Академик С. С. Юдин - Серпухов 1922-1928

К 130-летию со дня рождения
Александр Санников
Владимир, Россия

АКАДЕМИК СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ ЮДИН
НА ПУТИ К ХИРУРГИЧЕСКОМУ ОЛИМПУ –
СЕРПУХОВ (1922-1928 гг.


Представленный материал посвящен Сергею Сергеевичу Юдину, выдающемуся отечественному хирургу, академику АМН СССР, главному хирургу Института хирургии имени Н.И.Склифосовского и приурочен к 130-летию со дня его рождения. В результате многолетней работы с первоисточниками и фотодокументами, данными, полученными из Центрального Архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации и личному знакомству со многими людьми, автору удалось в хронологическом порядке собрать подробную и полную информацию о жизни С.С.Юдина. В предыдущих публикациях рассказывалось о начале жизненного пути С.С.Юдина, его семье, обучении во 2-й Московской гимназии и Московском университете, Первой мировой войне и Октябрьской революции, годах проведенных в хирургическом санатории “Захарьино”. В 1922 году С.С.Юдин был назначен заведующим хирургическим отделением в подмосковном Серпухове. Именно в этот период времени С.С.Юдин окончательно сформировавшись как личность, начинает стремительное восхождение на хирургический Олимп. Написанная им в Серпухове научная работа “Спинномозговая анестезия” была признана в 1926 году лучшим трудом по хирургии, за что автор был премирован поездкой в США, во время которой С.С.Юдин побывал в гостях у многих американских хирургов, включая братьев Мэйо. Итог 5-ти летней хирургической и научной работы в Серпухове С.С.Юдин подвел в отчете, оформленном в виде монографии. В результате молодому, амбициозному и безусловно талантливому хирургу Наркомом здравоохранения А.Н.Семашко было доверено руководство всей хирургической службой Института неотложной помощи имени Н.В.Склифосовского.

Автор для связи: Санников Александр Борисович Тел: 8(999) 776-47-73; E-mail: aliplast@mail.ru

Решение вопроса о переезде С.С.Юдина для работы в Серпухов

Перепрофилирование хирургических коек в санатории “Захарьино” под больных с костными формами тубркулеза по распоряжению наркома Н.А.Семашко, при личном активном участии и полной убежденности в правоте своих действий профессора Т.П.Краснобаева была практически завершена. Перспектива остаться в роли рентгенолога при отсутствии всякой возможности дальнейшего развития своих хирургических навыков, Сергея Сергеевича Юдина не радовала.   
Получив официальное направление в Мосздраве, подписанное одним из распорядителей кадров Александром Валерьевичем Вислоухом, воодушевленный Сергей Юдин, предчувствуя грядущие перемены в своей судьбе к лучшему и явное движение в гору на своем хирургическом пути, не откладывая окончательное решение на завтра, после возвращения из Москвы вечерним поездом выехал из “Захарьино” в Серпухов.
От станции пришлось идти до города версты две. Больницу он отыскал часов в 11 вечера и, не решаясь беспокоить врачей, назвавшись хирургом, присланным из Москвы к ним на работу, попросил дать ему кровать для ночлега. Таким образом, утром уже все знали о приезде в Серпухов нового хирурга, но сомнений у Юдина по поводу своего нового назначения не было, тем более, что в роскошной Коншинской больнице, больше трех лет не было хирурга. На это вакантное место серпуховской уездный отдел здравоохранения письменно запрашивал кандидата. Так что Юдин приехал с официальным направлением Мосздрава и, кроме того, привез три самых лучших письменных рекомендации от профессоров Гетье, Краснобаева и Гуревича.
И тем не менее тамошним врачам удалось его спровадить обратно.
“Заговорщиков” было четверо: терапевты Н.М.Крашенинников, А.Э.Кеммерих, Е.М.Породько и инфекционист Н.Н.Письманный, переквалифицировавшийся в акушеры. Все четверо боялись, что если появится хирург, то в случае сокращения штатов, беря во внимание, что единственного хирурга не тронут, разумеется, сократят одного из четырех терапевтов. Кроме того, им представлялось, что в городе есть крупный хирург Анатолий Георгиевич Залога, который хотя и заведовал отделением в другой – Варгинской больнице, больных для операций можно было направлять к нему. Еще проще рассуждал Н.Н.Письманный, логика которому подсказывала следующее. Хотя он и проработал всю жизнь терапевтом, но переквалифицировавшись в акушеры, считал: раз акушер – то и гинеколог, а если гинеколог – значит, и хирург.
Любопытнее всего было то, что эти “эскулапы” сразу угадали земскую закваску Юдина и порой глупую щепетильность в вопросах коллегиальности. По этой причине все хором начали доказывать ему, что при сложившейся ситуации приход хирурга равносилен тому, что одного из них выгонят после долгих лет работы на этом месте. И чем больше в глазах Юдина проявлялось смущение, тем энергичнее они начинали это доказывать. Наконец, разговор свелся к тому, что без разрешения Залоги (он теперь временно заведовал и всем Серпуховским здравотделом), ничего решить нельзя. По этой причине все спешно усадили нового хирурга в пролетку и отправили в исполком, сообщив обо всем Залоге по телефону, предоставив ему докончить это дело и спровадить нежданного гостя обратно.
Залога был с Сергеем Сергеевичем весьма корректен и очень лаконичен. Заявив прямо, что полученный запрос Москвы о необходимости хирурга - чистое недоразумение. Все это выдумка бывшего заведующего здравотделом, которого самого сейчас сняли. Пока же здравотделом ведает временно он, Залога, - кому как не ему лучше знать: нужен хирург в Коншинскую больницу или нет, добавив при этом, что уже 20 лет работает в Серпухове, успешно ведет всю хирургию самостоятельно и вполне справляется.
Оставив письменное направление и три свои рекомендации, с чувством глубокого огорчения Юдин отправился на вокзал. Но как, ни ловко они его выпроводили, как, ни наивно и глупо вел себя сам он в тот момент, все же, один промах Залога сделал: вместо того, чтобы уничтожить привезенные Юдиным с собой бумаги, он их отдал секретарю подшить к делу, т.е. к тому фактическому запросу, направленному в Москву.
Дело получило внезапное и положительное развитие спустя две недели, когда на заведование серпуховским здравотделом пришел энергичный и, как показало время, порядочный человек – Дмитрий Сергеевич Чашин. И чуть ли не первое дело, за которое он взялся, было укомплектование штата, а, следовательно, и подыскивание хирурга на вакантное место в Коншинскую больницу. Узнав, что совсем недавно к ним приезжал прекрасный кандидат, он не просто ахнул, прочитав рекомендации, а пришел в негодование, услышав от секретаря, что причиной отъезда стал не отказ, а спроваживание Юдина местными врачами во главе с Залогой. По этим письмам позже Чашин и отыскал Сергея Сергеевича. Пока же дело было не до него. Предстояло принимать хозяйство.
Сергей Сергеевич, вернувшись в “Захарьино”, узнал от Алексея Васильевича, что тем временем закрылись и обе другие вакансии. Услышав же рассказ о неудачной поездке, Иванов с присущим его характеру темпераментом, остался крайне возмущен поведением серпуховских врачей.И действительно, как будто место в больнице крупного фабричного центра есть частное дело самих врачей. А то, что большое хирургическое отделение, где лечатся люди со всей округи, уже три года не имеет собственного хирурга – дело второстепенное?Ни к чему конкретно не привел и повторный звонок Алексея Васильевича в Москву к Вислоуху, который, сославшись на некоторые временные обстоятельства, посоветовал подождать.
