Майские звезды. Глава 24. Путь в Кремль

Глава 24. Путь в Кремль.

Концерт начинался в девятнадцать часов. В три пополудни к подъезду моей панельной девятиэтажки подкатило чудо американского автопрома – громадный, черный, монстроподобный лимузин. Дверь автомобиля мне открыл выскочивший из-за руля водитель, одетый в темный костюм и белую сорочку с галстуком. На голове его была традиционная водительская фуражка с металлической эмблемой прокатной конторы.
На мне были лаковые остроносые туфли, темно-синий смокинг, приобретенный специально по такому случаю, широкий, застегивающийся сзади пояс и того же материала бабочка. Образ мой довершал, купленный незадолго до того, на Домодедовском рынке, упоительно белый, тонкого материала летний плащ в пол. Нравился сам себе я ужасно. Надо сказать, это был мой второй в жизни, после свадьбы, костюм. Военные мундиры – не в счет. Дима долго сопротивлялся необходимости облачения в костюм. Костюмы он не любил, и, тем более, галстуки – в связи с практически полным отсутствием шеи. Но необходимость соответствия установленному дресскоду, и жена Лариска заставили его сдаться.

Я забрался в лимузин, уселся на мягкий кожаный диван, тянущийся вдоль всего салона по борту машины. Достал из минибара бутылку французского коньяку – сервис, блин – закурил взятую оттуда же сигарету (естественно, Мальборо!), глубоко затянулся и с удовольствием отхлебнул из пузатого фужера ароматную маслянистую жидкость. Пожалел, что стекла салона затемнены, и высунувшиеся из окон и стоящие поодаль соседи, не могут меня видеть. Слаб, слаб человек. А кто из вас отважится за это первым бросить в меня камень?

Я объяснил водителю, куда нам надо ехать, проинструктировал к какому времени мы должны прибыть в Кремль. Он запустил двигатель, поднял дымчатую, стеклянную перегородку, отделявшую его от салона, и мы тронулись в путь. План мой был таков: к половине пятого мы прибываем в Тарасовку, полчаса семье Панаса на сборы, полтора часа на дорогу до Кремля. Прибыть мы должны были где-то к половине седьмого вечера, то есть за полчаса до начала концерта. По моим расчетам этого времени вполне должно было хватить на репетицию с Н-вым и путь Панаса из партера в ложу. Первый звонок должен был прозвучать аккурат к завершению их тренировки. На фуршет времени у Панаса  уже не должно было остаться. Вроде бы, все нормально. Поехали.

В Тарасовку мы прибыли вовремя. Были некоторые трудности с поиском дома и ездой по узким, кривым улочкам поселка. В конце концов, после долгих плутаний и расспросов аборигенов, радиатор лимузина уперся в дощатый забор, огораживающий искомый участок.

Я вылез из машины. Отворив достаточно хлипкую деревянную, сколоченную  по-деревенски калитку, зашел во владения Панаса. Честно говоря, я несколько иначе представлял себе жилье человека, способного ради собственной потехи потратить несколько десятков тысяч долларов. Видимо, большие деньги свалились на него неожиданно и быстро. Такое тогда случалось, и не редко.

Участок был невелик, мне показалось сотки четыре-пять. В дальнем от входа углу стоял небольшой одноэтажный бревенчатый дом. Скорее даже изба. Вплотную к ней возвышался кирпичный остов двухэтажного строящегося дома. Сооружение уже было накрыто шиферной крышей. Перед домом, тут и там, небольшими терриконами лежали кучи песка и щебня, тут же зияла бетонная яма будущего бассейна. Сквозь пустой дверной проем, внутри здания, на первом этаже виднелись мешки с цементом, рулоны утеплителя и рубероида. Было видно - освоение первично накопленного капитала шло полным ходом.

Панас уже был готов. Он переминался с ноги на ногу по едва начавшей зеленеть траве, пробившейся уже из-под земли на небольшом свободном от стройматериалов куске участка. На нем были остроносые полуботинки и однобортный с отливом костюм. На шее - хорошо подобранный и умело завязанный, узкий, по моде, галстук. Он явно нервничал. Забыв о субординации, он кинулся ко мне, горячо стал трясти протянутую мною руку.

- Коля, здравствуй!

 Опаньки! Не «привет, мля», а «здравствуй», да еще «Коля»! Не прошло и полгода, как выучил мое имя. Раньше-то лишь «ты», «давай», «сделай». В особо важных случаях обращался только к Диме, как давеча обиженный Федя, только ко мне. Значит, не кисло мандражирует. Ничего, я его по дороге подуспокою.
Постояли. Покурили. Поговорили о погоде, о видах на урожай. Про концерт, как про покойника, не вспоминали. Ну и ладно. Меньше разговоров – меньше ненужных вопросов, и, не дай Бог, просьб и заданий. Без этого, кстати, не обошлось.
Наконец появились «чада и домочадцы» - жена, тесть, теща и дочка – хорошенькая голубоглазая девчушка, со смешными светлыми кудряшками. Мы поздоровались, Панас представил нас друг другу.

