Последний резерв графомана

Десять лет моих литературных занятий, в конечном итоге привели к тому, что я, как мне кажется,  в своих текстах описал  все содержимое своей памяти, и у меня не осталось ни одного чувственного или ментального образа, который бы еще не был мной вербализован. Это ощущение моей тотальной исписанности меня просто убивало, пока я не  взглянул на проблему в ином ракурсе.
Во-первых, допустим, что при написании нового текста оказалось уместным рассказать о событии, или привлечь образ, которые уже, как я твердо знаю, вошли в произведения, ранее мною написанные. Это – вовсе не повод, чтобы отказаться от их повторения в новом контексте, где они могут обрести новые смыслы.
Во-вторых, тот факт, что некое событие хранится в твоей памяти в словесном изложении, еще не означает, что оно уже включено в одно из твоих произведений – в этом я неоднократно убеждался после  проверки. Дело в том, что вербализация воспоминания может происходить двумя путями: как посредством Пишущего Я, так и в устном рассказе, качество которого неизмеримо ниже, чем у написанного прозой, - по крайней мере, у меня. Думаю, что даже  записные рассказчики создают свои тексты теми же способами, что и писатели, только фиксируют их не на бумаге, или в электронном файле, а в собственной памяти. Устный же рассказ,  адресованный  не абстрактному читателю, а конкретным лицам, имеет характер сообщения, которое еще не доведено до стилистического совершенства. Значит, его целесообразно поднять до уровня художественного произведения, пропустив через Пишущее Я.
И вообще, нужно писать, что приходит в голову, не опасаясь самоповторения; ведь за плагиат у самого себя – нет меры пресечения.
                Октябрь 2020 г.