Повесть о превратностях любви. Глава 6-я

     Глава шестая.
       Доцент Любин.

Отец доцента Любина был парикмахером.

Но сначала я хочу рассказать о вершителе судеб всех членов их семьи, о которых пойдет речь в этой главе. Это был Ицхак Любин, дед нашего героя,
Он очень хорошо знал как свои способности, так и слабости людей, называвших себя властью. Он проживал со своей немногочисленной семьёй, состоявшей из жены и сына, в городе Бердичеве, за так называемой чертой оседлости, то есть там, где повелела жить евреям еще императрица Екатерина Вторая.
Но, когда в 1914-ом году разразилась война, Ицхак понял, что теперь царю не до того, чтобы следить за тем, нарушают евреи эту черту или не нарушают, и поехал в Москву, пока один.
Его дальний родственник, уже давно ставший русским купцом, взял его на работу, сторожем на пристани, и поселил в полуподвале старого дома, который городские власти собирались снести. Но родственник успокоил Ицхака, сказав ему: «Уже десять лет собираются, и еще столько же будут собираться. Пока живи, а потом разбогатеешь и себе новый дом построишь».
Но дед не богател, а дом не снесли до сих пор.

Обставив подвал кое-какой мебелью, он вызвал в Москву жену с сыном и стал думать, куда его определить.
Его сын Иосифа уже в свои пятнадцать лет мнил себя культурным человеком и не соглашался быть ни приказчиком в лавке, ни грузчиком на пристани.
Через год терпение у отца лопнуло, и он сказал: «Ты будешь парикмахером!» - «Нет, не буду, - ответил сын. - Я не хочу работать, как вол, и отдавать половину заработанных денег хозяину».- «Ты сам будешь хозяином, - уверенно сказал отец. – Пойдем со мной!».
Они поднялись из полуподвала на лестничную площадку, дверь которой выходила под арку въезда во двор. На этой площадке, размером два на два метра, в углу стояло большое зеркало без рамы.
«Дворник Ахмет подарил, - объяснил Ицхак. – Говорит, что кто-то из жильцов купил себе новое, а это выбросил. Так вот твоя парикмахерская начнется с этого зеркала на этой самой площадке. Все остальное я прикуплю, пока ты будешь обучаться у Луиджи, лучшего парикмахера в Хамовниках. Говорят, он приехал из Италии, но я подозреваю, что он тоже еврей. Я уже договорился с ним об оплате твоего обучения. Он возьмет недорого, но мне всё-таки придется вскрыть свою кубышку с деньгами, которые я накопил еще в Бердичеве. Запомни это!»

И ровно через год в переулке недалеко от Курского вокзала открылась маленькая парикмахерская под вывеской: «Мужской мастер И. Любин». В ней помещался лишь один клиент, а очередные ожидали в проезде под аркой, где специально для них были поставлены скамеечки. И надо сказать, что очереди в эту парикмахерскую стали выстраиваться буквально через неделю после того, как она открылась. А вскоре Иосиф затмил славу своего учителя Луиджи, правда, только на своей территории.
И на самом пике этой славы, исполнив свою мечту – не отдавать хозяину ни копейки из заработанного капитала – Иосиф женился на девушке из бедной еврейской семьи по имени Лея. Пришлось разделить полуподвал фанерной перегородкой на две части и снабдить лестницу перилами, так как невеста шла под венец уже на сносях.

И вот в этом самом полуподвале и родился наш герой, которого тоже назвали Иосифом. Традиция была такая в роду у Любиных; давать первенцу имя Иосиф. А второй традицией, правда, не ими установленной, было то, что кроме первенцев детей у них не рождалось.

