Институт. глава 5 повести срок для адвоката

                (ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ)



Погрузившись в спасительную тишину, Марк вздохнул с таким огромным облегчением, будто вырвался из ада. По сути  в тот момент это так и было. Видно, бог услышал его мольбы и сжалился, переведя в тихое место и, кажется, к нормальному человеку. Только что покинутые джунгли показались дурным сном. Упав на нары, Марк  мгновенно отключился. Сказались две бессонные ночи и напряжение предыдущих  дней.
      Проснулся резко, будто толкнул кто-то. Сердце  охватила тревога, и оно застучало, засуетилось, будто ища выход из замкнутого пространства. Приходя в себя, он окинул взглядом своё новое жилище. Всё было на местах, всё, как прежде. На нижней койке дремал Николай. А Марку вдруг вспомнилось такое же тревожное пробуждение от резкого толчка, в один из последних  дней  службы в армии.
               
                Послание из ночного леса
       
      Несмотря на то, что уже две итоговые проверки удалось на «отлично», плюс он получил нагрудный знак «Отличник войск МВД», очередным отпуском на родину что-то  не пахло.
      Зато за этот год дважды был награжден поездкой в свой далекий азербайджанский аул его дружок Керим Гудьмамедов. Он  дважды задержал нарушителей, пытавшихся днем проникнуть за колючую проволоку на территорию охраняемого завода. И хотя  оба «шпиона» были в полувменяемом состоянии, а под колючую проволоку полезли по пьянке, их передавали сотрудникам КГБ, а Керим получал отпуск.
         На посты, где стоял Марк, к его глубокому сожалению, никто не лез. Задерживать было некого. Отпуск не положен. Зато незадолго до увольнения в запас произошел фантастический и странный случай.
             Его время  на посту было с 12-ти ночи до 4-х утра.  Три час ночи. Невыносимо тянет в сон. Слипаются глаза. До этого Марк прогуливался туда-сюда по тропе наряда, осматривая контрольно-следовую полосу – взрыхленную полосу земли перед колючей проволокой. За ней – лес. На тропе наряда – лампочки-светоточки, освещающие ее, часового и деревянный зонтик-«грибок», под которым можно спрятаться от дождя и на стволе которого укреплен телефон для срочной связи с караулом.
             Снаружи, за колючей проволокой – темень: бархатный  занавес теплой летней ночи. Влажный запах леса. Тихо, ни ветерка.  Стал под грибок, прислонился к столбу и, стоя, задремал.
            И вдруг мгновенно проснулся.  Проснулся от резкого и мощного толчка в правое плечо.  Падая влево, услышал короткий шипящий свист и удар в дерево рядом.  Метательный нож - посланец смерти из темного леса - вонзился в столб, в то место, где только что стоял Марк, и завибрировал в нём.
            Сердце сжалось. Не столько из-за страха,  сколько из-за беспомощности: «Противник во тьме леса, а я  на виду,  под светом фонарей...» - промелькнула мысль.
         Сорвав с плеча автомат,  лёжа,  без всяких  предупредительных выстрелов,  прошил автоматной очередью черный частокол деревьев за колючей проволокой.
           Крик боли. Треск веток, быстро удалявшийся вглубь леса.
           Позвонил в караул.  Две тревожные группы, помчавшиеся на поиски, конечно, уже никого не нашли.
           И главной загадкой осталось не само нападение – убийство часового открывало путь на секретный завод – а вопрос:  ЧТО же или КТО  в неуловимый миг полета смертоносного клинка, толкнул в сторону спящего Марка, и тем самым спас ему жизнь?  КТО??? 
               
        Больше месяца Марк пробыл в этой камере. Николай, осужденный на 8 лет за хищение краски в особо крупном размере, отсидел уже четыре года в колонии усиленного режима. А сейчас в следственный изолятор попал, по его словам, будучи свидетелем по делу  бывших коллег. Он был нормальным мужиком без всяких блатных закидонов с решительным и твёрдым характером. На воле Николая ждала семья: жена и три дочери. Общее несчастье сближает, и через короткое время они уже неторопливо, урывками,  делились своими переживаниями и рассказами о прошлой жизни.
       Единственное, о чем Марк не мог сказать правду, так это о своей прошлой работе. Назвался учителем истории, так как раньше от бывших подзащитных слышал: в тюрьме иль зоне не разбираются: прокурор ты или адвокат. Любой юрист – это «мент», а значит враг. Таких там или «опускают» (насилуют) или даже убивают. Для таких есть отдельная зона. Только она далеко, за много тысяч километров.
          Дни и ночи тянулись невыносимо долго. Как годы. Как десятилетия.
          Ежеминутное ожидание неизвестности серной кислотой медленно стекало в душу,  разъедало её,  доводя до отчаяния.  С каждым часом, с каждым днём.
           Сквозь решётку тюремного окна Марк с тоской  следил за мерцающими светлячками звёзд  на черном бархате вечернего южного неба, а сердце  рвали сладкие звуки «Бонни Эм», долетавшие с танцплощадки городского парка, расположенного неподалеку от изолятора:
         «Sunny, thank you for the smile upon your face. Sunny, Thank you for the gleam, That’s shows it`s grace…»  (Санни, спасибо за улыбку на твоём лице.  Санни , спасибо за проблеск надежды, показавшей свою милость...).
           Там, за чёрною шторкой неба, по ту сторону окна, сиял такой чудесный, полный удовольствий и радости мир, недоступность которого сводила с ума.  Хотелось биться головой о стенку или заткнуть уши, чтобы ничего не слышать.
           И в те минуты, когда страдания становились просто невыносимы, он опускал себя по лесенке своей памяти в прошлое, возвращаясь в самые лучшие времена, которыми, конечно же, были, студенческие годы. 
            
               
                ИНСТИТУТ
               
                Дембель
      
       Прошло полтора года службы, и неожиданно Марку был объявлен уже бессрочный отпуск : увольнение из армии, демобилизация, на солдатском сленге -  дембель.  Оба его родителя достигли пенсионного возраста. И поскольку он – единственный сын, по закону служба прекращалась.
      Внезапно вызвал к себе начальник политотдела части подполковник Голиков.   
     - Марк, есть одна просьба, одно предложение и один совет.
     Просьба. Завтра ты по закону должен ехать домой. А через неделю смотр полка. Я знаю, ты подготовил полный концерт своей третьей роты, и будет жаль , если ты уедешь, а концерт сорвется. Останься еще на неделю.
      Предложение: ты хороший парень, и вся жизнь у тебя впереди. Сейчас есть возможность записать в твоем военном билете национальность – украинец. Значит и в паспорте, который тебе выдадут, будет «украинец». Это уберет кучу проблем: и при поступлении в университет, и при распределении на работу. Советую тебе, как сыну. Возможность уникальная. Соглашайся.
       Совет. Если ты вновь собираешься поступать в институт на журналистику, не стоит. Писать тебя там не научат, а образование слабое: обо всем и ни о чем. Хочешь хорошее гуманитарное образование, иди на юридический или на философский.  Что скажешь ?
        Задержаться на неделю – проблем не было.
        А вот сменить национальность ...?   
         Да, кроме генов с еврейством Марка  ничего не связывало. Да и отец не раз предлагал  сменить национальность. Но именно отец почему-то в тот миг встал перед его глазами.
         Показалось, что, отрекаясь от своего рода, от своих предков он  все-таки нанесёт  незримую рану отцу, так бережно хранящему  религию и традиции, в которых был воспитан. Несомненно, в словах его будет одобрение, но в сердце – огорчение.  Огорчить отца  Марк не мог.  От предложения отказался.
          А в отношении образования надо было хорошенько подумать, но скорее всего подполковник прав.  Юридический - это неожиданно, но интересно.
           Последняя ночь в армии. Сидят с Витей Белым и Левой Липовичем, срок службы которых заканчивался только через полгода.  Молчат. Пьют чай. Ещё одна страничка жизни перевернулась и закрылась...
   
                Дубны
       
            Старенький автобус «Пазик» везёт его из армии в родной город.
Странно, столько дней и ночей Марк мечтал об этом часе. А сейчас, когда тот наступил, какой-то особой радости  он  не испытывал. Может потому, что всю дорогу из хмурого, мышиного цвета неба непрестанно моросил осенний дождик. Может потому, что позади остался клок такой непростой и необычной жизни.
             Да, она была временами слишком тяжелой, порой невыносимой. Но в то же время эти полтора солдатских года спрессовали глину души в кирпич.  Ушёл юношей, вернулся мужиком. Въехав в город и оглядывая с детства знакомые, родные места, явственно ощутил:  он – другой. И по  иному воспринимает все, что раньше его окружало.               
             Что-то важное, родное, незаметно  испарилось из его души во время бесконечного стояния в карауле и в постоянной долбёжке солдатских наук. Душа стала жестче,  меньше романтики,  жажды творчества. И это радости не добавляло. Его «розовые очки» хоть и не до конца, но существенно побледнели.
          Сначала зашёл к Анне Михайловне. Парадная военная форма подогнана до миллиметра, фуражка с малиновым околышем и черным лакированным блестящим козырьком. Позвонил. Открывает она сама.Радостный возглас, объятия.  До чего же родное лицо, родной низкий голос:
     -  Дали  отпуск ?
     -  Нет. Насовсем приехал.
     -   Ура !  Входи.
     Два часа у второй мамы пролетели, как одна минута и вот он уже звонит в дверь своей квартиры. Дверь отворяется, и Марк с головой окунается в необъятную радость родительской любви, только теперь осознав, как же он по ним соскучился.
             На второй день, услышав от кого-то из знакомых, что на швейной фабрике, где они школьниками давали концерт в день 8 Марта, ищут художественного руководителя, отправился туда. Познакомился и поговорил с директором, а уже на следующий день вышел на работу.
             Вокруг – женское царство: от 18 до 50 лет. Новый худрук – событие. Марку тоже интересно познакомиться со всеми, чтобы выбрать лучших певуний для женского хора (мужики - наперечет). Ходит по цехам, еще в парадной солдатской форме. Комплименты, шутки-прибаутки заканчиваются приглашением:
           -  Прошу всех сегодня на репетицию – мы с вами создаём лучший хор в городе, будем выезжать на областные, а может и на республиканские концерты:  Дубны, Полтава, Киев! Жду вас всех после работы в клубе фабрики.
            Пришли человек двести. Отобрал из них шестьдесят лучших.  И за небольшое время сделал неплохой концерт: большой хор, вокальный ансамбль, сольные номера под аккомпанемент инструментальной группы, юмористические сценки, стихи, народные танцы под баян.         
           Но главной заботой стала подготовка к поступлению в институт. Основным предметом, сдать который Марк  был обязан на «отлично», чтобы поступить в юридический, была история СССР. Прочтя до армии уйму исторических книг, которые были для него продолжением сказок, историю знал неплохо. Но все же решил, что на этот раз случайностей быть не должно, и поэтому договорился о частных уроках с Надеждой Ивановной,  лучшей в городе учительницей по истории. И все 9 месяцев до сдачи экзаменов в институт упорно с ней занимался.
          События, даты, цари, вожди, партийные съезды  долбил и долбил, перемежая эпохи от древних времен до новейших, по хронологии и обратно пока они не уложились в памяти стройными рядами, и достать их оттуда он мог в любой момент дня и ночи.               
            А в мае Марк встречал Витю и Лёву Липовича, отслуживших армию. Сообщил, что собирается поступать в Харьковский юридический  институт. Витя решил снова ехать в Минск, поступать на факультет политэкономии.
      
