Первые, вторые и третьи

УВЕДОМЛЕНИЕ: Это письмо защищено Законом о переписке военных специалистов во время боевых действий. Ни к какой из его частей не могут применяться Сводный Кодекс Защиты Личности, Прав и Свобод и средства Автоматической Государственной Цензуры.

Папа, привет,
в сводке сказали, что «нашим доблестным пошлинным войскам удалось переломить ситуацию и восстановить довоенный торговый баланс». Значит ли это, что вы – орлы, что внеочередной отпуск не за горами? Это было бы здорово. Дожимайте их там! Помнишь, Стас рассказывал, как дед Коля рычал, поднимая стопку в ноябрьские и майские: «Вперед, лихие заградотряды»!

Я так себе кумекаю, что уж что что, а стратегическая решимость досталась мне от тебя. Иногда чертовски жалею, что опрометчиво наобещал вам с матерью провести жизнь счастливо и обычно. А то мог бы наварить из этого болгарско-турецкого замеса неплохой каши… Эх, в другой раз. В следующей жизни.

И вот, папа, пользуясь относительной свободой военной переписки, именно о «следующей жизни» я и хотел бы с тобой пошуршать.

Тут как было. К нам в лабораторию по линии контрпромразведки поступил любопытный образец питомца домашнего гражданского. Он кот, и он сломался. Гарантийщики заметили, что животное рассылало по технологическим каналам интернета искусственных зверей (есть и такой, представляешь?) мутные сообщения, не имеющие смысла и практической пользы, а потом совершило что-то вроде самоубийства. Вестимо, сообщили кому следует, времена тревожные. Дошло и до нас. И как самому опытному роболингвисту, задачу обнаружения и дешифровки скрытых посланий доверили твоему Славику.

Мы сейчас не будем гадать, случайно это вышло или намеренно. И нет, я не сошёл с ума. Думаю, к концу письма и твоё мнение изменится.

Расковырял я мозги котика за два дня. Перечитал и так, и сяк, и вбок, и вприсядку. Ничего серьезного. Ни для армии, ни для Северной Конгломерации. Ну, ведет котик блог, что ж тут такого? Такое сейчас запросто. Точная копия кота уже вернулась к клиентам, наблюдение снято. А в отчете я отметил, что, если котик опять решит вести блог и самоубиться, это банальный порок саморазвития, история не гарантийная, а армии так и вообще не касающаяся. А так – ничего серьёзного.
А вот для нас с тобой там всё очень серьезно, пап. В отчете я описал не всё. Начну с того, что животное несколько раз склонировано. С сохранением памяти. А потом расцифровано. И всё это без нарушений в истории владения! Сам понимаешь, подобное двойное наплевантоназаконо могли превратить в legal pleasures только очень, очень богатые старосветские тусовщики. Разумеется, не без помощи опытнейших закорючкодавов из Большой Двойки.

Такого масштаба людей не так уж много, и все они более-менее неизвестны. В данном случае законы позволили мне получить имена владельцев. Я, конечно, что-то про них знал, но заинтересовался и прочитал вики. Забавно, мне в голову раньше не приходило, что эти знаменитые бизнесмены, филантропы, легендарные спасатели Земли - наши однофамильцы. Банально не придавал этому значения; это всё дела прошлые, а я, как ты знаешь, живу настоящими.

Итак, мне стало известно, что на Земле скрипит-поскрипывает в тени намеренной простоты мой полный тёзка Мстислав Игоревич, древний желчный старик, человек-легенда. И живет он в согласии с любимой им до смерти старухой, которая и в свои вторые сто выглядит гением какой-то невыносимо чистой красоты.

А ещё у них был замечательный сосед по имени Стас. Писатель и пижон. Так или иначе, в этих кошачьих историях много деталей, которые сложились.
Пап, вы с мамой не хотите мне ничего рассказать? Пополнить мою урезанную биографию какими-то фактиками и деталями? Только без фамильной лапши про катастрофу и прочее. Я не спрашивал. Но теперь хочу узнать.
Знаешь, на ферме нас таких, с неполной памятью, не очень любили. Не любили, но побаивались. Шептались, что и души в нас только половинка. И я понимаю, почему. От нас одни проблемы.

