Проза
Настоящим свидетельствуем, что литературное произведение «Отец Лазарь» было обнародовано на сервере Проза.ру 11 февраля 2021 года. При этом было указано, что его автором является Валентина Душина.
Адрес размещения произведения: http://proza.ru/2021/02/11/2075
Обнародование литературного произведения на сервере Проза.ру в соответствии со статьей 1268 ГК РФ было осуществлено на основании Договора, который заключили Душина Валентина Николаевна и ООО «Проза». Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.
Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 221021102075.
Генеральный директор
ООО «Проза»
Д. В. Кравчук
Свидетельство о публикации действует в электронной форме, распечатывать его не требуется
Приложение: текст произведения в первоначальной редакции
Отец Лазарь
"Ишь ты, подхалим какой! Смирение напустил! Пользовался, – будет. Бывало сундук трещит, успевай только для него деньги подкладывать. Знаем мы тебя, выжигу: оченно нам хорошо все твои дела известны. Да-с! Ишь, лазаря поет: другой какой, может, и поверит. Не в те ворота ходите, напротив пожалуйте, там подают, а у нас все живы. Да-с!"
И. Ф. Горбунов, Самодур, 1864
Она смотрела в окно тупым, коровьим взглядом. В саду зацветали вишни, теплый, майский ветер шевелил груды чуть подсохшего свежевыстиранного белья.
Софья вся ушла в глубину своих мыслей и чувств. Зеленные, розовые и желтые пятна сада падали через стекло на ее лицо и лицо двигалось, губы силились что-то сказать, на самом деле это был обман. Женщина давно уже ничего не говорила, незыблемо зная, он к ней больше не вернется.
Сегодня она убирала в большой горнице и в шкафу среди псалтыри, молитвенников нашла старую свою записку, которую подала ему на исповеди много лет назад. Она развернула желтый обрывок бумаги и прочла:
-" Перед сном, представляла Вас, как мужчину." И тут же острая боль в сердце забрала последний остаток сил.
Софья закрыла глаза, но слеза медленно выкатилась из уголка глаза и поползла по щеке. Усилия, которые она прилагала чтоб удержать любимого могли бы сдвинуть гору. Никто не хотел или не мог ей помочь остаться с ним навсегда.
И в противовес этой весне вспомнила другую, холодную, когда сильный ветер рвал платки и шапки с людских голов. Она привезла его сюда, на своей машине, в этот большой деревянный дом и на кухне чиркнув по коробку сухой спичкой, он сказал:
-" Смотри, совсем не отсырели!- и засмеялся.
Будущая счастливая жизнь в свете его глаз представлялась ей, солнечным, теплым днем, бесконечным, райским, полным белокрылых голубей, а теперь она никак не могла разомкнуть уголки губ от холода поднимающегося по ногам от половиц. Мысленно она видела, как все так же к батюшке подходили люди; что-то говорили, наклонялись под благословение, целовали руку. Одна женщина отошла, другая подошла и осталась рядом. И это была не она, не Софья.
Она хоронила себя много, много дней и ночей в этом доме и Бог, которому так трепетно поклонялся он и перед которым так безвольно опускалась ниц она смотрел на нее из углов отовсюду, обещая свое покровительство и защиту.
Отец Лазарь родился седьмым ребенком, всего детей было девять, в семье малограмотных крестьян. Они умели считать и переписывать молитвы, писать короткие письма. Война не дала им возможности выучиться, в юном возрасте и мать его, и отца угнали в Германию, освободили их американцы в конце войны, они работали на бауэра, собирали свеклу на полях, обхаживали скотину.Бараки мужчин и женщин стояли отдельно, кормили плохо, ели все, что попадет под руку грязную морковь, свеклу, жевали зерно.
В детстве батюшка тяжело болел, долгое время в детстве он ничего не слышал, как-то разом потеряв во время болезни слух. Лечили его антибиотиками в маленькой больничке на пять мест, потом выписали, сказав матери, что у ребенка слабые легкие.
Худой, маленький в рубашонке с головой, повязанной женским белым платком, переступал босыми ногами по черному, бесконечному осеннему полю, которое распахали лошадью, чтоб собрать картошку. Сил кричать не было и он просто тянул руки к солнцу, вслед улетающим журавлям. Время от времени мать поднимала тяжелый взгляд от борозды и из под козырька руки смотрела на него, как на покойника, не веря в то, что он будет жить дальше.
Но он выжил, отец называл его золотой, оттого, что рождались девки и до рождения старшего брата Виктора и после, уже и не надеялись, что Бог подарит еще одного мальчика. Шалил, как и все мальцы его возраста и даже однажды поджег стог сена. Отец не стал бить, он просто посмотрел на него и тогда сердце мальчика жаркой волной окатила жалость к родителям, их убийственному труду.
Семья, в которой он вырос, была патриархальная, по праздникам в доме правились службы, на которые сходились все жители деревни. Церкви, в этом окруженном торфяными болотами и непролазным лесом поселении не было.
