Беглянка Часть четвертая. Страсть

Мелеха и Голуба смущённо улыбнулись друг другу. Рука Мелехи непроизвольно дернулась и потянулась навстречу  к Голубе. Голуба  порывисто и в то же время, смущённо вложила свою белую девичью  ладонь в ладонь Мелехи, и он осторожно и крепко сжал её, как ребёнок, открыто и радостно улыбнулся на встречу  этому  девичью порыву.
Ничто уже не могло разорвать этот немой, о многом говорящий жест двух влюбленных. Они готовы были ринуться в объятия друг друга, безоговорочно отдаваясь своей судьбе, своей нежданной встрече, своей первой любви. Но этого не сделали, а смутились своему первому порыву. Но шаг навстречу друг другу, навстречу своей большой любви был уже сделан. Мелеха погладил своей шершавой ладонью руку Голубы  и выпустил её. Строгое воспитание и какое-то внутреннее смущение, юношеская неуверенность и боязнь обидеть Голубу не позволили ему воспользоваться этой минутной её доверчивостью.
Порошинской заимке уже давно не уделялось внимание: она обросла травой, ветер растащил клочки прошлогоднего сена, сухие ветки, разбросал приготовленные сухие заготовки шестов, палок, бересту; в одном месте ограждение заимки было разрушено: вероятно, крупный зверь терся об него, получая удовольствие.
Голуба не имела раньше возможности снаружи рассмотреть избу и теперь  удивлялась ей все больше и больше. Это было даже скорее какое-то сооружение, а не изба. Три её стены снаружи были не стенами, а склонами небольшого холма. И лишь входная часть: вход с небольшим спуском, оконце в верхней части стены, над  дверями, позволяли определить, что это жилище. Навес над входом, закрытый  пучками поблекшей травы и веток деревьев, защищал от ненастья. Издали заимка была мало различима от окружающей её лесной стихии.
Внутри избы, посередине, гладкий столб, на котором  множеством сучков и всевозможных крючков; в дальнем левом углу был очаг из неотесанного, собранного в лесу камня, вверху оконце для дымохода; в правом углу стоял стол, две скамьи; стены из ошкуренного леса имели какие-то полочки, на которых стояли туески из бересты; в углу перед входом из пола выпячивалась, лежала дверь с ручкой, которая позволяла поднимать ее. С усилием приподняв дверь, Голуба обнаружила под ней небольшое подвальное помещение, земляные стены которого были укреплены нетолстыми бревнами; оттуда повело сыростью и прохладой. Хранились какие-то продукты, утварь.
С горячностью, свойственной молодым людям, она принялась за уборку этого жилища, приютившего её в столь тяжёлый период жизни.
Солнце уже село, сумерки навалились неожиданно быстро. Весь день они хлопотали, только однажды днем оторвались от работы и перекусили на скорую руку, всухомятку, запив спешно водой. Уставшие, но радостные от проделанной работы, они  сели за стол. Голуба наварила каши, заварила настой из иван-чая. Редко потрескивала лучина в глиняном кувшине, бросая всполохи на углы избы. Поужинали. Голуба убрала со стола. На мгновение повисла пронзительная тишина. Что бы как-то заполнить эту неожиданно возникшую паузу, Голуба начала расспрашивать Мелеху о заимке, их  жизни с отцом. Мелеха рассказывал ей о заимке, как они строили ее с отцом несколько лет назад, уйдя из деревни, распрощавшись со своей старой жизнью. Открыл крышку подвала и, взяв лучину, пригласил Голубу спуститься  с ним.   Осторожно, боясь оступиться, она оперлась на поданную руку Мелехи; заряд его энергии и  тепла мгновенно пронзил Голубу до самых пят, до самых кончиков волос. Сердце нежданно и бешено заколотилось, готовое вырваться наружу. Голубе захотелось прижаться к нему, обнять его, обласкать. Пересилив нежданный призыв юного тела, она заглянула в подвал. Мелеха отодвинул часть торцевой стены подвала, она увидела проём, откуда потянуло свежим воздухом с наружной влажностью, запахами и чуть слышными звуками леса. Ещё мгновение и лучинки загасли. Мелеха на ощупь поставил стенку на прежнее место и объяснил Голубе, что дальше от этого подвала идёт подземный ход, который через пятнадцать метров приведет в лес.
-Ну, Голуба, давай выбираться отсюда, сейчас я помогу тебе подняться в избу.
 Мелеха боком начал продвигаться по стенке подвала к выходу, но подвал был не так широк для свободного прохода двух человек. Поневоле они оказались рядом, друг перед другом, лицом к лицу, стиснутые стенками подвала. Их тела плотно соприкоснулись, и, почувствовав силу и мощь тела Мелехи, Голуба невольно  выдохнула страстный звук, ноги её подкосились, она начала оседать. Мелеха подхватил её за талию двумя руками и нежно прижал к себе. Это заставило тело Голубы напрячься как струна и плотно прижаться к  Мелехе.
- Ах!- Голуба не узнавала свой голос. Она никогда ещё не была так близка  к мужскому телу.
