Сон

Сначала я увидел розовый свет. Он лился отовсюду, заполнял собой все пространство вокруг. Потом пришла боль. Свет сменился на матовый белый. Видимо от боли я смог ощутить свое тело. Было тепло, пространство вокруг вибрировало странной музыкой. Звук был еле слышным, его тональность менялась, но была гармоничной и приятной. Я понял, что это музыка. Стало спокойно и легко, словно и не было боли, словно так должно было быть.

Время не ощущалось вовсе. Не было необходимости считать часы и минуты. Возможно, прошел день, а, возможно всего лишь несколько часов. Я опять увидел белый свет. Но теперь я мог повернуть голову и осмотреться. А через  некоторое время и присесть на краешке своей странной кровати. Она была молочно-белая, как и все вокруг, мягко пружинила под ладонями и казалась просто параллелепипедом. Комната была огромной, все стены сходились под прямыми углами друг к другу, кроме одной. Эта стена была полукруглой и вогнутой внутрь на манер купола. Музыка присутствовала снова. Она то делалась громче и торжественней, то почти стихала до еле слышных касаний пальцами струн неведомого инструмента. Я встал. Это было легко и мне сделалось радостно. Тело было гибким и сильным, напоенным энергией. Хотелось бежать, размахивать руками и кричать во все горло. От этих странных желаний меня отвлек мелодичный звон справа. Я повернулся в эту сторону и увидел, как часть стены раздвигается, образуя овальную дверь. Сквозь открывшийся проем были видны те же белые стены, полы и потолок, но комната за дверью была не пуста. Навстречу мне шагнули двое. Сердце сжалось как от предчувствия чего-то неприятного. Я жадно вглядывался в силуэты и лица гостей. Это были мужчина и женщина, одетые в белые свободные одежды, но на этом мое сознание закончило мне помогать. Я не смог бы описать черты лица, даже если бы захотел. Просто женщина была безумно красива и у нее были темные волосы, уложенные вокруг головы в сложную, но изящную прическу. А мужчина был невероятно мужественным и мудрым. Каждый изгиб их улыбающихся губ, сложный разрез глаз, строение ноздрей на необычной форме носа, кричали о том, что это не люди. Они были для меня высшими существами. Я понял это сразу и сердце успокоилось. Я ощутил снова легкость и восторг.

Мужчина и женщина подошли ко мне. Она улыбалась мне как мать, глядя на любимого ребенка. Любовь и никак иначе была ее ореолом. Все ее

движения были пропитаны заботой и приязнью ко мне. Мужчина смотрел на меня с нескрываемой гордостью и поддержкой. Я рухнул на колени и начал рыдать, глядя снизу вверх им в глаза.

Они не говорили со мной, но подняли меня с колен и подвели к изогнутой стене. Стена стала прозрачной, и я увидел ужасную картину, которая потрясла меня и наполнила сердце печалью. Грязь. Коричневая, липкая. Нескончаемое серое небо, моросящее затяжным дождем. Мертвые деревья. Странные, стального цвета, невысокие, пропитанные влагой и гнилью. Не очень далеко впереди виднелась белая стена. А все пространство между окном и этой преградой было завалено вросшим в грязь мусором. Человеческим мусором. Чего там только не было. Покрышки, стальные бочки, кусок стены кирпичного дома с окном, трубы. Я заметил в этой мешанине печку-буржуйку с кривой трубой, гору мокрых книг, старую телегу, вросшую колесами в землю. И еще их. Десяток странных кукол. До боли знакомый силуэт деревянного человечка на шарнирах. Только эти были метра полтора в высоту и телесного цвета. В их силуэтах, разбросанных на мусорных кучах, валяющихся в неестественных позах, было что-то жуткое. Окно вдруг пропало. Исчезла последняя преграда между мной и жутким садом. Сразу стало холодно, ветер бросил в лицо пригоршню обжигающих капель. Запах мокрой земли пригвоздил меня к месту. Неужели эти мужчина и женщина выгонят меня из тепла и уюта, неужели я не услышу никогда эту музыку и не смогу смотреть им в глаза. К сожалению, это и произошло. Ее лицо выражало жалость, его печаль. Но они синхронно толкнули меня в холод и дождь.