Алексей Васильевич Иванов, видя неопределенность положения Юдина, предпринимал все попытки поиска для него нового места работы, но вакансий не было. Первые месяцы 1921 года прошли для Юдина почти в полном бездействии. С наступлением лета Сергей Сергеевич начинает все чаще ездить в Москву в библиотеку, где часами изучает и реферирует массу иностранных журналов по хирургии, главным образом немецких. Именно в это время в голове у Сергея Сергеевича рождаются первые мысли о перспективности внедрения в хирургию спинномозговой анестезии, которая уже активно использовалась при выполнении многих оперативных вмешательств хирургами Германии. Как нельзя, кстати, было предложение старшего врача Солнечногорской земской больницы Николая Николаевича Печкина, который видя положение Юдина, предложил ему взять один или два дня в неделю для проведения им операций на базе его хирургического отделения. Именно в этот период времени Юдин все более активно начинает углубляться в тему первичных резекций желудка при язвенной болезни, да так, что к моменту окончательного переезда на работу в Серпухов его личный опыт составил 42 операции, материал по тем годам более чем внушительный.
Так прошел почти целый год.
Однажды в середине марта 1922 года, вернувшись из поездки в Москву, в гости к Юдиным пришел Алексей Васильевич:
- Сережа, ты вот здесь сидишь, а тебя по всей Москве ищет заведующий Серпуховским уездным здравотделом. Ищет и очень хочет встретиться для окончательных переговоров о твоем переходе на работу в Серпухов. Он будет ждать тебя завтра у Вислоуха в Мосздраве между 11-ю и 12-ю часами дня.
Чувствовалось, что передавая эту чрезвычайной важности новость, Алексей Васильевич испытывал двойственное чувство. Он, конечно, радовался, что Юдин наконец получит хорошее хирургическое место, где сможет реализовать всю свою энергию и способности. А с другой стороны Иванову было, конечно, грустно расставаться после стольких лет дружбы и трех таких тяжелых лет жизни вместе – “душа в душу”. Безусловно, ему не хотелось терять и Наталью Владимировну, и Сергея, который из трехлетнего малыша, стал уже шестилетним мальчиком. Ясно было, что теперь их пути расходятся навсегда.
На следующий день к назначенному времени Сергей Сергеевич вошел в кабинет к Вислоуху, который встретил его по обыкновению очень приветливо:
- Ну вот, я же Вам обещал. Все решилось. Теперь Вам предварительно не придется ехать в Серпухов, а все формальности Вашего перехода будут закончены здесь и сегодня.
Тем временем явился и Дмитрий Сергеевич Чашин, который начал говорить с Сергеем Сергеевичем Юдиным, чувствуя себя явно сконфуженным за тот прием, который оказали ему в Серпухове. Он заверял, что обстановка коренным образом изменилась и что сам он, как заведующий уездным отделом здравоохранения, взял бы его и раньше, если бы назначение его самого на эту должность состоялось быстрее.
- Но, слава Богу, теперь все улажено, и я прошу Вас безотлагательно дать согласие на переезд. Мне же остается вручить Вам аванс и подъемные деньги на дорогу, - добавил Чашин.
К вечеру Юдин вернулся в “Захарьино”.
И буквально на следующий день начались сборы, на которые было потрачено дня три-четыре. Тем временем Алексей Васильевич договорился с химкинскими железнодорожниками о получении товарного вагона и подаче его под погрузку к товарной платформе.
Три санаторные лошади сделали по две ездки и нагрузили товарный вагон так, что для Натальи Владимировны, Сергея Сергеевича и помогавшего им при переезде брата Юры осталась лишь небольшая площадка у самой тяжелой отдвижной двери вагона. Здесь и удалось поставить один стул, на котором сидели по очереди.
Сына Сергея Юдины оставили пока дня на два-три в детской палате на попечение Зинаиды Юлиановны Ролье и сестер, которые все его знали. Тем не менее, рев мальчика оказался неожиданно продолжительным, и все дни до возвращения Натальи Владимировны за ним он не отпускал рукой халата Зинаиды Юлиановны, какбы боясь, что и она от него уедет.
Вагон прицепили сзади к первому проходящему мимо пассажирскому поезду. Всех дернуло изрядно, когда поезд тронулся. Мебель и шкафы с тяжелыми книгами поскрипывали под монотонный стук колес. Поезд шел все быстрее и быстрее, унося всю квартирную обстановку Юдиных, их самих, а вместе с ними и целый этап жизни все дальше от “Захарьино”, на новое место, к новым людям, для новых задач и забот….

Серпухов, Коншины и фабричная земская больница

Несмотря на то, что Серпухов имел все черты российского провинциального города, история его развития полна многими интересными историческими фактами и примерами становления и развития православия на Руси.
Одним из наиболее ранних упоминаний местечка Серпухов в русской истории является сказание о решающем значении похода серпуховского князя с дружиной к месту битвы на Куликовом, поле в тот момент, когда Дмитрий Донской был уже тяжело ранен. В 18-19 веках прочным импульсом быстрого развития и роста города стало возведение многочисленных текстильных фабрик: Рябова, Хутаревых, Беляева и Каштанова. Однако именно фабриканту Николаю Максимовичу Коншину Серпуховское земство обязано своим стремительным развитием и устроением многих учреждений города.
К середине XVII века Коншины уже входили в купеческую элиту города Серпухова. Изначально Коншины занимались бортничеством: собирали и отправляли на продажу мед, вощину, воск. Кроме того, они торговали пшеницей, шерстью и другими продуктами. В то время Коншины имели тесные контакты с Ярославской областью, где вели свои торговые дела. Этот факт вновь подтверждает мою догадку о связи рода с Новгородом, потому что ранее эта территория относилась к Новгородским владениям.
В конце XVIII столетия Петр I нанес колоссальный урон развитию Серпухова: он ликвидировал развитие металлургической промышленности в центральной России и перекинул ее на Урал. С одной стороны, производство стало как бы ближе к рудам, но, с другой стороны, мы потеряли технологии, специалистов и многое другое. Петр не просто перевел дело на Урал, а категорически запретил заниматься железоделательным промыслом в Центральной России. Но, как говорится, нет худа без добра, и затормозив развитие в Серпухове металлургического дела именно Петр I подтолкнул серпуховских купцов к становлению нового для них ткацкого дела, по причине острой нужды создаваемой Петром морской флотилии качественной парусины для кораблей.
Первые текстильные фабрики в Серпухове начали появляться с 1737 года. При Филиппе Васильевиче Коншине  производство парусины продолжало развиваться как дворовая мануфактура, наряду с традиционным семейным Делом – бортничеством. Сын Коншина Петр Филиппович вел интенсивную торговлю с Нижним Новгородом и Петербургом. Помимо бортничества, которым семья занималась традиционно, он продавал кремни, скобяные изделия, красную рыбу, шерсть, пшеницу... Однако, в большей степени капитал прирастал торговлей парусины для кораблей с Англией.  За счет этой обширной торговой деятельности Петру Филипповичу удалось к полученному от отца капиталу прибавить свой, и в конце 1770-х годов он построил первую каменную фабрику. Уже в конце 1780-х годов Петр Филиппович Коншин вошел в число тридцати лучших купцов и в пятерку лучших текстильщиков города, а следует отметить, что Серпухов тогда был одним из главных центров-поставщиков текстиля в России. Семейное дело Коншиных продолжили сыновья и внуки, да так, что в 1822 году основная фабрика имела уже семь корпусов. В 1831 г. дворяне Коншины, имея свою личную фабричную марку, участвовали в 1-й торгово-промышленной выставки в Москве и за свою продукцию получили первую медаль.  В 1842 году запрет на торговлю с Англией был снят. Текстильщики сразу же ринулись осуществлять техническое перевооружение своих производств –  строить прядильно-механические фабрики. Первым в этом деле преуспел  С.В.Морозов, основавший в 1846 году бумагопрядильную фабрику. Отстать от Морозовых Коншины себе позволить не могли, а посему практически в один год с Морозовым в строй вводится новая красильно-отделочная фабрика, проводится реконструкция старого фабричного комплекса, а правнук Николай Николаевич Коншин  приступает к строительству нового и самого большого фабричного комплекса.
