Лесковичи. И другие...

                9. И другие …
      «Шляются тут всякие!» - такими словами когда-то, когда я искала жилье, встретила меня Валентина Ивановна Лашкова. И вот мы оказались в соседях (через дом).
      Жила она со своим сыном и отличалась тем, что ненавидела людей: ни для кого у нее не находилось доброго слова. Если я начинала кого-то хвалить, она сразу ухмылялась и замолкала. Люди, соответственно, отвечали ей тем же.
      Но у меня с  ней быстро завязались хорошие отношения, и я усмотрела в ней добрую душу. Она подбирала и кормила бездомных кошек, а я помогала ей лечить их. Я подарила ей на корню всю свою ремонтантную малину (не любила ягоды), а она иногда заходила в гости и приносила баночку молока. Больше всего мне нравилось угощать ее. Она никогда не жеманничала, не отказывалась, спокойно садилась за стол и с удовольствием кушала все, что я предлагала, будь то щи или каша, а если ничего «плотного» не было, то мы с ней пили чай с печеньем. Она с таким аппетитом кушала, что мне это доставляло истинную радость. Часто поводом для того, чтобы зайти, были мои газеты, которые она приносила мне с почты. Разве можно забыть, как, увидев меня в окно у колонки, она выбегала, чтобы помочь мне донести или довезти на санках канистру с водой. Я всегда отказывалась от  ее помощи, знала, как сильно у нее болят ноги.

      Оленька. Одна я так называла Олю Петухову, потому что была она шумная, голосистая и, к тому же, временами крепко «закладывала» и не могла не ругаться матом.
      Жила Оля на другой (от меня) стороне улицы. Кроме нее в доме  водились три мужика – три Виктора.
      Один Виктор – муж. Работал он врачом-стоматологом и не мог не быть богатым в силу специфики своей профессии: измученные зубными болями и перепуганные предстоящей бормашиной бедные пациенты несли ему богатые дары в виде немалых денег, дорогих коньяков, конфет и т.д. Но при всем этом доктор был очень скуп – клочка сена жалел. Своих кошек и собак он из жадности кормил куриными ногами, а потом цинично смеялся: «Мои кошки ходят с красными задами». Это разгрызенные острые трубчатые кости куриных ног пропарывали животным   животы и они все мучительно умирали. Можно ли было считать такого человека хорошим?  Изувер.
      Хозяйство было большое: огород, свиньи, козы, куры, утки. Да еще две умирающие бабушки в доме. Оля не знала отдыха, помощники были необходимы. И в этой роли сменяли друг друга еще два Вити: Витя Шевцов и Витя Красицкий. Обычно в предзапойный период Витя Шевцов находил повод для обиды и уходил. На его место приходил Витя Красицкий. А когда приходило время запоя Вити Красицкого, снова приходил Витя Шевцов.
      Оля очень много работала. Запой – не запой, а бабушек, скотину и домашних животных надо было кормить каждый день. Муж был не помощник – он часто оставался ночевать в городской квартире, где, как говорила Оля, большие холодильники были забиты до отказа мясом и разными продуктами. Оля бывала там очень редко: когда надо было убрать, помыть. Несколько раз она, усталая, говорила мне:
      - Вот дочка закончит институт, ей не нужна будет моя помощь и я сразу умру. Нет сил жить, не хочу.
      Оля была прекрасным человеком. Может, самым прекрасным в деревне. Она была неравнодушна к чужой беде, старалась помочь, бросалась в защиту обиженных, добивалась справедливости  и была очень доброй. Когда я проходила мимо ее дома, она всегда кричала мне с порога:
      - Сергеевна, зайди! Я только что  оладьев  напекла – горяченькие! (Или котлет нажарила, или еще что-то сготовила).
      В магазине она набрасывалась на моих должников, позоря их перед всей очередью:
      - Водку покупаешь? А почему Сергеевне  долг не отдал? Не стыдно? А ну, неси сначала долг! – и, нещадно поливая матом, она выдергивала моего должника из очереди, от прилавка.
      Олю очень тянуло ко мне. Она приходила передохнуть и сразу звонила мужу:
      - Я сейчас у Сергеевны, мы пьем чай.
      Она показывала, что трезвая и находится в хорошей компании.
      Дома у нее была своя старая библиотека – весь набор книг советских времен. Когда-то она работала библиотекарем. Она очень хотела научиться писать картины маслом, но времени у нее хватало лишь на недолгие посиделки. Иногда мы даже резались в картишки, призывая Витю Шевцова в свою компанию. Витя один раз нехотя согласился, но быстро ушел – ему было не интересно с нами.
      Все Олино время съедала работа и водка (в нетрезвом состоянии она ко мне не приходила). Она не хотела пить, но не пить уже не могла.
      Оля умерла, не дождавшись, пока ее дочка закончит институт. Она отравилась сивухой. Официально диагноз поставили – инфаркт, но Витя Шевцов рассказывал мне, как ухаживал за ней в последние часы, как она мучилась и дошла до полного  обезвоживания, когда медики уже не смогли ее спасти. Может и был еще и инфаркт, но это уже как результат отравления.

