Белочка Спирт. 1990

                «Белочка»

    Нельзя сказать, что у Пети Хрящова золотые руки были. Скорее их можно назвать серебряными.
Пете было уже под сорок, а он всё ещё был холостой. Жил Пётруша с матушкой в своём, то есть частном доме, предназначенном под снос.

   В конце восьмидесятых годов городские власти решили создавать новый центр города, чтоб новостройки окраин слились с ним.
Петя с мамой наряду с другими жителями улицы Могилевича ждали заселения в новый дом, воздвигнутый военными строителями.

   Хрящов был щуплым и невысоким мужчиной. Русые жидковатые волосы спадали прядями на невысокий лоб.
Под светлыми бровями тускло светились маленькие умные глаза.
Скорей не мужичонка он был, а парнишонка. Впрочем, не старый  паренёк был Пётр, а зрелый.
Никто его, однако, Петром не называл. Всё Петя да Петька.

   Петя был специалистом по ремонту испытательных стендов, приборов, осциллографов, коллиматоров и всякого разного прочего электронного хозяйства.
В лаборатории надо было и голову иметь на плечах, а также руки редкоземельными и, к тому же, чутьё особое.
А это в любое время и, не только в советское, ценилось и ценится.
Кроме основной работы, ремонтники в свободное время чинили телевизоры, радиолы, магнитолы и прочую бытовую технику.

   В цехе же работники лаборатории паяли, клепали, отлаживали, «доводили до ума» всяческую начинку и оснастку передовой по тем временам аппаратуры.
В конце месяца, когда цеху надо было не просто выполнить, сбросить, а взять план, ремонтников оставляли на вечер и плавно наступающую ночь.
Вдруг да откажет какой-нибудь прибор, и наутро нечего будет отправлять из готовой продукции.

   Итак, последняя неделя. Понедельник или вторник – это не столь важно. Дни были похожи один на другой.
Разве что запоминался четверг объявлением в столовой – сегодня у нас рыбный день.
Старший мастер Меняев собственноручно начертал задание участку – собрать, снарядить, проверить на стендах и упаковать ни много ни мало,  а сто двадцать приборов.  Это много.

   Хотя обычное задание для вечерней смены со сверхурочной. Часов до двух можно управиться, а там и покемарить до хмурого утра.
Дружно и слаженно работали слесари-сборщики, чтобы выполнить двойное задание за полторы смены.

   Два мастера своего дела собирали изделие, два специалиста готовят внешний вид и проверяют герметичность. Третья же пара тружеников драгоценные приборчики, в составе коих не только золото и серебро содержались, но и платина с иридием и осмием, в подготовленные загодя ящики аккуратно и даже бережно укладывают.
Незаметно часики стучали на руках работников и на стене цеха, мчались минутки, чикали секунды и «вот уж полночь близится…» как некогда поэт сказал.
Полночь пробило где-то далеко, хоть и не слишком, километров примерно за триста.

   Настал час ночного чаепития. Заварили крепкий чай, накрыли стол, разлили по стаканам пунш или спиртишко, на корочках лимонных или мандариновых настоянный.
Воссели за столом. Выпили, не чокаясь, словно на поминках, закусили плотно и направились в курилку на том конце цеха.
Перекурили. Поговорили о том и сём. Вернулись на укупорку. Пора и честь знать, то есть дела доделывать. Вон уж и контролёры ворчать стали, дескать, нам завтра дел край непочатый, а вам бы только балдеть.

   Ещё часика полтора покрутились возле агрегатов, подкрасили, подмазали, в ящик закидали.
После того ящики в штабеля составили и отдохнуть прилегли до шести часов утра.
Я стал почивать возле стены ремонтной станции, в которой была маленькая железная дверь.

   Петруха дверцу чуть приоткрытой оставил. Свет в лаборатории горит, хоть и не на всю мощь.
И…не тишина. Дежурный ремонтник всё о чём-то бормочет,  бухтит, всё громче приговаривает.
Полчаса проходит, а монолог «Пьетро» всё никак не кончится. Тихо речь струится и вдруг электронщик вскрикивает: «Чё те надо, а? Зачем сюда пришёл? Уходи! Не понял, что ли?

   - Кто это с ним – подумалось мне. Настолько убедительным были выкрики сотрудника, что казалось, кто-то действительно сидит с ним в большой комнате, уставленной столами и стендами. Но почему же молчит собеседник, сурово так, твёрдо и настойчиво. Ни словечка в ответ на тирады Петруши.
   Работник цеха высокоточной продукции всё заливается неким соловьём ночным.
И ладно бы себе, а мне и другим окружающим, отпахавшим свои двенадцать часов, никакого покоя.

    Я тихонько встаю, подкрадываюсь к железной крашеной двери и заглядываю в обиталище ремонтников аппаратуры.
И что же предстало моему взгляду?
«Петрован» сидит, облокотившись на рабочий стол, а лампа настольная в глубь мастерской направлена.

  Мастер паяльника и пассатижей в эту тьму сгущённую оловянными глазами уставился и ну себе выступает в театре одного актёра и без всякого режиссёра.

  - Чего стоишь? Опять пришёл, поганец? Уходи, сволочуга, а то сейчас как брошу!-
И так далее, как говорится, в том же духе. Меня просто жуть взяла и никак отпускать не хотела. Не стал я Петю окликать. Кто его знает, что в таких случаях делать и говорить надо?

  Сидит Пётр весь белёхонький, в белом халате, накрахмаленной шапочке и соответственно с побелевшим лицом.
Глаза у него и так бывшие слегка навыкате, теперь вообще готовы с лица соскочить.
Очевидно, очень завышенную дозу спиртяги принял Петруша «на грудь», а также и на душу.

  Я потихоньку отхожу от двери и жуткого зрелища, и возлегаю на своё поролоновое ложе.
Сна уже ни в одном ухе, а не только в глазу.
Пролетает, а вернее, проползает ещё час. За окном, выложенным из зелёных стеклоблоков, тихо сереет утро.
Пётр вроде бы успокоился, но лампа в кабинете по-прежнему горит.
- Уход, убирайся подобру-поздорову! – снова заводит свою песню ремонтник аппаратуры.
- Охрану сейчас позову! – уже вопит Петя.

- О, Господи, что же делать? – думаю я.

   А Юрка Гаврилкин с Тимофеем Петренко блаженно кемарят, не обращая внимания ни на что.
Счастливые парни, несмотря ни на что.


   Шесть часов, сорок минут. Утренний перекур перед отходом домой.
В курилке уже вовсю смолит свой неизменный «Беломор» Петруша и спокойно беседует с утренней сменой.
Мне даже неинетересно, «починился» он или нет.
Скорей домой, в неостывшую после ухода супруги постель.
Ещё четверть часа «перекантоваться» и табельшица выдаст пластиковый прямоугольник пропуска.

    Разрешение на сверхурочную работу дождётся печати, служащая ВОХР, то есть военизированной охраны примет эту «ценную бумагу» на проходных и утренний троллейбус повезёт работяг в «спальный район», на знаменитую «пятёрку».
Микрорайоны Кострова назывались по маршрутам троллейбусов.

  А потом уже сон освежит мою похмельную голову