Лесные приключения

Глава  1
Ключ
В этом месте можно привстать на цыпочки и дотянуться до паутины. Задумчиво намотать ее на палец, засмотреться, как схлопывается за окном очередной летний день. Забавно поймать руками колобок, помять его пальцами и вдруг увидеть, как из него разворачиваются ножки, и он разъеживается совсем уже живым и мчится на своих длинных усиках прочь.
Забираюсь по приставной лестнице, чтобы расположиться под самой крышей, откуда прекрасно видно соседнюю планету. Это уютный двухэтажный домик, где на лужайке только жарили барбекю, а теперь гости разъезжаются в разные стороны, мигая огоньками фар. Только один фонарь освещает площадку перед домом. Я знакома с соседкой. Сразу видно, что она необыкновенная женщина. Она легко могла бы раскрутить лассо и вырвать акуле зуб. Могла бы повернуть тучу вспять, если бы уже полила огород. Она легко управляет группой иностранной рабочей силы, печатает на клавиатуре с тремя раскладками. Одной левой руководит детским развивающим центром, душой же и телом пребывая здесь, на лоне природы. Каждую неделю она подстригает свои розовые кусты беспощадными ножницами. Но сейчас она мигает фонарем, словно посылает кому-то знаки. Мне? Мигаю ей три раза фонариком. Она мне отвечает три раза. Спускаюсь по лестнице и  иду к забору.
- Быстрее!
Да что же у нее такое случилось?
Подбегаю, женщина торопливо толкает мне в руки ключ, шепчет адрес:
- Там-там все, уходи!
Отворачивается и бежит. Подъезжает черный джип:
- Хватайте ее. Сзади заходи. Попалась, сволота.
Я отступаю в сторону, стараясь не производить никакого шума. Раздается короткий вскрик и больше ничего.
- Уходим!
- Подожди. Проверить надо, нет ли лишних свидетелей.
По кустам шарит фонарик. Приседаю за малинником и закрываю голову палантином. Страшно. Большой вязаный палантин спасает мне жизнь. Джип уезжает.
Но Зоя Федоровна, за что с ней так? Неужели детские развивающие центры так криминализированы? Может, они все уже поделены между братками?
Открываю ладонь, смотрю на ключ. Надо съездить как-нибудь.

Дела закружили, но вот свободный денек, ключик, почему бы и нет.
Подъезд находится в большом красивом доме, где хватило места даже на архитектурные изыски: лестницы выливаются на этажи в форме закрученных улиток, сужаясь на концах в локоничные завитки. С этих улиток удобно съезжать по перилам. Холлы просторные с лифтами в разных концах и паркетом на полу. На стенах развешаны детские рисунки, видимо принадлежат художникам, проживающим в этом подъезде. Очень странно, что именно здесь нашел себе приют местный бомж. Он заселился на балкончик с козырьком. Пусть нет стены, зато есть крыша и сверху не капает. А самое главное, балкончик надежно закрывается на ключ. Данное обстоятельство наводит на мысль о его элитарности. Может, у элитных домов и бомжи особые? У меня тоже ключ, мне надо попасть по определенному адресу, но я застыла напротив квартиры с бомжом, наблюдаю, как он открывает дверь. С таким же успехом он мог бы въехать в лифт, а что, тепло и мухи не кусают. Наконец, дверь открыта, и бывший интеллигент пытается впихнуть в апартаменты тележку с продуктами. Продукты, очевидно, подобраны со вкусом на помойке известного мультибрендового бутика, под брендом на троечку с плюсом. Тележка не влезает, на что бомж расстраивается матом. Потом направляется на свой балкон и возвращается оттуда с чемоданом, который когда-то был оранжевым.
- Чего уставилась?
- Может, вам помочь?
- Ну помогай.

Скидываю продукты из тележки в раскрытый чемодан. Внутри он весь испещрен строчками. Стихи. Зачитываюсь.
- Чего глаза греешь? - бомж вроде смущается, или мне чудится…
- Это ваше творчество?