Большие суммы Коншины жертвовали, прежде всего, наВысоцкий монастырь, поэтому им было позволено приобрести в собственность на монастырском кладбище треугольный участок земли для устройства семейного склепа. Большие средства Коншины выделяли по поддержание и Введенского Владычиного женского монастыря. На территории Всехсвятского кладбища, над родовым склепом в 1896 году Николаем Николаевичем Коншиным была построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы по проекту архитектора Р.И.Клейна (ранее причастному к строительству больницы Захарьина). Так же полностью на свои средства Николай Николаевич полностью восстановил сгоревшую церковь Всех Святых, которая стоит напротив ситценабивной фабрики. Каменный Успенский храм был изначально построен в XVIII веке, но в 1817 году в него попала молния. Разрушенный и обгоревший храм стоял в таком виде до 1850-х годов, пока Николай Максимович не восстановил его за свои средства. Еще один храм – храм преподобного Серафима Саровского был им выстроен на территории собственной мануфактуры.
Большой заслугой Николая Николаевича Коншина стало строительство главного корпуса Центральной фабричной больницы, в которой, наряду с менее значимыми и расположенными при каждой фабрике, квалифицированную медицинскую помощь ежегодно получали тысячи рабочих Коншинских текстильных мануфактур. Здание Центральной Коншинской больницы, расположенное в центре Серпухова уцелело до наших дней. На тот же период времени этой больницы был присвоен статус – Центральной земской больницы.
Так впервые в город Серпухов пришла и квалифицированная хирургическая помощь и, насколько можно судить по сохранившимся воспоминаниям, первым хирургом в ней был Иван Германович Витте. Иван Германович пользовался громадным уважением и популярностью как искусный хирург. С 1886 года он был главным врачом земской городской больницы и в то же время руководителем всей хирургии. Владея обширными хирургическими знаниями, под его руководством прошли хирургическую школу многие серпуховские врачи: П.И.Куркин, Ф.М.Дементьев, П.П.Слетов, А.М.Игнатьев, С.М.Михайлов, Б.С.Вейсброд и В.И.Климов, - которые, в конце концов хирургию избрали основным делом своей жизни.Близкие дружественные отношения с профессором Петром Ивановичем Дьяконовымспособствовали частым приездам последнего в Серпухов в гости к Витте. Разумеется, что к этим приездам подбирались исключительно пациенты с камнями мочевого пузыря, до которых профессор Дьяконов в ту пору был особо любителем.
В 1900 году Витте вынужденно, по болезни, покинул свою должность. Наконец, нельзя не отметить той громадной любви к хирургическому делу, которая имелась у Витте и которая привела к тому, что сам тяжко заболев, с гемоплегией, он каждый день приказывал привозить себя в кресле на колесах в перевязочную и, осматривая больных, делал указания и распоряжения по части перевязок и лечения. Умер он в Харькове в 1905 году, но и на протяжении этих последних лет всегда живо интересовался хирургической работой, упрекая серпуховских друзей в том, что они плохо держат его в курсе дела. Последнее письмо, где он спрашивал о жизни больницы, было написано им накануне смерти.
Преемником Витте по заведованию больницей стал Александр Митрофанович Игнатов (1900-1910). Хирургией он занимался и в Коншинской больнице, откуда перешел, оставив за собой пост главного хирурга. Но здесь, на новом месте, он вскоре уступил развитие хирургического дела двум другим врачам – Ивану Дмитриевичу Глушихину и Ивану Федоровичу Мейеру. Оба они сильно продвинули серпуховскую хирургию как в смысле расширения операционного репертуара, так и в объеме всей работы. Доктор Глушихин проработал в городской больнице до 1908 года, после чего ушел в другое место, где неожиданно для всех покончил жизнь самоубийством. Иван Федорович Мейер продолжил хирургическую деятельность в городской больнице один. Однако и он вскоре уехал к себе на родину, в Воронеж, где и проработал около 20 лет. Но именно время работы Мейера в городской земской больнице было расцветом хирургии в Серпухове. Им делалось по 300-400 и даже более операций в год, что ставило его работу на первое место в ряду всех без исключения больниц Серпухова в течение длительного периода времени.
После уходя И.Ф.Мейера хирургом земской больницы до самого ее закрытия был Александр Иванович Фирсанов, который продолжал деятельность своих предшественников весьма успешно, но вскоре после неудачно выполненной ему операции нефрэктомии по поводу туберкулеза почки погиб в самом расцвете своих сил.
Большой и яркий период Серпуховской хирургии начался с приездом сюда доктора Анатолия Георгиевича Залоги. Молодым, полным сил и знания врачом он приехал сюда в 1900 году, окончив ординатуру в хирургической клинике профессора Боброва, и поступил хирургом в больницу Коншина. Залога начал свою деятельность еще в деревянном бараке, где позже помещалось сифилитическое отделение, ибо новая больница, где теперь находилось хирургическое отделение, в то время еще только строилась.Вооруженный всеми современными методами хирургической диагностики и лечения, доктор Залога быстро завоевал себе громкое имя блестящего хирурга далеко за пределами города.Научные заслуги Анатолия Георгиевича были отмечены избранием его товарищем председателя одного из Всероссийских съездов хирургов. Серпуховское медицинское общество, одним из основателей которого он являлся, выбрало его своим почетным членом в связи с исполнением осенью 1927 года 30-летнего юбилея его научно-общественной деятельности.
В 1905 году при постройке Варгинской больницы доктор Залога ушел из Коншинской больницы, соблазнившись возможностью работать в новом отделении, которое ему предложили организовать по собственному вкусу и усмотрению.Место доктора Залоги в мае 1905 года занял доктор Вячеслав Григорьевич Полуэктов, который продолжил работу своего предшественника и немало сделал для больницы в смысле обзаведения многими инструментами и оборудованием. Им были приобретены и пущены в ход “Multostat” в мастерских Коншинских фабрик со всеми видами электризации и вибрационного массажа, изготовлены специальные мощные световые ванны, им же приобретен и превосходный катетеризационный цистоскоп. Таким образом, не только общая хирургия, но и гинекология, и урология продолжали при нем развиваться очень активно.Во время отлучек Вячеслава Григорьевича для поездок за границу в качестве его заместителей в различное время приглашались Михаил Александрович Нольде, Борис Соломонович Вейсброд и особенно часто Арксентий Христофорович Бабасинов.
С апреля 1915 года хирургическим отделением Коншинской больницы стал заведовать доктор Эдмонд Степанович Понсар. Француз по рождению, ученик профессоров Сапежко и Ру. Одной из главных заслуг его была организация приемного хирургического кабинета в здании амбулатории, которого до тех пор не существовало. Приемы больных до него проводились в кабинетах, где осматривались пациенты по всем специальностям, разделение проводилось только по обоим полам, и отдельный кабинет был для приема детей. Перевязки, инъекции и прочие манипуляции делались в каждом кабинете, и из любого кабинета больного можно было направить в хирургическое отделение, не показавши предварительно хирургу. Кроме того, нельзя не отметить, что отсутствие специально хирургического приема вело к запоздалому поступлению многих больных, у которых своевременность оказания оперативной помощи являлась вопросом жизни.Эта хирургическая деятельность, все более и более развивавшаяся, неожиданно оборвалась тем, что заразившись сыпным тифом от больной, которой Эдмонд Степанович вскрывал паротит, он умер в апреле 1919 года, несмотря на объединенные усилия всех товарищей в попытках спасти его жизнь.
