На рыбалку, часть 2

* * *

Дома на нашем переулке были, как сообщающие сосуды. Живущие в них, знали друг друга, по возможности общались, а иные и дружили семьями. Вечерами собирался люд на лавочках возле домов, судачили о том о сём, кочуя от одной лавочки к другой... Обсуждались всякие животрепещущие дела, не без осуждения нравов теперешней молодёжи, это, как известно, во все времена было злободневно, особенно у старушек, потом переходили к насущным делам, задевали словом и отсутствующих сударышек, как без этого? никак... Язык он, известно без костей, не применёт подцепить на себя характер соседушки и ну! молоть без конца, а потом о следующей в очереди, но обязательно отсутствующей. Так по очереди всех и перемелят, но без злобы, для порядка, ведь они тоже перемалываются на языке других...

А что говорить о ребятах? о моих друзьях... Здесь всё проще. Свистнул, предложил, побежали выполнять желаемое... Через дом от моего дома жил Сашка, с которым мы продолжили дружить и после нашего детства, будучи взрослыми людьми. Сашка, Сашкой, но мы все кликали его Виногором, в основном дразнилка была по фамилии, меня, кстати, Куликом, иногда, чтобы обидеть, обзывали и другими хлёсткими прозвищами, не часто, но бывало... Рогаль, Калаш, Артюх и Фёдор и так далее. Такая форма видимо набрала силу из каких-то древних веков и захватило моё время в полной мере, но мне думается, что живя тесно друг с другом, как на ладони, зная хорошо друг друга, подмечая особенности каждого, тогда вырисовывалась истинная натура того или иного жителя. Вот и складывалась сущность того, кого обзывали, а клички давали ой! как разные с нелицеприятными словами. Разные бывали прозвища, в основном по характерной черте, свойству, давали в разные периоды жизни, и было несокрушимое правило – человек не может дать прозвище самому себе, иногда и носило характер поддразнивания и желания обидеть... Прозвища имели разное происхождение, давали по фамилии, от рода занятости, от увлечения, от привычек, от внешности, от физических недугов... У нас же всё было чинно, и многих обзывали только по фамилии, исключения составляли единицы, Валера был Пончиком, а Виктора звали все Витой... Так и орали, вызывая на улицу:

— Кули-и-ик, выходи!.. Вита-а, айда в хоккей гонять!.. Виного-ор, купаться идём!?..
Только и слышно было, а порою свист пронзительный, залихватский заставлял обязательно высунуть свою мордочку в окно или из сарая, если прихватывали во время домашней работы. Отец не применёт тут же съязвить:

— О! Уже высвистывают, давай бегом, а то прогул поставят...
— А можно, Пап? Я ненадолго, только чуть-чуть...,  — так и отпустил, жди...
— Иди, беги, но после того, когда всё сделаешь, — а дел делать, не переделать...

Сашка, Виногор, старше меня немногим более полутора лет, но ростом рядом со мною... Вёрткий, умный, много читающий, временами обидчивый, словом требующий к себе внимания, он был во многом заводилой и верховодил нами... Однако ничего не мешало быть нам близкими друзьями. Можно сказать - закадычными... Хотя слово «закадычный» относилось больше к собутыльникам, оттуда и пошло странствовать по жизни, которые вливают за кадык, в наше время пользовалось популярностью среди пацанов и расхожестью в употреблении... Мы с Сашкой, даже однажды подрались, треснули пару раз «по морде» друг друга и разошлись друзьями. Драка это то, что более сдружило нас... По какому-то кодексу негласному, драками проверялись на «вшивость», то есть на трусость, на показание себя во всей своей «красе». Хочешь, не хочешь, а драться надо, в противном случае – запрезирают, попадёшь в опалу. Не любил драться в детстве, не любил в юности и молодости. Тогда ещё драка проходила в определённых правилах, «лежачего не бьют», без подручных средств, ну и прочее...
 
Жили мы по Первомайской, по одной стороне, и наши дома отделял только дом Захарковых... В нём обитали древние старики, которым было далеко за восемдесят, а в маленьком домике при них жил внук, он женился недавно, слыл весельчаком и вообще был симпатичным мужчиной. Бывало, соберёт нас, подростков, и ну байки травить, обхохочешься... Как-то в очередной раз, ухохотав нас, спросил:
— Вот что пацаньё, еду завтра на рыбалку, кто со мною?
Как здесь не согласиться? конечно, едем!.. На мотоцикле! У Юры мотик ИЖ-Юпитер, двухцилиндровый, с коляской. Коляску, естественно отцепит, не проехать с ней по тем тропинкам заболоченным, которые ведут от горы к ключу... Спросили куда едем?
— На ключ Луговой, что за горкой, поворот направо и через марь, бывал там, клёв хороший!.. Лёнька, возьмёшь мордушу у Отца, у меня тоже есть, хватит двух, да три, четыре удочки, вот и схватим всю рыбу в речке, согласны?.. А у тебя, Санька, есть крючки «пятёрочка» и «восьмёрка»? если есть захвати... Черви у меня есть, хватит. Возьмите корки хлеба для мордуш, обмажем края, все рыбы наши! А? вот ещё что, сапоги резиновые не забудьте, через болотца проходить будем, не в кетах же грязь месить...

