жизнь в неволе

Жизнь в неволе.

Рассказ

1

   Семьдесят пять лет, как закончилась вторая Мировая война. Она  собрала огромное количество жертв, принесла  еще больше страданий и мук. По родной  для меня  Псковщине  война прошлась  катком дважды: в 1941году и в1944году. Три года территория была  во власти фашистов.  Ветераны войны  и свидетели той ужасной войны уходят на покой.    В государственных и личных  архивах остались  документы той поры, а также письменные воспоминания участников  и свидетелей тех событий. Кроме письменных и источников существуют устные,  которые передаются из поколения в поколение.
    Я расскажу о Елизарове Алексее Михайловичи, который родился  в марте 1927года  на  хуторе за деревней Дорожино  Островского уезда в четырех километрах  от поселения Новая Уситва. В полукилометре от хутора  проходила государственная граница с буржуазной Латвией.
    Впервые о трудной судьбе Алексея Михайловича я услышал от моей матушки Ларисы Григорьевны. Моя жена Валя и жена Алексея Михайловича  Вера Елизарова,  двоюродные сестры.  Моя теща Александра Павловна и ее сестра Анна Павловна, мать Веры   всю жизнь прожили в деревне Боловино. Более подробно о судьбе Алексея рассказала  мне Александра Павловна, которой  в свою очередь поведал Алексей незадолго до  трагической смерти.
   В первую мировую войну отец Леши Михаил воевал с германцами, попал в плен. В плену он  батрачил на немцев в течение пяти лет, изучил немецкий язык, мог свободно общаться с немцами на их языке. В двадцатом году вернулся на родину. Его родители имели крепкое хозяйство, до революции купили землю в пустошах. В уборочную страду нанимали работников.
     В 30 году во время коллективизации семью Михаила выселили  по третьему списку,  в пределах региона. Таким образом, их семья оказалась в деревне Вороны,  рядом с селом Новая Уситва.  Семья Михаила состояла из его родителей, жены Матрены, трех дочерей и двух сыновей близнецов.  Продолжительная болезнь близнеца Павла спасла семью от выселения  за пределы области. В деревне Вороны жена   Матрена родила  ещё двух сыновей и дочь.  Семья Михаила Елизарова воспитала четырех дочерей: Анну, Антонину, Зинаиду и Евгению и трех сыновей: Алексея, Владимира и Василия.
     Семья Елизаровых испытывала притеснения со стороны властей.  В конце тридцатых они вынуждены были вступить в колхоз. Старшие дети до войны  успешно учились в Добычинской школе, на каникулах работали в колхозе в полеводстве. Все дети с малых лет  выполняли посильную  работу, были приучены к труду.

