Прыщ

Дмитрий Романович в очередной раз едет показаться врачу. «Что поделаешь?! Родители у меня что малюточки дети.  Обвести их вокруг пальца ничего не стоит. Как у меня плохое настроение, то там кольнёт, то тут заноет. Пожалуюсь на слабое здоровье или усталость – куда они денутся? А если чихну или горло заболит? Тогда отдых. Правда, папа, дедушка Толя и бабушка Лена, похоже, раскусили мои подходы. Но ничего! У меня в запасе ещё много уловок найдётся. И на старуху бывает проруха. В общем, всё равно я всех переиграю. На сей раз обнаружили прыщ, точнее, нарост на кости ключицы. Другие бы и внимания не обратили. Помнится,  на земле обетованной у меня ещё не такие наросты были. А рядом и чума, и проказа были. Мимо прошли. На этом всём и заработать неплохо можно. Ну ладно. Надо этих деточек повеселить. Что-то совсем они уныли. Спою-ка я про Андрея из репертуара Аллегровой. А то они классику включили из «Орфея». Грустную». Дмитрий Романович запел.
Реакция родителей было весьма предсказуемой. «На самом деле я Моцарта и Бетховена люблю, но баловать родителей нельзя. Надо поторговаться. Уступлю в ответ на какие-нибудь блага. Неплохо бы проценты поиметь. Но пока рано. Подумают, что я в свои шесть лет обнаглел совсем. Всё равно всё, что у них и у дедушек, бабушек есть, будет моим. Правда, они могут какую-нибудь дуру дурацкую завести в качестве сестры-конкурентки. Но дудки!»
Приехали в «Мать и дитя». Разумеется, хирург про себя подумал, что этот нарост и любой фельдшер амбулаторно удалит под местной анестезией: «Но видно, что родители с синдромом повышенной тревожности и при деньгах. Поэтому можно сделать с более комфортным ритуалом под полным наркозом и послеоперационными процедурами и наблюдением». Когда о хлопотах родителей узнали дедушка Анатолий и бабушка Елена, дедушка, конечно, возмутился, что так раздувают, «делая из мухи слона». Но повышенную тревожность всё равно не унять. Порекомендовали крупного специалиста-хирурга в больнице на Стромынке. Тот, естественно, тоже понял, что требуемую хирургическую процедуру операцией-то назвать нельзя, и сразу заявил, что ему самому такой вид вмешательства неинтересен, но максимум, чем он может помочь, так это своим присутствием и, если потребуется, консультацией оперирующему ученику. Желательно ещё рентгенограмму сделать под определённым углом. Если в предыдущей больнице, идя навстречу тревожности матери, согласились допустить её наблюдать за операцией и быть с ребёнком после операции в палате, то здесь всё оказалось строже. Никаких присутствий. Ребёнка после операции и процедур на лифте опустят к родителям. Поэтому перед родителями встала дилемма выбора.
Папа, Роман Анатольевич, разумеется, высказался полностью по поводу излишней тревожности жены Евгении, но спорить с ней резона не было. Тем более что близился восточный новогодний праздник. Дмитрий Романович чувствовал, что выбор во многом зависит от его настроя, но для себя пока не решил, какой вариант окажется лучше. «Конечно, мамино присутствие создаст больший комфорт, но второй подход казался более серьёзным и обоснованным. А может, сначала предоставить всем свободу, чтобы посмотреть, как они решат? А потом уже навязать им своё в зависимости от настроения. Что будет дальше, когда повзрослею? Ведь придётся всех поставить на место. А они обидятся. Ладно. Что об этом? Будет видно. Время покажет». С такими мыслями Дмитрий Романович отвлёкся от наблюдения за мелькающими за окном автомобиля объектами. И вдруг подумал, что вся жизнь-то в этой вселенной как приключение одного прыща. «Удали один прыщ. Потом другой прыщ. Затем под лавку брысь», - мелькнуло воспоминание из какого-то прошлого воплощения. «Вот тогда не разобрался до нужного конца с Яхве – теперь придётся вновь устанавливать отношения, торговаться…Непонятно, зачем всё это повторять. Нужен другой сценарий. Ищешь новую жизнь – находишь прежний прыщ. Прыщ. Вся жизнь как прыщ».