белоснежные банты. Когда мы подбежали к ДК, у входа уже было прилично народу: учителя, дети, родители, дедушки, бабушки. Было холодно, и все хотели как можно скорее попасть внутрь. Дверь наконец раскрылась и мы быстрым потоком втекли в здание и заполнили его от края до края. Некоторым не досталось места, и их рассадили вдоль стены на стулья, вынесенные из-за кулис. Сонное с утра здание вдруг наполнилось суетой и трескотнёй. Люди приветствовали друг друга, обнимались, делали другу комплименты, обменивались свежими новостями и сплетнями и просто мило болтали. Родители суетились вокруг нас, поправляли наряды, причёски, что-то говорили, целовали макушки. Кто-то сказал моей матери, что в первых рядах сидит он. Она в ответ промолчала, а я сделала вид, что ничего не слышала. Но голову подняла чуть выше и стала осторожно осматривать зал. Первый ряд, второй, третий... люди, много людей. Ну где же он? Как мне его узнать? Он тоже ищет меня?А вдруг он перепутает меня с другой девочкой? Нас тоже много...
Наконец поднялись на сцену, и тут преподаватели забегали. Солистка не вышла! Заболела! Через несколько минут выступать, а у нас такое страшное ЧП! И полный текст не все детки помнят! В беготне натолкнулись на меня:
— Песню помнишь?
— Помню. (Пригодилась мамина муштра и моя любовь к пению).
— Вставай вперёд, будешь солисткой!
Что? Как это? В горле пересохло и сильно захотелось пить. Кровь бросилась к лицу. Так много людей и все ждут, когда ты запоёшь. Страшно! Но зато... зато он в первых рядах. Он меня обязательно узнает и ни с кем не спутает! Он услышит, обязательно услышит! Я буду петь очень звонко!
Занавес открылся и я ступив чуть вперёд, ближе к краю сцены, запела:
— Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой!
Выходила на берег Катюша
На высокий берег на крутой!