И жили они долго и счастливо

Солнечный свет бил прямо в глаза. Я зажмурился, потянулся, сел на кровати и от души зевнул. Встал, размялся, босыми ногами прошлёпал на кухню. Ольга, на секунду отвлекшись от шипящей сковороды, вручила мне дымящуюся кружку.
"Доброе утро", - она чмокнула меня в шёку.
"Доброе", - вернул я ей поцелуй.
Кофе был горячий, ароматный, крепкий. Отличный кофе, другого жена и не варила. Я сделал хороший глоток, оглядел просторную, залитую солнцем кухню, посмотрел на свою чудесную, красивую, заботливую жену и безграничное ощушение счастья охватило меня.
"Хорошо", - сказал я в черноту кофе.
"Хорошо", - подтвердила Ольга, ловко переворачивая раскалённый блин.

"Как спалось?", - она шлёпнула готовый блин на тарелку и вылила на сковороду тесто доя нового.
"Отлично. А тебе?"
"Тоже. Как всегда".
Мы помолчали. Шипела сковорода, где-то жужжала муха. Потом я сел за стол, Ольга поставила передо мной тарелку со стопкой дымящихся блинов и вазочку со сметаной. На десятом по счёту, я с трудом заставил себя остановиться.
"Какие планы на сегодня?", - Ольга вновь наполнила кофе мою опустевшую кружку.
Я задумался.
- Ну, пройдусь до Фламинго, выпью с ребятами. К вечеру вернусь, приготовлю что-нибудь нам на ужин.
"Ты просто чудо", - Ольга взъерошила мне волосы, - "А я, пожалуй, займусь картиной".
"Здорово!", - я постарался изобразить восторг как можно более естественно, - "Быстрей бы уже посмотреть".
Живопись была единственным увлечением жены, и хотя получалось, мягко говоря, не очень, я её всячески поддерживал. На таких вещах и держится хороший брак, так-то.
Я накинул ветровку - утро было прохладное, и вышел из дому. В саду тихо перешёптывались яблони. Ольга помахала мне из окна, я помахал ей в ответ. От взмаха её руки, от шёпота яблонь вокруг нашего дома, от свежести утра на меня снова волной накатило счастье. Такое яркое, полное, простое. Такое, ****ь, привычное. Я вздохнул и пошёл к Фламинго.
Идти было недалеко - наш городок вообще невелик, до всего рукой подать. На подходе к бару утро резко сменилось поздним вечером. Никогда не успеваешь уловить этот момент. Как будто лампочку выключили. Только что было синее небо и солнце, и вот вдруг над тобой звёзды и жёлтая тарелка луны. Луна, кстати, всегда полная.
Неоновый фламинго на вывеске поднимал и опускал ногу, будто приплясывал. Я вошёл внутрь. В зале было пусто. Только за угловым столиком, опустив голову на руки, пьяно храпел Старик. Ну и конечно, Игорь, хозяин Фламинго, а по совместительству бармен-повар-официант протирал стойку не очень чистой на вид тряпкой. Мы поздоровались и он, не спрашивая, налил кружку нефильтрованного и плеснул виски в высокую стопку.
- Бургер?
"Не, попозже", - отказался я - "Ольга блинами накормила".
- Как у неё дела?
Я махнул стопку и тут же запил холодным пивом.
- Да по-старому. Возится по дому, рисует. О муже заботится.
"Да уж вижу", - он перегнулся через стойку и похлопал меня по намечающемуся брюшку.
Я расхохотался.
- Ладно, уел. У тебя-то что нового?
Игорь пожал плечами.
"Что тут может быть нового? Наливаю стаканы, протираю стойку. Старик, сам видишь, снова в запое. Платон с двумя статистами ушёл на раскопки. А";- оживился он, - "Вчера двое новеньких появились"
"А говоришь - ничего", - упрекнул я, - "Что за новенькие?"
"Первая - женщина. Блондинка, около тридцати. Такая, знаешь", - он изобразил руками пышные формы и я понимаюше кивнул.
"Приговор у неё", - он задумался, вспоминая, - ""Никогда больше она не сможет доверчиво заглянуть в мужские глаза". У неё муж оказался серийным убийцей. Жили себе душа в душу и вдруг на тебе - трупы, закопанные в саду, пыточная камера в подвале. В общем, зарубила его топором. И теперь шарахается от любого мужика, как от прокажённого".
