Перестройка 20. Сумасшедший директор

   

   Нельзя недооценивать сложившуюся бюрократическую систему и ее способность сопротивляться.  Олег Сергеевич не один раз это прочувствовал на себе.

   Через некоторое время после истории с ревизией к нему пришел директор местной школы Бердиев Донмез Мулазимович. Личность незаурядная. Фамилия на родном языке означает «дар божий». Находчивый,  он никогда не лез за словом в карман. Однажды кто-то в споре, иронизируя, назвал его «даром божьим». Он мгновенно среагировал: «Имей в виду, что мое имя означает «твердый». Так что не путайте дар божий с яичницей». С ним связана история, приключившаяся еще до объединения горкома партии с райкомом.

  В райком поступил тревожный звонок. Из горного села, прилегающего к федеральной дороге, местный активист сообщил о вопиющем случае. Молодой директор восьмилетней школы после линейки, посвященной окончанию учебного года, сошел с ума.
    Инструктор идеологического отдела курирующего образование позвонила в районный отдел народного образования райисполкома и строго поинтересовалась, что это за директор и как он там оказался. Пока определялись с исполкомом как быть, из села позвонили второй раз с уверением, что он спятил окончательно. Кинул клич по селу, чтобы разбирали все имущество школы. Потом приехал на тракторе с тележкой, погрузил в нее все пригодное и повез домой. Вдохновленные жители моментально растащили все и даже начали выдирать двери и окна.
 
  Для вмешательства в инцидент срочно выехал предисполкома и заведующий РОНО. В исполком местного Совета поступил строжайший наказ не допустить общественного резонанса, подойти к вопросу с максимальной осторожностью, учитывая местные особенности.

   Местные особенности включали в себя: отдаленность села от центра района, наличие проходящей через него федеральной трассы, многонациональный состав населения, его бедность, отсутствие социальных условий, один телефон на все село и то, что директором школы был единственный в селе азербайджанец. Среди русских, армян, греков и молдаван.

   Он то и свихнулся после года работы директором восьмилетней школы. Приехавшие на место происшествия предисполкома с начальником милиции ничего выяснить не сумели. Школа хлопала оставшимися дверями и распахнутыми настежь подслеповатыми оконцами. Классы ее были пусты, отчего еще явственнее проступала убогость замырзанного деревянного строения с нелепо выглядевшими гордыми воззваниями и плакатными утверждениями над покосившимся крыльцом гласящими, что: «Коммунизм - это молодость мира и его возводить молодым!».
   Выяснить что либо не представлялось возможным. Одной из особенностей местного населения было избегать встреч с начальством из опасения быть привлеченными за незаконную торговлю на трассе овощами и фруктами, чем пробавлялась половина села.
   Покрутившись с полчаса, сочли за лучшее возвратиться за дальнейшими инструкциями. Искать директора не рискнули. У обоих на то были причины. Он и в здравом уме покладистым характером не отличался, ничего и никого не боялся и говорил им прилюдно в глаза разные непотребные вещи, то есть правду. А тут и покусать может. Что с дурака возьмешь?
   Не показывая друг другу удовольствия от постигшей районное образование беды, и сохраняя озабоченный вид, рассуждали, как восстанавливать имущество и кого теперь назначать директором школы. У одного в селе подруга работала в детском садике, у второго племянница в школе. Каждый напрягал память в поисках фигуры способной выручить село назначением на должность проверенных кадров. Но озвучивать кандидатуры перед конкурентом не решались, и разговор вели вокруг, да около. Заговорившись, не заметили проехавшего навстречу председателя райисполкома на     «Волге», а следом заведующего РОНО чуть ли не со всем своим дамским коллективом в микроавтобусе УАЗ, несмотря на то, что из открытых от духоты окон неслись задорно распеваемые веселые патриотические песни. Пели они не то, чтобы от радости, а скорее по привычке. Обычно их с комсомольских времен коллективно вывозили на шашлыки, когда приезжало развеяться на природе краевое начальство. Там ковались руководящие кадры партии. Те, что в последующем не оправдали себя в райкомах и горкомах, переходили в исполкомы всех уровней. Совсем незадачливые становились секретарями-машинистками в приемных руководителей предприятий. А невезучие пополняли школьные коллективы, удивляя своей незаурядностью обычных учителей, работающих по призванию. Вот они и выбивались потом в директора и прочий педагогический актив, чему способствовали старые шашлычные знакомства. Были, разумеется, исключения из числа одаренных школьных учителей. Но это исключения.


