Мне есть для кого жить! Глава 7 повести Срок для а

                (ОСНОВАНО НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ)         



                Теория и практика джунглей
         
              Приятные воспоминания убаюкали Марка, а, проснувшись, он первым делом предложил Николаю ходатайство о помиловании. Читая его, Николай так разволновался, что к завершению глаза его стали влажными, и это порядком его смутило.
        -  Спасибо, Марк! Век не забуду. Теперь я уверен, что сидеть мне уже недолго. Такое не может не тронуть помиловщиков.
        -  Ещё раз напоминаю. Пусть жена подключит всех знакомых и родственников, но добьётся, чтоб депутат Верховного Совета это ходатайство поддержал. Вот тогда будет наверняка.
        -  Да помню я, помню. Ладно, давай ешь свою кашу, а потом Я тебя учить буду, - пряча  ходатайство между своими бумагами, всё еще растроганным голосом проговорил Николай.
        Он оказался бесценным источником информации и «профессором», обучившим Марка многим и многим премудростям тюремного быта, а главное – отношениям между зэками. Их понятиям, стилю поведения. Что можно говорить и делать, а чего нельзя. Конечно, всё предусмотреть было невозможно, но фундамент, базис таких важных для него знаний Марк получил. И главный среди них: НЕ ВЕРЬ! НЕ БОЙСЯ! НЕ ПРОСИ!
         Не верь – потому что в преступном мире обмануть и получить выгоду поощряется и одобряется однозначно. Дал себя обмануть, значит ты лох, глупец, слабак.
         Не бойся – хочешь выжить, не показывай страх. Иначе затопчут или даже «опустят». Покажешь дух, бесстрашие (пусть страх и разрывает тебя изнутри) – даже если и изобьют, заслужишь уважение, а в дальнейшем и поддержку (если повезёт).
          Не проси – просить, значит проявить слабость. Просить вообще не принято. Проявишь себя, и,  если сочтут нужным – тебе помогут.
       «Университеты» Николая Марк запомнит на всю свою жизнь.
         
       Пришёл август. Последний месяц лета. Марк окунался в его уходящую нежность  только  раз в день на один час, когда их выводили на прогулку в тюремный дворик, и то через железную решетку, нависавшую над всем периметром дворика размером восемь на десять метров.
        Он мерил это пространство неторопливыми шагами вдоль и поперёк, и вместе с плывущими над ним и расчерченными решёткой молочными облаками в крупную черную клетку – вплывали строчки песни об уходящем лете:

               Ударит внезапно судьба по глазам горя плетью.
               С кем радость делил – как их чётко фильтрует бедой...
               Их лица,
                Как будто последние дни уходящего лета,
                Печально,
                Прощальной плывут чередой.

                Надолго-надолго укутана жизнь чёрным пледом –
                Не каждый теперь поспешит руку мне протянуть.
                Их лица,
                Как будто последние дни уходящего лета,
                Которых,
                Уже никогда не вернуть...

                Кто верен мне был, что я вам оставляю в наследство?
                Любви огорченья и дружбы терновый венец...
                За то, что
                В смертельно-холодный буран уходящего лета
                Мне жизнь спас
                Костёр ваших верных сердец.

                А осень срывает с деревьев златых эполеты –
                Вот так же бесстрастно разжалован нынче и я...
                Звездою,
                Рожденной в безлунной ночи уходящего лета
                Надежда
                Мне ласково будет сиять...
         
         За это время Марку еще несколько раз пришлось встречаться со следователем, молодым парнем, на время заменившим Верноруба.
        Первый раз - на очной ставке с цыганкой Любой. Видно было, что она – угнетена  и расстроена. Чувствовала себя явно не в своей тарелке. Отвечала на вопросы коротко, отворачивая глаза: да, такого-то числа, в такое-то время вручила адвокату Рубину Марку Захаровичу пять тысяч рублей для передачи следователю Мудко, чтобы облегчить судьбу матери.
         Таким образом, он еще раз убедился:  Люба сдала и его, и Володю.
        Опустошённый, еле переставляя ноги, Марк вернулся в свою камеру, и  нескончаемые часы ожидания  в полной тишине потянулись снова.  Стемнело. Ни есть, ни спать он не мог.  И  под утро снова  рухнул в самобичевание, еще сильнее растравляя душу:
          «И почему опять,  второй раз, я плюхаюсь в одну и ту же лужу? С разбега прыгаю на одни и те же грабли! Зачем иду на такой жуткий и неоправданный риск? Отец тоже постоянно нёс добро людям. Бескорыстно. Но без всякого риска. Неужели переживание чужой боли и врождённый авантюризм отключают осторожность?   
Да, видно, это - из той самой оперы, когда чувства затмевают разум. Стирают его на время. Как в этот, так и в первый раз. Семь лет назад. Когда, сломя голову и не задумываясь о последствиях,  бросился помогать Лёве Липовичу поступать в институт культуры».