- Вика. Приятно с Вами познакомиться. Муж много рассказывал про Вас и Вашего друга. - Протянула мне руку жена Панаса.

Понимаю, вам, конечно же, интересно узнать, как выглядела жена столь неординарного, эксцентричного человека. Не побоюсь навлечь на себя гнев соотечественников, которые, выкатив глаза, орут в экстазе «Крым наш!»  - это была красивая, как, впрочем, большинство украинок, женщина средних лет. Смуглая чистая кожа, красивый овал лица, большие карие глаза, прямой нос, чувственные губы. Красивые, ухоженные руки. Говорила она с мягким украинским акцентом, как говорят у нас в южных регионах. Но это только добавляло пикантности и совсем не резало слух. Косметики было в меру. Одета она была в вечернее платье оливкового цвета. Из украшений не ней были золотые серьги, ожерелье и кольцо с натуральным жемчугом. Очевидно, гарнитур. На безымянном пальце правой руки тонкое обручальное кольцо.

Подумалось: «Вот тебе и Панас, мля. Молодец».

Пора было выезжать. Все забрались в лимузин, расселись по местам. Водителю пришлось сдавать задом – для разворота места не было. Выехали на Ярославское шоссе. Машина, плавно покачиваясь, набрала скорость. Все молчали. Нервное напряжение Панаса передавалось остальным, надо было разряжать обстановку. Я знал, как. Тоже мне, бином Ньютона. Я открыл бар, достал пузатую бутылку, налил всем в бокалы. Женщинам по чуть-чуть, нам с тестем нормально, Панасу очень нормально. Минут через пять я повторил процедуру психотерапии. Напряжение стало спадать. Потекла светская беседа ни о чем. После третьей порции Панаса явно отпустило. Он посадил дочку на колени, поцеловал ее и обратился ко мне:

- Вот Николай. Это ей А-на очень нравится. Вот для этой моей принцессы я просил ее пригласить. Кстати, надеюсь, она будет выступать первой?

- Ну, Виталий Николаевич, соответствующая работа была проведена. – Уклончиво ответил я. - Дима приложил к этому руку.

- Слушай, Николай! Знаешь, что мне ща пришло в голову? – с воодушевлением воскликнул раскрасневшийся уже Панас.

«Господи, пожалуйста, не надо. Только не это, помилуй мя, грешного!» - Взмолился я мысленно.

- А пусть моя дочурка, когда А-на выступать будет, вместе с ней на сцене потанцует!

«Не помиловал Господь. Не пронесло. Что, му...ак, перестарался с лекарством? Доволен? Выкручивайся теперь!» - Корил я себя. Вслух же ответил:

- Хорошо, Виталий Николаевич, мы постараемся организовать это. Мне кажется, это отличная идея. А-на будет рада.

На мое счастье, больше до самого прибытия никаких предложений и просьб не поступило. Но и уже полученной было более чем достаточно. Неожиданно для меня самого, на ум вдруг пришло Димкино: «Ладно, придумается что-нибудь».
Водитель-профессионал четко следовал полученным указаниям. В восемнадцать двадцать, он притормозил напротив Кутафьей башни, где произошла смена экипажа. Родители Вики с внучкой, покинули машину – они попадут в КДС, как обычные зрители, только не по билетам, а по пригласительным. В салон, кряхтя, влез Валик Симоненко, также по случаю облаченный в костюм и при галстуке. Пахло от него сладковатым, каким-то женским парфюмом, употребленным с явным избытком. Я вспомнил, как  коллеги подшучивали над его увлечением модной тогда аэробикой, ехидно интересуясь, какого цвета он предпочитает вязаные гетры и повязку на лоб? Всё это, в купе с тем фактом, что к своим 42 годам он еще ни разу не был женат, наводило на нехорошие размышления и нашего уважения к нему не добавляло.
 Произошедшая замена необходима была потому, что пропусков для трех автомобилей и родственников Панаса нам добыть не удалось. В виде исключения, нам было выдано разрешение на въезд на территорию Кремля одного автомобиля и четырех его пассажиров, не считая водителя. Сейчас бы о таком нельзя было даже подумать.
Водитель притормозил у ворот Боровицкой башни. Здесь и по сей день находится официальный въезд в Кремль. Офицер охраны проверил наши паспорта, сверил фамилии со списком. Пока он производил все эти манипуляции, в моей памяти почему-то всплыло: «Вот на этом самом месте, много лет назад  сумасшедший младший лейтенант пытался совершить покушение на Брежнева». На этот раз все обошлось. Стрелять в нас никто не стал и ровно в половине седьмого, как и планировалось, я представлял Панаса Н-ву.