Разговорились. Бомж просит называть его Петровичем. Борода скрывает истинный возраст, но по глазам ему около пятидесяти.  Он высок, крепок, взгляд безмятежно-голубой. Писать стихи он начал здесь на балконе. Вид вечернего неба навевает вдохновение. Тоже хочу себе звонкий псевдоним, представляюсь «ЭмОдзи». Сидим на чемодане, Петрович угощает чаем и и орешками из магазинных отбросов. Вскрываю пакет и обнаруживаю внутри живых червячков. Вежливо отказываюсь.
- В Бразилии, между прочим, это считается ценным животным белком.
Наше тет-а-тет прерывает комендантша. Она стучится:
- У меня тут проверка через час, давайте выметайтесь, а то уволят из-за вас еще.
- Куда ж вы нас, Валентина?
- Погуляйте где-нибудь до вечера. Или вот, на этнофестиваль сгоняйте. Мне флаер дали, там вас бесплатно приютят.
Мне кажется, что комендант заискивает перед Петровичем.
- Некогда мне с вами, еще девять этажей проверить надо.
Петрович собирает рюкзак. Я верчу флаер в руках:
- Смотри, автобус отправляется как раз от этого дома, остановка с торца.
Комендантша благосклонно кивает и отбирает у Петровича ключ:
- Так надо. Вернетесь после проверки. А лучше заночуйте там и завтра с утречка приходите. Отдаю комендантше и свой ключ:
- Пусть тоже у вас до утра побудет.
- Нам не положено.
- Ну пожалуйста. Я товарища на фестиваль доставлю, - видя ее благосклонность к Петровичу, пытаюсь убедить, что действую в его интересах.
- Прошмандовка, - слышу вслед.
Несмотря на это, уверена. Что ключи в надежных руках. Такие держатся за место, так как пенсия маленькая, а дочь внуков периодически подкидывает, надо содержать.

Петрович шагает браво, едва поспеваю за ним. Выхлопы амбре тушуются на свежем воздухе. По оживленному кварталу с шумом проносятся автомобили. С изнанки дома уже причалил автобус. Синий и большой. Салон заполнен самой разношерстной публикой. Многие из них навеселе, несмотря на утро. Приземляемся на свободные места. Водитель лениво осведомляется:
- Устроились?
И выруливает на проезжую часть. Странно, нас одних что-ли ждали?
Тут бы мне и насторожиться, но по кругу идет красненькое. Петрович на старые дрожжи хмелеет, начинает радостно балагурить, вовлекаюсь в беседу и забываюсь.
Вскоре город остается позади, сворачиваем на узкоколейку, едем среди «лесу». Впереди зеркалом играет озеро. Все, высаживаемся.
На берегу развернулось настоящее действо. Разбросаны в непонятном порядке каменные идолы, такие скульптуры из гранита с различными зловещими гримасами. Рядом барабанная установка для всех желающих. Огромная палатка посреди поляны, а также много поменьше. Так вот что такое этнофестиваль. Читаю программу: «Хороводы, прыжки через костер, дискотека, фестиваль красок холи». Все события проносятся мимо в пьяном тумане. Знакомлюсь  с компанией парней. Один безногий, у второго совсем беда с зубами. Но ко мне относятся со всем уважением. Мне весело. Пробежали девчата, пихнули в руки пакетики с краской. Швыряемся друг в друга, разноцветный дым клубится в воздухе. Парни что-то бормочат про свое бунгало. Внезапно за руку меня хватает Петрович. Злюсь:
- Ну чего еще?
- Здесь что-то не так, - торопливо частит он.
- Да что не так? – не понимаю и нервничаю, ребят сейчас потеряю.
- Эмодзи, такого добра в каждой подворотне. Здесь нет ни одной частной машины. Только автобусы подъезжают. Кажется, что специально всех сюда загнали.
- И что? Теперь нас распихают по автобусам и доставят на митинги?
- Как вариант. Им же нужен кворум. А потом в каталажку.
Я задумываюсь, недаром мне показалось, что водитель только нас и ожидал.
А Петрович уже тащит меня с собой на взгорье:
- Я тут наблюдательный пункт устроил.
Мы устраиваемся под козырьком кудрявой сосны, где нас почти не видно (умеет Петрович выбирать места в зрительном зале). Зато открывается широкая панорама фестивальной площадки.
- Видишь вон тех крепких ребят.
Я наблюдаю за его взглядом и замечаю накачанных ребят с серьезными лицами. Они явно трезвые, их окружающее веселье будто и не касается.
- Ну мало ли, может за порядком следят, чтобы драк массовых не произошло.
- Ой, избавь тебя спорить с бывшим разведчиком. Я им дал кличку – бэтмены.
- Ты никак протрезвел, Петрович?
- Ты сейчас тоже протрезвеешь. Следи за палаткой. За той вон, самой большой, по центру.
- Слежу. А, кстати, зачем она?
В палатку заходят две девицы, такие, нетяжелого поведения.
- Все, капец им.
- В смысле?
- А вот подождем. Мы засекаем время на моем мобильнике и ждем пятнадцать минут, полчаса.
- Ты заметил, что сети здесь нет, - спрашиваю я, а потом вспоминая, что мобильника у Петровича тоже нет.
- Ну это по двум причинам, либо вышка далеко, что вряд ли, либо стоят специальные глушилки. А это скорее всего.
 А девушек все нет и нет.
- Вот и анализируй, - говорит Петрович, куда делись.
- А  тоже пропадали, пока ты вел наблюдение?
- Человек пять сгинуло, - подтвердил Петрович, почесывая бороду.
- Бомжи и проститутки… - рассуждаю я, - думаешь, их того, на органы?
- Запросто. Их искать никто не станет.
- А флаеры с анонсом мероприятия специально по комендантам раскидали, чтоб те от маргиналов в подъездах избавились. Хотя Валентина явно думала, что на благо тебе действует. Думала, отдохнешь на казенных харчах.
- Валентина – она правильная женщина, у нее устои еще с советских времен. Саму жизнь побила, вот соратников издалека и видит. Тикать отсель надо.
- Лесом.