2
  О начале войны Алексей  узнал в обеденный перерыв от сверстников. Деревня в спешном порядке перестраивалась на военный лад. Были призваны в армию молодые парни. Фронт быстро продвигался к старой государственной границе.  Ночью 6 июля саперы Красной Армии взорвали Шабановский мост на реке Великой. На следующий день немецкие войска  высадили свой десант  у деревне Шабаны и зашли в тыл нашим войскам, защищающим город Остров.
    Родители запретили детям покидать деревню, болтаться без дела на улице. В июле 1941года Красная Армия с боями  отступала. Алеша слышал канонаду в районе города Остров, пушечную  стрельбу у деревни  Грибули. По шоссейным  дорогам района двигались немецкие колонны грузовиков, танков и другой техники.
     Деревня Вороны рядом с шоссе Остров – Палкино.  В начале войны в деревне немцы останавливались на ночлег. Здоровые, молодые  немецкие солдаты  заходили в дома, требовали молоко, яйцо, сало, выгоняли из домов хозяев, наполняли дворы веселым шумом  и устраивались на ночлег, как у себя дома. Утром быстро уезжали, оставляя после себя горы  мусора. В хлеву хозяева не досчитывались поросят, курей.
    В деревне появилась новая власть, на заборах наклеили грозные  приказы. Многие пункты приказа предусматривали смертную казнь. Колхозы распустили, землю поделили по едокам.   В селе Новая Уситва  заработало волостное управление.
   Летом в деревнях немцы расстреляли коммунистов, а также активистов советской власти. Ввели комендантский час, запретили свободно перемещаться. Чтобы сходить в соседнюю деревню, нужно было брать справку у местного  старосты, а съездить в город получить разрешение у волостного начальства.  За помощь раненым красноармейцам власти грозили расстрелом, постройки сжигали.
    В городах  открылись базары, но Михаил Елизаров   ничего не мог предложить для продажи.  Все, что производили на своем подворье,  потребляла большая семья. Заработка дополнительного не было, приходилось экономить на желудке. Накопленные за неделю  сметана, творог, масло продавали в городе Остров,  приобретая соль, спички   и другие необходимые для хозяйства товары.
    На базаре  он узнавал последние новости с фронтов войны. После Нового 1942 года многие знакомые рассказывали о наступлении Красной Армии под Москвой и о том, что Ленинград сражается. Немецкая пропаганда врала о победном наступлении и захвате Москвы.
   По деревням  прокатились аресты мужиков, за связь и помощь партизанам. Некоторых расстреляли в городе Остров, других отправили  в немецкие лагеря.
    Волостной старшина узнал, что Михаил Елизаров  хорошо владел немецким языком. Он  пригласил его в управление и долго уговаривал, обещая за сотрудничество с немцами хорошие вознаграждения. Михаил не забыл унижений, оскорблений и издевательств со стороны немцев в те времена,  когда находился в немецком плену. Обещаниям немцев не поверил, знал о разгроме под Москвой. Он понимал, что война будет жестокой, долгой и кровопролитной.   
    В окрестных деревнях зимой 1942года   немцы разместили воинские части, выведенные из окопов и направленные на пополнение и отдых. Это были другие немцы, озлобленные неудачами на фронте, пьянствовали, приставали к женщинам. По разговорам фрицев  Михаил узнал о больших потерях  на фронтах немцев и солдат Красной Армии. Многие немецкие солдаты на фронте получили ранения, обморожения ног,  рук.
    Волостная управа организовала сбор теплых вещей, каждая деревня получила твердое  задание. До войны население жило бедно, излишек в одежде  не было.  За невыполнение  приказа  по сбору теплых вещей, полиция   порола хозяина дома.
    Летом 1942 года на население оккупированных районов  навалилась новая беда, стали угонять молодежь в Германию.  На каждую деревню новые власти спустили разнарядку по количеству здоровой молодежи, отправляемой в немецкий «рай».
    В семье Михаила было семь детей, при этом старшей Анне исполнилось двадцать лет. Власти  определили ее  к отъезду в Пруссию, но она была инвалидом детства по зрению, плохо видела.  Михаил пошел в волостную управу,  там он объяснил, что Аня больна и не может выполнять тяжелую работу.  Старшина на него накричал, потребовал отправить другую дочь.
     На семейном совете решили, что в Германию поедет старший сын Алексей, в приемном пункте припишет себе два года. Было понимание, что  девочкам жить  в неволе сложнее, чем парням.