      Люда Богоявленко, по прозвищу «Богиня», появлялась на нашей улице летом. Мимо моего дома проходила маленькая принаряженная женщина с красивыми волнистыми волосами,  струящимися по спине ниже пояса. В последние годы от  этого облика ничего не осталось – мимо уже ходила добрая старушка-сказочница. Вместо длинных волос  улыбчивое лицо обрамляли платки. Поначалу она пару раз зашла ко мне попросить денег, но мужики предупредили:
      - Ты, Сергеевна, будь с ней поосторожнее, она очень хитрая и вороватая.
      Наверное, они предупредили и ее, потому что больше заходить ко мне она не стала.
      В Лесковичах Люда появилась вместе с подругой, когда им было около 25 лет. Две симпатичные девицы были изгнаны из своей деревни за недостойное поведение и переселены в Лесковичи «на выселки». Вскоре обе вышли замуж. У подруги судьба сложилась получше : вышла замуж за мужика с крепким характером, родила ему детей, завели хозяйство – и по сей день нормально живут в Лесковичах.
      Люда тоже вышла замуж и родила сына. Потом с мужем что-то случилось – его не стало. Вышла замуж второй раз. Родила еще дочь и сына. Третий сын, говорят, вроде бы не родной. Хозяйка и мать из Люды получилась некудышняя, много пила вместе с мужем. Пьяный муж замерз где-то за огородами в промоине. Судьба детей: грудную дочку на пикнике в колясочке до смерти заели комары; один сын повесился, второй – сгорел в бане; только третий сын остался жив, сейчас  живет в Старом Селе.
      Одной плохо.  Люда бросила свой дом и перешла к больному Лене. Сама ходила с палкой, а за Леней ухаживала. Но Леню забрал сын. Люда совсем занемогла и попала в больницу. Оттуда ее забрал сын в Старое Село.
      Не может Люда жить в Старом Селе – тоска по Лесковичам гложет, к тому же сын выпить не дает. Но, где жить? Свой дом  развалина. Ленин - разграбили, разломали воры. Да и дров нигде нет. Каждое лето приезжает или пешком приходит Люда из Старого Села в Лесковичи  и поселяется в самом последнем, обросшем бурьяном и кустами доме на нашей улице. Дом тоже ободрали воры, сломали печку, выдрали дверцы и задвижки на металлолом. А еще на металлолом выдрали всю электропроводку и провода к столбам. Говорят, Люда принимала сама в этом участие: выпить надо было. А теперь сама живет в этом доме. Подруги дают на лето одеяло и подушку. Дом не обогревается, сварить еду не на чем.
      Когда жива  была Оля, Люда помогала ей полоть грядки, перебирать фасоль – в хлебосольном доме Оли всегда было что выпить и чем закусить. Теперь Люда с утра идет к своим старым друзьям на другой край деревни, а вечером неуверенной походкой возвращается в свой крайний дом под одеяло.