Мы двинулись вглубь. Через пару десятков метров уперлись  в забор. Удар тока пронзил все существо и отшвырнул в сторону. Очухались.
- А может на дерево, а с него перепрыгнуть.
- Попробуй, - Петрович указал на пеньки.
Деревья вдоль забора были грамотно спилены.
- Бред какой-то, в двадцать первом веке…
- Именно потому, что двадцать первый. Медицина на невиданном уровне, людей расплодилось, как грязи, жизнь вообще потеряла ценность. Мы опухоль на теле общества, нас проще удалить и использовать, как строительный материал для здоровых особей.
- А здоровым-то органы зачем?
- Это я фигурально выражаюсь.
- Тогда остается один выход. Бежать оттуда, откуда приехали.
- Там еще был комендантский пункт…
- Не помню.
- Была такая маленькая избушечка.

Когда мы приблизились к пункту, там сидел охранник. Ворота были закрыты. Охранник вышел из будки:
- Куда направляемся, ребята?
- У девчонки живот разболелся, срочно в город надо.
- На ночь лагерь закрывается, детка. Утром будет автобус, тогда и поедете.
- Я не дотяну до утра, - строю болезненную гримасу.
- А вы пройдите пока в нашу медицинскую палатку.
Подходят двое бэтменов и сопровождают, иначе не скажешь, нас до небольшой палатки. Там укладывают на кушетки и по очереди завозят в рентген-аппарат.  Сначала меня.
- Все хорошо у вас, девушка, аппендикс не воспален. Может, переели.
Вторым завозят Петровича. Его снимок оператор изучает долго, потом зовет своего коллегу. Оба взволнованы. В конце-концов оператор встает из-за компа, подходит к Петровичу. Взгляд у него слегка охреневший:
- У вас тоже все хорошо. Немного увеличена печень. Поменьше курите.
Когда выходим, на доли секунды встречаемся с Петровичем взглядами. Он кивает. Наш визави отвлекся, чтоб прикурить. Мы срываемся с места, бежим в толпу, скрыться, затеряться. Впереди компания, которая радостно засыпает нас красками холи. Отбираем у них пакетики и начинаем тщательно маскироваться. Растворяемся в разноцветной толпе. Снова на свободе. Музыканты играют, трясут козлиными бородками, не слышно друг друга, когда говоришь. Кругом рассыпаны палатки с закусками.