Я рванулся назад, из моего рта слышался вой и рык отчаянья. Окна больше не было. Напрасно я бил кулаками в белую стену. Напрасно моя кровь из ссадин текла по матовой стене. Она смешивалась с дождем и растворялась в стылой глине.

Долго я стоял на коленях возле стены. Мои глаза невидяще смотрели вперед . Я дрожал. Не от холода, а от жалости к себе. Потом пришла печаль. Ничего нельзя было изменить. Печаль сменилась тоской и гневом. Гнев сменился страхом одиночества. Я поднялся. Лизнул сбитый кулак, ощутил вкус соленого железа, и это отрезвило меня. Я понял, что это испытание. И именно из-за любви они сделали это. Дали мне выбор. А когда есть выбор,

появляется желание жить, желание доказать, что я не подведу этих неведомых людей.

Я осмотрелся. Нужно было спрятаться от холода и дождя. Погружая босые ноги по щиколотку в грязь, я направился к печке. Она была не очень большая, и я смог ее тащить. Недалеко была телега и вскоре я смог втиснуть печь под нее. А потом я вдруг увидел, что на ржавом боку буржуйки еле светится что-то наподобие экрана. Зеленоватый квадратик показывал цифры и буквы. Я мог их прочесть. Надпись гласила, что состояние изделия сорок процентов от нормы. Работоспособность достаточная и срок службы пятьдесят циклов.

Осмотрев телегу, я и на ней увидел экранчик. Все те же сухие данные о состоянии повествовали о том, что средство передвижения не работоспособно. Это жутко развеселило меня, и я долго хохотал. Скоро я осмелел и натаскал под телегу кучку книг, раскопал под мусором почти сухую доску и влажное тряпье. В своих поисках я не заметил, как оказался рядом с куклой. Сначала я испугался, но затем решил, что это испытание и осмотрел ее. Самое жуткое в кукле было отсутствие каких-либо черт лица. Просто едва намеченный выпуклый нос. На спине был лючок. Его крышка неплотно закрытая подалась сразу. Под ней оказались какие-то микросхемы и провода. Я понял, что это не кукла, а электронный механизм. Явственно было видно, что в стройном блоке печатных плат не хватает одной. Экранчик на груди говорил о том, что изделие исправно на девяносто процентов. Окрыленный идеей, я подобрался к другой кукле и вскрыл лючок. Я торжествовал. Микросхема в той же ячейке, как отсутствующая у первой куклы была на месте. Я аккуратно вытащил ее и направился обратно, с четким намерением починить механизм. Когда я вставил в ячейку недостающую деталь, мне пришлось сделать большой прыжок назад. Манекен дернулся, а потом понесся огромными скачками в сторону. При чем передвигался он на всех четырех конечностях на манер собаки. Меня охватил страх. Я старался не двигаться и только поворачивал голову вслед скачущей кукле. А когда она остановилась, повернула лицо в мою сторону, и так же быстро направилась четко ко мне, я упал в грязь и начал пятиться спиной вперед. Манекен остановился в двух скачках от меня. И стал, как мне показалось, пялиться прямо в глаза. Я осторожно привстал. Он качнулся в мою сторону. Я сделал шаг назад, Он шаг вперед. Я замер. От страха меня трясло. Так продолжалось довольно долго. Потом вдруг кукла поскакала

направо в сторону кучи мусора. Раздался визг и я увидел, как кукла опять повернула лицо ко мне, а между беспалых рук была зажата уже мертвая крыса.

Так мы и передвигались синхронно друг с другом по этому странному саду. Крысу я отнес под телегу, когда кукла бросила ее. Желание выжить преодолело страх и я обустраивал свое пристанище, искал полезные для меня вещи. Когда совсем продрог от холода и дождя, я забрался под телегу, завернулся в тряпье и, дрожа всем телом, мрачно думал о своей дальнейшей участи. Ведь ни спичек, ни зажигалки в мусоре я не нашел.

Книги и доски я засунул в печку, мало надеясь, что они высохнут сами собой. Когда отчаянье все-таки преодолело мою волю, я зарыдал от жалости к себе. Тогда кукла скакнула к печке, почти сунула свое лицо внутрь, и произошло чудо. Воздух вдруг между открытой дверцей и головой манекена задрожал, будучи нестерпимо горячим. Через некоторое время от книг повалил пар, а затем вспыхнул огонь. Я согрелся, разделал куском битого стекла крысу, подавил рвотный рефлекс и съел ее полностью. По ощущениям, прошло уже очень много времени, но сумерки так и не наступили. Свинцовое небо исторгало на землю мелкий дождь. От усталости и переживаний, меня охватило желание заснуть.

