***

       Что бы там не говорили о том, что в наше время писателей больше, чем читателей, все же далеко не каждый может похвастать знакомством с тружениками пера. Иначе чем объяснить, что соцсети переполнены снимками, на которых никому неизвестные Вася и Маша, счастливые и гордые, запечатлены на веки вечные рядом с известным артистом, спортсменом или писателем.
       А вот Митьке Ватрушкину в этом отношении ужасно не повезло: судьба столкнула его с настоящими «акулами», не бизнеса и не шоу, а по части извлечения дивидендов из своей принадлежности к пишущей братии. Причем, весьма неожиданных.
       Возвращаясь с работы, он вышел из автобуса остановкой раньше, чтобы пополнить запас продовольствия на местном рыночке. И тут стал свидетелем конфликта. Одна старушка выгуливала собаку – небольшую дворняжку – и той чем-то не понравилась проходившая мимо толстая тетка, жевавшая чебурек. Собака облаяла ее, и тетка тут же обрушилась на хозяйку:
       – Поразвели собак, по улице пройти спокойно нельзя!
       Старушка, судя по всему, привыкшая к подобным выпадам, ничего не ответила и поспешила уйти, таща продолжавшую лаять собаку за поводок. Митьке же, с детства неравнодушному к несправедливости, стало жаль ее, он остановился и припомнил злой тетке эпизод из кинокомедии «Бриллиантовая рука», где герой в исполнении Юрия Никулина рассказывает, как хорошо относятся к собакам в Лондоне. «Собака – друг человека», – повторил он известную поговорку.
       Тетка тут же переключилась на Митьку, да с такой злостью, что крошки от разжеванного чебурека полетели ему в лицо. Вдруг за его спиной раздался уверенный, хорошо поставленный, ироничный голос:
       – Что за шум, а драки нет? Чего не поделили? Ну-ка пройдем в районную администрацию, разберемся!
       Тетка, чего-то испугавшись, поспешно удалилась.
       – Так вы из районной администрации? – спросил Ватрушкин, удивленный что чиновник так запросто разгуливает по улице и интересуется конфликтами простых жителей.
       – Нет, но я туда вхож, – весомо ответил незнакомец. – Поэт Аполлон Жемчужный, – представился он и протянул оторопевшему Митьке визитную карточку.
       Все в этом человеке внушало такую солидность и серьезное положение в обществе, что Митька ушам и глазам своим не верил.
       – А ты, я смотрю, неравнодушный человек, за старушку заступился, – продолжал мужчина. – Уважаю таких. Работаешь где-нибудь?
       – Работаю. Плотником на стройке.
       – Плотником? А мне как раз нужен плотник. Можешь щель заделать между ванной и стеной?
       – Смогу, наверное. Посмотреть надо.
       – Так пойдем, посмотришь. Я вот в этом доме живу, – кивнул поэт на обычную пятиэтажку.
       Ватрушкин продолжал удивляться: такой человек, а живет в «хрущевке»! Да и сама обстановка в квартире на пятом этаже ничем особым не выделялась.
       Осмотрев, что следует выполнить, Митька сказал, что сможет заняться неполадкой в ближайший выходной. На том и порешили.
       В воскресенье, провозившись часа три и подивившись запущенностью ванны, судя по всему, давно не знавшей мужской руки, Митька заделал щель.
       – Вот молодец, – похвалил хозяин, – сразу видно – мастер своего дела. 
       Однако никаких денег за проделанную работу он, похоже, платить не собирался. И даже чаем не напоил. Только подписал плотнику свою книжечку, тоненькую и невзрачную. Но Ватрушкин был безмерно счастлив.
       – Ты мне телефончик свой оставь, мало ли чего, – напоследок обронил поэт.
       Через неделю он позвонил и спросил, не поможет ли Митька отнести ему дверь в сад. Тот посчитал отказываться неудобным.
       – Сад у меня недалеко, за речной переправой, через сорок минут будем на месте, – пояснил поэт. – Сейчас еще один помощник подойдет, а мне тяжести поднимать врачи запретили – панкреатит – профессиональная болезнь литераторов.
       Помощником оказался тщедушный немолодой мужичонка по имени Иван. Про рост таких говорят: метр с кепкой. К тому же он страдал радикулитом, поэтому, промучившись с ним, Ватрушкин решил лучше тащить дверь в одиночку, взвалив ее на спину. 
       Спустя еще несколько недель, ранним  воскресным утром, когда Митька отсыпался после помощи старому приятелю в переезде на новую квартиру, его разбудил телефонный звонок.
      – Слушай, брат, срочное дело! – раздался знакомый начальственный голос. – Один магазинчик закрывается, тут неподалеку от меня. Продавщица отдает мне полку. Сбегай, принеси мне ее!               
       Ватрушкин хотел было отказаться, но спросонья  не смог придумать убедительной причины.
      – Да ты не переживай, – настаивал властитель дум, – она легкая. Я вообще-то с Иваном договорился, а его радикулит разбил, встать не может. Давай, брат, выручай! Но только не позднее десяти часов, потом продавщица уйдет.
      Пришлось согласиться. Когда он, запыхавшись, подоспел к указанному магазину, часы показывали без пяти, и продавщица поджидала его на крыльце, собираясь уйти.
       – Меня к вам поэт Жемчужный прислал, – отрекомендовался Митька. – Какую-то полочку надо забрать.
      – А ты, что, один без машины? – удивилась та.
      – Да, а что? Мне сказали, что полка легкая.
