Злая ирония судьбы

Один из первых новомучеников и исповедников ХХ века


 
7 февраля по н.ст. Церковь чтит память священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого. Мы не станем пересказывать сейчас текст жития, но обратим внимание на то, что в житии священномученика немало глубоко символичных моментов.

Свмч.Владимир, митрополит Киевский и ГалицкийПрежде всего, речь идет об обстоятельствах мученической кончины владыки.

«...Принято считать, что Киевский Митрополит Владимир пал жертвой большевиков. Но расследование показало, что большевики, как таковые, в этом злодеянии, собственно говоря, даже не принимали никакого участия. Убили Митрополита распропагандированные большевиками бандиты, приглашённые для этой гнусной злодейской цели некоторыми монахами Киево-Печерской Лавры, тоже поддавшимися большевицкой пропаганде и злобно клеветавшими на своего Архипастыря, будто он «обирает» Лавру, которая получает большие доходы от богомольцев...» [1]

Более подробно об этом - с чужих слов - пишет Митрополит Евлогий (Георгиевский): «Впоследствии я узнал, при каких обстоятельствах владыку Владимира убили. В злодействе свою роль сыграл и Алексей Дородицын, но кровь его и на монахах Лавры. Дородицын создал для митрополита Владимира тягостное положение, которое дошло до того, что он чувствовал себя в митрополичьих покоях в Лавре, как в осажденной крепости.

Когда Киев был взят, командующий большевистскими войсками Муравьев пришёл к наместнику Лавры с предупреждением:

«Я буду жить в лаврской гостинице, с вами у меня телефон. Если ворвутся к вам банды с обыском, с требованием денег или случится еще что-нибудь - звоните ко мне», - сказал он.

Вскоре днем в трапезную Лавры пришла банда матросов и потребовала еды. В то время как монахи их кормили, начались расспросы: довольна ли братия начальством? не имеют ли монахи каких-либо жалоб?.. Послушники, распропагандированные революцией и возбужденные агитацией Дородицына, стали жаловаться на притеснения: народ несет в Лавру большие деньги, а поедает их «он»... - и они указали наверх, где находились покои митрополита.

Матросы ворвались в его квартиру, отпихнули старика-келейника, пригрозив ему револьвером, - и бросились в спальню. Там они оставались около двух часов. Что в спальне происходило, неизвестно. Потом они вывели владыку Владимира и направились с ним к чёрному ходу.

«Прощай, Иван...» (по другим источникам келейника звали Филиппом - прим. Ред.) - успел сказать келейнику митрополит. Вывели владыку из Лавры незаметно. У лаврских валов матросы прикончили его... расстреляли в упор... Он лежал полунагой, когда его нашли. Убийцы сорвали крест, панагию, даже набалдашник с посоха, только шубу не успели унести и бросили тут же... Монахи, видевшие, как уводили их митрополита, не только не подняли тревоги, не ударили в набат, но ни звука никому не сказали. Спустя уже значительное время кто-то спохватился и позвонил Муравьеву. Тот прислал своих солдат.

Допросы, расспросы: кто? куда увели? когда? Но было уже поздно, злодеяние совершилось... Убиенного, полураздетого, изуродованного владыку митрополита увидала на рассвете крестьянка, несшая молоко в Лавру. Монахи объясняли свое молчание растерянностью, паникой: «Мы были парализованы...»». [2]

На этом делает особый акцент прот. Михаил Польский:

«Когда Владыка проходил мимо стоявших в сторон Епископа Феодора и архим. Амвросия, то сказал им:

«Вот они хотят уже расстрелять меня, вот что они со мной сделали»...

И при этом развел руками». [3]

Кем же были эти украинские монахи Киево-Печерской Лавры: просто «спящими учениками» или...

Или поставим вопрос конкретнее:

Владыку подставили свои же лжебратья. Это очевидно. Что бы ни писали в официальных житиях про большевиков, большевики в данном случае виновны лишь косвенно. Вина их в том, что вторжение в Киев отрядов эсера Муравьева, балтийских матросов и мадьяр-интернационалистов спровоцировало революционную анархию, т.е. бандитский беспредел. И вот кто-то решил руками отморозков-беспредельщиков, а вовсе не большевиков, убрать владыку. Большевики еще умоют кровью разгулявшуюся в революционном угаре Русь, но в данном случае они не при чем. Кто же виноват?