Со смертью Понсара в деятельности хирургического отделения Коншинской больницы наступает длинный период затишья. Три с лишним года хирурга не было, и стоял вопрос о свертывании хирургического отделения до 10-ти коек, к тому же часто пустующих.
Николай Николаевич Коншин умер вскоре после Октябрьской революции. В октябре 1918 года его младший сын Александр Николаевич был арестован и через год расстрелян. Жену его Софью Дмитриевну Коншину лишили прав и отправили в колонию, где она находилась до 1922 года, а ее сына определили в колонию для беспризорников. В 1922 году Софью Дмитриевну выпустили из колонии и сняли статус «лишенки». Она смогла тогда найти и забрать из колонии своего сына. Ей пришлось поселиться в одной комнате у своей сестры в Неаполимовском переулке в Москве в коммунальной квартире, поскольку собственного жилья и имущества она была лишена еще в конце 1918 года. В начале 1919 года были арестованы органами ВЧК и дети старшего сына Николая Николаевича Коншина - Григорий (16 лет) и Андрей (18 лет) имевшие на тот период времени фамилию Шмелевы. Григория в начале 1920 годов расстреляли, а Андрея его матери Капитолине Николаевне удалось вытащить из Бутырской тюрьмы.  В 1932 году почти всех уцелевших Коншиных в Москве и Серпухове арестовали вновь, отправив на долги 25 лет в лагеря и ссылки, а все правнуки, не достигшие совершеннолетнего возраста, были решены права продолжения получения образования и исключены из всех столичных институтов.
С.С.Юдин – заведующий хирургическим отделением больницы «Красный текстильщик»
В Серпухов Семья Юдиных приехала весной 1922 года, заняв для проживания бывшую огромную квартиру Эдмонда Степановича Понсара, расположенную на 2-ом этаже жилого корпуса. Одна из комнат с камином была обустроена под кабинет Сергея Сергеевича. Две другие спальни занимали Наталья Владимировна и сын Сергей, который в том же году пошел в школу. Небольшая кухня и прекрасная столовая соединялась вторым входом с комнатой няни, которая вновь вернулась к Юдиным из Тулы.
С первых дней своего приезда в Серпухов Сергей Сергеевич ворвался в тихий провинциальный город с непременным желанием нарушить этот привычный спокойный уклад. Стремление внедрить что-то принципиально новое, организовать экспериментальную лабораторию для животных – все это сильно выделяло его среди коллектива больницы, ведущих, как правило, размеренный и спокойный образ жизни.
Первые два месяца Юдин не оперировал, потратив их на бесконечные поездки в Москву за новым хирургическим инструментарием, химической лабораторией и сверхсовременным по тем временам операционным столом. Первая операция, сделанная Сергеем Сергеевичем в Серпухове, была аппендэктомия. И когда уже через 10 минут операция блестяще завершилась, все, в том числе и Анатолий Георгиевич Залога, вынуждены были признать: в Серпухов приехал незаурядный хирург.
И начались трудовые будни.
Хирургическое отделение, возглавляемое теперь Сергеем Сергеевичем Юдиным, имело 30 коек, для которых, согласно штатному расписанию, было положено два врача и две операционные сестры. Операционные сестры Е.А.Кочергина и Е.В.Корсакова работали в отделении с самого начала его основания. Примерно через год в отделение приехал и второй хирург С.Я.Тер-Aкопов, который продолжал оперировать там до дня своей смерти в 1968 году. На него была возложена вся амбулаторная хирургия, хотя и в отделении он также занимался оперативной деятельностью во многих случаях совершенно самостоятельно. Ценность его для отделения возрастала еще и потому, что сообразно с пройденной школой, он хорошо владел методами функциональной почечной диагностики, так что большая часть урологических пациентов курировалась непосредственно им.
Тогда же, в 1924 году, в Серпухов на должность главного врача больницы приехал штатный акушер-гинеколог В.С.Фриновский, который занял квартиру, расположенную этажом ниже Юдиных.Прекрасный врач, ученик и бывший сотрудник уже известного в те годы московского хирурга-гинеколога М.С.Александрова (с которым в последующие годы в Институте имени Н.В.Склифосовского работал Сергей Сергеевич), он был также талантливым организатором. В должности главного врача Фриновский создал подсобное хозяйство, приносящее ощутимый доход, завел при больнице конюшню. С появлением в больнице своего гужевого транспорта сотрудники стали ездить на станцию и по городу на бричках, а не ходить пешком.
Работал С.С.Юдин в соответствии с условиями труда в земской больнице, то есть помимо плановой дневной работы с 8 утра, выполняя по 5-6 операций, вел также вечерний амбулаторный прием, который с приездом С.Я.Тер-Aкопова и В.С.Фриновского окончательно упорядочился.
Известие о С.С.Юдине как о сильном хирурге очень скоро распространилось по всему городу и округе, к нему потянулись больные из соседних уездов, в результате чего и хирургическая активность в отделении возросла почти вдвое. Так если в ежегодном отчете за 1922 год числилось 360 оперированных больных, то в 1927 эта цифра составила уж 530 человек. Характер хирургических вмешательств был самый разнообразный: от операций на голове и шее до сложных брюшнополостных вмешательств, включая урологические и гинекологические. Процент грозных осложнений уменьшился почти в два раза и не выходил за пределы 3%.
Но, разумеется, хирургический путь Сергея Сергеевича не был усыпан только розами. При лечении язвенной болезни желудка Юдин начинает все активнее внедрять резекцию желудка, дающую на первых этапах большую послеоперационную летальность, что становится основным поводом к многочисленным конфликтам с Анатолием Георгиевичем Залогой. Другим постоянным источником профессиональных разногласий являлось очень ревностное отношение Залоги к попыткам Юдина браться за выполнение операций у пациентов, которым было отказано другими хирургами, в том числе и самим Анатолием Георгиевичем. Так, Сергей Сергеевич по поводу злокачественного новообразования шейки бедра удалил у одной молодой женщины бедро вместе с тазобедренным суставом. И спустя год эта женщина не только хорошо себя чувствовала, но и родила. (В своем отчете за 1927 год Юдин поместил фотографию этой женщины накануне уже вторых ее родов).
На заседаниях Медицинского общества Серпухова, член-учредителем, а с 1926 по 1928 год председателем которого являлся Юдин, он часто докладывает о тех или иных хирургических проблемах, демонстрируя выздоровевших больных. Кстати, созданный им музей удаленных во время операций пораженных болезнью органов мог бы по тем временам стать гордостью любого столичного медицинского института.
Постепенно Сергей Сергеевич Юдин становится постоянным и активным участником всех заседаний Московского хирургического общества, Всероссийских конференций и съездов. Из провинциального Серпухова он систематически “бомбардирует” Московское хирургическое общество блестящими по содержанию и форме докладами. Сообщения о удачно выполненных вычленениях половины таза, достигнутых результатах в лечении застарелых эмпием плевры путем выполнения обширных торакопластик, случаях транскраниального удаления гипофиза, создания искусственного влагалища, удаления камней почек в буквальном смысле ошеломляют маститых столичных хирургов. Неимоверно большим представляется и материал по желудочной хирургии, которым Сергей Сергеевич гордился особо.
И вскоре в небольшое хирургическое отделение посмотреть на работу “серпуховского чудотворца” съезжаются признанные авторитеты хирургии -  профессора П.А.Герцен, С.И.Спасокукоцкий и Э.Г.Салищев. После демонстрации произведенной Юдиным резекции желудка уже ни у кого не вызывало сомнения то, что перед ними стоит хирург с очень большим будущим.После одного из посещений Серпухова бывший учитель Сергея Сергеевича профессор Александр Петрович Губарев писал Юдину: “Не скрою от Вас, что я до сих пор нахожусь под обаянием впечатлений, которые вынес из пребывания в Серпухове и той хорошей и бодрой хирургической работы, которую я у Вас видел. Дорогой мой, мы беседовали с Крашенниновым, и оба пришли к заключению, что Вас действительно надо одернуть: нельзя жечь свечу с обоих концов”.
