Михалыч и последний день

У каждого пенсионера приходит время, когда он определяется – в зависимости от состояния здоровья, настроения, условий и обязательно материального благополучия – когда же он распрощается с местом (с которым всю жизнь, а может, только последнее время), называемом работой. Кому-то это решение приходит просто: раз – и ты уже не на работе. Кто-то с душевными сомнениями и тяжёлым сердцем расстаётся с этим местом. А кто-то и с мучительными мыслями, правильно ли он поступает, пытаясь взвешивать, в общем-то, невзвешиваемое, приходит к этому выбору.

К последнему типажу относился и Михал Михалыч Кубыриков, в недавнем прошлом недопенсионер, в настоящем – уже как год работающий пенсионер местного значения. Здоровье Михалыча последние пару лет значительно подсело. Мигрени, суставы, зрение, желудок, давление… Да и к чему, в общем-то, продолжать. Настроения от мысли о здоровье совсем не было. Даже бодрые старушки, которые появлялись утром на телеэкране в различных шоу и рекламе лекарств, не добавляли оптимизма и уверенности.

Условия работы, на которой он «прослужил» уже девять лет, условиями нельзя было назвать. Зимой холодно, летом жарко в бытовке на открытой всем ветрам и дождям разгрузочной площадке. Как перевели его диспетчером три года назад, так он им и оставался до сего времени. А куда деваться? Не хочешь – иди, ищи её, работу. Туалет – кабинка пластмассовая на улице. Воды нет, умыться там, руки помыть. Воду для чая вскипятить – привезённую с собой – кипятильником из советской действительности.

Постоянный шум от автомобилей и выгружающихся вагонов, пыль от песка и отсева. Голодные собаки, которые уже ничего не хотят охранять, заняты всё время поисками хоть какой-нибудь еды: всю жалкую траву, которая смогла вылезти из сплошной экологии, поели. Питание, естественно, только с собой. И в виде бутербродов и кефира, так как к старому, бьющемуся в судорогах, засиженному мухами, чиненному-перечиненному холодильнику подходить страшно. Старый компьютер, естественно, с левой программой, пока ещё работает, но жить ему осталось недолго.

Как добросовестному диспетчеру этого ООО, отпуск материала Михалычу приходилось производить вручную. Ручка, старые жёлтые товарно-транспортные накладные и штампулька с названием этого ООО. О современных программах товар/склад – это как на Марс слетать.

Народу прошло через эту контору – не сосчитать. Но Михалыч – другое дело. Он держался. Ради материального благополучия. Хотя слово «благополучие» в данном запущенном случае звучало как издёвка над человеком. Перевели его с мастерской должности в обычные диспетчеры, навалили обязанностей и, как полагается, понизили зарплату. Сидел он в своей диспетчерской будке и только успевал уворачиваться от оплеух, прилетавших от бывших товарищей-мастеров. Но оказалось, что на это, в общем-то незавидное место, находились желающие и из рабочего состава. Михалычу приходилось терпеть и их. Потому что дальше – это только на улицу. Так и трудился Михалыч за небольшие деньги, которые еле-еле покрывали вместе с пенсией его бюджет.

После отбытия положенного по замечательному закону срока недопенсионером, по гениальной реформе нашего государства, Михалычу назначили пенсию. Планы по благополучному доживанию рухнули, как в девяностые годы рубль – громко и надёжно.

Михалыч однажды задумался: «А почему ЭТО назвали пенсией? Это можно было назвать пособием для начинающего кандидата быстрого перехода из этого мира в иной». Само значение слова пенсия – гарантированная ежемесячная денежная выплата для обеспечения граждан… Обеспечения! Далее этого разработчики от нашего народного правительства дописать забыли, а может и нет? Обеспечения чего? Попробуем дописать – для обеспечения уверенного и достойного уровня жизни. Уверенного, наверное, было бы лишним, но уж если эта самая уверенность всё-таки придаёт уверенность в завтрашнем дне, то пусть остаётся в формулировке. А то ведь найдутся желающие заболтать нашу уверенность в достойность.

