Главное, что я понял. Агидель 2020

ГЛАВНОЕ, ЧТО Я ПОНЯЛ
Сплав по Белой, 16-19 июля 2020

На языке коренных жителей края, башкир и татар, река Белая зовётся Агидель (Агыйдел), что дословно и переводится как «белая река». Правда, красиво? Словно имя восточной принцессы. Красивой, статной, но очень гордой и норовистой. Как река...

Башкирия – край моих предков и родни, до сих пор живущих в Эфэ (Уфе) и Кушнаренково, что в 60 км от столицы республики, где я был в гостях единственный раз. Но те детские воспоминания об этом благословенном, благодатном крае до сих пор стоят перед глазами яркими цветными картинками: как корябал на обрывистом известняковом берегу Белой что-то перочинным ножиком. Как тебя худосочного закармливали, пока не вывалишься курдюком из-за стола. А когда просил пощады, тебе предлагали «передохнуть» и попить чайку. И застолье вновь продолжалось: с плюшками-ватрушками, чак-чаком и мёдом, яйцами и сметаной. Когда желток у куриных яиц тёмно-оранжевый, а ложка намертво застывает воткнутой в блюдце с деревенской сметаной из сепаратора. Где пахучие до осязаемости, бескрайние степные просторы не имеют ни краёв, ни границ. Где хиленький старичок с плешивой бородкой проносится мимо верхом на коне, что в клубах выгоревшей рыжей пыли не видно, как копыта касаются земли. Где гордый местный народ, чёрный до угля и выжженный до последней жириночки под палящим башкирским солнцем с утра до ночи, изо дня в день преображает своим трудом мир вокруг себя. И этот каждодневный, непосильно тяжелый труд, их ежедневный маленький подвиг настолько очевидно бросается в глаза, едва пересечёшь границу России и Башкирии, что не будь я даже татарином, и то бы проникся безмерным уважением и гордостью к этому народу.

К слову сказать, Башкирию так и не смогли завоевать ни империи, ни ближние народы, ни набеги, ни военные походы. Ни половцы с печенегами. Такой железный внутренний стержень у этого народа! И даже сейчас Башкортостан имеет свой эксклюзивный территориально-политический статус-анклав внутри России.

День первый
***
Вставать ранним утром? Даже летом, когда солнце уже в шесть тычет прямо в глаз назойливыми лучами, когда нестерпимая жара не даёт спасительной прохлады даже под утро и приходится выбираться из насквозь мокрой от пота и скомканной в узел простыни, вставать так рано для такой отъявленной «совы» как я – большой испытание. Тем более в 4 утра, когда даже солнце ещё не встало. Но как-то встали. И к пяти уже были с Тимом как штыки: одеты и собраны. Правда, компаньоны подъехали с получасовым опозданием. Но это тема для другой истории...

***
Всякий раз поражаюсь, как Башкирия отличается от России. Разные страны, разный менталитет. И домики все аккуратные, по струнке выстроенные, с ухоженными крашеными штакетниками вместо мрачных российских щербатых заборищ. И коровки тут все ухоженные, упитанные, с кудряшками, как на подбор, аппетитного сливочно-палевого окраса. И надписи на башкирском: Агизел, Белорет, Кагы, Рэхим итегез, Хэерле юл... И надписи на каждом доме: мёд, кумыс... И всё это на фоне живописных жёлтых холмов и гор на горизонте, и бесконечно глубокого голубого неба, на котором, словно те же тучные коровки, пасутся плотные кучевые облака. Пастораль...

***
Едва переехали границу Башкирии, горизонт заволокло не то туманом, не то дымом. Но для тумана уже поздновато, а дым... откуда взяться дыму среди этих живописных холмов и вредным производствам с их выбросами в этом богом благословенном крае? Пожары? Но что же тогда должно так гореть, что на протяжении пары сотен километров весь горизонт был в рыжеватой дымке?

***
У моста Европа-Азия со знаменательными стелами «Европа» по одну сторону и «Азия» по другую, с европейской части заметили ещё один малоприметный столбик – суслика. Тот не выказывал к человеческой суете у стелы ни малейшего интереса. Даже когда мы оказались в непосредственной близости, так и стоял тычком. И лишь когда до него осталось метра 2-3, он щёлкнул лапкой и бесследно исчез. Факир!

***
По дороге на горизонте то и дело появлялись некие пригорки и сопки, а то и вовсе курганы усопших башкирских батыров: Иремель, Малиновка, Ямантау, курган Бабсак-бия...

***
Совершенно неожиданно на дорогу выскочила косуля, прямо под колёса. Так перепугалась, что копыта подкосились и расползлись по асфальту. Но мы всё же успели затормозить.

***
Говорят, бурзянские пчёлы – самые бурзявые. Они чуть не прямые потомки реликтовых доисторических диких пчёл, которых нигде, кроме как здесь, давно не сыщешь. И мёд у них такой же эксклюзивный – бурзянский. И они такие же дикие, как и их далёкие предки. И жалят они тоже по-реликтовому, по-бурзянски. А реликтовый липовый бортевой мёд... забытый вкус детства.

Немного биологии. Бортевой (колодный) мёд – редкий вид мёда, получаемого дикими пчёлами в дуплах деревьев, бортях. Понятно, что найти сейчас диких пчёл, промышляющих своим диким промыслом в лесах невозможно. Но бурзянские пчёлы ближе прочих подходят под эту миссию, пусть и больше рекламную. По общепринятой версии дикие бурзянские пчёлы так и были приручены: к искусственным дуплам, выдолбленным в колодах.

***
Белорецк, Узян, Кага, Старосубхангулово. Всего каких-то 6 часов и 450 километров и мы на месте – окраина села Миндигулово. Где уже причалены несколько катамаранов и намечаются попытки кучкования людей вокруг очага с бурлящим вкусным варевом. Мы присоединяемся к группе в полосатых катамаранах, плывущих уже пару дней от Старосубхангулово. Долгожданный после 6 часов дороги обед, снаряжение маленького четырёхместного ката: на двоих взрослых и двух пацанов-десятилеток. По остаточному принципу: баннера и полиэтилена накрыть шматьё едва хватило прикрыть сверху. Но особо брызгаться и, тем более, переворачиваться в планы не входит. Будем надеяться.