В 1925 году Сергей Сергеевич Юдин заканчивает первую свою монографию “Спинномозговая анестезия”, над первым вариантом которой он начал работать еще в “Захарьино”. “Я с большим удовлетворением, - напишет Александр Петрович Губарев, - ознакомился с этим самостоятельным сочинением одного из моих учеников, который уже успел обнаружить свое сознательное и умелое отношение к хирургическому делу и стал получать достижения, которым я от души порадовался. В этой книге многое мне показалось очень поучительным и практически полезным”.
Монография “Спинномозговая анестезия” поставила Юдина, несмотря на его молодость, в первые ряды хирургов новаторов, идущих не по проторенной дорожке, а своим путем, беря самое лучшее от учителей и отбрасывая традиции, мешающие этому движению.
Работу заметили на Всесоюзном конкурсе “За лучшее сочинение по хирургии в СССР за период с 1924 по 1926 гг”., и по единогласному мнению жюри автор – Юдин Сергей Сергеевич был награжден от Серпуховского уездного комитета партии и уездного исполкома трехмесячной командировкой в США (с вручением автору премии в размере 2000 рублей в долларовом эквиваленте), для ознакомления с хирургической помощью, организованной в ведущих учреждениях Америки.

В гостях у американских хирургов

Увиденное Юдиным за время этой научной командировки, его впечатления и восхищения организацией хирургической работы в клиниках Америки сразу же по возвращении в Россию с присущей Сергею Сергеевичу тщательностью и скрупулезностью даже в тех деталях, которые, казалось, были далеки от хирургии, представлены в виде блестящих записок “В гостях у американских хирургов”, опубликованных в пяти номерах “Нового хирургического архива” в 1927 году. Написанное Юдиным раскрывало перед отечественными врачами до этого неизвестную хирургическую жизнь Америки, заставляло многих и о многом задуматься. Записки читали не только хирурги, но и врачи всех специальностей. Это был новый, неизвестный медицинский мир.Всю свою жизнь потом, уже, будучи главным хирургом в Институте имени Н.В.Склифосовского, Сергей Сергеевич Юдин будет стремиться реализовать на практике хоть малую часть от увиденного там, в Америке, касалось ли это организации хирургической службы вообще или преподавания, убранства помещений, создания библиотеки и музея.
“А между тем, в маленьком городке далекой страны, - начнет свой рассказ Юдин,  - почти в самом центре Северной Америки, лет шестьдесят тому назад поселился приезжий врач. И теперь, даже, несмотря на то, что город этот нисколько не отстает в своем росте от общего темпа развития Соединенных Штатов, далеко не на каждой карте его можно отыскать: чаще всего Рочестер-Миннесота не обозначается на карте вовсе.
После гигантских вокзалов Нью-Йорка и Чикаго станция в Рочестере покажется столь маленькой, а окружающие улицы столь тихими и бедными, что невольно в голову придет мысль: “Неужели в столь маленьком, захолустном городке живут и работают знаменитые братья Мэйо?”.
 Да, это так, но тогда, когда их отец приехал сюда впервые, он стал первым и единственным врачом города, которого, по существу говоря, еще и не было. Этот во всех отношениях человек - основоположник всего того, что сейчас есть в Рочестере, строитель и руководитель всей сети лечебных учреждений города, первый его гражданин и главный воспитатель и учитель двух своих знаменитых сыновей.
Доктор Мэйо был выдающимся врачом. Достаточно указать, что он был одним из пионеров абдоминальной хирургии в Америке и одним из первых врачей, применившим микроскоп для целей диагностики. За период с 1881 по 1885 года в числе многочисленных операций, сделанных им на квартирах самих больных в импровизированной обстановке, было 37 лапаротомий. Занимался Мэйо своей любимой профессией с большим энтузиазмом, ни на миг не оставляя мысль сделать хирургами и обоих своих сыновей.Еще тогда, когда оба ребенка не доросли до высоты операционного стола, он брал их с собой на операции, чтобы с самых ранних лет приучить к этой обстановке; там они стояли на стульях или ящике и следили за его работой.Однажды случилось, что ему пришлось воспользоваться своим старшим сыном в качестве первого ассистента, а меньшой Чарли – влез на ящик из-под мыла и представлял собой “галерею”. Врач, который давал наркоз, почувствовал себя дурно и должен был покинуть комнату; за неимением другой помощи доктор Мэйо приказал Чарли пододвинуть свой ящик на то место, где стоял раньше врач и продолжать наркоз в течение всей остальной операции.
Доктор Мэйо предполагал первого сына сделать окулистом и поэтому по субботам посылал его на бойни изучать и препарировать глаза убитых животных. Дабы время, свободное от занятий в школе, использовать для своей будущей профессии, оба мальчика ежедневно несли и бремя утомительной работы в аптеке.
Тогда трудно было еще загадывать, как сложилась бы жизнь молодых Мэйо, но произошло неожиданное событие. Августовским вечером 1883 года над Рочестером пронесся ужасный ураган, который разрушил часть города, искалечил несколько сот людей и 20 человек убил. Все раненые оказались в тяжелом положении, ибо еще ни в самом Рочестере, ни на сотню миль в окружности не было ни одной больницы.
В эту пору в Рочестере жила одна миссионерка – Mother Mary Alfred, которая во главе 24 сестер ордена of St.Francis организовала тут духовную академию и занималась устройством разных школ и других благотворительных учреждений. Значительную часть раненых от урагана собрали вместе и поместили в одном из зданий академии, которое монахини освободили под импровизированный госпиталь. Доктор Мэйо оказывал всем хирургическую помощь, а францисканские сестры стали сестрами милосердия. Вскоре после происшествия Mother Mary Alfred пришла к доктору Мэйо и сказала, что сестры просят разработать план больницы коек на 40, которую они решили подарить городу. Мэйо с сыном поехали на восток ознакомиться с конструкциями новейших больниц в больших городах восточного берега Америки. План много раз исправлялся и переделывался, пока, наконец, не был принят проект трехэтажного небольшого здания, стоившего вместе с проведением современного отопления почти 20 тысяч долларов. Так зародилось учреждение, которому суждено вскоре стать крупнейшим в мире хирургическим центром, куда ежедневно сотни людей едут лечиться, а десятки хирургов – учиться.
Госпиталь открылся 30 сентября 1889 года, и первая операция была сделана по поводу карциномы глаза старшим сыном Мэйо Чарли, во время которой отец, которому было уже 70 лет, давал наркоз.
Вскоре старик Мэйо передал оперативную часть целиком в руки своих детей, которые вскоре достигли совершенно невиданных успехов в этом деле. Сам же он продолжал вести дела больницы и даже в возрасте 91 года ежедневно обходил каждого больного утром, а после обеда его можно было каждый день видеть за столом в своем рабочем кабинете. Умер William Worrell Mayo в марте 1911 года”.
История развития учреждений Мауо во главе с St.-Mary’sHospital – это история самого Рочестера, ибо весь город и каждое из его учреждений в отдельности существовало лишь потому, что тут помещались клиники и больницы Мэйо.
