Медведь

               

   С самого раннего утра Еремей блуждал по заснеженной тайге. Зима в этом году выдалась необычайно богатой на осадки. Даже старики говаривали, что таких зим давно не было. Намело, так намело. Где по колена, а где и по пояс,  проваливаясь в рыхлый снег, Ерёма тащил за собой свой незамысловатый скарб, состоящий из рогатины да сидора с продуктами. Ещё по тёмному он молча собрался и ушёл в тайгу. Снег, сваливаясь с мохнатых ветвей ельника, то и дело попадал за шиворот его зипуна, чем доставлял серьёзные неудобства. Время подходило к полудню, и Еремей уже начал подумывать про обед, как вдруг среди валежника он наткнулся на проталину в большом сугробе. Вот она, долгожданная берлога. Мысли об обеде автоматически отошли на второй план. Он подошёл ближе. Из логова доносилось мерное сопение вперемежку с рычанием. Охотник сбросил зипун, чтобы тот не сковывал движений и, взяв рогатину за одиночный заострённый конец, раздвоенным начал ворошить в берлоге. Он чувствовал, как рогатина упирается во что-то мягкое, и даже был слегка рад, что скоро всё закончится. Из берлоги стали доносится злобные рыки разбуженного медведя.  «Выходи, выходи, лежебока» - бубнил Ерёма, всё активнее орудуя рогатиной. Медведь и впрямь спал крепким сном и не известно, сосал ли он лапу лёжа в берлоге и какие при этом эму снились сны, и снились ли вообще, но когда он вылез из берлоги, Еремей даже слегка опешил. Перед ним стоял огромный самец. Такого расклада не ожидал никто, ни медведь, ни тем более сам охотник. И тут невольно в воздухе повис вопрос, кто же сегодня станет жертвой? Дело сделано, и отступать уже никто не собирался. Мирно спящую зимним сном тайгу потревожил медвежий рёв. Кое где, сбив снег светок, вспорхнули тетёрки. Не долго думая, и взвесив все за и против медведь сначала медленно, а затем ускоряясь кинулся на своего обидчика. Охотник резким движением выставил рогатину перед собой, так, чтобы она уперлась в шею медведю. Встретив грудью рогатину, медведь слегка притормозил но, не останавливаясь, продолжил свой рывок в сторону охотника, чем протащил Ерёму на несколько метров назад. Да, силён шельмец, пробурчал Еремей, пытаясь найти хоть какую-нибудь точку опоры. Сдержав напор и слегка остановив косолапого, он поглядел за спину. Воспользовавшись тем, что охотник на какое-то время отвлёкся и ослабил упор, медведь одним ударом лапы выбил у себя из-под шеи рогатину, а вторым махом огромной лапы попытался достать обидчика. Нужно отдать должное, но ему это удалось. Огромными когтями он разодрал Ерёме ляжку. На ноге повис вырванный кусок мяса, а из раны, не заставляя себя ждать, хлынула кровь.
