1. Утраченный мир

На неизвестном промежутке времени, там, где нет календарей и часов, где никогда не существовало границ городов и стран, в совершенно бесцветном мире жила девочка, не знавшая ни своего племени, ни рода.

Не имея ни имени, ни родителей, ни родных, она не знала, что такое «дружба» и «любовь» и была совсем  одна в целом мире, придуманном и созданным кем-то. За свою небольшую жизнь она обошла немало дорог, но все они были одинаковые. Вдоль них не светили фонари, не стояли рекламные щиты, там почти ничего не росло и не было ни зверей, ни птиц. Все было покрыто песком и пылью. Лишь изредка попадались ей чёрные, высохшие стволы давно сгоревших деревьев.

В этом мире не существовало солнца и никогда не восходила луна, потому что самого неба не существовало здесь. Оно было закрыто плотным полотном усталых дождевых туч, натянутым почти над самой землей, а когда это полотно истончалось от порывов горячего ветра — шел дождь. Сначала он начинал медленно пронизывать своими стальными иглами густой воздух, а потом перерастал в единый водный поток, который накрывал и сметал все на своем пути . Прах времен и песок дней смешивались в грязь и она слизывала своим влажным голодным языком все вокруг, а потом  дождь заканчивался, грязь высыхала и трескалась и из этих трещин стелился туман тысяч и тысяч умерших лет. На этом круг замыкался и все повторялось вновь. Ничего в этом мире не начиналось и не заканчивалось — он существовал сам в себе на протяжении целой вечности. И в этом нигде жила одна единственная девочка, целью которой была только дорога, бесконечная как и этот странный мир.

Она знала, что кроме неё здесь никого нет, и оттого ей неведом был страх. 
Изредка, она находила на обочинах дорог заброшенные дома, заходила в их пыльные рты, смотрела в их пустые глаза и мечтала о том, что найдется живая душа, которая вытащит ее из этого круга. В этих заляпанных временем разорванных домах-коробках, она находила предметы, которые кто-то туда поместил и оставил навсегда за ненадобностью. И вот там, в этих грудах ветхих кусочков жизни, больше всего она любила находить книги . В них не было слов, только картинки.Они сменяли одна другую и показывали чьи-то воспоминания. Именно так девочка познавала мир. Совсем старые картинки были черно-белые или желтоватые, мутные и рваные от времени. На них были люди и животные, птицы и деревья, солнце и небо, живая земля. Она видела на этих картинках чью-то прожитую жизнь. Счастливую, думала она.

Вот на фото солнечный летний день. Маленькая девочка трет заплаканные глазки, а рядом мальчик протягивает ей игрушечную лошадку. Рядом улыбающийся мужчина — отец. Яркие краски, радость, детство.
Следующая картинка, те же мальчик и девочка, они немного подросли, стоят прислонившись спина к спине на белом крыльце, усыпанном золотом осени, а у дверей спящий пес. А вот грязная, поздняя осень, холодная и липкая, подросшая, уже не та малышка, что прежде. Она ютится где-то с краю картинки, а справа от нее размытый голый парк. Резкие порывы ветра рвут ее волосы, она трет руки от холода, пытаясь разогреть замерзшие пальцы. Мрачное одиночество, грусть . Этих картинок так много, всех не опишешь. Чьи они? Кто прожил эту жизнь, запер здесь эти моменты и больше не возвращался к ним? Так много вопросов, но все они без ответов. Да и откуда взять эти ответы, если здесь никого. 