Барабанная дробь привлекает внимание к центральному кругу с каменными исполинами. Музыка умолкает. На авансцене появляются ребята с факелами, они крутят палки о двух зажженных концах, жонглируют. Толпа инстинктивно стекается  к центру поляны. Но тут фаермэн идет по кругу со своей дубинкой, таким образом раздвигая круг. В середине круга сооружена гора из валежника и сухостоя. Фаермен подходит к горе и подносит факел. Сухостой вспыхивает, огненный столп освещает округу. Свет играет на лицах, застигнутых в разгар веселья. Потерявшиеся души, свернувшие не туда, по стечению обстоятельств или же из-за слабости характера. Но все-таки это люди. Каждый в чем-то своем неповторим и каждый в школе проявлял определенные способности и… любил. В самом начале, на заре жизни теплился в любом огонек любви и надежды на взаимность. А сейчас их огоньки погасли, а этот вспыхнул. Не знаю, как Они это сделали, но из костра появился силуэт огромного огненного человека, и некоторое время он танцевал над поляной. Потом фаермэны приволокли бранспойты и водой из озера затушили монстра. Снова грянула музыка и на поляну выбежали ряженые. Они стали увлекать народ в хороводы. Петрович кивнул мне на большую палатку, ту самую. На ней висела вывеска: «харчевня». Мы попытались заглянуть за полог, но бэтмен у входа преградил путь и сунул нам в руки номер.
- Что это?
- Здесь ваше время 2 часа ночи.
- Время чего?
- Ужина. Здесь проводятся бесплатные ужины с обслуживанием официантами.
Мы переглянулись. Телефон здесь хоть и не ловил, но время показывал. Едва отошли от палатки, нас догнал худой парнишка:
- Не ходите туда! Мой друг ушел днем и до сих пор не вернулся.
- Мы и не собирались.
Было что обсудить, надо только найти место потише. Мы выбрали озеро. Прогуливаясь вдоль кромки, узнали, что парнишку кличут Немоляем, он ширяется, но пока не конченный нарик. Насчет палатки уверен и уверен, что надо делать ноги. Мы рассказали ему в свою очередь про забор с током.
- Надо еще раз через ворота попробовать, - уверенно настаивал Петрович, - кто-то должен уезжать-приезжать. Увозить замороженные органы, подвозить продовольствие.
Мы согласились. А что еще оставалось? Умереть всегда успеем. Ворота, конечно, охраняются. Но охранник тоже человек. Ходит он, в конце-концов, в сортир. И наша троица, пусть не святая, но ушлая, двинулась к пропускной избушке. Туда как-раз вошел бэтмен, а мы за ним. Бэтмен свернул куда-то, может чайку выпить, а охранник тут как тут.
- Это опять Вы? Что теперь? В лес пописать или грибов пособирать?
- Мы насчет вакансий узнать хотели, - начал Немоляй, - нет ли у вас работы для физически полноценных…
- Это ты что-ли полноценный?
Но тут на нашу удачу засигналила машина у входа. Приехал рефрижератор. Охранник пошел открывать, а мы пригнулись и проскочили мимо окна будки. Миновали грузовичок и вперед. Вырвались! Вправо-влево забор, бежим вперед. Я уже выдыхаюсь, но впереди вроде мелькает окончание. Внезапно дорогу освещают фары:
- Попались!
Бэтмены выскакивают из джипа, пытаюсь обогнуть их, бьют шокерами. Отключаюсь.

Лежим втроем на кушетках в операционном зале. Руки-ноги пристегнуты ремнями.
- Не могу понять, кто у них тут главный, - делится Петрович, - кругом одни скоморохи, да бэтмены, где ведущий праздника, где организатор?
- У них главный огненный человек, - отзываюсь я.
- Так это не глюк был? Ты тоже его видела? – Немоляй.
Входят операторы запчастей в синих халатах.
- Вы врач? – уточняет Петрович?
- Я – патологоанатом, - доктор улыбается Петровичу, - это ты, что-ли, с крыльями?