           Харьковский юридический институт считался лучшим в Украине и к тому же получал дотации Министерства внутренних дел: стипендия в два раза выше, чем в обычных институтах страны.  Выпускников института расхватывали на работу в суды, прокуратуру и МВД мгновенно. И это - здорово.
         Плохо то, что это был  ВУЗ закрытого типа: без направления областного комитета коммунистической партии документы для поступления не принимались.
      Первое собеседование в Дубенском горкоме партии. Марк предъявил характеристику школы, серебряную медаль и отличные характеристики политотдела воинской части с рекомендацией в юридический институт. Принимал его первый секретарь горкома партии.  С его дочерью Марк учился в одной школе.  Долгое время молчал.
              -  Вы хорошо подумали о выборе института или может быть подумаете еще ? – наконец, спрашивает он.
               -  Хорошо подумал. И прошу дать мне направление именно в Харьковский юридический. 
               -   Ладно, езжайте в область, но хочу предупредить, там собеседование будет посложнее. 
          На следующей неделе отправился в Полтаву. В обкоме партии Марка уже ждали. Комиссия из трех человек.  Не успев войти, он получил такой залп вопросов по предметам всех экзаменов, что если бы не готовился упорно, никогда бы такую атаку не выдержал.
       Потом они долго рассматривали его характеристики, рекомендацию политотдела части и ходатайство Дубенского горкома партии. Придраться не к чему. Пошушукались между собой,  двое встали и ушли. Остался председатель комиссии. Чиновник лет  шестидесяти. Сухой скрипучий голос, жесткий взгляд непроницаемых бесцветных глаз.
    -   Марк Захарович, формально  у нас нет оснований не дать вам направление для поступления в Харьковский юридический институт.
Но поверьте моему слову: Вы никогда туда не поступите. Никогда.
И не потому, что знания плохие, Вас просто туда не примут.
ИМ НЕЛЬЗЯ ЭТОГО ДЕЛАТЬ!   Почему – догадайтесь сами. Не мальчик уже.
Научитесь принимать разумные решения, особенно, если они определяют вашу судьбу.
      Вот такое оптимистическое напутствие Марк получил в своей родной области.  Всё ясно. Национальность.   Клеймо.   На всю жизнь ?

                Харьков
           Харьков  встретил Марка громадами мрачно- серых зданий, отстроенных после войны пленными немцами, видно, под стать их «веселому» настроению.
           Харьковский юридический институт – красивое двухэтажное, белое с желтым,  здание с колоннами в классическом стиле, с яркими клумбами впереди и густыми кленами и тополями вокруг. Увидев его, учиться захотелось еще больше.
         Марку повезло: в Харькове жила его двоюродная сестра. Рита была почти на двадцать лет старше, замужем и уже давно работала учительницей в школе. Муж – ученый, кандидат наук. У них в квартире за две недели до начала экзаменов он и поселился, продолжая повторять историю СССР.
         Когда Рита и её муж услышали, что Марк сдал документы в юридический, они сначала были в шоке, а потом в один голос стали уговаривать его  пойти в другой вуз.
       -  Марк, все знают, что там на стационаре уже десять лет нет ни одного еврея.  А после арабо-израильской войны 1967-го года, в которой Израиль разгромил сразу несколько арабских стран - вообще глухо. СССР-то поддерживает арабов. Поменяй институт, пока есть время. Упрямство это не упорство, до добра не доведет.
         Решение Марка было неизменным. Как-то через пару дней Рита вошла к нему в комнату с загадочным видом:
       -   Завтра у нас вечером встреча с одним из моих первых учеников Толиком Тищенко. Он – преподаёт в юридическом институте и тоже будет принимать экзамены по истории в этом году. Послушаем, что он скажет.
          В семь вечера было еще светло, и они встретились в парке Горького на теннистой густой аллее с красивым молодым брюнетом, который сразу бросился обниматься с Ритой. Его уважение и любовь к ней чувствовались моментально.
         -   Рита Михайловна !  Как же я рад, что Вы позвонили, и что я Вас вижу спустя столько лет. Ну, как Вы, где Вы, рассказывайте,- затараторил он.
         Они присели на лавочку, и минут тридцать говорили и не могли наговориться, позабыв о Марке, сидящем рядом. Наконец, первый восторг постепенно растаял, и Анатолий повернулся к нему.
         -    Рита Михайловна по телефону предупредила меня о предмете нашего разговора. Вы, молодой человек, не возражаете, если я задам вам несколько вопросов ?
          -   Пожалуйста.
          Но несколько  вопросов по истории страны переросли в бесконечность. Ответил  на все.
            -   Ясно. Значит ситуация такая: я искренне уважаю вашу сестру, она моя первая и любимая учительница. Но даже если бы она на коленях умоляла меня поставить Вам «пятерку», я бы не смог это сделать. У вас серебряная медаль за школу, а значит в случае отличной оценки  вас  автоматом должны зачислить в студенты. Почему бы не смог?   Читайте.
             Оглянувшись несколько раз, как в шпионских фильмах, он медленно достал из внутреннего кармана пиджака сложенную вдвое бумагу и протянул Марку.
             Это была копия Закрытого письма Министерства  образования республики лично ректору Харьковского юридического института.
На бумаге с гербом Украины вверху прямым текстом было написано:
« Учитывая последовательно проводящуюся партией и правительством Украины политику национальных кадров, министерство строго рекомендует:  избегать приёма НА ОЧНУЮ (ДНЕВНУЮ) ФОРМУ ОБУЧЕНИЯ студентов следующих национальностей: ЕВРЕЕВ,  цыган ...» 
          Строчки поплыли перед глазами Марка. Это был приговор. Окончательный. Обжалованию не подлежащий.  Да и жаловаться некому. Финиш, без старта.  Анатолий забрал письмо назад и, видя состояние Марка, дружески положил ему руку на плечо, перейдя на «ты».
           -    Марк, у тебя с историей СССР все замечательно. Отнеси документы в университет на исторический факультет. Заведующий кафедрой истории СССР – мой приятель. «Пятерку» тебе гарантирую, и получай свою порцию незабываемой студенческой жизни.  Будешь хорошо учиться, оставят преподавать в Университете. Понравится археология, пожалуйста, поедешь на раскопки: мировые открытия ждут тебя. Это гораздо интересней, чем возиться с судебными бумагами или всю жизнь общаться с криминалом, отбросами общества.
               Рита прямо засияла.
            -   Спасибо, Толик, не знаю даже как тебя благодарить ! Конечно мы сделаем так, как ты советуешь. Отмечать его поступление будем вместе.
В ресторане!
                Они еще с полчаса щебетали, не обращая на него внимания, а Марк тем временем все больше и больше укреплялся в своем решении: «Всё равно поступать буду только в этот «заколдованный» юридический институт».
               Накануне экзамена вечер вместе с траурным настроением опустился в квартиру сестры,  будто Марк уже провалил экзамен. Поэтому он и постарался улечься спать пораньше, чтобы остановить поток её упреков и пророчеств, которые оптимизма уж никак не добавляли.
              Перед сном вспомнилась вчерашняя консультация по истории, которую проводил перед абитуриентами доцент Баймескулов. Несомненно недюжинного ума, с высеченным из гранита волевым лицом и пронзительным взглядом, он за  час вогнал всю тысячную аудиторию абитуриентов в состояние такого ужаса, что единственной мыслью было: «Господи, только бы не попасть к нему на экзамен. Этот завалит точно».
       Перед ним снова пролегла черта, и он... её уже переступил.
               