Еще до рождения сына, его отец, ставший парикмахером, пережил очень трудные годы, годы двух революций и гражданской войны, когда народ мало думал о прическах и чистоте щёк. Иосиф – отец выходил на улицу и грустно смотрел на прохожих, заросших и неопрятных, которые бродили по городу в поисках пищи. Он даже не осмеливался предложить им изменить к лучшему свой внешний вид, зная, что это бесполезно. Но однажды он побрил и подстриг совершенно бесплатно целый взвод красноармейцев, проходивших мимо. Их командир остановился у ворот, чтобы прикурить, и Иосиф сказал ему: «Нельзя, чтобы красные солдаты выглядели, как лесные разбойники. Если вы не спешите идти на фронт, я могу привести их в божеский, то есть, революционный вид». И сделал так, как пообещал. За это командир дал ему полбуханки черного хлеба. Так что я был не совсем прав, сказав, что он стриг и брил их совершенно бесплатно. Хлеб в то время был основной ценностью в Стране Советов.

Но младший Иосиф родился в самый расцвет НЭПа, когда дела у его отца пошли в гору.
Во-первых, у многих жителей их района проснулось желание выглядеть не хуже других, и они дружно повалили в парикмахерскую И. Любина, который из самого обыкновенного приказчика бакалейной лавки мог сделать потомственного аристократа. Внешне, конечно. За внутренний мир своих клиентов Иосиф – отец ответственности не нёс, поэтому они теряли весь свой аристократизм, как только у них появлялась на щеках щетина.
А, во-вторых, комиссар Метлицкий предложил ему переехать в недавно реквизированную у буржуазии трехкомнатную квартиру в доме прямо напротив парикмахерской. Комиссар брился у него почти каждый день по причине своего среднего возраста, когда жесткие волосы на лице растут, как грибы в лесу, и это очень не нравится дамам из Наркомата путей сообщения, у которых он пользовался большим успехом как справедливый начальник и пылкий мужчина.

Когда же золотая пора НЭПа закончилась, Иосиф – отец без особого сожаления отдал свою парикмахерскую государству рабочих и крестьян, сохранив на всякий случай в сундуке вывеску от неё, и стал работать там простым цирюльником. Но от этого его мастерство никуда не исчезло, и клиенты по-прежнему говорили так: «Только у Любина можно стать нормальным человеком».

А сын его блестяще окончил школу и поступил в Московский университет на факультет философии. Свой выбор он объяснил так: «Философия – это система познания мира, а познав его, я могу добиться успеха в любой из наук». Для деда были непонятны ни его слова, ни сама наука, но о великих философах он кое-что знал, и поэтому сказал в ответ: «По-моему, ты, Ося, прав. Барух Спиноза был великим и учёным человеком. И он, как и ты был евреем. И я думаю, что ты будешь таким же и прославишь нашу фамилию.
Но убедиться в правдивости своих слов ему не пришлось: он умер через год после того, как сказал их.

Когда его внук перешел на второй курс, началась война.
Иосифа Любина направили в Ташкентскую школу младших командиров, но на фронт он не попал: окончив её через год и три месяца и получив звание младшего лейтенанта, он был назначен там же ротным замполитом, так как хорошо разбирался в политической обстановке и в характерах окружающих его людей.

После войны он вернулся в Москву уже в чине лейтенанта и продолжил учебу в университете. Получив диплом, он, естественно, найти работу по специальности не смог.
Вы видели на каком-либо предприятии или в какой-нибудь конторе человека по профессии - философ? Я тоже не видел и думаю, что университеты выпускают их лишь для того, чтобы они защитили диссертации и преподавали философию другим студентам, в том числе, и новым будущим философам. Такой процесс, кажется, называется воспроизводством собственного вида.