    В воздухе повисла пауза.  «Вот, сука» - проворчал Еремёй, и с ещё большей злостью во взгляде повернулся к медведю. Почуяв запах крови, косолапый предпринял ещё одну попытку, и с диким рёвом кинулся в сторону охотника. Еремей вновь выставил вперёд рогатину. Снова упёршись в неё и буксуя по снегу медведь продолжил свой натиск. Он уже начал уставать, пытаясь преодолеть сопротивление рогатины. Злобный рык и переполненный кровью взгляд, не давали Ерёме ни минуты  покоя. Он и сам, истекая кровью стал выбиваться из сил. Вдруг охотник опустил одиночный заточенный край рогатины вниз, тем самым уперев её в землю. Такая жёсткая преграда подняла медведя на задние лапы. Стоя на них, он выглядел ещё больше, чем показался сразу. Ерёма, сидя на одном колене держал рогатину так, что бы та не соскользнула по снегу, не дав тем самым преимущества хищнику. Будучи поднятым на задние лапы, медведь слегка ослабил давление и, выбив рогатину от горла, поднял перед собой передние лапы. Было похоже, что медведь сдаётся. Нет, он готовился к своему последнему броску на находящегося на земле охотника. Этот бросок всё же и оказался последним. Теряя силы из за большой кровопотери,  Ерёма всё же успел перевернуть рогатину, уперев её раздвоенным концом в землю, а острым  выставить навстречу падающему медведю.  Та с хрустом пронзая тушу мишки, и пройдя сквозь рёбра, вышла у медведя со спины. Смертельно устав и потеряв много крови, Еремей не успел отскочить в сторону. Издав предсмертный рык, который заставил содрогнуться всю тайгу, медведь завалился на охотника. Ерёма чувствовал, как хрустят его кости, добавляя боли уже к  сделанным ранам. Будучи в предсмертных судорогах матёрый зверь, еще интуитивно размахивая лапами, нанёс охотнику ряд глубоких порезов. Достав из-за голенища сапога охотничий нож, Ерёма с огромной силой, дабы проткнуть густую шерсть с толстой кожей нанёс несколько ударов в область горла, уже и так хрипящему медведю. Хлынула река тёплой, бурой крови, заливая лицо охотника. Ещё мгновение и схватка окончена. Она закончилась так же быстро, как и началась.
    Немного полежав под тушей медведя и переведя дух, Еремей решил выкарабкаться из-под неё, тем более будучи в одной рубахе, стала замерзать спина. Не хватало ещё заболеть, вот будет смеху то. В носу сильно свербило от запаха, который источала густая шерсть косолапого. Запах был настолько невыносимый, что не только свербило в носу, но и начали резать глаза, без того уже залитые медвежью кровью. Выбраться получилось, но с большим трудом. Охотник и сам еле - еле стоял на ногах. Весь снег вокруг берлоги был залит кровью. Предвкушая себе лёгкую  добычу к месту схватки стало слетаться вороньё, созывая своим карканьем всё больше и больше сородичей. Сняв с себя кушак,  Ерёма перевязал рану на ноге, заправив висящий кусок мяса на своё место. Подойдя к туше, охотник выверенными движениями сделал надрезы на кистях лап, и уже из последних сил, истекая кровью, снял с медведя шкуру. Она оказалась на редкость тяжёлой, но это уже не играло ни какой роли.
    Теперь Оксанке ни за что не отвертеться.  Ведь это была её прихоть, добыть шкуру медведя, и не с помощью ружья, а как раньше, с рогатиной.  Оксанка, это зазноба Еремея, по которой он сох ещё с детства. И вот, когда сваты уже наливали по очередной она, встав из за стола громко и чётко при всех заявила: «Принесёшь шкуру медведя, выйду за тебя замуж!» Даже отец, будущий тесть, сделав удивлённое лицо, пожал плечами.  «Выйдешь, теперь никуда не денешься» - бормотал Ерёма, увязывая шкуру, чтобы уместить в мешок. Дело закончено. Он с трудом отыскал свой зипун, который был занесён снегом во время схватки, кое-как накинул его на плечи. Грудина, помятая медведем ломила так, что будто по ней проехал трактор. В глазах слегка потемнело но,  превознемогая боль, охотник удержался на ногах. Ерёмей ещё раз взглянул на тушу медведя, которого уже успели облепить вороны, взял мешок, закинул его на плечи, и повернулся в сторону дома. Над тайгой нависали сумерки.