3
  Лето в полном разгаре.  На полях колосилась  рожь, радовали дружные всходы яровых культур.  Деревенские мужики готовили конные косилки,  косы, серпы. Травы в этом году вымахали высокие,  густые.   Подошла пора их косить, заготавливать сено.
    Июль макушка лета, прекрасное время, раздолье для молодых людей. Ночи короткие и светлые. Теплынь. Деревенские ребята свободное время проводили на речке, плескались,  купались, радовались жизни. Вечером, прихватив гармонь, они  собирались  на деревенском пятачке. Долго была слышна игра молодого гармониста, а также веселый девичий  смех.
   Немецкая комендатура    собрала   у волостного правления поселка Новая Уситва молодежь, намеченную к  отправке в Германию. Каждый парень и девушка  пришли с торбой,  в которой лежал запас продуктов на три дня  в основном сухари и черный хлеб, да кусок  свиного сала.  Матери  плакали, отцы стояли угрюмыми, озабоченными. Девчата, обняв мать,  проливали слезы. Парни собрались вместе и слушали наставления старших.  Всех пугала неизвестность. Многие  дальше родной сторонушки не ездили. Поездка в город Остров, лежащий в 15 верстах от дома считалась праздником.
  Прозвучала команда: «По машинам». «Шнель, шнель».  Молодые парни и девушки  прощались с родителями и знакомыми  и залезали в грузовую крытую брезентом автомашину.  У заднего борта грузовика уселись два немца с винтовками. 
    Привезли их на станцию Дуловка, разместили в сенном сарае и гумне.  Территория была огорожена колючей проволокой.  Их охраняли местные полицаи.  Вечером этого же дня  немцы построили привезенную  молодежь, проверили наличный состав. Объяснили правила поведения на сборном пункте. Им  запретили покидать расположение лагеря, а  после отбоя выходить из сарая. За не подчинение лагерному начальству грозили  наказаниями, даже расстрелом. По лагерю разрешалось ходить строем под командованием немцев.
   На следующий день молодежь   погнали на строительство  аэродрома.  Он располагался в двух километрах севернее деревни Дуловка.  Готовили  арестованные  взлетно – посадочную площадку для  самолетов. По периметру аэродрома они  копали канавы.    Их  не кормили, питались тем, что взяли из дома.
     Михаилу Елизарову сообщили, что сын в Дуловке, ждет отправке в немецкую сторону. Он собрал сумку с продуктами,  прошел пешком  15 километров  и передал   сыну материнскую посылку.
 В тот памятный день    Алексей вырубал кусты ракиты, что росли у канавы. Подошел взрослый мужчина в черном костюме, выяснил его отношение  к фашистам. Он предложил совершить диверсию ночью  на складе авиационного топлива, построенном рядом с аэродромом.  Рассказал, как покинуть лагерь,  и что делать после взрыва на складе. Напоследок передал спички.
   Вечером прошел теплый летний дождик, который загнал охрану под навесы. Небо, затянутое темными дождевыми тучами, образовывало ночью  на земле  большую темноту. Леша, тихо  покинул деревянный сарай. Он  преодолел проволочные ограждения лагеря и встретился с двумя товарищами, которых ранее не знал, и напрямую побежали к складу с топливом.   Было очень страшно, но ненависть к врагу гнала вперед.
     От обильной росы и пота промокли рубашка и брюки. Алексей  осмотрелся,  часового не увидел, приблизился к цистерне, слил немного топлива. Бензиновый запах ударил в нос. Чиркнул одну спичку раз, другой искры нет. Достал вторую спичку, третью результат один не загорались они. Спички лежали в кармане брюк, отсырели. Леша отполз от склада, встал на ноги  и побежал в сторону лагеря,  был схвачен охраной.
      Охранник ударил его, связал  руки и повел в караульное помещение.   Раздался мощный взрыв. Начался пожар на топливном складе.  Стало светло как днем.   Автоматные и винтовочные выстрелы догнали двух парней.  Про себя подумал: «Есть среди сверстников смельчаки, которые отомстили врагу  за  наши страдания на моей земле». «Причастность к взрыву буду отрицать».
    В караулке Алексея избили, заперли в чулан. Утром на машине  доставили в Островскую тюрьму, построенную в царские времена.

4
   Старое здание Островского замка – тюрьмы было двухэтажным,  имела толстые стены  шириною до одного метра. На маленьких окнах стояли кованые металлические решётки. Замок запирался массивными коваными дверьми. Такие же двери, но меньшего размера, запираемые на три замка, вели в камеры, которые располагались на две стороны от длинного коридора.
 