И тогда Иосиф пошел работать учителем в школу. В то время там преподавались два предмета, имеющие хоть какое-то отношение к философии: логика и психология. Часов по этим предметам было крайне мало, и Любина стали дозагружать уроками литературы, так как он много читал и разбирался в ямбах и хореях.
И вот тут-то и прорезался талант Любина как педагога. !Его уроки о творчестве поэтов и писателей были настолько интересны и своеобразны, что вскоре о них заговорила вся Москва.
Например, он исключил из литературной терминологии такие слова как «образ», «характеристика», «действующее лицо», «портрет героя» и многие другие. Начиная урок, он никогда не говорил уже ставшую шаблоном фразу: «А сегодня, ребята,мы перейдем к изучению образа Печорина», например.
И вместо домашних заданий типа: «Флор., стр. 45 - 56», , что означало: «Прочитать в учебнике литературы С. М. Флоринского текст от страницы 45-ой до страницы 56-ой и пересказать его», он просил записать в дневниках коротко и ясно: «Прочитать
4-ю главу «Войны и мира». И всё….
И следующий урок начинался с вопроса: «Ну как, познакомились с князем Андреем Болконским?» - «Познакомились!» - кричали ученики. – «И как он вам показался?»- хитро спрашивал учитель, и над партами вскидывался, как это принято говорить, лес рук. Если бы он сказал: «Охарактеризуйте образ Болконского», то те же самые руки учеников начали бы лихорадочно листать учебник, спрятанный на коленках, в поисках указанной характеристики, и учитель услышал бы мнение о князе не ученика, а всеми уважаемого С. М. Флоринского.

Я не буду подробно рассказывать здесь об уроках Иосифа Иосифовича, потому что тогда мы никогда не доберемся до той поры, когда он стал доцентом Любиным и с ним случилась любовь.

А данная глава моей повести именно об этом.

Короче, на его уроки зачастили проверяющие всех рангов и управляющих структур. Мнения были разные: от восхваляющих до разгромных, но всё пришло к общему знаменателю, когда почти все его ученики получили отличные оценки за сочинения, которые они писали на выпускных и вступительных экзаменах.
А нашего героя пригласили читать курс литературоведения в Литературном институте имени А. М. Горького, с условием, что он в течение года напишет и защитит кандидатскую диссертацию.
Что он и сделал.

Вот мы, наконец, и вошли с вами в тот период жизни доцента Любина, когда с ним начали случаться вещи, на первый взгляд, странные и непонятные по своей сути. И все, что я сейчас расскажу, будет касаться его личной жизни.

Но сначала, еще один небольшой экскурс в его прошлое. Он тоже о любви. Но только не о той, которую мы все ждем, а о любви приземленной, грубо говоря, бытовой.
Когда он учился в университете, у него была девушка, однокурсница. Однажды он пришел на свидание в форме лейтенанта, так как, в его парадном и единственном костюме образовалась дырка на коленях.
- Так ты офицер? – удивилась девушка, которую звали Рита
- Да, я - лейтенант, - гордо ответил Иосиф.
- А почему ты мне об этом не говорил?
- А зачем? Ты бы стала меня любить больше после этого?
- Конечно! Быть невестой офицера приятно и почетно…
- Я в первый раз слышу, что ты моя невеста…
- А ты разве не хочешь, чтобы я была твоей невестой?
- Конечно, хочу! Хоть завтра под венец…
- Ну, завтра – это слишком быстро… Надо закончить университет, работу найти хорошую… И к тому времени у тебя на погонах появится еще одна звездочка…
Я не знаю что, случилось после этих слов с Иосифом, но то, что он сказал, у меня не укладывается в голове:
- А если завтра тебя пригласит в кино Митяй Бодров, и окажется, что он тоже офицер, и даже не лейтенант, а майор, ты тоже назовешься его невестой?
Рита обиделась и убежала.

А тем же вечером, придя домой, он увидел, что за столом вокруг самовара сидят папа с мамой и полная девушка с большими глазами и накрашенным лицом.
- А у нас, Иосиф, гостья, -сказала мама. - Дочка нашего земляка из Бердичева, Самуила Гехта. Её зовут Соня, и она учится на …. На кого ты учишься, детка?
- На искусствоведа, - густо покраснев, ответила девушка. – В училище имени Мухиной.
- Вы, наверное, хорошо рисуете? – спросил Иосиф.
- Нет, я леплю… То есть, увлекаюсь скульптурой. Но творческий конкурс я не прошла, и тогда мне предложили учиться на искусствоведа. Мне нравится…
- А как вы думаете, что сложнее: лепить самому или оценивать работы других скульпторов?
- По-моему, оценивать… Ведь люди все такие обидчивые. Скажешь что-нибудь не так и наживешь себе врагов на всю жизнь.. . Ой, извините, мне пора. Родители волноваться будут, если я припозднюсь…