                Поступление в институт культуры
         Встретившись с Марком в Дубнах сразу после армии и, узнав, что тот собирается поступать в Харьковский юридический, Лёва пригорюнился. Дело в том, что нормально учиться в школе     возможности у него не было – закончив 8 классов Лев поступил на заочный в музыкальное училище, пошел работать и одновременно посещал вечернюю школу – простая формальность.
         Придя из армии, он перевелся на дневное отделение училища, но Марк понимал, что если друг останется в Дубнах работать музыкантом, нормального будущего ему не видать: во-первых, зарплата небольшая, во-вторых, пьянство – обычное дело. Многие музыканты спивались в хлам.
         Поэтому  Марк предложил Лёве поехать вместе с ним  в Харьков и попробовать поступить в институт культуры.
         - Музыку-то я сдам, Но сочинение, история, русский язык и литература –  без понятия. В школе толком не учил, а сейчас тем более забыл. И что знал, и чего не знал, – отбивался Лева. 
       Вспомнились их дни в армии, мечты о будущем, забота и помощь Левы в голодные дни. «Оставлять его одного в Дубнах было бы предательством,- думал Марк, - я должен ему помочь, во что бы то ни стало. Но как?»
       И снова - невидимая черта, и надо было придумать выход.
      -  Я сам сдам эти экзамены за тебя, - неожиданно выпалил он, - прорвёмся.
        По приезду в  Харьков Лева сдал документы в институт культуры.  Его первый экзамен – музыка - был на день раньше, чем экзамен Марка. Отличный музыкант, Лева блестяще сдал этот экзамен, и, положив в свой багаж первую «пятерку», отправился вместе с Марком на его первый и самый главный, решающий, экзамен по истории СССР, который, к счастью, завершился успешно.
        На следующий день Лева должен был писать сочинение, (притом, что для него легче было бы взобраться на Эверест). Поэтому после сдачи Марком своего экзамена по истории и «обнадёживающего» разговора с деканом, они с Лёвой поехали к Рите, кузине Марка, домой.  Дома никого не было, и вот тут начались приготовления к тому, на что, наверное, решился бы далеко не каждый.
       Лева сел за стол, и каким то образом отклеил свою фотку с экзаменационного листа. Фотография эта была скреплена круглой печатью: третья  часть печати - на белом поле фотографии, а две трети - на экзаменационном листе, на котором это фото наклеено.
       Затем на место своей он вклеил фотографию Марка с таким же полукругом белого поля, на котором должна стоять такая же треть печати.
       -   И где мы возьмем печать института культуры ? – спросил Марк.
       Ответили  «золотые руки» его друга: он взял прямоугольную фиолетовую стиральную резинку, разломал надвое тонкую пластинку лезвия безопасной бритвы и его кончиком аккуратненько вырезал на резинке и контур печати, и каждую буквочку, которая была на его фото, отклеенном только что. Получилось с первого раза. Перепробовал несколько чернил, после чего одним из них заполнил вырезанную часть печати на резинке. Сначала - оттиск на чистом листе бумаги, а затем он  прислонил резинку к белому полю на фотке Марка. Буквочки и полукруг микрон в микрон совпали с частью печати на листе. «Левша», а не Лёва!
          Получился экзаменационный лист Льва Липовича с фото Марка, как будто оно всегда там и было.
          На следующий день Марк написал сочинение в институте культуры. Писал быстро, проверил наспех. Нервничал. Результат – четыре балла.  Затем сдал историю: «отлично».
Последний экзамен – русский язык и литература устно. Лева сообщил, что после этого забирают экзаменационные листы. И ...? 
Пришлось возвращать на место фотографию и идти сдавать экзамен с лицом в экзаменационном листе, похожим на Марка,  примерно, как Элвис Пресли на Майкла Джексона.
           Русскую литературу Марк помнил еще со школы, специально не готовился. Но вопросы в билете попались легкие. На вопрос: «Ранние произведения Горького» он мог отвечать, цитируя дословно.
         Абитуриенты перед  ним отвечали довольно скромно, получая неплохие оценки. И если бы и Марк отвечал попроще, ничего бы не произошло. Но... «Остапа понесло...»
         Когда он стал сыпать цитатами, не останавливаясь, то вдруг с ужасом увидел, как женщина-экзаменатор протягивает руку, берет со стола его, вернее Левин, экзаменационный лист, открывает его на первой странице и... взгляд на фото – взгляд на Марка, взгляд на фото – взгляд на Марка. Её ассистентка тоже заглянула в лист и тоже стала как-то странно на него смотреть.
            Сердце  заколотилось так, что хоть держи обеими руками. 
Пот струится по лицу и справа и слева.  Сообразив, Марк достает платок и, не переставая отвечать, отворачивается то вправо, то влево, якобы вытирая пот, а на самом деле, прикрывая лицо рукой и платком. Потом  будто нечаянно роняет ручку, ныряет под стол и долго-долго ее ищет.
« Заметят или нет ?  Что будут делать ?  Поднимут крик ?  Вызовут милицию ?» - мысли, как из огнемёта,  прожигали мозг.
          Вечно сидеть под столом возможным не представлялось. И когда он вылез пред светлые очи экзаменаторов, они смотрели на него так, будто увидели инопланетянина.
           « Конец  фильма! Бежать !» –  напрягся Марк, готовый вскочить. И в тот же миг - голос преподавателя:
           -  Прекрасный ответ, Лев!  Сразу видно, что вы любите русскую литературу. Держите ваш экзаменационный лист. Можете идти.
        Дважды им повторять не пришлось. Через секунду, он уже был у выхода из аудитории и, сбросив гору с души, сдал Левин экзаменационный лист в Приемную комиссию.
           Очевидно, экзаменаторы не зря так долго сравнивали лицо на фотографии с его лицом – непохожесть трудно было не заметить. Но, видно, им просто и в голову не могло прийти, что кто-то бы посмел пойти на такой сумасшедший шаг.  (Хорошенькое начало юридической карьеры!)         
           Лев в итоге «набрал» 19 баллов из 20-ти и стал студентом Харьковского института культуры. К его чести нужно сказать, что в дальнейшем учился он прекрасно. Сам получал свои «пятерки» и «четверки» и закончил институт одним из лучших студентов.
        Воспоминания прервались очередным вызовом на допрос. Перед ним тот же молодой и неприятный следак, заменявший Верноруба.  До этого момента Марк боялся спросить о семье. Но после очной ставки с Любой, терять ему уже было нечего.
       -   Я хотел бы узнать о моей семье, как она там?  И позвонить жене...
        - Рубин, какой звонок, какая семья? Забудь! Жена от тебя сразу ОТКАЗАЛАСЬ! Когда мы её допрашивали, она сказала, что никогда тебя не любила, с зэком никаких дел иметь не желает и подаёт на развод. У неё в роду судимых не было и не будет. Тем более, что СЫН тебе НЕ РОДНОЙ.
         