      В самых трудных делах моими надежными помощниками были Беспаловы. Тяжелое дерево сломалось и рухнуло на крышу моего дома – надо снять, не повредив шифер и не разбив стекол в окнах;  привезли много дров – надо поколоть и сложить в поленницу или в сарай – в таких случаях я звала Беспаловых. В зависимости от  объема работ они приходили вдвоем, втроем или, было, даже всей семьей с ребятишками.
      Таня – ладная, волевая женщина из тех, что «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Когда у них с мужем не заладилось с детьми, она выбрала мужиков, родила от них прекрасных детишек – сколько надо и, закрыв проблему, создала прекрасную семью. Все у них «как у людей»; горе и радость любого делят на всех, работают, и выпить и «погулять» как  следует могут, и детишек растят, помогая друг другу.
      Гена, муж Тани – «мастер на все руки». Скромный, застенчивый, но если возьмется за работу – можно не проверять: все сделает по высшей мерке, и уберет за собой участок, и посмотрит, не нужно ли сделать что-то попутно: спилить сухие сучья у яблонь, убрать старый пень.
      Я пишу об этой семье с любовью и благодарностью.

      Я не хочу обидеть тех, кого не вспомнила добрым словом. В Лесковичах, хотя и не много, но есть еще добротные усадьбы с небольшим хозяйством, есть красивые, ухоженные участки дачников, есть много хороших и, даже не пьющих, людей. Есть прекрасный мастер резки по дереву, о котором следовало бы написать отдельную книгу. Но я пишу только о тех, кто живет, в основном, на моем краю деревни и с кем довелось мне общаться.


                Часть  IV
                Разбитая пристань
                1. О самодостаточности
      Зимой, когда Валечка уезжала на постоянную квартиру, я оставалась одна. Лишь на минутку заскакивали мои «ходоки», да редко кто из соседей заходил за лекарством или, опять же, одолжить деньжат. Два раза в сутки я топила печь, дров не жалела. В доме было тепло и уютно.
      Днем я занималась живописью, а вечером слушала политические программы. Я увлекалась политикой, считая политическую грамотность элементом образованности любого человека. Мне привезли из Москвы мой телевизор, и теперь я вела политический календарь, получая информацию, в основном, от телеканала RTV: из рубрики «особое мнение». Я купила два атласа мира и находила страны и места, где происходили экстремальные события.
      Я переписывалась с друзьями, которые жили в России. С подругой из Санкт-Петербурга мы особо горячо обсуждали в письмах и по телефону деятельность наших правительств. Заметив однажды следы вскрытия на конверте, я, в доказательство, отправила ей этот конверт и сказала по телефону:
      - Не говори так много, посадят!
      Она в ответ рассмеялась:
      - Ты в каком веке живешь? На дворе 2018 год.

      Однако, несмотря на занятость и неугасимый интерес ко всему в жизни, здесь, в Лесковичах стало трещать по швам мое самонадеянное представление о самодостаточности интеллектуально развитого человека, о способности его к нормальной жизни в полном одиночестве. Постепенно я пришла к выводу, что человек – животное стадное, что его творчество теряет смысл без оценки кем-то, а абсолютная тишина, когда ничто не может остановить или отвлечь самопроизвольную работу мозга, может свести с ума. Мне, при моем далеко не полном одиночестве, достаточно было имитации присутствия людей с помощью радио и телевизора.