- Как тебе Соня? – спросил отец, когда гостья ушла.
-Хорошая девушка, - ответил Иосиф. – Будет добрым искусствоведом. Знает, что у неё нет таланта, и будет жалеть таких же бесталанных, как сама.
Но отца совсем не волновали проблемы искусствоведения, потому что он знал о Соне что-то более важное, о чём он и поспешил сообщить сыну:
- Сонин отец на днях был назначен заместителем министра внешней торговли. Ему дают новую квартиру в высотке на Котельнической набережной, а старая останется Соне. Если она, конечно. выйдет замуж.
- Значит, это были смотрины, - догадался Иосиф.
- Что-то вроде, - признался отец, старавшийся быть всегда честным в отношениях с сыном.
- А сколько комнат в старой квартире?, - спросил Иосиф, и в глазах отца промелькнула надежда.
- Три…
- Это хорошо. Будет возможность не видеть постоянно её заштукатуренную физиономию.
- Ты стал очень циничным, Иосиф. – после долгого молчания упавшим голосом сказал отец. - Я таким тебя ещё не знал.
- А вы почаще устраивайте смотрины. Тогда ты узнаешь, что я не только циничный, но к тому же ещё неблагодарный, развратный и хамовитый человек.

Именно после этого дня Иосиф стал… Я хотел написать «женоненавистником», но потом понял, что это не так.
Ему по- прежнему нравились девушки, он любовался ими и мысленно представлял себе, как счастлив он был бы с одной из них.
Но он стал бояться молодых и красивых женщин. Он опасался, что его будущая жена может оказаться Ритой, которую пленили его лейтенантские погоны, или Соней, пожелавшей пленить его трехкомнатной квартирой.
Поэтому он втайне любил и Майю Полонскую за её прекрасную душу, выливавшуюся в стихи, и Лизу Чайкину, за её напористость и честность, и еще многих своих студенток, но признаться им в этом боялся.

Правда, была у него женщина, которая звонила ему каждую неделю и говорила в трубку всего три слова: «Я одна… Приезжай». Это значило, что её муж куда-то надолго уехал, и ей стало одиноко. И он ехал через весь город к ней куда-то за Измайлово, и жил в её жалкой барачной квартире два – три дня, потому что ему тоже было одиноко.

А вот теперь пришла пора рассказать вам об истинной любви доцента Любина.
Вам не надоело, что почти везде я называю его именно так: «доцент Любин»? Но этому есть веское оправдание: так и только так называли его все студенты и преподаватели литинститута, потому что тяжеловесное «Иосиф Иосифович» сразу же превращалось в фамильярное и смешное «Йось Йосич», а обижать такой фамильярностью уважаемого доцента никто не хотел. А кое-кто боялся…

Однажды в июле парторг Угрюмов в качестве общественной нагрузки поручил ему прочесть лекцию для населения деревни Пузиково Подольского района Московской области.
Секретарь Подольского райкома партии подбросил его в эту деревню на своей машине, пообещав забрать его оттуда к вечеру. Но, видимо, забыл…
Любин уныло сидел на скамейке у клуба и думал. что ему теперь делать. Звонить в райком он не хотел, боясь показаться назойливым, единственный автобус уже ушел, до основной дороги, где можно поймать попутную машину, было далеко. Оставалось только заночевать в этом селе, но вставал вопрос: где?