    Еле-еле приоткрыв глаза, Еремей сквозь щёлочки меж ресниц посмотрел вокруг. Он лежал в незнакомой полутёмной комнате.  В носу свербило ещё сильней, чем это было от запаха медвежьей шерсти. В углу, который был заставлен иконами, висела лампадка. Похоже, это единственный источник света в этом царстве тьмы. И скорее всего она  была ещё и источником сильного угара, от копоти которого жгло в носу. Первая мысль пришедшая на ум охотнику, он на небесах. Перекрестившись, Еремей попробовал подняться, но издав сильный стон,  и прошитый болевым шоком, рухнул на своё ложе. Где-то за головой заскрипели петли. Дверь приоткрылась и в избу зашла худая, сгорбленная старуха.  «Где я?» - выдавил из себя Ерёма.  «Лежи, лежи, тебе ещё рано. Скажи спасибо, что вообще остался в живых. Если бы не «Мухтар» был бы ты сейчас обедом для волков». Возле лежанки заскулил пёс и, играя хвостом, поднявшись на задние лапы, положил передние на постель. Держа костлявой рукой металлическую кружку с отваром, старуха протянула её Еремею. «На вот, выпей. Тебе это полезно.»  Отпив из кружки какого-то суррогата, Ерёма спросил, давно ли он тут отлёживается. Уже третий день, как «Мухтар» нашёл его в лесу. Бабуля потянулась и приоткрыла занавеску на закопчёном окне. Хоть было и видно, что на улице день, света в избе это не прибавило. А ты кто, поинтересовался у знахарки Ерёма.  Я, Евдокия, чью мать вместе с дочкой много лет назад выгнали из посёлка, якобы за колдовство. Еремей даже подскочил со своего места, но испытав очередной приступ боли, повалился как убитый медведь. Он был наслышан о Евдокии и её матери, но встречаться ни разу не доводилось. Да ты не бойся, худого я тебе ничего не сделаю. На ка вот лучше отварчику попей. Ерёма с неохотой, но взял у бабки кружку и медленно, маленькими глотками, отплёвывая попадающиеся кусочки травы и веточек, дотянул содержимое до дна. Ну и гадость, подумал он. Поди на мухоморах, да на медвежьем дерьме настоена. Вот и замечательно, а пока полежи, ещё успеешь. С этими словами знахарка вышла в сени, захлопнув за собой просевшую дверь. Ерёма ещё раз осмотрелся. Возле печи, на протянутой верёвке висела его, замытая от крови, рубаха. Вдоль стены на гвоздиках висели пучки сухих трав и мешки, с какими - то заготовками. В избе, на удивление ко всему, было чисто. Осмотревшись, он немного успокоился. Затем Ерёма лёг на спину, и закрыл глаза. Шаря по лежанке, он впился пальцами в густую шерсть. Тут он сообразил, что лежит на медвежьей шкуре. Немного полежав с закрытыми глазами, он ослабил свою хватку, и сон сморил его окончательно. Вот и правильно, заметила вошедшая старуха. Тебе нужен покой. А сил тебе придаст шкура убитого медведя. В тебя вселился его дух, не иначе как.
   Ерёме доставляло мало удовольствия осознание того, что он в избушке у ведьмы, но он чувствовал себя ещё тревожней, когда понимал, что она куда-то ушла и он остался один. А уходила она то на два, а то и три дня. Пса, который иногда скрашивал своим присутствием пребывание Ерёмы, знахарка забирала с собой. Тут мучительная тоска от одиночества и злоба от бессилия душили его по полной программе. Для себя Еремей отметил, что возвращениям ведьмы домой он рад как никогда.
   Подходил к концу месяц, как Ерёма ушел в тайгу за шкурой медведя. Пока он был у знахарки, ему всё не давало покоя, как там его Оксанка. Набравшись сил, он уже выходил на улицу, радовался лучам солнца, которое с каждым днём было всё выше и выше над горизонтом, тем самым оповещая о скором приходе весны.
    В один из таких погожих дней Еремей заявил знахарке, что уходит. Уже месяц, как он не был дома и неизвестно, что там про него думают. Тем более, сегодня выходной, Масленичная неделя и это хороший повод появиться на людях, да ещё с заветной шкурой. Избавь Господь, сынок, только не сегодня. Почему? С удивлением спросил Ерёма. Поверь мне, сегодня не самый лучший день для возвращения. Еремей рассмеялся в лицо старухе и молвил, всё, вопрос решён однозначно и бесповоротно. По скорому собравшись и уложив заветную шкуру, Еремей отправился домой.  Он напоследок обнял знахарку, сказал ей спасибо, потрепал за холку пса, и не теряя ни минуты двинул в чащу леса.