Сопоставив все плюсы и минусы настоящего состояния своего пенсионерства, Михалыч пришёл к неутешительному решению – закончить этот отрезок своей жизни, связанный с работой на это ООО. Как всё это будет выглядеть завтра, он не представлял, так как всегда работал и знал, что и дальше будет работать. Но дальше мириться с таким положением он не хотел. Не желал.

Приняв решение об окончании своей трудовой карьеры в этой жизни, Михал Михалыч почувствовал облегчение. Можно даже было сказать, огромное облегчение, граничащее с радостью. Радостью пока не объяснимой. Захотелось сразу обзвонить родственников и друзей, чтобы быстрее поделиться новостью. Он, Кубыриков Михал Михалыч, трудоголик в прошлом, наконец-то в настоящем принял для себя единственно правильное решение. Михалыч некоторое время сидел ошалевший от такого поворота. Даже обе всегда спорящие половинки его мозга скромно молчали.

– Не, звонить пока не буду. Нужно с мыслью о решении сначала свыкнуться. И обосновать обязательно, чтобы не повернуть в обратку! – думалось Михалычу. И не знал Михалыч, что слово «обосновать» прозвенит в его голове колокольчиком, будящим обе половинки.

– Ага, обосновать, – вдруг ворвалась в его мысли правая половинка. – Обоснуй, не обоснуй, а  жить-то на что-то будет нужно. И нас, то есть мозг, питать.

– Слышь, подружка! Это всё эмоции! Всё правильно хозяин делает, пока ещё в силах и в здравом уме пожить по-человечески. Свободно. И раскованно, а то даже я его перестала понимать! Если то, что он называет государством, начисляет за проработанный пенсионный период какие-то бестолковые баллы, как ученику школы, играя ими как напёрсточник, логичнее эти игры закончить. Здесь в любом случае проиграешь. Что значит – за проработанный год прибавка 101 рубль, при оплате в фонд пенсионный со всех других сборов?

– Ну, разошлась. Остановись! Ох, как она тут всё хорошо разложила. И баллы, и прибавка. Только если это хоть сто раз повторить, в кармане серебро не зазвенит, и в пенсионном фонде ничего не прибавят по совести. А хозяину ЖКХ платить надо? А лекарства покупать да консультации врачей оплачивать надо? А телефон, интернет куда девать? Тоже надо платить. Они же все присылают сообщения: «Заплати, а то отключим», – в противовес эмоционально отозвалась правая половина.

Михалыч слушал на этот раз внимательно, не перебивая обе свои  половинки головного мозга. Импульсы возбуждения обеих половинок отдавались у Кубырикова в голове болевыми ощущениями на концах нервных окончаний.

– Значит, мозг живой и не усыхает. Пускай пока порезвятся, – подумал про себя Михалыч, делая это тихо, чтобы половинки не услышали его мысли. Наивный! А они просто взяли и замолчали. Ушли в себя.

– Ну, что ж, – немного подождав, Кубыриков проговорил вслух. – Если нет каких-то иных возражений, решение принимается по всем пунктам. Безоговорочно.

На следующий день, придя на работу, он известил о своём волевом решении директора этого ООО и бухгалтерию. Так как он был работником добросовестным и порядочным, то не стал писать это торжественное заявление сразу, а отложил его на несколько дней. Ведь здесь важно решение, а не какая-то бумажка. Михалыч несколько дней ходил на своей работе свободный, словоохотливый, со снисходительной и таинственной улыбкой в уголках рта. Большой груз ответственности, который Кубыриков самолично брал на себя в этой сфере деятельности, вдруг как бы сам собой спал.

Наконец, он торжественно заявил о готовности написать это самое торжественное заявление и назначил свой последний рабочий день. День, когда будет подведена ещё одна черта в его жизни.