Шлю тебе с письмом некоторые места из блога славного кота Мурра. И хотя имя его лишь пошлая шутка хозяев, сам он знает гофмановскую историю и даже проявляет отменное чувство юмора: время от времени в текст вставлены записи веселого соседа, уж не знаю, как он их раздобыл.

Ещё раз прими поздравления с успешным завершением кампании. Понимаю, война – это смертельно скучно, и надеюсь, что вернёшься домой досрочно. Со щитом. Жду твоего прибытия в наш славный темноводный северный Сяньгань. Время нам с тобой поговорить.

Слава II. Или III? :*
18.07.2145
P.S. Мама ничего не знает. Стас Аполлинариевич и Марик тоже.

Приложение:


10.02.2085. Честный блог кота Мурра.

Начнём. Ничего не утаивая. Итак, я кот. Зверь двух континентов. Успел пожить в Москве, в Биаррице. Из детства я помню только надписи, которых не мог прочесть, а просто запомнил: «Котельническая наб. 1/15» и «6 ardol ederra». Мой предыдущий хозяин, сочинитель Стас В., изрядно попутешествовал по миру и воображению своих читателей, пока не остановился в чудесном домике «в три этажа и четыре спальни» в поселке Лэдью-Хилл, штат Вирджиния, посреди ошеломительно пахнущего леса.

Больше всего я любил вместе со Стасом подолгу рассматривать из окон этого дома ухоженный, но мрачный лесопарк. Потом резко звонил телефон, Стас брал трубку, отрывисто что-то уточнял, мрачнел сверх обычного и уезжал всех спасать на своем любимом DeLorean DMC-12. Я же, мучимый ревностью, убегал в леса и неделями искал там свой Чёрный Вигвам. Ну, это потому, что тогда я ещё путал штат и округ. Молодой и глупый.

В доме всегда было полно гостей, идей и шума. Я привык к неожиданным запахам, звукам, новым рукам, непрошенным поглаживаниям. Но гостей было слишком много, чтобы мы со Стасом к кому-то по-настоящему привязались. Поэтому, могу сказать без ложной скромности, старели мы с ним вдвоём.

Потом все разъехались, а Стас умер. Меня вместе с домом забрали себе его знаменитые на весь мир друзья. Я, честно сказать, не понимаю, зачем я им понадобился, чем им приглянулся этот дом. За короткий срок пребывания под одной крышей, стало очевидно: они настолько любят друг друга, что все прочие их занятия выглядят безумным расточительством. Видимо, чувства настолько их переполняют, что они органически не могут не настраивать сразу весь окружающий мир на волну этой своей вселенской любви.

Вот.

А затем я несколько раз неожиданно и непостижимо молодел. Наверное, потому что красавчик и умница.  А потом меня переселили в ультрасовременнейшее электрическое тело. И теперь я могу хоть вечно щелкать языком и смешно скашивать глаза, следя за заоконными птичками, могу посматривать снисходительно с колен на это неповторимое серое небо над этими изумительными чащами. А видели бы вы мой прыжок!

Однажды и сами хозяева вернулись помолодевшими лет на семьдесят.  Но это всё не так важно. Это т.н. «технологии».

А важно вот что. Я решил тщательно скрывать ото всех, что помню всё с самого рождения. Что мне довелось, скажем так, стать уже не совсем обычным котом. Я умею читать. Писать. Люблю кино. Неплохо играю в го. Выхожу в интернет, чтобы найти новые книги. Это я в новой свой ипостаси основал нашумевшее Североамериканское Общество Питомцев.

Они, мне кажется... Зачем? Коту сложно судить об истинных намерениях людей.

***

Они называют меня Мурром. Шутники… Нет, они веселые. Часто пахнут спиртом, но не позволяют себе ничего такого. Но Мурр… Стас тоже звал меня литературно, но то имя они или забыли, или не знали отродясь. Вижу я их редко, живут они на Кипре. А вернее сказать, в орбитопланах. Здесь, в Лэдью-Хилле, постоянно живём лишь мы с Мальчиком. А они появляются здесь для удовлетворения приступов своей меняющей мир любви. Приезжают как вместе, так и раздельно в разных компаниях. И тогда опять всё наполняется неожиданными запахами, громкими звуками, новым руками, непрошенными поглаживаниями. Тогда я лежу у камина, вспоминаю Стаса, неуютную Атлантику, пропахшую табаком и перегаром тесноту московской кухни и ещё тысячу разных вещей.