***
Женю попросили забрать от Каповой, финальной точки сплава водил, которые отогнали туда свои авто. Чтобы потом прямо с катамаранов на машины и по домам. Но есть один момент: наша-то машина в итоге останется тут, в Миндигулово. Значит, кому-то потом придётся по приплытии подбрасывать Женю обратно к пункту «А». А Женя ещё даже не обедал. И не собирался. А другие катамараны уже отплывают. А мы ещё стоим...

***
Первичный план таков: четыре дня сплава с четверга по воскресенье. Из них три дня отдано под расслабленное телепание по течению и любование просторами, а субботний день господний предписано чтить и почивать на живописной стоянке, где будем пить, гулять и веселиться в своё удовольствие. И голыми при луне плясать.

Но в связи с закрытием коронавирусных границ и аномальной жарой, обезумевшие от недокарантина граждане как в последний раз кинулись осваивать просторы малой родины. Диспозиция изменилась: чтобы в этом нахлынувшем мутном потоке людей и катамаранов успеть занять выгодную стоянку, придётся вырываться вперёд. А сделать это возможно единственным способом – проплыть за один день двойную норму. Итого два дня в пути и два на пикник у обочины. Тоже неплохо.

***
В общем, пока ждали Женю, да искали, чем хоть как-то накрыть на кате вещи, да опять ждали Женю, и снова ждали Женю, отплыли последними. Часа в два. Ну не страшно, догоним поди. Вон у нас какие десятилетние орлы в носу сидят. Эт-мы-щас быстро наверстаем...

***
Постоянно ловил себя, что беспрестанно бормочу себе под нос бессвязное «как-же-кра-си-во как-же-кра-си-во хос-па-дя как-же-тут-кра-си-во...» А что тут ещё можно сказать, когда «хос-па-дя-как-же-кра-си-во»? Прожаривающий до костей полуденный зной, неспешный, расслабленный ток реки в причудливых изгибах, живописнейшие скалистые берега на фоне изумрудного неба, многократно отражённого в воде, приятный речной бриз, реликтово-чистый, заповедный воздух, щекочущий ноздри запахом авантюризма и дальних странствий, кубинская парусиновая шляпа, готовая сорваться с кумпеля любым порывом ветра, и лёгкий шум в голове от очередного глотка разбавленного родниковой водой столового красного Вранаца... что ещё нужно, чтобы почувствовать себя живой частичкой рая на земле?

***
Я прямо ощущаю себя Геком Финном, сплавляющимся с Джимом на плоту по Миссисипи. Особенно моё роскошное кубинское сомбреро к этому подталкивает. Самые яркие фрагменты книжного путешествия, недавно перечитанных вместе с Тимом, буквально оживают в сознании, накладываясь на сочную картинку за бортом. Где у вас тут забор можно покрасить извёсткой за два алебастровых шарика?

Но Тим не разделяет моих восторгов, и не чувствует себя ни Джимом, ни Геком, ни Томом, ни даже тётушкой Полли. Наверно, потому, что ему Вранац ещё рановато. А мой так быстро заканчивается...

***
Чтобы не спалиться в угли под нещадным башкирским солнцем, достающим и сверху, и снизу отражением от воды, одеты по-походному: длинные рукава и брюки, широкополые шляпы и закрытая банданой шея, которую периодически приходится мочить, чтоб хоть как-то охладиться. Для этого же периодически лезем в воду. Прямо в штанах и сандалиях: раздевалок на катамаране почему-то не предусмотрено. Благо, воды в Белой по колено, максимум – по пояс. Изредка по грудь. Раздолье для пацанов. Но вода почти горячая, если бы не мокрая после купания одежда, она бы совсем не остужала.

Правда, был момент, Тим не на шутку испугался и заистерил: «Подождите меня!» – он ещё неуверенно держится на воде, и когда понял, что отстаёт, а ноги не нащупали дна, стал захлёбываться. Как подождать, остановить течение? Пришлось прыгать на выручку. Прямо в одежде. И на шее выгребать. Кстати, небольшой, но очень показательный урок мужества для сына: ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа и веры в себя. А тем паче истерить!

***
За промокшую нательную одежду давно не страшно: за это время я уже успел отвоевать у реки сорванное ветром сомбреро, бесстрашно ринувшись за ним в воду (шляпа, кстати, держалась молодцом и веры в себя не теряла). Да как ринулся: чуть висящий на шее фотоаппарат не утопил. Плюс ко всему моя часть ката давно подспустила и подвисла, и задницу периодически подхлёстывало волной. Почувствуй себя уточкой!

Вообще, на сплаве надо понять главное, чтобы уже расслабиться и не париться по данному поводу: если что-то может упасть в воду, намокнуть или утонуть, оно обязательно упадёт, намокнет и утонет. Так было с сомбреро, тимкиным штурмовым рюкзаком со сменной одеждой, с картами, лекарствами, туалетной бумагой и даже... но это уже другая история...

***
После трёх-четырёх часов на воде постепенно стала наваливаться усталость. А у кого-то ещё и похмелье с литра разбавленного дешёвого винища. Пацанов можно понять: сидеть вот так в одной позе несколько часов, ещё и периодически по команде подгребать веслом, без гаджетов и прочих прелестей цивилизации... Купание уже не радует, грести тоже до смерти надоело. Дневную норму уже преодолели, но плыть ещё столько же...

***
Сдутый с моей стороны катамаран стал конкретно доставать: если раньше задницу, как царевну из песни про Стеньку Разина, лишь иногда забрызгивало набежавшей волной, то теперь я практически сел в лужу. Проплывавшие мимо замыкающие из нашей команды, заметившие, что кат завален набок, поделились насосом-лягушкой. Да, кстати, как там мой баул, закреплённый в самом хвосте?

Матьчесна, да ведь он съехал с досок и уже давно одним боком сёрбает воду за бортом! В противоположных торцевых карманах лекарства и игральные карты с репеллентами. Какой бы стороной не набрал – плевать. Жена как всегда надавала полвагона лекарств, даже градусник всучала: «Как же ты узнаешь, что температура поднялась до 38,5 и надо дать жаропонижающее?» – «Да не будет никаких 38,5, и весь сказ! А градусник демонстративно выброшу в первую же попавшуюся пропасть!» – только с такими вескими доводами отстала со своей вечной готовностью к самому худшему.

Но вот спальники... они же как раз по разным бокам в сумке распиханы. Значит, спать нам сегодня с Тимой только с одним. Вечер перестаёт быть тёплым...

