Вышивальщица. Гл. 29. Свидание с прошлым

Деревня Гринино когда-то насчитывала четырнадцать домов, а теперь превратилась в посёлок, аккуратно расчерченный улицами с кирпичными пятиэтажками и добротными особняками. В центре ещё можно было увидеть избы, сложенные из серых от старости брёвен, а ближе к озеру, вдоль реки Осницкой, вырос коттеджный посёлок с красивым названием «Грин-парк».

К югу от посёлка, на речке Голодуше, предприимчивый застройщик скупил землю со старыми развалюхами, и в скором времени здесь появился новый район. С архитектурными решениями застройщик не заморачивался, двухэтажные домики возводились по одному проекту, похожие как близнецы.
Район прозвали английским: одинаковые домики с одинаковыми зелёными газонами, на которых не росло ничего кроме травы, смотрелись экзотически. Впрочем, «английским» район оставался недолго, хозяева домиков обустроились на русский лад, с огородами, баньками и поросятами в сарайках.

В Гринино Вера Вечеслова ехала с ощущением тайной радости, будто она делает что-то запретное, но не такое, за которое полагается краснеть, а хорошее и доброе, от которого всем станет лучше.
В церкви отца Дмитрия не оказалось.
— Батюшка хворает.— равнодушно сообщила свечница. — А вы ему кем приходитесь?

Вера всполошилась:
— Отец Дмитрий болеет? И давно?
— Да ничего такого страшного, обыкновенный грипп. На Первомайской он живёт, на автобусе три остановки…

На Первомайскую она отправилась пешком. Дом, где жил Дмитрий Белобородов, оказался в самом конце улицы, у речки Голодуши, от которой его отделял деревянный забор. Во дворе раскачивался в гамаке мальчишка лет десяти. Четверо малышей под предводительством седобородого мужчины поливали из шланга грядки и друг друга.

— Дима! Димка! А мне сказали, ты болеешь! — заорала Вера, на миг почувствовавшая себя молодой. Вот сейчас Димка повернётся и…
Мужчина отцепил от себя детские руки, повернулся — и Вера увидела постаревшее, знакомое до последней чёрточки лицо. Димка. Её Димка!
— Вера? Ты? Это правда ты?
— А мне сказали, что ты болеешь, — глупо повторила Вера.
— Болел. Выздоровел почти. Вот, с внуками свежим воздухом дышу.
— Я ж думала, ты в Выборг перебрался, ты говорил, у тебя там родственники… А сам в деревню уехал, — растерянно проговорила Вера, не зная с чего начать, как подступиться к главному, ради чего она разыскала отца Дмитрия и приехала — нежданно-негаданно, гостем нечаянным.

Отец Дмитрий хотел рассказать о своих бедах. В деревню его семья перебралась не от хорошей жизни: троих детей нужно было кормить, одевать, учить, а жена не работала, ждала четвертого ребёнка. Зарплата священника в Осташкове невелика, а здесь — свой дом, свой сад, картошка своя… Здесь его девчонки ели яблоки без ограничения, сколько влезет. Выросли, пятерых внуков им с Марией подарили.

Но взглянул в Верины глаза, в которых разглядел горькую усталость. И сказал другое.
— Была когда-то деревня, а теперь посёлок. Ты посмотри, дома какие! Сады какие! —
Отец Дмитрий гордо повёл рукой, охватывая улицы, дома, сады за крепкими заборами… Словно был здесь хозяином всему.

Хорошо, когда человеку есть чем гордиться: своими детьми и внуками, прихожанами грининской церкви, чистенькими улочками, ухоженными садами, любящими дочерями и любимыми внуками… мокрыми насквозь. А чем гордиться ей, Вере?
— Дима, отбери у них шланг. Они вымокли все, заболеют ведь. Ветрено сегодня.
— Маша в окно увидит, разгонит их. Пусть пока порадуются. Вон как весело им! А ты говоришь, отбери… Ты с чем приехала-то, Вера? Какую тяжесть с души снять не можешь? Расскажи. Вместе будем думать…

Чай в чашках давно остыл, Мария Игоревна тактично ушла в комнаты, оставив мужа вдвоём с гостьей. Верина жизнь была рассказана в деталях, вычерпана до донышка, а отец Дмитрий молчал. Наконец проговорил со вздохом:
— Отпусти её, Вера. Она взрослая уже. Отпусти.
— Да какое — отпусти?! Она чего удумала-то? В Москву уехала и в университет поступила, в медицинский. А там учиться шесть лет! Как она одна будет… Она ж больная. А ей кажется, что здоровая. Не волнуйтесь за меня, говорит. Я, говорит, справлюсь. Справится она или нет, вилами на воде написано, а я все шесть лет изводиться по ней буду.

— А сейчас не изводишься? Так бывает, Верочка. Радостно взваливаешь на плечи ношу, которую не по силам нести. А сбросить уже нельзя. Говоришь, больная? А она в медицинский Университет поступила, в московский. И это после осташковской средней школы! Туда не то что больной, туда не всякий здоровый поступит. И ЕГЭ не всякий пересдаст через три года после школы. Для этого воля нужна, усердие и каждодневный труд. Гордитесь внучкой. Ведь это вы её такой воспитали.

— Димка, а ты всё такой же. Не переговорить тебя и не переспорить.
— Не переспорить, — согласился отец Дмитрий, хитровато прищурившись. — А потому что я прав, а ты не права. Ношу свою вы с Иваном несли достойно, теперь пусть ваша воспитанница сама её несёт. А вы подстрахуете, если вдруг уронит.

Улыбка превратила седобородого мужчину в четырнадцатилетнего мальчишку, с которым Вера поцеловалась впервые в жизни.
На прощанье она крепко обняла бывшего друга.
Разве друзья бывают — бывшими?

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2021/02/12/1161