         Болью рвануло сердце. Марк застыл:  "Как так?  За что?»
         «Да, первое время – у нас не складывалось. Но в последние два года ведь отношения были безупречны: Лера с нетерпением ждала меня с работы, не дай бог опоздать – всех обзвонит. Переживала за малейший пустяк. Ловила моё настроение. Она была намного нежней и ласковей, чем в первый год жизни. И тут...?»
        Предательство Валерии, с которой прожито более тысячи дней, было в сто раз больнее, чем предательство незнакомой женщины - цыганки Любы. Сердце плавилось от горя. Ведь он потерял не только жену. Потерял и  ребёнка, своего первого и любимого сына!
          Вернувшись в камеру, камнем упал на нары. Николай понял, что случилось что-то страшное, и с вопросами не лез.
         «Лера, Лера, как ты могла? Ну ладно в обычной, повседневной жизни... всякое бывает. Но предать сейчас, в такую минуту, когда я - на волоске между жизнью и смертью... Да ты же своими руками разрываешь этот тонюсенький волосок... А ведь я тебе так верил!» -  мысли сверлили  мозг, раскаляя его добела.
          «Лера, Лера...» - и то ли наяву, то ли во сне он вдруг  увидел себя – студента – приехавшего четыре года назад летом в Николаев на трёхмесячную стажировку.  В первые дни знакомства со своей женой.
               
