Беглянка Часть шестая. Клятва в любви и верности

Часть шестая. Клятва в любви и верности.

Несколько дней после получения известия о гибели семьи Голубы и отца Мелехи молодые люди  были в глубоком трауре и растерянности. Но затем они загрузили себя всевозможными  хозяйственными работами: ремонтом крыши, изгороди, различной домашней утвари; или с утра, внезапно, собирались, и Мелеха вёл Голубу в лес, показывал места постоянных их охотничьих стоянок с отцом. Они ставили силки на дичь, а потом безвременно бежали проверять их. Так пролетело несколько дней, которых они и не заметили. Уставшие от ежедневных нагрузок, суеты  и физической работы, они несколько успокоились. Обязательные ежедневные дела отвлекли их от  печальной мысли о гибели  родных, они всячески избегали обсуждения этой темы: если один из них вдруг затихал, начинал задумываться о чем-то, то второй начинал его тормошить какими-то текущими малозначительными вопросами и отвлекал от раздумий. Никогда ещё Порошинская заимка не знала столько человеческой заботы!
          Однажды ранним утром, когда ночная летняя темнота вот-вот должна была уступить место утреннему свету, Голуба внезапно поднялась. На соседней скамье, по-детски, согнувшись в три погибели, спокойно посапывал Мелеха. Голуба внимательно осмотрела избу: всё привлекало своей чистотой и ухоженностью. За время своего нахождения на заимке она сумела оживить их жилище: где-то появились матерчатые занавески; в кувшине на столе - букет полевых цветов; на столбе висели связанные в пучки сухие травы, которые нежданно начала собирать и сушить Голуба, они придавали своеобразный уют центральному пространству избы и рассеивали  ароматные лесные запахи. Голуба осторожно вышла в утренний лес. Лес просыпался.  Не очень отчетливо из-за горизонта появилось верхнее очертание еще не яркого солнечного диска. Птицы совершали последние приготовления перед вылетом в свет, а ручеек оживился звуками, запел настойчиво и звонко. Роса перестала стекать наземь: часть ее осталась в траве, ожидать  солнечных лучей и жары, чтобы потом подняться и смотреть на мир свысока, удивлять его своей лаской и щедростью выпавшего дождя. Как же здесь хорошо! Голуба думала о своих родных уже спокойно и без эмоций, как будто  она всего лишь на некоторое время покинула их для встречи со своим любимым. Да, так оно и есть! И она поспешила в избу.
Мелеха всё также посапывал носом на своей скамье. Голуба подошла, присела  на колени, разглядывая своего возлюбленного. Как же он ей стал дорог! Непроизвольно она начала гладить его ещё безбородые щёки, провела рукой по лбу, по белёсой голове и страсть охватила её. Не удержавшись, она прильнула к его груди и начала исступленно осыпать его лицо поцелуями. Слёзы непроизвольно выступили на её глазах. Мелеха проснувшись, пододвинулся к стене, уступая место Голубе, и плотно прижал её к  себе, к своему сонному горячему телу. Голуба всхлипнула как ребёнок и затихла, стоя на коленях и лежа на груди Мелехи.
- Голуба, пора нам  с тобой начать жить семейно, как единое целое. Негоже нам столько времени печалиться по родным, пора жить свою жизнь, - тихо начал Мелеха.
Голуба улыбнулась, плотнее прижавшись к груди Мелехи. Как она рада этим словам Мелехи, которые повторяли её мысли.
- Сейчас я схожу, проверю силки, вернусь к вечеру. А ты, Голуба, приготовь, что необходимо, соединимся навсегда, - добавил Мелеха.
Быстро собравшись, Мелеха отправился в лес проверять силки.
Голуба  хлопотала по избе: затопила печь, сварила кашу, приготовила лучину. Хоть и лето на дворе, в избе чувствовалась влажность.
-К вечеру от этой влажности не останется и следа,- произнесла она вслух.
 Голуба не чувствовала под собой ног, она летала, она страстно ждала своего вечера, своего часа. Рядом с заимкой в молодом березняке наломала березовых веток и украсила ими избу: и стены и углы; разбросала зелень вдоль стены на пол; избу заполнил запах свежести и берёзы. Она протерла небольшую деревянную икону Божьей  Матери, висевшую в углу избы, украсила зелеными веточками. Из свежих трав и полевых цветов сплела два венка: себе и Мелехе.
Голуба вспомнила о беседе с отцом, который говорил со смехом о будущем её женихе и возможном сватовстве, а мать рассказывала ей о венчальных традициях и порядке. Слёзы невольно потекли по щекам: ничего этого они не увидят, не порадуются её счастью. Не будет у нее сватовства, весёлых выкупов, песен и шуток.
Мелеха вернулся засветло. Зайдя в избу, он с улыбкой, смущённо, осмотрел убранство, снял с плеч объемистый дорожный сундучок–подголовок, поставил его на скамью; из-под зипуна достал несколько рябчиков.
-Иди, Голуба, принимай подарки,- весело молвил он.