Так же его мать ходила по людям обмывать покойников и читать Псалтырь. Готовили в русской печки, обычно ставили всегда большой чугунок картошки и чугун со щами с мясом, работа была тяжелая, на улице, заготавливали дрова,рубили лес и ставили срубы,пахали, сеяли...имели двух, трех лошадей,овечек, баранов, держали корову, свиней, кур. Хозяйство было крепкое. Обедали за большим, деревянным столом, сидя на длинных прикрепленных к стене широких лавках, под большим киотом с иконами, украшенном вышитым полотенцем.В начале вся семья вставала и молилась, его отец читал молитвы вслух,крестились и садились.Отец доставал бутылку самогона и всем, кроме детей наливал по рюмке. Пьяным своего отца, он не видел никогда.Зелень, соленья, варенья все было со своего огорода и из леса.Все дети хорошо учились в десятилетней школе,были трудолюбивы, имели сообразительность и способности. Многодетная мать не работала на государство, каждое утро, она вставала в 4 утра,топила печь, чтобы приготовить, накормить скотину и отправить ребятишек в школу. Стирала, пряла шерсть, ткала половики. Забот хватало.
Может ли не быть греха, если человек по своему рождению изначально греховен?
Он, склонялся к тому, что грех будет всегда, ни часы молитв, ни долгие посты, ни смертельные болезни не смогли убить в нем порок сластолюбия и гордыни. У него не было ни друзей, ни врагов. В этом он был похож на своего деда, носившего в старости на одной ноге валенок, а на другой резиновый сапог. Деньги дед хранил в ладанке, висящей рядом с удом, детьми они воровали у него рубли, когда он спал и бежали в магазин покупать конфеты и сладкие булочки.
Дед был стар и одинок, его приезжали сватать старушки из соседних деревень на совместное хозяйствование, но дед не шел, а подарки брал.
Среди пыли овинов, стойл, чердаков и выгребных ям жил деревенский Бог, вися на шнурке детской шеи будущего батюшки, распятым на оловянном крестике.
Бог всевидящ, твердила мать и от неизмеримости величия грозного Бога и собственной малости, мальчик долго заикался от ночного испуга, ибо Бог видел все грехи и во тьме. Заикание прошло только к двадцати годам, но когда он волновался, речь и теперь становилась невнятной.
Бог был для него ослепительный свет, раньше после службы батюшка впадал в состояние всепрощения, оправдывая поступки людей ржой (от слова ржа)характера, вводящей в исступление, лживость и эгоизм. С годами взгляд его становился острее и жестче, батюшка стал сдавать.
Меж тем двор жил своей обычной жизнью, зарождавшийся вечер говорил языком птиц и животных, прокричал петух, залаяла собака...Скрипели петли колодца,черная вода в ведре плескалась тяжелыми волнами, редкие брызги попадали на рукав и подол рясы, тепло уходящего дня было целительным, воскрешающим к жизни. Он тряхнул головой и не ощутил тяжести копны кудрявых волос, поэтому поднял руки и пригладил редкие седые волосы, окружающие лысину, он приезжал в этот загородный дом отдохнуть от шума города и людей, которые, как вши ползали по его телу,со своими страшными грехами и желаниями.
Батюшка все возложенное на него церковью пытался исполнять всерьез, намерения его были чисты, но… духу часто не хватало, ноша оказывалась непосильной.
Знал ли он меру боли и любви в сердце своей духовной дочери? Знал, на исповеди она открывала все, тайн меж ними не было. Как знал и то, что на пути его служения Богу не возможно обойтись без помощи, таких, как София и ее муж. Сам он все время проводил в молитве и хорошо, когда есть люди, которые позаботятся о мирском, да и в их простой жизни пребудет смысла и благости.
Батюшка легко управлялся с паствой, София была безотказной. Бывало, он говорил ей:
-" Мне нужен черный, тонкий, шерстяной свитер без горлышка."
Она отвечала:-" Батюшка, где же я найду? Везде продают с длинным воротом?"
-"Я, знаю, ты найдешь."- ответствовал батюшка и она шла и находила.
Батюшка отрезал с изнанки свитера ниточку, поджигал спичкой и по запаху и горению определял, шерсть это или нет.
София устроилась на работу в церковь и стала мыть в Храме полы.
Она спешила отвезти по утрам с дачи на службу отца Лазаря в Храм на своей машине, а потом возвращалась на его дачу и копала, разбивала грядки, сажала растения, мыла и чистила дом, варила обед, стараясь быть необходимой и незаменимой, самоуничижение длилось годы. Годы, она обтирала и целовала ему ноги.
Софья попыталась избавиться от слез, но последнее время они текли не переставая, она слепла испытывая горечь острейшего одиночества.
София начала взбрыкивать, ходила с хмурым видом, жаловалась на здоровье, перестала бывать на кухне, батюшке не хотелось готовить самому. Он, указывал ей на подвиг личного спасения в Церкви, говорил, что Бога обмануть невозможно, что за грехи воздастся сторицей, но она молчала, как каменный идол.
Батюшка, сколько себя помнил, всегда нравился женщинам, своей мягкой обходительностью, он приводил их в восторг. Отходила Надежда,подходила Вера или Наталья, всем им был нужен его совет, они рассказывали о себе все тайное, женское и смотрели ему в рот, ожидая, что он скажет.