Вне сомнения, что если бы Сашка не поехал, то и у меня не возникло желание. У него точно также, а «гуртом и батька бить легче». Часто желания в каких-то забавах, вылазках возникало от присутствия рядом товарища, такого, как ты и возрастом, и увлечениями.
Мы разошлись по домам отпрашиваться у родителей, но если не отпустят, то подключим Юру, он в авторитете... Живо отпросит!
Отпросились и собрались... Быстрее бы утро наступило, всё внутри бежит и рыбачит, никакого удержу нет, всё бежит... Уснуть бы побыстрее, проснёшься, и сразу будет утро! Веки смежишь, а картинки завтрашней рыбалки живо рисуются воображением... Рисуешь, рисуешь, так и заснёшь с улыбкой...

Утро!.. Какие подобрать слова, чтобы описать его, утро детства?! Просыпаешься... В полуоткрытое окно доносится шелест черёмухи в саду, ветерок веет лёгкий, тёплый. Забегает в дом, приносит запахи лета, томные, до надрывности родные... Там и смородина слышна и малина «поддакивает» ей,  прямо под окном целый цветник всевозможных цветов, он также добавляет свой вклад в сонм ароматов... Птицы заходятся в песнях своих, заведут свои трели и неумолчный щебет, друг перед другом выводят переливчатые мелодии, нежные, радостные... Утро воспевают! И как дивно получается у них, заслушаешься... Где-то далеко слышны голоса, то Мама с соседкой о чём-то судачат. Отец возится в стайке, слышно как успокаивает коня своим «тпр-ру, тпр-ру...». Коню бы на волю-волюшку, да гривой помахать, да оторваться в степи широкой галопом резвым, а здесь стой уныло, пофыркивая, да жуй сухое сено. «Эх! неволя», — думается ему...  Петух возмущается кем-то, всполошился прямо, а успокоившись, зовёт куриный народ, он же царь и воевода у них, они послушные подданные, сбегаются... А драчливый он, спасу нет, истинный воевода, гроза местных собак и пацанов, стороною обходят, я тоже опасаюсь... Коров давно вывели на пастбища, это происходит рано, часа в четыре, а следом и солнце поспевает, весёлое, жаркое. Выползет из ночи, обольёт светом и дарит всему живому себя – оно всех любит! Слышу баба Шура, Сашкина бабушка, кого-то чихвостит:

— Ах ты змей окаянный, — может собаку в огороде застала, а может кого-то из своих подопечных гонит по делам, ставит программу на день, она такая... Шумливая, громкая, а меня любит, никогда слова плохого не сказала... Давно нет её, а я помню её быстрые переходы с обработки кого-нибудь к улыбке, и всё лицо помолодеет, даже морщинки разглаживаются и глаза светятся...

Голоса, звуки, пение птиц долетают до меня фоном, услаждающим слух, мелодией утра раннего... И главное!.. Можно нежиться в постели, потягиваться, помечтать. На покос не надо, окончен... Не надо и в огороды зануриваться, всё протяпано, окучено, ждёт часа своего, чтобы поспеть. Сладко зевается...
Ах! Хорошо!.. Стоп!..

Сегодня же на рыбалку едем! Пружиной в штаны, в кеды, футболку на себя и поесть, правда время ещё есть свободное, но я готов... Бегу к Виногору, он тоже готов! Сашка ранний, его трудно в постели застать, встречаемся на полпути, выкрикиваем Юрку, нет Юру он же взрослый и как-то неудобно звать Юркой, а Отец мой зовёт просто – Захарок, по деду...