Глава 2.
Доктор
Петрович стонет и закрывает глаза. Патологоанатом продевает руку под Петровича, но явно неудовлетворен результатом.
- Придется тебя отстегнуть, чтобы осмотреть. Он отстегивает его на несколько секунд, но этого достаточно. Петрович обхватывает оператора ремнями, душит. Потом скальпелем разрезает наши ремни. Вбегающему ассистенту разрезает горло. Убегаем через второй выход, инстинктивно бежим к озеру. Ныряем. В воде стрелять не станут, потом тело замучаешься вылавливать. За нами и не гонятся. Отплыв на порядочное расстояние, собираемся в кучу.
- Убивать нас не станут прилюдно, чтобы не сеять панику, - Немоляй.
- Здесь мы в безопасности, но долго не протянем, - я, - нужен план.
- Петрович, а что он там бормотал про твои крылья? – Немоляй, - может, улетим?
- Да какие там крылья, зачатки, - Петрович, - панику посеять это хорошо бы. Народ бы забор штурмом взял.
- Вот бы сигнал в город передать, - Немоляй, - только связи нет.
- По уму, у них тут кабели должны быть проложены, чтобы ток к операционной подводить, к музыкантам.
- Не знаю, я тут один кабель  только встречал, пожарный, когда ныряли, - Немоляй.
- А я цистерну видела, - я.
- Что за цистерна? – Петрович.
Объясняю, примерно недалеко от берега. Плывем обратно, ныряем. Наконец после нескольких попыток Петрович сам на нее натыкается. Выныривает, просит фонарик. Отдаю.
- Это чистый C2H5OH. И это не гон. И не самогон. Чистый спиртяга.
- Как в каком-то фильме, - я.
- Так это выход… - Петрович.
- Отплывем подальше, - я, - бэтмены к нашим ныряниям интерес проявляют.
Петрович внимательно смотрит на берег, отплываем.
- Надо подсоединить рукав к штуцеру цистерны. Но сделать это не привлекая внимания.
- Но как?
- Отсидимся до утра, а на рассвете спускается туман, он нас и прикроет.
- Предпочитаю отсиживаться на берегу, желательно в теплом баре, где наливают, - я.
- Это идеально.
Мы поплыли в поисках выхода. Мы искали место, где к воде прилегают заросли, где можно скрыться в лесу до того, как прибежит охрана. И мы нашли его. Но бэтмены неотступно преследовали нас. Немоляй приблизился к берегу достаточно опасно и сорвал соломинки. Потом нырнул, оставив конец соломинки болтаться по поверхности. Я повторила, Петрович тоже. Мы сделали так, что теперь могли передвигаться под водой совершенно незамеченными. Бэтмены в силу малочисленности не могли охватить весь периметр озера, мы их основательно сбили с толку своим маневром. Теперь оставалось только выпрыгнуть в месте, где нас никто не ждал и скрыться в зарослях. Успех этой операции полностью лежал на плечах Петровича. Он рассчитал достаточное расстояние, чтобы отделиться далеко от бэтменов, прикинул время нахождения под водой, чтобы всплытие произошло в нужном месте. В лесу нам подвернулась естественная пещера под корнями деревьев. Мы сами ее углубили, ковыряя землю руками, палками, каблуками, всем, что попадалось под руку. Через полчаса между нами и божьим светом была сооружена надежная отсыпная стена. Корни деревьев, свисая сверху, маскировали ее искусственное происхождение. Немало уставшие, мы прижались телами, согревая друг друга и сомкнули глаза. Проспали мы от силы пару часов. Когда я открыла глаза, в прощелины берлоги брезжил свет.
- Когда людей станет слишком мало, оставшиеся все-равно догадаются, что здесь нечисто, - шепнул Немоляй. Он тоже проснулся.
- Когда станет слишком мало, всех можно легко перебить.
- Но должны же летать какие-то вертолеты, лесоохрана в конце-концов, - Немоляй.
- Лесоохране можно заплатить и вертолет полетает в другом месте, - Петрович. Тоже проснулся.
- Кстати о вертолетах. Петрович, откуда у тебя там закрылки?
Отвечает неохотно. Так погоревший бизнесмен неохотно вспоминает о своем неудавшемся бизнесе. Но мы щупаем Петровичу спину и убеждаемся, что крылья правда были.
- А почему перестали расти? Чего-то не хватало? – я, - а, может, съел что-то?
- Стресс, - Петрович шевелит закрылками.
- Вот это да, свои да еще функционируют. Больших бабок, наверное, стоят – Немоляй.
- А почему бы тогда не пересадить крылья от фазана или от аиста?
- Птичьи у человека не приживутся, - я, - вот, если бы от свиньи…
- Ну пора бы делом заняться, - Петрович.
Туман лежал над озером плотным киселем, заплывая своими бочинами на берег до самых деревьев. Еще час и рассеется, тогда будет поздно.
Петрович выдвигается один. Он скрывается в тумане. Потом выжидаю пятнадцать минут и тоже спускаюсь. Когда достигаю Петровича, дело уже сделано, пробка сорвана и заменена на головку рукава. Петрович опасается, что ее может сорвать, когда насос придет в действие. Поэтому мы будем страховать. Самая ответственная роль у Немоляя. Он появляется на сцене внезапно, приближается к операционной палатке. В руках у него пропитанная спиртом тряпка. Он поджигает ее зажигалкой и  подносит к пологу. Получилось! Ткань загорается. Немоляй шарахается в сторону, заметая следы своего причастия к пожару. Бэтмены уже бегут с двух сторон. Они хватают брандспойт. Один качает насос, другой направляет шланг на очаг. Опа-на! Эффект ВАУ. Палатка вспыхивает факелом почти до неба. В воздухе пахнет паленым мясом. Все чувствуют этот пронзающий до мурашек запах. Людям страшно, они бегут. В сутолоке не видно кто свои, кто чужие. Бэтмены бегут вместе со всеми. Страшный запах паленого человеческого тела гонит их на баррикады. Ворота закрыты. К черту! Мы бежим вместе со всеми. Бэтмены сносят охранника и открывают ворота. Толпа протискивается, перетекает в узкое горлышко. Оглядываюсь, позади пляшет силуэт огромного огненного человека.
До города добрались обычным рейсовым автобусом.

