Насильственное переселение горных сёл

О переселении лезгин Южного Дагестана.

В 1995 году по ходатайству республиканских властей Правительство РФ приняло программу социально-экономического развития южных приграничных районов Российской Федерации в пределах Республики Дагестан. В пункте 5.19 этой программы говорилось о восстановлении 92-х заброшенных сел. Потом были приняты громко анонсированные программы «Юг, «Горы»… Под все это были выделены громадные средства, которые впоследствии были благополучно «освоены», и в результате на сегодняшний день в Южном Дагестане ни одно село так и не было восстановлено. Наиболее массовое переселение случилось в 40-50-х годах XX века в послевоенные десятилетия. Ни один честный историк Дагестана не скажет, что исход горцев Южного Дагестана был добровольным.

Мирзабек Алимов (председатель культурно-просветительского фонда «Лезгины») в своём интервью Аиф от 2015 года рассказал на основе воспоминаний юности:

«Дабы сломить упорство горцев, не желавших в одночасье расстаться с родными местами, власть прибегала ко всевозможным ухищрениям. Так, владельцев лошадей и ослов обложили таким налогом, что их стало невыгодно содержать. Я помню, как мы в детстве после уроков вылавливали пасшихся в ахцахских садах бесхозых лошадей, отпущенных их прежними хозяевами на волю, и катались на них до одури. Осенью их всех переловили и отправили на скотобойню Дербентскогго мясокомбината. А ослов за ненадобностью просто перестреляли. Оторвав громадную часть горцев от привычной среды обитания, когда управлять ими и контролировать стало проще, власть приступила к выполнению не менее грандиозной задачи: к ослаблению, а в конечном итоге полной ликвидации института тухумства в горном крае. Института, который веками эффективно регулировал внутрисемейные, внутриродовые и межаульные взаимоотношения в дагестанском сообществе. Впрочем, следует заметить, что процессы расшатывания родовых устоев происходили на только в Дагестане, но и на всей территории бывшего Советского Союза. Вспомните старый советский фильм про большую семью Журбиных, поставленный по одноименному роману Всеволода Кочетова. Когда Илья Журбин отчитывает уже взрослых сыновей и, не прислушиваясь к их мнению, громко заявляет: «Я тут хозяин! Как я скажу, так оно и будет!». В это время к нему незаметно подходит дед Матвей, отец Ильи, слышавший весь этот разговор и в присутствии внуков дает сыну как нашкодившему мальчишке подзатыльник и спрашивает, глядя ему в глаза: «Так кто здесь хозяин?!».

Этот замечательный эпизод довольно наглядно показывает, каковы были прежде семейные отношения и традиции. Семья – это как минимум три поколения: сын, отец, отец отца. И никто не смел оспаривать в ней старшинство деда. Точно так же и в роду. Старейшина рода, являвшийся неким центром притяжения для всех членов рода, невидимыми кровными узами связывал вокруг себя семьи своего тухума. Это он руководил и управлял всем родом и нёс ответственность и за каждую семью, и за каждого ее члена. Фактически разрушив институт тухумства, власть слепила из нас легко управляемых отдельных граждан, условных единиц, иванов не помнящих родства. И потому не следует удивляться тому, что люди покидают родовые гнезда и у нас исчезают села. И не надо путать тухум с кланом, где превалируют совершенно иные ценности и преследуются чаще всего корыстные цели...»

Какие бесценные слова.

Спасибо огромное этому человеку за правду, за мужество, что рассказал открыто журналисту газеты всё, как и что произошло на самом деле.

Мирзабек Алимович Алимов рассказал тогда, что его Фонд запустил проект «Заброшенные села». Рассказал АиФ об этом проекте. Я размещаю тут то самое интервью от 22.04.2015, данное им газете АиФ:
«Фонд планирует создание более ста короткометражных документальных фильмов о заброшенных селах. Южного Дагестана. Съёмки будут проводиться непосредственно на месте нахождения покинутых сел. Задача не из легких, мы это понимаем. Придется объездить 10 районов республики и сотни аулов, большая часть которых расположена в высокогорье. Но я уверен, трудности нас не остановят. Мы будем подробно описывать, снимать и фотографировать все сохранившиеся памятники истории, культуры, архитектуры с обязательным указанием границ, месторасположения каждого памятника в градусах, минутах и секундах посредством GPS. То есть осуществим привязку к общемировой координатной сетке, чтобы любой желающий в будущем имел возможность легко их найти.

- Судя по материалам, размещенных на Вашем сайте, вы довольно часто бываете в заброшенных селах. Какие чувства Вы испытываете, посещая аулы-«призраки»? И что Вас не перестает удивлять?