                2. Курам на смех
      На деревне куры смеются: наших бомжей обвели вокруг пальца.
      Приехала солидная комиссия, пригласила в клуб всех, кто не имел паспорта и прописки, кто от рождения жил без привязки к месту жительства, а значит – к любым правителям и, в конце концов, к государству, тех, кто живет себе и живет… Набралось много. Им торжественно вручили паспорта, поздравили с званием достойного гражданина страны. Теперь они могут гордиться.
      Ко мне зашел один такой «гражданин» - Витя Шевцов. Гордый. Раскрыл паспорт, показал фотографию, штамп прописки.
      А через несколько дней на свеже-зафиксированные адреса пришли квитанции-штрафы за безработность. И в самом деле – не отлавливать же бомжей, бегая по деревне. Объявили выдачу паспортов – сами пришли и адреса получили. Так отреагировали местные чиновник на новый указ Лукашенко о штрафовании безработных (казне копеечка нужна).  Только вот не придумали, где этим безработным работу взять и где им денег на штрафы взять, и вообще, кто их на работу взял бы (если бы она была), если они не пить не могут. Одни проблемы.
      Так, потихоньку, дело и заглохло.

                3. Перелом
      Изменения климата стали особо заметны с 2015 года. Начались частые резкие перепады температуры, ранние весны и затяжные осени. Бесснежные, слякотные зимы заставили меня зачехлить лыжи – источник моей бодрости  и хорошего настроения. Мои клумбы безвозвратно потеряли весь свой роскошный вид – ветры и ливни укладывали цветы на землю, а переломанные стебли напоминали неопрятную, нечесаную шевелюру. Летом палящее солнце сеяло магнитными бурями, от которых гудело в голове. В солнечные дни я старалась не выходить на улицу.
      Я постарела до уровня своего возраста за один год у всех на глазах, теперь нас с Валечкой никто не путал. Я удивлялась тому, что никто так тяжело, как я, не переносил небесные катаклизмы. Моя Валечка, к примеру, любила солнечные дни и загорала, как негритёнок, работая на своей земле. А я вымирала, как динозавр.
      Начали болеть все приобретенные здесь травмы, и что меня удивляло – до самых пятидесяти лет, работая в экстремальных условиях и занимаясь экстремальными видами спорта, я ни разу не получила ни одной травмы. А здесь, на маленьком благодатном клочке земли, я за короткое время оказалась вся израненная, искалеченная, словно за меня взялась нечистая сила. Я сломала руку, которая неправильно срослась и болела, сломала ребро об кольцо колодца, пытаясь подхватить упущенное ведро, вывихнула бедро (пришлось ходить на костылях), вывихнула плечо. Потом ни с того, ни с сего заболели колени – опять костыли.
      Раньше ничего не ломалось. За плечами двадцать лет спортивной гимнастики, конная и парашютная секции, горные лыжи (до сих пор сохранилась грамота за третье место в скоростном спуске). И сама работа в геологии в горах, в Заполярье: переходила бурные реки, зависала в трещине на скале, бегала от  медведя, да много еще чего было – и ни одной  царапины.

      Я вспомнила один фантастический случай. Это было на Чегете. Весна, палило солнце. В очереди на подъемник и у подножья лыжники катались в пляжной одежде. Я в своей меховой летной куртке и заячьей шапке-ушанке выглядела среди них смешно. А дело в том, что я каталась на последнем, третьем уровне, выше гостиницы «Ай». А там было -18 оС и сильный ветер с поземкой. Главное было – правильно стать на лыжню на вершине, чтобы не уехать в последний, окончательный спуск. Нас там каталось всего человек шесть. Не надо было стоять в очередях на подъемник.
      Я взяла лыжню и начала спуск. Впереди и сзади – никого. Потом вижу: впереди спускается девушка – и так красиво идет! Я ввязалась ей в хвост и вдруг – она упала. Мои лыжи сходу поднырнули носами под нее, а я, стоя на лыжах и опираясь на носки лыж, стала подниматься вверх на воздух, перелетела  через девушку и со всей высоты шмякнулась плашмя вперед, под гору. Лыжи, как и положено, отстегнулись и болтались на страховочных ремнях, а моя ушанка вместе с очками улетела куда-то далеко под гору. Я поднялась на ноги  и, что удивительно – ни одного ушиба, ни одной царапины! Снизу «лесенкой» ко мне поднимался какой-то добрый человек с моей шапкой в руках…
      Какая сила оберегала меня всю жизнь и почему покинула меня здесь, в Лесковичах?