                Неожиданное знакомство
      
      Закончилась стажировка в милиции и в суде,  закончилась и полукурортная жизнь Марка в Корабельном районе, в гостеприимном доме Паши Орловского и его мамы.
      Последний месяц он должен был стажироваться в прокуратуре,  в центре города Николаева.
      Сказать, что ему понравился Николаев – ничего не сказать. Марк был абсолютно очарован его необычайным южным колоритом: уютными белыми хатками, широкими чистыми прямыми  улицами, снежным цветом акаций весной и нереально большим количеством кареоких красавиц на центральной пешеходной улице Советской.
               
                « День уснул, и над вечерним Бугом
                Алым пламенем расцвел закат.
                Заколдованным струится кругом
                Южной ночи аромат.
               
                На акациях  луны творенья -
                Гроздья белые цветов.
                И над градом, где не властно время,
                Гордо властвует любовь.» -
                первая песня, навеянная южным ветром и романтическими впечатлениями.
                Поселился он у Ольги Михайловны, дальней родственницы своей мамы.  Она оказалась  доброй, заботливой пожилой женщиной, которая жила в двухкомнатной квартире со своим неженатым сыном Борисом,– спокойным кареглазым крепышом лет сорока. Марк быстро подружился с дальними родственниками и через пару дней они общались так, будто знали друг друга всю жизнь.
       Прокуратура находилась рядом, и из стажировки в ней Марк, практически, ничего не вынес. За исключением ящиков с овощами и фруктами, которыми с ним делился руководитель стажировки - помощник районного прокурора - после посещения в выходные дни своих  «подшефных» колхозов точно так, как это делали следователи в Корабельном районе.
       Ящики Марк отдавал родственникам, чему они, привыкшие жить на одну пенсию и одну зарплату, были чрезвычайно рады.
       Ольга Михайловна уже не работала и помногу общалась с ним в свободное от домашних дел время. Среди прочих тем она подробно рассказывала о своей семье.
        Кроме сына Бориса у нее была дочь Марианна, замужем за подполковником морской авиации, и у них двое детей – Валерия, на год младше Марка, и Сергей, четырнадцати лет. Особенно много он услышал о Валерии, любимой внучке Ольги Михайловны. Она была замужем за инженером, намного старше её. По словам Ольги Михайловны, тот совсем не любил Леру и женился на ней по расчету (отец – подполковник, а офицеры морской авиации зарабатывали по тем временам огромные деньги). 
        Несколько месяцев назад у Валерии и её мужа родился сын Владик, который, по словам его бабушки, интересовал отца не больше, чем прошлогодний снег.
        Ольга Михайловна каждый день с болью в голосе рассказывала, как муж обижал Леру, открыто гулял, в том числе и когда она была беременна. И эти рассказы, повторяющиеся изо дня в день, невольно будили в сердце Марка жалость к незнакомой внучке такой хорошей и доброй бабушки.
         Затем Ольга Михайловна показала альбом с фотографиями, на которых Валерия выглядела красавицей: правильные и тонкие черты лица, аккуратненький носик, огромные карие глаза, пухлые бантики губ.  Красивых жалеешь больше. И откуда ни возьмись, влетела мысль: «Вот возьму и женюсь на ней. И всем будет хорошо: и мне, и Лере, и бабушке».
         Лера нагрянула внезапно вместе с подругой  - «проведать бабушку», (хоть пирожков почему-то не принесла). И Марк  отметил, что оригинал оказался даже лучше фотографий. Это не было любовью с первого взгляда, но Лера ему понравилась.  На следующий день позвонила её мать и пригласила к ним в гости.
     Их военный городок располагался в густом парке, в котором после знакомства с родителями они с Лерой гуляли вечером больше часа. И Марк предложил сходить в кино на следующий день.      