В своих раздумьях он не заметил, как рядом с ним присела девушка в красной шляпке и ярком цветном сарафане, а, увидев, после того, как она сказала: «Здравствуйте!», подумал:
« Ишь как приоделась, идя на лекцию».
Девушка застенчиво взглянула на него и сказала:
- Интересно вы про нашу современную литературу говорили. Я десятилетку закончила, но не знала, что Шолохов тоже в деревне живет. Вы там были?
- Нет, только мечтаю побывать…
- А я вот мечтаю в Москву перебраться. Там жить интереснее, чем у нас. Вы не знаете, в Москве можно сейчас работу найти?
- А какая у вас специальность?
- А никакой… Я на ферме работаю, за коровами убираю А в Москве могла бы в столовой посуду мыть или в конторе убираться.
- А жить где собираетесь?
- А в общежитии. Наши деревенские, кто в Москву уехали, все в общежитиях живут. А я в Москве так ни разу и не была.
- К сожалению, конторским уборщицам и посудомойкам общежития в Москве не предоставляют…
- А жалко… Вас как зовут?
- Иосиф.
- А по отчеству?
- А по отчеству лучше не называть. Уж больно трудно выговорить – Иосифович. Лучше называйте тогда меня «дядя Иосиф». – шутливо сказал он.
Она рассмеялась:
- Какой же вы дядя, если еще совсем молодой!
«Оказывается, простодушные сельские девушки тоже склонны к лести и обману», - подумал он с тоской, так как ему недавно исполнилось сорок пять лет.
- А меня Катей зовут, - представилась она, краснея. - Так что будем знакомы.
- А где бы я мог переночевать?
- Обычно приезжие начальники у председателя ночуют. Но он нынче с женой в Подольск на свадьбу уехал. Сын у него на городской женится. Можно было и в клубе, в аппаратной у киномеханика койка есть. Но в восемь тридцать сеанс начнется, а после него танцы будут, почти до полуночи
- Придется мне на этой скамейке ночь провести, - обречённо проговорил Любин.
- Зачем на скамейке? – вскинулась девушка. – Я вам на сеновале постелю, тулуп принесу, чтоб не замерзли. В избу не приглашаю, потому что у нас семья большая, аж девять человек. А в избе всего две комнаты, да дедовы полати…Пойдемте, здесь близко совсем, прямо на берегу Рогожки. Я вам удочку дам, рыбу перед сном половите…

Впервые в своей жизни Любин спал на сеновале. Было уютно и тепло, пахло ромашкой и чебрецом, в большое чердачное окно заглядывали звезды…
«Спасибо тебе, Угрюмов, - подумал он, засыпая, - за то, что ты мне подарил такое удовольствие. Впрочем, девушку Катю не Угрюмов мне послал. Наверное, сам Бог…».

Утром Катя принесла ему на сеновал крынку молока и огромный ломоть теплого хлеба.
- Это для меня много, - сказал Любин.
- А вы пейте и ешьте, сколько влезет, - по- матерински строгим тоном выговорила Катя. – А если что останется, я допью и доем. И все ваши думки узнаю.
«Лучше не надо, - подумал он. – Тогда ты уж точно узнаешь, насколько я старый и ненадёжный человек».
Но беспокоился он зря: к своему удивлению, он выпил всю крынку молока, которого было не менее литра, и съел весь хлеб.

Потом они спустились с сеновала, и Любин увидел стоявшего у забора высокого человека в военной гимнастёрке, а рядом с ним Катиного отца.
- А вот и наш председатель! – воскликнула Катя. – Здравствуйте, Матвей Иванович!
- Наконец-то, я вас нашел!- закричал председатель. – Мне позвонил только что секретарь райкома. Он очень извиняется, что забыл заехать вчера за вами.. Он выслал машину, которая отвезёт вас прямо в Москву. Так что будьте готовы.
И тут Любин совершил самый решительный поступок в своей жизни.
- Катя, - сказал он, волнуясь, - соберите свои вещи и переоденьтесь. Вы поедете со мной в Москву. Я покажу вам город, в котором вы еще не бывали, и попытаюсь найти вам работу… С общежитием….
- Хорошо,- ничуть не удивившись, ответила девушка. – Я сейчас... Только папке скажу…