   В тюрьме существовали камеры одиночки, на два узника и общие камеры. Двери камер имели металлические запирающие окошки, в которые передавали еду. Через дверные глазки надзиратели контролировали поведение арестованных.  В одиночках на полу находились каменные топчаны для сна и отдыха. В двухместных и общих камерах  арестанты спали на нарах,  закрепленных в стенах.   В углу каждой камеры стояло ведро для параши, которое в конце дня работник тюрьмы  освобождал от мочи и кала.   На первом этаже существовала  камера – картер, узкое каменное помещение, которое  не имела своего  окна.
    Тюремная территория была огорожена высоким каменным забором, толщиною  до полуметра.  Наверху забора существовала колючая проволока, натянутая в несколько рядов. По углам тюремной площади  высились деревянные вышки, где  охранники, вооруженные пулеметом, постоянно  контролировали территорию тюрьмы.
   При въезде в тюрьму стоял шлагбаум и два немецких охранника проверяли документы у  всех лиц, кто посещал замок.  Затем открывали  тяжелые металлические ворота или входные  двери  забора.  При выходе с территории тюрьмы  часовые проверяли документы, потом открывали  двери забора или въездные  ворота.
    Алексея впихнули в двуместную камеру.  Солнечный свет в камеру поступал из маленького окошка, расположенного высоко, около двух метров от пола. В камере на нарах стонал избитый в кровь  мужчина.
     Алексея ежедневно водили в комнату следователя. Офицера  интересовал вопрос: « Кто организовал взрыв на нефтебазе». Леша говорил, что убежал с дуловского лагеря, в темноте заблудился и был схвачен. Взрыв произошел, когда его вели полицейские.
   Молодой, высокий  немецкий офицер не верил сказкам Алексея. Обещал выпустить его, если он признается и выдаст сообщников, а главное поможет поймать главаря. Всегда увещевания заканчивались побоями. Бил солдат -охранник, офицер сидел за столом, улыбался и  кричал: «Русская свинья, мы заставим тебя говорить». Арестованный Алексей  терял сознание, и его уводили волоком в камеру.
     Были дни когда, Алексея не водили к следователю. Он лежал на нарах лицом к стене. Все тело болело, раны кровоточили. Он потерял счет дням.  Кормили скверно, но Леша съедал всю тюремную порцию, поддерживая свой организм.
    Последний тюремный допрос продолжался очень долго. Следователь напирал на то, что если Леша не скажет правды о взрыве на базе, то пострадают родители, сестры и братья. Алексей постоянно твердил, что не виновен. Родители и братья ничего не знали, а убежал с лагеря по той причине, что не кормили, за плохо выполненную работу били плеткой. Не добившись признания, вновь избили до полусмерти,  обещали расстрелять.
     В доме Михаила Елизарова немцы произвели обыск. Они не нашли в доме и постройках оружия, боеприпасов и других запрещенных предметов и сообщили, что сын Алексей  сидит в Островской тюрьме. На следующий день утром отец отправился в город Остров.  Он  нес  сыну  продовольственную передачу и золотые вещи. Михаил слышал, что за золото выпускали из лагерей пленных красноармейцев.
   У тюремных  въездных ворот стояло малое, кирпичное здание, караулка  тюрьмы.  В комендатуре Михаил разговаривал с дежурным офицером на немецком языке. Офицер принял передачу, объявил, что Елизаров Алексей приговорен к расстрелу.  Он не в силах  отменить приговор. Разбитый и придавленный  горем, Михаил быстро покинул это страшное место. В пути он решил не говорить  жене о страшной смерти сына.
     Несколько дней Алексея и соседа по камере не вызывали на допрос. Постепенно приходило понимание о скорой кончине.  Уменьшились боли в теле, но оставалась внутренняя тяжесть, разбитость.
   Соседом  по камере оказался капитан Красой Армии и предложил убежать из тюрьмы. Леша дал согласие, появился у него  малый шанс избежать  расстрела.