               
                Экзамен
       
                На экзамен Марк поехал вместе с Левой Липовичем, которого Марк уговорил тоже приехать в Харьков поступать в институт культуры. Поскольку  они прибыли с с опозданием, экзамен уже шел полным ходом. Взлетают на второй этаж к аудитории, где предстоит сдавать, и первое что Марк видит – двух рыдающих девчонок  у огромного раскрытого окна («Хоть бы не вздумали выброситься?»)
                В коридоре кроме него человек десять абитуриентов с потухшими лицами, ожидающих своей очереди.
                -  Ребята, кто принимает экзамен в нашей группе? – спрашивает  у них.
                -   Доцент Баймескулов с ассистенткой.
      «Баймескулов ? Тот что проводил консультацию? - ноги стали ватными, а сердце забарабанило пулеметной очередью - Черт побери ! Да как же так ? Ну почему из 12 групп он оказался именно в моей?  И число сегодня не 13-е, и экзаменационная книжка не 13, ну почему и во второй раз такая невезуха???»
                -     И как он принимает, какие уже оценки ?            
                -    Три «двойки», остальные «тройки». Хоть вообще не заходи. Лютует. Особенно после того, как поймал девчонку со шпаргалкой. Юбку ей до трусов задрал, выхватил шпаргалку и чуть не  матом вытолкал за дверь !
     Настроение поднялось еще «выше».  Лева притих, сел на лавочку в коридоре.  В это время дверь открылась и в коридор выскочил красный, как рак, парень с экзаменационным листом в руках. Все – к нему: « Ну...что?». Парень широко улыбнулся: «Четвёрка»!  Ребята тоже заулыбались: первая «четверка» в группе.
                -  Следующий ! – донесся из класса уже знакомый повелительный голос  Баймескулова.  Вокруг все замерли. И, поняв, что ждать не имеет смысла, Марк шагнул из коридора в аудиторию, как с борта корабля - в бездну океана.
                Подходит к столу, на котором игральными картами разбросаны экзаменационные билеты, и видит слева от преподавателей, сидящих к нему спиной, на темно-синей крышке стола белеет список их группы. Напротив его фамилии слева написано: «медаль», как и у трех других абитуриентов из списка. Предупреждение преподавателю: поставишь «отлично», и абитуриент превратится в студента.
            А кроме того...  его  фамилия, имя и отчество (единственные из всего списка группы) перечеркнуты тоненькой красной чертой.
             «Все.   Приехали.   Итог моего экзамена предопределен. Рекомендация Министерства образования оказалась на самом деле приказом, который подлежит исполнению.» -  обожгла мысль.
              И как ни странно, но осознание этого - мгновенно унесло его волнение и страх, придав еще б;льшую решимость идти до конца, каким бы он ни оказался.
          -  Вы что застыли?  Тяните билет ! – повернулся к нему Баймескулов.
          Не глядя, Марк взял билет и прошел к свободному столу.  Ответы на вопросы:  1)Ливонская война и 2) Декреты о мире и земле – даже не стал записывать, знал хорошо.
         Пока Баймескулов слушал ответ очередного парня, Марк смотрел на экзаменатора и думал: « Вот человек, от которого сейчас зависит моя судьба... От его настроения, его восприятия, его воли ...  Нет, не только от него.  Есть еще и приказ власти, который меня уже перечеркнул, и он знает о нем».
         Отвечать пошел вне очереди, пока  другие ещё заканчивали готовиться. И вот он лицом к лицу с доцентом Баймескуловым и его белокурой ассистенткой. Начинает, как из пулемета, строчить о проигранной Иваном Грозным Ливонской войне. Через минуту слышит: «Достаточно.»
     Ответ на второй вопрос занял не больше времени.
     -  Марк Захарович – заглядывает в зачетную книжку доцент – я вижу, что ответы на вопросы билета вы знаете. Что ж, а теперь прогуляемся с вами по истории нашей страны ( как будто только что они «гуляли» по истории Америки). Готовы ?
      И горной лавиной, неудержимой и бесконечной, на Марка обрушились вопросы. Причем,  если первый вопрос из древней истории, то следующий  – из новейшей, третий – из средних веков и т.д. до бесконечности...
      -   Годы правления князя Владимира ?
      -   980-й - 1015-й. Князь Владимир рожден от князя Святослава (945-972) и рабыни Малуши, ключницы его матери княгини Ольги...
       -  Хватит.  Годы работы 3-й Государственной думы ?
        -  1907-1912, это первая Дума, проработавшая пять полных лет...
        -  Хватит.
         Вопросы продолжали сыпаться и, вдруг, с Марком произошло то, что когда-то произошло с его дедушкой во время германской войны. Он  исчез из реальности. Улетел в другое измерение, не осознавая где он, что он делает и что со ним происходит. Он не видел Баймескулова,  только слышал его хрипловатый голос, перебивающий Марка и подбрасывающий новые вопросы, как сухие щепки в огонь.
          Вопросы, вопросы, вопросы – ответы, ответы, ответы.
 Как оказалось, экзекуция длилась 40 полных минут, притом что на обычного абитуриента доцент тратил не более десяти.
         Лева, ожидавший Марка в коридоре, потом рассказывал, что когда он заглянул в аудиторию, то обалдел от увиденного: «Смотрю, ты, весь багровый, обливаешься потом. С горящими глазами, размахивая руками, строчишь ответами , почти кричишь, а экзаменатор так же громко атакует тебя все новыми и новыми вопросами, прерывая на полуслове, и, кажется, еще мгновение и вы броситесь в драку друг на друга.»
        И, вдруг, наступила тишина, и Марк пришел в себя.
        Первое, что увидел: побледневшее и перепуганное лицо ассистентки,                взирающей на него, как на привидение из замка.  Потом – жесткое, побелевшее до желтизны, лицо Баймескулова.
        Экзаменатор молчал. Он долго смотрел на список абитуриентов группы, из которого Марк уже был вычеркнут чьей-то начальственной рукой. Вычеркнут красными чернилами.
       -   Марк Захарович – медленно и как-то вкрадчиво начал он – я задам вам еще один, последний вопрос. Ответите,  поставлю «отлично», если нет – «хорошо».
      «Значит после нескольких десятков вопросов, на которые доцент получил несколько десятков правильных ответов, если я ошибусь один раз – поражение ?» - мелькнуло в голове.
      -   Задавайте.
      -   Почему вождь большевиков Владимир Ильич Ленин включил в Декрет о Земле программу левых эсеров?
      Молнией пронесся по паркету своей памяти – там было пусто. Марк не знал этого не потому что забыл, а потому что никогда этого не читал, не видел.  Зато, как будто наяву, он  увидел красную жирную «пятерку» ......... ....... .......5 .....  ........    ........  ..........., медленно удаляющуюся от его экзаменационного листа к заднему краю стола.  И когда она была уже у самого края, он, судорожно сжавшись внутри, вдруг, скороговоркой произнес:
       -   Этого вопроса в школьной программе по истории СССР я не встречал, потому что его там нет.
       -    Хм, это правда. – ухмыльнулся Баймескулов, - Вопрос
из высшей школы. Но ведь вы же претендуете на «отлично»! Будете отвечать ?
        -   Ладно. Я Вам честно признался, что не читал об этом. А можно мне попытаться ответить так, как я это сам себе представляю?
        Молчание. Пламя страха опалило сердце.  И, вдруг:
         -   Вы не знаете, но вы представляете?    Такого я еще не слыхал.  Ну, хорошо.  Попробуйте.
         Медленно, снова отключившись от настоящего и еще раз с головой нырнув в эпоху революции, Марк начал говорить.  Короткими предложениями. И ощущение такое, что каждое слово – это шаг.  Шаг по  лезвию  огромного ножа: микрометр в сторону - и тебя рассечет надвое:
          -   Декрет о земле был принят на 2-м съезде Советов. Сразу после революции. Программа левых эсеров, если я не ошибаюсь:  наделить каждого крестьянина землёй. Так?
          -  Ну, так... – согласился экзаменатор.
          -  Большинством населения страны были крестьяне, мечтавшие получить землю в свою собственность, как предлагали  левые эсеры, - уже смелее продолжал Марк.
           - И что? – не отрывая от него взгляда спросил Баймескулов.
           - Республика советов только родилась, и, очевидно,  в тот момент Ленину как её руководителю была важна поддержка многомиллионного крестьянства, большинства населения страны.  Может быть, поэтому он и включил в Декрет о земле программу левых эсеров: наделить землей каждого крестьянина?
                Марк еще не окончил последнее слово, как Баймескулов грохнул кулаком по столу, и, обращаясь к ассистентке, выдохнул:
            -   Я НЕ МОГУ НЕ ПОСТАВИТЬ ЕМУ «ОТЛИЧНО». НЕ- МО-ГУ !
           Он взял экзаменационный лист, ручку и четко вывел в графе оценок:  «Отлично».  Слово, решившее судьбу.
           И тут нервы сдали (вдруг передумает?),  Марк бросился и хотел выхватить,  экзаменационный листок, накрыв его рукой.
Острая боль – доцент уколол его ручкой -  вернула к реальности.
             - Я еще не расписался. Могу и передумать – будто прочитав его мысли, улыбнулся вмиг ставший таким родным Баймескулов.      
               