"Ясно", - я отхлебнул пива, - "А второй?"
"Аа", - поморщился Игорь, - "Очередной поехавший. "Тварь была настолько чудовищно непостижима, что его бедный разум перегорел как лампочка"".
"Где-то я уже такое слышал", - фыркнул я в кружку.
- Не ты один. Отволокли его в лечебницу. Сидит в одиночке, пишет на стенах всякую дичь про Козлище с тысячью младых и всякое такое. Хорошо, хоть карандашом, а не своим дерьмом, как другие.
Мы, не сговариваясь, захохотали.
"За счёт заведения", - он налил мне виски.
Я отсалютовал ему стопкой.
Дверь распахнулась и в бар ввалился Платон и с ним два молодых парня - статисты. Все трое были вымазаны в земле и глине. Мы перездоровались, Игорь выставил на стойку тарелку с соленьями, наполнил рюмки водкой, потом обновил мой виски. Плеснул и себе. Мы чокнулись и выпили.
"Как успехи?", - поинтересовался я, заедая виски маринованным огурцом.
"Как обычно", - вздохнул Платон. Он сел с краю, полубоком, чтобы не показывать нам изуродованную половину лица, - "Слышали, как бедняга орёт там, под землёй, по крышке колотит. А начинаем рыть - гроб как будто зарывается глубже и всё тут"
"Пять часов коту под хвост", - угрюмо подытожил первый статист.
Второй согласно кивнул.
"Я же тебе сто раз говорил - приговор есть приговор", - Игорь налил по-новой.
"Да знаю я", - махнул рукой Платон, - "Просто не могу слушать как он кричит и ничего не делать", - он выпил и аппетитно захрустел квашеной капустой, - "Не могу. Знаю, что бесполезно, но вдруг..."
"Нет", - хлопнул он вдруг ладонью по стойке, - "Написал бы, мудак, что парня спасли или хотя бы, что он задохнулся, но это ж вообще! Урод..."
"Чудовище? Кто сказал "чудовище"?", - Старик выпрыгнул откуда-то из под стойки, как чёрт из табакерки.
"Да никто не говорил "чудовище"", - поморщился Игорь, - "Иди спи".
"Я расскажу вам про чудовише", - закашлял Старик, - "Мой собственный отец привёз эту тварь в город. Он был капитаном..."
"Твою мать", - обречённо произнёс Платон, - "И так каждый раз".
"Не обращай внимания", - посоветовал я, - "Выговорится и заснёт".
И правда, рассказав в сотый раз как отец-капитан привёз в город человекообезьяну, которая изнасиловала и убила с десяток женщин, старый пьяница вернулся за столик и захрапел.
"Старожил", - уважительно протянул Игорь, - "Еще до меня здесь появился".
Мы выпили за здоровье Старика.
"А правда", - нерешительно начал первый статист, - "Что вчера человеку оторвали голову прямо на площади?"
"Правда", - подтвердил Платон, - "Я лично видел".
- И...как это было?
Платон хмыкнул
- Как обычно. Слетела с неба какая-то крылатая мерзость и оторвала голову какому-то статисту.
- Статисту?
"Так ты им еще не рассказывал?", - спросил я у Платона.
Тот разом помрачнел.
- Ну не могу я , мужики. Давайте лучше вы
"Да без проблем", - я заёрзал, поудобнее устраиваясь на стуле, и начал.
- Вот смотрите, допустим, есть у нас какое-то произведение. И есть в нём главные герои. Или один герой. Про него мы знаем много - и как зовут, и внешность с характером, и что-то из биографии. Даже если автор темнит и пытается героя представить тёмной лошадкой - всё равно, через поступки, через других персонажей он нам всё это расскажет. Пока понятно?
Статисты кивнули.