   Десант прибыл на место слишком поздно, чтобы вмешаться. Здания школы не было. На ее месте хозяйничал бульдозер, сгребая остатки ветхого строения в кучу на спортивной площадке. Там уже высилась гора из полуистлевших бревен, и ощетинившихся ребрами штукатурной дранки остатков перегородок. Все это окутано белой пылью от извести, десятилетиями ежегодно маскирующей изъяны строения, и заменяющей капитальный ремонт, о котором отчитывались в вышестоящие инстанции. Ошарашенные начальники смотрели на этот акт вандализма с открытыми ртами, забыв всю свою идейную подготовку. Не бросился под нож бульдозера бравый начальник, не заслонили своими грудями социалистическое имущество от вандалов его подчиненные. Все обреченно ожидали развития событий чтобы, не упуская деталей, доложить потом начальству. Выходить из автобуса не решались, помня, что где-то рядом бродит сумасшедший директор.

   Каждый в глубине души сознавал, что груда обломков выглядит куда привлекательнее, чем сооружение, которое носило гордое звание школы. Понимали, что давно его надо было снести. Заведующий не один год добивался включить в планы развития строительство новой школы. Ему уже не первый год обещали это сделать. Но мешали объективные обстоятельства. Деньги уходили на другие неотложные потребности. То фестиваль нужно было провести, то Аллею Славы возвести. А в последнее время проклятые империалисты развязали гонку вооружений, и очередной ее виток поглотил все ресурсы Родины.
   Понимать то они понимали, но воспитанная системой сознательность и приверженность к порядку восставали в них, протестуя. Как это без команды? Без планов, утверждений, фондов, нарядов, согласований и торжественной закладки секретарем райкома первого камня в фундамент? Лишить работы столько важных людей и обойти столько инстанций мог только истинно сумасшедший. Поэтому и озирались в тревоге руководители, высматривая его и недоумевая, откуда взялся бульдозер и кто мог дать распоряжение трактористу.

   Когда на месте школы образовалась ровная площадка, бульдозер остановился, из него вымахнула невысокая ладная фигура в спецодежде. Сверкали глаза и зубы, все остальное покрыто ровным слоем известковой пыли, вздымающейся при каждом движении. «Блондин» подошел и весело поздравил зрителей с окончанием учебного года голосом директора школы. Как всегда веселый, удачной прибауткой расположил к себе женщин, разрядил обстановку, приглашая в первую же субботу всех на общественные работы по строительству новой школы. Время не терпит, учебный год неминуемо наступит первого сентября.
   В это время обрел дар речи заведующий, убедившийся в адекватности подчиненного и собственной безопасности. Задыхаясь от груза ответственности и негодования, он возгласил:

- Ты что это себе позволяешь? В тюрьму захотел? Ты хоть понимаешь, что это государственное имущество, за которое ты отвечаешь?
- Вы не волнуйтесь, нервные клетки не восстанавливаются. Вы же знаете, что за свои поступки я отвечаю всегда сам. А в данном случае никакой порчи имущества не произошло. Здание ценности не имеет, оно давно самортизировано и стоит на балансе с нулевой стоимостью. К тому же оно завалилось само, я убираю остатки, чтобы людей ими не придавило. А имущество, имеющее остаточную стоимость, в любое время вам предъявлю. Раздал на дрова хлам, чтобы не тратить средства на его уборку. Вы на меня год не обращали внимания, потерпите еще три месяца. Если не начну вовремя учебный год, тогда привлекайте, к какой угодно ответственности.
- Да ты грамотный! Я с тобой пикироваться не собираюсь. Ты номенклатурный работник, а ведешь себя совершенно безответственно. У тебя есть материалы и рабочая сила? Завтра ко мне с объяснительной. Вопрос снят, директором здесь будет работать другой человек, без выкрутасов.
- Где он будет работать? Если я не построю школу, то вы меня ненадолго переживете. А бегать по кабинетам с объяснительными мне некогда. И вообще, я в отпуске с сегодняшнего дня. Завтра у меня закладка фундамента. Школа будет построена методом народной стройки, силами жителей. Кому нужно, пусть приезжает сюда. Посильную помощь тоже не отвергаем. Остановлюсь когда увижу собственными глазами приказ об освобождении от должности. Не пропаду, на тракторе буду работать. А в свободное время здесь каменщиком.
- Авантюрист!

   Заведующий прыгнул на сиденье возле водителя и приказал трогаться. По пути заехал в поселковый Совет, дал распоряжение выяснить, чей трактор использовался при разрушении школы и привлечь к ответственности руководителя, хотя и понимал, что здесь круговая порука и виновных не найти. И был прав. Оказалось, что бульдозер принадлежит лесхозу. А директор школы угнал его с участка самовольно.

   Задержавшийся по дороге председатель райисполкома был краток.

- Двадцать седьмого августа приеду принимать здание школы с оборудованием в эксплуатацию.

   На что последовал дурашливый ответ.

- Будем ждать, ловлю на слове!

   Трепетнее отнеслись к этому в райкоме партии, который не мог пустить на самотек никакого дела. А здесь и дети, и анархия и волюнтаризм в одном флаконе. Председатель исполкома выслушал по телефону от третьего секретаря райкома истерическое возмущение с характеристиками и эпитетами по поводу ЧП и посоветовал ей заниматься своим делом и с выводами не спешить.
   В райкоме поняли, что этот старый волк им не по зубам. Действительно, он как-то на бюро райкома осадил одного из секретарей, вздумавшего его поучать, довольно резко.

- Я уже в этом бюро заседал, когда Вы, будучи инструктором, наши калоши в приемной по ранжиру расставляли!

   Решили «работать» с материалом меньшего калибра.

   Через некоторое время заведующая приемной председателя передала заведующему РОНО сообщение о приглашении в райком пред светлые очи первого секретаря.
   Первый секретарь, молодая симпатичная женщина за особые таланты из комсомольских секретарей назначенная в партийные, строго смотрела идейными глазами на «мягкотелого интеллигента, утратившего бразды правления на доверенном ему участке работы».
   Кроме нее в кабинете были третий секретарь, председатель поселкового исполкома, заведующие строительно-промышленным и сельскохозяйственным отделами.

- Он что, действительно в отпуске?
- Да, написал заявление по семейным обстоятельствам и его отпустили на неделю раньше.
- Молодец. А, скажите, уважаемые руководители исполкома, реально ли в селе поднять людей на строительство школы всем миром?

   Председатель исполкома почесал затылок и, запинаясь и тщательно подбирая слова, ответил, что более склочного населения, чем в этом селе, нет. Их на ленинский субботник еще ни разу не удалось вывести. О какой стройке можно говорить. Все это бред воспаленного воображения молодого карьериста.
   Примерно в этом же духе высказались остальные присутствующие. Посыпались предложения по выходу из сложившейся ситуации. Понятно было, что село осталось без школы. Ранее оттуда возили в переполненную среднюю школу соседнего поселка учащихся 9-11 классов, теперь количество автобусов придется увеличить, а РОНО подумать, как там поместить дополнительное количество школьников.
  Незаконную стройку остановить, не хватало на ней еще несчастного случая. Исполкому срочно подготовить документы для подачи заявки на строительство школы с приложением акта о действительном ее состоянии. Всех виновных, включая руководителей, проявивших халатность, привлечь к ответственности и подготовить оргвыводы. На выговоры по партийной линии скупиться не будем.

