Невменяемость

   Казалось, будто неведомая сила притягивает к этому предмету. Словно чья-то рука пытается вырвать глаза и затянуть их, втащить их, втиснуть в каждую пору и микротрещину. Взгляд невозможно оторвать от этой фигуры, выполненной кем-то не из нашей реальности. Каменный куб, являющийся как бы подставкой, искусно высечен из неизвестных пород. Отшлифованная поверхность притягивает своей неоднородностью, прослойками различных оттенков от серого и оливкового до яркой ржавчины. Всё усеяно хаотично расположенными микроотверстиями, быть может, тоже не природного происхождения. Быть может, их пробурили какие-то машины столь малой величины, что без увеличительного стекла невозможно разглядеть их. Возможно, отверстия появились после нашествия механических насекомых, питающихся именно камнем. Своего рода сородичи личинок земных насекомых, только с других планет или реальностей. Кто знает, быть может, в данный момент они поедают мой мозг, смазывая свои металлические пасти для лучшей работоспособности именно мозговой тканью, и ничем иным. Они пожирают мозг, заменяя его на что-то иное, инородное, мягкое и прочное, программируя на определённые мысли. Они — мысли — овладевают разумом и телом, в совокупности подчиняя меня себе. Быть может, они существуют только в моей голове, но как сильно же они скребут. Их скрежет — подобие человеческого голоса, и он заставляет всматриваться во что-то, что видно исключительно моим глазам. Может, они живут лишь в моём воображении, заставляя верить в иные сущности. Но если их нет, я должен смотреть, я должен наблюдать за каждой микроскопической выпуклостью и углублением ради убеждения в их нереальности. Но что, если эти убеждения программируются ими же? Они программируют убеждение их отсутствия ради своей же безопасности, ради того, чтобы не выдать своего существования. Кто способен опровергнуть или подтвердить реальность существования данных особей? Возможно, они паразитируют, овладевая мозгом тех, кто некогда контактировал со мною. Люди в белых халатах, навещая меня, постоянно утверждают о моих фантазиях. Их также поработили, и заменённый в их головах мозг заставляет делать такие выводы, чтобы я продолжал всматриваться в этот булыжник, искусно маскированный под скульптуру античности. И мне приходится продолжать, чтобы не выдать последнюю свободную мысль, последнее истинное знание. Это знание заключается в том, что мне известно об их присутствии, об их работе по замене моего мозга на аналог их мозга.
   Я продолжаю изучать фигурку. Её единственная нога словно вросла в этот куб, как в трясину. Куб поглощал фигурку, и казалось, отломленная кем-то неаккуратным вторая нога уже давно съедена, переработана какими-то прожорливыми механизмами. Эти механизмы питаются каменной пылью для разведения потомства. Это потомство, вероятно, является смесью камня и металла. Оно откладывается в меня, в мою кровь с помощью тех же запрограммированных людей в белых халатах. В шприцах, должно быть, их численность варьируется от десятков до сотен. Их должно быть так много, что бы хотя бы единицы из них пережили путешествие по венам, в особенности через сердце, и попали в мозг. Даже сокращения сердца не уничтожают это отродье полностью. Так вот почему некоторые одевают маски прежде чем очутиться рядом со мной. Они боятся, что случайное чиханье приведёт к выбросу уже перерождающихся, которые затем попадут через дыхательные пути к ним в организмы. Эти штуковины ведь тоже эволюционируют. По своему, подчиняясь иным законам, но они мутируют, взрослеют, используя нас как временную оболочку с питательной средой внутри. Я — улей, только внутри меня вовсе не пчёлы, но странные существа с неизвестной целью. Мне необходимо понять, изучить, при этом не обнаружив своего знания, своих догадок и целей перед ними.
   Чтобы они не увидели моего знания в ещё оставшемся мозгу, в незамещённой его части, живой и мыслящей, мне необходимо и дальше всматриваться в фигурку. Странное притягивающее свойство имеет она, будто некий передатчик неизмеримо крошечных размеров встроен в неё и передаёт в уже запрограммированную область моего порабощённого мозга некий сигнал. Скорее всего, его никаким образом невозможно уловить нынешними технологиями и тем более расшифровать. Подобное могут только они, неведомые никому потрошители человека. Где-то в фигурке, кажется, в районе живота, находится их основной центр. Я периодически чувствую некие шумы в камне, какие-то переговоры в виде скрежета, какие-то движения. Словно термитник, только в гораздо меньшем размере. Мне кажется, они сообщают данные о новом, теперь им подвластном теле туда, в другую реальность. И уже оттуда, я уверен, вскоре придёт подкрепление. Оно должно появится, поскольку столько ещё необработанных ими тел живёт своей жизнью, свободной от их ига, имеющих в себе столько ресурсов. Но как тогда предупредить мир об опасности? Как убедить поверить мне этих, в костюмчиках и белых халатах, что плод моего воображения давно иссяк,а в голове по-прежнему идёт завоевание остатков мозга? Как показать то, что невозможно увидеть, не заразив их армией металл-каменных существ? Самое главное, как обмануть тех, кто уже знает мои мысли и программирует меня на определённое поведение? Они завоевали столько миров, что их опыт и способности отточены до совершенства, им известны любые хитрости и тайны. Стало быть, свою вечность обрели они путём быстрых завоеваний, размножения, познаний всех тайн. Неужели мне предстоит наблюдать свои последние мгновения уже будучи подвластным?
   Голова фигурки наверняка является маяком, воротами в этот мир, пока свободный и ничего не подозревающий. Мне кажется, наблюдали они веками за нашим миром и уже знали наперёд, куда стремятся. Что же насчёт моей головы? Она также пропускает их в этот мир. Каждый миг с очередным выдохом в воздух выбрасываются претерпевшие изменения завоеватели. Они, жаждущие новых жертв, накопившие знания об анатомии, подготовившие плацдарм, завербовавшие на служение им всё моё тело, готовы уже тысячами накидываться на других,а с помощью их тел — миллионами на последующих… эта невидимая борьба приведёт к скорому поражению человека как вида. Но ведь что-то должно их остановить. Разломав фигурку, я уже не смогу их остановить, предотвратить вторжение, значит, остаётся последний шанс, непроверенный, незначащий ничего. После безуспешных попыток в прошлый раз изуродовать своё лицо глубокими порезами, после вскрытия вен и попытки повеситься за мной теперь пристально наблюдают подчиняющиеся их сигналам видеокамеры и люди в белом. Мои руки и ноги привязаны к кровати, лишь голова спокойно поворачивается из стороны в сторону. После очередных попыток кричать о вторжении меня снова кололи очередными порциями якобы лекарств. Мне же известно, то были вовсе не лекарства, но группы существ в какой-то жидкости. Остаётся одно — смиренно ждать момента, когда наконец-таки развяжут. После я вцеплюсь в их трансформированные под ангары для войск вторжения шеи и начну избавлять этот мир от подобных мне. Поскольку я ещё сколько-то принадлежу себе, значит, лишь таким образом смогу выбраться отсюда, из этого рассадника механизмов-поработителей, и предупредить о нашествии ещё свободных. Но что, если все без исключения стали иными? Вдруг всё уже произошло, и меня оставили как последнего представителя для изучения или экспериментов?
   Быть может, всё уже не имеет никакого значения. Но что более страшно, вдруг всё описываемое является лишь плодом моего больного разума? В таком случае искоренить их необходимо лишь в моём нездоровом мозгу.