Когда Юдин ехал по чистым, прямым, как стрела, асфальтированным улицам Рочестера, любуясь роскошными небоскребами по 14 и 20 этажей, построенными для клиник Мэйо, он видел, что здесь, как и во многих городах Америки, автомобили стоят сплошными вереницами и у тротуаров, и в середине проездов, и было странно подумать, что первый автомобиль, появившийся в Рочестере, именно тот, который купил себе Мэйо. Он же провел первый в городе телефон, и уже спустя два года в Рочестере появилась телефонная станция.Точно также, глядя теперь на то колоссальное изобилие сильных уличных электрических фонарей и разных цветных светящихся вывесок, которыми буквально залиты все улицы американских городов, с трудом веришь, что вот в этом самом St.-Mary’s Hospital на весь центральный коридор висела одна керосиновая лампа, а врачи и сестры милосердия, шедшие на вечерний обход, находили больницу, идя именно на свет этого фонаря.Трудно, а порой и просто невозможно было представить Юдину, что совсем еще недавно вместо всего этого здесь находились лишь убогие постройки американских поселенцев.
Всем известно, что Америка – страна фантастических возможностей, но даже для Америки разрастание маленькой больнички заштатного города в крупнейший мировой научный центр за столь короткий промежуток времени является совершенно исключительным явлением. Нельзя не учитывать и той страшной конкуренции, которая в Америке имелась во всем и повсюду.Ведь хорошие хирурги и прекрасные больницы есть в Америке везде, и расчетливых американцев не так-то было легко заставить надолго уехать за сотни миль, чтобы оперироваться у Мэйо в каком-то там Рочестере. А они поедут, поедут сотнями ежедневно, поедут из Нью-Йорка и Сан-Франциско, из Флориды и Канады.С 1889 по 1893 годы врачей было трое: отец и двое его сыновей. Через год прибавился один. В 1898 прибавилось сразу трое. В 1900 году врачей стало 12, 1904 – 15, 1906 – 20, 1907 – 27, 1909 – 43, 1911 – 59, 1912 – 69, 1913 – 84, 1914 – 104, 1915 – 123, 1916 – 142, 1917 – 195, 1918 – 207, 1919 – 281, 1920-296, 1921 – 301.
Не успела еще в 1922 году принять своих пациентов только что сданная хирургическая клиника на 500 человек, как уже в 1926 был почти готов новый 14 этажный больничный корпус.Но все же наибольший интерес для всех приезжающих представлял, конечно, госпиталь “St.Mary”, так как именно тут производились самые большие операции и наибольшее количество лапаротомий, куда приходить необходимо было точно вовремя, ибо desk-girl, т.е. девушка, которая регистрировала гостей и выдавала колпаки и маски, появлялась минут за пять до восьми, а ровно в восемь часов утра сразу в нескольких операционных начинались операции. Вновь прибывающие гости заполняли анкетную карточку, где, кроме фамилии и адреса, места и времени получения врачебного диплома, был пункт о занимаемой должности и стаже работы по хирургии. Все гости собирались в обширном фойе 6-го этажа, куда открывались двери и коридоры, ведущие в операционные. Сами операционные занимали всю северную сторону, часть восточной и западной сторон 5-го и 6-го этажей.
В фойе было достаточное количество кресел и стульев около столов, на которых непременно лежали преимущественно официальные справочники о всех врачах Соединенных Штатов. Две узкие стороны зала занимали витрины с отборными коллекциями по желудочной хирургии. Это был роскошнейший подбор препаратов частью секционных, но большей частью оперативных, собранных в 1924-1925 годах. Даже беглого взгляда на эти коллекции достаточно, чтобы сразу понять, что вы попали в совершенно особое учреждение, где в один год можно было составить замечательную коллекцию, включающую в себя и две-три фибромы желудка и несколько гигантских полипов желудка и две волосяных опухоли; нечего и говорить, что раки и язвы тут имелись всех сортов, размеров и местоположений. Каждый желудок находился в великолепных шлифованных банках соответствующей величины, был расправлен и укреплен в стеклянных стойках и заделан в какую-то обливную массу так, что все они хранились в сухом виде, без всяких жидкостей. Они имели такой вид, как будто бы были сделаны из воска, а цвет сохранен натуральным.Около каждого препарата размещался уменьшенный рентгеновский снимок, сделанный у данного больного до операции; снимки эти были вделаны в переднюю сторону глухих коробок и освещались изнутри матовыми лампочками.
Кроме этих двух коллекций в фойе стояли две больших витрины с миниатюрными репродукциями рентгенограмм. Витрины эти имели четыре стороны, из которых каждая включала по 15-20 рядов, и по 15-20 снимков в каждом ряду. Чего тут только не было! Абсцессы легких и эмпиемы – десятками; вся рентгеновская патология тонких и толстых кишок; интереснейшие снимки всевозможных опухолей костей и т.д. На стенах и в простенках были вывешены и постоянно обновлялись различные рисунки, фотографии и диаграммы, касающиеся наиболее замечательных научных работ, которые в данный момент велись в лабораториях Мэйо. Таким образом, каждый хирург постоянно работал не только со своими собственными бессменными ассистентами, но даже и с тем же самым сестринским персоналом и наркозными фельдшерицами, которые были прикреплены к конкретным операционным. Когда же хирургам приходилось оперировать в других клиниках, то и там они старались оперировать всегда в одних и тех же парах, в операционных с привычным персоналом.
Сами операционные были настолько обширны, что на двух рядах мраморных скамей, расположенных по двум смежным сторонам каждой операционной, свободно могли сидеть человек 30-40 зрителей.Только после того как больной был уложен, укрыт стерильным бельем и находился в наркозе, световой вышеизложенной сигнализацией в операционный зал приглашали зрителей; до этого момента никто из посторонних в операционную не входил, чтобы не волновать больных и не стеснять их при раздевании.Таким образом, каждый случай докладывался приезжим гостям во всех деталях, и чаще всего все данные преподносились такими специалистами и в столь глубоко продуманном освещении, что все присутствующие слушали разбор каждого больного буквально с упоением и захватывающим интересом.
Ассистенты начинали операцию и в то же время сообщали об этом основному хирургу. Последний приходил тотчас же и начинал мыться в двух громадных глубоких умывальных раковинах, имеющих над собой по два крана: один с простой, а другой со стерильной водой; каждая раковина была оснащена двумя удобными ножными педалями, допускающими регулировку и струи, и температуры воды. Благодаря этому устройству, можно было быстро сполоснуть руки, и в течение самой операции хирург и ассистенты то и дело подходили к этим умывальникам со стерильной водой. Для того, чтобы при пользовании мощной струей воды не брызгать на пол или на себя, умывальные раковины представляли собой глубокие емкие мойки, на дно которых всегда стелился резиновый коврик, чтобы не стучали и не звенели грязные инструменты, которые в течение самой операции туда ссыпали из тазов. Пока хирург мылся, он просил второго ассистента сообщить гостям анамнез данного больного, status praesens и предположительный диагноз. Если симптоматология представлялась особо сложной и постановка диагноза до операции затруднительна, то нередко историю случая докладывал кто-нибудь из старших врачей.Выполнив главные моменты операции, оперирующий основной хирург оставлял окончание ее ассистентам, а сам вновь читал врачам продолжение своей лекции применительно к найденному при операции.Между тем, из соседней операционной ассистенты пристально следили, не пора ли начинать следующую операцию. И, видя, что хирург уже отошел от больного, они без особого распоряжения сразу приступали к кожному разрезу.
Благодаря исключительной любезности и личному вниманию со стороны старших врачей, Сергей Сергеевич Юдин имел возможность лично подробно ознакомиться с устройствами и работой всех этих лабораторий, в результате чего даже и представить себе не мог, насколько грандиозно поставлено это дело у Мэйо. Становилось понятным, в силу каких причин и где рождались те бесчисленные научные работы, которые как из рога изобилия сыпались из года в год из клиник Мэйо, да так, что невозможно было придумать вопросы из любого отдела клинической или экспериментальной медицины, чтобы не оказалось, что у Мэйо этот вопрос уже исследовался, и притом на громаднейшем материале, в условиях лабораторного устройства, почти не имеющего себе равных. Не оставалось сомнения, что если хирургия в клиниках Мэйо безусловно стояла на первом плане, то и все другие отрасли медицинской науки были представлены в соответствии с ней тоже весьма богато – иначе, впрочем, и быть не могло.