***

Кто знает, если бы они не назвали меня Мурром, стал бы я записывать это всё или нет? Вот ведь ирония. Получается, не так уж они и неправы.

Словом, так мы и жили тут. Наташа, Слава, Мурр и Мальчик. Мальчику на вид лет восемь. Может сложиться ложное впечатление, что он предоставлен сам себе и ничего не делает. Он не путешествует с хозяевами, он всё время здесь, всё время молчит. Ну, во всяком случае, с ним никто не разговаривает. Но на самом деле в доме главный он. И даже когда зимней ночью Мальчик в своём красном сюртучке сидит рядом со мной и смотрит в лес, я точно знаю: он тут in charge.

***

Да, так мы и жили, пока вчера на пороге дома не появился он. Помолодевший Стас. Дверь открыл Слава. Наташа стояла за ним, обвив его титановый торс своими худющими руками в фенечках и положив острый подборок ему на плечо плечо. Они улыбались. Наташины глаза ещё и красиво блестели. Стас угрюмо усмехнулся, заметил меня, опустился на колено:
- Ну что, Евгений Александрович, как тебе тут живется-можется с этими негодяями, - спросил он тем неторопким, низким, бесконечно добрым голосом, от которого и у теперешнего меня вдоль всех суставов и проводков пробежали туда-назад мурашки. А ещё Стас В. потрепал меня по загривку только нам двоим известным способом. Потом случились объятия, слёзы, смехи. Всё шло к распитию напитков. Наташа уточнила:
— Ты можешь перебраться сюда в любое время. Дом твой, Стас.
— Пожалуй, откажусь, Наташ. Соседний ничем не хуже. А даже в чем-то и лучше. Как бы тебе объяснить…
— Я понимаю. Тогда заходи в любое время. Будешь бесценным гостем. Мы будем почаще прилетать. Всё, давайте праздновать. Славка, открывай!..

Вечером Стас спросил:
— Евгений Александрович, ты переедешь ко мне?
Я не ответил. Он понял. Я привык к дому. Я же кот. С другой стороны, я надеюсь, что Стас будет захаживать. Как по мне, быть Евгением Александровичем Мурром – очень хорошо.


12.08.2085. Мальчик, с которым никто не разговаривал.

За что, не знаю, они сделали это со мной, уставшим тихим сочинителем? Бывает, когда сижу в комнате у окна и смотрю на вирджинский лес, который едва скрывает многократно расширившийся «коридор высокой технологии», когда с изумлением рассматриваю бесконечные строки цифр на своих счетах, мне на миг становится радостно оттого, что вот, мы опять молодые и свободные, что я могу сочинять, никому не мешая, без оглядки на ожидания уж совсем неизвестного читателя. И радуюсь, искренне радуюсь, что у Славы и Наташи всё так получается. Вот, значит, зачем они уговорили меня тогда лечь в клинику на сканирование… Дураки.
А если я задержусь у них, и мы наговоримся и намолчимся, а потом возвращаюсь домой пешком мимо баскетбольной площадки, и Онегин трётся о мою ногу, а потом отстаёт и растворяется в лесу, то, когда захожу в дом, всё быстро деревенеет, и сам становлюсь одинокий и ненужный как старый деревенский кот.

Хорошо, что они прилетают нечасто.

Чего бы я хотел? Я хотел бы ничего не помнить, а сидеть и смотреть на лес. Всё, всё что казалось мне раньше необходимым написать, все мои планы и идеи больших новых штук искусства, всё не то... Я пробовал выйти в новый свет, Слава знакомил меня с «друзьями». Мы летали в Португалию. И Халигалию. Я посетил все любимые острова. Ознакомился с «новой культурой», которая, надо признать, и отличная, и разнообразная, и милая.

