Письмо шестое

В детстве я любил, когда мне читали книги. Книги мне читала мама. Она любила читать мне и с удовольствием читала сама. Только время на чтение у нее оставалось мало. Книги мне читали поучительные и они давали эффект в моем воспитании. Отец тщетно боролся за порядок в доме. Но какой может быть порядок, когда в семье маленький ребенок. Я сам решил навести порядок в своих книгах. Попросил у мамы, чтобы мне освободили тумбочку и сложил туда аккуратно свои книжки. Написал на чистом листке из тетради карандашом слово «Библиотека» и приклеил его на дверцу тумбочки. Причем в слове «Библиотека» сделал две ошибки, которые, впрочем, никто исправлять не стал. Теперь моя библиотека стала зоной моей ответственности. Книжки мои стояли там, в полном порядке. Любовь к чтению я пронес через всю мою жизнь. Учась в институте, я после необходимой записи в техническую библиотеку, записался и в художественную библиотеку и читал, читал классиков отечественных, а больше зарубежных. И дома на родине у нас было большое количество книг, благодаря маме. Она покупала их не из-за красивого переплета, как во время моего детства стремились делать многие - мода такая была на книги в шкафу со стеклянными, прозрачными дверцами – покупала из-за интересного содержания. На летние каникулы нам задавали прочесть книг 15 – 20. Я брал их в библиотеке и почти все их прочитывал. В начале следующего учебного года надеялся и ждал, что учителя спросят: кто, сколько прочитал книг, чтобы с гордостью ответить, что я прочитал все, но почему-то учителя не спрашивали. 
Мой друг, Андрей Волошин, заразил меня коллекционированием почтовых марок. Я собирал их лет 30 или около этого. Перестал заниматься этим делом не по своей воле. В 90-е годы их просто перестали выпускать. Собрал несколько альбомов, которые до сих пор хранятся у меня. С марками связан не хороший поступок, за который мне стыдно. Поистине – страсть толкает на преступление. А марки я любил страстно. Покупал я их в газетном киоске, который назывался «Союзпечать». Киосков было несколько. На площади, на остановке автобусов на нашей улице и по городу. Я подходил и просил продавщицу газет показать мне марки. Она давала мне альбом с ними, я выбирал понравившиеся мне марки и покупал на сэкономленные, на школьных завтраках деньги. Дальше – больше. Марки были такие красивые, так сильно мне нравились, а денег на все понравившиеся марки не хватало, что в один прекрасный момент, улучив минуту, когда около киоска никого не было, а продавщица повернулась ко мне спиной, делая свои дела, я быстро вытащил марку из альбома и спрятал в карман. Было жутко страшно и стыдно. Но операция прошла успешно, и продавщица ничего не заметила. Расплатившись за остальные марки, я отошел от киоска, чувствуя себя так, как будто я самый последний негодяй на свете. Страсть к маркам пересилила это чувство. Я проделал эту операцию еще несколько раз, не догадываясь, что продавщица при учете товара может обнаружить недостачу марок. И вот в один ужасный для меня момент я попался с поличным. Все было как всегда и не вызывало у меня никаких подозрений. Продавщица только сделала вид, что повернулась ко мне спиной, а на самом деле в момент моего преступления резко повернулась и схватила меня за руку с маркой, которую я собирался сунуть в карман. Я чувством глубочайшего стыда выслушал все, что она обо мне думает, раскаялся. Она поверила и отпустила меня. Марки по понятным причинам в этом киоске я больше не покупал, а в других не воровал. Помня о детской страсти к чему-либо, своим детям я всегда давал деньги на их мелкие покупки и даже заставлял самих расплачиваться, хотя в силу их возраста, это было им не совсем удобно.
Мой другой друг, Алексей Горохов, такой страстной натуры, как у Андрея Волошина не имел. К нему в гости иногда я ходил учить уроки и брать книги для чтения. Мы жили в соседних домах. Он жил в крохотной комнатке, где умещалась только его детская кровать, шкаф для одежды и письменный стол. Его отца я никогда не видел. Я очень сильно переживал, когда его мама второй раз вышла замуж и родила ему братика. Мне казалось, что она перестала заботиться о нем. Возможно, я ошибался. 
Сейчас оглядываясь назад, в свои детские годы, я с ужасом понимаю, что были моменты, когда по моей же неосмотрительности, моя жизнь была на волоске от несчастного случая порой со смертельным исходом. В нашем пятиэтажном доме, первом построенным в поселке из кирпича, был открыт лаз на чердак, по которому мы бегали, играя в прятки. Нас гоняли жители пятых этажей, ведь получалось, что мы бегали по их потолкам. Крыша дома, крытая железом, двухскатная имела слуховые окна, через которые мы зачем-то вылезали на ее наклонную поверхность, наверное, полюбоваться окрестностями и ощутить себя выше всех. Никаких бортиков по краям не было. Легко можно было поскользнуться и покатиться вниз. Высота дома около двадцати метров, если считать, что высота потолков в квартире более 3-х метров. Слава Богу! Миловал Всевышний! Никто не сорвался и не погиб.