                Приемная комиссия
         
            И вот Марк уже  в коридоре. Взлетает в небеса от счастья и сжимает в объятия Лёву.  Абитуриенты сжигают глазами счастливчика, получившего первую в группе  «пятерку».
            Они еще не знают, что это – всё!  Что он  уже студент!
            Студент «расколдованного» Харьковского юридического института!
Вопреки всем прогнозам и уговорам:  горкома партии, обкома партии, родственников, преподавателя института Анатолия Тищенко.
Вопреки Приказу Министерства. Вопреки истории этого института за последние десять лет!  ПО-БЕ-ДА !
          Это был миг Счастья, настоящего Счастья!
            Бросается к телефону-автомату - железному ящику с трубкой, висевшему на стене в коридоре института - бросает в щель две копейки и набирает номер сестры:Только что сдал.
           - Оценка ?
           - Отлично!
 Послышались короткие гудки. Бросила трубку. Набирает номер еще раз. И слышит ее крик:
           -   У тебя хоть чуть-чуть совесть есть? Я ночь не спала. Все нервы размотала, а тебе шуточки ? Что получил?
           -  Да говорю тебе: «от-лич-но»! Я не вру.
           Молчание в трубке длилось очень долго.
           -  Но этого же не может быть ! Ведь Толик...
           -  Всё, Рита, с меня бутылка , а ты накрывай на стол. Вечером будем «обмывать»  мой студенческий билет. Думаю, через полчаса он будет в моем кармане.
      «Не говори «Гоп», пока не перепрыгнешь» - хорошая поговорка.
      Какими милыми и добрыми людьми показались члены  Приемной комиссии, куда Марк вбежал  доложить о результате экзамена.     Председатель приемной комиссии, декан 1-го курса Кащук, услышав, что у него медаль за школу и что историю Марк  сдал на «отлично», улыбнулся, пожал ему руку, поздравил и предложил присесть.
       Марк протянул ему экзаменационный листок. Прочитав фамилию и увидев его драгоценную «пятерку», декан открыл список абитуриентов и углубился в его чтение. Вдруг лицо его преобразилось. Из нормального объемного человеческого, только что улыбающегося Марку, оно конвертировалось в плоскую безжизненную маску, и такой же безжизненный голос проскрипел: « Вам необходимо прийти сюда вечером. Часов в пять.»
Слова декана ледяной стрелой пронзили сердце. Радость испарилась. Ликовать и ставить точку  поторопился. Борьба продолжается.
       Вечером прождал в коридоре более часа. Наконец, вышел декан. Проходя мимо, бросил: « Придёте завтра. В 10 утра».
       Понятно, что никакого праздника вечером у сестры не получилось.
Ожидание неизвестного сжимало душу: что еще придумают хитромудрые чинуши из Приемной комиссии ?
        Наутро в 10 часов Марк вошел в знакомый кабинет.
       -   Военный билет принесли ?
       -   Но вы же вчера не предупредили.
       -   Езжайте за военным билетом.
       Мухой смотался к Рите и через час вручил декану военный билет. Тот взял его трудовую книжку и начал внимательно вчитываться в нее и в военный билет.  Десять минут, пятнадцать. Терпение лопается.
       - Да в чем, собственно говоря, дело ? – почти кричит Марк – У меня серебряная медаль за школу. Вчера я сдал профилирующий предмет – историю  на «отлично». По закону – я студент.  Какие проблемы???
         -   По положению о Харьковском юридическом институте вы должны иметь 2 года непрерывного трудового стажа или два года отслужить в армии. Я вижу, что в армии вы прослужили только полтора года. Сейчас я хочу выяснить: имеете ли вы два года непрерывного трудового стажа. И если придя из армии, вы приступили к работе спустя месяц и один день, ваш стаж считается прерванным, и в институт вы зачислены быть не можете – не поднимая глаз, выдавил он.
         Холодное спокойствие опустилось на душу.
         -    Уважаемый председатель Приемной комиссии. На работу после армии я вышел не через месяц, а на третий день. У меня полных два года непрерывного трудового стажа работы во Дворце культуры и Профтехучилище еще до службы в армии. Таким образом, на момент подачи документов в ваш институт у меня вместе с армией и работой после нее более четырёх лет непрерывного трудового стажа. И этот факт подтверждается и военным билетом и трудовой книжкой, которые Вы сейчас держите в руках. Можете проверять хоть до конца рабочего дня. Мне спешить некуда, но из этой комнаты  без решения, принятого в соответствии с законом я не выйду.
          -   Тише, тише, вы еще не прокурор, чтоб со мной так разговаривать -  декан поднял удивленные глаза и молча углубился в документы, записывая даты поступлений на работу и увольнений с неё и даты службы в армии. Потом он что-то считал в столбик на листе бумаги, опять смотрел документы и опять считал.
             Наконец, вздохнув, вынул из ящика стола какой-то бланк, написал на нем фамилию  Марка и, поднявшись, явно обескураженный, вручил ему этот бланк.
          -   Идите в 12-й кабинет к проректору по хозяйственной части. Отработайте на ремонте общежития две недели и поезжайте к себе домой.  ЕСЛИ мы примем решение зачислить вас студентом нашего института, вы получите письменное уведомление об этом.
             « Если... Не «когда», а «если»». Значит вопрос завис. Настроение – ниже плинтуса. Остаётся только ждать.
               
               
                Развязка
             
            На отработке Марк должен был за две недели покрасить полы в комнатах целого  этажа институтского общежития. Не уверен, что успел бы – навыка не было. Но тут приехал Лёва и предложил помочь. Этаж они закончили за неделю, причем, пока Марк  красил одну комнату, Лева успевал – две.
            В Харькове делать было нечего и он вернулся в Дубны – в ожидании решения Приемной комиссии.
            А тем временем еще один его друг Витя Белый, сдав профилирующий предмет на «отлично», второй раз поступил в Белорусский университет, но уже на факультет политэкономии.
            Шли дни. Одна неделя, другая. Марк уже настроил себя на отказ. И только за три дня до конца августа почтальон принес письмо с решением Приемной комиссии о зачислении и датой начала занятий – 1 сентября.

                Харьков
      
       Но 1-го сентября занятия не начались. Организационные вопросы. Не успел Марк получить студенческий билет и зачетную книжку ( для институтских экзаменов), как был приглашён к зам. декана по организации художественной самодеятельности Василию Шишкину, симпатичному обаятельному блондину.
   -   Мы тут посмотрели твое  личное дело, Марк. Ты работал художественным руководителем. У нас художественной самодеятельности покровительствует сам ректор. Наверное, ты успел заметить,  девушек у нас мало. Хор – мужской. Вокально-инструментальный ансамбль – мужской. Надо бы разбавить девушками. Сможешь организовать женский вокальный ансамбль? – сразу перейдя на «ты», спросил Шишкин.
   -   Не знаю,  учеба вряд ли позволит отвлекаться. Для того, чтобы ансамбль звучал, надо репетировать минимум четыре раза в неделю. Да и удастся ли отобрать таланты  из такого небольшого количества? Не знаю, не уверен.
    -   Слушай, если ты это сделаешь, то я обещаю тебе  общагу прямо в этом здании ( здание института - в форме буквы «П», а левая ножка буквы - общежитие)  - соблазнял Шишкин – Кроме того, все в сентябре на месяц  поедут в колхоз, собирать картошку.  Холодно, мокро,  а ты с ансамблем останешься в городе, готовиться к концерту 7 ноября.
        Картошка не пугала, а вот жильё прямо в институтском здании – это круто. Другое общежитие института находилось на краю города, и добираться до него занимало около часа двумя автобусами. Ради такого  решения квартирного вопроса стоило рискнуть. И опять вспомнился отец. Уже который раз в жизни Марку пригодился баян, учиться играть на котором заставлял его папа.
              -   Ладно. Где и когда проводить прослушивание ?
Через пару часов Марк отобрал шесть девушек с неплохими голосами. А у одной - даже оперный.
        Лёва, с которым они часто встречались, предложил пару неплохих эстрадных песен и расписал вокальные партии на три голоса.
        Впоследствии он делал это регулярно, чем очень помог Марку, так как благодаря успехам его певуний, он заслужил расположение ректора, и, несмотря на родовые муки при поступлении, жизнь и учеба в институте все четыре года катилась, как по маслу (Маслов - фамилия ректора). 
        Вскоре ребята из его курса уехали на картошку, а он начал репетиции с симпатичными девчонками. Занимались с удовольствием. Девчонки быстро схватывали свои партии, и уже через месяц готовы были выступать.      
            
                Начало занятий
            
              В октябре начались занятия. Учёба давалась на удивление легко, и за это еще и платили стипендию по 40 рублей в месяц. А когда на первой сессии  сдал все экзамены на «пятерки», получать стал 55 рублей. Сумма в то время вполне достаточная,  чтобы заплатить за питание в студенческой столовой, за место в комнате общежития да еще и сходить на танцы в городской парк или в кино.
              Четырёхэтажное общежитие можно было назвать уютным. Чистота. Девочки жили на одном этаже, мальчики на других. Кухня, умывальник и душевая – одна на весь этаж.
             В комнате их было четверо. С одним из них, Павлом Орловским, с которым они  учились в одной группе, Марк подружился. Отслуживший три года в морском флоте, Павел женился на своей землячке - красавице и умнице брюнетке Свете. Она поступила в институт на год раньше и в тот же год родила сына. Паша жил с ней на съемной квартире, работал и помогал с ребенком, а на следующий год вместе с Марком поступил в институт. Света и Павел были родом из чудесного города на берегу Южного Буга – Николаева.
           Студенческая жизнь показалась насыщенной и интересной. До двух часов занятия в институте, потом несколько часов подготовки к урокам, а вечером или репетиции, или тренировки по баскетболу.
В выходные дни – парк Горького, танцы. Иногда встречались с Лёвой, и с одноклассником Колей Гариным, учившимся в институте радиоэлектроники.
              Девушки из ансамбля не подвели Марка. Они с успехом пели на концертах в День революции и на Новый год. Симпатичные девушки в мини-юбках пели и пританцовывали так, что сам ректор, обычно сидевший в середине зала, перебрался на первый ряд и явно наслаждался их выступлением.

                Юра Свирский
 
             К зимней сессии – экзаменам и зачетам – Марк  готовился вместе с Пашей Орловским у себя дома в Дубнах. Павел – высокий, сероглазый, сильный телом и  духом парень. Родись на четверть века раньше, он в  Отечественную войну - наверняка был бы  командиром. Вдвоем готовиться было и интересней, и полезней: постоянные перекрестные вопросы помогали лучше запомнить текст.
             Однажды Марк зашел проведать своего одноклассника и друга, не поступившего в Воронежский институт  Юру Свирского – лучшего танцора их городка, одного из их школьной «команды», никогда не унывающего любимца девчонок.
           Застал его лежащим в постели, спящего, больного,  с температурой 39. Поразили почерневшие руки с траурными полосками под ногтями. Спросил об этом у его отца.
           -    Юра тяжело работает на машзаводе, на прессах – с грустью ответила он - Грязь можно отмыть, а вот угроза потерять пальцы на старых разболтанных станках вполне реальна.
           Острая жалость и желание помочь другу сжали сердце, и неожиданно для себя Марк  непререкаемым тоном произнес:
           -  Юра будет учиться в моем институте. Обещаю. Пойдемте со мной.
           С отцом Юры они навестили учительницу, готовившую Марка по истории СССР к поступлению в институт, и Марк уговорил ее три раза в неделю заниматься с Юрой историей, а заодно, по возможности, и русским языком с литературой. И Юра,  в течение полугода отзанимавшись с учительницей и не жалуясь на память, приехал на экзамены неплохо подготовленным.
         Перед экзаменами Марк попросил его надеть военную форму, в которой  симпатичный Юра смотрелся, как звезда кино. Затем Марк познакомил его  со  своими учителями английского, и истории, представив как «брата» и попросив отнестись снисходительно к парню, только что отслужившему в Советской Армии. Естественно, после этого Юре удалось набрать 17 баллов,  что для коммуниста, которым он стал еще в армии, этого вполне хватило. И так неожиданно для себя (школьный аттестат - полный «троек») Юра стал студентом лучшего юридического института Украины.
        Устроив его танцором в художественную самодеятельность института, Марк смог «пробить» Юре общежитие в здании института, где они благополучно дружно и весело прожили вместе в одной комнате все последующие три года.
               