      По вечерам тюремный рабочий вывозил парашу за город  в бочках, установленных на телеге,  и сливал ее  в выгребные ямы.  Между бочками имелось свободное пространство, для черпака, Вся конструкция закрывалась брезентом. Надзиратель открыл дверь камеры, рабочий взял ведро с парашей. Следом вышли два узника. Они закрыли дверь камеры, вышли через черный ход,  который был открыт для работы тюремщика. Капитан и Леша разместились между бочками.  Рабочий закрыл бочки и беглецов в начале тряпкой, затем брезентом.
      Подвода с бочками быстро подъехала к воротам. Рабочий, дядя Саша,  так он назвался, протянул часовому пропуск и предложил осмотреть  повозку.  Часовой закрыл  платком нос.  Приказал быстрее проезжать от ворот. Вонь стояла страшная, часть ведра была пролита на телегу.
   Алеша прижался к капитану всем телом, боялся пошевелиться, застонать, кашлянуть.  Повозка встала на берегу реки Великая.  Беглецы  вылезли из своего укрытия.  Дядя Саша указал кнутом на лодку, которая просматривалось у водной черты реки. « Весла в лодке. Её оставите в камышах у куста на противоположной стороне реки» - тихо произнес он.
     Повозка поехала дальше. Они  спустились к воде и сели в лодку. Капитан  приказал Алексею  лечь на дно лодки, сам стал  грести веслами.  Река в этом месте не широкая, около 60 метров, течение воды медленное. Вскоре  лодка, проплыв сквозь тростники, ткнулась  тупым носом в песчаный берег. Лодку и весла упрятали в прибрежных кустах.
    Пригнувшись, осторожно поднялись на площадку берега, где распрощались. Капитан назвал свою фамилию, имя и отчество, объяснил,  как Леше  добраться до родственников, проживающих в Родовской волости. Он советовал временно затаиться, осмотреться, при возможности уйти в партизаны. Фашисты не  позволят ему  спокойно жить на своей земле.
   Капитан повернул на юг, Леша зашагал на север в сторону дороги Остров – Опочка. Не верилось, что вырвался из кошмарного ада. Свобода и борьба за жизнь прибавила  сил. Соблюдая крайнюю осторожность, убедившись, что на дороге нет часовых и транспорта, перескочил  её. За дорогой простиралось поле, местами заросшее ракитой.  Здесь отдохнул,  сжевал пару сухарей. Их передал  дядя Саша.   Ночь клонилась к концу, на небосклоне с  востока  светлело. Прибавил шаг. 
    Тишину  нарушали полевые птички и далекий шум редких автомашин. Продолжительное время шел по полям и лугам на запад  в некотором удалении от шоссе  Остров  - Пыталово (Абрено).  Солнце на половину поднялось над горизонтом, в низины опустился холодный туман. В смешанном лесу росло много лиственной поросли, по нему  пролегала дорога, которую я перебежал. Быстрым шагом  углубился в лес.
 В яме под кустом сел отдохнуть и уснул. Несмотря на усталость, сон был тревожным, часто просыпался, вновь проваливался в пучину дремы.
      Июльское солнце основательно согрело, разбудило Алексея. На небосводе оно показывало вторую половину дневного времени и медленно клонилось на запад. Лето в этом году высушило лужи, мочалины и  ручейки.  Только речки, протекающие в оврагах, содержали влагу.  Они петляли   между кустами, прятались в   зелёной осоке,  медленно несли  свои воды    в сторону реки Великой. Мучили жажда и голод.
    В тени деревьев, рядом с кустом бузины  созрела земляника. Её крупные ягоды спрятались под листьями земляничных кустов. Леша присел на корточки, осторожно раздвинул листву, набрал и съел  горсть красных, спелых ягод. Ароматные, приятные на вкус ягоды земляники  немного утолили жажду и чуть наполнили желудок.
    По чистому синему небу плыли белые пушистые облака. В лесу не умолкали птичьи голоса.   На лесных полянах выросли высокие травы с пышным ковром из разных  цветов.  В лесу повстречались разные грибы, красные с белыми точками мухоморы, разноцветные сыроежки.  В сосняке в белом мху  группами росли  желтые лисички.
   В глухом углу леса Леша набрел на вечнозеленый полукустарник с почти черными ягодами черники.   Веточки  были обильно  покрыты  спелыми ягодами. Алексей на ходу  срывал черную, сочную, сладкую ягоду и отправлял её в рот.  Лес с преобладанием сосны  и зарослями папоротника кончился. Далее в нем  росли осины и березы  вперемежку с рябиной, черемухой или серой ольхой. Ракитовые кусты затрудняли движение, цеплялись за одежду, царапали.