Глаза устают. Сгущающаяся тьма начинает съедать картинки и комнату. Нужно устраиваться на ночлег, вот только как уснуть одной в таком месте. Неприятное, холодное молчание сквозит в каждом уголке забытого всеми места. Никто не скажет «Спокойной ночи», никто не поцелует и не поправит постоянно сползающее одеяло. Вокруг тишина, но закрывая глаза, она отправляется туда, где мальчик и девочка, где ярко, светло и  тепло, где семья и хочется жить, а не существовать. В этом бесцветном мире только и остается,что смотреть цветные сны. В них так хорошо, что не хочется просыпаться. Где-то вдалеке ей видятся холмы, покрытые изумрудной травой, шумит река цвета неба, а небо цвета реки безмолвно висит над головой. В волосах путается теплыми, нежными пальцами летний ветер, а перед глазами лес с шуршащими кронами деревьев и заливистым пением птиц. И она идет, так легко и спокойно, а рядом идет тот, кто бесконечно ей дорог. Он смотрит на нее своими сияющими глазами, улыбается и говорит что-то, от чего внутри разливается тепло и тогда думается ей — Я ЖИВУ, Я ЖИВАЯ. Но лес начинает чернеть, голые кривые ветви тянутся к небу, пронизывая его, раня. Холодный ветер кромсает только что теплый летний воздух, а тот кто еще мгновение назад был так бесконечно дорог растворяется в густом сумраке. Пора просыпаться, пора выживать.

День ли сейчас или продолжается ночь? Никак не разобрать, но и разницы нет в этом никакой - отдохнула, иди дальше. Не важно куда, лишь бы двигаться, лишь бы иди и толкать эту странную жизнь куда-то вперёд и, как знать, может где-то этот мир всё же кончается? Ведь всё в этой жизни имеет конец, так говорила мама. Так говорила мама... Мама. Сердце больно кольнуло будто иглой, она знала, что такое мама. Совершено случайно, попирая придорожную пыль своими разбитым сандаликами в голове всплыла фраза:"Потерпи, всё когда-нибудь заканчивается", а следом за ней всплыл образ самого дорогого человека на земле. Мама пахла солнцем и земляникой, её кожа была белая и мягкая, как облако сахарной ваты, а глаза тёплые,  всегда улыбающиеся. Где же она теперь...

Нет никого вокруг до самого горизонта, а дойдёшь до него, так и там ничего нового - все тот же мир, те же исхоженные дороги, то же НИГДЕ. Сколько так бродит одна эта маленькая девчушка? Дни или недели, годы или вечность? Её колючий настороженный взгляд зацепился за какую-то черную щепку вдали. Недоверчиво огляделась и пошла к ней на встречу, а щепка всё росла и росла и превратилась в высокого обугленного идола  посреди лохматого поля сухой травы. Она подошла к нему ближе, задрала высоко к небу голову и подумала, вот бы папа сейчас меня поднял и я бы смогла рассмотреть эту громадину! Папа... Пронеслось эхом в сердце и пошла рябь по мыслям, пробуждая запрятанные на самое дно воспоминания. Идол был высокий, как отец, осанистый и плечистый. Смотришь бывало так на отца сверху вниз и шея затекает быстро-быстро потому что высокий он был такой, что сильно нагибался, когда входил в дом. От него пахло табаком и одеколоном, похожим на свежий морской бриз, а вот от идола пахло гарью и чёрный он был, и кренился к земле, но всё же, глядя на него, в памяти всплывали огромные отцовские руки, как поднимали они её к самому небу, как хохотала она заливисто, а там внизу кто-то жалобно пищал, да только кто? Не вспомнить никак.