                Путешествие в Северную  Осетию
         Как-то на втором курсе Марка неожиданно вызвали к ректору.
Немного недоумевая: « И зачем я ему понадобился?» - Марк вошел в его огромную приемную, и через некоторое время был приглашен в кабинет.
       Ректор – бог для студентов: седовласый крупный добродушного вида мужчина предложил Марку присесть, не отрывая головы от бумаг у него на столе.  Затем он поднял голову и внимательно посмотрел на Марка.
      -  Я вот зачем тебя позвал, - начал он, - одну из групп третьего курса нашего института  руководство Северной Осетии пригласило на празднование 9 Мая и на открытие памятника герою Советского Союза их земляку Энверу Ахсарову.  Дело в том, что руководитель  этой группы - Зинаида Ивановна Пригорская, которая  у вас лекции по гражданскому праву читает, в войну была медсестрой и одновременно невестой этого осетинского героя, умершего в госпитале в Харькове. Проводила  его  в последний путь. 
     -   Ты организовал у нас женский вокальный ансамбль, выступления которого я с удовольствием смотрю, и поэтому  просьба: подготовить хороший концерт минут на шестьдесят силами студентов этой самой группы, а также поехать с ними в Северную Осетию.
        « И как же это сделать? -  лихорадочно думал Марк, -  в  группе 30 человек,  а артистов - ни одного. Но ректору не откажешь. Ладно. Возьму девчонок из своего вокального ансамбля. Остальные подпоют. Юру Свирского возьму  - танцев пять сделает. Остальным - репетировать, репетировать и репетировать.»
            Ректор заметил сомнения, отразившиеся на его лице:
           - Есть проблемы? Если думаешь, что пропустишь учебу, так это мы порешаем. Волноваться не стоит.
          - Да нет, все нормально. Я справлюсь, - уже уверенней ответил Марк.
                Пришлось взять будущих артистов в ежовые рукавицы, и хотя они, будучи непривычными к многочасовым репетициям,  сначала роптали, но зато к
 началу мая концерт был готов..
           Впервые Марка  окружали  необъятные купола гор,  укутанные густыми лесами, скрывающимися в лазури небес.
           Но еще больше поразили люди: суровые, как те же горы, сдержанные, бережно хранившие старинный уклад и обычаи.  Поразило их необыкновенно уважительное отношение к старшим. 
           Он наблюдал, как их гид Аслан, студент исторического факультета, морщась от боли, комкал в кулаке горящую сигарету, только завидев своего старшего брата.  Как оба брата вытягивались в струнку, когда в дом входил их отец.
         Подходя к Дворцу культуры, где они собирались давать концерт, Марк удивился, не увидев у входа ни милиции, ни дружинников. Лишь худенький старичок на табуретке, при виде которого самая буйная молодежь растворялась в зале мгновенно и без единого звука.
         Концерт получился на удивление успешным, в том числе и  из-за радушного приема осетин.   А популярную тогда украинскую «Червона рута» с ними пел весь зал, поднявшись со своих мест.
        На следующий день они поехали в Беслан на митинг и на открытие памятника Герою Советского Союза Ахсарову.   
       Центральная площадь города была переполнена, а в прилегавших к ней улицах толпилось немало  тех, кому на площади не хватило места.   И  когда слово дали стоящей на трибуне митинга  Зинаиде Ивановне, она вместо ожидаемых от неё слов о герое Ахсарове вдруг, запнувшись и прикрыв глаза рукой, объявила:
            -    Мне трудно говорить... Сейчас студенты моей группы в память о погибшем герое споют вам песню на стихи Расула Гамзатова «Журавли».
           Марк - в шоке. Предварительной договоренности об этом не было. Открытая площадь, акустики никакой, певцы – не шаляпины. Но делать нечего, хватает баян, кивает головой и ... запели.
           Даже в полнейшей тишине их голоса звучали тихо и невыразительно, но, вдруг, один за одним люди на площади стали подхватывать песню и вскоре уже весь многотысячный митинг пел:
         -    Мне кажется порою, что солдаты,
              С кровавых не пришедшие полей,
               Не в землю нашу полегли когда-то,
               А превратились в белых журавлей...
Женщины плакали, мужчины опустили головы. И в это время, будто по заранее придуманному сценарию,  под звуки  поющей многотысячной толпы с памятника плавно съехало покрывало, и перед всеми предстал бюст красавца-осетина с золотой звездой Героя Советского Союза на груди.
          «Это нужно не мертвым. Это нужно живым!» -  мудрые слова эти всплыли из памяти. И в тот миг они обрели свое воплощение в единении душ потомков неизвестных героев на центральной площади осетинского города Беслана.
            
            А вот возвращение домой преподнесло сюрприз,  приятным который уж никак не назовёшь.
          Оказалось, что в поезде, в котором Марк с группой  возвращались в Харьков, два вагона были забиты полупьяными кавказцами-зэками, освобожденными из тюрем по амнистии в честь  Дня Победы.
         И надо же было так случиться, что подвыпивший парень из их  группы Сергей Томилин, маленький, щуплый, в очках, с амбициями  выше крыши – каким-то образом познакомился с сестрой одного из зэков и «завис» с ней в тамбуре у их вагона.
        Была ночь. Зинаида Ивановна благополучно спала. Заметив отсутствие Томилина, Марк  прошел по выгонам и, увидев его в тамбуре, обнимавшего незнакомую полную кавказскую девушку, кожей почувствовал опасность.
В ту же минуту в тамбур ворвались два кавказца с ножами в руках, и Марк, резко схватив Сергея сзади и взвалив его на себя, вылетел с ним из тамбура в следующий вагон, заметив в стекло, как мужчины набросились с ругательствами на  неосторожную девушку.
      Не успел он дотащить пьяного и отбивавшегося «Ромео» до своего вагона и задвинуть его под потолок  на третью полку, как их вагон наполнился толпой зэков с ножами, восьмиэтажным матом и требованиями выдать им «козла», покушавшегося на честь их «сестры».
       Девчонки-студентки испуганно вжались в стенки вагона на своих полках, а подвыпившие ребята –юристы  вскочили со своих полок вниз. Но что они могли сделать против превосходящих и числом, и оружием кавказцев? 
      Атмосфера в вагоне накалилась до предела. Еще секунда и взорвётся. Начнется резня.
      И тут озарение: «Для кавказцев слово старшего по возрасту – закон.»  Одним прыжком Марк оказался в купе, где спала Подгорская. Рванув ее с полки и вытолкнув в эпицентр событий,  Марк заорал не своим голосом:
                -  Молчать ! Вот наша СТАРШАЯ ! Слушать ЕЁ !!!
      При виде полуодетой, с ошарашенным видом и растрёпанными седыми волосами пожилой женщины, кавказцы, как облитые ледяным душем, убрав ножи, притихли.
     Потом один, уже тоном потише, стал жаловаться, но Зинаида Ивановна, не перебивая, выслушала его,  и осознав опасность момента, успокоила нападавших, пообещав строго наказать виновного, а затем  почти вытолкала их  из своего вагона.
     Конфликт был улажен, хотя спать в эту ночь Марку так и не пришлось: незадачливый герой-любовник время от времени порывался к своей горянке-«Дульсинее». Приходилось вскакивать и силой запихивать его обратно на третью полку.
               
                «Хиппачка»
      
         После этого весь следующий год Марк прожил без приключений.
         Отгуляли в Минске свадьбу Вити Белого и его невесты Инны, на которой старшим, свидетелем был Марк.
          После Витиной свадьбы он тоже решил заняться поисками девушки своей мечты.  И, по-прежнему, хотелось представлять ее  в образе Ассоль из рассказа Александра Грина «Алые паруса»: романтичной,  глубоко понимающей, умеющей любить и ждать. Но девушки, с которыми знакомился, были  другими, и после нескольких встреч они расставались.
           Как-то одноклассницы Юля Шаинская и Лариса Волковицкая, жившие в  общежития Политехнического института, пригласили на вечеринку в честь Дня Советской армии 23 февраля. В большой комнате на шесть коек собралось человек пятнадцать студентов и студенток. Незатейливый стол с закусками и много дешевого вина.  В полутьме танцевали под магнитофон. 
           Марк сидел рядом с Ларисой и смотрел на танцующих. Внимание привлекла пластика высокой и стройной   с правильными чертами лица девушки с распущенными рыжими волосами до пояса, ритмично взлетающими и падающими в танце. Рядом с ней все время крутился крепкий, постарше их парень в очках, который и после танца не отпускал её.
             -    Это кто ? – показав на девушку, спросил Марк  Ларису.
             -   Моя одногруппница, Галина. Отличница. Но ты в ту сторону даже  смотреть не думай. Не твоего полета птичка.
             -  Почему?
             -  Ей нужно намного больше, чем тебе, – ответ был был неожиданным.
             -  Не моего полета?  -  Задело...            
             -   А кто этот парень рядом с ней ?
             -   Один из лучших аспирантов Политеха, уже в зарубежных журналах печатается.
             -   Спорим на шампанское, что сегодня я пойду её провожать?
             -   Спорим, – и они потихоньку разбили руки.
            Улучив момент, Марк пригласил Галину на медленный танец.   Покачиваясь в танце, мучительно думал, какой бы блестящей фразой поразить её воображение. А  вместо этого уже в самом в конце танца вдруг грубовато и утвердительно произнёс:
             -   Меня зовут Марк. И сегодня я иду тебя провожать!
Удивление, брызнувшее из её глаз, было единственным ответом.
           Когда танцы закончились, включили свет и все сели за стол,  выпить и закусить. Лариса достала из шкафа гитару и вручила Марку. Компания (не считая одноклассниц) была совершенно незнакомой, но после стакана вина это было уже неважно. Появилось настроение, кураж, и Марк пел так, как никогда не спел бы трезвым.
            Несколько песен, еще полчаса танцев и все стали собираться по домам. Отвлёкшись укладыванием гитары на место, он и не заметил, как ребята и Галина исчезли, и в комнате остались только одноклассницы и он.
              -  Ну, что?  Проиграл? С тебя шампанское, когда принесешь?  Пойдем провожу до выхода – улыбалась Лариса.
              Расстроенный, Марк оделся, и они спустились со второго этажа в холл.
И вдруг...  У входных дверей стояла Галина, а аспирант с очками в руке, в чем-то настойчиво и на повышенных тонах пытался её убедить. 
           Увидев Марка с Ларисой, Галина выпалила прямо в возбужденное лицо парня:
            -   Я же тебе говорила, меня провожают! –  И внезапно подхватив под руку Марка, выскочила  на улицу.
           Ничего не понимая, он обернулся и увидел широко раскрытые глаза Ларисы и её большой палец, поднятый вверх: «Шампанское – с меня!»
           Эта ночь, казалось, была создана для прогулок. Они медленно шли по заснеженному городу. Тихо, ни ветерка, снег поскрипывает под ногами, и яркие-яркие звезды подмигивают им: глаз не оторвать. 
         Галя жила недалеко, но они добрый час гуляли по Пушкинской улице, и Марк говорил, говорил, говорил.  В том числе и читал стихи.
         Галя же  говорила немного, но реплики были удачны, а определения – точны.  Интеллектом явно не обделена. Будучи родом из Белгорода, она жила на съемной квартире вместе с подругой Ириной.
          Свидание прошло отлично. Договорились встретиться на следующий день поздно вечером, так как у ансамбля Марка должен был быть концерт в институте.
           На следующий день они встретились, и Марк, еще возбужденный успехом своих поющих девушек, стал с энтузиазмом рассказывать Гале о концерте.  Она долго внимательно слушала и вдруг, перебив, спросила:
            -   И какие же песни вы там поёте?
            -   Сегодня пели « Сердце Данко», «Ты с нами пой!» - назвал он песни советских композиторов.
           И тут Галина, резко остановившись и развернувшись к нему лицом, с презрительным нажимом произнесла:
              -   Послушай, мальчик, а ты хоть немного западными группами интересуешься? А ты знаешь, что мы с Иркой – хиппи? И когда мы слушаем «Битлз», мы ложимся на пол и балдеем?
             Это было настолько неожиданно, а её тирада настолько контрастировала с тоном беседы на вчерашней прогулке, что на некоторое время обалдел и Марк. 
             Никогда раньше в провинциальной атмосфере маленького украинского городка ему не приходилось сталкиваться с нашествием западной музыки, завоёвывавшей  мир.            
           И тут Марк умер. Прямо на улице. От стыда.
Ему нечего было ответить.  А страшнее этого для него  ни-ког-да  ни-че-го не было.
         