Во дворе с ребятами мы играли в войну. Свежа еще в памяти народа была Великая Отечественная. Много выпускалось книг, передач, фильмов, посвященных ей, ее героям. Мы тоже хотели быть героями. Старшие ребята где-то достали деревянные автоматы, очень похожие на настоящие. Мне же оружие пришлось самому мастерить из обрезка доски. Получилось неплохое ружье, делал я его с любовью. Ребята даже позавидовали мне. Было приятно, когда похвалили твою работу сверстники. Еще насмотревшись фильмов про индейцев играли, разделившись на краснокожих и бледнолицых. В больничном дворе росли заросли кустарника клена. Из его побегов мы с ребятами мастерили копья и стрелы, делали луки, а потом в игре стреляли друг в друга. Запросто кто-то из нас мог лишиться глаза. Но и здесь Бог миловал. Все остались целы.
Весной, как только пригревало солнышко, любимое занятие было выжигать на палках или дощечках рисунки или слова, ловя солнечные лучи линзами. У меня линзы или увеличительного стекла не было, а страшно, как хотелось, повыжигать. Приятно вился дымок и начинало что-то появляться на сухой деревяшке. Однажды я стал приставать к мальчику, старшему меня года на 3 – 4, просить, чтобы он дал мне попробовать. Он почему-то грубо оттолкнул меня. Мне стало обидно до слез, и я первый и последний раз нажаловался или, как мы тогда говорили, наябедничал на него маме, пошел домой и рассказал ей сквозь слезы, кто меня обидел. Мама долго разбираться не стала, вышла во двор и на моих глазах надавала тумаков моему обидчику. Триумфа я не почувствовал. Знал, что мальчик получил наказание от моей мамы незаслуженно. Что, в конечном счете, не прав я. Таких неблаговидных поступков я больше не делал.
Недалеко от нашего дома проходила железная дорога, и еще были железнодорожные пути, на которых маневренный тепловоз формировал составы из вагонов с сырьем, отправляющиеся на комбинат. И вот мы клали на рельсы длинные гвозди, для того, чтобы их расплющить и сделать плоскими. Далее подразумевалось сделать при помощи напильника из них лезвие ножа. Эта затея не давала результата. При движении вагонов гвозди соскальзывали с рельс и падали на землю. Иногда отскакивали далеко, если состав шел с большой скоростью, и мы не всегда находили их. А если и находили, то ножи из них не получались. Железная дорога являлась источником всяких интересных вещей. Например, привозили вагоны с серой, такой минерал желтого цвета. Небольшие ее кусочки просыпались на землю. Я подбирал их для производства… пороха! Если древние китайцы умели, то почему у меня не получится! Селитру можно было отсыпать у отца из мешочка с удобрениями, уголь покупали в аптеке. Смешивал компоненты в нужной пропорции и порох готов. Делал из бумаги пакетик, привязывал ниткой к нему пару спичек, поджигал их и отбрасывал метра на 2 – 3. Бумага загоралась, а когда огонь добирался до содержимого пакетика, получался негромкий бах – бабах. Дело бы дошло до более серьезных вещей, если бы лекарство «Нитроглицерин» оказалось бы в основном не мелом, а стопроцентным нитроглицерином. Правда, в аптеке, в то время единственным источником реактивов, мне подростку его не продали. Покупал марганцовку, хотя при ее продаже аптекарша смотрела на меня подозрительно. Зачем это ему, - читалось в ее взгляде. Смешивал ее со стружкой магниевого сплава. Магниевый сплав появился у меня, когда я отпилил часть конструкции самолета, которую сдали на металлолом школьники. Наверное, ребята принесли ее с аэродрома, который находился недалеко от нашего поселка. При поджоге этой смеси получался красивый белый огонь и дым.
Еще одно смертельно опасное развлечение было у нас в лесу. Там мы разводили костер, бросали туда строительные патроны, разбегались в разные стороны и ждали, когда они начнут взрываться. И они взрывались и разлетались в разные стороны. И опять, слава Богу, все остались живы и здоровы.
А зимой в этом же лесу катались с горок на лыжах. С начала я ходил в лес с отцом, потом, когда подрос, ходил один с ребятами. Катишься с горки -  только ветер свистит в ушах. Удержаться бы на ногах! Но прокатиться с горки мало. Надо прыгнуть с самодельного трамплина или объехать лыжные палки, воткнутые в снег, да так, чтобы не сбить их. Как горнолыжники! А лыжи-то были обыкновенные, деревянные, беговые, с ременными креплениями  на валенках. Получалось очень плохо. Было досадно.
Однажды увидел свежие заячьи следы на снегу и пошел за ними с наивной надеждой поймать зайца. Шел, шел за ними, петляя среди деревьев и кустов, да так и не увидел зайца. Интересно – видел ли он меня.
Еще помню свою страсть к огню. Сейчас думаю, что у меня эта страсть заложена в генах и досталась мне от первобытных моих предков. Когда я всем взрослым во дворе надоел своими кострами, которые я разводил среди деревянных сараев, исследуя что и как горит, мама повела меня к милиционеру Филимонову. Мне было очень страшно! Я даже не представлял себе то ужасное, что может сделать со мной громадного роста милиционер Филимонов. Я его видел в форме и боялся. Он жил в соседнем двухэтажном доме на втором этаже. Мама, крепко держа меня за руку, чтобы я не вырвался, повела меня к этому страшному дому. При подходе к подъезду, душа у меня ушла в пятки. Видя мое крайне подавленное состояние, мама, наверное, пожалела меня. Подвела только к его дому и показала на окно его квартиры. К счастью, окно оказалось закрытым. После этого страшного случая, я на время перестал поджигать то, что горит, но не оставил эту затею насовсем. К счастью, по моей вине ничего не сгорело!             
04.02.17г. 14.10 г. Москва