После завтрака собираемся у Юры, Отец мордушу помог донести, она сетчатая, из проволоки. Есть из прутьев тальника, её не берём, Юра свою к багажнику «притаранил», багажник большой, вместительный... Выезжаем...
— Ты, Юрка, сильно не гони, — слышу уже в пути напутствие Отца...
Ветер в лицо, позади пыль столбом и лай собак соседских, возмущены треском мотора, непорядок в их понимании... Справа «Ромашки», далее воинская часть «Гриф», потом «Белая будка», пишу с большой буквы, это наша отчётная точка, налево на Горчаки, направо через аэродром дорога на Крутой...
Радость дороги... Сижу между Юрой и Сашкой, держусь за ручку, а Сашка за меня... В небе солнце, синь простора и снующие птицы... Настроение приподнятое, даже жизнерадостное, рядом Сашка что-то кричит возле уха, не слышу, шум встречного ветра заглушает, мотаю головой. Поворот за поворотом, перед нами отворяются ворота в природу, мы почти в ней. Мелькают придорожные камни, деревца и скоро въезжаем на горку, а там...

Дорога есть в ней влекущее заманчивое начало, и тайна, куда приведёт... Конечно, скажет кто-то, что мы едем туда, в ту «степь широкую», но согласитесь для человека, не лишённого ростка мечтательности всегда есть загадочка, а что там?.. И даже если нет ничего загадочного «там», значит, будет в следующем «там», и так далее и далее... Всё дело в том, кто едет. Мне всегда мечталось, в этом был неисправим и ранен фантазиями навечно. Глупо? Всё может быть... Однако подобные «глупости», помогают уже взрослому человеку сохранить то начало, на котором зиждится живое восприятие мира окружающего, не заслонённое временным, лживым, порочным...

По старой Крутовской дороге, на горе, где вышка, сворачиваем направо к Луговому ключу... Спускаемся по дороге, что рассекает лесок, он по обочинам стоит стенкой, по этому пути редко кто ездит, поэтому тропа заросла высокой травой, если бы не лес, то и не видно было, как ехать. Доезжаем до болот, это не те топкие болота, с зыбью и прорвой, куда легко может затянуть навечно, а залитые места мари, где между кочками стоит ржавая вода, с разноцветными масляными разводами... Обильная роса упала на траву, искрится алмазами на утреннем солнце. Бросили мотоцикл, не доехав до речки, дальше болото, не проехать. Убрали его с дороги подальше, а сами, перескакивая с кочки на кочку, бухаясь в воду, пошли к речке, она недалеко.
Кочки, тропинка между кочками, вода стоячая... Ивы над речкой склонились. По ним издалека видно, где речка протекает, её и речкой-то нельзя назвать, просто ключом... Здесь он шире, чем там, где бежит мимо наших покосов на мари. Подпитали  его дополнительные притоки и заводи стали куда просторнее, хоть плавай свободно. А по мари самой разметался ковёр цветов всевозможных, один краше другого, разных по форме, цвету, запаху. И чем их больше, тем краше марь, тем возрастает красота округи. Раскинулась она по пойме ключа, от леска, до тайги вековой, которой нет конца и края...

Место выбрали, где заводь пошире и спокойнее течение, куда заходит рыба погреться... Мордуши с внутренней стороны, обмазали хлебной массой, предварительно размягчив в воде, внутрь бросили по паре кусков корок хлеба и забросили с мыслью «все рыбы наши», как сказал Юра и стали готовить удочки к ловле. Удилища выстрогали из лозин, их вдоволь растёт, выбирай по вкусу... Всё готово! Ты превращаешься, в силу своих желаний, в охотника до рыбы, в комок вожделений до ловли, ещё вчера тяга к рыболовству вдруг проснулась с силой моих предков... Неотступно следуешь своим навыкам, преподанным Отцом, товарищами и есть... Первая пошла! Закрутилась, завертелась на крючке рыбка, вытащенная из воды... Чувство удовлетворения расплылось по телу, приятно, когда есть результат ожидаемого, проделанного и полученного. И не только у меня, у Сашки тоже удача, крупный гальян отправился плавать в ведёрко. Так друг перед другом мы стали вытаскивать из ручья рыбку за рыбкой, здесь были и гальяны, и пескари, и даже вьюны попадались, ушлые такие, взять в руки невозможно, как змеи вьются, отсюда и вьюнами обозвали. Трудно сказать кто первый из нас, кто наловил больше, но Юру мы не догнали... Он видимо слово заветное знает, пошептал и рыбки к нему сами прыгают в ведро, почему его улов гораздо больше? загадка... Как бы там ни было, а мы довольны, утрём своим друзьям носы уловом таким. К слову, они нас потеряли, разве что родители сказали, где мы.