Однажды, в частной беседе Сергей Сергеевич спросил Charles Mayo, почему у них не пользуются местной анестезией и особенно спланхникус-анестезией в большой брюшной хирургии. Он ответил так: “При каждой лапаротомии желательно бывает обследовать рукой всю брюшную полость, а этого сделать под местной анестезией нельзя. Спланхникус-анестезию мы года два тому назад как-то раз попробовали и в течение месяца сделали штук двести операций на желчных путях и желудках; анестезии были превосходные, так что условия для работы получались чудные; но вот именно эта невозможность слазить рукой за пределы анестезированной зоны заставила нас вновь вернуться к газу. А что, разве Вам не нравится газ?” – спросил CharlesMayo Юдина. “У нас в России, к сожалению, нет таких аппаратов”, – ответил Сергей Сергеевич. На что последовал со стороны Мэйо очередной вопрос, заданный им с явным недопониманием: “ Так почему же Вы не захватите с собой пару таких аппаратов отсюда, из Америки?” Юдин ответил, что, во-первых, он не имеет лицензии на право ввоза их через границу, а во-вторых, в России трудно вообще добывать даже баллоны со сжатым газом, не говоря уже о этилене или закиси азота, которого в России и вовсе не изготовляют. “В таком случае, конечно, лучшее, что Вам в России остается,  - это местная анестезия”, - закончил доктор Мэйо.
На следующий день, после происшедшего с Мэйо разговора Сергей Сергеевич Юдин должен был выступать перед американскими коллегами от лица нашей делегации с докладом “О положении медицины в России”, готовится к которому после всего увиденного и услышанного здесь, в Америке, было, конечно же, нелегко.
По понятным причинам мы не сможем представить в рамках нашего материала полный текст выступления, составляющий 9 машинописных листов, который полностью, как и вся личная последующая переписка с врачами клиники Мэйо были приобщены в качестве вещественных доказательств следственного дела по обвинению Сергея Сергеевича Юдина при его аресте в феврале 1948 года. Не касаясь сугубо медицинских аспектов, карандаш в руке старшего следователя Следственной части по особо важным делам МГБ полковника Комарова выделил лишь следующее:
“Дорогие друзья!
Если я на себя беру долг представить вам этот документ, то это из-за особого уважения, которое я питаю к доктору Чарльзу Мэйо, чья любезность и помощь сделала для меня возможным посетить вашу страну и особенно клинику Мэйо, являющуюся в настоящее время универсальным источником знаний для медицинского мира. Полностью понимая мои трудности в английском языке, я все же не счел для себя возможным отказать в просьбе доктора Мэйо представить вам краткий доклад об условиях медицинской работы в России в настоящее время. Прошу вашего терпения, в то время как я попытаюсь прочитать этот документ на английском языке, с которым я не слишком знаком. Прошу учесть и то, что у меня был лишь один день в распоряжении, чтобы подготовить этот доклад.
Условия медицинской работы в России принципиально отличаются от таковых в США, поскольку в России все клиники и другие медицинские учреждения являются полностью собственностью правительства. У нас нет клиник или других медицинских учреждений, которые были бы в частном владении, как это имеет место здесь в США. Сам же врач в России в настоящее время находится в положении нанятого на работу.
В связи с тем фактом, что все медицинские работники в России являются служащими правительства, и с тех пор как у нас имеются экономические и политические препятствия так же, как и финансовые затруднения, зачастую невозможно провести даже самые элементарные научные исследования, что также обусловлено недостатком в аппаратуре и подопытных животных.
Другим серьезным фактором является то, что все лечение, обследование и проведение операций у пациентов производится без какой-либо денежной компенсации. Отсутствуют также какие-либо дополнительные финансовые источники, за исключением скудного бюджета предоставляемого правительством.
Ясно, что в таких условиях очень трудно получить то, что необходимо; так, например, ни один из русских хирургов не может даже надеяться на чрезвычайную роскошь работать в резиновых перчатках или использование шелка для хирургических ниток, поскольку приобретение последних невозможно из-за высокой их цены. Следовательно, мы должны использовать в этих целях гораздо более дешевые хлопчатобумажные нитки, которые могут быть получены в готовом виде в наших текстильных фабриках. Как ни странно, но несмотря на это, я полагаю, что случаи инфекции при операциях встречаются у нас не более, чем у вас………
……. Вот, мои дорогие друзья, пример того, с чем нам приходится иметь дело в России. Большинство из вас в Америке, вероятно, и не встречалось с такими явлениями. Не забывайте, однако, что за Атлантическим океаном находится колоссальная страна, в которой многие тысячи врачей иногда работают в очень трудных, отсталых и порой просто нечеловеческих условиях.
Прогресс вашей американской хирургической науки часто вдохновляет нас продолжать нашу работу, несмотря на ее трудности. Очень редко случается, чтобы одному из нас посчастливилось побывать у вас и наблюдать и восторгаться чудесным прогрессом, которого вы достигли, и замечательными условиями, в которых вы здесь работаете.
Заканчивая, разрешите мне еще раз повторить мою личную благодарность доктору Чарльзу Мэйо, чья любезность и помощь сделала возможным мое посещение Америки.
Благодарю вас!”
Среди других встреч Сергея Сергеевича Юдина хотелось бы сказать о многочисленных его визитах к таким мировым хирургическим светилам, как профессора Крайль из города Кливинда, Кушинг из Бостона, Бебкок - профессор хирургии из Филадельфии, главного хирурга Блелока и главного гинеколога Келли из Балтимора.
Некоторые встречи носили и неофициальный характер. Узнав, что Юдин находится в Америке, ему тут же позвонил проживавший здесь его бывший сокурсник еще по гимназии Борис Беркман, занимавший пост ведущего хирурга одной из частных больниц в Чикаго. Он был крайне возмущен, услышав от Юдина, что тот, находясь уже два месяца в Америке, не удосужился сходить на матч американского футбола. На следующий день состоялся поход на матч, во время которого произошла встреча Сергея Сергеевича с бывшим профессором Петербургской военно-медицинской академии Максимовым, эмигрировавшим в США почти сразу же после Октябрьского переворота. Там же, на стадионе, состоялся и принципиальный разговор: Сергею Сергеевичу Юдину предложили остаться здесь, в Америке, и не возвращаться в свою нищенскую страну.
На пути из США Сергей Сергеевич на несколько дней останавливался в Лондоне, Ливерпуле, Квебеке и в Торонто. Несколько дней провел он в гостях у родственников Натальи Владимировны в Париже. И здесь Юдин слышал одно и то же: “Оставайтесь! Да не возвращайтесь вы в свою проклятую богом Россию. Сережа, они тебя погубят!”
После возвращения из США на заседании врачебного общества Сергей Сергеевич сделал обстоятельный доклад – отчет о поездке, из которого стало понятно, к чему надо стремиться и в чем совершенствоваться. Но нашлись и такие, которые сразу и еще за 25 лет до появления изобличающего словосочетания расценили хвалебные оды в адрес братьев Мэйо не иначе как “преклонение перед иностранцами”.
А между тем, уже через месяц вся врачебная общественность страны зачитывалась письмами “В гостях у американских хирургов”, выдержки из которых и были приведены выше. Эти записки привлекали внимание читателей не только блестящей литературной формой, но и по существу открытием для миллионов врачей “хирургической Америки”.
Не прошла бесследно поездка в Америку и для самого Сергея Сергеевича Юдина. Но о сделанных им научных выводах в работе и о намеченных планах позже. Пока же, отойдя от серьезных научных задач, отметим, что курить Сергей Сергеевич стал непременно с мундштуком, ежедневно топил по вечерам камин, стал носить очки модной в то время формы, в одежде появился скромный, но все же лоск, а всем приходившим в гости с непременным восхищением показывал привезенную из Америки механическую диковину – пылесос.