Квартира Зои Федоровны была просторная, но аскетичная. Мебели по минимуму. Мои гости умылись и легли спать. Немоляй на диване, Петрович в кресле. Я лезу в шкаф, ничего. Потом на шкаф. Здесь хранится семейный альбом. Ищу ответы. Зачем Федоровна отдала мне этот ключ, не хотела, чтобы попал в плохие руки? За что ее убили? Знала что-то, чего лучше не знать? Натыкаюсь на фотографию Зои в молодости. Статная, красивая.
Петрович неожиданно протягивает руку из-за спины:
- Дай-ка. Я ее знаю.
- Откуда?
Петрович внимательно изучает фото.
- Докторша это. Зойка.
Вот так поворот!
- Мы тогда Ленечку ждали. Он еще не родился, а имя уже придумали. Жена Лена, а сын Леня. Радовались, что так складно получается. Беременность Лена легко отходила, детскую обставили уже. Заранее, чтоб все по уму было. Только из больницы Леночка одна выписалась. Ребенка под капельницей держали трое суток. А потом умер младенчик. Нам тельце отдавать ни в какую не хотели, так я добился через начальство,  настоял, чтоб похоронить по-человечески. Смотрю на трупик, а в районе лопаток два аккуратных шва, справа и слева. Тоже, значит, с крыльями родился. Здоровенький. А вырезать команду докторша дала. Зоя эта. Жена тогда ушла от меня. Обычных, говорит, детей хочу. Живых.

Все-таки ничего мне непонятно. А мучают меня два вопроса: за что Зою Федоровну убили и почему она резко профессию поменяла. Искать буду правду, время есть.