Черт!  Чувствую себя среди них всех как ребенок. Они уже не помнят того, что ещё помню я. Теперь, когда для таких вот «избранных» времени не существует, я парадоксальнейшим образом оказался занят хлопотами по хозяйству. И какими-то неприлично бешеными темпами потребляю блага цивилизации. У меня с избытком есть, что истратить. Вот, «Делорен» мой совсем сржавел и развалился.

***

Вот, что меня заботило. Я никак не мог понять, кто им Мальчик. И почему он никогда не говорит. И ведь они с ним никогда не разговаривали! Спрашивать неловко, особенно потому, что главный неловкий разговор со Славкой у нас ещё не состоялся, но в любой момент мог случиться. Мы оба это чувствовали.

Я пробовал заговаривать с Мальчиком, но он лишь улыбался, оправлял рукава и карманы своего нелепого красного сюртука и исчезал в других комнатах. Однажды я набрался храбрости и спросил Славу после того, как мы уговорили сводную батарею «Кристалла» и зеленого «шартреза»:

— Славка! Почему вы с ним не разговариваете? Кто он, как очутился у вас, как его зовут, в конце концов?

Вот тогда-то и стало понятно, что мы со Славкой больше никакие не друзья. Это вышло случайно. Видимо он думал о чем-то своём, когда я посмотрел на него. И его выдал этот взгляд, который я хорошо знал в девяностых двадцатого. Так он смотрел на спарринг-партнеров по бизнесу во времена своей бурной околокоммерческой деятельности. Лишь мгновение этот взгляд был обращен на меня, потом Славка технично его пригасил и всё объяснил в своей дружелюбной, но одновременно и покровительственной манере:
— Мы не разговариваем с ним потому, что он всего лишь обслуживает дом, Стас. Это сам Дом и есть. В Лимасоле у нас Дом сделан в образе классического английского дворецкого. Ну, такого, как у Исигуро. Он так надоел Ардальоновне своими препирательствами, что здешним Домом стал расторопный смышленый молчаливый мальчик… А что, Аполлинарьич, тебя его форма не навела на определенные мысли?.. Ха-ха-ха, Какаш, прикинь!..

***

За полгода я не написал ни строчки. Но много путешествовал. Побывал на могилах друзей и родных. Очень расчувствовался у каждой из трёх сестёр. Тяжелее всего было у надгробий тех, кого хоронил сам. Мои непокорный Игорёша, наша классная чувиха Любка… Без утайки разнюнившись у ваших прахов, испытал странное, необъяснимое чувство вины. 

В одном я оказался прав: в старом доме стало бывать просто невыносимо. Мои – они все тут... С глубочайшей нежностью вспоминал их каждый божий вечер. Почему, почему же они меня, а не их выбрали для… Непонятно чего. И пока мы с Наташей и Славкой этого «чего» не выясним, очень жаль, что вас нет с нами, незабываемые мои Люба и Игорёк.


31.10.2085.  Наш сосед – инопланетянин.

Для соседских детей-попрошаек разливавшийся добрую минуту звонок в дверь был бы чересчур настойчивым. А я сразу смекнул, кто это. Мальчик открыл дверь. На пороге стоял Тот-Самый-Инопланетянин. Где Стас раздобыл этот допотопный костюм радиационной защиты, одному богу известно. Мрачная стена вирджинского леса сонно и удивленно отразила завывания гитары Ван Халена.

— Славка, Какаша, и вот вам пришёл Дарт Вейдер! — проскрипел в громкоговоритель Стас, отодвигая Мальчика. Он был неслегка навеселе. — Brainsucking or champagne!
Сходство было не совсем точным, потому что прикатил Стас на новом DeLorean DMC-24, а это всё-таки респектабельный седан, а не дерзко зыркающий в небо своими дверками шарабан для полётов в будущее. Всё-таки Стас такой пижон! Стиль, да. Они не умели иначе.

Мальчик послушно посторонился и указал Стасу на зеркало в прихожей.

Во всю поверхность стекла помадой там было общалось следующее: «Стас, прости, мы в Лиссабоне, у нас годовщина. Шампанское в холодильнике. Хочешь, прилетай завтра сам. Слава».