***
С шести до девяти вечера нет ни одной фотографии. Уже не до фотографий, и пейзажи давно не впечатляют. Уже все без исключения зателепались. Помимо усталости накопилось даже разочарование и подвешенная в воздухе неопределённость: сколько же ещё плыть, и когда это «увеселительное» предприятие наконец закончится. К тому же беспробудно отстали от основной команды. Даже замыкающий кат давно нас обогнал и скрылся далеко впереди за очередным изгибом реки. А солнце уже стало прятаться за помрачневшими в миг каменными бастионами. Фактически гребём вдвоём. Пацаны давно не в счёт. Хотя иногда течение настолько слабое, что встречный ветер и парусность намертво останавливают катамаран. И приходится выгребать в четыре весла.

***
На последнем большом рукаве, когда силы уже почти закончились, пошли стремнины. Опасность в том, что на мелководье, где катамараны начинают скрести по дну и всё чаще приходится тащить их волоком, встречаются валуны, на которые нас как раз и несёт. На один из которых мы благополучно напарываемся и застреваем. По счастливой случайности Тим в последний момент успел убрать ноги на кат, иначе кто знает, как бы всё обошлось.

Накопившиеся за последние часы усталость, вечно мокрая одежда, налетевшая мошка и эмоции выплёскиваются наружу истерикой и слезами. И ответным окриком. Но выбрались. Выскреблись.

***
В девять, уже практически перед самым лагерем высадились набрать ледяной воды из родника Грифон. Остудить эмоции. Кстати, из этого родника мы пили и готовили пищу последующие дни, ещё и домой бидон набрали.

Солнце давно скрылось, жара спала и в подступающих сумерках насквозь мокрая одежда, ещё недавно служившая приятной защитой от перегрева, теперь висит ледяной обузой, сковывающей и без того вялые движения. Когда наконец мы вывалились на берег, и я осознал, что вещи ещё надо тащить по крутому склону к лагерю, последние силы окончательно оставили. Но больше тащить всё равно некому: без сил, без спины, уже конкретно подмёрзшие и мокрые, буквально в стиснутых зубах потащились к лагерю, где люди уже давно переодевшись в сухое и тёплое, поставили палатки и довольные, в опустившихся сумерках ждали скорого ужина, шкворчащего на очаге.

***
За эти семь с лишним часов локального Армагеддона я уяснил для себя главное – я не сплавщик. По крайней мере я представлял себе сплав немного совсем иначе: без этой гонки не пойми за кем и ради чего. А ровно наоборот: без спешки и без напрягов едва заметно колыхаться на волне говном в проруби, и самотёком плыть по течению. Чтоб поток сам делал своё дело, а я – своё: купался, любовался природой и пил вино.

Хотя, собственно, ровно это ведь я и делал! Тогда к чему упрёки? Забираю свои слова обратно.

***
Ставить палатку во тьме, даже в совершенно пьяном угаре не впервой: 25 лет опыта поездок по Ильменкам в мокрый боковой карман сумки не засунешь. А тем более трезвым, когда последний глоток Вранаца давно выветрился ещё на порогах. Первоочередная задача: навести ревизию сухих и промокших шмоток, переодеть Тиму в тёплое и, главное, сухое. И поесть. Сперва поесть. Горячего, долгожданного варева прямо с костра. С дымком и пригарками. С ароматным травяным чаем. Остальное потом как-нибудь само бардачком выйдет.

***
Все блатные места под палатки на поляне у костра уже давно заняты. Искать сейчас что-то более-менее удачное на ощупь в траве по пояс нет смысла. Ладно, пока поставлю последней, в самом дальнем углу стана, а завтра разберёмся. Даже к лучшему: налицо попытки кучкования людских масс у костра и периодические бряцанья походными стальными стопками. А зная, что в команде присутствует Макс, старый Женин друг по туристической молодости, вечер намечается громогласно песенный: «Просто надо как-то... породниться с белою метелью... на Уральском, на хребте горбатом...»

Не дадут Тиме уснуть.

***
Оба спальника полностью раскладываются в одеяло. Так и думал: один использовать в качестве матраса, другим накрыться. Полноценное двуспальное место. Но второй матрас сейчас представляет собой неподъёмный намокший бурдюк. Оставим манипуляции с ним назавтра, уж поди на 40-градусной жаре до следующей ночи мы его прожарим досуха. А сегодня поспим в одежде без покрывала. Ночи-то тёплые...

***
Устал так, что никак не мог уснуть: тело ещё полночи то гребло, то карабкалось в гору, то спасало принцесс из воды, то сражалось с грифонами. Но больше с холодом. А спина от семи часов торчания на катамаране в одной скрюченной позе окончательно отказала даже в безуспешных попытках повернуться на другой бок. Заведомо предполагая, что организм от гиперусталости будет контачить и корёжить, замахнул сто грамм самостийной зубровки. Отпустить перетянутые гайки. Не помогло.

***
Тем временем сытые и довольные люди уселись кружком вокруг костра и наступило время нехитрого вечернего досуга на лоне природы: выпивка и песни под гитару. Словно они не проплыли сегодня ту же двойную норму. Андрей, организатор сплава устроил забаву под названием «вечер знакомств»: первый в круге представляется, говорит откуда он и рассказывает, что побудило его взяться за вёсла и оказаться здесь. Задача второго несколько сложней: он должен сперва назвать имя предыдущего оратора. Третьему нужно не забыть имена двух предыдущих... Четвёртому...

Хорошо, что я не сел в общий круг, как чувствовал. Ведь это просто напасть какая-то: как я ни силюсь, как ни заставляю свой мозг собраться, напрячься и запомнить имя нового знакомого, ровно с первой репликой имя навсегда стирается из памяти. Я давно перестал париться на этот счёт, и по нескольку раз прошу собеседника представиться заново. И пусть думают, что хотят.

А тут человек двадцать у костра (остальные разбрелись по палаткам и узким междусобойчикам побрякивать стопками). В общем же в данный момент в команде человек 50 на 7-8 катамаранов. Расклад такой: Москва, Челяба, Магнитка, Нижний, Шадринск и даже Крым. Хотя Крым условный: семья переехала туда с Урала всего пару лет назад. Многие давно друг друга знают, сплавляются одним костяком не первый год. Кстати, отличная традиция: «Каждый год в середине июля мы с друзьями идём по Белой...»