Надо идти, надвигается гроза. Воздух горячий и тяжёлый, ни ветерка, а тучи свинцовые, грозящие раздавить собой усталую мёртвую землю и её одинокую пленницу. Напоследок девчушка обнимает идола и отправляется дальше. Надо найти кров, надо отдохнуть и набраться сил. Шаг за шагом, размеренно она продолжает свой путь, гроза все ближе, а до самого горизонта ни одного ветхого домишки под которым можно было бы переждать непогоду. Вот и пусть, думает девчушка, заболею и умру! Все равно здесь нет  никого, кто бы мог обо мне горевать, никого, кто бы пролил хоть одну слезинку, и тут до нее долетел звук, похожий на капли весеннего дождя, чистый, яркий и жалобный, будто писк. Он доносился откуда-то справа из густой травы лохматого сухого поля. Звук этот манил и она уже не слышала ни порывов ветра, ни все нарастающий гром, только писк. Или может звон... Она шла на этот звук, как мотылек летит на огонь в надежде отыскать ответы на свои вопросы. Разводя руками высокую сухую траву, она пробиралась сквозь поле и наконец вышла на небольшую вытоптанную поляну. В ее центре росло молодое деревце, к ветвям которого был привязан крохотный колокольчик, издававший тот самый, как ей показалось вначале, писк. Эх, у брата был такой, подумала она и вспомнила, как он бегал по белому дощатому крыльцу их дома, звонил в колокольчик и дразнил спящего пса. Она вспомнила реку за домом и бескрайние зеленые луга, лес, брата, с которым они вечно сбегали из дома, чтобы половить в холодной реке рыбу, насобирать земляники на соломинки, идти и есть ее. У брата были ясные голубые глаза и непослушные волосы цвета ржи, он любил свою сестренку и всегда ее оберегал пока не…

Что же случилось, недоумевала девчушка, глядя на колышущийся на ветру колокольчик. Звон его разносился ветром во все стороны, но что с него толку, если здесь никого.Словно завороженная смотрела она на развевающуюся алую ленту, которой он был привязан к веткам и ее скользящие по ветру витки словно обжигали языками пламени. Ее крохотное сердечно начало отчаянно биться, а к глазам подступили огромные жгучие слезы, готовые в любой момент пролиться солеными потоками по грязным худым щекам. Ветер крепчал и сухие травы разметались в такт его порывам, а она не в силах сделать больше ни шагу свернулась клубком под тонкими безлистными ветвями одинокого деревца и плакала. Слезы лились из ее глаз и капали со щек на сухую безжизненную землю, а тем временем небо разрывали белоснежные нити молний. Этим воспоминаниям малышка отдала свои последние силы и теперь, когда она чувствовала, что раньше у нее была семья, дом, а потом вдруг не стало, она потеряла последние силы, а желание бороться и во чтобы то ни стало идти вперед покинуло ее окончательно. Зачем теперь было куда-то идти, если она знала, что там впереди ее ничего не ждет. Уж лучше остаться здесь, под этим деревом с колокольчиком, которое так напоминает ей брата.

***
- Просыпайся, просыпайся! Ну, чего кричишь, угомонись.
Скрипучий глухой голос, будто из какой-то глубокой норы тянул девчушку за собой. Она не хотела, она сопротивлялась, но голос был настойчивый и упрямый, а она такая маленькая и слабая. Раскрыв глаза, она не сразу поняла где находится - слезы затуманивали взгляд. Они лились по щекам и шее, встречая на совсем пути подушку и пропадая в ней, оставляли после себя лишь мокрые разводы.
- Вставай, вставай, детка, это просто сон. Он прошел, а тебе пора умываться и завтракать.
- Где мой брат? Где мои мама и папа?? — жалобно пищала девчушка.
- Ах ты боже, снова-здорова. Нет их, не стало. Теперь ЭТО твой дом. Здесь у тебя друзья, здесь твой доктор, здесь все у тебя будет хорошо. Давай, вставай, миленькая, а то ничего не успеешь.
Малышка еще ничего не понимала спросонок, но не могла противится настойчивому голосу той женщины, что разбудила её. Она машинально встала с постели, ощутив жгучий холод старого, облезлого деревянного пола, взяла с протертого и засаленного стула свою поношенную одежду и, натянув ее, пошла умываться вместе с другими детьми. В комнате их было человек 15, примерно одного с ней возраста и радостно гомоня, они подхватили ее своими разговорами и понесли далеко-далеко в дебри их детских рассказов и снов. Она уже совсем забыла про брата, про маму и папу, про их дом и то странное место, куда она возвращалась по ночам и только легкая, почти незаметная тень грусти почему-то безвозвратно утраченному неизменно сквозила в её глазах.


2008/январь 2021