В Москву они приехали к полудню.
- Ты где был всю ночь? – заворчал отец. – Снова у своей крали ночевал?
- Нет, я ночевал на сеновале, пил парное молоко и ел хлеб, какого еще не едал.
- Понятно, пикник на природе со студентками, - съязвил старший Иосиф и тут только заметил девушку, скромно стоявшую в темном углу большой прихожей.
- А это кто такая? – сурово спросил отец.
- Это Катя, девушка, которая спасла меня от ночевки на садовой скамейке. А теперь слушай меня внимательно. Вспомни всех своих знакомых парикмахеров, которым нужна уборщица. И желательно, чтобы в их парикмахерской была небольшая комнатка, где она могла какое-то время пожить.
Отец внимательно посмотрел на Катю и, кажется, что-то понял.
- А чего я буду вспоминать каких-то чужих парикмахеров, - напуская на себя важность, сказал он, - когда мне самому позарез нужна хорошая уборщица. Ты забыл, наверное, что я еще числюсь директором моей парикмахерской, хотя уже года два не брал в руки ни бритвы, ни ножниц.
- Нет, твоя не подойдет. Там нет помещения для жилья, а всего лишь крошечная мастерская.
- Ты, Иосиф, настолько ушел с головой в свою литературу, что даже ни разу не удосужился заглянуть в дом, где ты родился. Там, где была парикмахерская, сейчас находится гардеробная комната. А мастера работают сейчас в полуподвале, который превращен в большой и светлый зал на десять посадочных мест. И там есть комнатка, в которой они отдыхают, с диваном и электроплиткой для приготовления чая.
Иосиф обнял отца и поцеловал его высокий лоб:
-Ты, отец, мой добрый гений…
Старик прослезился, но тут же закричал:
- Лея, достань из шифоньера новое постельное бельё, которое мы купили в ГУМе. И запиши на бумажке, как зовут эту милую девушку и её год рождения. Я должен написать приказ и отнести его в Управление предприятий бытового обслуживания, чтобы завизировать.

Они долго гуляли по Москве, и Любин радовался , когда Катя вскрикивала, узнав знакомую достопримечательность:
- Ух ты, так это ж Мавзолей!.. . А это Василий Блаженный, точь-в-точь как на картинке!
Потом зашли в кафе, где он угощал её пельменями и мороженым. Потом снова гуляли… И только в девять часов он поймал такси и повез ее в переулок близ Курского вокзала.
В полуподвале горела лишь одна лампа, и он увидел в окно отца и сторожа, игравших в шахматы.
Когда они вошли, отец встал и приветливо сказал:
- Устали, небось? Ну, ничего, Катерина, сейчас отдохнёте.
Он завел её в маленькую комнату с уже застеленным диваном и пояснил:
- Здесь будете жить. Мастера уже сюда заходить не будут, вы им только чаю вскипятите на обед и в магазин рядом за булочками сходите. Если будет страшно одной, запритесь вот на эту щеколду. Завтра утром получите халат и все остальные причандалы для уборки, и – за работу. А я пошел домой. ..
Любин и Катя вышли в зал, и оглядев его, он задумчиво сказал:
- Вот здесь я родился…
- Прямо среди этих зеркал и кресел? – удивилась она.
- Нет, - засмеялся он, - тогда всего этого не было . Вот здесь была перегородка, за которой жили дед и бабушка, а папа, мама и я жили прямо на том месте, где мы с вами стоим. У окна стояла моя кроватка… Когда шёл дождь, с подоконника капала вода, я ловил её ладошками и пил… А мама кричала мне: «Ося, у тебя будет дизентерия!».
Катя смотрела на него и улыбалась…

- И как это всё понимать? – спросил отец, когда он пришел домой.
– А никак, - устало ответил Иосиф. – Человек по-человечески отнесся к моей беде, и я поступил так же.
- А я подумал, что ты пошел по стопам своего отца. Я взял в жены Золушку, и ты туда же…

Три дня Иосиф не виделся с Катей. В институте начались приемные экзамены, было много работы и недоразумений. Но в воскресенье он с утра стал готовиться к встрече: побрился, попросил маму погладить чистую рубашку и белые брюки. Ему хотелось выглядеть белоснежным и молодым, и он долго рылся в ящике для обуви, пока не нашел свои летние штиблеты, которые не надевал уже лет десять, считая, что они не к лицу такому пожилому человеку, как он.