   Однако через день приехал председатель с докладом о том, что школу в селе начали строить. Попытки остановить работы нарываются на саботаж жителей, директор на контакт не идет, при появлении проверяющих демонстративно хватается за носилки. Дикарь настоящий, по пояс голый, черный как головешка. Прямо арап Петра Великого. С людьми говорить невозможно. Быстро возбуждаются, грубят и обещают лишить галстуков и погон.
  Хамство неимоверное. Пытаются всучить лопату и предлагают поработать. Все это при школьниках, которые, начиная с пятого класса, все привлечены под предлогом какой-то «летней отработки». В первый день отрыли траншею, во второй – залили фундамент. Материалы завозятся, источник не раскрывается. Через три дня в субботу, когда схватится бетон, намереваются приступить к кладке стен в нарушение всех строительных нормативов.

- Вы же говорили, что народ неуправляемый и инертный. Как же он сумел их поднять на такое нешуточное дело, живя в селе без году неделя?
- Я же говорю, что он сам дикарь, ничем от них не отличается, вот и нашли общий язык.
- Хорошего вы мнения о наших людях. По должности вам и следовало организовать и возглавить. У вас на территории творится черт знает что, а вы жалуетесь начальству. Это вы там должны находиться постоянно. Чем ваш заместитель занимается, нельзя ли его прикрепить к селу на это время?
- Начался курортный сезон. Он постоянно с нарядом милиции занимается ликвидацией стихийных рынков на трассе. У них и единственная машина милиции.
- Дело нужное. Я вчера на автостанции видела старушек с пучками зелени. Не похоже, что их гоняют.
- Так там самый сложный участок. Привлечь бабушек непросто, все пенсионерки. Увидят милицию, бросают товар и отходят от него. Невозможно доказать чей он. Временами удается накрыть внезапно. Тогда их с товаром грузят в милицейский микроавтобус и везут на рынок в отведенное для торговли место. Рынок возле милиции. Бабушки выходят из машины и с корзинами снова идут на автостанцию. На рынке покупателей нет, он же на отшибе. А на автостанции пассажиры автобусов все расхватывают. Милиция ждет, когда они дойдут, и снова грузит их в машину. Бабки смеются, а начальник уже чуть не плачет от этого позора.
- Ну, плакать, я вижу, вы все мастера.

   В понедельник первый секретарь возвращаясь вечером с краевого совещания, заехала инкогнито на объект и увидела, что там идет нешуточная работа. Выложено несколько рядов кирпичной кладки и приготовлены плиты перекрытия цоколя.
   На среду она распорядилась провести выездное заседание бюро райкома с участием всех заинтересованных структур. Кроме исполкома были приглашены управляющий строительным трестом, директор местного совхоза и главный архитектор с начальником проектно-сметного отдела райисполкома.
   На этот раз директор оказался на месте и ни от кого не бегал. Присутствующих ознакомили с ситуацией и поставили перед ними задачу привести эту партизанщину в соответствие с действующим законодательством.
   Заведующему РОНО тут же влепили строгий выговор, директору школы и куратору отдела райкома по выговору. Назначили сроки для выполнения проектно-сметной документации, ее согласованию и утверждению. На возражение начальника финотдела исполкома о том, что капитальное строительство таким способом никто не признает и финансирование его является грубейшим нарушением, строители предложили обозвать все это реконструкцией здания с заменой деревянных стен на кирпичные и частичной установкой железобетонных перекрытий. Все поняли, что деваться некуда и принимали на себя полузаконные обязательства, стиснув зубы и недобро глядя на невесть откуда взявшегося выскочку. Многие о нем и не слышали, а видели впервые. Добило всех назначение его ответственным за проведение работ и заверение первого секретаря о принятии на себя функций контроля. Директору обещано вернуться к вопросу о его судьбе после завершения работ. Итогом будет снятие только что полученного выговора при благополучном исходе или ужесточение наказания.
   После завершения совещания директор попросил остаться всех подключенных к мероприятию лиц для уточнения сроков и отработки графика. Первый секретарь одобрительно кивнула головой и пожелав всем удачи, уехала. Оставшиеся шумно набросились на новоявленного начальника, с которым в другое время и здороваться бы не стали. Он отшутился, сказав, что не напрашивался и помощи не просил. Но коль так получилось, то будет спрашивать за порученное дело со всей ответственностью, как и привык. Обвинение в авантюризме отверг. Сказал, что школу население уже лет пятнадцать просит отремонтировать, а результата никакого. Сейчас же, как видите, дело сдвинулось.
   Начальник финотдела района, и ныне работающий старый грек, сказал:

- Молодой человек, вы начинаете карьеру не теми методами. Помяните мое слово – вас все равно посадят. Я бы хотел, чтобы это произошло без моего участия.

   Иерархия была перевернута до абсурда, что ничуть не смутило директора. Первое поручение получил его непосредственный начальник, которому вменялся контроль над сроками проведения проектных работ и их качеством. Затем начальнику треста была поставлена задача по графику поставок необходимых материалов и совместно с директором совхоза созданию дееспособной бригады в помощь добровольцам из числа жителей села. На вопрос, из каких фондов материалы, и по каким планам проводить наряды ответил, что он педагог и в этом не разбирается. Вы строители и хозяйственники, вам виднее. Кому что не ясно, пусть обращается к принимающему решение об их назначении, то есть к первому секретарю. Почувствовав мертвую хватку нового начальника, те сочли за лучшее согласиться. По правде говоря, их возможности позволяли решить проблему, мешал гонор. Но здесь не тот случай.


   Нет смысла описывать перипетии этой стройки и нестандартные приемы в работе инициатора. В новом учебном году в селе появилась средняя школа в «реконструированном» здании, что закрыло проблему перевозки старшеклассников  по опасным горным дорогам на занятия за тридцать километров в любую погоду.
   Директор никаких наград за это не получил. За что их давать ослушнику и постоянному сокрушителю устоев? Награды получили вовремя проявившие бдительность и мудро повернувшие в «правильное» русло бунтарское поведение жителей села, районные руководители. Отмечалось, что в критической ситуации они «смело приняли на себя ответственность и вынесли неординарное решение».
   А строптивец в дальнейшем часто привлекался на «горящие» участки, всегда спасая положение и умудряясь уходить от наказания за нестандартные приемы в работе.

   Вот и сейчас он привлек внимание начфина очередными действиями авантюрного свойства, отягощенными нахождением на территории Совета опального председателя. Тот нутром чуял, что эти два фрукта спелись и беззакония директора совершаются либо с участием, либо с ведома председателя.

   После подвига со школой, спустя несколько лет, уже после объединения горкома и райкома, новый-старый босс, первый секретарь горкома добился строительства в городе новой средней школы на тысячу мест. Возник кадровый вопрос. Председатель райисполкома, учитывая опыт Верди, предложил его и назначить.
   Тот взялся за дело в своей манере. Забыв про семью принес в сторожку раскладушку. Стройка немедленно перешла в круглосуточный режим, строители разучились ходить шагом, все отклонения от графика немедленно становились достоянием гласности. То есть сначала о них сообщалось в местной печати, из нее уже узнавали партийные и советские руководители района, чего никогда не случалось раньше. Редактор районной газеты оправдывалась тем, что боится отказывать директору школы. Тогда ей вменили в обязанность предупреждать о предстоящей публикации начальство. Нечего говорить, что меры принимались стремительно. Донмезу друзья прочили крах карьеры. Он смеялся, говоря, что карьера зависит исключительно от него самого.

- Я начинал весной со сторожки, а теперь моя раскладушка уже на втором этаже. Это ли не рост?