-  Отлично. Есть второстепенные персонажи. Про них мы знаем не так много, но, всё-таки что-то знаем. Например, что он бывший десантник, прирождённый бармен и хороший друг ;Игорь смушённо хмыкнул;. Или что он добряк, готов прийти на помошь любому человеку, даже если совсем его не знает ;"Ладно тебе", - отмахнулся Платон;. А есть ;я сделал эффектную паузу;статисты. Пишет, скажем, автор: "Прохожий;это был мужчина сорока с лишним лет, наклонился над люком. Тварь стремительным рывком выпрыгнула наружу и вцепилась ему в горло". Этот мужчина сорока с лишним лет и есть статист. Что мы о  нём знаем? Что он мужчина и ему за сорок ;"И что ему, видимо, ****ец", - засмеялся второй статист, но тут же смолк;. Ни имени, ни есть ли у него жена, дети, ни кем он работал. Потому что нужен он только для статистики или как декорация. Статистов рвут на куски монстры, приносят в жертву культисты, расчленяют маньяки. И никто их даже не запоминает.
Я перевёл дух и залпом допил содержимое кружки.
"Значит, мы...",  - парни испуганно переглянулись.
"Да", - сочувственно сказал я, - "Вы статисты. Соболезную".

"Да какого!...", - взревел второй статист, вскакивая с места, - "Втираете нам херню какую-то!"
Платон положил ему руку на плечо и усадил на место.
"Как тебя зовут?", - мягко спросил он.
Парень раскрыл было рот, видимо, хотел проорать своё имя Платону прямо в лицо, но внезапно сник, съёжился на табурете, даже как будто стал меньше ростом.
"Как же так?", - плаксиво сказал он.
"Авторский замысел неисповедим", - развёл я руками , - "Ничего не поделаешь".
"Не верю", - первый статист поднялся с места и пошёл к выходу, - "Я не какая-то там декорация. На хер вас и вашего автора на хер". Он ушёл и ни разу не оглянулся.
"Характер", - задумчиво произнёс Игорь, - "Может, всё-таки второстепенный?"
- Не думаю
Я покачал головой.
С улицы донёсся короткий крик. Второй статист бросился было на помошь, но Платон снова усадил его на табурет.
"Сиди", - жёстко сказал он, - "Всё уже".
"Кстати, какой у тебя приговор?", - я посмотрел на парня.
"Приговор?", - недоумённо спросил тот.
"Закрой глаза и постарайся ни о чём не думать. Потом скажи первое, что придёт в голову"
Он старательно зажмурился, потом выдал:"Спасенный ими парень сидел на обочине, очумело потряхивая головой.
- Что это за городишко? - спросил он у близнецов.
- Тихий Лог.
- Круто. Пожалуй, осяду тут ненадолго".
Он замолчал и обвёл нас удивлённым взглядом.
"Это и есть Приговор", - пояснил я, - "Последнее, что Автор написал о тебе. У тебя всё неплохо, кстати. Не погребение заживо, и не вечная агония".
"Давай на посошок", - кивнул я Игорю на стопки, - "Надо еще Ольге с ужином помочь".
Мы выпили. Статист чокнулся машинально и водку махнул как воду, даже не заметив. Ничего, свыкнется.
Я попрощался и уже было вышел из Фламинго, когда он окликнул меня.
-А какой у вас Приговор?
Я криво ухмыльнулся.
- И жили они долго и счастливо. Так-то.
Он собирался что-то ещё спросить, но я просто развернулся и ушёл.
 Было темно, лишь жёлтый лунный диск освещал дорогу. Внезапно его закрыла чёрная тень, я услышал хлопанье крыльев. Запахло падалью.
Что-то шлёпнулось на дорогу передо мной. Что-то круглое. Я подошёл посмотреть. Это была голова первого статиста.
Вечер сменило утро и показался наш дом в окружении яблонь. Я вошёл, разулся в прихожей, повесил ветровку. Потом прошёл в спальню. Ольга лежала на кровати, лицо, ночная рубашка и простыня перемазаны зелёной рвотой. Пустой пузырёк таблеток лежал на тумбочке. Я лёг рядом и закрыл глаза. Счастье, счастье, счастье...
Солнечный свет нарисовал на полу светлый прямоугольник. Я встал прямо в него, ступнями ощущая приятное тепло нагретого дерева. Размялся, прошёл на кухню. Ольга, склонившись над плитой, колдовала над маленькой кастрюлькой. По кухне плыл дивный запах.
"Привет", - она чмокнула меня в щёку и подала дымящуюся кружку кофе.
"Привет", - я сделал глоток  и ощущение счастья мягкой волной накрыло меня.