***
Тима тоже уснуть не может. Свернулся клубочком и хлюпает носом. Значит, всё-таки мёрзнет без покрывала. Выбора немного: запихиваю его внутрь единственного спальника (вот, сразу расправился и засопел), а сам напяливаю на себя всё, что было: две футболки, две куртки замшевые отечественные, две кинокамеры импортные... даже хэбэшную шапочку на голову. И накрываюсь двумя полотенцами. Вместо подушки изначально предполагалась теплая одежда: флис и спортивные штаны. Но теперь это всё на мне. Поэтому в качестве подушки выступил кроссовок. Хорошо выступил.

Уже под самое рассветное утро на смену нервическим конвульсиям, мольбам к ноющей спине и пронявшему до костей холоду в голову (в хэбэшной шапочке) приходит гениальная мысль: засунуть хотя бы ноги под Тимкин спальник. С этим наконец и засыпаю.

День второй
***
То, что вчера в ледяном свете фонарика казалось заросшим бурьяном и болотными кочками, малопригодными для установки палатки, в итоге оказалось едва ли не самым живописным местом в лагере: едва откинув полог, в просвете деревьев глазам открылся умопомрачительный вид на скалу на противоположном берегу. И я вновь, как сомнамбула забормотал «как-же-кра-си-во-ка-ка-я-же-кра-со-та...»

***
Вода горячая даже ранним утром. Купанием эти процедуры вряд ли назовёшь: воды в протоке едва по пояс, а возле нашего берега и вовсе по колено. Но если лечь, уперевшись ногами в валун, тебя хотя бы не сносит течением от лагеря. Но не я один смекнул про валун, иногда приходилось ждать своего черёда.

***
В промокшем кармане с лекарствами был и рулон туалетной бумаги. Вот он – серый мокрый монолитный кирпич. Но мы же старые засранцы. Уж чего-чего, а сухой туалетной бумаги у нас по всем карманам и сумкам в множестве распихано.

***
Два дня чем-то надо занимать себя и детей. Можно, конечно, и пить, что многие с успехом и делают, пребывая в перманентном триггерном состоянии между стоянием у столика с вечно поднятой походной стопкой и сладкими хмельными грёзами на пенке тут же под деревом. Но это не наш метод: я же положительный персонаж, и пример для сына! Я же спортсмен, велосипёр, роликун, плавунишка, а до некоторого времени ещё и бегунец. Разве что пару стопок за обедом под щучью голову замахнуть, не больше. Чисто в гастрономических целях. Ну, может, ещё пару глотков Вранаца. Но это под настроение. И это неточно.

***
А устроители давно за нас всё придумали: сегодня желающие на нескольких катах переправляются на ту сторону, поднимаются к ближайшей пещере и лезут на смотровую площадку, откуда, по слухам, открывается вид даже лучше, чем из нашей с Тимкой палатки. Вот и проверим. Мы же желающие! Мы же сюда за 450 км (плюс уже 17 км по реке) не побухать приплыли. Мы же положительный пример и всё такое...

«Парня в горы тяни, рискни...»

***
Идти недалеко, километра два через уже известный нам родниковый ключ Грифон. А дальше, обогнув по расщелине скалу, из-под которой он вытекает, вверх козьими тропами по никарагуанским джунглям. Где-то на полдороги выход скальной породы с несколькими щербинами и червоточинами – та самая пещера. На верхнюю, расположенную на высоте третьего этажа «галерею» ведёт «доисторическая» деревянная лестница-стремянка, больше вызывающая не уважение к её древним ваятелям, а опасение за свою безопасность. Всё-таки падать с третьего этажа прежде не очень хорошо выходило.

***
Пещерка небольшая: чтобы не застрять в её узких проходах, посещение по 3-4 человека, не больше. Главный экспонат пещеры, причудливый сталактит в виде гнезда Чужого, расположен по целеуказанию «сперва пролезть немного вверх, затем на развилке налево, потому что направо, кроме летучих мышей и очень узкого лаза больше ничего интересного... да смотрите, головой не ударьтесь, потолок очень низкий...»

Потолок и впрямь низкий: как ни пригибался, а черепом въехал, до брызг и летучих мышей из глаз. Понял для себя главное – я не спелеолог! Лезть по узкому ходу, практически на четвереньках, когда со всех сторон тебя сжимает холодная, влажная, липкая глинистая стена – удовольствие для совершенно отдельных эпичных людищ. Я не такой. Мне вместо душных тёмных тюремных казематов простор подавай, объём, воздух! Полёта хочется, неба... пошли быстрей на вершину, на смотровую...

***
К сожалению, фотографии не могут передать ни простора, ни объёма, ни воздуха, ни даже полёта (хотя как раз полёта с вершины я и не попробовал). Потому что сама смотровая площадка на вершине скалы сливается с дальним пейзажем, где река кажется маленьким ручейком под ногами. А по тем цветным точкам на ней сразу и не поймёшь, что это проплывающие далеко внизу катамараны. А вживую подходить к покатому склону жутко страшно. Пропасть словно затягивает: до тошноты, до головокружения. В общем, понял главное – я не скалолаз. Всё вокруг относительно: и пугающее ощущение бесконечного пространства, и уют бетонных городских казематов, где нет пропастей и желания в них нырнуть. А узкие ниши только в холодильнике...

***
На предстоящий вечер программа обширнейшая: для любителей военно-прикладных забав стрельба из пневматики, активные игры с мячом, периодические окунания в воду и в рюмки, первенство по спортивному туризму на полосе препятствий, походная банька по-чёрному, а также открытый общероссийский слёт участников художественной самодеятельности у вечернего пионерского костра. Ну и, конечно, обед и ужин по распорядку. Как бы чего не упустить.

***
Вообще, за четыре дня активного отдыха на лечебном башкирском воздухе, сплавляясь по воде, карябая лбом пещеры и карабкаясь на смотровые горы, я скинул два стабильных кило веса, хотя кормили нас исправно, сытно и, даже Тима отметил, вкусно. А это показатель! Конечно, вкусно: манка, геркулес, каша Дружба, рис, гречка и венец творения - гороховый суп. Если я когда-нибудь не подойду за добавкой горошницы, знайте: конец света где-то совсем близок!

