Калейдоскоп воспоминаний

    «Когда человеку нечего вспомнить, он может прожить сто лет и не     заметить, что жизнь пролетела»
  Грэм Грин «Путешествия с моей тетушкой»

 Удивительно как парадоксально мы относимся  к своим воспоминаниям. Для одних это способ вернуться в прошлое, в котором уже растушевано наше восприятие прошедших событий, чувств, переживаний самим ходом времени. Для других грезы воспоминаний  - украшение настоящего. Человеку свойственно дольше помнить хорошее и избегать неприятных воспоминаний.

 Вот у знаменитой своим острословием Фаины Раневской: «воспоминания  - это богатство старости». Воспоминания – вот из-за чего мы стареем! «Секрет вечной юности – умение забывать, а воспоминания – это жизнь доживающих». Не могу с этим согласиться.

 Все наши воспоминания: веселые или грустные, печальные или радостные – делают нас такими, какие мы есть. И мемуары люди пишут не для того, чтобы информировать о себе читающих эти воспоминания. Это, скорее всего, разговор с собой о том, что ты видел, чувствовал; как ты жил, как ты понимаешь жизнь и себя в ней.

 Само слово «калейдоскоп» состоит из трех древнегреческих слов: «красивый», «вид», «наблюдаю». Мой калейдоскоп воспоминаний сложился из впечатлений от увиденного, всплывающих в памяти картин действительности, когда-то поразивших моё воображение. Я вижу их как слайды в старых фильмоскопах. Эти картинки сменяются, стоит лишь повернуть калейдоскоп памяти…

Слайд  «Тропинка детства»

Длинная узкая дорожка от резной деревянной калитки к белостенному дому моего деда с одиноким окошком и крыльцом под небольшим козырьком, как у съехавшей на лоб кепки.

Участок прямоугольной формы очень вытянут. Дорожка, по краю обрамленная мягкой темной зеленью травы-муравы, тянется узкой змейкой вдоль заборного частокола, усаженного синими и розовыми вьюнками. В середине тропки зелень вытоптана до охристой песчаной земли, по которой бегают красные жуки–солдатики с черными крестами на спинках, и снуют резвые муравьи.

Зимой с дорожки сгребают снег, отбрасывая его от забора, и она становится снежным туннелем, в стенах которого можно делать ледяные пещеры. А как начнет пригревать солнце, по этой дорожке весело побегут ручьи, причудливо извиваясь и стекая в полноводные рукава, которые специально проделывают в еще не оттаявшей земле.
По этим ручьям я запускаю бумажные кораблики и бегу за ними от дома до калитки, поправляя вербным прутиком, чтобы мои корабли не сбивались с курса, не сели на мель и не потерпели кораблекрушения. Итак, всю жизнь… Мы бежим за кораблями своих надежд, веря в мечту избежать жизненных крушений.

Слайд «Просторы»

 Лежа на земле можно видеть небо, но почувствовать его можно, только оторвавшись от земли. Ощущение душевного полета я испытала впервые в горах Алтая. Испытание высотой даёт чувство необъятности простора, ощущение небесной устремленности нашего бренного тела. Вы замечали, что в горах перед взором бесконечного простора хочется громко крикнуть, вздохнуть и слиться с воздушной бесконечностью, хотя бы единым вздохом.
 
Горный Алтай. Чуйский тракт… Едем в молодежный лагерь «Медвежонок». Впереди поход в горы, сплав по реке, песни у костра… Перевал. Остановка, чтобы сфотографироваться. Вид – дух захватывает. Бесконечный простор. Широкая долина в панораме гор. Где-то внизу серебряным пояском, брошенным на землю, протекает извилистая Чуя река, правый приток Катуни. Деревянные избы из толстых бревен, зачерненных дождями и ветрами, кажутся сверху просто игрушечными. Дымок из труб тянется белыми столбиками кверху. Я стою на огромном плоском камне, и мне кажется, что это дежавю. Я здесь была и останусь навечно. Мне снится это во сне. Что там у Фрейда?!

Слайд  «Три «А»  (Аромат алматинского «Апорта»)

Из воспоминаний ароматов мне незабываем запах яблок сорта «Апорт», которые получали мы в посылках из Алма-Аты, где жила моя бабушка. Я помню свой первый полет самолетом в эту, в то время, казахскую столицу, символом которой были крупные яблоки сорта «Апорт». Яблоки были такие крупные, что не умещались во взрослую ладонь. Кожица апорта плотная с красно-коричневой росписью и желтыми мазками.
И одно из воспоминаний моего детства - это яблоневый сад в пригороде Алма-Аты. Сухая каменистая земля с пожухшей травой и опавшими яблоками в подствольных кругах деревьев. Аромат яблок, смешивающийся с сухой полынью. Стрёкот цикад. Журчащий  шум арыка с ледяной водой в жаркости сентябрьского дня. И такое ощущение безмятежного покоя.

Слайд « Море»

 Для меня море – это всегда эмоция. У человека впервые увидевшего море, оно вызывает неизгладимое впечатление. Потрясающее величие бесконечности простора и глубины. Море – это вечное движение. Его постоянная изменчивость: от спокойного могущества до бури страсти штормов, вселяющих безмерный страх перед их непокоренной силой. Эта неповторимость оттенков цвета морской воды. Я сравниваю моря, где я побывала: Черное, Средиземное, Красное, Балтийское… Для меня они все разные. Я по-разному их вижу и чувствую. Но своим морем я бы выбрала Балтийское. Оно ближе моей северной душе своей холодностью, сталистостью цвета, свежим дыханьем волны, звуками прибоя…  Море - это жизнь в бессмертие.

Слайд «Пустыня»

-А где же люди? - спросил Маленький Принц.- В пустыне все-таки одиноко.
-Среди людей тоже одиноко, - заметила Змея.

С пустыней Руб эль Хали я познакомилась в Объединенных Арабских Эмиратах, куда поехала за арабской экзотикой. Это самая большая песчаная пустыня Аравийского полуострова. По-арабски её название переводится как «пустынная четверть мира».  Мое представление о пустыне складывалось из сказки «Маленький принц» Антуана Сент- Экзюпери и фильма режиссера Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни».

Я бывала в степных краях Казахстана, Крыма, Поволжья, но пустынные степи несравнимы с тем впечатлением, что на меня произвела пустыня Рубль эль Хали в районе Фуджейры.
 Во-первых, цвет песка… Это не белый кварцевый пляжный, на котором мы нежимся на морских пляжах. Это не ракушечный цвет морских прибоев, не серо-бежевый речной, не землисто-бурый цвет озерных берегов – это терракотовый цвет обожженной глины до кирпичной красноты. Камелопардовый в сумерках и охристо-золотой под дневным маревом знойного солнца. Пустыня не показалось мне мертвой, какой чаще называют её. Она живая и величественная в своей пустоте.
 Наш проводник рассказывал о движении песка: «Ветер меняет форму песчаных барханов, но она остается прежней. У каждого своя пустыня и свои миражи».  Так и человек, меняясь, он остается прежним для себя. В своем одиночестве с собой до самого конца жизни.