            -   Если мама согласится посидеть с Владиком – ответила она.
     Мама согласилась. После фильма они опять долго гуляли. Лера рассказывала о разных эпизодах своей неудавшейся семейной жизни,  а у Марка  перед глазами почему-то проносились лихие картины к тому времени прошедших разудалых свадеб  его друзей: Вити Белого, Коли Умельцева, Толика Плоткина. «А что же я?   Чем хуже?» - сквозила мысль.
     И перед расставанием, в тиши ночного парка, вдруг, прозвучало:
      -   Лера, выходи за меня замуж. - Сказал и сам испугался.
     После глубокой паузы она напомнила, что, вообще-то, еще замужем, но, в то же время, обещала подумать.
      -   А я и не тороплю.  До отъезда в Харьков еще три недели, и, будет время узнать друг друга получше.
        С того вечера он каждый день после стажировки он мчался к ней домой и проводил все вечера с Лерой и её маленьким сыном.
       Марку сразу понравился солнечный улыбчивый бутуз Владик, так радостно реагировавший на любого, кто ему улыбался. Ему нравилось наблюдать, как Лера в домашнем халатике возится с ним, пеленает
( памперсов еще не придумали), кормит, играет.
      И эта атмосфера – «мадонна с младенцем»,  в которую он попал впервые, наполняла душу неведомым ранее теплом и умиротворением.
      Марк больше не упоминал о своем предложении. Ведь действительно неизвестно, как пройдет ее встреча с мужем после завершения командировки. Но о том, чтобы он звонил ей из Харькова почаще, Лера попросила сама.
         Получше узнать друг друга так и не получилось.
 Марк о себе рассказывал больше, она о себе - только в общих чертах, и кроме того, что Лера окончила филологический факультет пединститута, работала в детском саду, а также многочисленных историй, как муж не любил и обижал её, он больше так ничего и  не узнал.
          Не узнал, да, честно говоря, и не интересовался: насколько совпадают их взгляды на хорошее и плохое; на роли жены и мужа в семье; есть ли общие интересы и увлечения. Просто не думал об этом. Может быть потому, что было ему тогда всего 22 года, а опыт общения с женщинами - минимальный.
         Четвертый, последний курс учиться приходилось поусерднее. Но почти через день с переговорного пункта летели звонки в Николаев. Буквально пару минут, но они в достаточной мере поддерживали ту невидимую нить, которая протянулась между ними с момента знакомства.  Сентябрь, октябрь, ноябрь.
        В ноябре Марк попал в инфекционную больницу с желтухой.  На три недели. Попросил Юру Свирского сообщить Лере, что временно звонить не сможет.  Частенько ребята приходили проведать, но общаться с ними получалось, только выйдя на балкон палаты, расположенной  на втором этаже. Внутрь больницы никого  не пускали.
       Однажды слышит со двора знакомый голос Юры. Выходит на балкон и видит, внизу рядом с Юрой стоит... Валерия.
       За время пребывания в её доме Марк успел неплохо познакомиться с её матерью.  Властная, абсолютно деспотичная и не признающая иных мнений, кроме своего. Ни подполковник муж, ни  Лера даже и не пытались с ней спорить. Отношение  ко всем домочадцам кроме сына Сережи – холодная строгость без сантиментов.  Не раз приходилось слышать в ответ на просьбу Леры побыть пару часов с Владиком:
        -  Ты не для меня рожала. Сама и занимайся.
        Поэтому, увидев съежившуюся на холодном ноябрьском ветру Леру во дворе харьковской инфекционной больницы, первое, что подумал: « Как же она вырвалась из дома? В другой город?   Ко мне?»
        Это уже был другой уровень отношений.
        Оказалось, сообщение Юры о том, что некоторое время Марк звонить не сможет, не на шутку встревожило Леру, и она решила выяснить всё сама. Между прочим, сообщила, что встретив мужа из командировки, объявила ему, что подала на развод. Он  не сопротивлялся.
         