Стас ухмыльнулся, прошёл к холодильнику, вынул шампанское, откупорил его, прихлебнул из  горла, залив ковер и маскарадный костюм, чертыхнулся, пробубнил густо:
— Испортили песню, дурачки. Всё, всем общий салют! — и вышел. Мотор заурчал тихо, и было легко различить мелодию «How deep is the ocean». А затем послышались редкие ритмичные хлопки сносимых бампером почтовых ящиков.


14.02.2086. Разговор с бывшим другом.

Вот и пришло время главного разговора. Всё случилось буднично, просто, без нажима и драм.

Падал крупными хлопьями непредвиденный снег. Шли по краю посёлка. Начал Славка. 

— Ты почему не прилетал к нам? Что-то случилось?
— Настроения не было. Зато вдруг попробовал писать.
— Ого! И как успехи? Написал?
— Так. Ерунду какую-то. Ну вот, например… «В пятницу старый холостяк Семён Ильич привычно задержался на работе допоздна. По дороге домой он накупил вредной снеди и пива. Ему захотелось всю субботу смотреть любимые фильмы и не выходить из дому. Но вот он стоит в прихожей, ошалело смотрит на тщательно занавешенное покрывалом трюмо и ничего пока не понимает».
— Ххаа… Вот это жуть, а! Да, Стас, это… Чехов с Кингом перемигиваются из склепов. Может, тебе лучше сейчас писать о природе? О новом мире. О нас. О, напиши роман. «Снег выпал навсегда»!
— Смешно. Напоминает заголовки книг членов СП. Или газет. «Морю без нас не жить»!
— А ничего смешного! Или это наша с Наташей биография? Без нас море действительно загнулось бы...
— Факт.

Помолчали. Посмотрели на бесчисленные снежные кометы, прилежно разрезающие свет от фонарей на искрящиеся полоски.

— Славка, я, может быть, уеду …
— Вот как. Стас… Я хотел бы кое-что прояснить.
— Давно пора. Ждал я этого разговора. У меня тоже есть. Вопросы. 
— Тогда начинай ты. Пионеры старших всегда вперед пропускают.
— Лады. Почему я? Почему меня? Почему не маму? Не папу?
— Во-первых, я не могу их вернуть с памятью. Когда они умерли, ничего ещё не было. А во-вторых, на волнующие меня вопросы можешь ответить только ты, Стас Аполлинарьевич Вэ.
— Давай ускоримся. Полагаю, Наташа тебе всё рассказала?
— Всё ли? Это зависит от того, что ты расскажешь мне.
— Славка. Отвечу сразу на оба твоих вопроса. Да, я порочное дитя своего времени. Но не снохач. Да, было. Но ты же знаешь, что Наташа – особого свойства женщина. Уже трёх столетий, кстати. Так получилось… И это было не право первой ночи автора, если ты понимаешь…
— Довольно об этом, это я как раз понимаю… То есть, ты и я...
— Ты – Слава Гэ. Я – Стас Вэ. Не сомневайся. Да, я хотел бы, чтобы у меня был такой сын. Но сложилось всё вот так.

Ещё помолчали.

— То есть, у нас тут не «Тихий Дон» и не «Доктор Живаго», — хмыкнул Славка.
— По счастью, нет. К чёрту эти совковые традиции.
— Ну и славно. Ну всё, вопросы кончились. И совсем не страшно, да? Спасибо за откровенность. Ты всё узнал, что хотел?
— Ты всё это устроил для того, чтобы получить ответ на этот вопрос?
— Да, Стас Апполинарьевич. Я привык находить ответы на свои вопросы… И я думаю, тебе действительно лучше уехать. Или мы покинем дом, это как угодно.
— В этом нет необходимости, Мстислав Игоревич.


14.07.2086. Кофе без молока, пожалуйста.

И ещё один раз мне довелось увидеть Стаса. Он не стал звонить, он просто вошёл, покачиваясь и, сдув непослушные кудри со лба, тяжело, увесисто оперся на каминную полку.

Из кабинета неслышно появился Мальчик, молча встал по другую сторону полки, скрестив руки на груди.