Метаболизм, дремлющий от недостатка встрясок и активности в городе, проснулся и требовал восполнения всех растраченных накануне калорий. Вообще, ехать стоило бы уже ради того, чтобы дождаться момента, когда сын сам поинтересуется, когда будем есть. Ведь все мамки-тётки-бабки-с-дедками с раннего детства чуть не ногами впихивали в него еду, напрочь позабыв золотое правило: жрать захочет – сам в холодильник залезет. Походные плошки у нас были небольшие, но накладывали в них одинаково. И Тим съедал всё наравне со мной!

А какой травяной чай. К чему все ваши хвалёные самогоны и настойки, когда такой чай? Но бог не просто шепчет – велит за обедом пару стопок. Чтоб разогнать кровь, активировать впитывание полезных веществ, и чтоб просто не гневить бога вкусной и здоровой пищи. Ну, ваше здоровье!

***
Соседний лагерь съехал, поэтому их стоянка теперь – средоточие спортивно-массовых мероприятий, включая тир, настоящее волейбольное поле с песочком и шишками, и трасса предстоящей полосы препятствий. Детей всех возрастов в лагере набралось с лихвой два десятка. Благо, возрастного ценза не было и взрослые также не желали оставаться в стороне. Поэтому соревнования на приз Речного Камешка удались на славу. В программе: тарзанка через препятствие, переправа по камням, «паутина», стрельба и верёвочный мост. За любой промах или непрохождение этапа пять приседаний. В который раз был повод возгордиться Тимой, когда после приседаний он не побежал дальше, а вновь вернулся к «мосту», пока не прошёл его.

***
Был среди участников и совершенно отдельный персонаж. Василий. Я заприметил его сразу по приезду, когда он вместе с нашими детьми полез в воду. Единственный из взрослых. И бултыхался с ними, удивительным образом находя общий язык с десятилетками. И на полосе препятствий долговязый Василий не ударил в грязь лицом, напрочь запутавшись в веревочной «паутине». Вспомнился слоган из студенческой юности, как нельзя соответствующий его неординарному образу: «Повышенная энергетика, пониженная координация».

Василий участвовал во всех мероприятиях, и к концу путешествия без преувеличения стал талисманом группы и любимцем детей: с редкой рыжей порослью на щеках, долговязый, немного несуразный, непомерно активный и по-детски наивный молодой человек с напрочь обгоревшей мраморно-розовой кожей. Иногда искренне завидую таким не по возрасту позитивным людям. За ними царствие небесное. А его пожилая мама в платочке только утвердила в этой мысли.

***
Тимка категорически не выносит бань. Но когда ещё в настоящей походной бане «по-чёрному» попарится? Хотя бы раз зайти. Для галочки в сознании, а? Чтоб как настоящий мужик, с настоящими мужиками (и настоящими тётями) у живых раскалённых камней прожариться докрасна. А затем кинуться в речную протоку – шипеть, бурлить и пузыриться, остывая в вечерней водной прохладе. Видя, как он долго морально внутри себя готовился и боролся с внутренними демонами, я не давил, оставив всё на откуп его скелетам в шкафу. В итоге он решился и зашёл. Как к чертям в преисподнюю. А я в итоге огрёб: от этих самых чертей, всех его демонов и скелетов. Но ведь галочка, Тим!

***
На вечерний конкурс талантов у костра Челябинск неизменно представил уже набравшего песенной кондиции Макса с его Таганаем-Таганаем, где «непогожий рассвет чертит мокрую диагональ». Против его железобетонного трубного гласа мало нашлось смельчаков принять вызов. Разве одна барышня из Подмосковья так задушевно спела а-капелла какую-то до слёз красивую, задушевную русско-народную песню советских композиторов, что сорвала неподдельные овации. Оказывается песни можно не только кричать, но и петь.

Я, было, тешил себя перехватить гитару и задать пару старых хитов. Да хоть той же массово-хороводной, детской народной Коричневой пуговочки (слова Никиты Богословского) и чего-нибудь из тех же Чайфов и Воскресения. Но в итоге так и не решился: когда разговаривают пушки, мои сиплые музы молчат. Хорошо, что девчонки перехватили инициативу и прошлись по вечным хитам вроде Крылатых качелей и Колыбельной медведицы. С тем ко сну и отошли.

***
Второй вечер и предстоящая ночь были на удивление холодными. Даже пришлось к вечернему костру накинуть флис. И даже хэбэшную шапочку. Зато теперь у меня есть свой сухой спальник. Спальник это вам не два стеклянных спортивных полотенца из Декатлона на закоченевшем скрюченном теле. Спальник – это кайф!

День третий
***
Тима мне в итоге заметил: «А ты обратил внимание, что я ни разу от участия не отказался?» – Да чего уж там, сын: я неимоверно горжусь тобой, Тим! Но парня в горы продолжаю тянуть, рискнуть, не бросать одного его: из всей вызвавшейся на второй день дюжины смельчаков к покорению очередной смотровой скалы Кабан-таш («каменный стог») из детей и подростков только один Тим и оказался! Остальные предпочли менее энергозатратные забавы: «крокодил», шахматы, нарды, становая тяга у валуна в реке и циклическое поднятие-опускание стопок.

***
Но нам главное, это я давно понял, даже не покорение вершин, о чём не устаю талдычить Тиме, а преодолеть собственную лень. Если не победить в войне, то хотя бы локально и в данный момент на секунду придушить гадину. Лень – вот где главный враг человека! Вот с кем ежедневная, ежеминутная и непримиримая борьба. И лень пока побеждает. Всегда побеждает. И, видимо, в итоге победит. Но мы рук не опускаем, а ноги бодро идут по берегу в направлении очередной скалы.

Но когда подошли к ней, стало ясно, что лень-то мы, конечно, преодолели. Теперь бы ещё страх побороть. И если по осыпи на первом участке забраться наверх как-то ещё можно, то как затем по ней же спускаться, страх ответить не может. Но по стропе забрались. Жрать захотим, думаю, по ней же и спустимся.

***
Далее участок по тропе, которая, если бы не уклон, представлялась обычной узенькой лесной дорожкой. Но уклон градусов 40, не меньше. И это не те 40 градусов крепости и бодрящего духа хмельного напитка, когда море по колено, а кабан-таши по плечо. Это 20 минут вдруг откуда взявшейся одышки, насквозь мокрой от пота футболки и онемевших от усталости ног. И где любой неосторожный шаг может зацепить из-под ноги камень, который реально может угрохать, идущего ниже. Пару раз пришлось уворачиваться от слетающих сверху булыжников.