   Мало того, он и председателя исполкома, предшественника Олега Сергеевича постоянно держал в тонусе. Однажды на заседании исполкома сообщил, что рано утром проездом был первый секретарь, увидел его раскладушку и спросил где раскладушка председателя. Тот в срочном порядке принес ее в школу, о чем с удовольствием рассказывал коллегам Донмез. Подшучивание было чертой его характера. Многие становились жертвой розыгрышей.
   Школу построили в сжатые сроки, подоспела перестроечная разруха, финансирование на дальнейшее развитие было прекращено. Но Донмез не тот человек, которого могут остановить такие пустяки. Он начал использовать новые возможности. В это время борьба в верхах Ельцина и старого Политбюро выдвинула лозунг: «Разрешено все, что не запрещено!». Этого не мог проигнорировать Бердиев с его авантюрными склонностями.
    Нашел единомышленников в образовательных учреждениях столиц. Там их руководители уже успешно совмещали свою деятельность с предпринимательством и запутали все так, что никто не мог эразобрать, где государственное имущество, а где их частная собственность. В своем РОНО найти поддержку не смог, ибо начальник Отдела образования был старой закваски, переведенный в теплые края из министров какой-то северной республики и трепетал за место под южным солнцем. Обратился в исполком, Олег Сергеевич поддержал его начинания, и работа пошла в привычном для директора темпе.
   В итоге меньше чем за год было отреставрировано, как тогда говорили под «евроремонт» старое здание школы и в нем разместился Дом пионеров с кружками, секциями, спортзалом и другими нужными вещами. Взамен в уголке обширной территории ленинградцы построили небольшое двухэтажное здание с отдельным входом с улицы. Назвали его подсобным помещением, на деле использовали в летнее время как гостиницу для своих сотрудников, а зимой школа размещала в нем вожатых и необходимые в учебное время года службы.

   Вот на этот криминал и обратил внимание начфин района. Припугнул трясущегося за свое кресло начальника РОНО. Тот побежал консультироваться в горком. Горком, услышав слово «предпринимательство», которое оно по велению партии пропагандировал, а по жизни боялся и ненавидел, тут же назначил проверку.
   К моменту обращения директора к Олегу Сергеевичу, он уже получил много неприятностей и стоял перед перспективой увольнения, уголовным преследованием за превышение должностных обязанностей, хищение социалистического имущества в сговоре с преступными элементами и выселению из служебного жилья. Само собой потерей партбилета со всеми вытекающими. Плюс аморалка, выражающаяся в размещении на территории школы вертепа для разложившихся посторонних проживающих, избегающих обязательной регистрации на территории пограничного района. Впереди маячило «сотрудничество» с КГБ, если лишат депутатского мандата, к чему дело идет.

   Олег Сергеевич возмутился.

- Что же ты молчал? С этой сворой в одиночку не справишься.
- У вас самих была напряженка в отношениях с ними. Ходили слухи, что снимут.
- Донмез, меня снять не успеют. Если что-то не так я всегда их опережу. У них система и как всякая система она неповоротлива и обставлена множеством условностей. Пока они согласовывают и соблюдают последовательность ритуалов, я сто раз их пошлю и напишу заявление. Мне не привыкать начинать не то что с нуля, а даже с отрицательной отметки. Думаю, в этом плане ты не сильно от меня отличаешься.
   На какой стадии твоя болезнь сейчас?
- Начальник РОНО обратился в краевое управление образования с просьбой освободить меня от занимаемой должности. Директора средних школ их номенклатура. На послезавтра меня пригласила зам председателя крайисполкома по социальным вопросам Степанова Надежда Ефимовна. У меня с ней отношения неважные. Если уволят, тогда начнут рвать в клочья партия, ОБХСС и светит реальная уголовка.
- Ты лично злоупотреблял? Есть за что зацепиться следствию?
- Если и злоупотреблял, то не в корыстных целях. Как на духу говорю.
- Понятно. Почему так настроен начальник РОНО? У него к тебе личное что-то?
- Нет. Он трус и подчиняется давлению.
- Ясно. Иди, готовь все документы имеющие отношение к твоим невзгодам. Вечером приходи, я оставлю юриста, подберу свои документы, будем соображать. Ни с кем не вступай в разговоры, чтобы не усугублять. Скажи, что тебя нет в кабинете, если будут звонить. Прорвемся.