Кто? Украинствующие батюшки, волокущие в красный угол портрет «Кобзаря»? Или те, для кого владыка представлял самим фактом своего существования преграду для осуществления честолюбивых замыслов?

Речь идет о председателе Всеукраинской Церковной Рады архиепископе Алексие (Дородницыне). Всеукраинская Церковная Рада создавалась при посредничестве министра исповеданий, Мыколы Бессонова, бывшего епископа Никона.

«Перед войной он занимал место викарного епископа в Кременце (после него был назначен епископ Дионисий, ныне православный митрополит в Польше) и оставил по себе весьма дурную память в связи с одной скандальной историей в женском духовном училище... Разными неблаговидными происками он добился избрания в IV Государственную думу. В Петербург добежали слухи о Кременецком скандале, и его перевели в Енисейск. Он перевез с Волыни ученицу духовного училища и беззастенчиво поселил ее в архиерейском доме. Население возмущалось и всячески проявляло свое негодование. Когда вспыхнула революция, епископ Никон снял с себя сан, превратился в Миколу Бессонова, «бывшего епископа Никона», и тотчас с ученицей обвенчался. По возвращении на Украину он стал сотрудничать в газетах в качестве театрального рецензента и подписывал свои статьи «бывший епископ Никон - Микола Бессонов», не делая исключения и для рецензий об оперетках. Его брак кончился трагично. Жена его была найдена в постели мертвой, с револьверной раной. Бессонов нахально похоронил ее в Покровском женском монастыре. Покойнице на грудь он положил свою панагию, в ноги - клобук; на ленте была отпечатана наглая, кощунственная надпись.

А теперь Микола Бессонов был Украинским Министром исповеданий!!» [4]

Итак, удаленный на покой архиеп. Алексий (Дородницын), пытался, опираясь на Центральную Раду, захватить церковную власть в Киеве и провозгласить автокефалию. Препятствием был киевский митрополит, который по ряду принципиальных вопросов занимал позицию, диаметрально противоположную тому, чем дышал арх.Алексий.

Весной 1917 арх.Алексий по решению съезда духовенства и мирян Владимиро-Суздальской епархии был удален за «деспотическое» управление и грубое обращение с духовенством, а также в связи с обвинениями в близости к Г.Е.Распутину. Св. Синод подтвердил решение съезда и уволил его на покой. Осенью 1917 арх.Алексий самовольно поселился в Киево-Печерской Лавре и возглавил Всеукраинскую Церковную Раду.

Однако, несмотря на то, что митрополит Владимир - при посредстве разбойников - был убран с дороги, новым митрополитом Киевским и Галицким был избран не Алексий, а митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий). Алексий же прожил недолго, скончался в Новороссийске в 1919 году, был отпет владыкой Евлогием, чьи записки о мученической кончине митр.Владимира были приведены выше.

Это к вопросу о том, что «во всем у нас всегда виноваты большевики», а мы неизвестно за что терпим страдания.

Сейчас мы подходим к самому щепетильному моменту жития священномученика, к эпизоду с отказом выпустить воззвание к народу в поддержку монархии.

Сразу же необходимо оговориться, что св.мч.Владимир никогда либерализмом не страдал. Напротив, в лихую годину первой Революции, 1905-07 гг., владыка Владимир совместно с епископом Никоном Серпуховским во время всеобщей забастовки «распорядились разослать по московским храмам поучение для чтения во время литургии.

Составленное в очень резкой форме, поучение называло организаторов забастовок «извергами рода человеческого» и призывало верующих «очнуться, проснуться» и быть готовыми «умереть за царя и за Русь». (ЦВ. 1905. № 43. С. 1350-1351).

Сознавая опасность такой категоричности, часть московских священников читала «поучение» с сокращениями, многие вовсе не читали, 76 священников заявили о «полной несолидарности» с посланием. 22 окт. 1905 г. Святейший Синод выпустил определение, в к-ром указывал, что послание может стать «причиной междоусобного раздора среди населения» (Там же. № 44. С. 1993-1994, 1997).

30 окт. 1906 г. на специально созванном собрании московского духовенства В. произнес речь «Наша пастырская задача в борьбе с социал-демократической пропагандой». Он назвал РСДРП «зерном... революции», очень опасной политической силой, призвал духовенство активизировать «социальную проповедь», обращать внимание на нужды рабочих, чтобы вытеснить из их умов социалистическое учение (ПрибЦВед. 1907. № 14. С. 617-636).