                Свадьба
          
        В марте Марк с Лерой подали Заявление в Николаевский ЗАГС, и свадьбу наметили на май ( «кто в мае женится, всю жизнь будет маяться»), как раз перед выпускными экзаменами Марка.
        Из Николаева он поехал домой в Дубны  рассказать родителям о своём решении. Марк еще не закончил говорить, как понял, что сейчас произойдет что-то страшное. Никогда прежде ему не приходилось видеть отца таким. Несколько часов подряд он просил,  кричал, уговаривал Марка не делать этого, приводя массу аргументов. Он был категорически против.
        Несколько дней Марк пытался убедить его согласиться - бесполезно: «Тебе будет плохо. Жизни не будет!» - твердил раз за разом отец.  Пришлось вызывать из Кременчуга «тяжелую артиллерию» - мужа маминой сестры, которого папа очень уважал, и,  в конце концов, после двухдневных уговоров отец дал свое согласие.
        Марк приехал в Николаев за два дня до свадьбы. Обсуждались последние детали. И вдруг они с Лерой как начали спорить. По мелочам: заказывать шампанское в Загсе или нет, бить бокалы «на счастье!» или нет, кого куда посадить за столом. Как принимать его друзей на следующий день, «воровать» невесту или нет...  Это было ужасно.
        В какие-то полдня прояснилось, что они совсем разные: поэзия и проза, романтик и прагматик. И никто не хотел уступать. Споры вылились в ссоры. В присутствии её родителей, которые , конечно, принимали её сторону.
        И в ночь перед свадьбой дошло до того, что Марк, взорвавшись, крикнул: « Все! Хватит! Свадьбы не будет! Лучше раньше, чем позже!»
И это при том, что с десяток его друзей, приехавшие из разных городов, уже находились в военной гостинице в ожидании завтрашнего торжества.  Родители приехать не смогли – заболела мама.
          Почти всю ночь Марк не спал, твердо намереваясь завтра же уехать обратно в Харьков. И вдруг в 7 часов утра отец Леры позвал его к телефону - междугородный звонок.  И такой родной папин голос:
           -   Сынок, мы  с мамой поздравляем тебя с самым главным днем в твоей жизни и желаем, чтобы в твоей семье все было так же хорошо и по-доброму, как всегда было у нас!
           У Марка, как удавкой, перехватило горло:
         «Папа, родной... Если бы ты только мог представить, что у меня сейчас в душе! Ты так пытался отговорить меня не делать это, но сейчас... Я же убью вас, вдруг отказавшись от свадьбы, на  которую ты отдал мне последние деньги. И что ты подумаешь о своём сыне, у которого семь пятниц на неделю: «Истерик?!» - И будешь прав. Не по-мужски это». 
          Он понял, что не хватит ни сил, ни совести объявить папе о том, что он отменил свадьбу. Не смог. Слабак!
          Судьба вела его по своему  пути, известному только ей.
         Друзья конечно же не подвели. Свадьба удалась на славу!
         Витя Белый, Толик Плоткин, Лева Липович, Коля Умельцев, Гена Маневич и Юра Свирский залили зал каскадом стихотворных тостов, юмористических сценок, песен и танцев так, что николаевским друзьям Валерии только и удалось, что «украсть невесту», на поиски которой ушла уйма времени.               
                Запомнился тост отца невесты:
                -  В семейной жизни главное – уступать друг другу, идти на компромиссы.  За ваше взаимопонимание!
             Что чувствовал Марк в это время ?  Безудержного веселья и счастья, как на свадьбах своих друзей, он не испытал. Понимал, что они с Лерой - разные, и будет нелегко. Но надежда на то, что с течением времени то самое «взаимопонимание» придет – не оставляла. Они ведь еще и не жили вместе...
        Так на правой руке у Марка появилось первое тоненькое золотое колечко, с которым он и вернулся в Харьков сдавать госэкзамены. Отправив в Министерство копию своего Свидетельства о браке и просьбу изменить назначение в адвокатуру с Волынской области на Николаевскую, засел за подготовку к госэкзаменам, которые и сдал успешно получив красивый  Красный диплом.
       