   В активе оказалось несколько протоколов исполкома о разрешении производства работ на территории школы, несколько отчетов директора перед исполкомом. Кроме того на двух сессиях совет одобрял деятельность руководства школы, призывая распространить опыт ведения хозяйственной деятельности на другие учреждения в сложившихся непростых условиях.
   В последний протокол исполкома методом обзвона его членов включили вопрос о поощрении директора школы за достигнутые успехи и предложение вышестоящей организации представить его к правительственной награде, при подготовке к очередной годовщине Октября.
   Директор принес кипу Почетных грамот, благодарственные письма различных инстанций и удостоверения «Заслуженного учителя» города и района.

   На следующий день Олег Сергеевич позвонил начальнику РОНО и попросил его съездить в крайисполком для защиты директора школы, сделав вид, что не знает, что является причиной его вызова. Сообщил, что на днях подготовит письмо в адрес райисполкома с ходатайством местного Совета о награждении Верди.

- Начнем с вас как непосредственного начальника. Согласуете бумагу перед тем как будем двигать ее дальше?
- Надо бы с горкома начать.
- Нет, горком слишком высокая инстанция, чтобы с него начинать. Поверьте мне, бывшему партийному работнику. Вы как бывший министр должны это знать лучше меня. А что вы скажете по поводу поездки в крайисполком?
- Не могу Олег Сергеевич. Весь день расписан. С горкомом и предом завязано, не от меня зависит.
- Понятно. Тогда позвоните Степановой в край, попросите за Донмеза, скажите, что это наша согласованная позиция. В таком случае я сам с ним поеду и сошлюсь на вас.
- Это не так просто…
- Я понимаю. Если не получится, я все равно сошлюсь на вас. Спасибо за понимание.

   Олег Сергеевич положил трубку, рассмеявшись, так что в дверь заглянула секретарша, зная, что он один. Не съехал ли с глузду?
   На следующий день они с Донмезом вдвоем поехали в краевую столицу. Встреча назначена на два часа дня. Ехать сто километров, не более двух часов, но выехали пораньше, намереваясь зайти в крайОНО, чтобы прозондировать почву.
   Машина Олега Сергеевича, старенькая «Волга», как назло с середины пути начала дергаться, а километров за двадцать до цели двигатель заглох, сказалось плохое качество бензина, что в те времена не являлось исключением.
   Пришлось ремонтировать. Сначала перебрал бензонасос, потом карбюратор, пригодились давние навыки автослесаря. Выяснил, что погнута от детонации ось дроссельной заслонки. Оборудования не было, неисправность такая, что голыми руками не каждый устранит. Все же пришлось. Слава Богу, получилось. Донмез сидел как на иголках. Время таяло. Уже не до консультаций, успеть бы на заседание.

   Подъехали за двадцать минут до назначенного времени. Едва успев отмыть от мазута руки, Олег Сергеевич с Донмезом прошли в большой кабинет Степановой.
   Хозяйка кабинета, симпатичная, холеная женщина, натуральная блондинка с кожей такой белизны, что рядом с ней оба посетителя, загоревшие под жаркими лучами южного солнца выглядели арабами. Да и обращение ее к ним мало отличалось от тех, что бытовали между колонизаторами и туземцами.
   Переводя взгляд с одного на другого, она спросила кто из них Бердиев и зачем здесь второй.