    Он вышел на опушку, где произрастала малина. Алексей так увлекся поеданием спелой малины, что не заметил проходящей рядом дороги. Он услышал шум приближающего мотоцикла, присел, старался слиться с малинником. Образуя облако пыли, промчался по лесной дороги  немецкий мотоцикл с коляской.
      Кустами вышел к лугу  частично скошенному. Ветер приносил  аромат душистых свежескошенных трав. За лугами простирались ровные засеянные поля. На взгорке просматривались здания и сады, деревня. Вправо,  в удаление виднелись длинные строения, сараи, затем дома другой деревни.
     Низиной, кустами продолжил движение на север. Послышался шум  проезжающего поезда, двигающего с запада на восток в сторону города Остров.   Алексею необходимо было ее пересечь. Он, защищаясь кустами, пошел вдоль дороги, искал удобный переход. Рядом с путями увидел отдельно стоящий дом, обходчика.  Наблюдая за домом,  определил,  что в нем проживали мужчина с бородой и женщина.
     Хозяин встретил приветливо,  напоил водой. Хозяйка пригласила в дом. Накормили ужином и парным молоком. Во время ужина они  расспрашивали Алексея,  который  поведал им  историю о гибели родителей и возвращение на родину в Родовскую волость.  Обходчик уговорил Лешу  остаться ночевать, постелил ему в коридоре.
    Рано утром следующего дня в дом пришли два полицая и арестовали Алексея, связали  руки за спиною веревкой. Хозяйка дома ночью  сбегала в соседнюю деревню и за «тридцать серебряников» продала  голодного паренька в рваной одежонке.
   Полицейские, вооруженные карабинами, посадили Алексея на телегу и повезли его на запад к старой государственной границе. Полицаи – молодые рослые парни, прилично одетые, беседовали между собой. Смеялись и мечтали заслужить «шнапс» за бездомного.
  Красный, огненный шарик выкатился за горизонт. Деревни просыпались. Стадо коров и овец, мыча и блея,  на ходу щипало сочную, росистую травку, приближалось к луговым пастбищам. Редкие жаворонки, паря высоко в небе, своим пением  славили теплое утро.  Вокруг царила благодать.
       На душе Алеши было тяжело и досадно, что вновь попал в руки врагов. Одно утешала, что полицейские не избивали, не ругали матом, вели себя мирно.
   Разбитая проезжая дорога сменилась ровным песчаным шоссе, которое привело в город Абрено. Полицаи сдали Алексея в немецкую комендатуру. Там не стали разбираться,  кто такой и откуда, появился оборванец, поместили его в тюрьму.
    Новые власти под тюрьму приспособили ранее жилое кирпичное, двухэтажное здание у железнодорожного вокзала. В доме – тюрьме входные двери обили листовым железом, на окна установили решетки, изготовленные из  металлического прута. Прилегающую к тюрьме местность немцы загородили колючей проволокой. Тюрьма была переполнена военнопленными и гражданскими лицами.  Кормили в тюрьме ежедневно скудно, но лучше чем в Островской тюрьме.
    Каждый день утром и вечером  арестованных проверяли по спискам. На допросы Алексея не водили. Работали арестованные  по двенадцать часов на заготовке дров, разгрузке вагонов, уборке территории лагеря и города, а также выполняли  множество других работ.  Всегда и всюду заключенных охраняли немецкие солдаты.
    В ненастный день после обеда заключённых построили и под усиленным конвоем повели к железнодорожному тупику, где стоял грузовой состав. Арестованных разместили в крытых грузовых вагонах.
     Все удобства размещались в конце вагона  в виде дырки в деревянном полу. На маленьких окнах стояли  решётки, двери  в течение всего пути были  наглухо закрыты. Состав с узниками  двигался медленно, часто останавливался, пропуская встречные поезда. В вагоне не кормили, все  заключенные стояли,  или сидели, прижавшись, друг к другу.  Здесь Алексей познакомился с такими же бедолагами, что были арестованы полицией в уезде. Знающие люди сказали, что состав едет в сторону  Риги.