      В смертельных драках на собачьих  свадьбах одна за одной погибли мои собаки Тишка и Барсик – любимые члены моей семьи. Я очень страдала по ним, плакала много дней и ночей. Чувствовала себя виноватой, что не уберегла и не спасла их. Моя Кыся, оставшись без друзей, выражала свое несогласие странным образом: она сбрасывала со столов предметы, какие только могла сдвинуть. На пол летели яблоки, коробки, ручки  и бумаги, очки и очечник. Нашкодив, она сразу убегала на улицу.

                4. Дровосек Лукашенко
      Я успела посетить развалины старого замка на берегу озера. «Успела» - потому что ходили слухи, что их уберут (у кого-то сильно зудило, очень хотелось). Теперь оставалось пройтись по липовой аллее, когда-то обрамлявшей въезд в замок и живой до сих пор. Мужики не раз спрашивали меня:
      - А была ли ты на нашей достопримечательности – липовой аллее?
      Но мои намерения погасил сам Лукашенко: он издал очередной «неординарный» указ, по которому всем малым населенным пунктам отныне предписывалось отапливаться своими силами и средствами. Рубить лес не позволило бы лесничество – штрафы огромные. Пришлось рубить самих себя.
      Первой под пилу пошла старая липовая аллея. Оправданием было – шершни в липах завелись. Конечно, предлог был «липовый». Выходит, если у меня в доме, на чердаке, шершни свили гнездо величиной с ведро, то мой дом тоже надо было пилить на дрова? А потом завизжали пилы по всем улицам и даже участкам. Повалились на землю роскошные клены, березы, дубы – на пнях ни одной гнилой щепочки. Деревья здоровые, но их объявили опасными для жизни людей. Один мужик на автобусной остановке посетовал мне: в его отсутствие у него на участке спилили два дерева, которые он сам посадил и вырастил. Какой несознательный – ведь котельню топить надо, иначе замерзнут магазин, клуб и другие дома! Опять же – Лукашенко велел. Своими силами. А как еще выкручиваться администрации?
      Наверное и это движение угасло – в Лесковичах еще много осталось деревьев – не все спилили.

      Мой дом два года осаждали шершни. По четыре-пять штук в день приходилось ловить их тряпками и вытряхивать за форточку. Опасное было занятие. Если другие насекомые – шмели, осы, пчелы сразу начинали биться в стекла и поймать их было легко, то шершни на стекла не садились. Огромные и страшные, они с низким гулом неспешно облетали изнутри дом, зависая в углах и закутках. Наверное выбирали место для нового гнезда. Мне приходилось бегать за ними  с тряпкой, сбивать их и ловить, пока не взлетели.
      Одного шершня я не поймала – сбила с воздуха, но потом не нашла. Ночью я ощутила не щеке приятное легкое прикосновение. Подумала – Кыся лапкой трогает. Я  подняла руку к  щеке и тут же ощутила очень болезненный укол – это был не пойманный мной шершень. Я мгновенно сбила его рукой и ощутила сильную боль сразу во всем теле. Хорошо, что на столе лежали противоаллергенные таблетки. Я съела сразу несколько штук и боль прекратилась. А потом снова возобновилась, уже не такая сильная, но - надолго.
      Я все ходила вокруг дома, искала гнездо шершней, но нашла случайно только на второй год. Была на чердаке, подняла голову и увидела прямо над собой большое, с ведро, гнездо. Оно было переполнено жирными белыми червями – личинками, которые копошились и падали вниз, в ведро с водой. Я тихонько попятилась и бросилась вниз с чердака. Позвонила в МЧС. Тут же приехали симпатичные парни и за пять минут ликвидировали моих врагов вместе с гнездом.

                Следующая страница: http://proza.ru/2021/02/11/966