Перед тем как этим заняться, Михалыч помыл руки водой, приготовленной для чая, взял чистый белый лист бумаги, удобнее уселся за колченогим столом и написал нервно: Генеральному директору ООО. Формулировка заявления сама всплыла в памяти, в правой её части. Не так часто Михалыч это писал, но здесь задержек не произошло: Дата. Подпись. Лист был вложен в прозрачный файл и оставлен на запылённом рабочем столе, для резолюции. На следующий день оно исчезло. Руководство его приняло.

Но уже на следующий день оказалось, по звонку из бухгалтерии, что формулировка заявления неправильная и не соответствует последнему постановлению Министерства труда. Михалыч, нисколько не расстроившись, переписал под диктовку новое заявление. И так же, через пыльный стол, перенаправил его руководству. И стал ждать этого самого дня, указанного в заявлении – последний рабочий…

Он далёк был от мысли о торжественных проводах на заслуженный отдых. Сколько в этих четырёх словах было из прошлого, ностальгического времени. Не соберутся коллеги, не подарят почётную грамоту, электрический самовар и удочку с импортной леской, как в небезызвестном фильме Рязанова. Не будет благодарных слов, милых улыбок дам из бухгалтерии и крепкого рукопожатия самого директора ООО.

Михалыч прекрасно понимал, что всех этих атрибутов «ненавистного» социалистического прошлого не будет, а будет долгожданное демократическо-капиталистическое настоящее. Одни сотрудники этого ООО с неподдельной жалостью к себе сочувствовали Кубырикову, зная, сколько обязанностей он тянул последнее время. Они всё это уже примеряли на себя и совсем не радовались. Другие наоборот, радовались и примерялись к его опустевшему месту. А также тому, что наконец-то этот зловредный старик уйдёт куда-то там со своей правдой жизни и не будет мешать им делать свой «гешефт».

Но не таков был Михал Михалыч Кубыриков, человек, закалившийся в Советском Союзе. Он до конца своего срока так же кропотливо исполнял взваленные когда-то на него обязанности. Хотя уже с некой внутренней свободой. Однако ожидание последнего дня его тяготило. Он вдруг стал язвительно настроен к своим коллегам. И даже позволил себе колко пошутить над директором. Тот не ожидал такого от Михалыча и слегка даже обиделся.

Всё-таки он наступил, этот последний день. Всё было, как и прежде: будильник, утренний кофе, бутерброды. И дорога. Придя на работу, Михал Михалыч сразу приступил к выполнению повседневных обязанностей. Он так же тщательно проверял приезжающие автомашины, сравнивал накладные, печати и всё остальное.

Единственное, что он смог себе позволить, это закрыть свою будку и пройтись по территории, заглядывая в дальние её уголки. Время, так медленно тянувшееся последние дни, почему-то стало неугомонно торопиться. Скандальные ситуации с водителями стали казаться юморными. И всё само собой быстро разрешалось.

Коллеги с Михалычем не разговаривали и не обсуждали разные ситуации. Всё было буднично и серовато. Для коллег Михалыча уже не существовало. Всё крутилось и вертелось, не замечая, что Михал Михалыч Кубыриков дорабатывал последние часы. Последняя кружка чая, последний бутерброд на этом месте. Михалыч собрал свои скромные пожитки, накопившиеся здесь за столько лет, уложил их в целлофановую сумку и вынес на помойку. С собой забирать это старьё не стал.

Нужно просто расставаться с вещами, которые уже отслужили свой срок. Да и не только с вещами… Взглянув на зелёные циферки настенных часов на засиженной мухами деревянной стенке будки, Михал Михалыч понял, что настал его час. Сейчас он сдаст рабочие дела новому диспетчеру и переступит из прошлого в будущее, которое совсем ещё не понятное, туманное и сомнительное.

Русавкино, февраль 2021 г.