Митрополит поддерживал тесные связи с Союзом русского народа, 6 апр. 1906 г. присутствовал на его первом съезде, совершал молебен». [5].

Это все так. Но в феврале 1917-го владыка, как уже указывалось выше, отказался «выпустить воззвание к народу в поддержку монархии».

Думская оппозиция. «Великокняжеская фронда». Заговор «справа». Путиловская стачка и «хлебный бунт». А теперь еще и «молчание Синода»...

Как можно после всего этого говорить о том, что Государь «нарушил присягу перед Богом хранить Самодержавный Образ Правления»!

Итак, заседание Синода 26 февраля 1917 года. Цитируем Жевахова:

«Из иерархов не все прибыли... Отсутствовал и Обер-Прокурор Н.П. Раев. Перед началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах.

Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим.

«Это всегда так, - ответил митрополит. - Когда мы не нужны, тогда нас не замечают: а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью».

Я знал, что митрополит Владимир был обижен своим переводом из Петербурга в Киев; однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, быть может, всей России, показалось мне чудовищным». [6]

Речь идет о том, что в 1915 г. владыка Владимир добился аудиенции у императора Николая II, на которой высказал протест против произвольных перемещений архиереев и влияния на внутрицерковную жизнь Г. Е. Распутина. Этот разговор привел к охлаждению отношений святителя с императором и императрицей. 23 ноября 1915 г. последовал указ о переводе в Киев, на место скончавшегося митр. Флавиана (Городецкого), с сохранением статуса первенствующего члена Синода.

«Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто.

Принесло бы оно пользу или нет, я не знаю, но характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у католической церкви, выпустившей краткое, но определенное обращение к своим чадам, заканчивавшееся угрозою отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.

Как ни ужасен был ответ митрополита Владимира, однако допустить, что митрополит мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило, и его ответ явился не отказом высшей церковной иерархии помочь государству в момент опасности, а самым заурядным явлением оппозиции Синода к Обер-Прокуратуре, с которым я, несмотря на кратковременность своего пребывания в должности Товарища Обер-Прокурора, имел случаи часто встречаться.

С тяжелым чувством сознания этой неспаянности и разъединенности людей, призванных к одному и тому же делу, идущих к одной цели и мешающих друг другу вместо того, чтобы оказывать взаимную поддержку, я возвращался домой...» [7]

Можно, конечно, говорить, что мемуары - совершенно специфический жанр, где «автор всегда мудр и нравственен и т.п.», но факт остается фактом - Синод промолчал.

И полилась кровь.

Вначале робко.

«Помню тяжелую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы... Весь храм заставлен ими, только в середине - проход. А в гробах покоятся, - словно срезанные цветы, - молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты... У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты... Много венков, много цветов... Невиданная, трагическая картина. Я был потрясен... В надгробном "слове" я указал на злую иронию судьбы: молодежь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за нее боролась, готова была даже на акты террора, - пала первая жертвой осуществившейся мечты...» [8]

(Это митр.Евлогий описывает панихиду по погибшим юнкерам, «погибшим за нашу и вашу свободу» уже в ноябре 1917).

Потом кровь хлынет рекой.

И одним из первым в сонме Новомучеников и Исповедников Российских суждено было стать именно митрополиту Владимиру.

 

Примечания:

 

[1] Архиепископ Аверкий. Сатанинская природа бунта. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Т. IV, Джорданвилль, 1976.

[2] Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Воспоминания. Революция. Церковный Собор (1917-1918. Париж: YMCA-Press, 1947.

[3] Протопресвитер Михаил Польский. «НОВЫЕ МУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ». Глава 1. Владимир, митрополит Киевский и Галицкий. Том 1: Джорданвилль, 1949. Том 2: Джорданвилль, 1957.

[4] Митрополит Евлогий (Георгиевский)... там же.

[5] А. К. Галкин, игум. Дамаскин (Орловский). Священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий. Статья из т.VIII «Православной энциклопедии». Москва, 2004.

[6] Жевахов Н. Д. Воспоминания товарища Обер-Прокурора Святейшего Синода князя Н. Д. Жевахова. СПб, «Царское дело», 2007.

[7] там же

[8] Митрополит Евлогий (Георгиевский)... там же.