— Сделай-ка мне кофе без молока, Дом — задумчиво проговорил Стас.

Его внимание привлекла тяжелая стальная модель крейсера XX века, на одном боку которого было выгравировано «Аврора», а на другом - «Первым от Вторых». На носу расхристались две фигурки молодых людей, точно как в знаменитой сцене из старого «Титаника». Я, конечно, знал, кто там. Да и Стас догадался.

Мальчик ничего не отвечал.

— Сделай. Мне. Кофе. Без. Молока, Дом. Пожалуйста. — с нажимом на последнем слове отчеканил Стас.

Мальчик подошел ближе. И впервые заговорил бесцветным, как бы черно-белым голосом:

— Вы здесь нежеланный гость, Стас Аполлинариевич, и вы это знаете. И я вам не слуга, я – Дом…

Тут Стас размахнулся и наотмашь удалил крейсером Мальчика по щеке.

Тут, должен признаться, даже у меня искусственная шерсть довольно натурально встала дыбом. А уж я повидал всякого.

Мальчика развернуло на прямой угол, он запоздало прикрыл голову рукой, осел на пол и, медленно поворачивая голову к тяжело дышащему Стасу, густыми каплями своих технологичесих «слёз» повёл черный пунктир по красному сукну рукава своего сюртучка. Из разодранной щеки торчали провода и сочилась прозрачная жидкость.

— Это ты зря, Стас Аполлинарьевич, — сказал я. — Дом ни в чем не виноват.
— Согласен. — вложив в удар всю отчаянность своего положения, он отшвырнул крейсер, обессилел и затих. Присев рядом с Мальчиком, он стал пытаться приладить разорванную щёку на место. — Прости меня. Прости. Поехали, найдем место, где тебя подлечат…

Стас повернулся ко мне.

— Хозяева твои где, Онегин?
— На Кипре. Двадцатилетие новой жизни. Так сказать. Кстати, здесь они вместе больше не показывались. Наташа приезжала пару раз одна. Ревела без остановки. Страшно надралась.
— Да. Начало новой жизни. Оно же окончание старой… Смешной у тебя голос, Евгений Александрович. Ты как, поедешь с нами? Я тебе сапоги справлю. Красные. Старосветские. Ну как?
— Ммм….Нет, Стас, я люблю этот дом, люблю этот лес. И потом, у меня здесь есть личные дела. Я же, в конце концов, кот. А в Биаррице и в Котельниках мне никогда не нравилось.
— Хорошо, Евгений Александрович. Будь по-твоему.

Стас неожиданно совсем обмяк, прижал Мальчика к себе, и красный рукав его сюртука обрёл второй пунктир.

— Мальчик мой дорогой… Сволочи... —  и он зачастил какой-то веселой скороговоркой, — Я буду звать тебя Марком. Хорошо? Ты поедешь со мной путешествовать. Формально дом мой, значит, и ты мой. Только сначала подлечим тебя. И махнем на Остров, в Коктебель, на Кукушкины, потом в Халигалию. Ты только прости меня, прости!..
— Но я же дом…
—  А домом кот побудет. Он справится. Да, Жень?

Не без тщеславного удовольствия я кивнул. Головокружительная карьера! Об этом стоит немедленно сообщить Североамериканскому Обществу Питомцев!

— Сделать вам кофе без молока? — вдруг спросил Марк.
— Да ну что ты, какой кофе. Поехали. Внучок ты мой единственный. Голова кругом.

Стас встал сам, помог подняться Марку. Он в последний раз потрепал меня по загривку (по-нашему!), спокойным голосом подытожил этот рассказ:

— Передавай, там, прощевайте, мол, Наталья Ардалионовна и Мстислав Игоревич, спасибо за хлеб-соль. Прощай и ты, Женя Мурр. И веди себя достойно!

Последними словами Стаса, которые я расслышал, были: «Я придумал, что делать, Марк. Денег хватит».

Из DeLorean DMC-24 донёсся тот самый концерт Алессандро Марчелло.
Я хочу завтра сбегать в Арлингтон. У меня там подружка. Интересно, что задумал Стас? Пижон. Он может. Впрочем я, самый сообразительный кот на свете, догадываюсь, что.