Отец молча наблюдал за его приготовлениями, прекрасно понимая, куда он собирается пойти, потом сказал:
- Если ты хочешь повидать Катю, то идти сейчас в парикмахерскую я тебе не советую. Сегодня воскресенье, там уйма клиентов, и Кате будет некогда даже взглянуть на тебя. Вот закончится рабочий день, тогда и пойдешь.
Рабочий день заканчивался в семь часов, и тогда Иосиф решил пойти в парикмахерскую просто подстричься. Он занял очередь, которая по-прежнему располагалась на скамеечках под аркой, высидел в ней минут двадцать, и, зайдя в зал, сразу увидел Катю. Она носилась от одного кресла к другому, с веником и совком в руках, сметая в него кучи остриженных волос.
Отец был прав: она его даже не заметила.
И тогда он решил уйти тоже не замеченным. Но не получилось…
Встав с кресла, он пошел прямо по направлению к ней, склонившейся над горкой мусора, а когда она распрямилась, сказал:
- Здравствуйте, Катя. А я вот зашел подстричься, Ну, как вам работа? Нравится?
И она ответила, тихо и счастливо:
- Да, очень. Спасибо вам, дядя Иосиф.
«Ну вот, - подумал он с досадой, - наконец-то она пригляделась ко мне и поняла, что мне не двадцать пять, а почти в два раза больше. Жаль только, что это случилось, когда мне уже расхотелось, чтобы она называла меня дядей».
Он тут же попрощался и поспешно ушел… Не потому, что ему стало неприятно видеть эту девушку, так легко и непосредственно напомнившую ему о его возрасте, а для того, чтобы не мешать ей работать.

Любин вышел из парикмахерской и не спеша поплелся переулками к Курскому вокзалу. Он знал, что ресторан там работает круглосуточно.
В зале было полупусто и тихо. Сонная официантка принесла ему водки в хрустальном графинчике и мясной салат под названием «Столичный».
- Давайте сразу рассчитаемся, - сказала она.
Он положил на стол деньги, а она стала долго рыться в карманах, отыскивая сдачу.
В это время он увидел в окно, как к перрону подошла электричка и в сразу открывшиеся двери вошла девушка в красной шляпке.
«Совсем как у Кати…», - подумал он.
- Вы не скажете, куда идет эта электричка? – спросил он официантку.
Она взглянула на часы и ответила:
- До Подольска…

И тогда Любин вскочил из-за стола и и побежал к выходу.
«Это она, она…, - мелькало в его голове. – Работа оказалась лишком трудной для неё, и она уезжает!»
Он вбежал в вагон и увидел в самом углу одинокую девушку, читавшую книгу.
То была не Катя.