           Кое-как погуляли еще пол-часа. Практически молча. И  он  был до крайности удивлен, когда, прощаясь, она предложила на следующий день встретиться снова.
           Что ж,  не все потеряно, ведь впереди у него был целый день.
Утром Марк сел на лекции рядом с Володей Бабиём – киевлянином, столичным мальчиком, талантливым музыкантом и сынком академика Бабия.   Умница, но лентяй, никогда не изменявший богемному образу жизни. Учеба для него – третье дело. Он мог приехать из Киева в день перед экзаменом и спросить:
«А что мы сегодня сдаём?».  Поэтому Марк частенько помогал ему, подсказывал, передавая записки прямо на экзамене.
           -  Володя, слушай меня внимательно. К вечеру я должен быть «профессором» в музыке, а также в биографиях западных групп. Сделаешь ?
       -  «Профессором» не обещаю, а «доцентом»  попробую, – улыбнулся Бабий.
       Два часа подряд он убористым почерком писал названия западных музыкальных групп, имена музыкантов, их краткие биографии, изменения в составах, их личную жизнь. Следующие два часа Марк зубрил все это наизусть, и  еще один час Володя  экзаменовал его сначала до конца и с конца до начала.
         На свидание с Галей Марк прибыл во всеоружии. И сразу засыпал её только что впитанной информацией и вопросами так, что первое время ее глаза от удивления стали, как две большие тарелки, а потом, видно, догадавшись, что его знания – свежеиспеченный пирожок, она успокоилась и больше никогда эту тему не поднимала. Свидание прошло нормально. Они даже впервые поцеловались.
         Придя на следующее свидание, Марк не успел даже поздороваться - остановил её ледяной взгляд.
                -   И что это на тебе за рубашка «в петухах»? Не можешь надеть нормальную даже когда идешь на свидание с девушкой?
                -   Чем она не нормальная? У нас все ребята такие носят.
                -   Твои «все» -  меня не колышат. Мой парень должен одеваться правильно. Иди домой, а завтра, надеюсь, придешь одетым, как человек: рубашка однотонная или в полоску, пуговицы на четыре удара (4 дырочки).
                Назавтра надел однотонную рубашку и... теплее свидания не придумаешь.
                Они  встречались три месяца, и каждый день она была другой: или лед, или пламень. Галина играла с ним, как с мячиком: то притягивая, то отбрасывая.  Могла несколько минут подряд жарко целоваться и вдруг, оттолкнув, презрительно кинуть:
                -   Домой топай. Мне пора.
           Не будучи серьёзно влюблен, Марк сто раз собирался прекратить эти странные отношения. Но слишком уж хотелось обуздать сей строптивый характер.  Да и чувство поражения выело бы ему душу.
           Галя неплохо рисовала в стиле сюрреализма, и, по словам Ларисы, пользовалась гораздо большим авторитетом в тусовке хиппи, чем её красавица-подруга Ирина. 
            Они никогда не встречались в субботу вечером. В это время Галя с Ирой отправлялись на сборища харьковских хиппи – «сиреневые вечера». Сиреневые потому, что проходили на квартире, где единственным светом был свет сиреневого торшера.
           Марк  много раз просил её взять его с собой, но всякий раз она, не стесняясь, показывала, что ему-то уж никак не место среди того «высшего общества», в которое она имела честь быть вхожа.
         Однажды в мае Марк пришел к ней домой в субботу с двумя билетами в кино, позабыв, что сегодня «сиреневый  вечер». Галя с Ирой накладывали у зеркала макияж, и когда Марк в очередной раз попросил её взять его с собой, получил такой же очередной и твердый отказ.
            И вдруг Ирина, кареглазая красавица, такая же высокая и стройная, неожиданно стала на его сторону:
            -   Галин, ну давай возьмем человека. Одет правильно (он был в рубашке в модную полоску), прическа в норме (отнюдь не густые после армии волосы все же сзади закрывали шею). Ну, посидит в уголочке, помолчит. Посмотрит на «наших», послушает, может и «качнется» в правильную сторону.
        Они еще немного подискутировали, но Ирина настаивала, и Галя, в конце концов, сдалась.
       И вот через час они втроем  уже поднимались на третий этаж элитного, сталинской постройки дома и позвонили в квартиру с красивой резной входной дверью. Её открыла такая же длинноволосая хозяйка квартиры С приветственным криком она чмокнула Галю, Иру и Марка.
       Тот – в шоке. Поцелуй девушки, которая видела его впервые, показался ему верхом неприличия (провинциальное воспитание).  Но он же и ожидал чего-то необычного, поэтому не подав вида, прошел за девчонками в квартиру.
       Такой квартиры и такого богатства ему видеть не приходилось. Три больших комнаты и ещё одна  огромная, квадратов на 40. На полу - толстенные ковры, на комоде -  антиквариат. Картины на стенах можно было рассматривать часами. Родители хозяйки – дипломаты - работали  за границей. И она могла жить так, как хотела. Без ограничений.
       В квартире было человек пятнадцать парней и девчонок.  Все, как один,  длинноволосые и в джинсах – недосягаемой мечте его сверстников. Свет сиреневого торшера струился так же мягко, как и музыка «Мишел» группы «Битлз». К тому времени Марк уже полюбил эту группу и считал её непревзойдённой.
       Устроившись в кресле в затененном углу комнаты и для вида листая запрещенный в Советском Союзе «Плейбой», пытался рассмотреть и понять Галину компанию.  Ничего особенного в их поведении он не заметил.
     Одни выпивали. В меру.  Курили. Запах не был похож на запах табака, но то, что это - «травка», Марк  еще не знал.  Другие танцевали и иногда целовались. Третьи, расположившись на ковре, о чем-то дискутировали и громче обычного хохотали. В общем, обыкновенная студенческая вечеринка, только закуски не было видно. И  никто не обращал внимания на Марка, давая этим понять: ты не наш, ты нам не интересен.
      Галя тоже не подходила. Видно, стеснялась, делая вид, что они даже не знакомы. Она сразу примкнула к группе девчонок и парней и тут же поддержала их дискуссию. Зато подошла Ира и, усевшись рядом сказала, что все ждут Франка, он скоро будет и что-то интересненькое принесет. 
      О Франке,  неформальном лидере харьковских хиппи и его «подвигах», он не раз слышал от Галины. Однажды Франк в брюках с одной оранжевой, а другой синей штаниной босиком продефилировал мимо горкома партии. Был остановлен милицией и отсидел за мелкое хулиганство десять суток – невероятно героический поступок в глазах его адептов. Галя млела только от одного его имени.
      Наконец, раздался звонок в дверь. Все разом вскочили с возгласами:
              -   Франк! Франк! Наконец-то!
      В квартиру стремительно вошел длинновязый худющий с черными волосами ниже плеч и в темных очках-велосипедах парень лет двадцати пяти.
Сделав рукой общий «привет», он подбежал к буфету, достал бутылку коньяку и отхлебнул из горлышка несколько больших глотков.
           -  Фух, горло пересохло.
           Столпившиеся вокруг него ели глазами своего гуру, а он явно упивался их обожанием.
          -  Франк,  принес ? – спросили сразу несколько голосов.
          -   Принес – и он достал  небольшую общую тетрадь.
          -    Давай! Читай скорее!
          Все расселись, а Франк, усевшись прямо на стол, открыл тетрадь и неожиданно тонким голосом, с повышением тона в конце строчек начал читать. Это были стихи. Стихи (как объяснила потом Галина) какого-то известного в их мире американского хиппаря, переданные из Москвы приятелями Франка. Сюрреалистические стихи.
           К тому времени некоторое понятие о сюрреалистической поэзии Марк уже имел. Читал немного Бертона, Кропивницкого. Да, это было не его.  Но прочел он их не без интереса.  Какой-то отклик в душе вызывали.
          «Стихи» же, которые завывал взгромоздившийся на стол Франк, были настолько слабы, настолько невыразительны, насколько и пусты. НИКАКИЕ. Ни уму, ни  сердцу.
          «Может неудачный перевод?» – подумал Марк..
          И он почувствовал, как обыкновенная скука невидимой паутинкой начинает затягивать душу. И с каждой прочитанной Франком новой строфой ему становилось всё скучнее и скучнее. 
        Он смотрел на Франка, на поклонников, восторженно внимавших его завываниям. И всё его любопытство, весь интерес узнать, что же такое особенное кроется в неизвестном и посему загадочном для него мире харьковских хиппи – таяли, как сахар в чае.
          Марк смотрел на Галю, не глупую в общем-то девчонку, пожирающую Франка чуть ли не влюблёнными глазами, и в его голове не укладывалось, как могла она обожать и Франка, и эту тягучую безвкусную жвачку слов и бледных образов, не вызывающих совершенно никаких эмоций.
         И так захотелось нажать на невидимую кнопку и очутиться в своей простой общежитской комнатушке, с аппетитом вдыхать непередаваемый аромат жареной картошки с лучком, которую они готовили по очереди, пить сухое вино и болтать с друзьями! 
       Франк внезапно закончил читать. Взрыв восторженных возгласов сменился вопросами: сколько будет стоить переписать эту тетрадку, и в какой очередности это можно будет сделать. Сумму Франк назвал приличную, но она была принята без обсуждений. И вдруг раздался громкий голос Ирины:
          -   Толпа, а ведь среди нас сегодня есть живой поэт. Давайте попросим и ЕГО почитать свои стихи!  Как думаешь, Франк ?
          Все сначала повернулись к Марку, будто только что заметили его, а потом к Франку.
             -   Это кто? – процедил он.
             -   Это Галин друг – поспешила представить Ира. – Он юрист и поэт.
             -   Юрист и поэт - вещи несовместимые. Но если Галин друг... Интересно,– смилостивился Франк.
              Задумка Иры была ясна: Галя рассказывала ей о стихах, которые Марк ей читал. И если он  сейчас прочтёт что-то лирическое, а тем более патриотическое,  то авторитет Галины в этой «толпе» серьезно пошатнется. Зависть есть зависть. А к «лучшей подруге» в особенности.
          Марк взглянул на Галину. Спрятавшись за спинами ребят, она прижимала палец к губам, отчаянно показывала: только не вздумай  читать! Ничего! Ни в коем случае!
         Конечно, его ничто не обязывало - можно было просто встать и уйти. Но внезапное освобождение от связывающих его уже столько времени непонятных отношений, и азарт хлопнуть дверью красиво – подкинули идею.
         Еще в школьные годы как-то  они с Витей играли в «чепуху». Берется лист бумаги, выбирается тема и определяется ритм стиха. Витя пишет первые  две строчки, заворачивает верх листа так, чтобы Марк не видел то, что он написал, и говорит последние слова каждой строки, чтобы Марк мог подобрать рифму.
         Тот  пишет свои две строчки и затем первые две строчки уже второго куплета. Заворачивает лист дальше, сообщает Вите последние слова... И т.д.  Один из таких опусов и вспомнился Марку в тот момент под ненавязчивым и уютным светом сиреневого торшера.
                Медленно поднимается с кресла.
                Скрещивает на груди руки.
                Глядя куда-то вдаль, тяжелым, низким, почти утробным голосом, с  длиннющей паузой после каждого слова, начинает читать:
         