                Николаев
      
      Семейная жизнь началась, как говорят на Украине «в приймах», т.е. в доме родителей жены. Молодожёны спали на диване в проходной комнате, куда в самое неподходящее время ночью без стука полюбила врываться Лерина мама, всегда находя предлог.
      Через пару месяцев Марка отправили стажером-адвокатом в поселок Казанку, где когда-то располагался казацкий полк, и вместо названий улиц остались номера казацких сотен: Первая сотня, Седьмая сотня и т.д.
       Жена с сыном остались жить в Николаеве. Зарплата – 60 рублей, половину из которых он отсылал Лере и Владику. Снял комнату в домике у старушки, и чтобы как-то прожить, организовал вокально-инструментальный ансамбль в крошечном Доме культуры. Играли на танцах по выходным. Но все равно жилось впроголодь. И только когда подарил своей хозяйке мешок дефицитной картошки (благодарность селян за юридическую помощь), огромная чашка парного молока, пара яиц и кусок свежего домашнего белого хлеба всегда ждали Марка и на завтрак и на ужин.
       В Николаев вырывался раз в месяц, а в день перед Новым  годом Лера впервые приехала в его казацкое захолустье. И первый раз они вместе смотрели фильм - «Ирония судьбы или с легким паром.          
           Казанка располагалась в ста двадцати километрах от Николаева. И после шести положенных месяцев стажировки Марк переехал уже адвокатом в поселок Баштанку - в 60-ти километрах от города. Получил общежитие. И бывать в Николаеве, где они с Лерой сняли комнату, он стал каждый выходной день.
            В поселке их было всего два адвоката. Дел и уголовных, и гражданских не так много. Больше приходилось сидеть в кабинете, давая юридические консультации жителям поселка и района. А  выходные дни он проводил с семьей на съемной квартире в Николаеве. Искреннюю радость доставляло общение с Владиком, который стал ему настоящим сыном, а Марк ему - настоящим отцом. Первый ребенок. Первые шаги. Первые слова. Первое - «папа». Это нежным побегом прорастает в душе навсегда, и ничто не сравнится с этим по силе эмоций.
          К сожалению, общение с женой радовало мало, они действительно были разными. Дней, когда ссорились, было не меньше, чем дней, когда ссор не было. Дело постепенно катилось к разводу, и спустя год после свадьбы они подали в ЗАГС заявление о разводе. Нужно было ждать три месяца, и только после этого оформлялся развод.
         Прошли два месяца. И вдруг в Баштанку к Марку неожиданно впервые приехал Сергей, брат Леры. У них были добрые отношения, но его приезд удивил.
         Сергей рассказал, что у Валерии возник ухажер –  офицер из Владивостока, который уже познакомился с ее родителями и зовет Леру замуж.
        Странно, до этого Марк спокойно ждал развода, но когда услышал о сопернике, все в душе перевернулось. А мысль о том, что трёхлетний Владик станет называть «папой» чужого мужика,  добила совсем.
        -   Тебе надо ехать, если хочешь сохранить семью - последние слова Сергея перед прощанием.
          И, конечно же, на следующий выходной Марк нарисовался в Николаеве. Пришлось изрядно потрудиться, прежде чем Лера согласилась забрать заявление о разводе. В немалой мере помогло и то, что ему, наконец, удалось добиться перевода из Баштанки в одну из юридических консультаций города Николаева.
           Они  сняли квартиру рядом с домом родителей жены. Отношения налаживались постепенно, но неуклонно. Последний год они были уже намного лучше и теплей.  И этому во многом способствовала обоюдная любовь к улыбчивому и белокурому ангелочку Владику.
         Им даже удалось съездить за границу в Болгарию. Страна как раз отмечала столетие со дня освобождения её Россией от пятисотлетнего турецкого ига, и на всех дорогах красовались плакаты: большой русский солдат в зеленом мундире, перехваченном белыми лентами, с штыковой винтовкой  ведёт за руку маленькую болгарскую девочку в национальном наряде.
        София, Пловдив, Велико Тырново, Шипка - Болгария с её прекрасным морем,  песчаными пляжами Солнечного берега и горами, плотно укутанными  густыми лесами, показалась им сказочно красивой, куда хотелось приезжать вновь и вновь.
           Возвращение в крохотную душную ночную камеру с вечным светом засиженной мухами лампочки и «наседкой» Николаем, теперь уже вовсю храпящим на своих нарах, было ужасным.
         « Значит всё. Семьи у меня нет. Я - один, и сколько лет мне предстоит терпеть эту пытку джунглями – неизвестно. Боже, за что мне это?»
         И его душе, заполняя её всю,  до самых глубоких краёв, вдруг снова поселился отвратительный призрак - желание уйти из жизни.   
          Не такое острое – оно не взорвалось в нём, как тогда в милицейской машине, но чем больше Марк думал и переживал услышанное от следователя, тем больше это желание день за днём завладевало им.
          К тому же пришла бессонница. Как только ночью смыкал веки, перед внутренним взором появлялась, раскачивалась, приближалась и наваливалась бесформенная чернота.  Тени-чудовища. Похожие на рисунки из серии «Капричос» Франсиско Гойи они  охватывали душу  леденящим ужасом. 
           Приходилось открывать глаза, и тогда черные кошмары враз растворялись в свете тюремной лампочки, не выключавшейся ни на миг. И так всю ночь.  Без сна.  День, второй, третий.
       Пытку сном выносить больше не было сил, и Марк решил просить Николая помочь ему уйти из жизни. Любым путём.  «Уж он-то знает, как это сделать. Такую школу прошел. Больше пяти лет за решёткой...» - думал  Марк.
       И тут из тюремной библиотеки принесли книжки. Машинально взял одну. На обложке прочёл: «Александр Куприн. Поединок».
       С первых страниц талант писателя унёс  его в то далёкое время и в то беспросветное существование офицеров в российском захолустье, которые описывал Куприн. И вот уже Марк вместе с главным героем – офицером Ромашовым  и его другом Назанским плывут в лодке по вечерней реке перед дуэлью Ромашова и слушают, как Назанский пытается уговорить Ромашова отказаться от дуэли:      
      