***
От седла меж двух острых горных хребтов-стогов узенькая козья тропа прямо по кромке скалы. Спецом сделал фото склона, чтоб затем транспортиром замерить угол. Но и без транспортира ясно, что на следующий, последний отрезок до вершины я Тиму не пущу. Потому что у самого колени подкашиваются. Даже по стропе. Ведь главное я понял ещё вчера – я не скалолаз! А лень мы давно самим фактом выхода из лагеря победили.

Оставив Тима на «седле», сам на грани нервного срыва добрался до небольшой каменной площадочки в конце тропы, на самом гребне «стога». Дальше только по стропе вверх, но туда даже смотреть страшно. И вниз, где далеко внизу распростёрся рукав реки, смотреть ещё страшней. А пропасть манит, зовёт: «Ну, бросайся, чего же ты ждёшь?»

Это только на бумаге цифра «100» кажется смешной. Ну, правда, что такое 100 метров для скалы, когда есть Эвересты, Пики коммунизма, Аконкагуа и Килиманджары? Но если перевести цифры на более понятные жителю мегаполиса «30 этажей», смех застревает в горле. Находиться на краю небоскрёба, на мизерной площадке без ограждения, на осыпающейся под ногами породе, да ещё и смотреть вниз, не говоря о лезть вверх, уже не кажется такой милой забавой. Так, с зажмуренными от страха глазами сделал пару кадров в пустоту (чтоб трясина не засосала), и обратно к Тиме. Прижать задницу к седлу.

(читать Икра заморская. Африка 2007)

***
А люди на поляне живут своей, такой прекрасной обывательской жизнью. И даже не помышляют, что каких-то полчаса назад мы чуть богу душу в пропасть не кинули. В который раз озвучил навязчивую отцовскую мысль: Тим – ты мой герой. Особенно когда так красиво, точно как учил инструктор, спускался по стропе вниз, широко расставив ноги, образуя устойчивый треугольник, и глядя не под ноги, где всё осыпается и летит к чертям вниз, а на верхний конец верёвки. Горжусь неимоверно!

А в лагере всё то же: сонное хмельное царство, рассказы бывалых, фотосессия с охотничьими трофеями в виде тушки закемарившего организатора Андрея, и готовящийся обед. Да, кстати, о настроении, у меня же Вранац для этого где-то удачно припасён! Сбить скалолазный накал, и остудить туристический пыл.

Но и тут не обошлось без сюрпризов. Тимина собственность, подарочные карты: знаменитые американские Bicycle и карты Уно, так ловко избежавшие потопления в водах Белой, не выдержали раскисшего и протёкшего пакета с вином. Отец в очередной раз огрёб от сына. Даже клятвенные заверения, что сразу по приезде возьмём лучше прежних, не могли остановить потока слёз обиды за непутёвого родственника и его дурацкого вина. Вот, товарищи родители, до чего ваша выпивка доводит!

***
Но просто так ни обед, ни ужин не даётся. Лена, главная по обедам и ужинам, на риторический вопрос «когда обед» хитро улыбается. Знаем мы эту хитрость – она же вместе с нами на «стог» забиралась. И, я точно видел, она там обед не готовила. С ужином еще сложней: чтобы растрясти жиры к вечерней трапезе, устроены «тайские бои». Это когда тебе завязывают глаза и дают в руки свернутую в рулик туристическую пенку, и ты думаешь, что лупасишь ею соперника. На самом деле лупасят в основном тебя – зрители из-за ринга. Ещё и одёргивают за привязанную за пояс ограничительную стропу, чтоб ты лишнего воздуху не навалял.

Организовано всё на самом серьёзном уровне: с рингом, тренерами, раундами, судьями, ведущим, эпичными прозвищами бойцов (среди самых кровожадных Кровосися, Нервомот, Отвали, Тыхухоль и Нахухоль). И турнирной таблицей на выбывание. Зато смотрится уморительно. Собственно, в этом и суть боёв, потому что оценки ставят зрители именно «за уморительность».

Тима «Леон» бился по-настоящему, потому уморительным не был и выбыл в перовом же круге, уступив субтильному Нервомоту. Зато Василий, как всегда, не подкачал. Но в финал вышли девки. Молодые, племенные, непримиримые. Эти бились насмерть!

***
В волейбол я не играл с Кубы. Это ж сколько прошло... мамадарага – 14 лет! Всё-таки школа Антона не пропиваема. Не знаю, как смотрелся со стороны, но внутри я ощущал себя не ниже Гамовой. Но Василия переплюнуть никому так и не удалось. Даже в волейболе.

(читать Дневники мотоциклиста. Куба 2006)

***
С наступлением темноты организаторы попросили всех выйти на берег для сюрприза. Явление сюрприза затянулось, и в скучающей во тьме толпе рождались всё новые версии «чуда». Самым укоренившимся в сознании оказался фейерверк. Видимо, на том берегу. А то даже и на той самой скале напротив. Кто и как в ночи полезет на отвесную скалу, чтобы устроить фееричный залп, и как потом оттуда спускаться обратно, никто особо не задумался. Они же сегодня на Стог не забирались. В ожидании спели пару песенок, прочли стихи. Дождались: мимо нас по реке в разочарованном безмолвии проплыл «огненный дракон»: доска с зажженными на ней несколькими свечами.

А мне понравилось. Конечно, когда ждёшь фейерверка на отвесной скале, «дракон-семисвечник» кажется некоторым обманом ожиданий. Но он послужил знаковой финальной точкой путешествия, вроде того же «до свиданья, наш ласковый Мишка. Олимпийская сказка, прощай...»

Хотя рано ещё грустить и лить слёзы. Нам ещё завтра до Каповой плыть.

***
В лагере было три гитары. С митяевско-розенбомским репертуаром Макса мы давно знакомы. Второй гитарист также выдавал давно знакомое походно-туристическое, вперемежку с песнями советских композиторов. Но вот третий чел. Сложилось ощущение, что он ненавидел всех и вся: ненавидел слушателей, на которых обрушивал потоки альтернативного, гражданско-оборонского контента и тому подобного неформата, ненавидел благость тихого уютного вечера у костра, разрывая его своими гремучими аккордами, ненавидел свои связки, свою гитару, которую нещадно молотил... досталось всем. Эпический персонаж!