5
 
   Наконец поезд остановился, нам скомандовали выходить, строиться. Оказались в лагере Саласпилс. Он был рядом с селением Салоспилс, в  18 километрах от Риги. Распределили заключенных по длинным деревянным баракам. В барак,  рассчитанный на 300 человек, помещали от 350 до 500 узников. Места в бараках хватало не всем узникам и не всегда.  Часто привозили новые партии заключенных.
     Лагерь занимал большую площадь и был обнесен колючей проволокой в два ряда. На территории лагеря размещались десятки бараков с гражданскими узниками разных национальностей.    Начались наши страдания и мучения.

     Поднимали узников  в 5 часов утра. Работали с 7 утра до 7 часов вечера. Утром всех обнаженных по пояс  выгоняли под холодный душ, за опоздание били палкой по спине. Затем во дворе на площади строили,  производили перекличку.  Каждое утро считали,  сколько умерло за ночь.  Потом  в блоке - столовая раздавали завтрак. Черпак черного суррогатного кофе и небольшой кусок хлеба, 150 грамм.  Работали под присмотром охранников, за пределами  лагеря у охранников были собаки – овчарки.
     На товарной станции немцы заставляли узников разгружать вагоны с торфом, а также выгружать другие грузы, чистить вагоны. Узники вытаскивали сплавные  бревна из воды реки Даугава.  Строительная команда, куда определили Алексея,  строила бараки, хозяйские постройки. Лагерь расширялся.
   Рядом находился детский  лагерь смерти, где у малышей брали кровь.  По соседству существовал еще лагерь военнопленных.
   В обед давали баланду,  приготовленную  из обрезков брюквы, моркови и капусты.  После еды снова построение на площади, новый учет умерших узников.  Все  узники были одеты одинаково в полосатые штаны и легкую куртку на ногах деревянные башмаки.  На одежде был  нанесен номер узника и  дополнительный знак отличия, указывающий его принадлежность к той или иной расы.
     Вечером в барак врывались охранники, один  тыкал своей палкой в номер на одежде и выкрикивал его. Заключенный спускался с нар, становился по стойке «смирно». Ему фашисты вынесли смертный приговор.  Приговор приводился в исполнение в эту же ночь.
   Также вечером в барак заходили охранники и люди в белых халатах. На столе, который находился рядом с входной дверью, медики  раскладывали инструменты  и производили забор крови с каждого узника барака. Выкачивали с заключенного около 500 грамм крови, для спасения  солдат рейха.
      Фашисты придумали много способов наказания узников.  За удовлетворительную работу  они  наказывали узника 10 ударами палки по голой спине один раз в неделю.  За плохо выполненную  работу  - 10 ударов ежедневно. Оценка очень плохо означало казнь заключенного, вешали его.
   Тяжёлая физическая работа часто бесполезная ( перенос земли с места на другое место, вырыть траншею и закопать её) регулярные избиения, холод, дождь, плохая одежда, постоянный голод приводили  к истощению.  Не было сил для выполнения элементарной работы, не было сил выйти на работу.
    Узников наказывали: забивали на смерть палками, пристреливали, вешали.  Кроме этого многие    узники болели корью, дизентерией, дифтерией, не получая медицинской помощи умирали  от болезней. Медицинская помощь отсутствовала полностью. Фашистские врачи  ставили разнообразные  страшные опыты на относительно здоровых людях.
   Днем и ночью  в любую погоду  немцы сжигали  трупы узников, черный едкий дым разносился по окрестностям.
 В лагере работали «душегубки» изготовленные на базе автомашин, где уничтожали евреев и других расово неполноценных.
 Алексей выжил в этом аду благодаря дружбе и взаимопомощи,  а также то, что в основном трудился плотником в строительной бригаде.  Выполнить работу хорошо было практически не возможно. Еженедельно палка надзирателя гуляла по спине Леши. В худшую сторону отличались охранники латыши, которым доставляло удовольствие наказать палкой  строптивых русских.
    Самым  страшным   для Алексея было  наблюдать ежедневную  смерть товарищей, терпеть постоянные унижения и наказания, каждую минуту  слышать  стоны и истязания узников. Выжить, перенести голод, холод, болезни  было морально тяжело. Ежедневно  в бараке, на работе, в пути следования на «свободный» труд и обратно погибали десятки узников. С работы возвращались заключенные,  придерживая друг друга.  Поскользнулся, оступился,  упал на дорогу, звучал выстрел охранника. Чем дольше продолжалась каторга, тем больше было убитых, повешанных узников.
   Фронт приближался к границам Латвии.  Гражданских узников и военнопленных, способных работать,  запихнули в товарные вагоны и отправили  на запад.