Голуба тихо подошла к нему, плотно прильнула во весь рост. Мелеха ласково поцеловал её губы, она зарделась, обмякла. Мелеха осторожно отстранился, раздвинул заплечные ремни сундука и поочередно начал доставать из него подарки Голубе. Она с удивлением и любопытством наблюдала за ним, пытаясь расспросить Мелеху, но он шутливо отмахивался он неё:"Потом, потом!"  Чего только не было в этом сказочном сундуке! Мелеха с удовольствие и радостью, по одной вещице, доставал из сундука и складывал их рядом, на скамье: вышитый жемчужный кокошник с парчовой повязкой, платок, сорочки и нижняя и верхняя, рубаха, сарафан, сапожки, весёлый праздничный зипун, какие-то мужские вещицы, украшения и женские безделицы.
Голуба радостно трогала всё это, то отступала, то нагибалась над скамьей, с удовольствием рассматривая ткани, цвета, узоры.
Наконец успокоилась, скоро накрыла на стол, кормила Мелеху, а сама нетерпеливо  расспрашивала его о прошедшем дне, о сундуке, о подарках. Он же, с важностью, дурачась, избегал ее вопросов, рассматривал украшение избы и молчал. Она тормошила Мелеху, беспрестанно находясь в движении: то стремглав кинется к скамье с вещами, то подскочит к нему с одной стороны, с другой стороны, ущипнет или хлопнет его по телу. Улыбаясь, смеясь и дурачась как дети, они напряженно ждали своего часа, всматриваясь друг в друга с любовью, восторженностью, юношеской непосредственностью, ожидая взаимного познания.
Наконец Мелеха не выдержал её напора, поймал Голубу, крепко прижал к себе, лаская ей спину и шею. Она встрепенулась и стихла в его руках, заворожено слушая его голос, ласково заглядывая в его глаза.
 Мелеха рассказал, что утром, быстро завершив свои охотничьи дела, он напрямую, через болото, направился в деревню к родственникам, в семью брата его матери за продуктами. Оставил им свою охотничью добычу, рассказа о гибели отца, о Голубе, о своей женитьбе, взял у них  хлеба и зерна, овощи и собирался уходить на заимку.  Дядька остановил его и передал сундук с ключом, рассказав, что он принадлежал его отцу и матери. Отец оставил его на хранение и наказал что, если с ним что-нибудь  приключится, передать его Мелехе.
Мелеха и Голуба ещё раз пересмотрели все вещи: среди них оказались и некоторые простые украшения, в том числе, два одинаковых медных кулона, в виде двух сердец, которые они тут же взяли себе. Они надели простые светлые рубашки, головы украсили венками из двенадцати трав, собранными  Голубой, вышли из избы.
На поляне у заимки рос раскидистый куст, который они обошли несколько раз, взявший за руки; как знали, произнесли:  «Обручаемся, вокруг ракитового куста венчаемся». Остановились, обменялись венками и кулонами. Мелеха наклонился, нежно поцеловал Голубу и услышал, как она затрепетала в его руках; ноги не держали её. Мелеха, чуть отстранившись, поддерживая за талию, лаская её и говоря ей, что они теперь одно целое, он в ответе за всё, и она ничего не должна бояться,  повел её в сторону ручья. Он снял с себя рубашку, подошёл и помог снять сорочку Голубе, взял её за руку. Так, вдвоём, держась за руки, они зашли в воду. Прохладная вода остудила их жар, они обмылись ручьевой водой, вышли, оделись и пошли в избу.
 Голуба зашла в избу и стояла неподвижно, полностью отдалась во власть Мелехи.  Он подвел её к иконе Божьей Матери, они перекрестились, дали клятву взаимной любви: «Клянусь, пока я могу дышать, пока моё сердце бьётся любить тебя, пока ты в этом нуждаешься. Но даже, если ты перестанешь нуждаться, я не смогу тебя разлюбить» - и поцелуем скрепили её.
Голуба вся трепетала. Мелеха подвел ее и, почти бесчувственную, уложил на супружеское ложе, задул лучину и несмело лег с краю. Некоторое время они лежали недвижимые, в растерянности и страсти, которая пожирала и обессилила их. Лежа на спине, Голуба на ощупь нашла ладонь Мелехи и, погладив, как маленькая девочка, вложила в нее свою ладонь. Мелеха осторожно и жадно захватил её лёгкую ладонь, слегка повернулся и второй рукой начал поглаживать тело Голубы, тихо и нежно, стараясь не спугнуть её порыв, снизу вверх: ноги, бедра, талию, руку от пальцев и кисти к плечу и груди. Голубу забила дрожь. Она, судорожно повернулась,  прижалась к нему. Мелеха терпеливо ждал, огонь бушевал в его груди. Он ласково гладил её податливую шею, спину, ягодницы, ноги; Голуба затихла, успокоилась, дрожь прошла и она наслаждалась мягкой мужской силой, уткнувшись носом в его широкую грудь. Мелеха чуть отодвинул Голубу, нашел ее горячие губы и они слились в одном страстном поцелуе. Через некоторое время, сомлев под его ласками, она легла на спину, потянула его на себя, и он вошёл в неё, осторожно и твёрдо.
Всю ночь они не могли уснуть, разговаривая, смеясь, наслаждаясь своей любовью, своими телами и незнакомым чувством взаимного удовлетворения.
Отныне и навсегда, жизнь и благополучие Голубы были в руках Мелехи.