Последний вечер, когда Макс окончательно сорвал свои связки, Гитара-Номер-Три почувствовал, что вот он, настал его звёздный бенефис, и начал жёстко прессовать мозги слушателей. Которые через некоторое время стали потихоньку расползаться по домам. Когда я понял, что его физическое воздействие губительно для всего организма, а не только для барабанных перепонок, и я тихо ретировался в палатку. Благо, Андреем была дана чёткая команда назавтра: «Приплыть к Каповой быстрей прочих команд, чтоб не застрять в очереди». То есть общий подъём в шесть.

***
В спасительной вечерней тишине, сквозь раскатывающийся волнами рокот Гражданской обороны от костра, слышу в одной из соседних палаток донельзя странный диалог. Точней второго голоса не слышно, но первый ломающийся юношеский голос заставил серьёзно задуматься, а не вылезти ли на подмогу: «Ну ты, мать, даёшь... Ты что тут, вообще, делаешь? Как ты сюда забралась? Иди отсюда, говорю тебе... Ничего не хочу знать, вали отсюда...»

Чуть позже добавился и второй возмущённый мальчишеский голос. Вот же наглая девка, – думаю в полудрёме, – к подросткам пристаёт! И, самое главное, кто решил в последний вечер лишить пацанов девственности? Вроде все при мужьях, детях, кавалерах, своих кампаниях. Но как-то парни всё же от наглой избавились без моего стороннего участия.

Но после диалога, свидетелем которого стал ещё вчера, уже ничему тут не удивляюсь: к пацану лет одиннадцати подходит целая делегация из девчонок 7-10 лет и самая бойкая ультимативно заявляет: «Среди нас есть одна девочка, наша подруга, которой ты нравишься. Поэтому она хочет, чтоб ты к ней прямо сейчас подошёл!» Вот это я понимаю, железная хватка!

День четвёртый
***
В означенные накануне шесть утра из всего лагеря поднялось человек пять самых ответственных и пунктуальных. В том числе Василий с престарелой мамой в платочке. Эти уже давно собрали вещи и принялись за палатку. Я же только сейчас прозреваю, что «подъём в шесть утра» – очередная шутка организатора Андрея. Раньше, чем поднимется и соберётся весь лагерь, до того, как будет приготовлен и съеден весь завтрак, а затем надуты и снаряжены все каты, никто ни в какую Капову не отправится. То есть не раньше десяти. А нам ещё Мыльниковых ждать. Можно было смело спать до восьми. А то и девяти. Собственно, Тиму где-то так и разбудил.

Сам же включил пониженную, чтоб в очередной раз не напрягаться несобранности и медлительности окружающих, и вместе с прочими неспешно плыть по течению и телепаться в проруби: медленно окунаться в утренней воде, вяло чистить зубы, из рук вон медленно, насколько хватает терпения, собирать вещи, перекладывая их из пустого в порожнее. Попутно успевая бесцельно бродить туда-сюда и фотографировать скалу напротив. Теперь она у меня запечатлена во всех возможных видах и в разное время суток, с шести утра до одиннадцати вечера. В общем, я как мог, убивал эти четыре часа.

***
Выплыли в пол одиннадцатого. Опять из последних. Ждали Мыльниковых. Вообще, из всего околоводного приключения я понял главное – я не турист. Не хватает во мне внутренней туристической жилки и выдержки вечно кого-то ждать и вечно под кого-то подстраиваться. Видя моё слегка взведённое с шести утра состояние, Женя невозмутимо резюмировал: «В общем, я понял, сплав – не твоё».

Ну, как бы да... с такой организацией и собранностью мне настоящим туристом никогда не стать, – лишь сильнее промолчал я.

***
Вот супруга, к примеру, любит сглаживать и нивелировать простую и очевидную суть вещей за обтекаемыми, беззубо-толерантными формулировками. Про откровенную дурнушку она скажет «своеобразная внешность», а вместо «валюсь с ног, спать хочу» выдаст «начинаю подумывать захотевать спать». В подобной системе координат Мыльниковы – «обстоятельные». Я давно грожусь, но в этот раз точно приеду и сбагрю её Жене. Вот уж кто-кто на одной волне. Оба обстоятельные и подумывающие на ходу начать захотевать спать. Но это будет уже совсем другая история...

***
Хотел сфотографировать скалу Стог, подплыв поближе. Но, понятно же, именно в этот момент, фотоаппарат сел, а пока включал телефон, река давно унесла нас с точки обзора. С чего бы так быстро сесть фотоаппарату, – думал я, пока не увидел количество снятых кадров. Когда я успел настрелять 700 фоток?

***
Хорошо, что нас пару раз взял на буксир приятный во всех отношениях человек на моторке из нашей команды. Понятно, что это полнейшее читерство, но когда понимаешь, что опять корячится приплыть последними к разбитому корыту, точней к остывшему котлу, все высокие этические принципы честной спортивной борьбы на время спрятаны в пакет с промокшим рулоном туалетной бумаги, захваченным в качестве живого трофея. Главное в олимпийском движении – само участие! А лень мы уже победили.

***
Периодически равнялись с катамаранами из других команд. Ближе к Каповой их средоточие на реке стало носить угрожающий характер. Трафик как на городской магистрали. Недаром хотели подняться в шесть!

Хорошо, что у меня осталось немного Вранаца. Что позволило немного сглаживать острые углы и общаться с людьми на других плавсредствах. Вот, к примеру, весёлая компания из Учалов, которым так понравилась цитата из Венечки Ерофеева: «Учалы – город, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин». Когда я крикнул плывущим за ними следом «привет, Учалы», подозрительный мрачный башкир ещё долго исподлобья косил на меня, категорически не понимая, как я смог по его круглой башкирской физиономии определить место жительства. Порой наблюдать за людьми очень забавно. Особенно, когда в поильнике ещё плещется немного Вранаца...

***
На причале у Каповой столпотворение. Вода аж вскипает, словно там стая пираний рвёт добычу. К моменту приплытия беспощадное башкирское солнце уже в зените, и бьёт прицельно точно в мозги, которые начинают плавиться и закипать вместе с водой и пираньями в реке. И ни травиночки, чтоб укрыться. Пока стаскали всё с ката, понимаю, что если сейчас же не окунусь, все пробки повышибает. Но воды в этом месте по щиколотку. Так в одежде в горячую протоку и плюхнулся, в надежде, что ветром потом обдует. Но ветер тоже горячий. И трава горячая, и к машине с поднятым для тени багажником не прикоснуться. Всё кругом раскалено добела. Последние глотки разведённого вина по факту – давно обжигающий глотку глинтвейн. Желания идти по такому пеклу в Капову всё меньше. Но ведь галочка в сознании...

