Каша

    С некоторых пор дятел чувствовал себя кем-то вроде дворовой птицы. Он прекратил шарить по бездонным карманам деревьев, оставил будить примёрзших к складкам коры личинок, не прощупывал швы грубых одежд стволов, в поисках спящих жуков. В стенах тесного тёплого дупла сосны он теперь лишь ночевал, а день проводил за тем, что в который раз лениво обшаривал чердак дома и сараев.   Исхоженные им вдоль и поперёк, они уже не представляли никакого интереса. Гнездо ос было испорчено, кладовая, обустроенная прозапас мышью, - растерзана, а тайник, по-обыкновению позабытый рачительной белкой, хоть и не нужный вовсе, от нечего делать, также был приведён дятлом в совершеннейший беспорядок. Проснувшись поутру, он с приветным криком залетал во двор, и, в ожидании миски с горячей кашей, которую хозяйка выставляла на порог для собаки, от скуки колупал замазку на окнах, отщипывал кусочки наличников и крошил дверную раму. Изредка, побуждённый издали стуком топора, дятел принимался долбать что-то рядом с собой, но скоро бросал эту затею.
    Поначалу дятел опасался собаки, и прилетал к миске, лишь если та забиралась в будку поспать. К тому времени каша, разумеется, леденела, но всё равно, добывать пропитание подобным манером было куда проще, чем выуживать замёрзших червячков из-под коры. Но как только дятел понял, что старый пёс ест скорее по привычке, чем в охотку, и не прочь поделиться, то распробовал духовитый вкус тёплой каши. Он садился на край миски, и, пока собака слизывала с боку, где было не так горячо, расслаблял узел галстуха языка*, и вкушал сверху самой середины, прилепляя остуженную самим воздухом тёплую плёнку кушанья.
Дятел освоился в такой мере, что ежели, бывало, хозяйка запаздывала с кашей, то требовал немедля, сей же час! - вынести её.  Для этой цели он заволакивал пустую миску на крыльцо и гремел ею бесцеремонно, спуская по ступеням.
Собака глядела на это и вздыхала, положив лапы на голову. Она была против любого беспорядка, но соглашалась с птицей в том, что с едой запаздывать не след.

   Некий воробыш живший неподалёку, после нескольких дней надзора за товарищами, сообразил присоседиться к трапезе, и одним пасмурным днём, едва дятел устроился напротив собаки, никого не спросясь, плюхнулся прямо в середину миски. Надо сказать, что посудина была похожа, скорее, на небольшой таз, в котором стирают детское бельишко, посему каша на глубокой его части намного дольше оставалась горячей. Очутившись по шейку в ванне жирного, вязкого варева, обвитого кудрями пара, воробей залип. Взлететь он мог, ибо не было никакой возможности приподнять крыл, а от жара ему стало столь нехорошо, что раззявив пошире клюв, он только и смог, что тонко чирикнуть, вычёркивая себя навсегда из воробьиной судьбы. Но... собака была слишком стара, чтобы не пожалеть о чужой жизни. Обжигая язык, она отхлебнула каши из середины миски вместе с воробьём, и выплюнула его в снег уже почти что чистого. Так только, несколько крупинок застряло на затылке.

   После того случая,  дятел и пёс приняли воробыша в свою компанию, но теперь он кушал, не нарушая порядка, пристроившись на самом краю, и не старался зачерпнуть первым, - погуще, послаще, да погорячее. «Всему своё время»,- думал он, - «как простынет немного каша, вот и дойдёт до неё черёд.»

----------------------
* - у дятла язык растет из правой ноздри,на выходе разделяется на две половины, которые охватывают всю голову с шеей и выходят через отверстие в клюве, где снова соединяются; в полёте язык размещается в скрученном состоянии в ноздре и под кожицей позади шеи; длина языка - треть длины тела дятла;