Валентина была другая, не похожая ни на одну из них.
Свою жену он встретил, когда той было восемнадцать лет, а ему двадцать один.Она была сирота. Дружили они год, а потом поехали вместе в Мензелинск, так как в городе действующей церкви не было, где Валентина приняла крещение тринадцатого октября одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года. После этого они сыграли свадьбу, а потом уехали в отпуск, где и обвенчались в одном из соборов Брянска.
Когда он потерял Валентину, ушла, все бросив. Возможно, это случилось тогда, когда он наслушавшись размышлений старшей сестры на какое-то мгновение усомнился в своей жене, а она ему этого не простила. Они с женой так любили друг друга, что эта любовь не только у чужих, а и у родных людей вызывала непонимание и зависть,у них не было ни ссор, ни драк, ни измен..Когда она бросила его, он чуть не сошел с ума.Он был высокий и сильный и она тонкой повиликой приникала к нему.
Он, часто болел и так цеплялся за нее после развода, что Валентина все бросала и приходила поддержать его, невозможно со всем этим грузом валившимся на нее,было создать новую семью, а может она выбрала свободу, потому, что видела, что женщина и в городе, как и деревне приравнивалась к скотине, так же должна была все везти, оставаясь безмолвной.
Сколько он не звал ее, встать рядом с ним матушкой, она не вернулась.
После нее он не хотел иной женщины, годами ждал, что она вернется, плакал, умолял. Она не вернулась. Но однажды, она с детьми встала на пороге квартиры , у нее были большие проблемы и ему опять показалось, что счастье вернулось в дом. Ему не хватало ее, Валентина стирала, убирала, готовила...в это время он лежал в больнице и приезжал изредка и ненадолго. Приходя он становился на правило и молился,дети спали, а она сидела в уголке комнаты, в покойном кресле, сделанном его руками, безмолвно слушала и его душа в устремлялась к Богу в порыве великой любви! Он, никогда не ночевал и телесной близости между ними не было, было нечто большее,Валентина была и кровь его, и плоть, и душа.Проблемы Валентины утряслись и она захотела уйти, он не отпускал и только после поездки к старцу выпустил ее на свободу. И опять остался в оглушительной пустоте. Иногда они встречались в Храме, иногда он звонил ей, но она уходила все дальше не оставляя ни малейшей надежды. И со временем он научился обходиться без нее.
У него не осталось ни одной ее фотографии, но они ему не были нужны, он помнил ее и без них. У нее была нежная, чистая кожа и большие, светлые глаза, и вот взгляд этих умных, серьезных глаз был такой отстраненности от всего грязного и подлого, словно она была небесный пришелец, гостья, чьи волосы пахли ромашкой, а кожа молоком.
Ее душа источала свет, к которому приникало его сердце. Они часто ездили на исповедь в Мензелинск, но автобусы ходили так плохо, что они не успевали к назначенному сроку. Когда они добирались, служащий священник открывал церковь, исповедовал и вел для них особо небольшую службу. Они стояли вдвоем в лучах зимнего солнца в пустом Храме и им казалось, глядя на открытый, сияющий алтарь, что они на небе.
Тогда, они были очень молоды и не то что уж совсем бедствовали, но бедность выдавала заплатка на его брюках, скромность ее платьица. Жили во всем себе отказывая, на картошке, чтоб накопить денег на билеты и подарки; поехать в отпуск к родителям в пору сенокоса помочь заготовить сена или зимой, поспособствовать с заготовкой дров.
Отец Л... был земной человек, сила, которая поднимала его с одра смерти, была Бог. Бог воздевал свою ладонь над миром и все живое цвело, плодоносило и размножалось, но Бог в любое мгновение человеческой жизни мог опустить тяжелую десницу на голову грешника, повелевая встать на колени.
Когда ему исполнилось тридцать три года врачи обнаружили у него туберкулез лимфо-узлов с подозрением на рак, долгое время он провел в туберкулезном диспансере , ощущая свою непричастность ко всему временному и при выходе из лечебницы, полностью отдал себя Богу, приняв целибат.Отец Л...перенес две операции, теперь ему уже к семидесяти, он побывал паломником в Иерусалиме. Прикоснувшись к гробу Господню, он продолжает жить, чтобы каждый миг своего дыхания славить Творца.
И только очень редко, во время пышного цветения сирени на даче, сидя в саду на лавке, откинув голову и закрыв глаза, слушая переливы трелей соловья, он вспоминал себя молодым и бесконечно счастливым; несмотря на соблюдение постов, его тело стало полнеть, а ноги отекать. В такую же теплую ночь, на родине, он и его молодая жена, глядели на небо, усеянное крупными звездами и загадывали жить, не разлучаясь. Он монах в миру. Слезы катятся по его лицу и он их не вытирает.Тонкая дрожащая нота обрывается... Поздно, слишком поздно и ничего изменить уже нельзя. Потом он встает и в дом входит уже совсем другой человек, пастырь человеческого стада, лишенный всех людских слабостей.
Свидетельство о публикации №221021102075