6

  Привезли их в концентрационный лагерь первой степени «Штуттгоф». Огромный лагерь располагался в близи селения Штуттгоф  в 50 километрах к востоку от города  Гданьска. В этом лагере Алексей пробыл восемь месяцев.  Лагерь смерти  был огражден колючей проволокой в два ряда.  Проживали узники  в таких же холодных бараках, кормили их пищевыми  отбросами. Ежедневно выгоняли на работу, которая продолжалась 12 – 14 часов.
   Продолжительность жизни в лагере составляла около трех месяцев. Крематорий с двумя комплексами  печей работал круглосуточно. Постоянный черный запах горелого человеческого тела  отравлял воздух в лагере. Убивали заключенных  в газовых камерах.
   Врачи  СС проводили опыты и эксперименты на относительно здоровых людях. Из тел убитых узников варили мыло. Фашисты утром и вечером выгоняли узников на построения. По номерам проверяли  наличие заключенных, проводили публичные казни.
  Красная Армия подошла к границам  Пруссии, начались тяжёлые затяжные бои.  Алексей вспоминал о подвиге русского  парня  и девушки.
   Ночью на асфальте площади лагеря  узники  кровью написали « СМЕРТЬ ФАШИСТАМ»,  Немцы согнали узников на площадь,  построили их. Комендант  ругался,   требовал выйти из строя,   того узника кто сделал надпись на асфальте. Узники молчали.  Комендант потребовал расстрелять каждого десятого заключенного, если не выдадут смельчаков. Пошел отсчет времени.  Вышел высокий,  худущей,  больной француз. Комендант не поверил ему. Он распорядился уничтожить каждого пятого узника.  Из шеренги быстрым шагом вышел русский паренек, поклонившись заключенным, признался, что эту надпись «Смерть фашистам» нарисовал он. Ему недоели каждодневные издевательства фашистов.  Из другой колонны выскочила красивая молодая девушка и встала рядом с парнем. Она кричала: «Я помогала любимому».
  Парня и девушку быстро увели охранники. Их больше никто не видел.
   Немцы в конце войны из узников   формировали колонны в 1000 – 1500человек  и гнали их на запад  по берегу Балтийского моря. В пути многих заключенных они  расстреляли. 
  В лагере Штуттгоф фашисты оставили  тех заключенных, которые не могли самостоятельно двигаться.   Обслуживающий персонал лагеря разбежался.  Оставленных  узников  фашисты  обрекли на верную,  медленную смерть.
    В лагере  Штуттгоф Красная Армия освободила  около 200 истощенных узников, среди них был Елизаров Алексей Михайлович. Было ему тогда восемнадцать лет. В течение двух лет Алексей восстанавливал своё здоровье.
   В начале он лечился в военном госпитале, затем около  двух лет   в родной  деревне.  Материнская любовь, постоянная забота, юношеские годы, коровье молоко, лесные ягоды, в первую очередь земляника  восстановили здоровье  Алексея.

Эпилог

    Основные сведения о концентрационных лагерях я получил от тех узников  кто лично прошел все адовы муки. Также от родных и близких, которые помнят рассказы родителей, бывших заключенных лагерей смерти. Некоторые, оставшиеся в живых узники, написали, опубликовали свои воспоминания. Сохранились интервью  бывших узников.
    Алексей Михайлович прожил 50 лет, сказались страдания и лишения юности. Это был добрый и отзывчивый мужчина, настоящий труженик ЗЕМЛИ РУССКОЙ,
   Февраль 2021г,
   
                Алексей Иванов –Уситовский 2