      – Какая полка? Тумбочка! Вот полюбуйтесь, какая она легкая! – продавщица показала на габаритное произведение мебельного искусства времен Совка, топорное и тяжелое, выполненное из толстых листов ДСП.
       – Нет, тут какая-то ошибка. Он говорил про маленькую полочку. Может, я не туда зашел.
       – Туда, туда.
       – Вы знаете поэта Аполлона Жемчужного? Важный такой, на генерала похож.
       – Еще бы не знать! Уж и не представляю, зачем он тебе про полочку сказал. Разговор шел вот об этой тумбочке. Ума не приложу, как ты ее потащишь, тут даже остановки поблизости нет!
      – Как-нибудь, – упавшим голосом ответил Митька, – не возвращаться же пустым, раз пришел.
      Тащить ее пришлось не как-нибудь, а на собственном горбу, иначе Ватрушкин провозился бы до обеда. Хорошо еще, что он был приучен к физическому труду. Более хлипкий человек мог бы и слечь, если вообще не загнуться.

       Судьба преподнесла Митьке Ватрушкину еще один подарок в лице писательницы Ариадны Марсианской. Дело было так.
       Митька поехал на вокзал проводить жену к родственникам в другой город. Только попрощались, как его окрикнула незнакомая женщина, перед тем внимательно осмотревшая стоявших на перроне мужчин. Ее взгляд однозначно говорил: вот тот, кто мне нужен!
       – Молодой человек, можно вас на минуточку? – позвала она Митьку. – Помогите мне вынести из вагона чемоданы.
       Не подозревая, чем закончится такая пустяковая просьба, Ватрушкин помог женщине.
       – А теперь донесите их до такси, – как ни в чем ни бывало продолжила она.
       Другой на его месте, скорее всего, отказался бы переть два тяжеленных чемодана через переход к стоянке такси. Но на Митьку магически подействовала идущая от женщины уверенность и солидность, говорившая о том, что перед ним явно не простая обывательница.
       – Поедемте со мной до автовокзала, – предложила женщина. – Я ведь не справлюсь с этими чемоданами. Никто не поможет бедной писательнице, что за люди пошли!
       – Так вы писательница?
       – Да. Вот посмотрите, что обо мне газета пишет, – она достала из сумки и протянула Митьке позапрошлогоднюю районную газету со своим портретом и статьей о ней. 
       На автовокзале выяснилось, что погрузить чемоданы в автобус недостаточно. Надо еще доставить их до дома писательницы в селе Красные Раки, так как сельских мужиков (алкашей проклятых) не допросишься. «Да тут езды-то на полчаса!» – добавила госпожа Марсианская.
       Воистину принадлежность к писательскому сообществу воздействовала на Митьку гипнотически, так как он осознал, что совершенно не способен отказаться.
       Полчаса поездки вылились в целый час. Наконец, автобус свернул на проселочную дорогу и в окне показался указатель «Красные раки» с приписанной кем-то красной краской буквой «С» перед вторым словом.
       Писательница жила в старом деревянном доме, двор которого за отсутствием хозяйки был так занесен снегом, что открыть калитку пришлось с большим трудом. 
       – Давайте я очищу двор от снега, – проявил инициативу Ватрушкин.
       Хозяйка возражать не стала. Затем выяснилось, что нужно нарубить и натаскать дров, так как от холода в доме, что называется, зуб на зуб не попадал. А также принести с десяток ведер воды из колодца.
       – Поможете по молодецки, раз уж приехали? – спросила писательница. А когда Митька выполнил все работы, похвалила:
       – Какой вы молодец, а еще говорят, городские ничего не могут. Вы по профессии-то кто?
       – Плотником работаю на стройке.
       – О, так вы целая находка! А мне и крыльцо надо отремонтировать, и полы в сенях провалились в одном месте, а сарай вообще одно название. Мужиков просить бесполезно – от пьянки не просыхают, помощь сельсовета не дождешься, помрешь скорей.
       – На это все время требуется… Сейчас не смогу, да и инструментов с собой нет.
       – Понятно, что нет. Когда сможете?
       Не ожидавший такого напора Ватрушкин даже растерялся.
       – Как-нибудь… в выходной.
       – Ну ладно. Мне вас прямо Бог послал. Так тяжело жить творческой женщине без мужской помощи, – призналась госпожа Марсианская. – Столько работы в доме, а мне ведь творить надо, перед читателями выступать: в клубе, в школе, в сельсовете…
       – Можете рассчитывать на мою помощь, – вдруг выдал Митька и сам удивился своим словам.
       – Вы не представляете, как я вам благодарна! – с чувством произнесла писательница. – А куда же вы засобирались? Можете у меня остаться. Я живу одна, никто не заревнует. Соседи, правда, могут сплетни пустить, но мне наплевать на этих убогеньких.
       – Извините, но мне завтра на работу рано вставать, – стал оправдываться Ватрушкин.
       – А, понимаю. Но я буду вас ждать.
       – В воскресенье.
       Все последующие воскресенья Митька ездил в Красные Раки как на работу, хотя платить ему никто не собирался. Убирал снег со двора и с крыши, колол дрова, таскал воду, отремонтировал все, что можно. А когда наступила весна, оказалось, нужно еще вскопать огород. («Чего тут копать – всего шесть соток!» – подбодрила хозяйка)
       И неизвестно, сколько бы это продолжалось, пока жена не вмешалась и волевым решением не запретила мужу заниматься подобной благотворительностью во славу мировой литературы. С тех пор Митька писателей и поэтов избегает.