Любин вышел на площадь перед вокзалом и взглянул на небо.
На город, шумный и пыльный, находили тучи. Они как бы отвесно вставали , где-то там далеко, над морем, и медленно наползали на крыши высоких домов.
И тогда он быстро пошел, почти побежал, знакомой дорогой к парикмахерской. Где-то на половине пути вверху загрохотало, и разразился ливень.
Он вбежал под арку, насквозь промокший и запыхавшийся, и увидел Катю, которая сидела на скамеечке для очередных клиентов и ела булочку.
- А у нас электричество отключилось, как только гроза началась- сказала она и рассмеялась:
- Один клиент недобритым остался: одна щека бритая, а другая нет. А с остальными всё хорошо получилось, как будто Бог знал, когда грозу начинать...А вы чего не переоделись? Дом-то ваш рядом…
Но Любин словно не слышал, о чем она говорит и спрашивает его. Он подошел к ней вплотную и сказал:
- Катя, я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Вы подумайте , взвесьте все, и… Завтра у вас выходной, я хотел вам показать еще один кусочек Москвы. И тогда вы мне скажете, согласны вы или нет. Хорошо?
Она потупилась, покраснела и откусила булочку. Потом, проглотив её, сказала:
- А чего тут думать? Вы мне приглянулись еще тогда, на скамейке возле клуба. Я в ту пору еще не знала про то, что вы в институте преподаёте, а отец у вас – директор парикмахерской. Просто вы были такой вежливый и по пустякам несчастный, что я подумала: «Вот бы мне такого мужа! Я бы его от всего отгородила: и от дум нехороших, и от злых людей и даже от плохой погоды…»
И тут она вдруг рассмеялась, весело и звонко:
- Я сегодня вот от грозы не уберегла!
Любин тоже улыбнулся, торопливо спросил:
- Так вы согласны?
Катя посерьёзнела и ответила твёрдо:
- Да, согласна… Вы только поухаживайте за мной еще немножко, чтобы никто не сказал: «Вот, не успела познакомиться , а уже замуж выскочила» И к родителям моим на следующий выходной съездить надо, чтобы было всё честь - честью. Вы у них моей руки попросите и благословения .
Потом она поцеловала его и сказала, обращаясь к нему уже на «ты»:
- Иди переоденься… А то простынешь…

Когда они ехали на машине домой из ЗАГСа, он радостно сказал ей:
- А ты знаешь, почему я так поспешно решил сделать тебе предложение? Потому что в тот день ты назвала меня в парикмахерской «дядей Иосифом». И я тогда я подумал, что в следующий раз ты можешь назвать меня уже дедушкой, и это было бы для меня уже смертельно…
Она смеялась, прижимаясь к нему теплым плечом…

Всем преподавателям и студентам института молодая жена доцента Любина очень понравилась.
Когда он привел её в первый на вечеринку, все принялись за ней ухаживать, подкладывая ей на тарелку всё самое вкусное. А она смущалась и говорила:
- Ну, что вы! Я и сама могу….
И вскоре все стали называть ее заглаза только так: «Ясамамогу».
Проходя по институтскому коридору, можно бы услышать:
- Вчера видела в театре доцента Любина с его «Ясамамогу».

Через год у них родился сын. Нарушив традицию рода Любиных, его назвали Владимиром.

А еще через два года, в день годовщины Великого Октября, два Иосифа, отец и сын, сидели на кухне и, выпив по стопочке за великий праздник, вели неспешный разговор.
Иосиф – отец говорил задумчиво и мудро:
- Значит, мы с тобой теперь два принца… Оба на Золушках женились. Один - старый принц, другой …-не очень.. Жаль, что дед твой не дожил до этого… Помнишь, как он тебя вторым Спинозой называл? По- моему, он не ошибся. Наука познания мира пошла тебе на пользу. Если и были у тебя в жизни промашки, то не совсем уж значительные. А главное- это то, что ты в Катерине жену свою угадал, хотя, казалось, не пара она тебе… Русская деревенская девушка, из бедной семьи, без образования… Мечтала уборщицей стать. А ведь как вышло всё ладно …В институт надумала поступать и поступила…Теперь вот сын у вас, а у меня внук ... Тоже философ растет, Спинозёнок маленький.. Говорит мне: «Дед, я летом в садик пойду», и объясняет мне, как неразумному: «Летом – это когда тепло»… Небось, спит уже?
- Спит, слава Богу, -ответил Иосиф – сын. – И я тоже пошел спать. Завтра с Катюшей на вечеринку идем, стихи будем слушать до полуночи.
- Стихи - это хорошо, - сказал Иосиф - отец. – От них душа светлее становится… Как от крика ребенка, когда он в первый раз запищит…