Но до «галочки в сознании» ещё с километр плестись по такому пеклу. И, как позже выяснилось, обещанный «километр» по факту вылился в почти два с половиной километра пути. Но воля пуще неохоты.

***
Женя уехал за машиной, оставив на попечение сына. Вот он стоит в футболке и плавках. Собственно, Максим так в плавках и лёгкой накидке-сеточке все четыре дня и проходил. Где у десятилетнего мальчика была всё это время спрятана остальная одежда для подобного похода (от солнца, от ветра, на вечер или идти сейчас по пеклу, а затем в прохладную пещеру), узнать не удалось ни у мальчика, ни у его отчалившего отца. Вот такая совсем другая история...

***
Если бы я знал, что за 420 рублей (210 рублей с ребёнка) мне предложат 10-минутную экскурсию в свете фонарика с показом рисунков времён палеолита, «идентичных натуральным», то есть перерисованным возле входа с тех, что спрятаны от простых смертных в дальних залах трёхэтажной пещеры, мне бы понадобилось куда больше мотивации и глинтвейна.

Хорошо, что взамен давно кончившегося Вранаца нам предложили набрать воды и промочить ноги прямо в выходящей из пещеры реки Шульганки: обжигающе ледяной, но по вкусу уступающей нашему роднику Грифону. Если бы не моральная ответственность за те почти 500 км (из них 25 по воде), что пришлось досюда добираться, я вполне бы удовлетворился виртуальной и совершенно бесплатной экскурсией на официальном сайте природного заповедника Шульган-Таш. Да, кстати, Капова пещера и Шульган-таш – это одно и то же.

(виртуальный тур по заповеднику Шульган-Таш)

***
По приезде, ради досужего любопытства провели дома слепой тест привезённой из Башкирии воды с фильтрованной (см. таблицу: П - пещера, Р - родник, К - кран). Не угадал никто. Всё потому, что родниковая вода из Грифона не имеет никаких привкусов. Она безвкусна! А безвкусное кажется нам «невкусным». А пещерная вода из Шульганки и вовсе имела привкус остатков Вранаца из поильника, в который я её и наливал. Вся чистота эксперимента насмарку! В общем, понял главное: плохой из меня учёный-исследователь.

***
Вообще, история главных персонажей башкирского национального эпоса Урал-батыр Шульгана и брата его Урала, широко представлена на всём пути до пещеры в виде самих топонимов (Шульган-таш, речка Шульганка, река Урал), а также стендов с жизнеописанием подвигов легендарных батыров. Включая озвученную выше информацию про бурзянских реликтовых пчёл. Тут даже музей мёда есть, и образцы пчелиных колод по пути стоят, и целая учебно-показательная пасека имеется. А всё потому что бурзянские пчёлы – это восьмое чудо башкирского света. И бурзянские пчёлы – те ещё батыры!

Кстати, и самого знаменитого башкирского липового мёда мы тоже взяли на обратном пути в одной аутентичной деревушке у совершенно аутентичной реликтовой башкирской бабули: высушенной и с невозможно хитрой, себе на уме «улыбкам смотриш». Ну вылитая моя татарская бабушка!

***
А вот кумыса не взяли. Проваландавшись в пещере до половины седьмого (туда ещё очередь минут сорок), решили не пускаться на ночь глядя в дальний путь, а воспользовались дружеским предложением Андрея и переночевать у него в гостях, в Магнитке. К тому же все последние перипетии путешествия, включая палящее солнце и жару, помноженные на выпитую ледяную родниковую воду и зачем-то ещё съеденное мороженное, окончательно подорвали здоровье Жени, у которого к вечеру температура подскочила аж до 39.

Во мне же чистейший заповедный воздух, живая родниковая вода и активная разноплановая физическая нагрузка задействовали дремлющие в обычной жизни метаболические реакции и бурное движение внутренних жизненных соков, что тело пело натянутой струной и откликнулось на весь этот поход сброшенными килограммами. И тем, что я ещё несколько дней с трудом мог шевелить руками и ногами.

***
Спросил у Никиты, сына Андрея, который возвращался в Магнитку вместе с нами, что за движения были накануне вечером в одной из соседских палаток, откуда выгоняли некую непрошеную и наглую девицу. Оказалось, это сам Никита и выгонял из своей палатки... мышь. Мышь! Которая, к тому же, умудрилась забраться к нему в спальник. Это с мышью подросток так вежливо разговаривал, убеждал, взывал к её совести, называл «матерью» и просил «не безобразничать тут». Я давно так не смеялся.

А что, я эту мышь очень даже понимаю. Я прекрасно представляю, что значит спать без спальника, укрывшись полотенцем и подложив под голову кроссовок. Даже последней церковной мыши хочется человеческого тепла. Ну, хотя бы тепла спальника.

***
Вообще, в путешествии мы столкнулись с разными животинками: косулей, сусликом, «огненным драконом», той же мышью-матерью. Теперь прямо перед машиной дорогу важно переходит какая-то важная напыщенная тетеревица с тетеревятами. Переходит, недовольно посматривая в нашу сторону, но ничуть не прибавляя шага. Обстоятельно переходит тетеря!

***
Я никогда не был в Магнитке. Район с классическими «сталинками» 50-х годов XX века, где мы остановились на ночлег, до боли напоминает любой другой жилой район, выросший возле индустриального гиганта советской эпохи: типичный район ЧМЗ. Или та же наша улица Горького, где провёл раннее детство.

Когда на рыжем горизонте за монументом труженикам тыла показались бесконечные трубы металлургического комбината, я понял: путешествие в башкирскую сказку окончено. Мы дома. Хотя до наших «родных» металлургических труб ещё пилить все 300 км...

...кумыс я так и не купил, потому что возвращались мы домой уже по исконно российской территории...

© Baddy Riggo, Июль-Август 2020


Ссылки на материал с фотографиями (на персональном сайте и на форуме свободных путешественников Винского):

http://riggo.ru/Adventure/Agidel/Agidel.html

https://forum.awd.ru/viewtopic.php?f=616&t=393184