Поражал всех и факт присутствия теперь на операции малолетнего сына Юдина, которого в подражание доктору Мэйо, Сергей Сергеевич ставил на табурет возле операционного стола, чтобы с ранних лет привить вкус к хирургии. Увы, педагогический эксперимент оказался неудачным, и малолетний Сергей, очевидно, усмотрев в этих представлениях прирожденный артистизм отца, связал свою дальнейшую жизнь с искусством, поступив после окончания школы в театральное училище при Малом театре, чего сам Сергей Сергеевич, затаив глубокую обиду, не мог простить ему всю жизнь.
Тогда же, в 1927 году, Юдин закончил писать отчет о своей 5-летней хирургической деятельности, которая была уже хорошо известна всей стране: 33 научные статьи по самым разнообразным хирургическим проблемам были им напечатаны в различных хирургических журналах. Этот отчет и сейчас может представлять огромный интерес для хирургов: прекрасно иллюстрированный, с большим количеством фотографий, подробным анализом всей проделанной работы и с благодарностью за помощь всем учителям и коллегам.
В 1928 году скоропостижно от приступа стенокардии умер главный хирург Института имени Н.В.Склифосовского Василий Алексеевич Красинцев, которому в 1923 году по распоряжению наркома Семашко было поручено на базе городской больницы организовать централизованную экстренную хирургическую службу в столице. Именно при нем и были заложены те основные принципы экстренной хирургии, которые в последующие десятилетия достигли такого развития: квалифицированное оперативное пособие в любой час суток с непременным участием в любой момент в диагностике рентгенологов и лаборантов. Именно он, Василий Алексеевич Красинцев, впервые у нас в стране установил строгие правила в соблюдении “часовой” срочности вмешательства и единообразии в тактике ургентной хирургии.
Некоторое время вопрос о назначении нового главного хирурга оставался открытым, но вскоре, конечно, не без очередной поддержки наркома Александра Николаевича Семашко, на освободившуюся должность заведующего хирургическим отделением Института им. Н.В.Склифосовского был назначен Сергей Сергеевич Юдин.
В самом Серпухове отъезд Юдина был воспринят двояко: одними -  как потеря близкого им человека и прекрасного специалиста, много сделавшего для развития хирургии в городе, другими – как избавление от этой надоевшей юдинской требовательности, профессиональной неуживчивости и, безусловно, тщеславия.
Последний раз я был в Серпухове в 2020 году. Инициативная группа врачей Серпухова, отработавших в этом городе по 30 лет и более, обратились к администрации города с просьбой отреставрировать или изготовить новую памятную табличку на здании больницы, посвященную Сергею Сергеевичу Юдину, приурочив это событие к 130-летию со дня его рождения, - ответ был насколько категоричным, настолько же и лаконичным – денег нет, ищите сами.
 
ЛИТЕРАТУРА
1. Юдин С.С. Захарьино. Автобиографический очерк. Вестник хирургии имени И.И. Грекова// 1961. №10. С.6-16.
2. Нувахов Б.Ш., Шилинис Ю.А., Сигаев В.В. Сергей Юдин. Этюды биографии. М: Новости, 1991. 104 с.
3. Петровский Б.В. Юдин Сергей Сергеевич – Избранное (Из истории медицинской мысли). М.: Медицина, 1991. 400 с.
4. Юдин С.С. Захарьино. Рукопись (машинописный текст). Лефортовская тюрьма, 1952 г. (личный архив А.Б.Санникова).
5. Непомнящий Н.Н. Серпухов. История и достопримечательности. Издательский дом «Вече», 2017. 208 с.
6. Маршалов В.С. Серпухов: Рассказы и были. Пущино: ОНТИ ПНЦ РАН, 2000. 67 с.
7. Платонов О. 1000 лет русского предпринимательства. Из истории купеческих родов. Современник, 1995. 470 с.
8. Юдин С.С. Спинномозговая анестезия. История основания, техника и клиническая оценка метода и его применения. Серпухов, 1925, 346 стр.
9. Юдин С.С. О технике спинномозговой анестезии. Вестник современной медицины // 1926. № 6.C.1—3.
10. Юдин С.С. Анестезия спланхникус модификации Брауна. Вестник хирургии // 1927, T.10.Kн. 30.C.131—175.
11. Юдин С.С. Обезболивание в брюшной хирургии. Программный доклад на 3-м Всеукраинском съезде хирургов, г. Днепропетровск, 1928 г., Тр. съезда. //Нов.хир. арх. 1929. С.18, С.1—3, С.69—71, С.167—175.
12. Юдин С.С. Спинномозговая, проводниковая и местная анестезия в гинекологии. В кн. Опе¬ративная гинекология А. Губарева, М.: Медгиз, 1928. С.86—127.
13. Юдин С.С. Современное состояние учения о хирургическом обезболивании// Современная хирургия. 1930. Т.5. № 2. С.233—257; № 3, стр. 441—461.
14. Юдин С.С. Современное состояние учения о хирургическом обезболивании// Современная хирургия. 1930. Т.5. № 3. С.441—461.
15. Юдин С.С. Спинномозговая, проводниковая и местная анестезия в гинекологии. М.: Госиздат. 1930. С.21—46.
16. Беляев А.А. Роль С.С.Юдина в развитии обезболивания в хирургии. Хирургия. Журнал имени Н.И. Пирогова// 1993. №9. С.83-85.
17. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Detroit, Mich, Anne Arbor Minneapolis Menu Robert Emet. Farr. Новый хирургический архив//1927. Т. 12. Кн. 46. С.250—268.
18. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава IV. Cleveland Ohio. С. W. Grille. Новый хирургический архив// 1927. Т. 12. № 47. С.348—363.
19. Юдин С.С. Два месяца в клиниках Мэйо. В кн.: Труды Московского хирургического общест¬ва. Новый хирургический архив// 1927. Т. 12. № 48. С.502—548.
20. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава VI. Chicago Illinois. Новый хирургический архив// 1927. Т. 13. № 49. С.79—96.
21. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава VII. Boston Mass. Harvey Сushing.Но¬вый хирургический архив// 1927. Т. 13. Кн. 2. № 50. С.229—242.
22. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава VIII. Philadelphia University of Pennsylvania. W. W. Babcock. Новый хирургический архив//1927. Т.13. Кн. 3. № 51. С.415-434.
23. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава IX. Baltimore. The Johns Hopkins Hospital, John M. T. Finney, Howard et Kelly. Новый хирургический архив//1927. Т. 14. № 53. С.97—118.
24. Юдин С.С. В гостях у американских хирургов. Глава X. NewYork. Новый хирургический архив// 1927. Т. 14. № 54. С.274—283.
25. Дело №2027 по обвинению Юдина Сергея Сергеевича в 5 томах. Начато 23 декабря 1948 года – Окончено 14 декабря 1952 года. «Секретно» Министерство Государственной безопасности СССР. Следственная Часть по особо Важным Делам. Том №5 (вещественные доказательства, письма, реабилитация, освобождение). Центральный Архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ФСБ России).
26. Юдин С.С. Пятилетний отчет деятельности хирургического отделения больницы «Красный текстильщик» (больница Коншина) в Серпухове Московской губернии, 1922—1927. Серпухов, 1928. 108 с.

Информация об авторе:

Санников Александр Борисович, кандидат медицинских наук, заведующий хирургическим отделением «Центр новых медицинских технологий», Муром, Россия; сосудистый хирург «Клиника инновационной диагностики «Медика», Владимир, Россия.
https://orcid.org/0000-0003-1792-2434