       -     ИЗРАНЕННОЕ
                НЕБО
                ОБЛИВАЯСЬ
                КРОВЬЮ
СОСАЛО
               ЗЕМЛЮ,
                БУДТО
                ГЛЫБУ ЛЬДА.
КРОШИЛИСЬ
             В   РАНАХ
                ЗВЁЗДЫ
                НА СОКРОВИЩА –
БЕЗЗУБЫЙ
               МИР
                ЗАГЛАТЫВАЛ
                УДАРЫ
  И ВДАЛЬ      
                ВЫПЛЁВЫВАЛ
                КУСКАМИ
                БОЛЬ.
              СУХОЙ,
                КОСТЛЯВЫЙ
                ЛЕС
                ОБУГЛЕННЫМ
                КОЛЕНОМ

 В ХРЕБЕТ ГОРЫ
                ВПИВАЛСЯ
                И С МОЛЬБОЙ
           ОРАЛ,
                КАК ГРЕШНОЙ
                ФРАЗОЙ
                ИСКАЛЕЧЕННЫЙ.
              И БЫЛО Б
                ЛЕГЧЕ
                ВОЗВРАТИТЬ
                ЛЮБИМУЮ,
               ЧЕМ РАЗОРВАТЬ
                ОБНЯВШИЕСЯ
                ВЕКИ:
                МОЙ ДРУГ УСНУЛ...
                УСНУЛ НАВЕКИ.
                В мертвой тишине все головы поворачиваются к Франку. Пауза. Минута, другая.
               И вдруг  он спрыгивает со стола, подходит к Марку и, неожиданно крепко пожимая руку, спрашивает:
                -   Сам написал? Классно, чувак ! И много у тебя  такой макулатуры?
                -   Да пару тетрадок, как твоя, в общаге валяются.
                -   Сколько хочешь за одну ?
                -    Столько же, сколько и ты за свою.
                -    Заметано. Деньги передам через Галину.
              Франк резко поворачивается к ней:
              - А ты чё же это от нас такого клёвого чувака скрывала ? –   И опять Марку   -     Ждем тебя в следующую субботу.  Придешь?
               И тут вся «толпа», как по команде, бросилась знакомиться. Парни хлопать по плечу, девчонки целовать в щечку, задавать вопросы.
               Полный абзац!  Занавес!
               Извинившись и сославшись на дела, Марк двинулся в прихожую одеваться. Галя мгновенно оказалась рядом:
                -   Я с тобой.
                -   Оставайся, балдей дальше. Все твои остались.
                -   Нет. Хочу с тобой.
             Они  шли по вечерним майским улицам. И Галя впервые за все время их встреч взяла Марка под руку, склонила головку к его плечу и всю дорогу нежно и счастливо щебетала ни о чем. Еще бы!  Сам Франк признал её провинциала! 
             А у него в душе  гулял сквозняк. Эта встреча с хиппачкой была последней.
 
                Город невест
         
          После окончания третьего курса им полагалась стажировка: месяц – в следствии, месяц  в суде, месяц в прокуратуре, и Паша Орловский уговорил Марка поехать к нему на юг Украины в Николаев, который определяли как город корабелов (три судостроительных завода) и город невест (невероятное количество красивых девушек). 
        Паша  жил в Корабельном районе  в частном доме с мамой на берегу широчайшего Днепро-Бугского лимана– 45 минут езды на автобусе до центра города.  Марка определили там же в следственный отдел милиции стажером.
         В первый день стажировки  к девяти утра ( июньская жара, почти как в тропиках)  Марк явился в кабинет, где уже расположились за своими рабочими столами четыре следователя.
        Один из них, капитан -  руководитель стажировки, подозвав и вручив несколько измятых рублей, просит зайти в магазин напротив, купить бутылку водки и пару плавленных сырков.  «Наверное к обеду,» - подумал Марк.  Купил, принёс.
       Все без исключения офицеры тут же разлили по полстакана водки каждому и, разломав по пол-сырка, чокнулись: « За рабочий день!», выпили, закусили и с чувством полного удовлетворения стали вызывать из коридора и  допрашивать обвиняемых, свидетелей, потерпевших. Веселенькое начало!
       Впечатление о работе в милиции у Марка осталось самое паршивое.
Его бесили   наглость и презрение насильников, полных отморозков, которых хотелось разорвать собственными руками, но которых отпускали, потому что вмешивались влиятельные родители.
     И в то же время он с отвращением видел, как опера зверски допрашивали подозреваемых, выбивая показания у тех, кого он никогда и не подумал бы упечь за решетку. Когда попробовал вмешаться, был, как котенок, вышвырнут из кабинета.
        Когда он узнал, что всем сотрудникам определялся план: сколько уголовных дел в месяц надо возбудить и по каким статьям Уголовного кодекса, он понял, что попал в отвратительное Зазеркалье.
       Однажды собрали группу оперативников в штатском и отправили на танцы в городской парк, затеять драку, и привезти несколько гражданских «хулиганов», так как «горел» план по возбуждению уголовных дел по хулиганству.
        Марк понял: это была система. Не столько делать, сколько показывать. И за это ловить награды и  звездочки на погоны.
      Каждое воскресенье капитан, приглашал Марка прокатиться «на природу». Он, как и другие  «неподкупные» следователи, садились каждый в свой (личный или взятый в организациях) автомобиль и объезжали «подшефные» колхозы, где набивали багажники машин мясом, маслом, крупой, овощами и фруктами. Денег, естественно, не платили.
     Съездив один раз и наблюдая, как раболепствует председатель колхоза, угодливо суетясь и собственноручно заполняя капитану багажник «Москвича», Марк по  возвращению в Николаев отказался от предложенного ему гуся и больше на «природу» не ездил.
      У каждого следователя в производстве было по 15-20 уголовных дел в месяц, и, конечно, ни о каком качестве расследования и речи быть не могло. Зачастую дела лепились кое-как: лучше повесить на обвиняемого лишнее преступление, но лишь бы прошло в суде. Лишь бы не вернули на дополнительное расследование. Суд разберется. Захочет, сбросит лишнюю статью.
         Следующий месяц практики в суде того же Корабельного района Марк провел относительно спокойно. Читал дела. Присутствовал на судебных заседаниях по уголовным и гражданским делам. Помогал секретарям судебных заседаний.
         Свободного времени была уйма, и он пристрастился к рыбалке на Днепро-Бугском лимане. На лодочной станции его знали как «прокурора» и без вопросов давали небольшую лодку с веслами на пару часов. Недалеко от берега Марк таскал по 40 штук мясистых бычков, которых потом Пашина мама жарила на подсолнечном масле, и это было объедение.
          Последний месяц его стажировка проходила в прокуратуре Центрального района Николаева в самом центре города. А после этого Марк вернулся в институт.
          Именно в это время прошло общественное распределение, по которому он должен был после окончания института ехать работать в прокуратуру Полтавской области. Но после трех месяцев стажировки Марк понял, что ни в каких государственных правоохранительных органах  работать не сможет и не хочет. 
         Насмотревшись на несправедливость, царившую в милиции, прокуратуре и судах, приводящую к тому, что людей (зачастую невинных) система выдёргивала из нормальной повседневной жизни, швыряя, как поленья, в горнило тюрем и зон, Марк видел себя юристом только в одной ипостаси: ЗАЩИТНИКА. Поэтому попросил профессоров, у которых уже успел завоевать авторитет и с которыми подружился, помочь ему попасть в адвокатуру.
         К ректору отправилась целая делегация, и, несмотря на то, что в тот год в адвокатуру не было ни одного места, ректор запросил Министерство выделить два места сверх плана: для Марка  и для племянника министра юстиции. Очевидно, желание родственника министра и сыграло решающую роль. Места в адвокатуру выделили. В Волынскую область, в Западной Украине.
         