Благовоспитанная, проживающая в глубоко верующей православной семье, она была ещё не готова к встрече с мужчиной, ей неведомы были девичьи страсти и переживания. Она не смотрела на парней и не испытывала к ним тяги. Они не часто, но обсуждали с мамашей отношения мужчины и женщины, и та говорила ей: "Слушай своё сердце, ты всё поймешь, оно не подведёт тебя".
И сейчас она слышала свое сердце. Оно бешено билось, оно просило, оно требовало: "Обними его, прижмись к нему и не отпускай его никогда!"
Мелеха был как в тумане: Голуба разожгла в нем огонь, который затушить сможет разве что смерть! Он чувствовал Голубу всем своим разумом и телом. Рядом с ним трепетала горлица, попавшая волею судьбы в засадные силки. Мелеха ощущал эту девичью струну под своими руками: набухшие груди Голубы насквозь прожгли ему грудь, её дыхание обжигало шею, её волосы ласкали его, зажгли в нём такую бурю, что он не смог больше противиться ей. Он нежно и плотно прижал Голубу к себе, наклонился и несильно, медленно прижался к её девичьим губам своими губами.
Голуба почувствовала, как будто благодатный огонь коснулся ее губ. И она отдалась во власть этому огню. Их губы слились в сладостном первом поцелую молодых людей, которые ещё ни когда не испытывали подобного чувства.
-Ах! - и чувства покинули Голубу.
Голуба, как в туман, почувствовала, что лежит на скамье, услышала треск лучины; сильная ладонь Мелехи гладила её руку. Она открыла глаза. Мелеха стоял на коленях рядом с ней и сострадательно смотрел на неё.
- Ох, Голуба, и напугала ты меня.
Голуба тихо улыбнулась, попросила Мелеху наклониться к ней и прошептала:
-Такое со мной впервые.
И смущённо прикрыла глаза. Слезинки радости, капелька за капелькой потянулись по щекам. Она ещё раз вспомнила эту испытанную неожиданную близость мужского тела, первого поцелую и силы оставили её.
Мелеха захлопотал около неё, принёс воды и дал ей напиться, гладил её и успокаивал. Во всём, что произошло с ними в подвале, он винил себя, и только себя.
Через некоторое время они успокоились. Мелеха сменил лучину, и беседа двух молодых влюбленных людей потекла спокойно и размерено. Голуба, лёжа на скамье, расспрашивала Мелеху об их жизни с отцом, а он, стоя рядом на коленях, рассказывал ей, поглаживая время от времени  её руку и тело, глядя ей прямо в глаза. Ей казалось, что Мелеха видит её насквозь, она растворяется в его взгляде. Если вдруг он отрывал от неё взгляд, она рукой поворачивала его мужественное лицо и вновь возвращала его взгляд к себе, в свои глаза, к своему сердцу.
Мелеха отчетливо не помнил своей матери. Помнил ласковые руки, помнил её поцелуи и объятия, ласки и тихий ровный певучий голос. А потом только детство с отцом, всегда рядом, всегда стерегущего его от всех бед. Только последний год, после серьезного разговора, тот позволил ему самостоятельно охотиться. Но Мелеха всегда знал и чувствовал, что отец рядом; стоит только ему попасть в какую-то лесную неприятность, отец придет к нему. Так было уже не раз.
Отец никогда не рассказывал ему о матери, но Мелеха знает от деревенских людей и родственников, что однажды их с матерью похитили разбойные люди. Отец гнал их, шел за ними по пятам израненный, побитый. Ему удалось отбить сына, но мать увезли, больше о ней не слышали. После этого отец ещё несколько раз уходил на её поиски, но безрезультатно.
Слушая рассказ Мелехи, Голуба пережила вместе с ним горе, свалившееся на его семью.
Лучина давно загасла. Влюбленные после испытанных потрясений уснули на соседних лавках, как дети, взявшись за руки.
  Так прошло несколько дней в страстных поцелуях и объятиях. Их губы распухли, руки и тела все смелее и смелее допускали друг к другу, казалось, ещё мгновение - и они переступят ту черту, которая отделяет влюбленных от отношений мужчины и женщины. Голуба полностью доверилась Мелеху, готовая отдаться ему вся без остатка. Но Мелеха всегда останавливался и не позволял себе большего: он ласкал, миловал лицо и тело Голубы, огонь страсти пожирал его. Он твёрдо сказал Голубе: "Придёт тятя, найдет твою семью, мы получим благословение и будем с тобой едины".
Пролетали дни за днями, но отец всё не приходил. Продукты были уже на исходе, нужно было идти за ними в деревню, где по договору их снабжали родственники и некоторые обеспеченные деревенские жители. Нужно было идти и на охоту, но Голуба не отпускала Мелеху от себя.
И вот однажды они услышали негромкий мужской разговор. По тропинке на заимку неспешно и устало шли двое крепких молодых парней.
Мелеха отправил Голубу в избу, а сам вышел им навстречу и услышал печальные для них вести.