       «– А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь! – воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. – О радость, о божественная красота жизни! Смотрите: голубое небо, вечернее солнце, тихая вода – ведь дрожишь от восторга, когда на них смотришь, – вон там, далеко, ветряные мельницы машут крыльями, зеленая кроткая травка, вода у берега – розовая, розовая от заката. Ах, как все чудесно, как все нежно и счастливо!
       Нет, если я попаду под поезд, и мне перережут живот, и мои внутренности смешаются с песком и намотаются на колеса, и если в этот последний миг меня спросят: «Ну что, и теперь жизнь прекрасна?» – я скажу с благодарным восторгом: «Ах, как она прекрасна!» Сколько радости дает нам одно только зрение! А есть еще музыка, запах цветов, сладкая женская любовь! И есть безмернейшее наслаждение – золотое солнце жизни, человеческая мысль!
     Положим, вас ПОСАДИЛИ В ТЮРЬМУ НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ, и всю жизнь вы будете видеть из щелки только два старых изъеденных кирпича... нет, даже, положим, что в вашей тюрьме нет ни одной искорки света, ни единого звука – ничего! И все-таки разве это можно сравнить с чудовищным ужасом смерти? У вас остается мысль, воображение, память, творчество – ведь и с этим можно жить. И у вас даже могут быть минуты восторга от радости жизни.»
         Слова, прочитанные только что, как раскалённые угли пылали перед глазами. И тут  его мозг и  сердце сотрясло  взрывом. И с этим взрывом пришло озарение: «А ведь как это верно! Жизнь –  самое прекрасное, что подарено нам родителями, Богом или Судьбой! А моё желание уйти из неё – просто слабость. Малодушие. Неспособность держать удар, которого раньше не испытал. К чёрту! Выжил в армии – выживу и сейчас! Так просто  не сдамся!»
         В эту ночь Марк спал без кошмаров и сновидений. А когда проснулся, стал настраивать себя на долгую и непростую борьбу. Борьбу за выживание в человеческих джунглях. 
         И когда в следующий раз был доставлен для допроса, твёрдо и безапелляционно отказался давать показания и подписывать что-либо до тех пор, пока не дадут позвонить жене.  Молодому следователю, спешившему закончить дело, пришлось согласиться.
       И вот дрожащими пальцами  он набирает свой домашний номер:
      -  Слушаю, - такой родной голос Валерии и такой четкий, будто она – в соседнем кабинете.
      -  Это - я... – еле шепчет  (горло перехватило от  волнения).
      -  Говорите! Я вас не слышу, - встревоженно продолжает жена.
      -  Лера, это я... - уже громче.
      И вдруг неистовый жалобный крик:
       -  Ма-арк!!! Господи, ты жив! Мне сказали, что ты умираешь...
       -  Я буду жив, пока буду знать, что ты меня ждёшь!
       -  Я всегда тебя буду ждать! Что бы ни случилось! Марк, я люблю тебя! Никогда во мне не сомневайся, слышишь?
       -   Слышу, родная.
       -  Марк, не сдавайся им! Мало того, что тебя закрыли, так они еще пытаются и разбить нашу семью.
       -  Лерочка, это им никогда не удастся. Только моя слабость заставила поверить этому идиоту. Ведь я тут... ЧТО я могу сделать?
       -   Ты только держись! Я буду бороться за тебя! Я сделаю, всё, что смогу! Ты мне веришь?
       -   Верю любимая! А как Владик? Он еще обо мне помнит?
       -  Да он каждое утро спрашивает: «А где мой папа Марик? А он сегодня уже к нам приедет?  Мамочка, верни его. Я так за ним скучаю...»
      Невероятное СЧАСТЬЕ вместе с непередаваемой тоской разорвали сердце.
Марк будто услышал рядом родной и любимый голосок четырёхлетнего сына, увидел лучистые глазки и золотые завитушки его волос.
      И тут вдруг с ним повторилось то же, что и в машине по пути следования в Херсонскую прокуратуру: в глазах потемнело, по телу заметались миллионы мурашек, судорога и ...
       Очнулся на полу кабинета. Под головой толстая картонная папка. Врач скорой помощи собирает свои инструменты. Перекошенное от страха лицо следователя, наверное, уже попрощавшегося со своей должностью и проклинающего себя: «Идиот, зачем позволил ему звонить домой?».
       Оказывается, умереть можно не только от горя, но и от РАДОСТИ.
Радости, которая в ту минуту пела и плясала в каждой клеточке его обессиленного  тела и вновь ожившей души: « Счастливый миг! Счастливый сюрприз! Никто меня не бросил. Я любим моей семьёй.  Мне есть для кого жить!».
      
          А ведь уже через несколько дней его с нетерпением поджидали, толкались в очередь сюрпризы совсем иного свойства...

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...