    Евдокия не стала отговаривать парня а лишь, покачав головой, перекрестила его вслед. «Мухтар», выказав своё недовольство принятому решению, несколько раз гавкнул и, огласив округу своим мнением, забился в конуру. Видит Бог, он тоже чуял не ладное. Ещё долго Евдокия смотрела вслед Еремею, пока его силуэт полностью не растворился в чаще заснеженной тайги. "Ступай с Богом!"-сказала знахарка, и ещё раз перекрестила ту сторону, в которую ушёл её постоялец.
   Вот на пригорке показалось родное селение. Ещё, будучи в лесу, Еремей почувствовал запах дыма, исходящий от русских печей. Это был запах, который нельзя было спутать ни с каким другим дымом. Он пах щами и пирогами. По мимо этого из села доносился звук играющей гармошки. Масленицу празднуют, мелькнуло в голове Ерёмы. Он рисовал в своих фантазиях то, как Оксана встретит его, как не обращая внимания на медвежью шкуру кинется ему на шею. Подойдя ближе ко двору своей возлюбленной, Ерёма немного осёкся и замедлил ход. У двора стояла ряженная свадебная тройка. Ленточки, которыми были украшены удила развевались по ветру, а колокольчик на дуге, шатаемый ветром, позвякивал, переливаясь на солнце. В самом дворе толпился народ и стоял такой шум вперемежку с песнями, что сходу было не разобраться в происходящем.
   Пройдя сквозь плотные ряды гостей, Ерёма поднялся на крыльцо. Из избы доносились возгласы и тосты во здравие молодых. Растолкав в горничной присутствующих, Ерёмей вошёл в избу. За накрытыми столами сидели гости, а в красном углу под иконами молодые. Какого же было его удивление, что на месте невесты была она, его Оксана. Расталкивая гостей, с лицом полным недоумения Еремей стал пробираться к молодым. По мере его продвижения свадебный гул потихонечку стал затихать. Когда Ерёма достиг места перед молодыми в избе вообще воцарилась гробовая тишина. Лишь старухи, состроив гримасы удивления, переглядывались друг с другом.
   Может я и дурак, но кто мне объяснит, что тут происходит? Ты кто? Спросил Еремей глядя на жениха. Тот войдя в ступор, даже перестал жевать, а невеста, увидев несостоявшегося жениха, чуть не подавилась. Тут Ерёма рукавом смахнул на пол стоящую на столе посуду с угощениями и сняв со спины большой сидор вытряхнул перед невестой шкуру медведя. Сползая со стола на пол по пути своего следования, шкура зацепила фату и белое платье невесты, вымазав их остатками крови. Невеста мгновенно побелела как полотно и рухнув с лавки на пол, забилась в жутком припадке.
   Ерёма достал из голенища сапога свой охотничий нож и покрутив им перед лицом жениха со всей силы воткнул его в стол. Удар был такой силы, что доска лопнула, а острие лезвия вышло под столом, с другой стороны. От происходящего, жених проглотил язык вместе с не дожёванной  закуской, которая находилась у него во рту, и что-то просто не связано мычал. От безвыходности охотник издал такой сильный рёв, что он во сто крат мог бы заглушить предсмертный рёв убитого им медведя. Взяв стакан и, наполнив его самогоном, он опрокинул его себе в рот, одним глотком проглотив содержимое. "Желаю счастья в личной жизни!" С такими словами Еремей бросил стакан на стол и расталкивая очумевшую толпу направился к выходу. Не задерживаясь ни на минуту, он вышел их хаты. Это был последний миг, когда Ерёма был на людях.
   С момента той злополучной свадьбы его больше никто не видел. Говорят, что он ушёл в тайгу, и грешным делом сам превратился в медведя…

                10.02.2021 г.