- Сложно передать, какие чувства испытываешь, когда видишь заброшенные села: пустые полуразвалившиеся дома, заросшие бурьяном дворы и непривычная, такая угнетающая тишина, когда не слышно ни человеческого голоса, ни лая собаки, ни мычания коров…
Не перестает удивлять мастерство наших предков. Просто поражаешься тому, как без связующих компонентов, без глины, без древесины из одного голого камня строили дома и башни, которые потом стояли веками. Года три тому назад, будучи в Ахтынском районе, я обнаружил два древних захоронения – Реверхюр и Чехархюр. Здесь у меня не поворачивается язык назвать место захоронения людей по научному могильниками. Я пригласил археологов из ДНЦ РАН, и они на основе подъемного материала установили, что возраст этих поселений не менее 5-ти тысячи лет, там до сих пор стоят защитные сооружения. А площадь кладбища занимает почти 20 гектаров. В одной только долине Мухулар-дере, что всего в пяти километрах от ахтынских бань, было 10 селений. Вокруг селений тысячи гектаров террасовых полей, созданных тяжким трудом предыдущих поколений. Дагестанское террасовое земледелие – это уникальное в своей природе явление, редко встречающееся в других местах планеты. И не случайно академик Вавилов, описывая наше горное земледелие, искренне восхищался способностями и талантами наших предков.

- Неужели до сих пор не нашлось ни одного «сумасшедшего», который решился бы вернуться в заброшенный аул и попытался возродить родовое гнездо?

- Был у меня хороший знакомый Шахлар, к сожалению, в прошлом году его не стало. Он был одним из первых, кто в начале 90-х годов вернулся в родной Маза и поселился вместе с супругой в отцовском доме. Хотя вполне мог тихо и спокойно доживать свой век рядом с детьми и внуками. Его абсолютно не тревожило почти полное отсутствие благ цивилизации. Арендовал 120 гектаров пастбищ и выращивал телят. Никакими преференциями он не пользовался, выплачивал положенные налоги, платил арендную плату. Мы часами бродили с ним по пустым улочкам Маза, он останавливался у каждого дома, называл имена тех, кто здесь проживал и кем они ему приходились. Он до последнего надеялся, что его примеру последуют и другие мазинцы и вернутся в родной аул. Теперь в Маза проживают уже несколько семей. Видимо, такие понятия, как зов предков, зов родной земли, не просто лишь пустые фразы. Когда на сайте Фонда я разместил фотографии заброшенного села Лугар, как потом мне рассказывали, увидевшие их пожилые лугарцы, родившиеся там, не могли сдержать слез от волнения. Жители села в свое время были переселены в Хачмазский район Азербайджана. Сейчас они компактно проживают на улице Али Байрамова в Хачмазе. Многие из них горят желанием посетить родные места, поклониться могилам близких людей. Но Лугар, так же как и Маза, находится в 15-километровой пограничной зоне и попасть туда жителю другой страны довольно проблематично.

- Но согласитесь, желающих вернуться в покинутые аулы лишь единицы, и среди них практически нет молодежи. Возможно ли вообще возрождение заброшенных сел и какова должна быть роль государства в решении данной проблемы?

- Для чего же существует в нашем правительстве громадный экономический блок? Тот же, скажем, Комитет по развитию и поддержке малого и среднего предпринимательства. Возьмем, к примеру, аул Маза. Там 20 тысяч плодороднейших земель. Пусть объявят конкурс, наберут и направят туда 20 семей. Раздадут каждой семье по тысяче гектаров, помогут с техникой, дадут на откорм крупный рогатый скот, агрономы подскажут, где что лучше сажать, помогут с реализацией выращенной продукции, и посмотрим через 5-10 лет возродится ли село. Я лично нисколько в этом не сомневаюсь. Я не берусь судить, насколько наше правительство заинтересовано в возрождении заброшенных сел, но я остаюсь оптимистом и верю, что на карте Дагестана вновь появятся названия аулов, некогда преданные забвению...»

Говоря о самобытном горском духе, горском характере, мы, как правило, подразумеваем наличие в человеке особого, неординарного образа поведения и мировосприятия. Горы представляются неким сакральным пространством, местом общения человека с божественным, высшим миром. Поэты не устают слагать оды о родных горах и парящих над ними высоко в небе орлах. Но вот беда, орлы остаются, а люди продолжают покидать отчие места. И, как правило, большинство, уехав однажды, уже более не возвращаются на родные пепелища и погосты. Лезгинская нация так рассеивается по всему свету. В горах, как это ни прискорбно, становится все больше заброшенных сёл...

На фото: На гребне Самурского хребта(выс.3000м)
Автор фото: Таджидин Магомедов