Напрасно я вглядывался в белую стену купола. Напрасно я ждал хоть какого-нибудь знака. Я был предоставлен самому себе. Судя по бороде на своем лице, прошло уже больше недели, а быт мой не менялся. Когда я просыпался, кукла тоже начинала двигаться. Она находилась всегда в нескольких шагах от меня. Скудный завтрак остатками пресной жареной крысы, порция горячей воды, которую я собирал в найденную жестянку, а, затем кипятил. Потом выматывающие поиски в саду. Неизменная пойманная куклой крыса на обед. Я придумал себе ритуал. В конце своего дня, который наступал по примерному ощущению времени, я подходил к куполу и стоял возле него. Иногда я плакал, иногда ругался и кричал. Всегда ответом на мои мольбы и угрозы было молчание.

Чтобы не сойти с ума от отчаяния, я подолгу разговаривал с куклой. Звук своего голоса надоел мне больше, чем бесконечный дождь. Кукла никогда не отвечала и не реагировала. Видимо, в ее микросхемах была встроена только программа защиты и помощи, а не ведение бесед.

Я добирался несколько раз до стены сада. Она была гладкая, такая же, как стена купола. Достаточно высокая, чтобы я смог бы хотя бы заглянуть за нее. Это стало моей целью. Теперь я не просто искал полезные вещи в мусоре, а пытался построить лестницу. Через несколько «дней» у меня получилось из досок, проволоки и тряпок соорудить что-то похожее на нее. Я долго тащил по грязи и мусору свое изделие. И вот я рядом со стеной. Было страшно подниматься по лестнице. Боязнь того, что я могу увидеть снаружи заставила меня стоять неподвижно. Я оглянулся на купол. Посмотрел на куклу, застывшую рядом. Я решился.

***

Сначала я увидел розовый свет. Я ожидал боли, но ее не было. Тогда я просто открыл глаза. И свет сменился на ожидаемый белый. Та же странная кровать. Те же матовые стены. Я провел рукой по лицу. Не было многодневной щетины. Не было грязи. Я сел и посмотрел на стену, из которой вышли в прошлый раз мужчина и женщина. Я ждал. Я знал, что он придут ко мне. Так и случилось. Только одежда теперь была алой. А лица печальны. Я бросился навстречу, рухнул на колени, умолял, плакал, протягивал к ним руки, не решаясь дотронутся до таких близких ладоней. Они вновь молчали, но теперь я не чувствовал любви, только грусть. Я, видимо сделал что-то, чего было нельзя делать ни в коем случае. Я заглянул за стену.

И вновь, как и прежде, меня подняли с колен, подвели к ставшей прозрачной стене и толкнули в грязь и дождь.

Я не стал бить купол кулаками, я не стал выть и печалиться. Я не обратил никакого внимания на кукол и печь. Я начал искать материал для лестницы. Я работал долго, ни разу не обернувшись к куполу. Меня гнал вперед гнев.

***

Я вновь оказался в куполе. Мне не хотелось больше ничего никому доказывать. Я лежал и не обращал внимание на вошедших. Я не разговаривал с ними. Но женщина ласково взяла меня за руку и повела не к наружной стене, а в дверь, откуда они вошли. Проводив меня по широкому белому коридору, она подтолкнула к открывшемуся проему. Я вошел, дверь сразу встала на место. То, что я увидел, поразило меня. Вдоль длинных белых стен стояли одинаковые люди. Мужчины. Они были обнажены и не

мигая смотрели вперед, не обращая на меня никакого внимания. В шеренге было одно свободное место. Я понял, что это место предназначено мне. Внезапно от дальней стены, из-за выступа выскочила кукла. Она прыгнула к ближайшему мужчине и сдавила руками его шею. Раздался хруст. Тело рухнуло на пол. Все произошло за мгновение. Я еще стоял в оцепенении, когда уже следующий умер у меня на глазах. Я начал кричать и колотить в стену, откуда меня привели. Тщетно. Розовый свет сменил белы, а затем наступила тьма.

***

-Видимо, человек в своей природе слишком слаб. Его невозможно сковат