Пришла пора вытаскивать мордуши... Вытащили!.. А внутри их плещется, суетится, перемещается какая-то масса, вся живая, волнующаяся. Удачный, богатый улов, его мы делим на три равные части. За ловлей совсем забыли о еде, а как вспомнили, животы подтянуло... Не было даже желания следить за временем при хорошем клёве. В азарте свершился скачок по времени, не успели оглянуться - пора кушать, проголодались... Мы с Сашкой сбегали к соседнему леску притащили сухостою, Юра развёл костёр... Вскипятили воду, заварили чай. Дали костру прогореть, появился жар углей, можно поджарить на нём рыбку. Вздели на прутики и выставили над огнём. Запахло вкусным, потекла слюна. Ждать нет мочи...
— Кажется, целого быка сожрал бы, а как в древние времена на верителе ведь зажаривали туши, — говорит Сашка, я ему вторю, поддакиваю, думаю про себя, что и двух одолел бы.
— Сейчас, сейчас всё будет готово, следите за рыбкой, а то обуглится на сильном жару, — говорит наш опытный взрослый товарищ, — А что нравиться сидеть у костра?..
 Нравиться ли нам у костра посидеть?.. Ещё бы!.. Трудно описать, как нравиться, это что-то от предков древних, когда с помощью огня продлевали день, согревались, готовили еду, отгоняли хищников. И это не всё, именно костёр собирал к себе всех в кучку, заставлял вспоминать байки, былое. При костре расслаблялись, отогревались, он, костёр способствовал общению людей, да и много чего ещё...
Через полчаса всё было закончено, съедено, появилась ленца, когда вокруг журчит бегущая вода, солнце, птицы, ты сыт и пресыщен природою... Можно теперь и возвращаться домой... Но мы подбросили в жар поленьев, и котёрчик разгорелся с новой силой...
Хорошо в походных условиях посидеть возле костра, дымком пропитываясь, следить за пламенем, оно скачет, пляшет в своём танце и ты, словно завороженный, смотришь и смотришь на огонь. Сила притяжения его загадочна, пленительна. Убегают мысли куда-то вглубь неведомую, и спроси, о чём думаешь человече? не ответишь, просто думаешь, мечтаешь, а если рядом кто, тогда и беседа при огне течёт куда интереснее и доверительней, как будто огонь подогревает слова, его жар сплачивает вкруг огня, сидящих... Вокруг костра создаётся особое притягательное поле чистой энергии, она то и создаёт особый микроклимат, влияющий даже на физиологию человека, снижает давление, помогает расслабиться... Его важность в жизни человека трудно сопоставить с чем-либо. Вслушайтесь в звуки костра, закройте глаза, и потрескивание сухих поленьев вас уведёт в области покоя, давних дней, походов, охоты, рыбалок, незамутнённого проблемами периода жизни. Благозвучие костра неоценимо...

Костер из зверя выжег человека
И сплавил кровью первую семью...(1) 

Его эффекты столь притягательны, требующие пристального внимания. Мерцающий магнетический свет, особый звук потрескивания, тепло, даже жар, запах самого костра и дымок, стелющийся по земле или поднимающийся свечой вверх... Когда стелется, глаза ест, ты отворачиваешься и только повторяешь присказку: «Дым, дым я масло не ем!» и думаешь, почти уверен, что услышав такую фразу, дым сразу же отвернёт от тебя в другую сторону... Меж тем прогорел наш костёр, в который мы подбрасывали не раз всё новые поленья, которые он кушал с превеликим удовольствием, а нам дарил всё то, о чём написано выше. Теперь уж точно пора в путь!..
Возвращаемся с тяжёлой ношей, но довольные. Радуемся, почти на седьмом небе, может не на седьмом, но на шестом точно... Вокруг всё радуется дню прекрасному солнечному, всё поёт и посвистом изливается, солнце бьёт прямо в лицо, лучами жаркими, не жалея нас, мы привыкшие, тёмные от загара и легко переносящие и зной и стужу. Детство на воле, на улице, закалило нас, покосы, огороды сделали выносливыми, живучими. Шагаем по траве, уже подсохшей на полуденном солнце, роса утренняя ушла, марь огласилась жизнью своею... В ней бежит, копошится, стрекочет, шуршит, там тоже «люди своя…», так мило по-человечески обозвал один эвенк всю живность в книге писателя-путешественника.(2)  Этот человек врос в природу своими корнями, она вросла в него, и были они единым целым...

«Все рыбы», конечно, не поймали, как замахивались в мечтах своих, но, и на уху, и на «жарёху» с лихвой хватит. Дома попрошу Маму пожарить рыбу с зеленью и залить яйцом, даже не буду описывать, как вкусно!..


-----------------------------------
Иллюстрация к рассказу: Художник Николай Петрович Богданов-Бельский (1868 — 1945). Мальчики на рыбалке

(1) Строки из стихотворения Волошина Максимилиана «ОГОНЬ»
(2) Из романа Арсеньева Владимира Клавдиевича «Дерсу Узала»