- Извините Надежда Ефимовна, я прибыл к вам самовольно. Я председатель исполкома Совета, на территории которого находится новая школа. Предупредить возможности не было, а отпустить директора одного не мог, понимая, что здесь явное недоразумение. Мы много участия принимаем как в ее строительстве, так и в работе. Разрешите присутствовать на вашем мероприятии?
- В чем недоразумение? У меня имеется докладная  и пояснительная записка от вашего райисполкома с достаточно подробным описанием художеств этого директора. Мы сейчас пройдем прямо по пунктам и выслушаем ответы на все возникшие вопросы. Если вы считаете себя его соучастником и желаете быть в курсе дел, пожалуйста. У советской власти тайн ни от кого нет.
- Спасибо. Я тоже в некоторой степени имею отношение к советской власти и не хотел бы допустить рассогласования между ее частями.
- Мудрено. Но выяснять нет времени. Перейдем к сути.

   Далее была зачитана пояснительная записка к докладной с подробным перечнем нарушений директора школы. При этом не озвучено авторство документов, что было на руку Олегу Сергеевичу в его выстроенной тактике сопротивления.
   Степанова попросила Донмеза ответить на предъявленные обвинения. Тот встал. Даже сквозь природную смуглость и многомесячный загар заметно было, что краснеет и волнуется. Пока он собирался с духом, Олег Сергеевич попросил слово. Он понимал, что им невыгодна позиция оправдывающегося, в которую поставлен Бердиев. Чем больше будет сказано, тем больше придется опровергать.
   
- Товарищи! Я ничего не понимаю. Живем в одном крае, одном районе, одной стране, а видим все по-разному. Вообще. Откуда взялся этот пасквиль? По-другому я его назвать не могу. Я ошарашен. Столько узнал нового, как о директоре, так и о делах, которые он наворотил. Еще вчера считал его эталоном руководителя, а действия его выверенными с ювелирной точностью с учетом новых условий и прогрессивных методов, которые диктует нам Партия и Правительство. Несколько лет назад я работал в партаппарате и сегодняшнее заседание напомнило мне времена, в которых главной заповедью системы было держать и не пущать. Мы так долго приучали людей к самостоятельности и свободному мышлению, понимая, что это еще настолько хрупко и ненадежно, что может рухнуть в любой момент. И вот сейчас по этим нашим стараниям бьют молотом. Я не понимаю, откуда все взялось и иначе как вредительством назвать не могу. А все здесь сидящие введены в заблуждение. У директора один непосредственный начальник, это начальник райОНО, ваш подчиненный Антонина Николаевна. К сожалению, он не смог с нами сюда приехать. Но я вчера с ним разговаривал, и он позволил мне от его имени, в том числе просить разобраться объективно по существу вопроса.
   Я как председатель исполкома более вовлечен в его хозяйственную деятельность, чем РОНО, главными вопросами которого являются методология, воспитание и прочие научные и духовные материи. Надо отметить, что и в этих вопросах к нему нет претензий. У него целая стопка поощрений за подписью как городского, районного так и краевого уровня. Более того все, что перечислено здесь в виде преступлений согласовано на уровне исполкома, одобрено народными депутатами. Все документы при мне, можно ознакомиться. Последнее решение с просьбой представить Донмеза Младиновича к правительственной награде принято на прошедшей неделе. Это оценка общественности, родителей учащихся школы и всех кому пришлось соприкасаться с ним в работе. Как я все объясню людям? А так и объясню. Я никого не шантажирую, но требую прекратить травлю и не бить по рукам человека, не боящегося брать на себя ответственность. Мало людей способных всего себя отдавать делу даже в ущерб семье. Я доложу вам, что во время строительства школы он в буквальном смысле жил на стройке, куда приезжали из соседнего села жена и дети, чтобы навестить его и накормить. Поэтому я с чистой совестью встану на его защиту и подниму на благое дело весь свой актив, пользуясь провозглашенной в стране гласностью. Извините за пафос. У меня все.

   Степанова закрыла заседание, попросив Олега Сергеевича и Донмеза Младиновича остаться.
   После двухчасовой беседы, она позвонила начальнику райОНО, назвала его малодушным и двуличным приспособленцем. Вопрос рассосался сам собой. Куда-то исчезло мнение горкома, пропал ОБХСС. Видимо, тот кто все это инициировал получил по заслугам..