                Практика в Луцке
         
           В снежном и промозглом феврале Марк отправился на месячную практику уже по выбранной специальности – в коллегию адвокатов Волынской области, в город Луцк.
           Западная Украина, где он никогда не был, и Северо-восточная,
где родился, показались ему двумя разными странами. Он почувствовал это в первый же день.
          Доехав из Харькова поездом до Львова, он был поражен готической красотой польских костёлов и пышностью православных церквей. Чистотой и ухоженностью улиц. Незнакомому певучему украинскому говору львовян и их опрятной одежде.
         Нагулявшись по Львову, Марк сел в автобус, идущий до Луцка. Рядом свободное место. Входит прилично одетый мужчина лет сорока в длинном пальто и, обращаясь к нему на украинском языке, вежливо спрашивает:
             -   Пан  дозволыть сiсты?
Всего три слова. Но Марк НИКОГДА БЫ НЕ УСЛЫШАЛ ИХ В ПОДОБНОЙ СИТУАЦИИ в Дубнах, Харькове или Николаеве. Никогда. Ни «пан», ни
«  разрешите присесть?». Вошедший бы просто молча шлепнулся на свободное место и всё. А Львов, и Волынская область до 1939 года входили в состав Польши. Другая культура. Другой стиль общения.
               Холодным ветреным серым февральским днем Марк прибыл в Луцк, и сразу пошел представиться в коллегию адвокатов, располагавшуюся в небольшом одноэтажном здании. Мрачного вида пожилой председатель коллегии, прочитав направление из института, фыркнул:
                -    Чем они там думают? Тут у своих адвокатов работы нет, а они еще с Востока шлют. Ладно, ищите жильё – у нас это не просто -  и завтра к 9-ти утра приходите сюда. – Сказал, как захлопнул ворота.
            «  Вот тебе и западная культура! На помощь рассчитывать не приходится. Даже элементарного гостеприимства не проявили к приезжему студенту. У нас бы такого не случилось: уж с жильём бы точно помогли,»- с обидой подумал Марк, выйдя на заснеженную улицу и не имея ни малейшего понятия, где искать квартиру.
           Делать было нечего, он стал стучаться в каждый частный дом, из каких в основном и состоял Луцк, все больше удаляясь от места своей будущей практики. И везде получал отказ.
          Час за часом он топал по нечищеным городским улицам, утопая в грязном февральском снегу, говорил исключительно на украинской «мове», постепенно перенимая местный певучий стиль разговора.  Бесполезно, везде отказ.
           Стемнело. Замерз. Еле передвигал ноги от усталости и голода. Где переночевать? Что делать?  В гостиницах  мест нет. Да и денег впритирочку. Остается один вариант: вернуться в коллегию и уговорить сторожа пустить переночевать хотя бы на стульях в теплом коридоре.
         Недалеко от  здания коллегии видит трехэтажный одноподъездный очень симпатичный белый с розовым домик. По инерции и от невозможности больше мёрзнуть заходит в подъезд, поднимается на 2-й этаж и наугад звонит в одну из двух квартир на этаже. Сил больше нет, ног не чувствует, и он опускается прямо на резиновый коврик перед дверью.   Через минуту она открывается, и миловидная небольшого роста пухленькая синеглазая брюнетка лет тридцати в коротеньком домашнем халатике широко раскрытыми глазами смотрит на нормально одетого парня с чемоданом, сидящим у её двери.
              -   Простите, пожалуйста! – стуча зубами от холода, начинает Марк, - я студент, прибывший в Луцк только на один месяц на адвокатскую практику.  Мне негде жить. Я обошел весь ваш город, но везде получил отказ. Ваш дом последний перед коллегией адвокатов. Если и вы мне откажете, я буду жить тут, на лестничной клетке, у ваших дверей. И вам придётся каждый день ходить мимо меня, живущего рядом с вами на холодном и грязном цементном полу. Больше мне идти некуда.
       То ли его убитый и комичный вид, то ли что-то другое заставило женщину улыбнуться и неуверенно произнести:
        -  Вообще-то мы не планировали брать квартирантов, но если уж такое безвыходное положение – заходите.
       « Господи! Ты есть на свете...», - подумал Марк, задохнувшись теплом огромной четырехкомнатной квартиры.
        Как выяснилось из первой беседы, у хозяев, Леси и Саши, четыре года назад родилась тройня девочек. Их показали по телевизору после чего и предоставили эту квартиру в доме обкома партии, элитном доме. Леся – местная, волынская, медсестра. Саша – из Донецкой области, радио и теле мастер. В зале, где на диванчике и поселили Марка, стояли штук десять неисправных телевизоров, которые Саша в свободное от основной работы время постепенно ремонтировал.  Жили не бедно, притом что пять дней в неделю дети проводили в элитном интернате, а на выходные приходили домой.
       Договорились, что Марк заплатит им 20 рублей за прожитый месяц. Но с деньгами у него было туго. Из 55-ти  рублей, оставшихся от стипендии, двадцать – за квартиру, 10 – на обратный билет домой.  А в  25 рублей он должен был уложиться с питанием на 30 дней. На следующий день побежал завтракать в столовую, купил булочку и чай. В обед – гороховый суп и кусочек хлеба. На ужин – кефир и булка. В рубль уложился, хотя есть хотелось в течение всего дня.
       В коллегии засиделся допоздна. Изучал несколько уголовных и гражданских дел, а затем писал своё заключение.
      Часов в десять вечера вернулся на квартиру. Саши не было – ушел в ночную смену. На диванчике в зале уже было постелено. Марк разделся, лёг и только выключил свет, как в комнату вошла Леся. В коротенькой ночной рубашке. Присела к нему на край дивана, обнажив стройные ножки почти до трусиков.
      Это было так неожиданно, что Марк совсем растерялся. «Оппа-на! И что я должен делать? Хотя понятно что.  А если я не соглашусь, то завтра снова окажусь на улице?.» - заволновался он.
       Леся заговорила и... два часа он терпеливо выслушивал её исповедь.
 О родителях – известных в городе врачах, о брате - главном инженере автозавода. О том, как много у неё было видных женихов, а выбрала почему-то москаля-работягу Сашу. И еще: как вся их семья страдает из-за его происхождения с востока Украины. Привела сто примеров из этой серии.
       Марк понял, что, несмотря на семью и подруг, Леся ощущала себя глубоко одинокой, не имеющей возможности поговорить  о наболевшем.
Ей не нужны были его ласки, не нужны были советы. Ей нужно было его сочувствие. Ей нужно было чтобы он слушал. Марк так и делал, ни разу не перебив её и не задав ни одного вопроса. Только поддакивал и кивал.
       Выговорившись, Леся пожелала спокойной ночи и ушла к себе. На следующее утро его ждал роскошный завтрак. Никакие отговорки не принимались, и на практику Марк ушел наевшись так, что можно было уже и не обедать.
      Вечером, вернувшись полуголодным домой, Леси не обнаружил. Теперь она ушла дежурить в больницу в третью смену. Зато за столом у огромной сковородки с яичницей и жареной картошкой с грибами, один вид которых мгновенно наполнял рот слюной, восседал белобрысый Саша, ласково поглаживая литровую бутыль самогона.
              -   А ты, МаркО, как раз вовремя. Прошу к столу. Выпьем и закусим, чем Бог послал.
              И до 12-ти часов ночи, выпивая и закусывая, Марк слушал теперь уже исповедь Александра. По сути она была похожа на рассказ Леси только с его колокольни: жители западной Украины ни в какую не принимали Сашу из-за того, что он был с юго-востока Украины. Ни на работе, где даже малейшее повышение ему не светило, ни в семье, имея ввиду родичей жены.  Он любил её, обожал тройняшек, но жизни не было. И выхода не было.
            И Леся и Саша были почти на десять лет старше Марка, но магическое слово «адвокат» действовало на них как гипноз. Ведь почти каждый вечер, когда кто-нибудь из них отсутствовал, другой за ужином продолжал изливать ему душу.  Когда они были дома вместе, все ужинали, как одна семья. Потом Марк брал в руки гитару и они пели задушевные украинские песни, которые одинаково пелись и в восточной, и в западной Украине.
            Марк полюбил и с удовольствием возился с их тремя прелестными девочками, когда они приходили домой на выходные. Месяц практики заканчивался, и Саша с Лесей уговаривали его после окончания института возвращаться на работу в Луцк.  Даже обещали подарить телевизор – огромное по тем временам богатство! Пришлось честно сказать, что это невозможно, потому что у него намечается семья, а квартиры в Луцке – нет, и не обещают. Да и работы здесь немного, народ более послушный, помнит еще строгие польские порядки.
         Взять деньги за квартиру они категорически отказались.  Расставались родными людьми. Марку даже показалось, что его присутствие за эти 30 дней сделало их личные отношения теплее.
         
         - Рубин, на выход! Без вещей! - ненавидимый ЛЯЗГ тюремной двери, как выстрел в сердце, которое ничего хорошего от этого вызова не ожидало. 
         Допрос касался нескольких проведенных  Марком  ранее уголовных дел, которые ещё до их рассмотрения в суде попали в телевизионные обзоры и которые удалось выиграть, погасив созданный прессой ажиотаж.
         Марк понял: Верноруб всеми силами надеется найти еще хоть что-нибудь, компрометирующее его. Ведь чем больше преступлений на него «повесят», тем верней, что дело в суде закончится обвинительным приговором.

                Продолжение следует...